Текст книги "Девять хвостов небесного лиса (Ку-Ли)"

Автор книги: Анастасия Монастырская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

ТРЕТИЙ

Я встала с кровати, сгребла одежду и направилась в ванную – отогреваться и одеваться. Вода − тонкой струйкой, скорее остужая, чем согревая. Кое-как вытерлась, накинув махровый халат. Шесть утра. Горячий кофе. Стареющая, усталая тетка. Тут даже хороший стилист не поможет. Глаза все выдают. Правда, тетка не без способностей. Хотя кому нужны эти способности? Миром правит бездарность, миру она по душе. Нельзя исправить, но должно презирать. Сенека.

Дом еще спал.

На улице ветер со снегом.

* * *

Салон во дворе-колодце на Невском.

Марге нравился центр города – с мрачной аурой и обманчивой предсказуемостью. Я же сейчас стояла на Среднеохтинском проспекте. В общем, не так уж близко, но не так уж и далеко. Руки в карманы, и – вперед.

Оказалась на мосту. Декабрь, но река уверенно противостояла льду, существуя по своим законам. Я перегнулась через перила. Кто вчера думал о самоубийстве?

Ну же…

Визг тормозов.

– С вами все в порядке?

Зеленая «audi». Приоткрытое окно. За черными очками не видать глаз. Мелькнула мысль: зачем даме зимним утром солнцезащитные очки? Как мелькнула, так и пропала.

– Все отлично!

– Вас подвезти?

Добрая самаритянка на Большеохтинском мосту.

Села в теплый надушенный салон.

– Инга.

– Кассандра.

– Ого! Знаковое имя. Пророчите? Гадаете?

– А что еще остается?

– Тоже верно. И как предсказываете? Удачно?

– Не всегда. Если пророчество плохое, никто не верит. Точнее, не хочет верить.

– Например? − у нее тонкие, сильные пальцы. Марге бы понравились.

– Например, когда говоришь человеку, что ровно через год он умрет. Или через месяц. Можете предсказать его реакцию?

– Легко, – улыбнулась. – Мы все знаем, что когда-то умрем, но надеемся, что этого никогда не случится. Ваши слова как выбитая табуретка – оп-па, и нет опоры. Может, в таком случае лучше промолчать?

– Может, да. Может, нет.

– Не поняла. Да или нет?

– Вижу, не знаете этой притчи, − мы уже ехали по Суворовскому проспекту.

– Н-не знаю.

– И ладно. Как-нибудь в другой раз.

– В другой, так в другой.

Затейливая барышня. На вид – глянец: все подобрано, подогнано, прилажено. Но именно обманчивая слаженность − главный диссонанс: за дорогими одежками, хорошими манерами было еще что-то. И это что-то не давало проникнуть в ее «я». Или все дело в темных очках?

– Вот здесь притормозите. Сколько я должна?

Она задумалась.

– А можно я к вам на сеанс приду?

– Приходите. Вот только не знаю, будет ли это правильно.

Она усмехнулась:

– Может, да. Может, нет.

* * *

Никого.

Я открыла дверь. Сразу – мерзкий писк. Ах, да! Сигнализация. Марга предупреждала. Если вдруг что – нагрянут бравые молодцы с оружием наголо.

Зачем ребят напрягать? Код − дата, месяц и год рождения. Не забудешь. Не ошибешься.

Писк сник. Спите, мальчики, спокойно. Тетя Кася на страже родины.

Марга оборудовала мое новое место работы на свой вкус – в духе гадательного салона: с черепами, хрустальными сферами, заунывной музыкой. Новенькие колоды карт, руны, китайские монеты − чего тут только не было. Марга невдомек, что все это не нужно.

− Желание клиента – закон. Если клиент хочет, чтобы ему погадали на картах – погадаешь. С тебя не убудет, а человеку приятно. Я специально узнавала, сейчас модно: руны, Таро, Книга перемен. Астрология – так себе, постольку поскольку. На всякий случай, поучись гороскопы составлять. Всякие там нательные карты.

− Натальные.

− А, значит, умеешь! Очень хорошо. Хочешь, мантию звездочета тебе купим? В магазине розыгрышей видела, со скидкой.

− Марга!

− Извини. Увлеклась.

Комфортно ли мне здесь? Прислушалась к ощущениям.

Опасность и нервозность. И предупреждение.

Желание клиента, значит? А вот и он, первый спозаранку, здрасьте! Точнее, она.

– Неужели все так плохо?

Брюки впились в бедра до синевы. Джемпер плотно обтягивал толстые бока. Три подбородка нервно подрагивали.

− Чтобы понять вашу проблему, мне нужно проникнуть в ваше будущее.

− А как?

– Просто позвольте мне сделать это.

Она кивнула.

Всего одна фраза, один кивок, и чужое сознание полностью подчинено. Сахарная вата. Я тонула в липкой субстанции, задыхаясь от запаха жженого сахара и ванили.

Выбралась, чувствуя себя липким и невкусным леденцом.

– Неужели все так плохо?

– Отчего же! У вас два пути. Первый – продолжать жить так, как вы живете.

– И?

– Через три года умрете. От закупорки сосудов.

– А второй?

– Пройти в соседний кабинет к нашему диетологу. Разработать программу похудания. Через два года у вас будет свой бизнес, через пять выйдете замуж за иностранца. За итальянца. Тут могу ошибаться. Может быть, за француза. Будете счастливы и богаты.

− Столько раз худела. А потом снова набирала. И снова худела.

− А почему вы худеете?

− Неприлично быть толстой. В транспорте люди ругаются. Много места занимаю. И муж ушел. Сначала спать не хотел, потом на людях стеснялся, а потом – просто ушел.

− Хотите его вернуть?

− А зачем? Вы же мне итальянца пообещали. Или француза.

– Я в тебе не ошиблась, – похвалила Марга. – Она сейчас у нашего диетолога. По двойному тарифу. Кстати, когда будешь разговаривать с другими, имей в виду, что у нас есть…

– Я знаю штатное расписание.

– Извини…

Марга замялась, что на нее совершенно не похоже.

– Тут к тебе еще гостья…

Я знала, кто.

– Сделай так, чтобы нам не мешали.

* * *

За то время, пока мы не виделись, Алла не слишком изменилась. Разве что стала суше, резче и откровеннее. Светлый свитер и бежевые брюки. На лице – легкий и уместный макияж. Не скажешь, что новоиспеченная вдова.

– Удивлена? – Вот проезжала мимо, решила навестить.

– Врешь.

– Ну, хорошо… Еще на прошлой неделе Марга сказала, ты будешь у нее работать. Не смогла сдержать любопытства. Решила посмотреть, неужели ты впрямь вернулась к нормальной жизни.

– И как?

– Смотришься неплохо, − Алла оглядела кабинет. – Кабинет у тебя забавный. Для идиотов.

− «Идиот» в переводе с латинского – человек думающий.

− Сама придумала или в книжке прочитала?

− В книжке. «Идиотка» называется.

− Про тебя, значит.

− Книжка хорошая. Поэтому мне лестно. Мы так и будем обмениваться колкостями?

− Извини, привычка. Ты меня раздражаешь.

Она покрутила в руках хрустальный шар и толкнула ко мне.

Шар с легким стуком покатился по мраморной черной столешнице.

Я поймала. Обжег пальцы.

Синхронно закурили.

– Как Ляля?

– С учетом обстоятельств, весьма неплохо. Пытается шутить.

Они с отцом не слишком ладили в последнее время. Ссорились.

– Была причина?

– Сложно сказать, − она стряхнула пепел в блюдце с шоколадом. − Олег в последнее время стал совершенно невыносим. Словно подменили. Когда бывал дома – срывался и кричал. В основном, на Ляльку, конечно. На меня − какой смысл? Мы с ним давно стали чужими людьми.

Я промолчала.

Алла внимательно вглядывалась в мое лицо:

− Рада?

− Чему?

− Тоже верно. Мертвого мужика уже не поделишь. А знаешь, почему я его у тебя увела? Что молчишь? Ведь интересно. А, подруга? Интересно тебе? А увела я его только по одной причине. Подумала, если он тебя ТАК любит в том состоянии, в каком ты была, то уж меня будет любить еще крепче.

− Ну и как?

− Ошиблась… И что он в тебе нашел? Ни кожи, ни рожи…

− Что следователь говорит? Убийцу не нашли?

− Сериалов насмотрелась? – Алла прикурила вторую сигарету. Пальцы слегка дрожали. – Не найдут. Дежурные вопросы. Полное равнодушие. Никому ничего не надо.

− А тебе? Можно частного детектива нанять.

− У-у, какие мы умные! И что? Платить «бабки», чтобы в итоге получить нулевой результат. Да и вообще… Какая разница, почему его убили? Убили и все. Не ты с ним жила в последние годы, не ты терпела весь этот кошмар. Он же параноиком стал!

− А в чем это выражалось?

Лялька точно мне не скажет. Алла – другое дело. Ей явно поговорить хочется, а не с кем. Кроме меня, подруг нет. Горькая ирония: бывшая жена мужа – единственная подруга.

− Пил он много… Сидит перед компьютером сутками, пьет и разговаривает сам с собой. Иногда, правда, в свой офис ездил, там какие-то проблемы начались, но его они совершенно не волновали. Я сначала думала – кризис среднего возраста. У каждого мужика бывает, сама знаешь. Ну, закладывать стал, любовницу завел. Ну и что? С кем ни бывает? Пройдет и это. Так что поначалу я его даже и не ругала – все, как в журналах советуют. Романтические ужины, поездки вдовеем, чтобы чувства обновить. Нет, я не спорю, он старался. Честно старался. И так это было видно, что тошно становилось. Лежит со мной, а думает совсем о другом. А потом вообще, как с цепи сорвался. Знаешь, он недели за две до смерти стал фильмы смотреть. С бутылкой, как же без нее. Я на днях дивидишки собирала, все фильмы на одну темы. Апокалипсис. В общем, съехал с катушек наш муженек, Кассандра. Может, и хорошо, что так все вышло. Грех, конечно, говорить, но… Еще немного, и я бы его возненавидела. А получается, что и ненавидеть не за что. Все закончилось.

− Может, ему угрожали?

− Да кому он нужен?! Фирма по швам трещит. Продавать надо, мы с Лялей уже все обсудили. На торги выставим. Нам этот бизнес ни к чему, чего не скажешь о деньгах. Завещание огласят, и начнем подготовку. Жалко, что кризис, много денег не выручишь. Раньше, да, был лакомый кусок.

− Ляля хочет продать бизнес отца?!

− А что тебя удивляет? Молодая девушка – ей нужны деньги. Много денег, чтобы успеть вложить свою молодость и внешность с наибольшей выгодой. К тому же, Олег сам виноват. Она каждый год просила устроить ее в отцовскую фирму, чтобы дело изучить до мелочей. А он отказывал.

− Почему?

− Козлов старых наслушался, партнеров своих заграничных. Они своих детей сознательно в бизнес не пускают: сначала нужно сделать карьеру в другой фирме, и только потом – добро пожаловать в папочкину фирму. Иного пути нет. Олег решил, что это мудро и дал Ляльке от ворот поворот. Мол, нечего за отцовской спиной прятаться. Welcome во взрослую самостоятельную жизнь! Кто возьмет девчонку без опыта и связей? Вот ты мне скажи, кто?!

− А что, разве она особенная? Тысячи выпускников в таком же положении. Каждый год! Мы сами с нуля начинали.

Алла с презрением передразнила:

− «Разве она особенная?» Хороши родители нечего сказать! Да, тысячи людей в таком же положении, но у них нет богатого отца, который может помочь. Зачем отдавать силы чужой фирме, когда ты их можешь отдать своей?! Вот Лялька и возненавидела все это. И фирму она ненавидит. И продаст с наслаждением. А там, дай бог, разъедемся. Она замуж выйдет, а я, наконец-то, поживу в свое удовольствие.

– Замуж? За кого?

– Есть один на примете. Полгода уже встречаются. Хороший мальчик. Обеспеченный. Олег, правда, не очень был доволен, но Лялька его не слушала. Лично мне ее выбор нравится. Правильный выбор.

– Она влюблена?

– Собирается замуж. Отговаривать не стану. − Она дернула молнию на сумке, нервничает. – Поговорили, дорогая, и хватит. Время – деньги. Ближе к делу. Я ведь не лясы точить приехала. Собеседник ты так себе.

− Допустим. Что тебе надо?

− У меня письмо. Разбирала бумаги Олега, нашла. Тебе.

Белый конверт. Узкий. Почерк Олега не спутать. «Кассандре».

– Заклеено, – зачем-то добавила Алла.

– Спасибо. Не ожидала. Могла бы и не отдавать.

– Лялька так и предлагала. Но я решила, что должна выполнить волю Олега… Ты возьмешь этот чертов конверт или нет?! − Алла в сердцах бросила письмо на стол. − Как же мне надоела ваша семейка! И зачем я только со всеми вами связалась!

– Последний вопрос. Ты видела его в морге? Это – он?

– Что я, собственного мужа не узнаю?

– Марга сказала, вам с Лялей плохо стало. И опознала − она.

– Марга?! − Алла метнулась ко мне, схватив за грудки, зашипела в лицо: – ПО. КАКОМУ. ПРАВУ. ЭТА. СУЧКА. МОГЛА ЕГО. ОПОЗНАТЬ. КТО. ОНА. ЕМУ. Я ТЕБЯ. СПРАШИВАЮ. КТО. ОНА. ЕМУ.

− Отпусти, пожалуйста.

Алла сразу обмякла.

− Да. Знаю. Он с ней спал. В нашей кровати. Как я в твоей спала. Наказала она меня. Убить не убила, но почву из-под ног выбила. Я ведь была уверена, что Олег только тебе изменяет, а мне не станет. Где ты, и где я? А он Маргу привел. Маргу! Думаешь, он ее хотел? Да он тебя хотел все время! А с ней спал только потому, что она с тобой спит! Знаешь, когда он ее трахал? Только если она после тебя была. И мыться ей запрещал. А она смеялась.

Алла теребила на шее жемчужное ожерелье, вот-вот нитка порвется. Вот-вот. Вот и…

Розоватые бусины брызнули в разные стороны и со звонким стуком упали на пол.

− Теперь и бусы! – Алла встала на колени и стала их собирать.

– Чего застыла? Помогай.

Мы ползали по полу, ловя юркие горошины.

Вроде все собрали.

– Не помнишь, сколько их было?

Она не поняла:

− Кого?

− Жемчужин.

− Какая теперь разница? Носить все равно не стану, − тяжело поднялась. – Совсем не так представляла нашу встречу. Ты взяла реванш. Поздравляю!

– Может, помочь? Я могла бы…

– От тебя мне ничего не надо. Тем более, прогнозов. Не лезь в чужую жизнь! У тебя несчастливая рука.

− Тебе так плохо?

− Жизнь продолжается. – Самый неопределенный ответ из всех. – Ладно, удачи. Надеюсь, видимся в последний раз.

Сказала почти искренне.

* * *

Жемчуг мы собрали не весь. Марга наступила на бусину, и ее жгло любопытство.

– Что она хотела?

Конверт притаился в сумке. В наглухо застегнутой.

– Позлорадствовать. Не получилось.

– Амёба и есть амёба, – Марга что-то быстро просчитывала в уме. – Про нас с Олегом что-нибудь говорила?

− Только что вы спали.

− Это я ей за тебя отомстила! За то, что она в твоей постели с ним кувыркалась. У нее такое лицо было, когда нас увидела. Как у чукчи, когда он из тундры в Эрмитаж попадает. Культурный шок. Вот и у Аллы твоей культурный шок случился от нашей эротики.

− Она не моя.

− Извини, пошутила. А про Олега что-нибудь рассказывала?

– Нет.

– А ты, значит, и не спрашивала, − она прищурилась. − Олег на развод подал. Я точно знаю. Только не думай, что из-за меня. Я ему так – развлечение на час. Сказал, что с Аллой жить не может. С Лялькой у них полное взаимонепонимание. В общем, он хотел начать новую жизнь. Ты бы лучше села… Коньяку плеснуть?

− Плесни.

Плеснула. «Курвуазье».

− Когда он подал на развод?

− Месяц назад. Детей у них нет, так что развести, по идее, должны были быстро. Но Алла уперлась – совместно нажитое имущество, и его надо бы поделить. Если бы он не умер, точно бы развелся.

− Он умер.

Марга щелкнула пальцами перед моим лицом:

− Кассандра, ау! Думай, что делать дальше! Не тупи!

− Ты-то что от меня хочешь?

Марга вздохнула и принялась мне объяснять, как маленькой:

− Если Олег собирался развестись с Аллой, значит, понимал, что в случае его смерти, имущество достанется Алле и Ляльке. Ферштейн? Кому он мог все оставить? Тебе! Ты должна присутствовать на оглашении завещания.

− Ерунда все это. Прошлое надо оставить прошлому.

− Ты же не любишь заезженных фраз, − Марга разглядывала найденную жемчужину. Крупная бусина, розовая и прозрачная.

− Не люблю. Но они очень удобны. Особенно, когда не знаешь, что сказать.

− Ясно. Просто не хочешь влезать во все эти дела и отнимать у дочурки кусочек хлеба с черной икрой. Так? Знала бы, не пустила суку на порог!

− Ты про дочурку?

− Про подружку твою дорогую. Пришла и говорю, называется.

Весь настрой тебе сбила.

− Не переживай, на клиентах не скажется.

− Дай бог!.. Только ты в промежутке между клиентами вот о чем подумай: что после Олега останется. Они ведь продадут его фирму. А там и твоя доля есть. Я не про деньги, я про нервы твои, про время, про молодость. Это вашафирма, Кассандра. И это все, что у тебя осталось от мужа.

− Лялька передумает. Она сейчас хорохорится, просто в себя еще от шока не пришла, да и Алла надавила. Но она все поймет.

− Тю! – насмешливо «тюкнула» Марга. – На этом месте я всегда плачу. Передумает, говоришь? Поймет? Чем?! Чем поймет-то! Мозгами? А они у нее есть?! Когда в последний раз извилины напрягала? Что она вообще умеет?! Кроме того, как родную мать из своей жизни вычеркивать. Ведь до сих пор считает тебя алкоголичкой.

− У нее есть на то причины.

− Возможно. Только между той Кассандрой и этой разница в семь с лишним лет. Ты изменилась, стала другой. И не пьешь только потому, что никто не собирается насиловать твой дар. Впервые в жизни ты на своем месте. Пьют, когда плохо. Пьют, когда хорошо. Но когда нормально – не пьют. Норма – не повод для выпивки, понимаешь? Вот и Олег это понял. Ему всего-то и было нужно создать тебе нормальные условия, в которых ты могла бы жить. Вместо этого он тебя сломал. Оборвал ниточки, а потом отбросил за ненадобностью.

− Марга, все это быльем поросло.

Она стукнула по столу. Подпрыгнул хрустальный череп.

Бедный Йорик!

− Мать Тереза! Простила, утерлась, в ножки поклонилась. А фирма? Ты ее амёбам отдашь?

Она не на шутку разозлилась.

− Хорошо, я подумаю.

Марга мгновенно успокоилась, будто я дала ей честное пионерское – бизнес Олега будет наш. Алле и Ляле ни скрепки не достанется.

− Вот и славно! Я знала, что ты примешь верное решение. О юристе не беспокойся – найму лучшего. Мы им еще покажем! А теперь − за работу! У нас новый клиент.

* * *

Бесконечный день, сотканный из непростых историй и чужих имен. Рекламная акция: пророчество со скидкой.

Марга вытерла лоб:

− Прости. Я не подумала о том, как тебе тяжело. Больше не повторится. Завтра подкорректирую расписание. Скажем, между каждым клиентом перерыв в двадцать минут.

− Минимум, полчаса. Мне нужно время, чтобы восстановиться. Вообще – то я бы назавтра взяла отгул.

– После первого дня работы? Ну, ты даешь!

– После первого дня такойработы. Или хочешь меня наизнос?..

− Не хочу. Хочу всерьез и надолго. Ладно, подумаем. Будем считать сегодняшний день исключением. А сейчас иди. Вон клиент на пороге топчется. И губы накрась. Лицо у тебя – краше в гроб кладут.

Я покорно вернулась в свой кабинет. Возражать бессмысленно. «К ноге! Место!». Когда люди хотят нас осчастливить, они становятся чрезвычайно навязчивыми. Но чего я ждала от Марги? Понимания? Сочувствия?

Подсознательно хотя бы сочувствия: чтобы она не просто поддакивала, а искренне, от души, чтобы она была на моей стороне.

Но она и шага не сделала со своей территории. Сейчас я ей нужна. Исключительно с финансовой точки зрения. И пока я нужна, она будет со мной максимально внимательна и вежлива. Но не так, как мне хочется. А так, как она умеет.

Вот маман неизменно отказывалась от любой попытки ей помочь. «Спасибо, Кассандра, я сама». Даже когда сломала ногу, сама ползла в туалет, отвергая помощь. Сила и самодостаточность.

− Вы позволите?

Нехотя улыбнулась мужичку в несвежей рубахе, издерганному разводом и дележом смешного имущества. Бедняга, он все еще любил бывшую жену.

– Что мне делать, доктор? С ней невозможно, без нее хоть в петлю.

Для него я – доктор. Последняя инстанция. Окончательный диагноз: пациент мертв или пациент еще жив. Срочно в реанимацию! Он готов на все, лишь бы выжить в непутевом браке.

Нырнула. На бешеной скорости понеслась по спирали. Кто бы мог подумать, что под внешностью маленького человечка скрываются столь эмоциональные «американские горки»?!

Короткая история: встретились – стали жить вместе – подали на развод. Никакой битой посуды, никаких адюльтеров. Женская усталость и нежелание спать в одной постели. Только на словах можно прожить без любви.

− Завтра у нас суд.

− Разводитесь. Вместе вы все равно не будете. Ваша жена вскоре выйдет замуж.

− А я?

− А вы будете ее любить и встречаться с другими женщинами. Станете писать стихи, выкладывать их в сети, просыпаться от мысли, что она рядом, и засыпать, понимая, что ее нет. Но однажды все пройдет. И вы поймете, что такое настоящая пустота. Он шумно выдохнул и… заплакал.

Ну, не могу я врать, не могу! И не могу заставить человека жить так, как он не хочет.

Мужчина плакал, как плачут все мужчины, – жалко и некрасиво. Мне было его жаль. Но как раз тот случай, когда ищешь радость в слове «никогда».

− Что мне делать?

* * *

Через десять минут тот же вопрос повторила барышня с подведенными глазами. Черные веки, черный рот и полосатые гетры – белое с черным. На ногах − разбухшие от питерских дождей кроссовки с черными ленточками. Я умилилась этим траурным бантикам.

Девочка влюблена и несчастна.

– Он прислал мне письмо, − черные ресницы шевелились, как лапки паука. − И в нем была…

– Точка.

– Откуда вы знаете?

– Я все знаю.

– Все знать невозможно, − авторитетно заявила она.

Похоже, девочка тоже воспринимала меня как психоаналитика не больше, не меньше.

– Вы только ничего сейчас не говорите, ладно? Сама все скажу. Что-то странное происходит. Копаюсь в себе, но чем дальше, тем хуже становится. Почему так? Не могу спать, не могу есть. Мне дышать трудно! Все время думаю, почему он так сделал? Зачем? Почему нельзя сказать, что я ему надоела, что он устал, что мы не подходим друг другу? Что он хотел сказать этой точкой, ведь она… Она же… многоточие? Правда? И мы все равно будем вместе? Пусть не сейчас, пусть пройдет время, мы станем взрослее, мудрее, и однажды он напишет мне большое письмо, а потом позвонит. И мы будем счастливы.

− От меня-то что хочешь?

− Услышать, что я права. Я плачу такие деньги. Должен быть хороший результат.

− Такой, какой нужен тебе?

Траурные бантики дрогнули. Под кроссовками расплывалось мокрое пятно.

– Что мне делать?

Ее душа − шерстка котенка − пахла молоком, домом и солнцем. Я слегка подула: шерстинки тут же встали дыбом. Шаг за шагом – вот и вся немудреная история. Встретила. Влюбилась. Подчинилась. Страдает. На левой руке косые полосы от бритвы. Демонстрация самоубийства. Но, с другой стороны, почему бы и не пострадать в семнадцать лет?! Потом здоровее будет.

А будет ли, спохватилась я.

Кис-кис…Она доверчиво пошла навстречу, раскрывшись. Год, два, три, четыре… Я листала ее судьбу, как записную книжку. Телефоны, адреса, встречи, расставания. Студентка. Стажер. Молодой специалист. Холеная стерва, знающая себе цену. Все безупречно, все подогнано, ни одной эмоции. Карьера, командировки в ущерб личной жизни.

Но кому сдалась эта личная жизнь? Кому от нее лучше? Тебе?

Подчиняясь мужчине, ты уничтожаешь себя.

– Мы будем вместе?

– Нет.

Она кивнула. Результат совсем другой, чем ожидалось, но результат. Хорошая девочка.

− Но вы можете мне сказать, почему он прислал мне эту дурацкую точку? Что он хотел сказать? Это очень важно.

Соврать, что ли? Да и зачем ей правда? Подрастет – сама все поймет. А пока…

− Он написал тебе письмо. Из одного большого предложения. Очень длинного и красивого. Он сказал, что ты самая лучшая, самая настоящая, и что ему повезло, когда он встретил тебя, но ты заслуживаешь лучшего, и он хочет отпустить тебя, чтобы ты была свободной. Он просил тебя не звонить ему, не встречаться. И вообще, он уехал – далеко-далеко, в Австралию. А когда отправил письмо, произошел сбой, вирус, и текст не сохранился. Понимаешь?

– Ага…

Ну и как ей скажешь, что написал он совсем другое – язвительное, злое и убивающее, но в последний момент струсил и оставил всего лишь маленькую и незаметную точку.

Я закрыла глаза и представила ее стервой. С красным бликом на губах и холодными глазами. Когда женщина знает себе цену, у нее есть шанс выжить, сохранив себя. И если даже она не родит детей, не построит дом и не посадит дерево, она останется собой.

Если вдуматься, не так уж мало.

* * *

– Остаешься за главного, − Марга благоухала парфюмом и планами на вечер. − В девять придет клиентка. Там простенькая проблема. Управишься за полчаса. Возьмешь с нее деньги, пробьешь чек и поставишь офис на сигнализацию. Потом спи– отдыхай. Поняла? Ну, и славно. Мы все ушли.

Ушли. Тишина. Теплый свет. Кожаный диван. До девяти – еще сорок минут. Мышцы гудели. На хребтине наросла «горбушка» − головы не повернуть. На сколько меня хватит?

Знакомая мелодия. Дима. Успел соскучиться?

− Я звонил тебе, − голос тусклый, с налетом ночных рефлексий. – Тебя нет дома.

− Я на работе.

− Можно, встречу тебя? И мы поедем к тебе.

− Нельзя.

− Ты из-за той женщины? Она для меня ничего не значит.

А ведь не врет – действительно не значит. Смутное имя в веренице лет. Если спустя годы помнишь вкус поцелуя, никогда не забудешь того, кто тебе его подарил. Но бывает и так, что вкус поцелуя стирается через несколько секунд. Что-то было? Что-то было.

Диме суждено помнить меня. Мне – его забыть.

− Деловые отношения. Секс на бизнесе. Ты – совсем другое.

Я понял, что не могу без тебя.

− У нас большая разница в возрасте.

− К черту разницу! – (И я поняла, как ему плохо сейчас). – Хочу видеть тебя! Сегодня! Сейчас!

− Завтра! Во второй половине дня. Я позвоню тебе.

Он принял отказ-обещание – повесил трубку.

* * *

Марга до сих пор пребывает в убеждении: более всех на свете я ненавижу Аллу. Да и как иначе относиться к женщине, занявшей твое место? Но что есть ненависть? Ненависть – как матрешка. Со временем дерево потрескается, лак сотрется. И что останется? Только несколько фигурок, выстроенных по рангу. Возьмешь в руки самую маленькую, покатаешь меж пальцами и… выбросишь за ненадобностью. Или сама затеряется.

Сильнее ненависти – только забвение. Сильнее любви – равнодушие. Равнодушие – лучшая месть. Действует без побочных эффектов, убивает сразу.

Мы с Аллой росли вместе.

Квартиры на одной лестничной площадке – дверь в дверь.

В школе нас принимали за сестер.

– Знаешь, – сказала как-то Алка. – Мне почти двенадцать, а я ни разу не целовалась. Перед людьми стыдно.

Ее губы пахли малиновым вареньем.

– Ничего особенного, – Алла вытерла рот рукавом. – Слюняво и глупо. Думаю, секс намного лучше.

Я обиделась. И ушла. В тот же вечер у меня разболелся живот, и мама повезла в больницу.

…Когда после недельного отсутствия я вернулась в школу, то обнаружила, что Алла сидит за другой партой. И друзья у нее – не я.

При встрече она отводила глаза, делая вид, что мы незнакомы. Я очень мучилась. Оттого, что могла ее чем – то обидеть. Делала попытки к примирению – куколки, смешные открытки, календарики. Подарки она принимала. На контакт не шла. И я смирилась – отошла в сторону. Насильно мил не будешь.

* * *

Будьте осторожны, встречаясь со своим прошлым. Нельзя войти в одну реку дважды? Можно. Вот только течение реки может смыть все, чем вы так дорожите.

Я нарушила заповедь. Я приветливо распахнула двери, встречая прошлое. Расцеловалась с ним, как с лучшим другом, вернувшимся из далекого путешествия.

Мы столкнулись случайно. Смешно признаться, в женском туалете. У вытянутых зеркал. Мы синхронно достали расчески и провели по волосам, вглядываясь в отражение.

– Кассандра?

– Алла?

Сколько лет, сколько зим! Что еще говорят в таких случаях? Замужем? Дети? Работа? Что нового? Будто прекрасно осведомлен, что было старого.

Что еще делают в таких случаях? Берут по чашке кофе в ближайшем кафе?

– Замужем?

– Конечно! У меня отличный муж и прекрасная дочь!

И кто тянул за язык!

− Не думала, что ты выйдешь замуж.

− Почему?

− Ты всегда была не от мира сего. Слегка не в себе.

− Все мы меняемся. А что у тебя?

– Разведена. Временно безработная. Снимаю квартиру, − произнесла спокойно, словно часами репетировала перед зеркалом.

– А дети?

– У меня не может быть детей.

Мне вдруг стало нехорошо. Дар, спавший годы и годы, пока мы с Олегом были вместе, вдруг зашевелился, пробуждаясь от летаргии. В висках − молоточки: сначала еле слышно, но с каждым ее словом убыстряя тревожный ритм. Осторожно, тук-тук, будь осторожна, тук-тук!

Дар крутил внутренности, спазм за спазмом. И я не выдержала мучительной боли. Без всякого желания, скорее, по необходимости, заглянула в чужое «я». Тут же вынырнула, захлебываясь. Вязкая холодная чернота. Мазут. Тяжелый.

Заполняющий легкие, забивающий глаза.

– Что с тобой? – Алла пила кофе, отставив мизинец. Ее всегда упрекали за эту манерность. Напрасно. Врожденный дефект. Деформация пальца. Недостаток, превращенный в достоинство. – Ты опять не в себе. То бледнеешь, то краснеешь. До климакса нам еще далеко.

– Душно сегодня. Тяжело переношу жару. Голова закружилась.

Она немигающее смотрела. Словно фиксировала каждую деталь в моем образе. И этот образ Алле не нравился. Более того! Раздражал.

− Лечиться тебе надо.

− Я здорова. Погода…

− В этом городе иначе не бывает. Ошибочно полагаешь, что живешь, но оказывается, что ты давно уже мертв. Мне пора, – она грациозно поднялась из-за пластмассового столика. Бросила купюру. – Я тебе позвоню.

* * *

– Сегодня встретила школьную подругу.

– У тебя есть подруги? Не знал. Хорошенькая?

– Ухоженная.

– Замужем?

– Похоже, нет.

– Когда познакомишь?

* * *

– У тебя интересный муж. Изменяет?

– Нет, конечно.

– Почему «конечно»? Мой, к примеру, изменял, хотя и не был столь интересен. По сравнению с моим бывшим, твой – Аполлон Бельведерский. Только живой и теплый.

– Просто мужчина, − ляпнула я.

– Оригинальный ответ! Ну, и как он в постели? Хорош?

Ладно, не отвечай. Покраснела-то! Значит, хорош. Мужья редко хороши в постели. Береги своего, а то вдруг найдутся желающие прибрать к рукам такое сокровище.

Она рассмеялась. Хрипотца пикантная. Такая… французская.

И потому игривая. Но в меру. Алла всегда и во всем знала меру.

Мы сидели на кухне, чаевничали.

– И дочка твоя мне понравилась. Забавная девчушка. Сразу и не скажешь, что от тебя. Вы совершенно не похожи. Больше твою маму напоминает. Кстати, как мама?

− Процветает.

− И в твои дела не влезает? Да ты счастливица! Повезло. – Она прислушалась к голосам Олега и Ляльки. − Но это ведь промежуточный этап, не так ли? А главное, знаешь, что?

− Что?

− Главное, конечный результат.

Захотелось сделать ей больно:

– Почему ты разошлась со своим мужем? Измены?

– Из-за измен глупо расходиться. Даже если он не ложится с кем-то в постель, все равно думает о том, как тебе изменить. Занимается с тобой любовью, а сам блондинку представляет. Или брюнетку. Или рыжую. Да хоть лысую, мне-то какая разница?! Просто он перестал приносить мне радость.

Наверно, я выглядела глупо.

– Ты выглядишь глупо. Повторяю для особо одаренных: с мужем мы развелись потому, что он перестал приносить мне радость. С ним я поправилась на десять килограммов и подурнела. То, как женщина выглядит, в основном зависит от мужчины, с которым она живет. Неужели не знала?

В сравнении с ней я была наивной дурочкой.

– В школе тебя называли провидицей. Говорили, что можешь предсказать будущее. А мне – можешь?

Протянула ладонь. Паутинка линий.

Я увидела линию брака, и стало не по себе.

– Извини. Когда пророчица становится женщиной, она теряет силу. Такое поверье. После замужества я ничего не могу. В смысле, гадать не могу.

Она с минуту изучала мое лицо. Губы кривились.

– Нашла, чему верить, − сказала, наконец. − Придумала себе сказку. Вот не думала, что люди со временем могут остаться прежними. Ты еще в детстве была глупой коровой. Коровой и осталась.