Текст книги "Без тебя никак (СИ)"
Автор книги: Ана Эспехо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
Глава 23. Никита
– Наша кампания терпит убытки. За месяц с нашей фирмой расторгли договор более ста начинающих артистов, некогда желающих сотрудничать с нашим лейблом. Ответьте мне, почему?
Я вальяжно сидел на кожаном кресле, монотонно постукивая пальцами по подлокотникам кресла. Мои сотрудники уткнулись в свои бумажки и не отвечали на мой вопрос. По их представлениям, изучение документов означало их занятость.
– Никита Сергеевич, понимаете…
– В том и проблема Кира, я не понимаю! – она опустила голову, как и все сидящие в зале. – Объясните мне, черт возьми! Объясните! Почему наши клиенты жалуются на грубость и некомпетентность моего персонала?
– Сэр, – Анна Дмитриевна решительно смотрела на меня своими ярко зелеными глазами. Она была моим заместителем и хорошо справлялась со своими обязанностями. Анна всегда отвечала за промахи каждого в этом зале.
– Некоторые клиенты ведут себя неподобающим образом. Они хамят нашим сотрудникам и оскорбляют их.
– А вы хамите им в ответ? – усмехнулся я. – Если вы забыли, отказать клиенту можно корректным образом. А хамя и оскорбляя его в ответ, вы показываете, в первую очередь, свою невоспитанность.
– Таких клиентов нужно сразу ставить на место! – процедила Анна. Я посмотрел на нее леденящим взглядом, заставляя ее съежиться и пожалеть о сказанном.
– Слишком правильные, Анна Сергеевна, в жизни ничего не добиваются. Вам не нравится ваша работа. Я вас уволю, и ваше место займет более сговорчивая и понимающая леди.
– Эти люди приходят не создавать музыку. Они просто развлекаются на деньги своих богатых родителей.
– Я еще раз повторяю, – я отвел глаза в сторону. Меня трясло от злости и ярости. Раньше я спокойнее вел себя на подобных собраниях, но из-за случившегося с Мо все во мне сломалось.
– Клиенту можно отказать корректно. А если он не собирается заниматься музыкой, как вы выразились, то лучше предоставить ему на выбор другие кампании. Вы поняли меня, Анна Сергеевна? – она молча кивнул. – Вы свободны!
Все как один они закрыли свои папки с чистыми листами, на которых только делали вид, что записывали важную им информацию, и встали со своих мест. А листы так и оставались чистыми и нетронутыми до конца всего собрания. Одной длинной вереницей, состоящих из черных юбок и черных брюк, облаченных в лаковые туфли и ботинки, начищенных до блеска, они вышли из зала. Меня окутала мгновенная тишина, и только за закрытыми стеклянными дверьми я слушал стук каблуков и частый шепот.
– Ты что не стой ноги встал сегодня?
Только один человек мог не выполнить моего приказа и остаться в кабинете. Он выделялся из толпы.
– Я и не ложился.
Сейчас голос мой звучал устало, и не было уже тех грозных и властных ноток. Только ноющая усталость, давящая на глаза и разрывающая сердце.
– Что произошло?
– А ты догадайся? Подумай секунд пять. И произнести свою коронную фразу: «я же говорил».
– Она ушла, – в голосе Димы я не слышал ничего, кроме жалости.
– Ушла. Ушла и правильно сделала. Зачем встречаться с человеком, который не может разобраться ни с собой и ни со своими прошлыми отношениями?
– Ты сравнивал ее с Элей.
Я молча кивнул. Говорить не было сил. Столько уже сказано. Столько ненужного и лишнего сказано. Что порой думаешь, лучше бы я молчал.
– Но откуда ты знаешь?
Не помнится мне, чтобы я говорил об этом брату. Я часто делился с ним своими переживаниями и просил совета, но об это никогда не упоминал.
– В каждой твоей девушке всегда было что-то от Эли: цвет волос, цвет глаз, манера смеяться, повадки, голос. А с Мо ты преуспел. В ней абсолютно все от Эли.
– Ничего, кроме понимания и чистой, искренней любви ко мне. Никто и никогда не любил так, как любила Мо. Эля на каждом углу кричала о своих чувствах. А Мо боится сказать об этом громче шепота.
Я вспомнил о первой ночи с Мо, и мое тело погрузилось в омут прекрасных ощущений. Всем телом я чувствовал тепло, как после знойного дня, когда наконец-то удалось укрыться под теплым и мягким одеялом. Реальные ощущения того, что Мо прикасалась ко мне, целовала меня, как тонкий электрический провод пускал импульс во все голые участки тела. Я как один оголенный нерв. Одно воспоминание о прикосновениях Мо, и я дрожу, словно в лихорадке. Ласковые слова, шептавшие мне на ухо своими нежными губками, и я теряю себя. Мне хочется услышать их вновь. Хочется ощутить ее тяжелое дыхание и своей шее и тихо шепнуть ей: «расслабься». Она подчинится. Ее дыхание станет равным. Тело обмякнет в моих объятьях, потому что она доверяет мне. Она доверяет мне себя.
– И что ты намерен делать?
– Я обязан вернуть ее.
– В этом ты мастер. Просить у девушки прощения у тебя получается лучше, чем просить стать ее твоей девушкой.
– Думаешь, простит?
– Зависит от того, насколько хорошо ты попросишь, – Дима загадочно посмотрел на меня. О, я хорошо знал этот взгляд!
Глава 24. Дима
Заглушил мотор своего черного новенького BMW около роскошного дома из красного кирпича. Тяжело было поразить роскошью и заставить восхищаться тем, чего у меня было в избытке. Но этот дом произвел колоссальное впечатление. Не только роскошью. Но и сдержанным стилем, не броскостью.
Я подошёл к двери и постучал. Ни каких признаков для звонка не было. Пришлось выкручиваться банальным стуком в дверь. И буквально через минуту дверь открыли. На пороге стояла девушка. Высокая брюнетка с томным взглядом.
– Привет.
– Ну привет, – девушка уперлась рукой в дверь.
– Мне нужна Мо.
– А вы кто? – насторожилась брюнетка.
– А вы? – мои густые брови вздернулись кверху.
– Здесь вопросы задаю я?
– Задавать научились, а отвечать нет? – ехидно улыбнулся.
– Смотри, как бы твоя миловидная рожа не треснула пополам от ухмылки, – отпарировала девушка.
– Вы очень саркастичны.
– А вы очень наблюдательны.
– Хорошо, я сдаюсь, – я поднял руки вверх. Хоть никогда и не проигрывал спор девушкам. А здесь так просто сдался. Почему?
– Мне очень нужна Мо. Мне нужно поговорить с ней.
– Кто вы? – настаивала незнакомка.
– Я брат…
– А-а-а, вы брат того козла, что обидел мою подругу. Тогда передайте ему, если он появится, в лучшем случае я его засужу за моральный вред моей подруге. В худшем – задушу собственными руками, – этак хамка захлопнула дверь у меня перед носом, не дав даже слова вставить.
– Послушай, ты, – я ногой раскрыл дверь и зашел в дом, – несостоявшийся юрист.
– Ты мне не тыкай! – рявкнула девчонка.
– А ты не ори и выслушай меня!
– Что здесь происходит?
Мо стояла на лестнице и просто смотрела на нас.
– Мо, здравствуй, я…
– Я помню вас, – ответила девушка.
– Это хорошо. Потому что твоя чокнутая подруга не желала пускать меня.
– Если ты сейчас не заткнешься, то я убью тебя раньше, чем твоего брата-козла.
– Я дрожу от страха. Пощади меня, – последние слова я сказал шепотом, специально для этой мерзавки. Она заметно примолкла и смотрела на меня во все глаза.
– Зачем вы здесь?
Молчаливую идиллию прервала Мо. Она зашла на кухню и села за стол, приглашая меня и свою чокнутую подругу тоже сесть.
– Мо, мне жаль, что мой брат так поступил.
– Тебе жаль! – эта неугомонная девчонка никак не успокоится. – Да ты знаешь, что он сделал?
– Я в подробности не вдавался. И вообще, не лезь! Не с тобой говорят!
Мо удивленно и ошарашено таращилась на меня. Очевидно, ещё никому не удавалось заткнуть её бешеную подругу. Никому!
– Мо, я не оправдываю своего брата. И сюда пришел не вымаливать твоего прощения для него.
– Тогда зачем?
– Хочу объяснить то, что Ник объяснить тебе не смог.
Мо переглянулась с подругой. Разговор приобретал темные оттенки, и становилось жутковато.
– Ник не умеет доверять девушкам. Совершенно! Он становится похож на психа, когда девушка чего-то не договаривает. Подозревает ее. А потом приходит к выводу, что она лжет ему и бросает ему. Так было со всеми. До тебя, – я сделал акцент на последнее слово.
– Не понимаю, – Мо закачала головой.
– Ник, он не расспрашивал тебя о прошлом и не задавал дежурных фраз типо: «как прошел день?» или «чем ты занималась без меня и где была?».
Мо отрицательно качнула головой.
– От этого вина с него не снимается, – вставила своё колкое замечание подруга Мошель.
Я смирил ее недовольным взглядом, и она снова замолкла.
– Всех девушке он доводил этими глупыми вопросами. А самое ужасное, что они говорили правду, а он не верил.
– Твой брат законченный псих! Его в дурке запереть, навсегда!
– У нее выключатель есть? – обратился я к Мо. Она незаметно улыбнулась и тихо хихикнула.
– Помолчать пять минут ты способна? – я сверлил эту девчонку взглядом.
– Не в моих привычках молчать. Говорю как есть. И плевать мне на горькую правды!
Теперь моя очередь заткнуться. Ей удалось вернуть свою утраченную власть.
– Дмитрий.
– Прости, Мо. Твоя подруга вынесла мой мозг. А я лишь хотел сказать, что Ник доверяет тебе. Доверяет всему, что ты говоришь и делаешь. И для этого ему не нужны подтверждения в виде ответов на свои вопросы.
– И только за одно доверие я должна простить его? Я должна простить ему, что все это время он любил не меня, а мою схожесть со своей бывшей девушкой?
– Я сказал, что хотел сказать. Решать тебе, но поторопись, – я поднялся из-за стола, – а то этот придурок уволит всех в кампании.
– За что? – Мо подскочила с места.
– Из-за несчастной любви. Так что… – я не договорил. Вышел с кухни и, не прощаясь, покинул дом бунтарки, что мне удалось присмирить.
Глава 25. Никита
Я завяз в унылой трясине своей работы. Утонул в огромной куче бумажек и позабыл обо всем на свете. Забыл о прощении перед Мо. Забыл всю причинённую ей боль и разочарование. А самое ужасное, что все это вытиснилось из моей памяти по вине проблем на работе. Бесчисленное количество расторгнутых договоров требовали моего внимания и подписей. Чистые листы лежали в стороне в ожидании, когда и их используют. Я повяз в своей работе, пытаясь устранить все неполадки. Но не замечал, что приобретая одно, я терял другое. Самое важное. Я потерял свои обещания данные Мо. Они просто стерлись из моей памяти, как ненужное слово, написанное карандашом, стирается ластиком. Ничего не осталось. Длинные предложения из заумных слов вытеснили все из моей памяти. И все, что сейчас крутилось в моей голове – это кучка непонятных слов.
Пять часов. Пять длительных и мучительных часов я просидел в своем кабинете и безрезультатно. Огромная гора документов разбросалась по моему столу. Некоторые листы валялись на полу, и я уже не помнил, важны ли они для меня. Я просто сталкивал все лишнее со стола, и листы разлеталось по полу. Выглядело очень хаотично. И это было больше похоже на попытки великого поэта написать очередную, не менее великую поэму. Но все ему не так, и слова не рифмуются. И написав две строчки, он понимал, что они не годятся, тут же комкал лист и выбрасывал его. Я едва ли чем-то отличался.
Поднявшись с кресла, я подошёл к камину и налил себе темную жидкость. С бокалом в руке я вернулась за свое место и откинулся на спинку, слегка покачиваясь. Мне требовался небольшой перерыв. Я сделал глоток напитка, и приятное тепло побежало по моему телу. Почти мгновенно я почувствовал, что мое тело полностью расслаблено. Один глоток и мне стало легче.
Покой и отрешение от всего мира настигли меня, как неожиданное цунами. Я отгородился от своей работы и просто отдыхал. Продолжи я сейчас разбираться с документами, из-за усталости накосячил бы еще больше и работы мне только прибавилось.
Я качался на кресле и наслаждался тишиной. Но вдруг дверь в моей кабинет распахнулась и со всеми дури ударилась об стену. Я подпрыгнул от испуга. Мое сердце бешено колотилось и рвалось из груди. От испуга я едва не выронил бокал. Проклятье!
Мо зашла в кабинет и с такой же силой закрыла дверь. Я прикрыл глаза от злости. Мне хотелось наорать на нее и сказать, чтобы она убиралась. Но ей было абсолютно плевать на меня. Она презренно посмотрела на меня и, вооружившись своими тряпка, стирала пыль с мебели.
– Я просил не убирать мой кабинет.
Мо сделала вид, что не слышит меня. Подошла к камину и мокрой тряпкой протерла белую поверхность, поднимая и ставя на место все вещи.
– Ты слышишь меня? Я просил не убирать мой кабинет! – рявкнул я. Она даже не вздрогнула. Обратила на меня взор своих спокойных глаз и также спокойно сказала:
– Не надо так орать. Я не глухая и слышу с первого раза. Просто понимаете, напоследок я решила прибрать все комнаты в доме.
Не понял? Она что, уходит от меня? Из моего дома? Увольняется?
– Сейчас в университете у меня очень напряженные дни. Последняя подготовка к экзаменам. А я не хочу провалить их из-за уборки комнат, в которые никто даже не заходит.
– Ты спятила? – я вскочил на ноги. И она в очередной раз обделила меня вниманием. Мо опустилась в кресло напротив меня. Я сел следом. Медленно, сдерживая свою злость.
– Тогда какого черта ты вообще устраивалась? – процедила я. Мо попивала свой напиток и причмокивала губами.
– Вы свое лицо то видели? Если бы я вам отказала, вы в обморок упали.
– Что? – я подскочил на кресле.
Мо сделала еще один глоток и задумалась.
– Я думала он сладкий.
– Ты путаешь напитки.
Очередной глоток и Мо снова причмокивает губами в поиске нового послевкусия.
– Перестань так делать! – рявкнул я.
– Делать как?
– Причмокивать губами.
– Я ищу новый вкус. Это помогает мне. Кончиками губ я ощущаю новый вкус. А здесь его нет. – Обиженно вертит хрустальный бокал в руках, словно притупил все её вкусовые рецепторы.
– Дегустатор чертов.
– Я хоть в чем-то разбираюсь. А ты даже в себе разобраться не можешь, грёбаный девушка-ненавистник.
– Сама то строишь из себя скромную и невинную. А за всей твой ангельской внешностью прячется омут чертей.
– Ха! Нашел чем удивить. Твои достижения, думаю, круче моих.
– Хамка!
– Теперь я понимаю, почему девушки бросали тебя.
– Это я их бросал, – я хищно улыбнулся.
– Нашел, чем гордиться, – хмыкнула Мо. – Наверное, книжечку завел и записывал за сколько удалось довести ту или иную девушку. Личный рекорд есть? – она стрельнула глазами.
– Две недели. И девушка бьется в истерике и уходит от меня.
– Вау! Красным маркеров, наверное, обвел, чтобы как открыть, так сразу в глаза и бросилось.
Мошель вспомнила о своем напитке. Разговор ее утомил. Мо сделала последний глоток и вновь причмокнула губами. Черт! Пускай прекращает! Я и так весь на взводе. А еще эти ее сладко-горьковатые губы. Я не смогу нежно их поцеловать. Страсть захлестнет меня, и я сделаю больно. Приятно, но больно.
– Невкусно.
– Только добро перевела.
– Купишь себе новый. И вы не повысили мне зарплату!
– Я плачу тебе больше, чем положено, за те три комнаты, что ты убираешь!
Вот… негодяйка! Черт, я даже оскорбить ее не могу! Другая девушка уже пожалела бы об этом!
– Вот поэтому я и ухожу от вас.
Глава 26. Никита
Остолбенев от услышанного, ни сразу понял, что Мошель сказала. Она уходит от меня?
Заметив мой ступор, Мо повторила свои слова:
– Я и ухожу от вас. И пока вы не нашли новую прислугу, я все уберу. А то зарастете в пыли.
– Ты больше получать нигде не будешь?
– А кто сказал, что я буду прислугой? Хватит! – Мо вскочила на ноги. – Связаться с очередным богатым придурком? Не дай бог! А вдруг какой старикашка? Вы молодой, хоть с этим повезло. А если попадется…?
Она ходила по моему кабинету и говорила. Говорила все и сразу. За столько лет в ней так много накопилось недосказанных слов, что сейчас они, как поток воды вышли наружу.
– Слушайте, у меня созрел вопрос, – она смотрела на меня раскосым взглядом, – вы за пару недель изводите девушке. А я у вас уже месяц работаю и ничего.
– Знаете, меня осенило!
Мо обошла мой стол и села на него прямо передо мной. Свои ножки она положила на подлокотники кресла.
Черт возьми! Только этого не хватало!
– Оплатите мою учебу в университете на четыре года вперед. Вы же хотели мне помочь. Так помогите, – прошептала Мо.
Что-то изменилось в ней. Больше не было той зажатости, скромности и неловкости. Появилась смелость, раскованность и уверенность во взгляде. Именно этим уверенным взглядом она возбудила меня до предела. Но я почему-то продолжал сидеть на кресле и ничего не делал.
– Поможете?
Ее приоткрытые губы призывали мои. Все внутри меня кричал: «поцелуй ее», но я оставался на месте.
– Ну?
Она ожидала ответа своим пристальным взглядом. А ее ножки, шаловливые ножки перебирались по моему телу. Иногда чуть сильнее, ее маленькая стопа давила мне на грудь, и я лишался воздуха. Но почти мгновенно она отпускала, и воздух быстрым поток входил в легкие.
Черт! Мне это нравится! Нравится ее легкая власть надо мной!
– Ответьте же мне, – шептала она, не разрывая зрительного контакта. Ее ножка, такая маленькая, касалась моего подбородка. Немного осмелел, я прикусил нежную подушечку на ее пальчике. Она вскрикнула и на мгновение прикрыла глаза, но быстро восстановила нашу зрительную связь. Я не уступал ей во взгляде и вместе с этим не упускал момента поцеловать каждый ее пальчик и прикусить нежную кожу.
– М-м-м, – Мо полностью закрыла глаза и поджала губы. Воспользовавшись моментом, я встал с кресла, схватил ее за бедра и придвинул к себе. Мо уцепилась за мои плечи.
– Мне хорошо в твоих объятьях. Они сильные и крепкие. А стоит тебе сильнее прижать меня к своему телу, как внутри все дрожит. Все тело вибрирует, а ноги подкашиваются.
Она открыла глаза и посмотрела на меня.
– Мне стоило бы извиниться за слова, сказанные на пристани, но они правдивы, и я не могу. И стоило бы сказать спасибо. Там я впервые почувствовала, как это больно, когда любимый человек предает, когда ты ему не нужна. И в тот же миг я поняла, с еще большей силой, что люблю. Я люблю вас…
– Любишь?
Мо молча кивнула.
– Но ведь я обидел тебя.
– По сути, ты ничего не сделал. А я обиделась на тебя из-за своей девчачьей глупости. Просто мне было противно осознавать, что ты…
– Что? – хрипло спросил я.
– Что ты любишь не меня, а ту девушку, на которую я похожа, – она быстро при быстро сказала эти слова и поспешно опустила глаза.
– Я любил ее. Любил ее четыре года назад. Но я никогда и не думал сравнивать тебя с ней.
Я отошел от нее и, касаясь ее подбородка, приподнял ее головку. В ее глазах дрожали капли слез. Губы подрагивали в нервной улыбке. Я сел на кресло и потянул ее за собой. Мо села ко мне на колени и обняла за шею.
– Я хочу узнать тебя поближе.
– Хочешь знать обо мне всякие глупости? – я хитро улыбнулся.
– Да, – Мо сияюще улыбнулась. – Смешные и нелепые глупости. О которых кроме меня никто не будет знать.
– Ну хорошо, устраивайся поудобней, малышка.
Довольная, как пятилетняя девчонка, Мо заерзала на моих коленях, ища удобную позу. Но ей все было не так и все неудобно.
– Мо!
– Ну извини.
Последнее и окончательное движение на моих коленях, и она уселась, хвала духам. Ноги свесила через подлокотник кресла и, слегка откинувшись на меня, приготовилась слушать. А я обхватил рукой ее за талию. Так она была еще ближе мне.
– Хочу знать о твоих косяках.
– У меня не было косяков.
– Ага, как же, – ухмыльнулась Мо.
– Ладно, ладно. Навостри ушки, детка, – прошептал я, и по ее телу прошлась знакомая мне дрожь.
Я поделился с Мо своими детскими, школьными и самыми забавными историями. Рассказывал, вспоминая все самое смешное и сам того не замечая, погружался в приятные грезы детства. Мне нравилась эта пара. Быть мальчишкой и целыми днями гулять, смеяться и быть веселым – непередаваемые ощущения. А гулял я всегда в маленьком парке около нашего семейного дома. Ходил туда каждый день, а после того, как у меня появился первый личный транспорт на колесах в виде велосипеда, я ездил туда по несколько раз в день. Не знаю, чем именно меня прельщал тот парк, но он до детского безумия нравился мне. Приезжая, я всегда прятал свой велосипед в кустах, чтобы ни с кем его не делить. Это была моя первая большая игрушка, и я дорожил ей. А сам гулял по парку, разглядывая всех и вся. В парке в основном гуляли пожилые пары и крайне редко молодые родители со своими детьми. Именно в этом парке я познакомился со своим первым другом, и именно в нём меня с ног до головы окатил из лужи какой-то пацан, гнавший на велосипеде. Никогда не забуду выражение лица мамы, когда она увидела меня всего мокрого и грязного. Она не пустила меня в дом. Потому что с меня капала грязь. А по словам мамы я мог закапать ее чистые ковры. Пришлось мыться на заднем дворе. Из такого длинного и зеленого шланга, по которому течет прохладная вода. Хорошо, что в округе не было домов, а то было бы ужасно стыдно.
Мо хохотала, как ненормальная. Мне пришлось прервать свой рассказ из-за ее громко и неистового смеха. Она не могла остановиться. Запрокинув голову назад и обхватив себя за талию, Мо надрывалась от угарного смеха.
– Грязный, мокрый. Хм…
Загадочная ухмылочка на ее губах. Что-то новенькое.
– Я бы посмотрела на тебя сейчас, грязного и мокрого. Это… возбуждающе, – прошептала она. – Когда вода стекает по твоему телу вперемешку с грязью. Ты стараешься стереть назойливые капли, а они все текут и текут, и текут…
Мо дышала мне в шею, ненароком задевая языком мочку моего уха. Дьявол!
– Еще одна такая выходка, и я перестану рассказывать и займусь совсем другим.
Глупый набор слов, за которым я спрятался. Я мог бы поиметь ее прямо здесь, у себя в кабинете, на своем столе. Но мне почему-то самому нравилась идея рассказывать смешные истории. Я словно возвращался в детство.
– Мне нравится ласкаться к тебе. Ты так порыкиваешь, словно большая и дикая кошка, которую я приручила.
– Решила завести домашнее животное.
Моя рука пробралась под ее майку и гладила ее впалый животик. Мо приоткрыла губы. Она всегда так делала, когда ей было приятно.
– Знаешь, в моем детстве очень мало смешных моментов. Помню, когда мне было десять лет, мы с родителями пошли на пляж. Мама и папа загорали, а я играла на берегу. На мне была еще такая белая панамка, и мама постоянно кричала: «панамка, иди погрейся! Панамка, вылезай из воды!» Люди оборачивались и смеялись. Мне тоже было так весело. И в тот день ко мне подошла девочка. Мне показалось, что она старше меня. У нее были темно-коричневые волосы, заплетенную в длинную косу. Она села около меня на песок и сказала: «будем с тобой дружить». Я с непониманием посмотрела на нее. Как дружить с тем, кого не знаешь? Но она протянула мне руку в знак знакомства, и я приняла ее. С тех пор мы и вправду ни разу не перестали быть лучшими подругами.
– Так это что, Люся?
Моя челюсть отпала, а глаза были вообще, как у филина. Мо, пораженная моим удивлением, улыбчиво кивнула.
– Она и в детстве была такой бунтаркой?
– Люся всегда была очень буйной. Она всегда защищала меня. Рядом с ней я чувствовала себя в безопасности. А мне это было необходимо. С детства она твердила, что когда вырастет, то купит себе байк, и отрежет свою длинную косу. В восемнадцать лет она так и сделала: купила байк, отрезала волосы и выбрила висок. Родители чуть не убили ее.
– Хорошо, что у тебя есть такая подруга.
– Да.
Мо встала с моих колен, запрыгнула на стол и легла на бок, подсунув руку себе по голову. Не знаю почему, но это выглядело забавно. Немного уставшая, с затуманенным взглядом и охмелевшим сознанием, она глядела на меня и улыбалась. Так томно и даже слегка лениво. Ее ноги поджаты к животу. И вся она выглядела такой крошечной и маленькой.
– Ник, – она протянула ко мне руку и, ухватившись за рукав пиджака, притянула к себе. Обхватила рукой меня за шею, и я уперся своим лбом в ее лобик.
– Если я засну, то это твоя вина, – я ухмыльнулся. – А два дня назад, – Мо повернулась на спину, – был другой напиток.
Два дня назад я причинил ей боль, и поток этой боли был так велик, что я был не в состоянии остановить его.
– Поначалу он был ужасно горький. Но после нескольких бокалов она совсем потеряла вкус и только туманило сознание.
Мо лежала на спине и смотрела в потолок. Больше она ничего не говорила.
Я поднялся с кресла и встал на колени у нее в голове. Мо повернула голову, наблюдая за мной. Я положил руки ей на плечи, и она тут же накрыла их своими.
– Я идиот, и этого не исправить. Но я люблю тебя и идиотские поступки, тем кто безумно влюблен, надо прощать.
Поцеловал ее лобик, щечки, пока не добрался до губ. Я так соскучился по ним. По их сладковатому вкусу.
– А у меня, наверное, такая судьба, влюбляться в идиотов.
Мо засмеялась, и на душе у меня стало полегче. Но какое-то недоброе чувство все еще оставалось. Страх. Страх того, что она все-таки уйдет, даже после всех сказанных мне слов.
