Текст книги "Прости, мне плевать, что нельзя (СИ)"
Автор книги: Ана Сакру
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
Глаза широко распахиваются и снова смыкаются. Рот приоткрывается, как у выброшенной на берег рыбы. Внутренние стенки набухают и всё сильнее обхватывают неторопливо таранящий член. Руки обессиленно падают на диван. Все ощущения собираются в плавящийся в глубине лона комок. Который Антон задевает при каждом протяжном чувственном толчке. И этот ком растёт и растёт...Превращает кровь в кипящий мёд. Невыносимо сладко. И страшно пошевелиться, и потерять. ..
– Так? – шепчет Антон глухо.
– Да...– я едва могу говорить,– Ты...чувствуешь?
Я не знаю, как он должен это почувствовать, просто не верится, что он не ощущает, как я медленно плавлюсь сейчас под ним.
–Да...Очень– очень горячий, мокрый, тесный Лукумчик...Как трубу с кипятком трахнуть...– тихо смеётся.
– Дурак...– слабо выдыхаю.
У меня даже нет сил его в шутку оттолкнуть. Просто кладу руку на влажную от испарины спину, рассеяно царапаю гладкую горячую кожу. Плавящийся тёмный шар внизу живота всё разбухает. Поглощает меня с каждым неторопливым глубоким толчком.
Дыхание превращается в глухие стоны. Это уже неотвратимо. Я медленно закипаю от него. Раскаленная лава медленно лижет меня изнутри. В такт его тягучим глубоким толчкам.
– Да...вот так...да...дааа...– шепчу словно в бреду.
Антон прихватывает губами пульсирующую венку на моей шее. Его тяжелое влажное дыхание щекочет нежную кожу.
– Я чувствую, что ты...сейчас...Бл...– Упирается лбом в диван около моего виска, рвано дыша.
Он весь уже мокрый, как и я. И так напряжен. Наверно ему тяжело сдерживаться. Глажу его влажные волосы слабой рукой. Принимаю ещё один толчок, чуть подаваясь навстречу, замираю. И это происходит. Лава прорывает плотину и затапливает меня с головой. Невыносимо медленно. У меня никогда не было такого размазанного во времени оглушающе глубокого оргазма. Словно разом нырнул на запредельную глубину, и над тобой теперь лишь километровая толща воды. Тягучие неторопливые спазмы скручивают тело, прошивают каждую клеточку. И отпускают, чтобы потом опять захватить. Антон с глухим стоном впивается пальцами в моё влажное бедро, жёстко фиксирует и делает пару резких толчков. Крупно дергается и затихает. Между ног липкий расплавленный потоп. Меня мягко скручивает отголосками оргазма. Устремляю осоловевший взгляд на белый потолок. Антон сползает пониже и пристраивает свою голову мне на грудь. Зарываюсь пальцами ему в волосы, рассеянно перебирая мягкие русые пряди. Наше дыхание такое шумное, что это восхитительно неприлично.
– Давай сбежим,– бормочет Антон невнятно, обводя пальцем мой сосок.
Моя рука замирает, запутавшись в его волосах. Остатки неги смывает ледяным напряжением. Он это серьезно сейчас? Нет, бред...
– Ты пьян,– отвечаю глухо через пару секунд.
– Завтра не буду,– фыркает Антон с показной веселостью и поднимает на меня совершенно серьезные серые глаза, так не вяжущиеся с его тоном.
–Тош...– растерянно выдыхаю.
Он ведь не шутит...Не шутит, чёрт! А я...Я даже представить такое не могу! Вдоль позвоночника разливается липкая слабость. Пульс становится нитевидным от нахлынувшего волнения.
– У меня сын...
– С собой возьмём,– быстро отвечает Антон, приподнимаясь на локтях и прошивая меня тяжелым взглядом. А мне плакать хочется. Зачем он вообще заговорил об этом. Ведь этого не будет...Никогда.
– Он не отпустит,– обреченно шепчу.
Антон хмуро сдвигает брови.
– Отпустит, есть варианты...
– Нет,– отрезаю, поджимая губы.
Антон сверлит меня серыми глазами исподлобья. Словно из упрямства хочет добиться того, что ему в голову взбрело. Но ведь это не игра! Это моя жизнь. Моя и моего ребенка! И мне вдруг становится страшно, что Палей– младший всё испортит лишь из– за своей безумной прихоти. Сглатываю и говорю как можно тверже и уверенней.
– Нет. Он мой муж. Отец моего ребенка. И это НАВСЕГДА. Ясно?
Серебристые глаза, устремленные на меня, зло вспыхивают, а потом словно занавес падает, и эмоции исчезают совсем. Становится зябко, и я невольно тяну к Антону руку. Но он мягко отстраняется, избегая прикосновения, и встаёт.
– Я понял,– произносит ровно, подтягивая спущенные джинсы.
Как же зябко. Ёжусь, заворачиваясь в пушистый халат. Зубы начинают неконтролируемо стучать. Антон вжикает молнией ширинки, равнодушно наблюдая за мной. Подхватывает свитер с пола.
– Ты куда? – тупо спрашиваю.
И так понятно, но я просто не знаю, как его удержать. И мне кажется это сейчас невероятно важным. Заставить его остаться.
– Спать,– отвечает Антон бесцветным голосом.
– И тебе советую, если конечно не хочешь лишних вопросов в своём классном браке НАВСЕГДА,– не удерживается под конец от издёвки.
– Ну не обижайся ты,– жалобно пищу ему в спину, но Антон уже хлопает дверью и вряд ли меня слышит.
30.
Спуститься к завтраку я долго не решаюсь. Лежу в своей кровати и пялюсь в потолок. По телу до сих пор то и дело пробегает нервная дрожь. Я не спала всю ночь. Выгляжу ужасно наверно. Перед глазами попеременно возникают то чувственные обрывочные кадры прошедшей ночи, то равнодушный взгляд Антона, брошенный на меня перед уходом.
И я незнаю, чего от него ждать теперь. Я совсем запуталась... Это конец? Умом понимаю, что это был бы лучший вариант, вот только за присутствие в моей жизни младшего Палея отвечает похоже далеко не ум. Потому что от одной мысли, что больше ничего не будет, меня скручивает так, что начинает подташнивать...
Тимку в садик отвозит Казим. У меня на работе сегодня никаких особых дел нет, и я трусливо подумываю о том, чтобы вообще не выходить целый день из спальни. Вот только у Мадинки другие планы, и в полдесятого она начинает оккупировать мой мобильник.
– Лей, ты спустишься– нет?– воркует сестра в трубку.
– Не знаю,– тяну вяло в ответ.
– Плохо себя чувствуешь? – голос Мади окрашивается нотками беспокойства,– Я поднимусь сейчас...
– Нет– нет, не надо,– поспешно возражаю, уже спуская ноги с кровати.
Точно, она же вчера ездила с Антоном на турбазу. Наверно впечатлениями поделиться не терпится. И помешать ей сможет только моя кома...Так что проще прийти к ней самой, согласившись с неизбежным. Да и НЕОЖИДАННО мне тоже очень хочется...послушать...
– Я сейчас спущусь,– заверяю Мадинку и сбрасываю вызов.
Из зеркала в ванной на меня скептически взирает бледная девушка с гнездом на голове и впечатляющих размеров синяками под глазами. Недовольно кривлюсь и делаю то, что не делала НИКОГДА. Выравниваю тон и крашусь, не собираясь никуда выходить из дома...Я итак ни в чем не уверена. Хочу хотя бы точно знать, что выгляжу не как помойное ведро. Вместо обычных домашних шаровар выбираю джинсы скини, сидящие как вторая кожа и открывающие щиколотки , вместо бесформенной майки наряжаюсь в закрытый, но обтягивающий топ, выгодно подчеркивающий грудь и впалый живот. Я делаю это только для себя...Правда...Да...
Останавливаю себя на бездумной попытке надеть босоножки на каблуке. Это уже точно будет слишком. Встряхнув расчесанными локонами и выбрав обычные балетки, покидаю спальню и спускаюсь на первый этаж. Я уверена, что сейчас выгляжу хорошо, поэтому коленки почти не трясутся, когда я открываю дверь столовой. Глубокий пьянящий вздох, и мне даже удаётся улыбнуться.
– Доброе утро,– голос звучит слишком весело, но похоже никто не обращает на это внимание. На меня устремляются три пары глаз: спокойные цепкие мужа, искрящиеся нетерпением сестры, и наверно ещё Антона, но шея будто окаменела и в его сторону не поворачивается ни на милиметр. Поэтому я без понятия, КАК он на меня смотрит. Давление повышается до критических отметок, перед глазами танцуют кровавые мушки, и я как во сне бреду к холодильнику, оставив на губах пластмассовую улыбку.
– Отлично выглядишь. Куда-то собралась?– интересуется Вадим ровно, возвращая взгляд в свой телефон.
Как я могла подумать, что он не заметит, что я ОБЫЧНО утром так не выгляжу? Дура...
– Да...– тяну, пытаясь быстро что-то придумать, – Мадина хотела по магазинам...
– О, клааасс,– восклицает сестра, и я выдыхаю, мысленно благодаря её за поддержку.
– А тебе на учебу не надо сегодня, Мадин?– щурится строго Вадим, переводя на неё сосредоточенный взгляд.
–Консультация по диплому в три, так что успеем, – рапартует она тут же, – Всё под контролем, Вадим Львович , без паники.
Вадим ухмыляется. Его всегда забавляет, когда Мадинка называет его по имени– отчеству, и она бессовестно этим пользуется.
Беру йогурт из холодильника просто потому, что надо что-то взять, и на нетвердых ногах иду к столу. Опускаюсь рядом с Мадей, взгляд помимо воли упирается в Антона, сидящего за барной стойкой с кружкой кофе и ноутбуком, и из грудной клетки разом выбивается воздух. Какая -то секунда, и Антон отворачивается, но я успеваю поймать на себе его тяжелый горящий взгляд. И теперь лицо пылает, будто я села у костра. Хочется приложить ладони к щекам, но я не решаюсь. Рассеянно кручу ложку, пытаясь скрыть дрожание рук. Он уже не обижается? Или ещё да?....Боже, я с ума сойду....
– Антон, со мной сегодня на работу поедешь,– бросает Вадим безапеляционно, откладывая в сторону свой телефон.
– Зачем? – хмурится младший Палей.
Они разговаривают, а значит я снова могу поднять глаза на него, не боясь вызвать подозрений. И я поднимаю. Затаиваю дыхание, жадно вглядываясь в каждую черту. Как– будто он сейчас исчезнет, и мне останутся только воспоминания. Сердце гулко бъётся о ребра. Ладони потеют. Антон смотрит на отца, повернувшись ко мне вполоборота, и я вижу маленький шрам на его скуле. И мне до зубовного скрежета хочется спросить, откуда он. Хочу вообще всё про него знать...
– Как зачем, – Вадим расслабленно крутит в руках металлический корпус мобильника,– Пора тебе втягиваться. У меня сегодня со Смальковым встреча. Познакомишься, посидишь– послушаешь...
– Со Смальковым?– фыркает Антон, – Спасибо, мы знакомы.
– Ты с ним знаком, как балбес, чуть ему с его дочкой баню не спаливший, а я о делах говорю. Так что допивай свой кофе и марш переодеваться, – Вадим добавляет в голос сталь.
Я инстинктивно напрягаюсь. Для меня это уже был бы ощутимый сигнал. Но Антон похоже решил поиграть в бессмертного и только наглее улыбается.
– Думаешь, если галстук нацеплю, то он сразу мне баню забудет? Он конечно старый маразматик, но не настолько же.
– Ты меня не слышал что ли? – тихо шипит Вадим, сузив серые глаза.
Я втягиваю шею в плечи. Поглядываю на Мадинку и вижу, что и она тоже. В столовой начинает потрескивать от напряжения. С лица Антона сползает нахальная улыбка, и он возвращает отцу прищуренный взгляд.
– Это ты меня по ходу не слышал, пап,– цедит младший Палей сквозь зубы,– Хватит меня в своё болото тащить. Я не подписывался. Хочешь, чтобы пробил кого-то – без проблем. Вот как раз сижу мобилу Новикову вскрываю. Но я тебе не подельник. И мне твоя блатная империя на хрен не сдалась...ТЫ меня услышал?
Мне кажется, что я улавливаю, как у Вадима закрипели зубы. Мадина под столом крепко сжимает мою руку. Наверно мы обе сейчас просто мечтаем провалиться под стол и оказаться где угодно, только не здесь. На моей памяти НИКТО НИКОГДА не разговаривал с Вадимом ТАК.
– Ты не охерел? – слегка удивленно выдыхает муж. И, разгоняясь в гневе, продолжает, увеличая громкость с каждым словом,– Тебе бл..ть двадцать три, детство кончилось! Думаешь, у тебя выбор есть? Думаешь, можно вот так просто всё бросить просто потому, что ты НЕ ХОЧЕШЬ? Встал и пошел– оделся нормально, а не как какой-то гребаный рэпер. И шапку эту идиотскую сними на хер. Бесит меня!
В конце Вадим даже привстаёт со стула, не в силах усидеть на месте. Стукает кулаком по столу. Антон, застыв, смотрит на него широко раскрытыми глазами. Мы с Мадинкой не дышим, боясь обнаружить своё присутсвие. Гробовую тишину разрывает только тяжелое дыхание Вадима. Через несколько секунд Антон наконец размыкает губы, и я вижу это словно в замедленной съёмке.
– Я прекрасно осознаю, что из твоего бизнеса увольняются только вперёд ногами, – медленно произносит,– Именно поэтому не хочу связываться вообще никак. Что тут, блин, непонятного? И шапка эта...
Антон сглатывает и продолжает дрогнувшим голосом.
– Её мать вязала, так что отвали.
Вадим оторопело молчит, а потом медленно заливается едва заметным тусклым румянцем и отводит глаза, сильно стукнув телефоном по столешнице. Я в шоке смотрю на мужа. Впервые вижу, чтобы что-то его смутило. Но его замешательство почти физически осязаемо. Ощущение, что мы с Мадинкой тут лишние достигает своей критической отметки.
– Тох...– глухо бормочет Вадим.
– Да, ладно, не бери в голову. Ты не обязан помнить,– бросает Антон и утыкается носом в экран ноута, отводя глаза от отца.
Вадим энергично трёт лицо. Тишина продолжает звенеть.
– И сколько тебе на Новикова времени надо?– интересуется муж хрипло, барабаня пальцами по столу.
– Если и дальше паролей не будет, то к вечеру вскрою, на почты ещё день,– Антон поджимает губы, кинув на отца быстрый взгляд.
– Ладно, развлекайся,– Вадим хлопает ладонью по столу и встаёт.
– Точно не поедешь?– вздыхает Вадим, подходя к нему.
Антон слабо улыбается.
– Не, пап.
– Такой ты у меня, бл..ть... твёрдый...– то ли гордо, то ли зло хмыкает Вадим и треплет Антона по заломанной на макушке черной вязаной шапке.
***
Вадим покидает столовую, унося с собой тяжелое давящее на плечи гранитной плитой напряжение. Остаётся лишь тотальная неловкость. Мы переглядываемся с Мадиной и как по команде беремся за ложки. Если сейчас меня кто-то спросит, с каким наполнителем йогурт, я умру, но не отвечу. Даже консистенцию не чувствую. Поднимаю робкий взгляд на Антона, и вижу, как он сворачивает ноут, поджав губы. Совсем как отец. В груди болезненно колет, взгляд ползёт выше и застревает на его дурацкой вязаной шапке. Укол в груди становится отчетливей. Господи, никогда больше не смогу спокойно смотреть на неё...
Антон поднимается с высокого барного стула, засунув подмышку ноут. Меня накрывает волной неконтролируемого разочарования. Он сейчас уйдет. Даже не потрудившись сказать мне банальное " привет". Будто я вообще не существую...
– Ну, ты, конечно....даёшь, – подаёт голос Мадина, нарушая тишину.
Таким тоном, что становится сразу понятно, что это не комплимент, и она считает его слегка отбитым.
Антон устремляет на неё снисходительный взгляд, остановившись около двери. Меня царапает ревностью. С чего вдруг такое панибратство у них? Вчера хорошо повеселились? Антон в хлам был...
– Не всё же, как ты, подлизываться,– хмыкает младший Палей, смотря только на Мадину.
– Ну, простите, у нас положение разное. Это тебе у нас всё можно, золотой мальчик, – тянет сестра издевательским тоном.
А я понимаю, что с ревностью я точно погорячилась, скорее они там переругались как кошка с собакой. Я полная дура, но от этого факта на моих губах расцветает слабая улыбка, и я просто не в состоянии её стереть! Приходится уткнутся носом в чашку с кофе во избежание непонимающих взглядов этих двоих.
– И папу на хрен послать, и дурь курить вперемешку с текилой, да, Тош? – томно улыбается сестра, подаваясь корпусом к нему. Почти шепчет, улыбаясь,– Думал, я не видела? Интересно, как на это отреагирует Вадим? Хмм...
Она театрально прикладывает указательный палец к губам. Я чуть не давлюсь кофе. Что??? Это правда? Вчера? Перевожу ошарашенный взгляд на Антона. Он же смотрит только на сестру, снисходительно улыбаясь, и молчит. Молчит достаточно долго для того, чтобы Мадина начала чувствовать себя неуверенно и слегка пожухла. А потом Палей подходит к нашему столу и нагибается к сестре, смотря в упор.
– Подозреваю, что никак. А вот что действительно интересно, то это то, как он отреагирует, если узнает, что тебя там чуть Косулин не трахнул у бассейна.
– Не было такого! – моментально вспыхивает сестра, заливаясь краской до самых корней волос.
А у меня челюсть отпадает окончательно. Что у них там творилось?
–Да ладно, неужели? – тянет с издевкой Антон, подаваясь к ней ещё ближе. Так, что их носы почти соприкасаются, – А ты в курсе, что там камеры везде, м? Может все вместе посмотрим? Дружной семейкой? Маму звать будем, Мадин?
Краска сползает с её лица и заменяется зеленоватой бледностью. Сестра, молча, прикусывает подрагивающую губу. Антон медленно выпрямляется, увеличивая расстояние между ними, и устало трёт переносицу.
– Так, давай– говори, что хотела, и я пойду. Не просто же так разговор завела…Шантажист– любитель...
– Я....– окончательно теряется Мадя.
– Ну???
Сестра шумно набирает воздух в лёгкие, кидает колкий взгляд на меня, и быстро выпаливает.
– Сергей Косулин зовёт меня на свидание, прикроешь? И я могила...
– В смысле? – хмурится Антон, отрывая руку от лица.
– В прямом. Скажем, что с тобой. С тобой Вадим отпустит...
–Мадин...– хриплю, наконец обретя способность говорить,– Ты нормальная???
– Нормальная,– тихо огрызается на меня сестра, – А ты просто ничего не знаешь, Лей, и всё, поняла?
Я пытаюсь было возразить, но меня перебивает Антон.
– А ты не залетишь? – выдает с сарказмом, сверля Мадю тяжелым насмешливым взглядом, – Тебе ума хватит. А потом что? Тоже скажешь, что я?
– Ты что! Мы в кино только...– тут же совершенно искренне возмущается Мадинка,– Завтра...Прикроешь?
– Почему сестру не попросишь? – Антон резко мотает в мою сторону головой, впервые скользнув по мне серыми глазами. Отчего дыхание моментально спирает, и оно болезненным комком застревает в горле.
– Ну так...– Мадина смущается ещё больше,– А если потом ещё...Будет...Мы с Лей не так часто выходим...
Она бросает на Антона умоляющий взгляд из– под опущенных ресниц. Тот несколько секунд молчит, а потом, сдаваясь, тяжко вздыхает.
– Ладно...Только серьезно. Не залети. Я не шучу, блин!
– Глупости не говори,– опять душно краснеет сестра.
– И должна будешь,– Антон становится серьезным, поджимает губы, пронзая Мадю серыми дымными глазами,– Когда попрошу об одолжении– сделаешь без лишних вопросов, иначе тут же сдам. Даже бровью не поведу. Согласна?
– Спасибо! – радостно кивает Мадинка и расплывается в счастливой улыбке.
– А ты не такой придурок, каким кажешься, Палей,– весело изрекает она, подскакивая с места.
– Не торопись с выводами...– тихо бормочет Антон ей вслед.
– Ладно, Лей, я побежала одеваться, а то по магазинам не успеем...– Мадина его уже не слушает, окрыленная тем, что добилась того, чего хотела.
И я моргнуть не успеваю, как сестра, напевая, исчезает в дверном проёме, оставляя нас с Антоном наедине.
31.
Дверь за сестрой громко захлопывается, заставляя меня крупно вздрогнуть. Считаю вдохи, набираясь смелости поднять на Антона глаза. Я ощущаю кожей его взгляд, точечным ожогом горящий на моей щеке.
– Ты должен был ей отказать,– шепчу хрипло, скользя глазами вверх по его высокой фигуре.
Серый худи, широкая горловина, переходящая в капюшон, крепкая шея, дернувшийся кадык, гладко выбритый твёрдый подбородок, застываю на четко очерченных умеренно полных губах. Не могу выше...
– Наверно, это у вас семейное,– глухо отвечает Антон, пока я смотрю на его губы,– Впутывать меня в какую-то дичь...Ладно...
Он поворачивается ко мне спиной, и вместо его губ перед моим застывшим взглядом мелькает коротко стриженный затылок. Мощный импульс паники, и я подскакиваю со стула за ним.
– Антон, постой,– пальцы крепко обхватывают мужской локоть и тут же испуганно разжимаются. Пульс закладывает уши, ладонь печёт от мимолетного прикосновения, – Подожди...
Отступаю на шаг и всё– таки смотрю ему прямо в глаза. Ошибка. Вообще забыла, что сказать хотела. Стою и ресницами хлопаю, заливаясь удушливым смущением. Как дура...В его тяжелом взгляде, направленном на меня, мне чудятся обрывки прошлой ночи. Тело обмякает, по позвоночнику пробегают короткие чувственные токи. Кажется, я потеряла ощущение времени...
Понимаю это, когда Антон вопросительно изгибает бровь, показывая, что ждать, когда я на него насмотрюсь, ему надоело.
– Я...я...– мнусь, чувствуя себя застенчивым нескладным подростком, какой была в четырнадцать. Долговязая, худая, как некормленая курица...
– Антон... -Голос совсем пропадает. Дрожит как листик на ветру. Ну, не смотри ты на меня так! Нетерпеливо...
–Ты же не обижаешься на меня? – наконец выдавливаю из себя почти шепотом.
– Нет,– перебивает меня Палей слегка раздраженно и бросает быстрый взгляд на закрытую дверь.
Снова переводит серые глаза на меня. Я вижу, как расширены его зрачки, чувствую тяжелую ауру напряжения. Словно он с трудом выносит меня рядом.
– Правда? – тихо уточняю. Не знаю, как вывести его на нормальный диалог.
Я хочу обсудить то, что было ночью. Хочу понять, что вообще происходит между нами. Но...я сгораю со стыда от таких разговоров и просто не могу.
– Правда, Лейла,– он так отстранен, что это физически больно.
Серебристый взгляд медленно ощупывает моё взволнованное лицо. И Антон уже мягче добавляет.
– Не бери в голову...
– Значит...– я собираю всю свою смелость и делаю шаг к нему, кладу холодную дрожащую руку на его талию, сминая плотную ткань худи,– У нас всё хорошо?
Антон коротко дергается от моего прикосновения. Вижу, как поднимается его грудная клетка от пары глубоких вздохов, почти чувствую жар. Сильнее нажимаю ладонью, пытаясь ощутить кожу сквозь толстовку. Губы приоткрываются, я делаю ещё один шаг к нему. Совсем близко. Легкие оккупирует его горьковатый запах, низ живота ноет. Веду ладонью вниз к бедру, ближе к паху. Пальцы жжет. Я вижу, что он возбужден. Я тоже...
Антон вдруг перехватывает моё запястье и с силой отводит от себя. Я тихо всхлипываю, хмурясь. Он так сжал, что делает мне больно. Дергаю рукой, пытаясь вырваться, но безрезультатно.
– Каких таких "нас", Лукум? Жить надоело? – шепчет Палей зло, наклоняясь к самому моему лицу.
– Что? – я в шоке раскрываю рот,– Но ты же...ты..???
– Что я?
– Я думала...– я захлебываюсь в потоке оторопелого возмущения и лихорадочных вопросов, атакующих меня,– Я думала...Да ты мне вчера сбегать предлагал! А теперь значит ничего "нет"???
– Да, предлагал. А ты отказалась. Нет? А как ты по– другому себе "нас" представляешь?
Антон подаётся ещё ближе ко мне. Так, что наши лбы почти соприкасаются. Перехватывает пальцами второй руки мой подбородок, не давая отвернуться от него. Я сглатываю, трясясь. Испуг от его неожиданной грубости вперемешку с никуда не девшимся возбуждением доводят меня до почти предобморочного состояния. Левое запястье уже ноет от стальной хватки. Только бы без синяков...
– В этом доме не может быть "нас" , Лукумчик,– его ласковый шепот у моего виска так не вяжется с грубыми прикосновениями.
Я неосознанно подаюсь головой к его губам. Хочется потереться как кошке и тихо жалобно замурчать.
– Даже бл..ть в этой стране не может быть. Понимаешь? Одно что-то выбирай...
– Я не могу... Не могу! – чуть не плачу, прикрыв глаза, и все подаюсь к нему, пока лицо не зарывается в его худи. Его запаха и тепла сразу становится так много. По всему телу расползается трепетный жар.
Я думала, люди не так влюбляются. Я думала, ты можешь это остановить. Думала, ты можешь выбрать. Думала, должны быть какие-то объективные причины. Хотя бы одна. Я думала...
А теперь я просто стою и умираю от того, что могу зарыться носом в ЕГО толстовку.
– Ну раз ты не можешь– я выберу,– как-то совсем сипло произносит Антон.
Мужские пальцы отпускают мой подбородок и едва ощутимо проводят по волосам. А потом его тепла и запаха становится катастрофически мало, потому что Палей резко делает шаг назад, заставляя меня жадно качнуться за ним. Но я ловлю лишь пустоту.
– Давай, будто не было ничего. Слышишь? – серые глаза болезненно мерцают, как бывает при сильной лихорадке.
По нервам прокатывается тошнотворная волна. Я часто моргаю. Пытаюсь осознать. Сердце, вместо того, чтобы биться, больно сжимается в рваном ритме.
– Как? Ты...правда...– голос уходит в фальцет, жестоко подводя,– Правда этого хочешь?
– Да, очень хочу. И это ты на меня...не обижайся...Прости меня, Лукумчик. Пожалуйста.
32.
Мадина обозвала меня предательницей, но я, сославшись на вспыхнувшую головную боль, по магазинам с ней так и не поехала. Я бы просто не смогла делать вид, что ничего не произошло, улыбаться, болтать и мерить вещи, до которых мне сейчас нет никакого дела...
НИЧЕГО НЕ БЫЛО...
Сердце неровно бьётся, толкая кровь болезненными импульсами. Глаза сухие, словно в них насыпали песка. Я бы разревелась, но слишком опустошена для этого. И наверно не могу поверить...до конца. В грудной клетке разросся ком, мешающий дышать. Голова и правда раскалывается. Я не соврала.
НИЧЕГО НЕ БУДЕТ...
Это была ошибка. И Антон бесконечно прав, конечно. И ему наверно просто отказаться...от меня. Он своё получил, а рисковать незачем...Больно… А предложил сбежать лишь потому что знал, что я никогда не соглашусь, и можно всю эту грязную интрижку за спиной отца завершить красиво. Вот и всё. Бросил, не бросая. Формально мне и правда не за что на него обижаться. Даже наоборот– благодарить должна. Обо мне же заботится, да? На губах расцветает дрожащая горькая улыбка. Только вот я жутко обижена. И мне ТАК больно. Ненавижу. Ненавижу его. Ненавижу-ненавижу-ненавижу. Сволочь. Часто моргаю, по ощущениям меня раздирают жуткие рыдания, но на деле глаза сухие как пустыня. Тело даже боль о нём отпускать не хочет. Извращенно наслаждается каждой каплей. Но это пройдёт. Я могу всё пережить. И это тоже. Я знаю, что сильная. Это просто похоть и мои глупые фантазии....
Осталось только убедить себя в этом...
К приходу из садика Тимура я почти успокаиваюсь. Взгляд потух и кажется просто усталым. Чёрная плотная апатия почти заглушает боль. Чтобы сын не заметил моё состояние, решаю пойти с ним в кино. Темный зал кинотеатра, скрывающий моё бледное безжизненное лицо, и возможность не разговаривать целых два часа– идеальное для меня сочетание сейчас.
Домой мы возвращаемся точно к ужину. Первый шаг в столовую даётся мне с огромным трудом. Надежда увидеть ЕГО и терпкая горечь от возможной встречи разрывают на равные куски, повергая в смятение. Затаиваю дыхание, обводя лихорадочным взглядом присутствующих за столом, и то ли облегченно, то ли расстроенно выдыхаю. Антона нет.
– Добрый вечер всем,– подталкиваю Тиму к его месту, целую маму в подставленную щеку, робко улыбаюсь до сих пор дующейся на меня сестре.
На мужа смотрю последним. Прямо и в глаза. Не могу затоптать в душе тихий злой вызов. Если бы не он, то, возможно...
Но Вадим ничего не замечает, скользит по мне рассеянным взором, невнятно кивает и тихо продолжает говорить с кем-то по телефону. Тонкие губы всё время упрямо поджимаются, брови сходятся на переносице, и на лбу собираются морщины. Стальной ровный голос, в котором затаилась угроза для его невидимого собеседника. Я отворачиваюсь и сажусь за стол. Язык покалывает от желания узнать, где Антон, но я скорее его откушу, чем поинтересуюсь...Зато мою мать не останавливает ничего...
–А где твой старший сын, Вадим? – её черная бровь изгибается, когда она кидает на моего мужа не слишком приязненный взгляд.
Иногда я поражаюсь тому, насколько Вадиму всё равно, кто как к нему относится. Если бы я была на его месте, я бы не смогла каждый вечер обедать с человеком, который явно мечтает о том, чтобы ты подавился.
– Антон не большой любитель семейных сборищ, у себя наверно,– завершив разговор, неопределенно пожимает плечами муж, кладя телефон на стол рядом с собой. Как всегда.
Мать пренебрежительно хмыкает.
– Но это наша традиция. В этом доме так заведено, он должен уважать...– начинает было мама менторским тоном, но Палей старший её нетерпеливо обрывает, едва заметно морщась.
– И весь ужин терпеть его упражнения в остроумии? Или ещё что похуже придумает в отместку, что его заставили. Нет уж , пусть...
– Он у тебя неуправляемый,– фыркает мать,– Плохо сына воспитал, Вадим...
Муж наконец поднимает на неё льдистый сосредоточенный взгляд, и та невольно боязливо поджимает нижнюю губу.
– Для кого плохо, Алсу? Для таких, как ты, кто всегда готов рассказать другим, как надо и как не надо? Да, для тебя и других умных плохо. А Антону с собой отлично, даже замечательно.
Мадина издает тихий смешок, но тут же осекается под строгим материнским взглядом. Утыкается носом в тарелку, но потом вдруг с вызовом поднимает черные глаза.
– Мы с Антоном завтра в кино идем, можно?
–Нет,– вспыхивает мама.
– Да,– отмахивается Вадим.
– Нет! – повышает голос мать,– Я запрещаю.
– Не съест он её , Алсу, что ты как дура,– небрежно бросает Вадим, методично разрезая мясо.
Мать аж передергивает. Я на секунду прикрываю глаза. Гробовая тишина. Вадим...опять...
– Тим, ты поел? – перевожу строгий взгляд на сына. Тот торопливо кивает.
– К себе иди тогда, я приду сейчас,– посылаю зайцу скупую улыбку, и через секунду он уже исчезает из-за стола.
– Не смей оскорблять меня при дочерях и внуке, Вадим Львович,– цедит мать сквозь зубы, стоит Тимке скрыться за дверью. Мама судорожно сжимает приборы дрожащими пальцами и смотрит прямо перед собой. Сдерживается.
– Не смей обсуждать меня и моего сына и перечить мне в моём же доме, Алсу Рашидовна...Если конечно хочешь и дальше жить припеваючи. Поняла? – тихо парирует Вадим, наклоняясь к ней. Потом громче,– Не слышу!
Мама молчит.
– Кивни, твоя мать! – рычит Вадим, – Воот так!
Расслабленно откидывается на стуле, когда мама наконец двигает головой, кивая. На его тонких губах расцветает циничная улыбка. У меня окончательно пропадает аппетит.
– Как у вас тут весело...
Я быстро поворачиваю голову в сторону двери, и, схватив микроинфаркт, утыкаюсь носом в тарелку. Антон стоит в проеме, опершись одним плечом о косяк и засунув руки в карманы спортивных штанов. Я наверно схожу с ума, но мне чудится, что я ощущаю его тепло и запах. По венам струится жаркий озноб. На висках выступает испарина. Я больна им. И я просто больная, что позволяю себе это...Не могу посмотреть в его сторону, но чутко прислушиваюсь к каждому движению. Он зайдёт? Дура! Ничего-не-было. Ничего– не будет.
–Присоединяйся,– предлагает Вадим, усмехнувшись. Его ничуть не смущает, что свидетелей у сцены оказалось больше.
– Да нет,– тянет лениво Антон, царапая мои рецепторы своим глубоким голосом,– Я так. Отчитаться зашел. По Новикову.
Взгляд Вадима застывает на сыне, становясь цепким и заинтригованным.
– Ну? – муж складывает пальцы домиком.
– Сейчас, – по голосу чувствуется, что Антон нагло улыбается,– Лови.
