Текст книги "Бывшее счастье (СИ)"
Автор книги: Ана Дем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
Глава 19
Сколько времени уже? Два, три ночи? Морфей никак не явится своим чарующим всех нас сном, вызывая для нас сладкие добрые сны.
Хочу провалиться сквозь землю, задушить лежачей под головой подушкой, выкрикнув болезненный крик. Провожу ладонью по лбу, смахивая скопившийся пот. На улице весна, а в отеле до сих пор толкают людям стеганные тёплые одеяла, заставляя всех спящих потеть ручьём.
Свернувшаяся на второй односпальной кровати Диана промычала нечто неразделенное, несвязанное между собой предложение. Откинув сквозь сон одеяло, повернувшись на другой бок, поджала один из краёв ногой под себя.
За противоположной стеной спит Артём. Вместе с Устиновым. Грызя перегрызанные ещё до этого момента ногти, чувствуя на языке остатки гель-лака, обеспокоенно встала с кровати. В одних хлопковых трусиках, майке и бывших голубеньких носках оглядываю пространство.
Найдя методом тыканья воздуха стул с положенными на спинку вещами, вцепилась в них как голодный волк. Поспешно одеваю порванные штаны, кофту, зачесываю пальцами волосы назад, убирая некоторые пряди за ухо. Медленно, боясь врезаться носом, иду к выходу.
Большой длинный коридор напоминающий общежитие, расположенные по обеим сторонам пронумерованные двери. Кошусь в сторону лестницы, все работники должны находиться у себя, видеть пробегающую меня не должны.
Выхожу из номера, следую к следующему. Прочитав на табличке – «108», – открываю дверь на себя. Освещённая светом телефона небольшая комната позволяет пройти мимо расставленной мебели к таким же односпальным кроватям. Строчивший до этого момента сообщение Даня не обращал на пришедшую меня внимание. Взгляд полной неожиданности перетекший в более пронзительный, вопрос, не заставившего так долго ждать:
– Почему не спишь?
– Не хочу. – отмахиваюсь, подходя к кровати сына.
После той ситуации в беседке, Устинова будто подменили. Помог перенести такого кабанчика как Артём на кровать, Диану, после, попрощавшись холодным «доброй ночи», ушёл. Куда – не известно, о своих походах не вещает, словно кем-то прихожусь: девушкой, женой, обычной подругой из прошлого. В данный момент нас объединяет сопящее под одеялом чудо.
Для меня же отчуждение Устинова никак не влияет. Скинула камень с плеч, поведала о сыне и все. Могу открыто дышать полной грудью, не боясь быть виноватой перед Богом за все страдания, что совершила в перечеркнутой двумя полосками юностью.
Ребенок спит, перевернувшись со спины на живот, обняв руками подушку, довольно мяукнул. Моя главная задача выполнена, убедившись в его целостности, пожелав таких же добрых ночей Даниилу, собралась возвращаться к Диане.
– Варя, – перехватив меня на открытии двери, отец ребёнка, если он так таковым будет, пропустил в коридор.
– Ну что ещё? – устало интересуюсь, пытаясь выдернуть свою руку из хватки.
Он стал закрытой книгой, которую невозможно прочитать, зная все языки мира. Молча закрыл за нами ведущую в номер сына дверь, оглядел на наличие персонала холл. Сместив свою тёплую ладонь с лучевой части до помолодевший пальцев, соединив со своими, повёл по противоположной от номеров стороне.
Сто, девяносто девятый, девяносто восьмой. Такими темпами мы добрались до самого первого номера второго этажа. Проведя по уже другой ручке ключ-картой – очень странно, – Даня впустил меня в чуть больший номер с двуспальной кроватью. Горящий ночник позволял разглядеть все бежевые и коричневые оттенки комнаты: стол с прикреплённой над ним плазмой, большой шкаф, кресло вместо стульев, сама койка.
Судя по открытой бутылке алкогольного пойла Даниил находился все это время здесь. В запое от хлынувших рекой проблем. Ничего не ново, ничего удивительного. Все по старой школьной схеме: приключилось беды с Антоном – он вёл себя хуже заключенного, – надо выпить и забыться на несколько дней у себя дома. Задели за гордость, высказав все своё недовольство – нужно сходить на вечеринку и напиться до упадка в обморок.
– Зачем ты привёл меня сюда? – теперь моя очередь становиться бездушной, удерживая на лице молчаливую маску.
– Хотел поговорить с тобой. – оу, неожиданная новость в такую позднюю ночь.
Мне, как девушке, хотелось поговорить именно тогда, когда плакала, рассказывая о нашем сыне. Сейчас стоит обратить внимание на будущий диалог с Артёмом, благодаря которому может состояться долгожданная встреча сына и отца. Хоть они и видели друг друга, разговаривали, мой пятнадцатилетний малыш ещё не догадывается о таком «подарке» судьбы.
– Ты говорила Артёму, что я его отец? – неожиданное предъявление летит огромным кинжалом в мою спину.
– Нет, – стараюсь быть резкой, как можно острее отвечать на выпады с его стороны. – Я рассказывала ему только о том, как ты сильно мог его любить, если бы мне не пришлось уехать из-за сложившихся обстоятельств.
Обстоятельств слишком много. Хоть в них и входила та самая девчонка блондинка, что кричала на всю школу о её беременности, но и без собственных родителей не обошлось умудрившихся отказаться от меня несколько раз за прошедшие пятнадцать лет.
– Тогда почему ты не рассказала мне об этом? – в его голосе едва слышится проскальзывающие нотки настоящего гнева. – Что ты беременна нашим с тобой сыном?!
– Ты сейчас серьёзно? – во мне просыпается недовольство. Взмахнув руками, разводя те стороны, на пол тона выше произнесла. – Как я могла тебе сказать о своей беременности? Подойти к той рыдающей девчонке, встать на колени и точно также проорать о том, что жду ребёнка?
Следующий вопрос сам слетел с моих уст:
– И кого бы ты выбрал: меня или ту, что орала на весь холл: «Ты сам орал, что её бросишь ради меня! Что со мной лучше, чем с ней».
О, да. Эти слова въелись в мой мозг так, что столовой ложкой не выковырять. Остались выжженной татуировкой на сердце, что болело каждый раз, как замечала слезы маленького ребёнка из-за таких же маленьких детей, тыкающих пальцем и картавя произносящих: «У нас есть папа, а у тебя нет!».
Языки бы за такое поотрывала да Дианка спасла, остановив от серьёзной драки с мамой-наседкой.
– Она не смогла стать матерью, – доносится до моих ушей глухое раздражение, – Кристина потеряла ребёнка, начав увлекаться наркотиками.
– Сочувствую. – пожимаю плечами, присаживаясь на покрытый постельным бельём матрас. Закинув ногу на ногу, облокотившись назад с помощью подставленных рук, звякнула в сторону Устинова. – Но это не меняет факт пришедшей пятнадцать лет назад измены… Да к тому же… Тебе не понять, через что я прошла, мне не понять, что ты пережил.
Отворачиваюсь, моргаю несколько раз ресницами, смахивая неприятно обжигающие мою нежную кожу слезы. Пора прекратить плакать после каждого слова, стоит взять себя в руки, провести между нами линию. Нас больше ничего не связывает, только взрослый сын. Ни о какой любви, взаимоотношениях, дружеских посиделках идти речи не может.
Запрещать видеться с Артёмом не стану, наговаривать за спиной гадости тоже. Если сам Даниил захочет наладить отношения с сыном, то пожалуйста – держать на дальней дистанции не буду. Все будет зависеть от двух одинаковых темпераментами мужчин.
– Если хочешь, я могу в открытую сказать Артёму о том, что ты являешься ему отцом. – сухо произношу, разглядывая красивый бежевый ковёр на полу. Глядеть на его лицо совершенно не хотелось, боялась ударить выученным с тренировок сына кулаком. – Но тогда тебе придёт конец от него самого.
– Это ещё почему? – его персона подходит ко мне. Садится возле ног на корточки, обхватывает ладонями талию. – Он будет рад такому отцу, как я: красивого, богатого…
– Ему нужен отец, а не мешок с деньгами! – резко осаживаю за глупые мысли, не больно ударив ногой в его живот. – Тот, кто будет болеть за его очередную победу в боксе, кто будет с ним ездить на ту же самую рыбалку, пряча в тайне от матери фляжку с «чаем».
Разговор зашёл в тупик. Большой длинный тоннель, в котором нельзя найти выход из сложившейся ситуации. Оба молчи, не знаем, как именно подвести разносторонний итог блюдце с грубой каймой. Как по мне Устинову будет проще наладить с сыном язык, нежели мне, матери, которая должна будет придумать огромную для будущего разговора речь, подготовить Тему к будущему знакомству, в котором может быть абсолютно все.
Даже драка, учиненная самим ребёнком. Боюсь после такого не только у меня порвутся доверительные отношения, попадут под раздачу абсолютно все.
– Как я помню у него проблемы в школе, – зашли с другой стороны, используя свои грязные уловки. – Я разберусь с этим делом, доказав всю свою…
– Не стоит, – его ладони спустились чуть ниже, к моим более пухлым, чем само тело, ногам. Стоит похудеть, иначе направляющиеся взгляды на мою «аппетитную» пятую точку и ляжки не прекратятся до старческого возраста. – Его переводят в другую школу. Поэтому поднимать шквал гневных эмоций не нужно.
Молчит. Нагло положив свою голову на мои колени, уткнувшись в спрятанный под одеждой пупок, Даниил что-то пробурчал. – Не молчи, скажи мне хоть пару слов… и они нашу спасут любовь.
Не влюбляйся, милая… Не люби, пожалуйста…
Глава 20
– Мам, – обеспокоенный голос Артёма слышится совсем далеко, словно он сидит не рядом со мной за кофейным столом, а в километрах. – Зачем тебе на завтрак вино?
Удивлённо таращусь на заказанный в руке бокал красного вина. Медленно играюсь ним, разглядывая практически полупрозрачную виноградную жидкость. Вспоминаю, зачем приобрела столь недешевый напиток в такое раннее время. Все складывается на свои места после увиденного, сидящего по другую сторону от меня, работавшего Устинова.
Клацает по телефону, записывает тихим, но грубым тоном голосовые сообщения для той самой бедной девушки, что видела у себя на работе. Ей бы уйти от него, найти более достойную себе работу, где не будут тыкать в лоток словно маленького слепого котенка.
– Мам, – обеспокоенность сына не даёт мне покоя, – может ты пойдешь поспишь?
Отрицательно качаю головой, ставлю на стол почти допитый бокал с вином, всем корпусом тела поворачиваюсь в сторону Артема. На фоне яркого солнца его карий взгляд становится более янтарными, отражая всю красоту юного чуть смуглого лица.
– Боже, – над ухом слышится голос подруги, – вид зомби из фильма ужасов. Ты хоть спала сегодня или так, маялась?
Дергающий из руки в руку Даня отложил все свои дела, беспристрастно оглядев всю мою женскую натуру. Никто не должен знать о случившемся ночью, особенно Тема. Узнай о моих слезах, истерично рвотных позывов, устроит боксёрский ринг. Хоть тренер и предупреждал его не заниматься отсебятиной, что повлечёт за собой серьёзные последствия, сын предоставит место в больнице. Бесплатно.
– Со мной все в порядке. – заверяю всех. – Просто лёгкое недомогание, связанное с завтрашним днём.
После стольких лет вновь встретиться с выпускниками бывшей школы, провести время в компании взрослых женщин и мужчин, по имевших от жизни абсолютно все. Надеюсь все будет так, как ребята планировали: хорошую карьеру, работу мечты, поездка в Штаты, где останутся жить на всю оставшуюся жизнь. Одна я не пришей к голове рукав: прибыльная работа, взрослый сын и все. Больше за эти года у меня ничего не появилось.
Разве что настырный «поклонник» в лице лица Артёма. Сидит, буравит прохладным взглядом мою проявившую шипы душу, сжимает от внутренней злобы вилку.
– Мам, – от следующего вопроса все пришли в единый тупик, – если там будет ОН, ты покажешь мне его?
Подымаю брови кверху, матерюсь самыми различными не культурными словечками, сжимаю на коленях свободный край платья-свитера. Взятая собой одежда спасла меня от не нужных беспокойных взглядов, ссадина на коленке разлилась фиолетовым синяком, не будь тёплых леггинсов, было куда хуже, чем сейчас.
Хочу повторить заказ с вином и, выпив несколько бокалов алкогольной продукции, завалиться в номер спать. Диана решила отойти от этого разговора усердным размазыванием по нарезанному хлебу масла, принесённого к заказанному завтраку, Даня…
Которую минуту сверлит мой лоб, выжигая как по деревяшке выжигателем: «Скажи ему, что я его родной отец! Иначе разломаю это место до сыпучей крошки цемента!».
– Сынок, – развернем ситуацию в другое русло, – я с радостью покажу тебе твоего отца. Однако не могу тебе заверить на все сто процентов, ведь жизнь переменчива.
Боясь ему хоть как-то навредить, не подумав хорошенько головой, добавляю:
– Мне главное, чтоб ты был готов к этому… сам.
– Да, – Дианка кивает на мои слова, прожевывая кусочек бутерброда, – жизнь очень странная штука. Тем более, сынок ты мой крещённый, что ты будешь делать, если увидишь своего папашку с другой женщиной и ребёнком?
На стол брякнулась чашка кофе. Привлекший к своё персоне внимание всех трёх пар глаз, Устинов пару раз кашлянул в кулак. Попросив прощение за свой неприятный до одури инцидент, моментально вклинился в НАШ с сыном разговор.
– Вот вы сами ломаете мальчишке мозг, а могли спокойно объяснить ему…
– Насчёт? – обмазав ещё один белый хлеб, подруга смахнула кончиком ножа в сторону мужчины. – Все то, что мы могли ему объяснить – объяснили. Здесь уже стоит думать в разных степенях будущей ситуации.
– Например? – складывает руки на груди, смиряя леденящим, каким он только мог, взглядом.
Цокнув языком, закатив глаза, Диана посмотрела на Даниила так, словно он является бесплатным сыром в мышеловке. Не нужным, вонючим, просроченным продуктом, который никому не нужен. Даже выискивающей крошку хлеба маленькой мышке.
– Пред тем, как начать сию беседу, – начинает тихо и отстраненно, – стоило подумать о чувствах самого ребёнка. Вот он сейчас сидит и слышит то, как мы обсуждаем его отца. Но никто, кроме самой Вари, не подумал о том, что будет испытывать мальчик, видя улыбающегося совершенно незнакомой женщине незнакомого дяденьку.
Прекрасный завтрак превратился в разборки двух родных мне сердцу людей. Диана навсегда будет в моём сердце, как верная и лучшая подруга, Даниил напротив. Останется первым и единственным мужчиной, с которым встречалась на школьной скамье.
– … Можно было показать фото. – доносится до меня хрип Устинова, проявляющего агрессию.
Нет, фотографий у меня не было. Все было на старом телефоне, что был утоплен в ванной комнате вместе с корабликами пятигодовалого ребенка. За это можно отругать, шлепнул разок по попе, так как там находились важная для меня информация. Пережила, махнув развалившийся сотовый в мусорный пакет к картофельным очисткам.
Ситуация обостряется. Метая молнии, сидячие напротив люди позабыли о нас с сыном. Тот смотрел со своей стороны, дёргал уголком губ, отвращено корчил нос. На его место стоило встать из-за стола, показать бунтарство ко всем выпадам, нападкам, развернутся и пойти дышать свежим воздухом.
Беру инициативу на себя. Попросив сына забрать со стола телефон с брошенными рядом с салфетницей наушники, направилась к выходу. Нас никто не смог остановить, ни удивленный вскрик Дианы, ни обеспокоенный Даниила. Пускай сидят, показывают воистину прекрасный спектакль для остальных посетителей.
Вон, две девушки за соседним столиком так усердно разглядывают Устинова. Пускай выльет ради них из своего грязного рта мусор, которым способен влюбить любую девчонку, даму, женщину, бабушку с соседнего двора.
– Мам, – выйдя на улицу, шагая по тротуару, Артём решился высказаться. – Что это за лопух?
«Твой отец» – именно эти слова хотят вылететь воробьем из моих уст. Держусь, прикусываю изнутри щеку, считаю до трёх. Медленно втягиваю в лёгкие нагретый тёплыми лучами солнца воздух. Выдохнув оглядываюсь назад, за нами никто не следит и не идёт, значит можно смело рассказать ребёнку о сложившейся ситуации, надеясь на самый лучший исход для наступившего дня.
– Это… друг из той школы, где я училась с твоим отцом.
Подходим к дорожному переходу. Бегущий красный человечек, моргнув пару раз на прощание, уступил место зелёному. Шагая вместе с людьми на другую сторону улицы, придумывая на ходу ход мыслей, повернула в сторону отеля. До него тридцать минут ходьбы, на машине пять, используем это время с пользой.
– Понимаешь, – начинаю, пряча ладони за спину, – я знаю, как ты хочешь увидеть папу, поговорить с ним, узнать: почему он не искал нас или завёл другую семью, если так сильно любил меня… Просто…
– Просто нет гарантии того, что он будет рад видеть нас.
– Я этого не говорила. – тыкаю того в бок за глупые мысли. – Мы просто не застрахованы от дальнейших планов самой судьбы. Ну, будет у вас встреча, он увидит тебя, ты его. А дальше? Мы же не знаем, что придётся ожидать от него.
А ожидать от него можно абсолютно все. Его пылкий нрав может отчебучить любую выходку, которую реализует глубоко в переклинившем мозгу.
– Ну, – протягивает Артём, зачесывая волосы назад, – где-то ты права. Действительно будет странно подойти к незнакомому человеку и сказать, что он является отцом незнакомому подростку. Будет проще посмотреть на него со стороны, приняв одну простую вещь.
– Это какую же? – решаюсь нагло поинтересоваться, замечая на лице сына улыбку.
Партизан. Улыбается своей мальчишеской улыбкой, молчит. Смотрю в зеркало его души, замечаю для самой себя самый замечательный факт для этого солнечного после дождя денька: взглядом отец и сын отличаются. У Даниила, если уж сравнивать, более шоколадные, с маленькой янтарной радужкой. Здесь же проявляются дальние восточные корни моего отца.
Мой прадедушка, слава богу смогла застать его до своих семи лет, имел точно такой же карий оттенок глаз, что и у Артёма. На фоне темно-шоколадного оттенка зрачок сливался, оставаясь незамеченным до попадания любого луча света. Будь это солнце или фонарик.
И все же я рада. Счастливо улыбаюсь, поглядываю украдкой на шедшего рядом сына, понимаю: завтра он будет моим единственным мужчиной телохранителем с которым зайду под руку в логово ужасных змей и церберов.
Глава 21
Не могу поверить. Быстро пролеченные дни календаря подвели к тому самому вечеру выпускников. Вот мы уже стоим нарядные, одетые в более менее парадные одеяния, переминаемся с ног на голову.
Ветер к будущей ночи поднялся не шуточный, смахивая с плеч накрученные в незамысловатую прическу локоны, те то и дело спешили попасть в рот.
– Не могу поверить, что я встречусь с ними. – морщится Диана, поднимаясь по ступенькам к парадной двери. – Да и где именно? В месте, куда на свидание не сходишь.
Сжимаю по крепче локоть сына. Наш кавалер на этот вечер вёл себя очень спокойно: никаких капризов, никаких уговоров с ним не было. Только маленькая просьба, которую не захотел исполнить ради меня самой – надеть привезённую специально для этого момента белую рубашку и чёрные брюки.
Вместо этого на нём тёмно-синие джинсы, однотонная по цвету футболка. Сверху на плечи накинута подаренная Дианой косуха. Ох, Боже, весь в него. Тот тоже вертел носом от вида принесённой к нему домой рубашки или костюма. Надеюсь с годами все изменится, все эти выкрутасы уйдут и на их место придут что-то другое.
– Идём, – прибавляет шаг, поднимаясь на ресторанное крыльцо.
Открыв словно джентльмен массивную дверь, пропустив нас с крёстной в освещённое одними бра пространство, Артём зашёл самым последним. Он также пропустил несколько прибежавших сотрудников – было видно по белому фартуку, – и средних лет пару.
– Хороший мальчик растёт у мамы, – от тёплых слов на щеках проявляется лёгкий румянец. Давно не слышала со стороны чужих людей добрые слова, в основном меня проследовали более пошлые фразочки и недовольство других мам, которые «знают», как именно нужно воспитывать подростка сына.
– Благодарю за добрые слова. – кивает в знак уважения Артем, следуя за нами на второй этаж здания.
Очень запутанное строение. Несколько этажей, на которых принимают разных гостей, разный интерьер, резонирующий с просторным в бежевых оттенках холлом. Поднимаясь по отделочной под мрамор лестнице, ощущая проявляющуюся на каждом шаге тяжесть, остановилась. Осталось несколько ступенек, выискивая на открывшемся пространстве среди знакомых лиц бывших одноклассников, сжала висящий на шее кулончик.
Никого из знакомых лиц не вижу. Только одиннадцатиклассники, и то все бывшие друзья Устинова. Вся компашка шестерок в сборе, нет только главаря и его верного пса – Антона. Зная этого пацана, его любимые спальные увлечение, в тени находиться не его пререгатива. Первый подбежит, оскалит свою физиономию, начнет лить неприятную для ушей информацию.
Делаю последние шаги, чувствую неприятное покалывание между лопаток. Надеясь разглядеть поднимающихся ребят, сверлящих открытуый участок спины, оборачиваюсь. Никого, только развешенные по прилегающей лестницей стене картины пышных дам.
– М, – мычит Диана, скользя взглядом по мужчинам, – не стоило сюда приезжать. Одни дегенераты собрались, у которых вместо планов на жизнь был заплывший в семени мозг.
– Теть, – с губ сына прорвался смешок, – не стоит говорить такое при них.
– Ой, да ладно, – картинно хлопает кукольными ресницами, – что мне за это будет? Они кроме как засадить меж булок свой чинарик ничего не смогут.
Делают вид будто нас нет и все пролетевшие слова обычный ветер. Непринужденно ведут беседу, сжимают в руках бокалы с вином до момента сломавшейся пополам хрустальной ножки. Вся прозрачная жидкость полетела под ноги с крупицами мелких стекол.
Не дожидаясь всей ругани, пропустив ко входу в зал Артема, прибавила шаг. Непринужденно разговаривая на разные темы, я и Диана расфокусировано рассматривали огромное помещение. Круглые столы с закусками, играющая через огромные колонки на сцене мелодия, беседующие между собой люди…
Мне уже не хотелось здесь находиться. Стоило послушаться Диану, развернуться да пойти на последний сеанс вышедшего в кинотеатры фильма. От всей неприятной суматохи меня спасает пришедший вместе со мной Артем. И именно из-за него мне придется натянуто улыбаться, выслушивать, как у каждого одноклассника или ученика сложилась жизнь, ощущать брезгливый взгляд «богатеньких» лиц.
– Единственное из-за чего можно сюда было явиться – это еда. – потирает ладони Дианка, разглядывая на отдельном столике маленькие канапешки. – Едим, пьем, валим отсюда.
– Ой-ой, – за ее спиной слышится едкий смешок. – Кто же жто тут у нас?
Сашка, та самая заучка нашего класса столяа перед нами во всей взрослой красе, удерживая перед лицом бокал розового шампанского. Аккуратно уложенные в высокую прическу волосы, вечерний макияж, удлиненное с вырезом на левой ноге платье бордового оттенка придавали ей ту самую изюминку в ее красоте.
Раньше на ней невозможно было увидеть простую юбку или сарафан, бегала в одних джинсовых комбинезонах или джинсах, прикрывающие ее тоненькие ножки. Сейчас все наоборот, показывает женскую натуру, привлекая взгляды к стройному телу.
– Сашка, – растягивает руки для будущих объятий, но та не спешила к нам подходить. Стояла в сторонке, испепеляла взглядом стоящего за мной макушку сына. – Ты здесь.
Что-то тут не так. Саша не будет просто так взирать на человека, если в ее чудной головушке не разродится план, касающихся всех нас. Либо она смогла догадаться – с ее то умом, – о том, что перед ней стоит сын самого Устинова, либо перепила и ей начинает казаться несусветное.
– Да, – без эмоционально отвечает, резко меняясь в лице. На глазах появился настоящий страх и боязнь чего-то страшного, что может произойти в ее жизни. – Даня?
Слетает с ее уст и мы, посмотрев с Дианой друг на друга, решаемся завершить наш с ней диалог. Очень странно реагировать на того человека, которого сама терпеть не могла. Вечно выдумывала для Даниила ситуации, с которых выйти сухим из директорского кабинета не получалось. Он ведь, еще в седьмом классе, избил за гаражами ее парня: оставил бедного без одного зуба, больничным на месяц из-за ушибов на теле.
– Странная какая-то, – сев за один из свободных столиков, Диана решается заговорить. – Что же случилось такого, что она так боится его?
– Моего отца? – интересуется Артём, перехватывая из фруктовницы нарезанное дольками яблоко. – Так всё же он бандитом был, да?
– Нет, – резко отвечаю, подзывая жестом проходящую мимо нашего столика официантку. Попросив у той один стаканчик прохладной водички, вернулась к разговору. – Твой отец не был бандитом. Он был тем, кто готов был биться за правду до самого конца.
Слежу за заходящими гостями. С каждым из них Александра здоровается, обнимая и целуя в щеку. Будь это знакомая нами девчонка или мужчина. Сильно изменилась, стала более раскрепощённой… Дианка тоже следит за всем этим фарсом, хмурится, облизывает кончиком языка нижнюю губу.
– Она ведь тоже журналистка, – решаюсь поинтересоваться, – разве нет?
– Не знаю, – отмахивается подруга, – за все время работы, я её не видела. Даже на сходках.
Я где-то замечала на страницах интернета её интервью с неизвестными мне личностями. Пыталась читать, понимать все изложенное на нескольких абзацах толкование. Вместо этого приходилось изучать излучающие негативные комментарии от людей, которым ничего не нравилось. Не сам заголовок статьи, не интервью.
У подруги на начале карьеры было точно также. Много хейтеров, маленький круг читателей, жестокие отказы в напечатывании её кропотливой работы. Все пришло со временем и теперь, имея забитое гвоздями место в лучшей на мой взгляд журналистской конторе, Диана рубит деньги. Как-то вот так.
– Мам, его тут нет? – в голосе сына проскальзывает разочарование. Сдержав порыв расплакаться перед ним, аккуратно перехватываю его ладонь в свою. Делаю своевольный жест необходимой на этот момент поддержки. Стараясь ничего не говорить, боясь разрушить тонкий купол спокойствия, обертываюсь назад.
Некоторые пары приходят со своими детьми. Кому-то и пяти лет нету, кто-то уже ходит в начальную школу. Вон, один девяти-десятилетний парнишка, проявляя для своего возраста озорство, начиная шкодничать за каждым столом, ввёл во злобу свою мать. Судя по резкому рывку за плечо со стороны рассвирепевшей Сашки это был её сын.
Агрессивно настроенная по отношению к ребёнку, она показала всю настоящую себя.
– Интересно, кто её муж? – выпивая предоставленный апельсиновый сок, помешивая трубочкой остаток, Диана стрельнула со стола небольшую виноградинку. – Фу, кислятина.
Совершенно верно. Весь вечер был нудным, скучным и кислым. Подходящие за наш столик ребята, которые никак не забыли о нас, весело обсуждали свои построенные жизни. Один имел хороший заработок, работая на самом севере нашей страны, второй исполнил мечту, открыв в родном городе музыкальную студию. Третья умудрилась выскочить замуж и родить двух карапузов близняшек, что весело болтали вместе с нами о любимых мультяшных героях.
У одной глупой меня все шло по одному и тому же сценарию. Смеялась, пыталась разукрасить разговоры шутками, отстранённо отвечая на взбесившие до белого каления фразочки: «Слушай, а кто его папа? Он так сильно похож на него самого… Просто копия!». Последняя фраза была от третьего или четвёртого друга со школы Устинова.
Тот, увидев до жути знакомое молодое лицо, почесав отрощенную бороду, высказался:
– Да не, очень литой. Даже севший Силуанов это подтвердит.
Фамилия Антона заставляет весь настрой сбиться к чёрту. Слава богу, убежавший с телефоном в руках Артём не слышал этого. Играй он здесь в свои мобильные игрушки, слушая матерые фразочки, тот быстро впитал словно губка непристойную для подростка информацию.
– А что, – подсев ближе, Диана включает режим журналистки. – Этот главный додик школы все же за решёткой?
– Ну да, – кивают, привлекая нашу женскую натуру к интересующему для нас моменту. – Я ещё общался с Даньком, видел всю ситуацию своими глазами.
– И что ты видел? – мне стало интересно, хочу побольше узнать о том мире, с которым оборвала все связи.
– Многое… – произносит словно дедушка, почесывая рыжеватую бородку. – Да и вообще там запутанно все. Та блондинка, что орала в школе о беременности, оказывается не знала самого Устинова. Видела мельком на закрытых вечеринках, но не подходила близко.
– Так от кого она беременна тогда была?
– От Силуанова.
Будь у меня крылья и они бы отказали в полёте – упала, разбившись вдребезги об скалы. Слышать после пятнадцати лет такую информацию, что не укладывается по полочкам атрофированного несколькими бокалами алкоголя мозга очень, очень тяжело.
Хочу встать, пройти в туалет и стошнить застрявшим огромным комком в горле. Попросив прощения за свои действия, встала с насиженного места. Отрицательно махнув на обеспокоенный Дианкин вопрос, пошатываясь, поспешила в уборную. Сталкиваясь плечами с другими женщинами, ойкая от пробегающих мимо пьяной меня малышей, нашла неприметную дверь женского туалета.
Уборная встретила меня тремя открытыми кабинками и двумя огромными овальными раковинами. Подойдя к одной, увлекательно рассмотрев чёрный с золотым теснением кран, открыла поток леденящей воды.
Пахнущая различными ароматными маслами мыло ракушка разжигала в лёгких огонь. Хотелось пасть на колени вблизи белого друга и вы тошнить всю съеденную и выпитую за этот час еду. Голова начинает быстрее обычного кружится, сняв с уставших ног каблуки, отбросив в сторону самой последней кабинки, придержала надвигающуюся рвоту ладонью.
Вся обжигающая язык бардовая жидкость вылетела с горла. Выплевывая остатки вина, не переварившихся закусок, фруктов, сжала ладонью живот. Чувствую себя на третьем месяце беременности Артёмом, когда от всего на свете меня рвало по шесть раз за день. Даже ночью приходилось бежать к туалету, срыгивая обычную вязкую слюну.
Возвращаюсь к умывальнику. Глядеть в огромное с подсветкой зеркало не хотелось, видеть обезображенную меня тоже. Да и что там увижу: размазанную губную помаду, потекшую от слез туш?
Набрав на сложенные в небольшую пиалку ладоши воду, брызнула на себя. Смою весь макияж к чертям, уберу все напряжение.
Слова богу все мои махинации не были увидены кем-то из знакомых. Пришедшая в уборную Сашка видела непоколебимую меня уже будучи отрезвленной, стоящей на каблуках. Разглядывая моё лицо, выискивая нечто незнакомое для себя, она не могла не выразиться:
– Он от тебя ничего не взял.
– Кто? – выгибаю бровь, кидая на тёмную столешницу использованное одноразовое полотенце.
– Сын. – цедит сквозь зубы, складывая руки на груди. – Он копия Дани!
– И что? – пожимаю плечами, стараясь не показывать бушующие ураганом эмоции. – У каждого есть в этом мире копии. Даже у знаменитостей.
– Но не у бывшего мужа! – срывается на крик, топая громко по кафелю шпилькой.
Мне сейчас послышалось или она сказала о бывшем муже? Осознание шаровой молнией ударяет по затылку, заставляя решить самую сложную головоломку моей жизни. Стёртые из жизни воспоминания из старой школы вращаются кадрами фильма, проявляя нужные мне зацепки.
