Текст книги "Девять хвостов небесного лиса (Ку-Ли)"

Автор книги: Анастасия Монастырская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

− Наверное, мне это должно льстить. Но я не тщеславна.

Про воронку Инга рассказала довольно точно. Кое-какие упущенные детали, но кто будет выдавать все свои профессиональные секреты? Значит, онидействительно общались с отмеченными.

− Когда это было запущено?

− Точно не скажу. Ваши… коллеги не смогли объяснить, как это делается. Отрывки впервые появились девять и семь лет тому назад, но в законченном виде «венок» опубликован три года назад, на частном сайте, весьма примитивном, надо сказать. Но почему-то пользовался большой популярностью.

− Значит, девять, семь и три. Интересно…

− Это имеет какое-то значение?

− В жизни все имеет значение, − я вчиталась в ровные строчки. В висках стучало от усталости и напряжения. – Знаете, Инга, мои… коллеги к этому «венку» не имеют никакого отношения. Думаю, кто-то собрал самые известные предсказания, отредактировал их по своему вкусу и желанию, добавил новые детали, и запустил в народ. Прошло время, и люди поверили. Поверить в ложь просто – она ведь похожа на правду, только выглядит намного привлекательнее.

− Ваши коллеги так же говорили. Но если это придумано от начала до конца, почему предсказания сбываются?

− Потому, что им верят. Все, что непонятно и необъяснимо, вызывает интерес. Интерес пробуждает желание. Желание – веру. Никогда не замечали отношения людей к астрологическим гороскопам? Кто-то пролистывает страничку, кто-то внимательно читает прогноз на день или на год, кто-то – верит. Так вот, у тех, кто верит астрологам, все описанные события сбываются до восьмидесяти процентов. Вы удивляетесь, что фальшивое предсказание исполняется. Значит, пророчества в этой фальшивке истинные.

− Парадокс.

− А хоть бы и так! Совершенно неважно, кто сплел этот венок, по каким причинам. Главное, что пророчество уже запущено в мир. И запущено, признаться, весьма грамотно. По всем канонам. Девять, семь и три. Магические цифры.

− Что в них магического?

− За девять лет пророчество пустило корни. За семь лет появились его ответвления. За последние три года – первые плоды. Воронка открыта.

Инга поежилась:

− Перспективы не радуют.

Я еще раз перечитала.

− Меня тоже. Через девять дней…

− Через девять дней ничего не будет. Вообще ничего.

А что, такой расклад меня вполне устраивал. Я устала жить и не против умереть. Тем более, в такой компании – неприятной, но многочисленной.

− Из четырнадцати сбылось пять предсказаний. И каждое последующее тянет за собой другое. Кто бы мог подумать, что Наргис – это не имя индийской актрисы, а тропический циклон? Свыше ста тысяч погибших и ущерб в четыре миллиарда долларов. А землетрясения в Китае, ураганы «Айк» и «Густав»?!

− Мелочи. С точки зрения Вселенной. Но знаете, Инга, что в этом «венке» самое опасное? В нем слишком много деталей.

− Поясните.

− Хорошо, вот вам для примера из Нострадамуса…

Я процитировала по памяти:

 
– Пять, шесть, пятнадцать, поздно и рано засиживаются,
Наследник без конца: цитаты перевернуты (города восстали),
Глашатай мира пришел, и три оттуда возвращаются,
Открытый пять, поджимает, новые изыскания.
 

Набор слов, не так ли? Трактуется, как Бог на душу положит. Возможно, угадаете. Возможно, нет. Нострадамус играл словами, кидал фразы, не особо задумываясь о логических связках. Так поступают многие предсказатели. Толкователь же уцепится за понятное ему: города восстали, глашатай мира, наследник без конца. Он найдет подходящие кандидатуры или события – и привяжет к ним остальное. Понятно?

Инга неопределенно кивнула. Понятно, мол, но непонятно, при чем тут…

Ладно! Популярно объясняю для невежд:

– Но в нашем «венке» все иначе. Вы очень точно заметили, что в нем каждое слово на своем месте. Все продумано – стилистически и логически. Более того, невероятным образом увязано с остальными. В итоге получаем целостную картинку, состоящую из множества деталей. У этого «древа» очень много веток, и каждая обладает особой силой. Над текстом работали очень долго и скрупулезно, оттачивая каждое слово. Автор – человек творческий, прекрасный стилист, неплохой психолог и манипулятор.

− Нам от этого не легче. Вы лучше скажите, что делать-то?

− Варианта два. Первый – ничего не делать. Пусть все идет, как идет. Авось, и пронесет. Прошел же мимо нас астероид, не задело даже.

− Первый вариант не подходит. Второй вариант?

− Не верить.

− Синоним первого. Спрятаться под одеялом – и страшная бука сама уйдет. Тоже не годится.

– Тогда не обессудьте. Третьего не дано.

– Почему же! Могу предложить… Если бы вы только…

– Если только − что?

Я знала, что она сейчас скажет. Вот роли спасительницы человечества мне сейчас только не хватало!

− Если вы сами не измените ветку пророчества!

Ну вот, струна лопнула. Стало легче дышать. Самое главное сказано. Обратного хода нет. Я вдруг поняла, почему под Новый год все исполнители роли Деда Мороза так быстро напиваются. Когда от тебя ждут чуда, а ты способен лишь водить вокруг елки хороводы, сложно не напиться.

− Я знаю, что это возможно, Кассандра! Если «отломить» ветку, то есть сознательно изменить ход событий, можно выиграть время! А потом убирать элементы, делая пророчества ложными! Если предсказание лживо в мелочах, оно и в главном потеряет свою силу. Я не прошу вас менять все! Понимаю, невозможно! Но вам под силу расшифровать отдельные эпизоды и…

Я усмехнулась.

− Изменить будущее? Шутка?

− Почему же?! Вы-то меняли его! И не раз. Не так ли?

На стол посыпались фотографии. Черно-белые. Цветные.

Оказывается, я действительно популярна, и моя трудовая биография у отдельных граждан вызывает пристальный интерес. Самое время садиться за мемуары.

Верхний снимок. Мертвые глаза. Знакомые глаза. Уже не больно. Но очень обидно. За тот случай я расплатилась сполна. Но Инга права – были и другие.

− Мне напомнить, как это было?

− Не стоит. Тема для бульварной прессы. Или для палаты номер шесть. На ваш выбор. Будущее изменить невозможно.

Инга коснулась моей ладони. Руки у нее были горячими. Мои – ледяными.

− Давайте не будем играть в бирюльки – «верю−не верю». Я верю. Я знаю, что вы сделали для этих людей и знаю, чего на самом деле вам это стоило. Мыдавно за вами наблюдаем. Вы способны творить чудеса, Кассандра. Вопреки всему. Самое сложное – жить и думать вопреки. Вы – умеете.

− Если так, вы знаете, чем закончилось мое вмешательство, − я кивнула на снимок мертвой женщины в ванне.

− Погрешность! Всего лишь один процент. Минимальная погрешность. В первый раз всегда так. Вы действовали по наитию, не зная возможных последствий. Но остальные-то живут! Живут и счастливы, благодаря вам!

Счастливы? Еще тот вопрос!

В моей жизни было две трагедии: когда мои желания не исполнялись и когда они исполнялись. Бернард Шоу, столь любимый Олегом.

− Вы просите невозможного, − я отодвинула фотографии.

− Да какая вам разница? – тщательно взорвалась она. – Уже несколько часов вас уговариваю, а вы ломаетесь, словно институтка, впервые увидевшая банан. Все равно через девять дней вы умрете. Почему не рискнуть и не сделать хоть что-то полезное?!

− Не хочу.

− Не хотите спасти человечество?

− Не хочу.

− Вам его не жалко?

− Жалко.

− Тогда почему?

− Не хочу.

Инга замолчала. Видимо, такой вариант имине учитывался.

Я не играла и не набивала себе цену. Мне действительно было все равно. И холодно. Я снова мерзла, несмотря на центральное отопление и коньяк. Хотелось домой. Свернуться в себя под тонким одеялом и забыться.

Машина на улице без огней.

− Вы совсем не спите? – спросила я.

− А вы бы стали, зная, что скоро умрете?

− Если бы ждала ребенка, спала бы. Сутками. Не пила бы. Не курила. А в оставшееся от сна время гуляла бы в Ботаническом саду. С плиткой шоколада и любовным романом.

− Он все равно не родится. Если все пройдет благополучно, и мы останемся живы, будет аборт.

− Себе, значит, Инга, вы оставляете право на жизнь…

− Перестаньте, Кассандра! − Только сама женщина вправе решать, рожать ей или нет. Решение всегда дается непросто. Но это честнее, чем обрекать младенца на дом малютки.

− Как можно спасать мир, не желая спасти своего ребенка?

− Мне хочется вас ударить.

− Валяйте. Можете убить. Пуля в затылок. Только у вас руки дрожат. Промахнетесь.

− Это вы увидели в моем будущем?

− Вы в стекле отражаетесь.

− Прочитайте четвертый отрывок.

− Сверху или снизу?

− Сверху… Не догадываетесь, о ком идет речь?!

− Олег?

− Его вписали туда. Вписали в пророчество, понимаете?! Из-за вас!

− И он умер. Вы уже говорили. Вот только главного не сказали – как именно умер мой бывший муж. Версии разнятся. Я вас слушаю. Итак, что случилось с моим мужем?

От того, что скажет Инга сейчас, зависел мой выбор – вступать в игру или нет.

− Думаю, что убили, − выдавила она после паузы. Видимо, наконец-то решила, что честность – лучшая политика. Всегда говори правду, но только в нужных пропорциях.

− Вы думаете или знаете?

– Этого не могу сказать.

– Почему?

Секунды становились минутами. Сердце стучало в такт времени. Вот только времени оставалось совсем немного.

− В случае вашего молчания, я не стану с вами сотрудничать.

− Не боитесь?

− Когда терять нечего, терять легче. Не боюсь.

На столе белел венок пророчеств. Что хотел мне сказать Олег этим посланием? Понимал ли, что стал частью предсказания? Почему его, в общем-то, невнятного и не слишком заметного человека избрали для того, чтобы подтолкнуть гигантский космический механизм? Почему он?

Любой предсказатель знает, что в пророчество судьба вплетает только знаковые и значимые имена, способные повлиять на мир. Неужели я что-то проглядела в бывшем муже? Или его использовали как винтик. Винтик, у которого своя и очень важная гаечка. А кто у нас гаечка? Пять баллов тебе, Кассандра! За догадливость!

− Почему для вас так важно знать, как убили вашего мужа?

– Дурацкий вопрос. Вы не понимаете?

– Вы все еще его любите…

– Вы не понимаете.

− Хорошо, – сдалась она, наконец. – Ваш бывший муж был убит неделю назад, Кассандра. Недалеко от дома. Причина смерти – ножевое ранение в брюшную полость. Умер он не сразу. Перед убийством Олег был у Марги, встречался с дочерью и ее женихом, и навестил друга – Марычева.

(Марычев? Как же, как же! Давешний эксперт из телевизора!)

– Вы что, следили за ним?

– Да ну! Просто вели. Могу вам распечатку его последних контактов прислать по факсу, если хотите.

– Хочу.

– Пришлю. Еще вопросы?

Умер он не сразу. Недалеко от дома. Значит, можно было спасти?

– Если вы вели его, то видели, – слова тяжело и больно выходили из горла. – Видели, кто это сделал.

Инга отвела взгляд. И я вдруг отчетливо поняла, что она знает, кто… Она была там.

– Вы видели и ничего не сделали? Не помогли? Не предотвратили?

– Кассандра…

– Вы видели и ничего не сделали? Да? ДА?! – кажется, я кричала.

– Видели и ничего не сделали, – спокойно ответила Инга. – Это частный случай, а мы не вмешиваемся в частные случаи.

– Уходите.

И она ушла.

ПЯТЫЙ

Наконец-то.

Я даже не шевельнулась, вчитываясь в замысловатые строчки письма. Раз за разом, пока не выучила наизусть. Они казались до странности знакомыми.

Тот, кто хотел, чтобы «венок» стал живым, поверил в это. Захотел сделать слова живыми, а образы выпуклыми, реальными. Если хочешь что-то осуществить, озвучь Намерение.

Мысленно – снова и снова – проговаривала текст, подстраиваясь под чужую ритмику и такт.

Дежавю не отпускало. Что-то очень знакомое. Кто-то уже нанизывал эти слова при мне, проверяя реакцию. Вспомнить бы, кто и когда…

Глаза слипались.

С чего начать-то? В голове ни мысли.

Вообще-то начали за меня. Убрав Олега. «Венок» – то самое письмо, о котором он мне тогда говорил. От кого оно пришло? Делаем мысленную зарубку: пробраться в почту Олега. Если он пользовался корпоративкой, будет сложно. Но если почта на бесплатном ресурсе, можно попробовать подобрать пароль. Адрес знает Марга. Наверняка. Она все про нас знает.

И все-таки! Почему его решили устранить? В происки конкурентов я не верила. Не столь крупный бизнес, нет смысла мараться. У нас и за меньшее могут убить, но бизнес Олега – не тот случай. Слишком много наследников, да и ждать полгода. В результате же рискуешь получить вместо процветающей фирмы кучу долгов и проблем.

Самое простое предположение – Олега устранили они. Нет героя – нет развития сюжета. На четвертой ветке пророчество теряет силу. Как следствие теряют силу и остальные. В пророчестве никаких случайностей – один элемент тянет за собой другой. Даже запятые должны стоять на своих местах, как и точки, как и многоточия. В истинном предсказании всегда есть многоточия, и они заменяют собой все остальные знаки.

Не то, не то! Должен быть личный мотив. Кому выгодно, чтобы Олега не стало?

Самым близким.

Ляля получает долгожданную свободу и финансовую независимость. Выходит замуж за того, кого выбрала.

Алла сохраняет статус и переходит из разряда законной жены в разряд законных вдов. Никакого дележа имущества, никаких сплетен и пикантных подробностей при разводе. Все чинно, с толикой благородной скорби. Вдова вызывает большее сочувствие, чем разведенная женщина.

Но представить себе Аллу в роли убийцы я не могла. Да и в роли заказчика не получалось. Характер не тот.

Вот в Ляле намного больше жесткости и цинизма, чем в ее мачехе.

Я вдруг поняла, почему версии убийства так разнились. Каждый – Алла, маман, Марга предлагали свой вариант. Они хотели, чтобы он умер именно так:

Зарезали. Как свинью. В подворотне. Очень много крови.

У него до самого подбородка шов. Криво зашили. Не эстетично. И рана в боку – во-от с такой кулак.

Но вот такого финала – нож в спину – не заслужил…

Им всем было плевать на него. Частный случай. Нас не интересуют частные случаи, пока мы сами не становимся таким частным случаем.

Из факса, морщась, выползал лист бумаги. Список: где побывал Олег накануне исчезновения. Инга сдержала обещание.

Я дождалась характерного писка, и оторвала послание. Жаль, я не слишком сильна в оргтехнике. Почему-то не хотелось, чтобы Марга узнала об этом факсе. Но как стереть номер, я не знала.

Три места.

Кафе. Встреча с женихом дочери. Разговор на повышенных тонах. Олег ушел первым, бросив на стол мятые купюры. Жених после его ухода пересчитал деньги, доплачивать не стал.

Частная квартира. Хозяйка – молодая красивая женщина с экзотическим именем Марга. В квартире Олег пробыл два часа.

Вышли вместе. Расстались у подъезда. Марга уехала на своей машине. Олег направился пешком к центру города.

Какую интересную и насыщенную жизнь вел мой бывший муж!

Коммерческая фирма, специализирующаяся на экономическом консалтинге. Владелец – Марычев.

–  …Между прочим, у вас простатит.

–  И что меня ждет в будущем?

–  Станете вдовцом. И однажды наши судьбы пересекутся.

Вот и пересеклись.

* * *

Я уничтожила в офисе все следы от наших ночных с Ингой посиделок. Доехала домой, приняла горячий душ.

Одна. Наконец-то, одна.

Всё! Баиньки!

…Как там Марга сказала вдруг?

– Ты жить по-настоящему начала, когда одна осталась. Перестала кричать по ночам. Сворачиваешься в клубок и спишь.

− Не помню, чтобы я кричала.

− А я помню! Каждую ночь. У кого-то младенцы по ночам орут, у нас ты была младенцем. Мы старались лечь раньше тебя и, если удастся, заснуть. Амёба твоя вообще в наушниках ложилась и музыку врубала погромче, сверху две подушки и одеяло. Так и спала под тым-ты-дым. Как не оглохла, до сих пор не пойму.

− Извини.

− Да ладно! Сейчас-то что! Было – прошло… Мы с Олегом на кухне сидели. Он в трусах. Я в халате. У меня ноги все время мерзли. В любое время года. Он однажды посмотрел, как я трясусь, и принес твои носки. Помнишь, малиновые такие, с кисточками. Внутри мех кроличий. Как тапочки.

− Он их привез откуда-то. В них уютно было. Лялька очень обижалась, что он только мне привез.

− Он тогда сказала: когда ноги в тепле, то и душа не так мерзнет. Мы сидели и слушали, как ты кричишь. Час, два. Потом соседи стучали в стену. Олег жутко ругался и курил. Ты замолкала часа в четыре. И мы шли спать.

− Это тогда вы сошлись?

− Нет, что ты! − тряхнула головой, словно сбросила перхоть воспоминаний. – Какой секс?! Он же тебя слушал. Тебя! Понимаешь? Каждую ночь. Иногда уходил и баюкал, если знал, что поможет. Он все про тебя знал. Хоть и сволочь.

Ну вот, опять любимая для Марги тема!

…Проснувшись, надо сразу ей позвонить, на опережение.

* * *

Трех часов полноценного забытья хватило. Бодрячком! Или в самом деле я жить по-настоящему начала, когда одна осталась? Вот еще чашечку кофе! И, да, звонок – на опережение!

– Марга?

– О! Стахановка паранормального труда!

Я проигнорировала сомнительную похвалу:

− Насчет вчерашней клиентки. Случай тяжелый, кармический.

Пришлось повозиться. Расстались только под утро, но вполне довольные друг дружкой. Она сказала, что разрекламирует нас в своем кругу.

− Реклама нам нужна!

− Там, в сейфе, я оставила заполненный договор и деньги за оказанные услуги. Сумма внушительная. Глянь.

− Ага. Потом, чуть позже.

Марга – и «чуть позже», когда речь о внушительной сумме? Нет, ну никто не ценит стахановские подвиги паранормального труда!

− Марга, с тобой все в порядке? Голос какой-то напряженный…

− Со мной все в порядке. Я просто сейчас стою на стремянке, и поливаю чертов фикус. Совсем сник после твоих кармических случаев.

− Ты помнишь, у меня сегодня отгул?

− Гуляй! Заслужила!

− Вот спасибо, владычица морская!

− Вот пожалуйста!

Не прерывая разговор, я влезла в козлиное пальто.

Сосредоточенно накрутила на горло длинный красный шарф.

Раньше его носила Марга, и он ей был очень к лицу. Искала сегодня перчатки и нашла шарф. Повинуясь внутреннему порыву, надела. Айседора Дункан, блин!

Аромат выцветших духов бередил воспоминания. Интересно, помнит ли Марга? Никогда не спрашивала о той ночи накануне ее двадцатилетия. А она никогда не поднимала тему, ставшую для нас обеих запретной.

− Кассандра! И все-таки… Ты куда?

− У меня свидание.

В трубке – грохот. Марга упала на фикус.

Все равно он был не жилец.

* * *

«Петроградская». Следующая станция «Черная речка».

Осторожно, двери закрываются.

Толпа сжала и пронесла на эскалатор.

Бизнес-центр я нашла после получаса блужданий. В голову не пришло, что уродливое заводское здание грязно-белого цвета и есть тот самый бизнес-центр, рекламируемый на городских билбордах.

Здесь финансовый кризис только начал сказываться – пока что съезжали маленькие фирмочки. В холле громоздились коробки. Пахло кислой капустой и разогретыми сосисками.

Неужели дела у Марычева настолько плохи, что он вынужден арендовать офис в этой дыре?

Я нашла нужный кабинет и постучала.

− Войдите!

Я сделала шаг и застыла, не веря своим глазам.

− Ба! Вот это встреча, − издевательски обрадовалась Лялька и крутанулась на узком офисном стульчике.

Тонкий пиджачок выгодно подчеркивал все Лялькины впуклости и выпуклости.

– Блудная мама пришла навестить юную красавицу-дочь. Как трогательно! Что стоишь? Проходи, раз пришла.

* * *

Удалось собраться с мыслями и сделать шаг в приемную, прикрыв за собой дверь. Сложно, оказывается, встретиться лицом к лицу с родным по крови человеком, который тебя ненавидит. Искренне и люто.

− Вообще-то я к Марычеву.

− Вам назначено? – Лялька усмехнулась и демонстративно пролистнула секретарский ежедневник.

− Нет.

− Тогда можно и не ждать – не примет.

− Меня примет, − я демонстративно сняла пальто.

− Узнаю шарфик, − Лялька приподняла карандашом кончик шарфа. – Милая вещичка. Донашиваешь за своей ненаглядной воспитанницей?

− Донашиваю. Вещи у Марги – хорошего качества, − в тон ответила я. – Элитный секонд-хенд.

− Вторичность – признак твоей натуры. Вечно ты объедки подбираешь.

Черт, как сердце болит. Шило в самом центре. Медленно вокруг оси. Не лопнуло бы сердечко-то… Рано ему еще.

− И как с ней работается? – не унималась дочь. – Ты теперь, говорят, великая пророчица. Людям помогаешь. Толпами к тебе, говорят, ходят.

Интересно, кто это ей «говорят»?

− Помогаю.

− И кто ходит? Разведенные жены и неверные мужья?

− Они и ходят. Разведенные жены и неверные мужья.

Лялька скривилась:

− Добро бы, олигархи или политики! Хоть какой-то смысл.

– Позвони Марычеву, примет ли он меня.

− Как вас представить Сергею Леонидовичу? Пророчица? Или незваная пьянчужка?

− До сих пор не можешь меня простить?

− Не могу. И не хочу!.. А Сергея Леонидовича нет, он на обеде. Так что еще, как минимум, полчаса, нам придется развлекать друг друга.

− Может, кофе нальешь?

− Не маленькая. Сама приготовишь.

Я насыпала две ложки кофе в щербатую чашку (сервиз для гостей красовался на отдельной полке), добавила воды из кулера.

− Ты – будешь? – спросила для проформы.

− Из твоих рук? Да я с тобой в одном поле срать не сяду.

− Грубость тебя портит. Может, поговорим как цивилизованные люди?

− Цивилизованные? Тут кто-то говорит о цивилизованных отношениях? – Ранние сумерки пробежали по ее лицу. − Что ж, давай поговорим. Знаешь, я еще могу понять, когда женщина сутками не просыхает и верит, что ее пророчества могут изменить мир. Я могу понять, когда она без боя отдает мужа подруге и на несколько лет забывает, что у нее есть родная дочь. Пусть и с натяжкой, я могу понять, когда она в дом приводит подзаборную шлюху, и не замечает, что шлюха спит с ее мужем, моим отцом. И не только спит, но и приворовывает вещи. Я могу понять, когда женщина, разрушившая жизнь моей семьи, не приходит на похороны моего отца.

Переведи дух, доченька!

Перевела.

– Но вот чего я совсем не могу понять, мамуля, так это что ты спишь с моим женихом. Может, объяснишь, цивилизованный человек, а?

Холодный кофе обжег ладонь.

− С кем я сплю?

− С моим будущим мужем!

− Бред!

− Да шо вы говорите! – издевательски пропела Ляля. – Бред? Мамуля, это твоя жизнь – бред! Папаша умер – думала, вздохну спокойно. Но нет! Снова ты! И когда только уберешься из моей жизни?!

− Ты права. Мне давно пора оставить тебя в покое, − я достала из сумки мобильный телефон. – Позволишь сделать звонок?

− Да ради бога!

Дима обрадовался:

− Я скучал. Какие планы на вечер? Встретимся?

− Дима, это правда, что ты скоро женишься?

Ляля ухмыльнулась.

Дима смешался. Я чувствовала его мысли – трусливые и быстрые.

− Кто тебе сказал? Кто тебе сказал эту чушь?

Громко. И Ляля услышала. Уголки губ снова дрогнули. Когда-нибудь она это припомнит. Мне и Диме.

Я решила не жалеть:

− Твоя будущая жена.

Не стоит загонять мужика в угол, особенно неопытного и молодого. Бить станет наотмашь. Правда, сам не поймет, почему и зачем. Если поднимешься – ударит вновь. И так до тех пор, пока не останешься лежать.

− Ты что, знакома с Еленой?

− С какой Еленой?

− Ты даже не помнишь, как меня зовут! – прошипела Лялька.

– Елена – это я. Наградил господь мамашей!

Ей никогда не нравилось имя Ляля. «Кукольное какое-то!» Ине отзывалась. Со временем Олег стал называть дочь Леной, а я упорствовала, словно в этих двух «л» и «я» заключался особый, не понятный мне до конца смысл. Может быть, надеялась, что имя смягчит жесткий и непростой характер.

В детстве Лялька и походила на куклу…

− Когда ты познакомилась с Еленой? – Дима даже не заметил моего замешательства, связанного с путаницей имен. – Вообще не представляю, где вы могли пересечься? Как давно ты ее знаешь?

− С ее рождения.

− Не понял.

− Она моя дочь.

− С тобой не соскучишься, − хохотнул. Вместо уверенного мужского гогота получился натужный писк-всхлип. – Насколько я знаю, маму моей невесты зовут Алла.

− Алла – мачеха Ляли.

− Черт! Дурацкая история! – Он спешно искал виноватого. И нашел. – Сука! Сука ты! Как чувствовал! Откуда ты только взялась на мою голову, идиотка!

− Определись – сука я или идиотка.

Ляля довольно улыбнулась.

− Идиотка! И сука!

− Пусть так. Значит, насчет свадьбы я права…

− Допустим. Тебе-то что? Ты же не думаешь, что мы с тобой могли бы…

− Конечно, нет, Дима, − мягко ответила я. – Где я, а где ты. Я ведь старше тебя. Я все понимаю. Рано или поздно это все равно бы всплыло. Лучше рано, а то наломали бы мы с тобой дров – не разгрести. Никто ни в чем не виноват. Я звоню по просьбе своей дочери и твоей будущей жены. Она просила тебе передать, что между нами – тобой и мной − все кончено. Это понятно? Насчет Елены не беспокойся: думаю, она тебя простит за смешной адюльтер. Будем считать, что был такой долгоиграющий мальчишник.

− Сука!

Я дала отбой.

− Довольна?

− Сплошные штампы, − Лялька зло потушила окурок. – Вся твоя жизнь – сплошные штампы.

− Теперь неважно. Если бы я знала, что вы вместе…

− А ты, значит, как обычно, ничего и не почувствовала.

Удобная отмазка.

У Ляльки всегда было странное отношение к моему дару – она верила и не верила одновременно. Ненавидела, когда я угадывала.

Но еще больше ненавидела, когда пророчество оказывалось ложным. Иногда мне снилось, что у Ляльки родится дочь, которая унаследует мой дар. Становилось худо от мысли, как возненавидит несчастного ребенка моя дочь. А я уже ничем не смогу помочь внучке. Справедливости ради, я и Ляльке ничем не смогу помочь…

− Ляля…

− Меня зовут Елена! Допивай кофе и вали отсюда. Видеть тебя не могу!

Сцена дорого далась нам обеим.

− Скажи, а папа… то есть Олег… Он приходил к тебе накануне смерти?

− Куда приходил?

− Сюда…

Она вдруг смягчилась, напомнив давнего послушного и красивого ребенка:

− Он мне ведь каждую ночь снится, сказать что-то хочет. А я не слышу. Хочу обнять, а между нами стекло.

− А по губам разобрать не пробовала?

− Стекло в грязи. Только силуэт и вижу.

− Значит, здесь он все-таки был?

− Ну да! Я на обед ходила, вернулась, а он уже в приемной куртку надевает. Смутился страшно. Нес какую-то чепуху про мою свадьбу. Мол, как счастлив и все такое.

− А почему чепуху?

− Да он Диму на дух не выносил. Дима в другом офисе работал. Карьера хорошая. В общем, какой-то совместный проект. Собственно, так мы с ним и познакомились. Папа нас с мамой тогда на вечеринку по поводу этого проекта пригласил. Я еще идти не хотела. Мама сказала, что надо – никогда не знаешь, за каким поворотом тебя ждет судьба. И оказалась права.

Слово «мама» снова прошло через сознание раскаленным прутом. Алла заняла и это место. Поделом тебе, Каська, поделом. За все твои грехи – истинные и ложные.

Я аккуратно отставила чашку.

− И с тех пор вы встречаетесь?

− С Димой? Полгода уже.

− Большой срок для замужества.

− Он перспективный. С ним я буду счастлива.

Перспективный? Счастлива? Ну, да. Измена – пережиток.

Оксюморон. Удобный повод, чтобы разбежаться и возненавидеть друг друга. Умные люди изменяют и не делают из этого трагедии. Вот Лялька – умный человек. Вся в отца. Не делает трагедии из бытовых пустяков. Изменил, и что с того? Единственно, что ее не устроило – соперницей оказалась родная мать. А так – все в полном порядке.

Лялька вдруг напряглась:

– Ты что-то видела? Нехорошее? Он потеряет бизнес? Сейчас все теряют. С ума сошли с этим кризисом. Увольняют, становятся банкротами.

− Если всех увольнять, работать будет некому.

− Ты что-то скрываешь!

− Успокойся, про Диму я ничего не знаю. В его будущее не заглядывала.

− Врешь! Как можно не интересоваться будущим своего любовника!

− Можно. Если любовник тебя не интересует.

− А зачем с ним тогда спать?

− Для здоровья.

Она покраснела:

− Извини.

− Это ты меня извини, − в который раз за день я намотала красный шарф. Сейчас он удавкой жег шею.

− За что?

− За то, что спала с твоим мужем.

− Будущим, − уточнила она.

− Будущее тем и хорошо, что иногда не происходит.

− Как, как?

− Живи настоящим, Ляля. Завтра может и не быть.

Она отвернулась, продемонстрировав напоследок безупречный профиль. Такая моя и такая неродная.

В дверях мы столкнулись с Марычевым.

* * *

Он выглядел чуть иначе, чем на экране. Телекамера и грим добавляют привлекательности и здоровья. В реальности все совсем иначе. За эти годы он постарел и иссох. Пергаментная кожа плотно натянута на череп. Под глазами сине-желтые тени. Шишковатая голова побрита. На безымянном пальце левой руки обручальное кольцо с глубокой царапиной. Такая же царапина была у Марычева на сердце.

Он узнал меня сразу – уголок рта дрогнул, а в глазах промелькнул страх.

− Кто-нибудь звонил?

− Никто. Так, по мелочи… − Лялька почувствовалаи снова говорила отрывисто и зло. – Список у вас на столе.

− Спасибо, на сегодня вы свободны.

− Но ведь еще два часа…

− Повторяю, свободны.

Мы молча смотрели, как она выключает компьютер, переобувается, меняя туфли на модные сапоги, надевает невесомую норковую шубку.

Лялька протиснулась меж нами и вышла.

Марычев подождал с минуту, затем выглянул в коридор, закрыл дверь и повернул ключом.

− Так будет лучше. Давайте ваше пальто.

Мы прошли в кабинет. Марычев плеснул коньяка в стаканы, но, вспомнив о моей пагубной привычке, замялся.

Я взяла стакан из его влажных рук и присела на диван. Прислушалась к ощущениям. Олег был здесь, я чувствовала его присутствие.

− Да, он был здесь. В день своей смерти, − Марычев залпом осушил стакан. – Ваша дочь обычно очень долго обедает, так что у нас было время поговорить. Нам никто не мешал.

− Вы знали, что я приду?

− Олег сказал. Получается, я вас ждал. Только все равно оказался не готов. Не думал, что когда-нибудь буду снова сидеть с вами – вот так, в полной тишине – и смотреть глаза в глаза.

− Я задам всего несколько вопросов и сразу уйду. Понимаю, что вам неприятно и больно.

− Ничего вы не понимаете! – выкрикнул он. – И Олег не понимал. Он думал, я вас ненавижу, Кассандра. За все, что тогда случилось.

− А на самом деле?

− Я вам благодарен. Знали бы вы, как я вам благодарен! Если я кого и ненавижу, то только себя. Именно за это чувство. Я у вас в долгу. Спрашивайте.