Текст книги "Тайна леди Рэдли (СИ)"
Автор книги: Анастасия Калько
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
– Вижу, массаж тебе помог? – он наклонился к ней со своей неизменной улыбкой и ямочками на щеках. – Я же говорил, что это не проблема.
– У тебя прекрасные руки, – прошептала леди Рэдли, когда Дориан перевернул ее на спину, и потянулась навстречу поцелую.
... – Какая у тебя нежная кожа, – Дориан расслабленно откинулся на подушки, продолжая обнимать Шарлотту. – Я все время боялся причинить тебе боль. Ты прекрасна!
Леди Рэдли приподняла голову и с улыбкой прильнула к плечу Дориана. Впервые за 38 лет она услышала слова любви и изведала наслаждение. И была счастлива.
В апреле луг и лес утопали в зелени, в густой траве пестрели нежные весенние цветы, а река, уже давно освобожденная от ледяного плена, все еще не до конца стряхнула с себя оцепенение, словно не веря в то, что холодный панцирь больше не сковывает ее, и водная поверхность напоминала зеркало.
Возле домика расцвели белые нарциссы, а у ограды – ранняя сирень. Стоило леди Рэдли, выходя из экипажа, восхититься цветами, как в ее спальне на столике тут же появился кувшин с охапкой нежно пахнущих цветов – нарциссов с золотистыми «коронами» и пышных гроздьев сирени.
Лорд Рэдли не баловал жену такими знаками внимания; в день ее рождения неуклюже протягивал сверток, перевязанный бантом, наспех целовал в щеку мокрыми губами, пахнущими табаком, бифштексом и коньяком, бубнил «Поздравляю» и, переводя дыхание, возвращался к тарелке и бокалу. А уж поставить ей в спальню цветы только потому, что она залюбовалась цветущей клумбой, – такое Реджинальду и в голову бы не пришло.
Сидя у столика и поглаживая указательным пальцем нежные лепестки, Шарлотта улыбалась, а глаза блестели от слез. В комнату заглянул Дориан:
– Судя по барометру, завтра будет прекрасный день. Как ты смотришь на пикник на лугу под фруктовыми деревьями?.. Что случилось? – он заметил слезы на лице Шарлотты. – Ты чем-то расстроена? Не нравятся цветы? Тогда я их уберу...
– Они восхитительны, – ответила леди Рэдли, прильнув к юноше. – Дориан, ведь мне раньше никогда не дарили цветов просто так, чтобы обрадовать. А пикник... – она подняла голову и широко улыбнулась. – Это будет замечательно. Надеюсь, твой барометр не ошибается в прогнозах.
– До сих пор он меня не подводил, – Грэй поправил холеными белыми пальцами одну сиреневую гроздь. – В это время года луг особенно хорош. В прошлом году я приехал сюда только в июне и застал эту благодатную пору уже на исходе. Летом здесь выгорает трава, летние цветы сильно уступают весенним, а жужжание ос и шмелей сильно досаждает...
Он замолчал и вдруг тяжело вздохнул, крепче прижав к себе Шарлотту. Она почувствовала, как подрагивают руки юноши.
Прошлым летом он привозил сюда Сибилу. И поэтому летний полдень на лугу, васильки, полевые ромашки и гул шмелей непременно напомнили бы Дориану о рыжеволосой синеглазой девушке, которая так ласково смотрела на него, разворачивая припасы для пикника и старательно поправляя шляпу, чтобы лицо не покрылось веснушками от солнца. Дориан понимал, что вряд ли сможет приехать сюда летом. Если эти воспоминания одолевают его в Лондоне, то здесь от них и подавно никуда не деть ся...
– Сейчас лучшее время года, – повторил он.
Леди Рэдли кивнула, она почувствовала изменившееся настроение юноши и решила не теребить его разговорами.
*
Пикник прошел великолепно. Погода действительно была солнечной, пахло цветами, и солнце уже начало прогревать землю и воздух.
Сменив свой элегантный костюм на куртку и брюки, более подходящие для пикника, Дориан раздувал костер и с удовольствием посматривал на леди Рэдли. В зеленом прогулочном костюме с белой блузкой и соломенной шляпе с вишенками она была так хороша, что юноша долго не мог отвести от нее взгляд, забыв даже о костре.
Они обжаривали на огне колбаски, лакомились еще теплым печеньем, шутливо препирались, выясняя, кому мыть посуду, и наконец направились к берегу оба. Свесившись с низкого берега и отмывая тарелки, Дориан так много болтал, шутил и неестественно громко смеялся, что Шарлотта поняла: он перебарывает себя, юноша по-прежнему чувствует дискомфорт у воды, он вспоминает прошлогоднюю трагедию...
Потом они сидели на мостках, свесив ноги. Дориан вытащил из-под куртки серебряную фляжку, два стаканчика и шаловливо пропел:
– Пятнадцать человек на сундук мертвеца... Помнишь?
Леди Рэдли шутливо толкнула его в бок:
– Ты тогда превзошел даже лорда Генри.
– Но ведь забавно же было, верно? – Дориан наполнил стаканчики ромом. – Держи, Шарлотта... Прохладно у реки, правда? Это хорошо согревает.
От ямайского рома по жилам разлилось тепло, и Шарлотта даже расстегнула амазонку. Дориан достал сигареты, зажег две, одну закурил сам, вторую протянул леди Рэдли. Теперь Шарлотта уже не глотала дым и не давилась кашлем. Дориану было забавно наблюдать за ней. Еще недавно эта чопорная леди морщила нос и демонстративно раскрывала веер, если кто-то раскуривал сигару в гостиной, и на весь вечер растягивала один бокал шампанского или кларета. А уж заставить ее показаться на улице, распустить волосы или снять туфли в гостиной – легче было отобрать кролика у голодного льва. И сейчас на людях леди Рэдли вела себя по-прежнему, а наедине с Дорианом преображалась, оживлялась и даже молодела от непринужденного поведения и отсутствия привычной скованности. А уж когда к ним присоединялся Гарри, они втроем переворачивали клуб вверх дном и задавали жару в городе. И Дориан с удивлением понимал, что привязался к Шарлотте едва ли не так же сильно, как она к нему.
У него уже было множество кратковременных романов с девицами из клуба, с влюбленными барышнями за спиной у строгих мамаш, со скучающими леди из столичного бомонда, со служанками в богатых домах. Но ни одна из этих женщин не задерживала его любопытство так надолго, как леди Рэдли. Несмотря на возраст, она обворожительна, желанна и полна страсти, и единственная разделяет его любовь к шалостям. И это беспокоило юношу. Колотя внука палкой, старый лорд Келсо орал: «Ты губишь всех, кто тебя любит! Моя дочь умерла из-за тебя!». Родители, Сибила... Они любили его. И их уже нет. А вдруг дед был прав?.. Юноша боялся этого и не хотел продолжать этот список. И уж, конечно, не желал такой участи для Шарлотты. Но как заставить себя уйти от этой чудесной женщины?
*
От свежего воздуха за городом у леди Рэдли проходила бессонница, женщина прекрасно высыпалась и возвращалась домой такой посвежевшей, что даже муж задерживал на ней взгляд поверх газеты с нарастающим интересом. Он думал, что жена ездит в Брайтон и хвалил перед друзьями здоровую атмосферу этого курорта.
После пикника, горячей ванны с маслами амбры и сандала и страстных занятий любовью Шарлотта крепко заснула, едва закрыв глаза и даже во сне продолжала обнимать Дориана. Юноша спал, прижавшись щекой к ее волосам и положив рук на талию Шарлотты.
Во сне леди Рэдли увидела, как будто спускается вниз, чтобы выпить воды, но зачем-то набрасывает тальму поверх халата, выходит из дома и направляется к реке. Босые ноги мерзнут, ночной холод пробирается под одежду, но Шарлотта садится на мостки и накручивает на палец прядку, выбившуюся из пучка.
В неверном лунном свете вода серебрится, как ртуть, а лес черный, и кажется, будто в нем таится что-то зловещее. И не верится, что днем он так прекрасен. От легкого ветра шелестит трава на лугу, словно чьи-то шаги, а цветущие деревья, под которыми они с Дорианом пировали днем, белеют в темноте, как... как... Леди Рэдли побоялась закончить фразу и поежилась. Зачем она тут сидит ночью, полуодетая, на мостках, если ей так страшно от ночного пейзажа? Женщина потянулась, чтобы встать, и вдруг сбоку от нее в камышах что-то плеснуло. Ноги подкосились, и она упала, хотя понимала, что должна уйти, немедленно уйти, уж конечно, не оборачиваясь...
Мостки скрипнули, и чьи-то легкие шаги приблизились. Потянуло речной сыростью и еще чем-то пугающим.
Леди Рэдли снова рванулась, чтобы встать, но тело не слушалось; хотела закричать, но ужас сжал горло и она открывала рот, как рыба на берегу. «Нельзя оборачиваться!» – увещевала она себя, но обернулась.
Девушка в голубом платье, на вид чуть старше Селии, могла быть очень симпатичной – статная, рыжеволосая, с нежным лицом и ясными голубыми глазами. Но с ее волос капала вода, а к платью прилипли тина и водоросли.
– Сибила Вэйн? – Шарлотту охватил озноб; она вспомнила фотографию этой девушки в «Таймсе» прошлым летом: «Актрису театра „Роял“ нашли утонувшей». Незадолго до этого Дориан, сияя от счастья, объявил в гостиной леди Агаты о помолвке с мисс Вэйн. Леди Фиона, леди Виктория и баронесса Литтлби приняли эту новость без восторга; мистер Холлуорд пробормотал что-то насчет поспешных браков, Гарри Уоттон иронически хмыкнул, а леди Агата неодобрительно поджала губы: «Актриса из Ист-Энда? Какой мезальянс!». Леди Рэдли тогда сокрушенно вздохнула: ведь она так хотела пригласить мистера Грэя на первый бал Селии, дочери уже пора искать жениха. Но Шарлотте не хотелось принимать участие в том потоке насмешек, которыми осыпали юношу леди Агата и остальные дамы, напоминавшие в тот момент клубок змей.
Девушка молча кивнула ей. И отвернулась, глядя на реку грустными глазами. Почему-то больше она не пугала леди Рэдли. Наоборот, сердце сжалось от жалости к ней...
– Мне уже не нужна жалость...
У Сибилы оказался очень тихий голос, такой же шелестящий, как у травы на лугу.
– Лучше подумай о себе. Беги от него, пока не поздно.
Леди Рэдли увидела, что девушка указывает пальцем в сторону дома; значит, речь идет о Дориане.
– Видишь, что он сделал со мной? Я его любила, мы собирались обвенчаться. И вдруг он сказал, что передумал. А я ждала ребенка...
Девушка грустно опустила голову, разглаживая на коленках грязное платье.
– Это был его обручальный подарок, – она погладила голубую материю. – Так идет к моим глазам, правда?
Шарлотта молчала. Что-то ей подсказывало: нужно внимательно слушать Сибилу. Но с трудом верится в то, что Дориан мог... Он совсем не такой, он...
– Он еще хуже. Ты многого о нем не знаешь. Он и тебя опутал? Неужели он до сих пор носит личину?
Шарлотта почти не удивилась тому, что девушка отвечает на ее мысли, как будто читает их. Наверное, так и есть. «Но чего я не знаю. Какая личина? Дориан не делает ничего, что не делал бы хоть раз в жизни каждый жаждущий развлечений богатый юнец...».
– Тебе лучше этого не знать. Просто поверь, его душа чернее ночи. И ни ты, никто другой уже не сможет его изменить. Дориан приносит беду всем, кто любит его.
Леди Рэдли поджала губы. Так говорил Келсо, выживший из ума злобный старик. Он так и не простил дочери самовольного замужества, а ее сыну – ранней смерти Маргарет и вымещал злобу на внуке. Юноша до сих пор кричит во сне, вспоминая деда с тростью, вечно разъяренного и ругающегося.
– Его дед был прав, – Сибила повернулась к ней, и Шарлотта увидела на руках у девушки младенца. – Он все время плачет от холода. Может, ты его согреешь?
Леди Рэдли хотела что-то сказать, но вдруг обнаружила, что ребенок у нее на руках и действительно больше не плачет. У него темные волосики и карие глаза, как у Дориана. Малыш сморщил носик, забавно чихнул и улыбнулся Шарлотте.
– Там ему не место, – Сибила погладила ребенка по щеке. – Позаботься о нем и остерегайся Дориана. Он может принести беду и тебе.
– Подожди, Сибила! – увидев, что фигура грустно улыбающейся девушки тает в воздухе, леди Рэдли снова обрела голос. – Что ужасного совершил Дориан? О чем я не должна знать? Ответь!
– Теперь я обрету покой. А ты позаботься о мальчике... Я вверяю его тебе. И не верь Дориану... – шепот был уже еле слышен; последними исчезли рыжие волосы, грустные глаза и улыбка.
– Сибила! Постой! Скажи, что он... Сибила!
– Шарлотта! – ворвался в ее сон голос Дориана. – Проснись!
Леди Рэдли поняла, что отчего-то зажмурилась. Она открыла глаза и увидела, что лежит в постели. В спальне пахнет цветами и сигаретами Дориана, а обеспокоенный юноша склонился над ней и трясет за плечо. В лунном свете его сонное лицо со сдвинутыми бровями кажется совсем мальчишеским. Леди Рэдли села, откинув влажные от пота волосы. Сердце колотится, как бешеное, а руки и ноги холодные, словно она действительно сидела у реки. «Так это был сон? Господи!».
– Ты стонала во сне, я с трудом разбудил тебя, – Дориан согревал ее руки. – Приснился кошмар?
Шарлотта лишь кивнула. «Его душа чернее ночи... Не верь ему...». «Это сон, только сон. Некрасиво, конечно, было бросить невесту перед свадьбой, но бедный мальчик просто не выдержал, когда наши дамы обдали его холодом. Он боялся снова стать изгоем, парией. Это они, Агата, Виктория, Фиона, Джулианна, София и спровоцировали трагедию. Дориан и подумать не мог, что Сибила такое совершит... Он до сих пор переживает из-за нее...».
– Ты тоже ее видела? – Дориан зажег себе и ей сигареты. У него подрагивали руки. – Ты назвала ее имя.
– Может, если бы я тогда не смолчала, опасаясь вызвать неодобрение подруг Агаты и поддержала бы тебя, все сложилось бы иначе, – тихо сказала Шарлотта.
Дориан привлек ее к себе, другой рукой натягивая на тоненькие плечи женщины одеяло:
– Тебя знобит, ты так напугана... Спасибо, Шарлотта... Я не ошибся в тебе, ты удивительная женщина. Как тебе удалось сохранить чистую душу в этом гадючьем гнезде? – впервые он так откровенно высказал свое мнение о лондонском бомонде. – Попытаешься уснуть снова? Или боишься, что опять кошмар приснится? Не волнуйся, дважды за ночь он не привязывается.
Обнявшись, они заснули, на этот раз без сновидений. Это радовало обоих. Дориану снились такие сны, что он был бы рад обходиться без сна, а леди Рэдли не хотела снова увидеть этот берег и услышать то, что неприятно слушать...
4. Карнавал разбитой мечты
На балконе Шарлотте сразу стало легче. Прохладный воздух овеял разгоряченное лицо, и приступ дурноты отступил. Внезапное недомогание настигло ее на заседании благотворительного кружка леди Агаты. Когда настала ее очередь принять участие в обсуждении сбора средств для дома призрения, леди Рэдли встала и направилась к трибуне. Навстречу ей прошла в зал леди Фиона. Внезапно запах ее духов показался Шарлотте удушливым, тяжелым и тошнотворным. В глазах у леди Рэдли потемнело, к горлу подступил ком. Ужаснувшись тому, что сейчас ее стошнит, как пьяную проститутку в Клубе прямо посреди салона леди Агаты, Шарлотта, почти не разжимая губ, пробормотала: "Извините, мне нехорошо!". И почти оттолкнув вскочившую навстречу баронессу Литтлби, поспешно убежала в дамскую комнату.
Когда утихли мучительные спазмы, леди Рэдли склонилась над краном, плеская себе в лицо холодной водой и глотая ее.
– Шарлотта, милочка, вы заболели? – вошедшая леди Агата обеспокоенно смотрела на нее. – Может, вы приляжете на диван в кабинете, а я пошлю за врачом?
Леди Рэдли выпрямилась. После холодной воды она нашла в себе силы улыбнуться и ответить ровным голосом:
– Нет, благодарю... Я выйду на балкон. Наверное, это мигрень... Мне станет лучше, если я подышу свежим воздухом.
Агата проводила ее на балкон. Тем временем в салоне шептались о произошедшем. Леди Виктория, чье интересное положение уже становилось заметным вопреки всем попыткам замаскировать его, высказала предположение, чем вызвано недомогание леди Рэдли, потому что полгода назад испытывала похожие симптомы. Язвительная леди Фиона тут же высказалась насчет лорда Рэдли, который, наверное, редко балует жену вниманием. Занятая больше своими болезнями, чем другими делами, леди Элис предположила, что Шарлотте и Реджинальду помог целебный воздух Брайтона. «Это их последний шанс получить наследника титула, ведь лорд Рэдли уже в годах», – сказала пожилая дама. Леди Джулианна посочувствовала бедняжке Шарлотте, навеки прикованной к старому увальню. «Я бы на ее месте...» – начала она, но Агата строго пресекла ее фривольность и выглянула на балкон:
– Надеюсь, вам уже стало лучше, Шарлотта?
– Пожалуй, я поеду домой, – леди Рэдли вернулась в гостиную и снова чуть не задохнулась от запаха духов Фионы. – Извините, леди Агата...
Дома она застала только прислугу. Муж был на дневной службе в церкви, а Селия – на пикнике у Дорис и Лори. Была середина мая, поздняя весна радовала теплой и ясной погодой, и жители столицы наслаждались долгожданным теплом после беспросветной осени и долгой суровой зимы.
Леди Рэдли поднялась к себе. От слабости, сковавшей тело, она едва передвигала ноги, словно была обута не в легкие замшевые туфельки, а в колодки, корсет впился в тело, а от шпилек и гребней саднило кожу головы.
В будуаре Шарлотта переоделась в ночную рубашку и распустила волосы. От того, что она была босиком, возник озноб, и леди Рэдли поспешила забраться под одеяло. Она вспомнила, что чувствовала себя так же, когда была беременна Селией. «О, неужели? – она вздрогнула. – Реджинальд не заходил ко мне уже четыре месяца. Значит, отец – Дориан! Мы не соблюдали никаких предосторожностей. Почему-то я даже не думала, что такое может случиться в моем возрасте!».
Вспомнив о том, что на днях в Опере карнавал дель арте, на который зван весь лондонский свет, леди Рэдли решила, что там постарается улучить момент и шепнуть Дориану о проблеме. Она не знала, какой может быть выход из положения и надеялась, что сообща они что-то придумают.
*
Вернувшийся из церкви лорд Рэдли уже знал о том, что жена внезапно покинула собрание у леди Агаты, но так как пребывал в своем привычном отстранено благодушном состоянии, не совсем понял подробности и решил, что у Шарлотты очередной приступ мигрени. Все же лорд решил проявить заботу и заглянуть в будуар жены. Он всегда беспокоился, когда ей нездоровилось. Реджинальд привык воспринимать Лотту как слабую беззащитную девочку. Ведь она такая молоденькая и хрупкая.
Впервые лорд Рэдли увидел Шарлотту, когда она приехала на каникулы из пансиона в родительский дом и однажды во время файф-о-клока за чем-то вбежала в гостиную – четырнадцатилетняя девочка в гимназическом платьице, разрумянившаяся на бегу, с золотистыми кудряшками, рассыпанными в беспорядке, и смущенно остановилась, увидев гостей. Леди Кэррингтон подошла к ней и строго сказала: «Где твои шляпа и перчатки? В каком ты виде! И такая взрослая барышня уже должна знать, что в гостиную входят, а не вбегают!». А потом улыбнулась гостям: «Прошу прощения. Это моя младшая дочь Шарлотта». Еще более покрасневшая от смущения девочка сделала неуклюжий реверанс. Она была хрупкая, еще нескладная, пальцы испачканы чернилами, но Реджинальду запала в душу ее юная расцветающая красота; девочка была похожа на нежный бутон.
Несмотря на свой возраст – почти 40 лет – Реджинальд Рэдли еще ни разу не был женат. В Лондоне его считали тугодумом и увальнем, он не имел понятия о том, как вести беседу с женщинами, и ни одна из них не задержала на себе внимания лорда. Он был уверен, что не создан для брака, почти не выходил в свет и коротал вечера у камина, в халате, за сытным ужином, сигарой и переводным французским романом. Но случайную встречу с младшей дочерью лорда Кэррингтона забыть не смог. Через три года его пригласили на дебют Шарлотты. Реджинальд приехал.
Такая же хрупкая, но уже оформившаяся девушка впервые надела бальное платье и корсет, ее волосы были уложены в прическу, а шею, маленькие ушки и пальчики украсили колье, серьги и кольца из ее приданого. В непривычной одежде Шарлотта смущалась, робела, но, глядя на мать, старалась так же любезно улыбаться гостям и делать реверансы.
Наблюдая, как девушка танцует с юным Гарри, старшим сыном лорда Уоттона, а потом оживленно беседует с юношей и смеется над чем-то, лорд Рэдли решил, что должен немедленно попросить ее руки. Сразу же, на балу, он заговорил о сватовстве с Чарльзом Кэррингтоном и леди Идой. А еще через месяц стоял под венцом с Шарлоттой. В подвенечном платье, похожем на белое пышное облако, и атласных туфельках девушка была очень скованной, очень бледной и как будто испуганной, отвечала невпопад, а когда лорд Рэдли взял ее за руку, чтобы надеть кольцо, почувствовал, как дрожат полудетские пальчики невесты.
Вечером, войдя в спальню новобрачной, лорд Рэдли увидел, как девушка в вышитой батистовой сорочке забилась в угол кровати, как испуганная птичка. А когда он подошел, Шарлотта так натянула одеяло, что на виду остались только золотистые кудряшки и огромные испуганные глаза. И Реджинальд, пробормотав, что только зашел пожелать ей спокойной ночи, неуклюже погладил молодую жену по голове, как ребенка, и вышел. Целых две недели он не мог справиться с робостью, заходил к жене, целовал ее в щеку, желал спокойной ночи и уходил спать в кабинет. Потом старшая сестра Шарлотты, виконтесса Кэролайн Нортвуд-Макартур, по секрету просветила сестренку о некоторых деталях супружеской жизни, и тем же вечером отчаянно робеющая девушка, закутавшись в белый капот, робко поскреблась в дверь кабинета.
Но все ограничилось тем, что муж и жена почти до утра проговорили. Шарлотта рассказывала Реджинальду о родительском доме, старших братьях и сестре, о годах в пансионе. Реджинальд вспоминал студенческие годы. Еще несколько ночей прошли в беседах, и постепенно Шарлотта перестала дичиться мужа, начала даже шутить и смеяться, и в конце концов, первая брачная ночь все-таки состоялась. Но после этого девушка снова заскнулась в себе, и целый день плакала, запершись в комнате. Рэдли корил себя за то, что напугал Шарлотту и по неосторожности причинил ей боль. С тех пор он старался не слишком часто навязывать жене свое общество. постепенно между ними установились ровные отношения. Лотта подарила ему очаровательную дочурку, и Реджинальд еще больше полюбил молодую жену. Правда, он хотел бы еще и сына, наследника титула, но боялся, что в его годы шансов уже мало...
Лорд Рэдли постучался, услышал из-за двери слабое «Да?» и вошел. Шторы были задернуты, в комнате пахло лавандовой водой, которой Шарлотта смачивала лоб и виски при мигрени. Лежащая на кровати женщина казалась почти бестелесной и такой же юной, как в день их венчания.
Рэдли участливо осведомился о ее самочувствии; Шарлотта, не открывая глаз, пожаловалась на головную боль и слабость.
– Может, вернуть приглашение на карнавал? – спросил лорд.
– Надеюсь, что за три дня я поправлюсь, – приоткрыла глаза женщина. – Не хотелось бы пропускать такое событие...
– Ну тогда отдыхай, набирайся сил, – Рэдли поцеловал жену в щеку. – Не буду докучать дольше, может, в тишине тебе станет лучше.
Перед ужином заглянула Селия. Судя по оживленному виду и румянцу, девушка хотела поделиться с матерью какой-то радостью. Увидев, что леди Рэдли по-прежнему лежит, Селия тревожно справилась о ее самочувствии и спросила, не принести ли ужин в спальню. Одна мысль о еде вызвала у леди Рэдли отвращение, и женщина покачала головой
– Нет аппетита. Лучше расскажи, как прошел пикник. Это меня отвлечет.
Селия стала увлеченно рассказывать. Леди Рэдли слушала, опершись на локоть и улыбаясь. последние месяцы дружные прежде мать и дочь отдалились друг от друга и впервые снова доверительно беседовали.
*
Поддерживая светскую беседу с мистером Холлуордом, готовящимся к выставке своих лучших картин, леди Рэдли украдкой обводила взглядом зал из-под маски в поисках Дориана.
– Кстати, Бэзил, в прошлом году вы превзошли самого себя, – улыбаясь, сказала она, – портрет мистера Грэя мог бы стать главным украшением вашей выставки. Я не могу забыть это совершенство!
– Благодарю за столь высокую оценку, леди Рэдли, – склонил голову художник, – я тоже очень хотел бы показать этот портрет на континенте. Но он принадлежит мистеру Грэ и не может быть выставлен без согласия владельца... – он всмотрелся в танцующие пары и помахал рукой.
Шарлотта проследила за его взглядом и тоже узнала Дориана. Из-под маски задорно блестели карие глаза и виднелась знакомая улыбка. Юноша веселился, кружа в танце сразу троих – баронессу Литтлби, леди Элис и леди Джулианну. Когда он обнял последнюю за талию и навис над ней, Джулианна изогнулась, вскинув ногу, как девка из Клуба. Леди Рэдли показалось, что свет в зале померк и температура воздуха упала почти до нуля. Или что ее поразили в самое сердце.
Она поспешила закрыть бархатной маской на длинной ручке свое лицо, надеясь, что не выдала себя. Еще на днях Дориан так страстно и исступленно ласкал ее в театре за портьерами закрытого на ремонт балкона. Пахло пылью, тянуло холодом, захватывало дух от опасения – не обрушится ли балкон, не забредет ли сюда кто-нибудь в антракте, но не было сил оттолкнуть юношу и уйти, противостоять его объятиям, поцелуям и ласкам, и Шарлотта чувствовала, как страсть ее юного возлюбленного передается и ей. Все происходило в молчании, торопливо, чтобы вернуться на свои места до третьего звонка. И это было так захватывающе! А теперь Грэй даже не смотрит на нее и отплясывает с этой бесстыдницей, которая вовсю отпускает малоприличные сентенции и, если верить слухам, наставила мужу уже десяток рогов, если верить мисс Вивиан и леди Софии. Леди Рэдли сжала ручку маски, перебарывая желание схватить за горло эту мерзавку с невинными глазками и пухлыми губками, швырнуть головой об пол и расцарапать ей бесстыжее лицо. А заодно отхлестать Дориана по смеющемуся лицу за то, что он сейчас перебросился парой слов с Бэзилом, отвел маску от лица хохочущей Джулианны и приложился к ее губам. «Так он и с ней? Со мной и с ней?». Почувствовав что-то, Джулианна оглянулась и увидела поверх черно-серебристой полумаски леди Рэдли такой взгляд, что сразу перестала смеяться и льнуть к Дориану. Ее охватили замешательство и испуг. «Тварь! – прочла она в глазах Шарлотты. – Убирайся вон!». Смешавшись с толпой танцующих, Джулианна подумала: «Так я и знала, что эта паинька, жеманница, благочестиво поджимающая губы, тоже не без греха!». Дориан словно не заметил исчезновения своей партнерши по танго.
– Портрет никуда не увезут из моего дома! – со смехом прокричал он. – Очень жаль, Бэзил, но я не дам его для выставки!
Подпрыгнув чуть ли не до потолка зала, отделанного в венецианском стиле, юноша подцепил какую-то даму в домино и маске и закрутил ее в танце.
Словно заледенев, леди Рэдли стояла у стены, наблюдая, как Дориан развлекается. Казалось, будто ей нечем дышать. Сердце сопротивлялось тому, что понял разум: «Не может быть... После нашей елки, после цветов в кувшине... Почему?».
Холлуорд и леди Агата еще о чем-то говорили; Шарлотта машинально поддерживала беседу, а сама сжалась от боли. Опустошение, одиночество и чувство необратимости слушившегося накрыли ее с головой, подступили слезы, а грудь изнутри распирал стон.
Надеясь, что она ошибается и Дориан просто не узнал ее под маской, леди Рэдли открыла лицо и постаралась пробиться на видное место. Конечно, сейчас юноша подойдет к ней, поцелует руку и с улыбкой прошепчет, что нашел тут один уголок и развеет все ее страхи и страдания, они растают, как туман, в его объятиях, а потом они поговорят о том, как быть дальше...
Увидев, как Дориан увлекает из зала даму в домино, Шарлотта не выдержала.
– Я поеду покататься по городу, – сказала она, разыскав мужа, развалившегося в кресле с сигарой и дискутирующего с премьер-министром. – Наверное, ты прав, мне не нужно было сюда ехать.
Рэдли вскочил, увидев болезненный вид жены; похоже, она на грани обморока. Наверное, столпотворение, шум и сутолока маскарада оказались непосильны для нее после недавнего нездоровья.
– Может, отвезти тебя домой? – спросил Рэдли.
– Нет, – леди Рэдли указала глазами на Селию, танцующую уже третий вальс с молодым виконтом Карстерсом. – Кто-то должен присмотреть за дочерью.
– Похоже, дело идет к сватовству, – Рэдли вышел за женой в переднюю и подал ей шляпу и тальму. – Удивительно, почему ты столь резко сменила отношение к младшему Карстерсу. Еще недавно ты не считала его достойной партией для Селии...
– Да, признаюсь, я рассчитывала выдать дочь замуж за старшего сына Литтлби, – леди Рэдли запахнула тальму, – но если Селия отдает предпочтение Дэвиду Карстерсу... Ведь мы стоим на пороге двадцатого века, а значит, пора изжить, например, обычай распоряжаться дочерьми, кк продажным скотом, и предоставить им право выбора... – Шарлотта спохватилась, что говорит лишнее. – Извини. Я не имела в виду...
– Ты была влюблена в кого-то? – Рэдли задержал ее руку в своей и постарался встретиться взглядом с женой, но краснеющая Шарлотта опустила голову. – Помню, как ты танцевала с молодым Уоттоном, и вы смеялись у окна. После свадьбы я никогда не видел тебя такой веселой... Ты была совсем юной, а я уже начал стареть. Сейчас ты еще молода, а я... – Лорд неприязненно посмотрел в большое зеркало. Облысел, обрюзг, расплылся. Рядом со стройной красивой женой – почти старик.
– Это далекое прошлое, Реджинальд, – справившись с удивлением (давно уже муж не стремился к разговорам по душам), ответила Шарлотта. – Да, в 17 лет лорд Генри и я были влюблены друг в друга, по-детски, вчерашние гимназисты. У кого не было в отрочестве первой любви...
– Ты стала хорошей женой, – Реджинальд поправил воротник ее тальмы. – Хоть я и не смог разбудить в тебе ответные чувства, но ни разу не пожалел о женитьбе. Хорошо, Шарлотта. Если юный Дэвид придет, чтобы просить руки Селии, мы предоставим дочери право принять решение самой.
– Спасибо, Реджинальд, – растроганно улыбнулась Шарлотта и вышла на крыльцо Оперы.
В экипаже она прижала ладони к разгоряченным щекам. Разговор с мужем окончательно выбил леди Рэдли из колеи. Рэдли ни разу за 21 год не пожалел об их браке, он считает ее хорошей женой. А она более полугода обманывает его, притворяется перед дочерью, носит маску в салонах и гостиных и даже на исповеди не решается покаяться в своем грехе. А теперь еще и ждет ребенка от своего двадцатилетнего любовника, и вовсе не кататься по городу едет, а объясняться с отцом ребенка...
*
Дворецкий Дориана Виктор привык к поздним визитам в дом молодого хозяина и хорошо знал леди Рэдли, поэтому впустил ее без расспросов.
Ожидая Дориана, Шарлотта прикрыла глаза и даже задремала. Разбудили ее приближающийся стук копыт, скрип колес. «А если он приехал не один? – запоздало спохватилась леди Рэдли, – а с женщиной или с целой компанией?». Она уже корила себя за этот порыв.
Лунный свет вливался в окно. Часы отбили четверть первого. Дориан что-то сказал Виктору, потом прошел в гостиную. К счастью, он был один.
– Шарлотта, какая неожиданность, – голос его прозвучал сдержанно и как-то отчужденно, когда юноша зажигал свет в гостиной. Казалось, он очень далек от нее, от дома, от ЛОндона, замкнулся в себе и никого не впускает.
