Текст книги "Ген медведя (ЛП)"

Автор книги: Амира Рейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

– Рид, вероятно, сказал тебе, что Шон был убит порожденным, – начала Полли.

Я кивнула, и она продолжила.

– Ну, я не знаю, сказал ли он тебе, что, по его мнению, является реальной причиной убийства Шона, но, основываясь на том, что ты сказала мне о том, как вы с Ридом живете… похоже, что у вас двоих, возможно, не было очень много глубоких разговоров.

Когда я почти подтвердила это, ничего не сказав, Полли снова заговорила.

– Он, вероятно, не хочет, чтобы я все это говорила, но, похоже, ты заслуживаешь знать. Видишь ли, Рид думает, что на самом деле Шона убил тот факт, что Шон был так влюблен. На момент его смерти мы были женаты меньше года, и мы были… дико, дико влюблены. Я знала, что, возможно, это немного отвлекало Шона от выполнения его работы перевертыша, но… на самом деле, он был таким же сильным и способным, как и всегда. Он был просто счастлив, выполняя свою работу. Рид продолжал говорить, что Шон казался таким отвлеченным. А потом, когда Шона убили, Рид обвинил в этом тот факт, что он был так рассеян, и я думаю, это то, что Рид до сих пор винит в смерти Шона… хотя я не знаю. Мы с Ридом почти не разговаривали с тех пор, как несколько лет назад похоронили Шона. Он в основном говорил, что любовь убила Шона, и я в основном кричала, что это чушь. Шон умер, потому что группа кровожадных ублюдков, которых называют порожденными, пыталась убить его, и, к сожалению, им это удалось. Ни больше, ни меньше.

После паузы, чтобы взглянуть на группу детей, вешающих ленты, Полли продолжила.

– Короче говоря, Рид прислал мне письмо с извинениями за то, что сказал, что сделал, но с тех пор мы мало разговаривали. Наверное, я затерялась в собственном горе из-за потери мужа, а он был в своем собственном из-за потери лучшего друга. Мэри иногда была для нас посредником. Она все еще любит Рида как сына несмотря на то, что он сказал.

Снова посмотрев на детей, Полли сделала глубокий вдох и снова обратила свой взгляд на меня.

– Я, наверное, сказала слишком много, и я не хотела. Когда эмоции зашкаливают, я просто бормочу. Может, если ты не возражаешь, оставь пока то, что я сказала, между нами. Уверена, если Рид захочет рассказать тебе, что он думает о людях, которые влюблены, он скажет.

Я сказала, что он в значительной степени сделал это.

– Он сказал, что хочет, чтобы между нами были только «дела», и теперь я думаю, что понимаю, почему. Думаю, он считает, что, если он позволит себе влюбиться, это помешает ему быть тем лидером, которым, я знаю, он есть и гордится этим. Наверно, он думает, что это может даже привести к его смерти. Я наконец-то поняла это сейчас.

И хотя я предполагала, что понимаю, но это казалось мне абсурдным.

После того, как я сказала Полли, что этот разговор останется между нами, она резко сменила тему, спросив меня, не следует ли нам подавать детям шоколадное молоко или горячий шоколад в час истории.

Вскоре мы собрали всех в группы с различными задачами по украшению, а позже после того, как шоколадное молоко и печенье были поданы, мы с Полли по очереди читали весенние книги детям, у которых, казалось, был бесконечный аппетит к рассказам о ягнятах и оленятах.

Поздно вечером после того, как дети сыграли в игру, которую Полли назвала «музыкальные стулья для кроликов», их мамы начали приходить, чтобы забрать их вместе с несколькими папами. Большинство родителей положили наличные в банку для чаевых, которая была у Полли на кофейной стойке, и я даже видела, как одна мама близнецов положила четыре двадцатидолларовые купюры, явно благодарная за перерыв в уходе за детьми, который предоставила Полли.

После того, как помогла Полли прибраться, я сделала несколько покупок в маленьком, единственном продуктовом магазине Сомерсета, затем поехала домой, вскоре получив сообщение от Рида:

«Ужин снова в восемь. Обещаю не смеяться снова, я полностью понимаю, что был очень грубым и, вероятно, сбитым с толку».

Наклонившись над столом, я смотрела на экран телефона в течение нескольких секунд, думая, прежде чем напечатать ответ:

«Хорошо. Увидимся в восемь».

Я хотела увидеть Рида, чтобы подтвердить свои опасения о его мыслях относительно смерти Шона, но больше всего на свете, к моему удивлению, я хотела встретиться с ним. Я даже чувствовала, что скучаю по нему, забавно, потому что он заставил меня чувствовать раздражение и гнев почти сразу с того момента, как мы встретились, и сейчас понятия не имела, что, между нами, так что казалось смешно, что у меня должны быть какие-то чувства. До этого момента в моей жизни я скучала только по людям, к которым испытывала искреннюю привязанность, и определенно Рид к ним не относился.

Конечно, после ночи, что мы провели вместе, я знала, что испытываю к нему неприкрытую страсть, это точно. Образы его лица и тела появились в нескольких моих снах прошлой ночью, снах, которые определенно были насыщенными. Я мечтала оказаться в его объятиях, обнаженной, пока он целовал меня с такой страстью и интенсивностью, что я громко стонала от удовольствия. Когда проснулась от этого конкретного сна около четырех утра, я была настолько возбуждена, что смутилась, и даже больше, когда услышала звуки кого-то, кто шевелился в спальне рядом с моей, которая принадлежала Риду. Сначала тяжелые шаги раздались по полу, затем я услышала, как быстро бежит вода. Затем раздались более тяжелые шаги, и кашель Рида. Потом он покинул дом, возможно, чтобы отправиться в утренний патруль вокруг Сомерсета со своими людьми.

Глядя на потолок в темноте, я подумала, может быть, он не собирался просыпаться так рано, но вместо этого проснулся, потому что стоны, которые я издавала во сне, на самом деле были громкими. Я не думала, что это так, хотя, возможно просто не поняла, что стонала вслух, не говоря уже о том, что мне никогда не говорили, что я издавала какие-либо шумы во сне. Но одна мысль о том, что я могла стонать вслух и разбудила Рида, привела меня в ужас. Хотя, по крайней мере, это чувство усилило моё желание к нему, позволив мне снова заснуть.

Однако, вернувшись в настоящее, мое желание к нему вернулось, пока я одевалась для нашего ужина. Лишь думая о нем, пока выбирала платье, у меня появилась неприятная боль в животе, боль, которую было почти невозможно игнорировать. Я не была уверена, как мне вести себя за ужином, когда он будет прямо передо мной, во плоти. Неважно, что я чувствовала к нему, и неважно, что не знала, что он чувствовал ко мне, я хотела снова переспать с ним, в этом была уверена.

Поначалу я не очень хорошо себя чувствовала за ужином, который Мэри приготовила в очередной раз. В то время как Рид и я ели тихо, ведя только периодический вежливый разговор о еде, как мы делали накануне вечером, мне было трудно перестать тайно разглядывать его, вглядываться в его лицо и тело. Мне было трудно перестать представлять, как выглядит его длинное, твердое тело, не покрытое одеждой, и я почти сожалела, что знала.

Судя по нескольким взглядам, которые Рид тоже бросал на меня, я догадалась, что, возможно, не единственная, у кого есть несколько пикантных мыслей. Он даже, казалось, жевал с большей силой, чем требовало основное блюдо невероятно нежного лосося, приправленного травами, как будто действие было не столько о пережёвывании пищи, сколько о том, чтобы он мог сжимать зубы, как человек, который пытался сопротивляться чему-то или сопротивляться определенным мыслям.

Может быть, Рид был немного на взводе, потому что я выбрала немного более откровенное платье, чем накануне вечером. Платье, ярко-красного цвета, было с овальным вырезом, как и моё зеленое платье, но, возможно, оно было немного углублено. У него был достаточно низкий вырез, что мое полное декольте было определенно видно. Эта область, казалось, привлекала большинство взглядов Рида. Кажется, по какой-то причине, это почти удовлетворило меня, и я вспомнила, как сильно Рид, казалось, наслаждался моей грудью, когда мы переспали.

Как только мы оба закончили есть, он наполнил мой бокал перед тем, как встать, подошел к небольшому бару с одной стороны столовой и налил себе большой стакан виски.

Затем он сел и, наконец, начал говорить что-то существенное.

– Я очень сожалею, что рассмеялся, и я не буду делать этого снова. Я действительно думаю, что твоё предложение помочь с порожденными было замечательным. Это не значит, что я позволю тебе сделать это, но… было замечательно, что ты хотела помочь.

Напольные часы в нашем коридоре пробили четверть часа, и Рид использовал перерыв, чтобы выпить виски.

Не гримасничая ни в малейшей степени, он поставил стакан обратно на стол, прежде чем продолжить с его ледяными голубыми глазами, отражающими золотой свет от свечей перед нами.

– И уточню, почему не позволю тебе помочь, я знаю, что уже сказал, что это слишком опасно для тебя, и это правда… но это также потому, что, если повезет, ты скоро забеременеешь, и мы не можем рисковать тем, что ребенок пострадает.

Я поняла, что разочарована тем, что он сказал по двум причинам. Во-первых, крошечная часть меня надеялась, что он скажет, что не хочет, чтобы я подвергала себя опасности, потому что он заботился обо мне. Вторая причина – потому что он даже не сослался на возможное будущее ребенка, как «наш малыш», а просто как «ребенок».

Тем не менее, теперь, зная, что заставляет Рида колебаться, чтобы приблизиться ко мне, я просто сказала, что понимаю, добавив, что нет необходимости объясняться дальше.

– Есть одна вещь, которую я хочу, чтобы ты объяснил мне.

Рид спросил, что это, и я глубоко вздохнула, прежде чем снова заговорить.

– Я хочу, чтобы ты объяснил мне, почему ты так боишься влюбиться.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Рид опустил взгляд с моего лица на стакан виски, темные брови нахмурились, и, казалось, не решался ответить на мой вопрос, мягко говоря. И когда он не сделал этого после долгого момента или двух, я снова заговорила, стараясь не сдать Полли в качестве источника информации.

– Послушай, Рид… Ты сам рассказал мне, как умер Шон, и я знаю, что он был совсем недавно женат на Полли, когда это случилось. Мне удалось понять, что они были очень влюблены. Итак, просто сложив два и два вместе, я предполагаю, что ты, наверное, думаешь, что порожденный смог убить Шона, потому что он был так отвлечен тем, что был влюблен по уши. Я также предполагаю, что, возможно, именно поэтому ты не решаешься даже вступить в дружбу с кем-то, с кем ты уже разделил постель… потому что предполагаешь, что развитие каких-либо чувств может в конечном итоге привести к тому, что тебя убьют.

Рид не ответил мне, вместо этого, продолжая, смотреть в свой стакан виски. Тем не менее это был весь ответ, который мне нужен. Не ожидая ничего большего, я была почти поражена, когда он заговорил.

– Знаешь, было пророчество о смерти Шона.

– Э… Что?

Закрутив оставшиеся виски в бокале, Рид откинулся на спинку стула и глубоко вздохнул.

– Одна из прабабушек одного из медведей, порожденных… она якобы была какой-то ведьмой, и ее звали Рейвен (прим. пер.: – в переводе имя героини означает «Ворона»). Несколько лет назад, когда порожденные пытались напасть на нас здесь, в Сомерсете, она сказала им, что прокляла нас, Сомерсетских медведей. Сказала, что наложила на нас заклятие, которое приведет к тому, что мы потеряем одного из наших до конца года. Порожденный послал мне послание, рассказав мне об этом пророчестве, и сказал, что всего этого можно избежать, если я просто уступлю им свою землю. Разумеется, я это не сделал. И несколько месяцев спустя Шон был убит.

Я подумала несколько минут, прежде чем ответить.

– Ну… это могло произойти в любом случае. Только потому, что Шон умер, это не значит, что было какое-то пророчество или проклятие.

Удивив меня, Рид поднял глаза и даже слегка улыбнулся.

– Я знаю… и на самом деле я даже не верю в проклятия и пророчества. Просто иногда мне становится легче думать… думать, что, может быть, это какое-то проклятие забрало жизнь Шона… а не лидер, который не заставил его не участвовать в боевых действиях, зная, как сильно Шон отвлечен, что стал обузой.

– Значит, ты винишь себя в смерти Шона?

Не глядя на меня, Рид глубоко вздохнул носом, стиснув челюсти.

– В некотором смысле, да. Но больше всего я виню в этом саму любовь. Он стал рассеянным. Менее резким. Иногда я даже думаю, что это каким-то образом подорвало его силу, и фактически сделало его физически слабее. И именно поэтому я не хочу этого для себя. Я не хочу, чтобы меня убили, и я больше не хочу, чтобы мои бойцы погибли под моим присмотром. Значит, любовь не для меня.

– И ты планируешь провести остаток своей жизни без любви?

Лицо Рида слегка сморщилось.

– Да. Пока я командир Сомерсета, которому поручено охранять всех, я не могу рисковать. Я не могу позволить себе так отвлекаться, как Шон.

– И ты думаешь, что отказ позволить себе «отвлекаться» не заставит тебя отвлекаться самому по себе?

Рид внезапно откашлялся, казалось, будто ему вдруг стало трудно поддерживать зрительный контакт со мной.

– Я не собираюсь лгать и говорить, что ты не начала меня отвлекать, Саманта. Думаю… – он остановился, чтобы прочистить горло. – Я думаю, что ты абсолютно великолепна, и я не думаю, что было бы очень трудно стать ближе к тебе. Как говорится… Я не могу этого допустить. Не сейчас, и, вероятно, никогда. Разве что…

– Разве что?

– Ну, если все порожденные будут уничтожены в какой-то момент. Если бы они не существовали, мне бы не пришлось так беспокоиться о том, чтобы быть готовым к нападению.

Я сделала быстрый глоток вина, и мои ментальные колеса поворачивались на милю в минуту.

– Ну… как долго ты ожидаешь, что потребуется, чтобы убить всех порожденных?

Рид вздохнул.

– Боюсь, я даже не могу дать приблизительную оценку. Хотелось бы мне это сделать. Мы отбивались от десятков из них здесь и там на протяжении многих лет, в ходе защиты Сомерсета и других близлежащих деревень, от их смертоносных нападений. Но, несмотря на все битвы, в которых мы сражались с ними, большинство из них, кажется, всегда избегают нас, включая их лидера, который является порожденным по имени Джерард Блэкторн. Он и несколько его людей даже предприняли попытку похитить несколько женщин здесь, в Сомерсете, несколько лет назад, и, хотя они потерпели неудачу, потребовался каждый из моих мужчин, потому что мы были в меньшинстве. Джерард хорошо осведомлен об этом факте. Он также хорошо осведомлен о том, что я никогда не нападу на него и его людей в их маленькой деревне Блэкбрук, потому что там есть женщины и дети, которые могут быть ранены. Итак, как уже сказал, я даже не могу дать приблизительную оценку того, когда я и мои люди могли бы покончить со всеми ними навсегда. Я вижу, что пройдут месяцы… даже годы. Так что я живу своей жизнью соответственно.

– Жизнью полностью лишенной любви?

Немного вздохнув, Рид взял стакан виски и начал пить, казалось, что он не собирался отвечать мне.

Немного вздохнув, я взяла свой бокал и хорошенько отпила, вероятно, гораздо больше, чем позволено леди, прежде чем снова поставила стакан на стол.

– Итак, чтобы расставить все точки над i, у тебя нет намерения когда-либо открывать свое сердце, пока Джерард Блэкторн и все его люди не будут убиты, что будет в какой-то неопределенный момент времени, месяцы или даже годы. Я все правильно поняла?

Слегка поморщившись, Рид выпил остатки виски залпом и поставил стакан обратно на стол.

– Пожалуйста, поверь мне… – он остановился сглотнув. – Я хочу открыть свое сердце, Саманта. Правда хочу. – Он вздохнул еще раз, отрывая свой взгляд от меня и проводя рукой через свои густые, темные волосы. – Надеюсь, ты поверишь мне, когда я это скажу. Но я знаю, что должен сопротивляться открытию своего сердца. Мне просто необходимо. – Он резко встал, снова проводя рукой по волосам. – Я думаю, что сейчас, вероятно, пожелаю спокойной ночи, надеясь, что ты понимаешь, что, несмотря на все, что сказал, я все еще привержен деловым отношениям с тобой для нашей взаимной выгоды. С этой целью, возможно, ты поужинаешь со мной снова завтра вечером.

С этими словами он вышел из комнаты, оставив меня одну за длинным, отполированным обеденным столом. Одинокую и полностью разочарованную, и расстроенную. Вид его твердой спины, когда он уходил, был почти больше, чем я могла принять. Как только он исчез из поля зрения, я повернулась к столу и осушила остатки вина, думая, что еще один ужин с ним, не зная, будем ли мы снова спать вместе, будет похож на пытку.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Прошла целая неделя, а потом две. Мы с Ридом больше не спали вместе, и на самом деле, он так много патрулировал, что помимо нескольких неловких ужинов, мы почти не видели друг друга и не разговаривали. Я много помогала Полли в кафе, несколько раз присматривала за детьми, и у меня было несколько приятных визитов к Мэри. Я также совершала долгие походы по лесам вокруг Сомерсета, всегда помня, слушать вой сирен, что указывали на порожденных в районе. Иногда я гуляла одна, а иногда с Полли или другими новыми друзьями, которых завела. Я никогда не гуляла с Ридом, хотя мне бы этого хотелось. Мне бы хотелось провести с ним хоть какое-то время. Я поняла, что он был человеком, в которого я могла бы влюбиться, и, возможно, даже очень легко.

Я также поняла, что хочу любви так же сильно, как Рид говорил, что не хочет ее. Я также хотела снова переспать с ним, до такой степени, что мне снились ночные сны о нем, настолько эротические, что часто просыпалась вся в поту и промокшая от влаги в местах, отличных от моей кожи. Каждый раз я боролась с желанием ударить подушку, зная, что Рид рядом с моей комнатой.

Время от времени Мэри, по-видимому, пыталась подбодрить меня насчет Рида, говоря просто дать время.

– Он придет в себя. И я знаю это, потому что знаю его как сына.

Я совершенно не была уверена.

– Он почти не разговаривал со мной последние пару недель.

Раскатывая тесто для печенья, Мэри посмотрела на меня с улыбкой.

– Просто дай ему время. Невозможно сказать, когда он может прийти в себя, но я не сомневаюсь, что он придет. Я думаю, что в глубине души, он хочет любви в своей жизни так же сильно, как и ты. И он не сможет бороться вечно… хотя я уверена, что он может попробовать. Так что просто сядь поудобнее. Просто сядь и дай печенью подняться в духовке. Ты понимаешь, что я пытаюсь сказать?

Я не была полностью уверена, хотя все равно кивнула. Я была уверена только в одной вещи, что Рид и я должны начать спать вместе в ближайшее время для того, чтобы я забеременела. Я очень сомневалась, что забеременела в первый и единственный раз, когда мы переспали, и боялась, что, если мы будем ждать намного дольше, чтобы сделать это снова может быть слишком поздно, чтобы спасти жизнь моей мамы. Самое смешное, что я знала, что Рид так же стремился, как и я, забеременеть, чтобы ребенок, которого мы произвели, мог укрепить перевертышей. Но даже в таком случае, у меня было чувство, что он избегает секса со мной, потому что боялся, что один только акт заставит его почувствовать себя ближе ко мне, чем он хотел.

Как и Мэри, Полли тоже думала, что Рид придет в себя со временем. Я не была точно уверена, что думаю. С одной стороны, я была склонна согласиться с Мэри и Полли. Но, с другой стороны, с каждым днем, прошедшим без какого-либо физического контакта между мной и Ридом, все начинало казаться безнадежным делом. В конце концов, хотя, это действительно не имело значения, что я думала, потому что он, казалось, полностью привержен не спать со мной или проводить много времени вообще. Наши несколько немногочисленных ужинов, которые мы начали проводить на обычной кухне вместо формальной столовой, стали более неудобными и напряженными, чем даже я представляла, что это возможно. Глядя на еду, мы почти не разговаривали, возможно, потому что оба не хотели смотреть друг на друга дольше, чем долю секунды. Мы даже в основном перестали делать вежливые комментарии о еде, за исключением одного из нас, говорящего что-то, возможно, каждый третий вечер, что мы обедали вместе.

Я была тем, кто предложил, чтобы мы начали есть на маленьком круглом столе в обычной кухне вместо столовой, и я сделала это предложение, потому что, видеть Рида в брюках и рубашке с воротником каждую ночь начало почти физически причинять мне боль. То, как его скроенные рубашки подчеркивали широту его сильных плеч, и то, как он всегда оставлял пуговицу воротничка или две расстегнутыми, открывая мучительный проблеск его мускулистой груди, заставляло меня напрягать каждую унцию моей воли, чтобы не смотреть. Я думала, что видеть его в джинсах, футболке и сапогах, которые он носил, когда выходил, чтобы вести своих людей в патруль в форме медведя каждый день, мне было бы легче, и также подумала, что он мог бы оценить, что ему не нужно видеть меня в облегающем платье с декольте каждую ночь. Тем не менее, я была неправа, в том, что мне легче видеть его в джинсах и футболке, так или иначе. В них он выглядел прочным и чертовски сексуальным в потрепанных джинсах, которые висели низко на его тонких бедрах, и футболках, которые мягко обнимали контуры его жесткой груди и прорисовывали пресс, я быстро поняла, что сделала серьезную ошибку в суждении. Правда заключалась в том, что видеть его в любой форме одежды было пыткой для меня, поэтому мы, возможно, также застряли в столовой и вечерней одежде.

Однажды ночью, примерно через две недели после того, как прибыла в Сомерсет, я начала видеть признаки того, что разочарование и беспокойство явно сказываются на Риде. Темные круги создавали тени под его глазами с длинными ресницами и тяжелой бровями, и он разрезал свою курицу, как будто она еще не умерла, и ему нужно было убить ее. Когда наши пальцы коротко коснулись в конце трапезы, когда мы оба одновременно потянулись за графином ледяной воды, его разочарование, наконец, проявилось.

Стиснув зубы, он налил нам обоим воду, поставил графин на стол с легким стуком, а затем опустил голову на руки, как бы теребя свои густые волосы больше, чем обычно.

– Иногда мне кажется, что я совершил ошибку. Иногда я думаю, что должен был просто попытаться заставить ученых из НПСП придумать другой способ восстановить силы для моих людей и меня, кроме попытки зелья сыворотки крови, взятого у ребенка. Ребенка, которого я должен создать с женщиной, с которой не хочу быть близок.

Хотя я и понимала логику Рида, не могла ни чувствовать боль. Просто было нелегко услышать, что человек, который привлекал меня и которого жаждала, не хотел ничего, кроме как вернуться назад во времени и никогда не встретиться со мной. Не зная, что сказать в ответ Риду, не зная, как выразить мою боль правильно, я ничего не сказала.

Через несколько мгновений он перестал рвать волосы и посмотрел на меня.

– Мы убили четверых медведей из порожденных, сегодня в дозоре. С помощью полудюжины моих людей я убил двоих, и Алекс, мой старший лейтенант, убил еще двоих. Мы поймали их, ползающих всего в миле или около того за пределами деревни, вероятно, посланные Джерардом Блэкторном, чтобы попытаться приблизиться к деревне, чтобы шпионить.

Сделав глоток воды, я поставила стакан, немного испуганная, чтобы почувствовать немного неожиданной влаги в моих глазах.

– Ну, это действительно хорошие новости. Минус четыре порожденных, и.… сколько их осталось сейчас? Несколько сотен? Несколько тысяч? Так что, может быть, мы наконец сможем снова спать вместе лет через пятьдесят. И до тех пор я буду просто смотреть на тебя и мучиться каждую ночь. Это кажется справедливым для женщины, которая собрала вещи и переехала в совершенно новое сообщество, оставив свою больную мать, не так ли? Да, чем больше я думаю об этом, тем более справедливо. Между тем, все остальные женщины в деревне, по-видимому, не подвергаются пыткам в течение долгого времени, судя по тому, сколько беременных женщин я продолжаю видеть. И, тем не менее, по-видимому, это никогда не будет со мной, заставляя меня согласиться с тобой, что, возможно, все это было просто огромной ошибкой. В конце концов, ты, вроде как, хочешь вернуться назад во времени и никогда не встречаться со мной.

Горячая слеза внезапно покатилась по моей щеке, и я отмахнулась от нее с большим раздражением. Я вдруг так разозлилась и раздосадовалась, что отшлепала бы его, если бы это не повредило мне собственную руку

Прежде чем Рид успел ответить, я вскочила со своего места, хлопнув салфеткой по столу.

– Будь ты проклят, Рид. Я… – я так разозлилась, что у меня слегка кружилась голова, я остановился на секунду, пока моё сердце перестало биться в ушах, и еще одна глупая слеза покатилась по моему лицу. – Я… будь ты проклят, что не хочешь сблизиться со мной.

Не желая, чтобы он видел, что плачу, как ребенок, и чтобы он знал, насколько его отказ причиняет мне боль, я вылетела из комнаты и поднялась по лестнице, не замедляя темп, пока не добралась до своей комнаты. Там я захлопнула за собой дверь, затем плюхнулась на кровать и заплакала, как школьница, чья влюбленность разбила ей сердце, что было ситуацией, которую я нашла слишком похожей на мою.

Даже причины, по которым я плакала, поразили меня как причины, по которым подросток может плакать. Я вышла из себя, случайно открыв свое сердце в процессе, и мальчику, который мне нравился, я не понравилась. Или, возможно, нравилась, но он не мог показать мне это каким-либо эмоциональным или физическим способом из страха отвлечься и привести к своей собственной смерти в битве с порожденными. Поразмыслив, я предположила, что последняя часть была не совсем типичной для подростков.

Тем не менее, я обнаружила, что отказ причиняет боль в любом возрасте, даже если страдающий человек понимает, почему именно его отвергают. Однако, понимание не заставило мои слезы высохнуть быстрее. Прошло несколько минут, прежде чем они, наконец, прекратились.

Когда моё лицо стало горячим и странно колючим, как это всегда было после плача, я вскоре направилась в ванную комнату и вошла в душ, держа лицо под струей воды, настолько холодной, насколько могла выдержать. После того, как я вымылась, в гораздо теплой воде я отключила душ и высушилась полотенцем, думая, что часть причины моих слез, возможно, просто из-за ПМС. Обернув полотенце вокруг тела, я поняла, что у меня приближаются месячные, которые всегда вызывали во мне эмоции.

Только после того, как я пошла в свою комнату переодеться в пижаму, я поняла кое-что еще. Стоя на месте, я думала о том, когда были последние, и сделал небольшой расчет в своей голове, придя к выводу, что на самом деле они опоздали на несколько дней.

***

На следующее утро я сделала тест на беременность, и он был явно положительным. Когда я вышла из ванной, держа в руках тестовую палку, Рид выжидающе посмотрел на меня с того места, где сидел на краю моей кровати.

Не желая держать его в напряжении, я просто выпалила несколько слов.

– Так и есть. Две полоски.

Как будто я раньше не объяснила ему, что означают две полоски, он долго смотрел на меня, выглядя комически озадаченным.

– Так… значит, две линии означают «да»? Две линии означают «да»?

По какой-то причине смущенная, неопределенная реакция Рида немного щекотала меня, и я не могла не улыбнуться, прежде чем снова заговорить кивнув.

– Да. Две полоски означают «да». Мы беременны. Думаю, все, что потребовалось, это только один раз… первый и единственный раз, когда мы переспали.

Это почему-то казалось невозможным, даже для меня, хотя я знала, что хороший тест на беременность не часто лгал.

Точно так же, однако, я взяла второй, и этот оказался положительным даже быстрее, чем первый.

Когда снова вышла из ванной, держа второй положительный тест в руке, я сказала Риду, что это определенно да.

– Мы точно беременны. Это официально. И теперь правительство заплатит мне, и моя мама сможет получить лечение от рака. А ты и твои люди можете рассчитывать на получение полной силы. Все наши проблемы решены.

Последовало что-то вроде празднования, когда Рид встал с моей кровати и обнял меня, сказав, что это такая замечательная новость. Ухмыляясь, я обняла его в ответ, сказав, что так оно и есть. Тем не менее через несколько мгновений поняла, что часть того, что я только что сказала, была не совсем правдой. Все наши проблемы не были решены. У меня все еще была проблема, которая заключалась в том, что я стала заботиться о человеке, который все еще не хотел быть слишком близко ко мне. Конечно, я понятия не имела, изменится ли это, когда у нас будет ребенок, но по какой-то причине я сомневалась в этом. Особенно, когда Рид резко выпустил меня из объятий с серьезным выражением на лице.

– Это очень хорошие новости, Саманта. Спасибо, что позволила мне присутствовать на тесте.

Его слова показались мне невероятно формальными. Слишком формальными для этой ситуации.

Прошло много времени, прежде чем он снова заговорил, казалось, изо всех сил пытаясь поддерживать зрительный контакт со мной.

– Мне нужно встретиться с членами совета, а также сделать звонок в НПСП, чтобы выяснить, как скоро их ученые могут сделать сыворотку после родов. Думаю, ты тоже хочешь позвонить своей маме.

Я определенно хотела, и теперь, когда думала об этом, действительно не могла дождаться, когда Рид покинет комнату. К счастью, вскоре он поспешно удрал, бормоча мне поздравления, как будто я просто знакомая, которая только что получила новости о беременности, а не будущая мать его ребенка.

По-видимому, все еще решив не приближаться ко мне, Рид едва бывал дома в течение следующего месяца. Мы даже перестали ужинать вместе. Я обнаружила, что скучаю по нему, что показалось мне странным, потому что, хотя мы собирались завести ребенка вместе, я все еще едва знала его. Особенно я скучала по нему во время моих частых приступов утренней тошноты, и мне всегда хотелось, чтобы он был рядом.

Однажды он удивил меня, когда испек мне порцию шоколадного печенья, указывая на то, что заботился обо мне хоть немного. Но не Рид передал их мне, это сделала Мэри. Это она сказала ему, что мне они нравились, и даже купила ему ингредиенты, чтобы сэкономить ему время. Рид сам выпекал их, как Мэри заверила меня.

– Его лицо было похоронено в поваренной книге в течение добрых двадцати минут, прежде чем он начал, – сказала она. – Похоже, он действительно хотел, чтобы печенья были идеальными.

Влажные, жевательные и набитые шоколадной стружкой, они действительно были идеальными, но то, что я нашла самым совершенным, было то, что Рид сделал их для меня. Тем не менее, когда я отправила ему сообщение, чтобы поблагодарить его, я сразу же отправила еще одно в качестве запоздалой мысли, спрашивая его, не хочет ли он поужинать со мной в этот вечер. «Как мы привыкли. Помнишь»?