Текст книги "Серебряный лебедь (ЛП)"
Автор книги: Амо Джонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
ГЛАВА 8
ЗАХЛОПНУВ ВХОДНУЮ ДВЕРЬ, я захожу на кухню, и вся информация, которую только что скормила мне Татум, заставляет мозг кипеть. Достав колу из холодильника, закрываю дверцу, когда мое сердце подпрыгивает при виде Хантера, прислонившегося к двери.
– Черт! – Рука взлетает к груди.
– Прости, – ухмыляется он. – У Нейта тренировка, поэтому он поручил мне обязанности няни.
– Обязанности няни? – обиженно спрашиваю я. – Мне не нужна нянька.
Он пожимает плечами.
– Брэнтли здесь. Тебе нужен кто-то рядом, когда он поблизости.
Я поднимаю голову, пробегая по нему взглядом. Ростом около шести футов двух дюймов (прим. 188 см), он возвышается над моими пятью футами тремя дюймами (прим. 161 см).
– Почему? – спрашиваю я, отводя глаза к стене. – Что я ему сделала?
Хантер замолкает, проводя пальцем по верхней губе.
– Пока тебе не о чем беспокоиться.
– Я уверена, что смогу узнать всю подноготную, если спрошу Татум, – бормочу, не отрываясь от своей колы.
– Татум? – он заливается смехом. – Татум живет ради драмы и дерьма. Ничто из того, что она говорит, не имеет значения. – Его глаза на мгновение прищуриваются.
– А твои слова имеют? – Я поднимаю голову. – Мне не нужна няня, – с горечью бормочу я, направляясь к лестнице – только для того, чтобы стена мышц снова врезалась мне в лицо.
– Господи! – ругаюсь, раздражаясь из-за того, что мой дом захватили таинственные парни, которые не могут дать мне никаких ответов.
Взгляд скользит по широкой груди и останавливается на темных глазах Брэнтли. У него немного щетины на подбородке – немного, но достаточно, чтобы слегка поцарапать тебя, – и его глаза темные, как бездонная яма, ведущая к вратам ада. И когда он открывает рот, я обнаруживаю, что слова имеют нечто схожее с темнотой его глаз.
– Тебе бы не мешало держаться от меня подальше.
Имея достаточно всего этого дерьма, я скрещиваю руки перед собой. Потому что я опасна.
– Какого хрена я тебе сделала?
Я чувствую молчаливое присутствие Хантера позади меня.
Глаза Брэнтли впиваются в мои, прожигая, как горячий нож сквозь холодное масло.
– Как насчет простого существования? Все было хорошо, пока ты не вернулась, – бормочет он, прежде чем оттолкнуть меня с дороги и направиться к двери.
Он останавливается, положив руку на ручку, и бросает на меня быстрый взгляд через плечо. Его темные джинсы свисают с узких бедер, а белая футболка, в которую он одет, легко облегает его. Он что-то бормочет, прежде чем выскочить за дверь.
– Вернулась? – спрашиваю Хантера. – Я никогда в жизни здесь не была.
Он наблюдает за мной, отталкиваясь от стены.
– Он не имел в виду «вернулась». Он просто имел в виду, когда ты здесь. – Хантер идет к входной двери, отпуская меня. – Я ухожу. Мои обязанности больше не нужны.
Я остаюсь там, рассеянно глядя на дверь в течение нескольких вдохов.
– Что за чертовщина? – Совершенно сбитая с толку всем, что изменилось в моем мире за такой короткий промежуток времени, я поднимаюсь по лестнице и вхожу в свою комнату, достаю альбом для рисования и сажусь за стол. Взяв пульт со стола, нажимаю кнопку «play» на звуковой панели. Взяв карандаш, прижимаю его к углу чистой белой страницы и начинаю рисовать.
Стук в мою дверь каким-то образом прорывается сквозь наваждение от рисования вкупе с музыкальной дымкой.
Тук-тук-тук.
– Мэди!
Отодвинув стул, я смотрю на будильник, который стоит на прикроватной тумбочке.
– Черт.
Сейчас половина шестого вечера, я делаю наброски уже три часа подряд, даже не прерываясь для свежего воздуха. До смерти мамы я рисовала так, по крайней мере, три раза в неделю, если не чаще, но с тех пор, как она умерла, мне все труднее полностью освободиться от окружающего и погрузиться с карандашом и чистыми листами в мир рисования. Музыка всегда была для меня отдушиной, но рисование было чем-то личным, чем мы с мамой занимались вместе.
Потянув на себя дверь, я впускаю Татум.
– Прости, – бормочу я. – Я немного увлеклась своим рисунком.
Татум проходит мимо меня, сжимая в одной руке книгу в мягкой обложке, а в другой – розовую спортивную сумку.
– Я вижу. – Она машет руками вокруг моей головы, имея в виду мой своенравный пучок, который беспорядочно закручен и сидит криво сбоку на голове.
– Эй! – Ругаю ее, хихикая, указывая на кровать. – Это еще ничего. Ты должна увидеть меня утром. – Это правда, потому, что мои волосы по утрам ужасны. Они не только толстые и длинные, но и имеют естественную упругую волну, доставшуюся от испанских корней моей мамы.
– Расслабься. – Я подозрительно смотрю на нее. – Где твоя пижама?
Она смотрит на меня с улыбкой, вытаскивая пачку Твизлеров (прим. Twizzlers – жевательный мармелад в форме трубочек).
– В моей сумке.
Я наклоняюсь, выхватываю конфеты из пачки и иду к шкафу, достаю хлопчатобумажные пижамные шорты и легкую майку.
– Я приму душ. Пришла домой и не успела привести себя в порядок.
– О, – Татум сжимает грудь в притворном благоговении, – ты прихорашиваешься для меня?
Я усмехаюсь, направляясь в ванную комнату.
– Определенно нет.
Вымывшись в душе, быстро чищу зубы, на случай, если засну во время фильма, и открываю дверь Нейта, прежде чем проскользнуть в свою комнату. Я смотрю на гору конфет вокруг ее ног.
– Святая мате...
– Что? – невинно спрашивает она. – Ты недооценила мою любовь к сладкому?
Я смотрю на чизкейк, картофельные чипсы, M&M's, упакованные пончики, мармеладные мишки и содовую.
– Я думаю, что у меня скоро будет диабет.
Она бросает в рот пригоршню М&М's.
– Возможно.
– Я спущусь и принесу несколько ложек для этого. – Указываю пальцем на чизкейк.
Оставив ее без присмотра со сладким, спускаюсь по лестнице и бегу на кухню, моя голова качается, когда я напеваю мелодию «Простого человека» Линирда Скайнирда – она все еще застряла в моей голове из-за набросков. С двумя ложками, зажатыми в руке, вылетаю из кухни, но останавливаюсь у подножия лестницы, пятясь, пока не вижу гостиную, где все парни сидят на большом Г-образном диване.
Нейт откидывается назад, прикрывая рот рукой, но морщинки от улыбки вокруг его глаз показывают, как сильно он пытается сдержать смех.
– Что? – рявкаю я на него, игнорируя остальных парней. Боже, он меня раздражает.
Открыв рот, он качает головой.
– Ничего.
Мои глаза сужаются.
– Да, конечно. – Я смотрю налево и вижу Бишопа, сидящего там, раскинув руки на диване. Его темная футболка облегает его во всех нужных местах, а темные джинсы сидят на нем небрежно. На ногах армейские ботинки, и к тому времени, когда мой взгляд поднимается по его телу, снова падает на глаза, его черты меняются. С них стерто все, кроме невозмутимого выражения лица, которое он натягивает, как профессионал.
– Разве у вас, ребята, нет места, где вы все могли бы встретиться? Почему здесь? – Я наклоняю голову, глядя на них всех.
– Успокойся, котенок. Я работаю няней, так что нам придется приходить сюда. – Нейт делает паузу, его улыбка становится шире. – Если, конечно, ты не хочешь поехать с нами?
Я оглядываюсь на Бишопа и вижу, как его глаза, которые все еще не отрываются от меня, темнеют. Эйс переключает свое внимание на Нейта, ругая его.
– Во-первых, – говорю я спокойно, – никогда больше не называй меня «котенком». Или я пристрелю тебя. – Делаю паузу, внутренне смеясь над изменением выражения его лица. Наверное, это было не очень приятно, учитывая, что все уже думают, что я сошла с ума из-за мамы. – Во-вторых, – добавляю я, – я не ребенок. Я могу о себе позаботиться.
Конец больше похож на бормотание, когда я поворачиваюсь на ногах и поднимаюсь по лестнице. Я только что поднялась наверх, когда оглядываюсь через плечо, чувствуя на себе взгляды. Бишоп внизу, смотрит на меня снизу вверх.
Поворачиваюсь к нему лицом.
– Что?
Он почти не разговаривал со мной, за исключением того дня с Брэнтли. Татум предупредила меня о его репутации, и если это не было явным свидетельством того, насколько он замкнут и напряжен, не говоря уже о том, что неприступен – я уже говорила это? Это заслуживает того, чтобы заявить во второй раз – его личность в целом заставила бы вас хотеть бежать. Парень напоминает мне королевскую кобру. Молчаливый, смертоносный, и оставляющий вас гадать о том, что скрывается под его личиной.
Пустое выражение лица остается стоическим, сильная челюсть напряжена, пока, в конце концов, я не разворачиваюсь и не захожу в свою комнату. Сердце колотится в груди, пока горло не сжимается, и не пересыхает во рту. Ударившись головой о дверь, я смотрю, как Татум спрыгивает с кровати, теперь уже в пижаме.
– Ты в порядке?
– Да, – отвечаю я, протягивая ей ложку и направляясь к кровати. – Давай просто съедим весь сахар.
Я кладу в рот огромный кусок шоколадного чизкейка, одобрительно кряхтя от мягкой, сладкой крошки, которая касается моих вкусовых рецепторов.
– Так скажи мне, – заявляет Татум, собирая свои длинные волосы в пучок на макушке и снимая очки в тонкой оправе. – Как тебе удалось привлечь внимание единственного и неповторимого Бишопа Винсента Хейнса?
– О боже, только не это снова, – бормочу я себе под нос, запихивая в рот еще одну ложку. Фильм уже давно начался, и выстрелы на заднем плане звучат тихо. – Он смотрел. Это не значит, что он заинтересован – или я, если уж на то пошло. Потому что это не так.
– Мммм. – Она слизывает чизкейк с ложки. – А теперь повтори еще раз. На этот раз с большей убедительностью!
Я хватаю подушку и бросаю ей в голову, но она ловит ее, падает на спину и смеется.
– Ладно, ладно, извини, но для протокола, эти взгляды, – она показывает между нашими глазами, – то, что вы устроили, было больше, чем я когда-либо видела от него. Никто в академии не достаточно хорош для его королевского высочества. – Она закатывает глаза, открывая пакет с мармеладными мишками.
– Откуда ты знаешь? Может быть, он просто осмотрителен.
Татум качает головой.
– О нет, он был с другими девушками, но они не посещают Риверсайдскую академию. Они как... – Она замолкает, обдумывая слово, которое хотела использовать. – Знаменитые и все такое.
Разочарованная отсутствием у нее лучшего определения, я прошу разъяснений:
– Знаменитые – и все такое?
Она кивает, не обращая внимания на мой удар по ее формулировке.
– Да. Но это все слухи. Никто не видел его ни с одной из девушек, которые, по-видимому, были с ним. Я говорю о дочерях магнатов, наследницах и тому подобном скучном дерьме. Единственной девушкой, которую я знаю со стопроцентной уверенностью, была Хейлс, и это потому, что, да, они всегда были вместе, когда не были в школе. Это было похоже на современную Золушку, где бедная принцесса нашла своего принца.
– О! Это просто подло.
Покачав головой, Татум кладет в рот еще одного мармеладного медведя, и я тянусь за одним, прежде чем она съест их все.
– Правда. Очень жаль. Тогда он все еще был недосягаем, но, по крайней мере, у него была улыбка на лице, когда она была рядом, и он не говорил людям «отвали», если они подходили к нему слишком близко.
Я выдыхаю.
– Ну что ж… тогда, наверное, ей повезло. Может быть. Потому что он ведет себя как мудак.
Татум смеется, бросая в меня медведя.
– Видишь… Я знала, что мы будем отличными друзьями.
Она была права.
ГЛАВА 9
РАЗДРАЖАЮЩИЙ РИНГТОН МОЕГО МОБИЛЬНОГО ТЕЛЕФОНА звучит на прикроватной тумбочке, пробуждая от глубокого сна. Кряхтя, я сажусь на кровати и вслепую тянусь к нему, случайно задев спящую фигуру Татум.
– Я не хочу ехать в Страну Конфет, – сонно бормочет она, переворачиваясь на бок. Я подавляю смех, отодвигаю телефон и прижимаю его к уху.
– Алло? – шепчу я, стараясь не разбудить Татум.
– Сестренка...
Я смотрю на экран своего телефона, щурясь от яркого света, атакующего мое зрение. Прижимая его к уху, я громко шепчу:
– Нейт! Что тебе надо?
– Почему ты шепчешь? – он бормочет, почти шепча сам. – Ай! – Я слышу, как он рычит, и на заднем плане кто-то еще говорит: – Ты звонишь не поэтому, ублюдок.
Войдя в ванную, я включаю свет и закрываю дверь, стараясь делать это тихо.
– Что, почему? Что? Какого черта ты мне звонишь? – Я снова смотрю на свой телефон. – В гребанные 3 часа ночи? – Мой голос становится немного громче к концу.
– Мне нужна твоя помощь.
– С чего бы мне помогать тебе? Я даже не уверена, что ты мне нравишься!
– Что? Почему? Я был добр к тебе. Я думал, у нас... ой! Бл*дь! Хорошо. – Он делает глубокий вдох. – Серьезно, Мэди. Мне нужна твоя помощь. – Его изменение тона потрясает меня, мои брови поднимаются, вместо того чтобы сойтись.
Закрыв глаза, я наклоняюсь над раковиной, массируя висок свободной рукой.
– В чем дело?
***
– Не могу поверить, что я, бл*дь, это делаю, – бормочу себе под нос, больше не заботясь о том, разбужу ли я Татум.
Подойдя к своему шкафу, оставляю пижамные шорты и майку, но снимаю с крючка толстовку на молнии, надеваю ее, прежде чем собрать волосы в тугой высокий хвост и надеть кроссовки. Выключаю свет, замечая, что Татум не двигается, затем выхожу из спальни и спускаюсь по двойной лестнице. Стук моих резиновых подошв по кафелю в фойе – единственное доказательство того, что я направляюсь в подземный гараж. Пройдя мимо кинотеатра, я толкаю дверь в чистое белое пространство гаража на десять машин, который больше похож на демонстрационный зал, со всеми стратегически припаркованными автомобилями.
Увидев полуночно-черный «Эскалейд», я снимаю ключи, висящие на крючке, и нажимаю на брелок, чтобы отпереть. Складывая цифры в голове, рычу от разочарования. Глупый Нейт, очевидно, не подумал. Как, черт возьми, я должна втиснуть их всех во внедорожник, в котором всего семь пассажирских мест? Открыв багажник, я укладываю заднее сиденье ровно, а затем захлопываю его, возвращаясь на место водителя. Заводя машину, вставляю телефон в держатель и набираю номер Нейта.
– Ты в порядке? – отвечает парень.
– Нет, Нейт, я ни хрена не в порядке. Сейчас три часа ночи, а ты звонишь мне, чтобы я забрала вас, ребята, бог знает откуда в гребаной семиместной машине. Кстати, по утрам мне, обычно, нужен кофеин, прежде чем я смогу функционировать, а я, бл*дь, не люблю утро. Не говоря уже о том, чтобы вставать в три часа ночи!
– Ты закончила? – небрежно спрашивает он.
– Я собираюсь убить тебя.
– Сестренка, ты на громкой связи.
– Мне все равно.
Он смеется.
– Скажи мне, куда я еду, – рявкаю я.
Он болтает, пока я веду машину. По мере того, как проходит больше времени и произносится больше указаний, это отправляет меня все глубже и глубже в предместья города.
– Значит, ты попадаешь на темную гравийную частную дорогу слева. Ты видишь ее?
По спине у меня пробегают мурашки.
– Что? Да. – Смотрю слева направо и почти уверена, что вижу, как тени проносятся мимо моих окон и вплетаются в деревья на обочине дороги.
– Хорошая девочка. – Он делает паузу. – Поверни в ту сторону.
Что-то не сходится с тем, что он говорит, и с его тоном, но лучше бы это того стоило, и им лучше быть в беде, или я на него донесу. Если, конечно, буду еще жива. Если нет, я просто вернусь в виде призрака и испорчу их жизни.
Съезжая по темной, жуткой, ухабистой гравийной дороге, по которой меня направляли только яркие фары внедорожника, я сглатываю комок нервов. Какого хрена он делает, и какого черта велел мне спуститься сюда?
– Нейт? – шепчу я. – Возможно, я свернула не туда.
Тишина.
– Нейт! – кричу я в трубку. – Это не смешно.
– Я не смеюсь, сестренка. Продолжай. Мы видим твои фары.
Что я делаю? Полагаюсь на то, что мы с Нейтом немного сблизились и наши родители вместе. Я не уверена, что эти факты стоят моей жизни. Нет, не стоят. Я просто параноик. Единственный раз, за исключением школы, когда я не взяла с собой свой гребаный пистолет. Падаю духом. Мой папа не будет впечатлен тем, что я не ношу с собой оружия, и моя мама, без сомнения, стала бы кричать на меня с другой стороны о том, что именно по этим причинам они с папой так много учили меня стрельбе из огнестрела. Я потерпела неудачу, как чертова дочь. Приподнимаюсь на своем сидении.
– Нейт, я, бл*дь, ничего здесь не вижу, но я… о боже! – Ударяю по тормозам, все четыре шины уходят в заносе. Я крепко сжимаю руль. – Нейт! – кричу я в трубку.
Тишина.
Медленно смотрю вверх через лобовое стекло, густая пыль от шин все еще плавает в воздухе, и вот тогда я снова вижу это.
Десять человек.
Десять темных толстовок закрывающие их лица.
Десять…
– Нейт? – Наступает понимание. Десять.
Включив передачу задним ходом, я как раз собираюсь дать задний ход – к черту все и всех, – когда мое водительское окно разбивается на миллион осколков, крошечные стекла падают мне на колени. Я кричу, поднимая руки, чтобы прикрыть лицо, как раз в тот момент, когда рука проскальзывает внутрь и открывает замок.
Глубокий смешок заставляет мурашки бежать по моей шеи, когда рука в кожаной перчатке обхватывает мой рот.
– Привет, Мэдисон. Мы с тобой не знакомы, но мы знаем тебя. Мы хотим сыграть в игру. Вот что случится, если ты проиграешь...
ГЛАВА 10
Я КУСАЮ ЕГО ладонь, зная, что ничего не сделаю с перчаткой, защищающей ее, но отказываюсь сдаваться без борьбы. Он смеется, вытаскивая меня, пока воздух не выходит из моих легких, а затем бросает меня. Спиной ударяюсь о гравийную дорогу. Волосы разлетаются по лицу, когда темные руки снова опускаются ко мне. Страх переводит мое тело в режим автопилота, поэтому выбрасываю ногу, брыкаюсь, делаю выпад и мечусь. Я не сдамся без боя, это уж точно.
– Какого хрена вы делаете? – кричу на них.
Подхватив мои ноги под руки, он легко перекидывает меня через плечо.
– Нейт! – я кричу ему. – Я убью тебя. Клянусь гребанным богом, ты мертв!
– Нет, если мы сначала убьем тебя. Заткнись, черт возьми. – На широких плечах, парень продолжает нести меня по мертвой дороге, пока не останавливается.
Я поднимаю голову и вижу, что за нами следуют четыре темные тени, все в толстовках, закрывающих лица. Сканируя взглядом каждого из них, останавливаясь на том, кто, я почти уверена, Нейт.
– Почему?
Он останавливается, подходит ко мне как раз в тот момент, когда тот, кто держит меня, бросает на землю.
– Почему, Нейт? – кричу, моя задница болит от удара о гравий.
Нейт – я думаю – идет ко мне, опускаясь на землю, пока не становится на колени передо мной. Он наклоняется вперед, и если бы лыжная маска не закрывала его лицо, я бы смогла увидеть то, что, как я предполагаю, является ухмылкой на его лице.
– Ты ведешь себя так, будто не знаешь.
– Что? – Поворачиваюсь и смотрю, как он поднимается на ноги и открывает заднюю дверцу длинного лимузина.
– Завяжи ей глаза, – произносит другой голос.
– Что? – Мотаю головой из стороны в сторону, наблюдая за каждым из них. – Нет! – Качаю головой, отступая назад, пока моя задница не ударяется о машину. Сильная рука из лимузина обхватывает меня за талию и тянет внутрь. Я кричу – полный девчачий крик – как раз в тот момент, когда мне на глаза натягивают повязку, закрывая обзор.
Тишина. Темнота.
Все, что у меня есть, – это слух, который, если быть честным, не очень хороший. Дыхание, глубокое дыхание, вдох и выдох. Это все, что я слышу, когда машина проседает от того, как люди набиваются на заднее сиденье. Моя грудь поднимается и опускается, гнев начинает клокотать на поверхности.
– Какого хрена, черт возьми, здесь происходит? – решаю первой нарушить молчание.
– Прекрати притворяться, сестренка. – Нейт. И он сидит рядом со мной. Тот, кто затащил меня в машину, сидит с другой стороны.
Моя голова резко поворачивается туда, где находится Нейт.
– Что за чертово представление? Ты действительно начинаешь меня бесить. Я не понимаю, о чем ты, черт возьми, говоришь. Я пришла сюда, потому что думала, что остальные из вас, куски дерьма, попали в беду! Так ты хочешь сказать м…
– Черт возьми, кто-нибудь, заткните ее, – раздался голос рядом со мной.
Нейт хихикает, но я не обращаю на него внимания. Моя голова поворачивается к другому голосу.
– О, мне очень жаль. Правда. Я так чертовски сожалею, что на самом деле вылезла из своей теплой постели и пришла, чтобы убедиться, что остальные из вас в безопасности, и вытащить вас из того, что, черт возьми, вы все делали!
– Нейт, чувак, твоя старушка серьезно относится к ее отцу? Потому что мне жаль тебя, – это прозвучало от кого-то напротив меня.
– Сестренка, веди себя хорошо. Делай, что тебе говорят, и все закончится хорошо.
– Да, за исключением того факта, что я не думаю, что она очень хорошо делает то, что ей, бл*дь, говорят. – Это снова голос рядом со мной. Глубокий, властный и…
– Ну бл*дь, – Нейт ворчит рядом со мной. – Скажи мне, что, черт возьми, делать, потому что я не знаю! Она – девочка!
– Ты уверен? – спрашивает голос напротив меня. – Я имею в виду, что она увлекается оружием, и у нее чертовски умный рот. А может, и нет. Может, мне стоит проверить?
– Отвали, Хантер. – Это опять Нейт.
Я напрягаюсь.
– Никто ничего не будет проверять.
Нейт шаркает рядом со мной.
– Я хочу спросить тебя кое о чем, сестренка. Ответь мне честно, потому что там, куда мы тебя везем, ты не выберешься живой, если не будешь честна.
– Куда вы меня везете? – спрашиваю я, подражая его тону. – И кто это, черт возьми? – Кусаюсь в ответ.
– Началось, – бормочет другой голос рядом со мной.
– Извини, ты не хочешь надеть эту чертову повязку на глаза? – раздраженно спрашиваю я его.
– Я доброволец! – говорит другой голос.
– Заткнись на х*й, Кэш!
– Кэш? – я усмехаюсь.
– И ты тоже! – кричит Нейт в мою сторону. – Заткнись.
– Кто-нибудь может снять эту повязку с глаз?
– Мне нравится это на тебе, – шепчет тот же голос напротив меня.
Нейт рычит.
– Вернемся к моему вопросу! – кричит парень, хотя у меня такое чувство, что на этот раз он кричит не на меня. – Послушай, нам нужно знать, была ли ты здесь раньше.
– Где? – спрашиваю я.
– В Хэмптоне.
Мгновение.
– Нет.
– Это не имеет никакого гребаного смысла, – снова бормочет голос рядом со мной.
– Ты девственница? – спрашивает Нейт. Это заставляет его нахмуриться.
– Что? – бормочу я. – Что это за вопрос?
– Отвечай на гребаный вопрос.
– Да, – говорит тот, что рядом со мной.
– О, простите! – я усмехаюсь. – Не хочешь ли ты ответить на все мои вопросы? И я бы предпочла не говорить об этом.
– Ты собираешься продолжать задерживать свои ответы? – парирует он.
– Я не ... – Рука скользит по моему правому бедру, сбоку от Нейта. – Что ты делаешь? – Я стряхиваю его руку со своей ноги, только для того, чтобы она вернулась обратно.
– Продолжай сестренка.
– Ладно, во-первых, если ты собираешься меня лапать, не мог бы ты держать «сестренку» подальше от своего рта?
Он смеется, затем его рука скользит выше.
– Но я бы предпочел этого не делать, – Нейт отстраняется. – Нет, ты права. Это слишком странно, Бишоп.
Должно быть, он наклоняется, потому что его дыхание касается моего лица.
– Да, нет, я не это имел в виду!
Бишоп рычит. Прямо рычит.
– Двигайся, Нейт.
Нога Нейта, которая касалась меня, теперь исчезла, и я поворачиваю голову туда, где находится Бишоп, чтобы спросить, что, черт возьми, происходит, когда я внезапно оказываюсь на спине, и надо мной нависает твердое тело.
– Что ты делаешь? – шепчу я, чувствуя легкую клаустрофобию из-за отсутствия зрения и из-за того, что он лежит на мне сверху. Хотя Бишоп не опирается на меня всем телом, его торс прижат ко мне.
– Бишоп, – предупреждает кто-то напротив меня.
Его тело касается меня, и я захлопываю рот. Теплое, туманное дыхание обдает мой рот легкими касаниями.
– Отвечай, когда я задаю тебе вопрос. Если ты соврешь, я сделаю что-нибудь, что ты сочтешь неуместным. Ты понимаешь?
– Эм, честно? Нет, я не…
Его рот прижимается к моему, теплые, мягкие губы прижимаются к моим. Моя кровь закипает, и в ушах начинает стучать. Он легко приподнимается.
– Ты... – Он приближает губы к моему уху. – …понимаешь? – рычит он мне в шею.
– Да ... – я прочищаю горло. – Да.
– Все, что нам нужно было сделать, это поцеловать ее, чтобы она заткнулась? – говорит голос, затем я слышу удар, а затем он ворчит: – Ай!
– Ты когда-нибудь лгала?
Что это за вопрос?
– Да.
– Ты девственница?
– Это сложный вопрос.
– Как так? – спрашивает парень. Я почти могу представить, как он наклоняет голову.
– Ну… – я прочищаю горло. И не вспомнить. – Это просто так.
Пауза. Тишина.
– Она не лжет, – шепчет Бишоп.
– Да, мы поговорим об этом, – говорит Нейт с другой стороны машины.
– Я сомневаюсь в этом, брат. Единственное, о чем вы будете говорить, – это о том, как ты пропустил летящую пулю.
Тишина, а затем смех всех, кроме Нейта и Бишопа.
– Ты мне доверяешь? – спрашивает Бишоп.
– Нет.
– Ты умна.
– Спорно, учитывая мои нынешние обстоятельства.
Он отрывается от меня, и я вскакиваю со своего места.
– Сними повязку с глаз.
Я хватаюсь за нее, поднимая ее на лоб. Внутри... вытянутого «Хаммера» горят золотые неоновые огни? Неудивительно, что в нем поместилось так много людей.
– Срань господня, – шепчу я, оглядываясь по сторонам и выглядывая в окна. – Где я, черт возьми?
Я смотрю на Бишопа, находя его таким же восхитительным, как и в школе. Хотя до этого мы с ним разговаривали всего один раз, все равно трудно понять, что это один и тот же парень. До сегодняшнего вечера у меня были только взгляды, чтобы сравнить что-либо, кроме той ночи, когда он заставил Брэнтли оставить меня в покое.
– Отвези ее домой. – Бишоп не смотрит на меня, он смотрит прямо на Нейта.
– Мы не можем этого сделать, – рычит Брэнтли из темного угла, его толстовка все еще закрывает лицо. Бишоп тоже все еще одет в нее, вместе со свободными дорогими на вид потертыми джинсами.
На этот раз Бишоп смотрит прямо на Брэнтли.
– Мы забираем ее домой.
– Эм, не хочу быть занозой в заднице или что-то в этом роде, но вы, ребята, должны мне объяснить. Вы вытащили меня из постели в три часа ночи, похитили, а потом… – На этот раз я смотрю прямо на Бишопа, его глаза смотрят прямо из-под капюшона. Черт. Сосредоточься. – Целуешь меня. Что, черт возьми, происходит?
– Ничего, что касается тебя, – говорит Бишоп, не сводя с меня глаз. – По крайней мере, не сейчас.
– Хм, видишь ли, у меня проблема с этим…
Его рука тянется ко мне, а затем он грубо тянет меня, пока я не оказываюсь у него на коленях, оседлав его.
– Что ты делаешь? – Толкаю его в грудь. Твердая грудь – проверено!
Одна его рука скользит вверх по моей спине, а затем к затылку, в то время как другая остается сжатой на моем бедре. Он тянет мое лицо вниз, чтобы встретиться со своим, пока его губы не скользят по моим.
– Вот, что, черт возьми, я хочу сделать. А теперь сделай нам всем одолжение и закрой свой гребаный рот.
Я захлопываю рот, мои зубы втягивают нижнюю губу. Его взгляд падает на мои губы, прежде чем вернуться к глазам.
– Я только что поняла, что все еще в пижаме. Да, я хочу домой. Отвези меня домой. – Слезаю с его колен, и через несколько секунд его хватка ослабевает. Плюхнувшись рядом с ним, я смотрю на Нейта. – Пошел ты.
– О, ты любишь меня.
– Нет, я почти уверена, что нет.
– Конечно, – он улыбается мне. – Прости, котенок.
– Нет. – Я качаю головой, распуская волосы из конского хвоста, прежде чем запустить в них пальцы и стянуть их обратно на макушку. – Я также не в восторге от котенка.
– Но это мило, – Нейт усмехается.
– Вот именно, а я – нет.
– Верно, – бормочет Брэнтли. – Она чертовски раздражает. Назови ее... крысой.
Я отмахиваюсь от него, и его глаза темнеют, но не так, как у Бишопа. А так, чтобы у меня мурашки побежали по позвоночнику, потому что я на сто процентов уверена, что он ненавидит меня.
Мы возвращаемся на нашу частную подъездную дорожку, и когда машина останавливается, я вылетаю из салона.
– Подожди! – Нейт останавливает меня. – Я серьезно, сестренка. Ты никому не можешь рассказать о том, что произошло сегодня вечером.
– Что, черт возьми, произошло сегодня вечером? – спрашиваю я, глядя на них всех.
– Мы... Я не могу говорить об этом с тобой.
– Тогда зачем, черт возьми, меня похищать? – Теперь я смотрю прямо на Нейта. – Почему бы просто не сказать мне: «О, эй, хочешь поиграть в «Правду или действие?» черт, Нейт!
– Черт, – ворчит он, а затем смотрит на Бишопа. – Мы должны были это сделать.
Бишоп пожимает плечами.
– Никогда не играл в эту гребаную игру и не собираюсь начинать. – Затем Бишоп смотрит на меня. – И мы не об этом, Китти.
– Ой! Нет тебя…
Нейт выталкивает меня и захлопывает дверь. У меня отвисает челюсть при виде закрытой двери как раз в тот момент, когда «Хаммер» начинает отъезжать. Я поднимаю руку и отмахиваюсь от них, не сомневаясь, что они видят еще меня, прежде чем я поднимусь по мраморной лестнице, а затем к тяжелым двойным дверям. Зевок срывается с моего рта, и когда я вижу большие часы, висящие на стене в гостиной, я понимаю, почему. Солнце вот-вот взойдет, и я не хочу рисковать разбудить Татум или заставлять ее спрашивать, где я была, поэтому иду в гостиную. Сняв обувь, снимаю плед со спинки дивана и сворачиваюсь калачиком на теплом мягком одеяле.