Текст книги "Ген медведя (ЛП)"
Автор книги: Амира Рейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)
После еще нескольких минут почти полной тишины в поле, единственными звуками, которые были – моё сердцебиение, бившееся в ушах, и ветер, шелестящий какую-то высокую траву где-то рядом со мной, я начала задаваться вопросом, действительно ли наблюдатели Рида заметили Джерарда и его людей. Или, может быть, они, подумала я, их видели, но Джерард и его люди ушли. Или, поочередно, я задавалась вопросом, были ли замечены корректировщики Рида, и борьба вспыхнула прямо тогда и там, где бы они ни были, вероятно, по крайней мере, в нескольких милях от меня.
Однако, примерно через десять минут ожидания, я услышала слабое рычание доносившиеся из леса на другой стороне поля. Рид сказал мне, что он и его люди немного пошумят, чтобы сообщить мне, что они были там, когда займут свои позиции. Безмерно радуясь этому сигналу, я вздохнула с облегчением, и через несколько минут после этого услышала вторую волну низкого рычания вдалеке. Это был сигнал о том, что большинство перевертышей, которые сопровождали людей домой, вернулись. Другие перевертыши остались в городе, чтобы охранять всех, кто был в их домах. Теперь все и всё было на своих местах. Теперь нам всем оставалось только ждать, когда все начнется.
В окружении сотен перевертышей я почувствовала неожиданное и глубокое чувство спокойствия, которое уменьшило мою дрожь и усилило мою решимость. Пытаясь еще больше успокоиться, я начала делать глубокие, ровные вдохи, как в палатке, действительно пытаясь сосредоточиться на замедлении сердцебиения.
Мои глаза достаточно хорошо приспособились к тусклому свету, чтобы было довольно легко отличить красноглазого порожденного от одного из перевертышей Рида, по крайней мере, с расстояния тридцати или сорока футов, или ближе. Хотя я собиралась быть очень осторожной. Последнее, что я хотела сделать, это заколоть одного из оборотней Рида, или его; однако, когда прошла еще одна минута, и моё ночное видение, казалось, стало еще более острым, до такой степени, что я могла разглядеть отдельные листья деревьев на хорошем расстоянии слева и справа, то стала еще более уверенной, что у меня не будет слишком много проблем с дифференциацией друга от врага. Не говоря уже о том, что в первый раз, когда я использовала свой навык метания ножей для борьбы, он, казалось, пошел туда, куда я хотела, почти по своему усмотрению.
Оказалось, что у меня появилась возможность использовать ночное зрение раньше, чем я ожидала. Я только начала слышать свирепые, громкие рычания, доносящиеся с северо-востока, сигнализирующие о прибытии порожденных медведей, как раз вовремя, когда звук гораздо ближе ко мне разделил моё внимание. Это был звук, доносящийся откуда-то прямо позади меня, звук, похожий на чей-то бег по высокой траве, издающий слабые свистящие звуки, но не на четыре фута. Это был вовсе не медведь. Это был человек.
Озадаченная и встревоженная, мягко говоря, я обернулась и сразу заметила, что Полли мчится ко мне, контур ее объемного, подпрыгивающего кудрявого хвоста, четко идентифицирующего ее. В полном недоверии, я даже не сделала никакого движения, чтобы уйти с ее пути, хотя это выглядело так, как будто она собиралась столкнуться со мной.
– Полли, какого хрена…
– Я собиралась уехать из города, не сказав никому, но я не смогла пройти через это. – Тяжело дыша, она ударила по тормозам всего в футе или двух от меня. – Я развернула свою машину и вернулась сюда, потому что я действительно не хочу уезжать из города. Мне просто страшно. Боюсь абсолютно всего. Испугалась, что уже влюбляюсь в Алекса, боюсь, что все пойдет дальше, боялась быть с любым мужчиной, который не был Шоном, и боялась начать новую жизнь без него. Но, как бы ни была напугана, я не могла уехать из города, как уже сказала. И вместо того, чтобы бояться всего, я решила попытаться прогнать весь этот страх, попытаюсь быть героем, как ты. Тогда, может быть, когда все закончится, я буду чувствовать себя настолько храброй, что никогда больше не почувствую страха, который испытываю.
– Но… о чем ты, черт возьми, думаешь, Полли? У тебя нет навыков метания ножей или чего-то подобного, и ты не перевертыш…
– У меня есть пистолет. У меня есть пистолет, и я знаю, как им пользоваться.
Всхлипывая, Полли провела рукой по глазам. Я могла сказать по ее голосу, который был хриплым и скрипучим, что она, вероятно, довольно долго плакала, когда покинула вечеринку, возможно, час назад, сказав, что устала, и ее нервы больше не могли выдержать ожидания. Теперь меня поразило больше, возможно, ее слова о тайном плане покинуть город, и меньше о нападении порожденных медведей.
Она снова похлопала себя по левому бедру.
– Тут у меня девятимиллиметровый.
После кажущегося полного и абсолютно мгновенного замораживания каждой мышцы в ее теле, она похлопала оба бедра, а затем похлопала по всей талии.
– О, черт возьми. О, черт.
– О, боже мой. Не говори мне. Ты имеешь в виду…
– Наверное, выпал, когда я бежала или что-то вроде того. Я прошу прощения, Сэм, я просто…
– Брось, ты в серьезной опасности, и мы должны доставить тебя в безопасное место прямо сейчас.
С ревом позади нас, становящимся все громче, я схватила Полли за руку и попыталась утащить ее, но она сопротивлялась, не сдвинувшись с места ни на дюйм.
– Сэм, подожди. Эта черная дыра выглядит как медведь… возле фонарей. У него светящиеся красные глаза.
Я протянула руку в кожаной сумке и начала вытаскивать нож еще до того, как она закончила говорить.
***
Наполовину волоча за собой рыдающую Полли, я шагнула к фонарям и швырнула тесак в порожденного медведя где-то на полпути. Я попала в цель, прямо в один из его светящихся красных глаз, и он немедленно упала и не двигался.
Как только я убедилась, что он останется лежать, я повернулась к Полли.
– Мы должны поторопиться. Если этот порожденный медведь смог прокрасться сюда раньше остальных, то, бьюсь об заклад, скоро прибудут еще.
– Но давай останемся на месте! Давай просто позвоним Алексу и Риду, а потом…
– Ты ведь не продумала все до конца, правда, Пол?
– Нет… очевидно, что нет! Я не думала, что все ворчание и рычание будут такими громкими, или…
– Ну, теперь уже слишком поздно! Только поторопись, потому что мы должны выбраться отсюда!
С громким ворчанием и рычанием позади нас, становясь еще громче и еще ближе, я продолжала наполовину тащить все еще рыдающую Полли к фонарям, желая, чтобы не слишком взволновалась тем, что происходит, зная, что это, несомненно, вызовет приступ тошноты и головокружения в течение нескольких секунд.
Только когда мы с Полли были где-то в десяти футах от фонарей, я вздохнула с облегчением, даже не зная, что задерживала дыхание.
Рядом со мной завизжала Полли, указывая на что-то.
– О, боже мой! Порожденный! В этой палатке!
Я сразу же посмотрела и увидела только контур большой коробки, покрытой черным войлоком, который в тот день использовался для кукольного шоу детей.
– О, боже, Полли. Возьми себя в руки. Это просто коробка из детского кукольного театра.
Она зарыдала еще сильнее, хватаясь за моё плечо так сильно, что было почти больно. И вот тогда я почувствовала отчетливый, слегка тошнотворный, всепоглощающий запах, поднимающийся над даже отчетливым ароматом ванильных духов Полли, которые она имела тенденцию использовать. Это был запах алкоголя. Водка, если я не ошибаюсь.
– О, боже мой, Полли. Ты пьяна?
Она покачала головой, свечение свечей блестело на ее лице, которое было мокрым и блестящим от слез.
– Нет, я не совсем пьяна. У меня было только три рюмки. Четыре или пять, может быть. Я пила их так быстро, что сбилась со счета.
– О, боже мой. Возможно, это не блестящий ход, но он уже сделан. Мы должны поторопиться, а ты постарайся лучше ходить.
Уже начав шагать между большой палаткой и палаткой поменьше, я оглянулась через плечо и увидела массу темных фигур на поле.
– Мы должны бежать, на самом деле, Пол. Похоже, бой быстро идет в эту сторону.
Мне пришло в голову оставить ее в одной из палаток, может быть, спрятанной под столом, но знала, что на самом деле было не безопасно, потому что порожденные в состоянии почувствовать запах – ее человеческий аромат. Кроме того, в состоянии алкогольного опьянения, я знала, что существует большая вероятность того, что Полли может выйти, куда бы ее ни посадила. Я также думала о том, чтобы держать ее рядом со мной, пока сражаюсь на поле, но быстро отклонила эту мысль как слишком опасную. Я знала, что это займет долю секунды или две, чтобы она отделилась от меня, и тогда мне, вероятно, будет почти невозможно снова найти ее на поле. Не говоря уже о том, что попытка пристально следить за ней, а также пытаться различать порожденных медведей и медведей Рида, может быть слишком сложна для меня, чтобы сосредоточиться, а также пытаться сосредоточиться на поддержании ментального мышления, которое мне нужно было иметь, чтобы не позволить моим навыкам метания ножа дрогнуть.
Для меня было ясно, что мне нужно вернуть Полли домой, или еще лучше, в дом, который не был ее собственным, так что там действительно будет кто-то, кто будет следить за ней. Или, я поняла, еще лучше, что могла бы передать ее одному из перевертышей Рида, который остался в городе, и они могли бы поместить ее в любой безопасный дом. Затем я могла бы вернуться на поле и сражаться, надеясь, что у меня будет достаточно времени, чтобы действительно использовать навыки метания ножа, на практику которых потратила так много времени.
Тем не менее, к тому времени, когда я вытащила Полли на переулок, который вел прямо в город, не видела охранников где-либо рядом. Я также не хотела кричать об этом, не желая предупреждать порожденных медведей, которые могли бы избежать битвы, чтобы увидеть, какой хаос они могут вызвать в городе. Так что мне ничего не оставалось, как продолжать бегать с Полли по переулку, пытаясь заставить ее двигаться быстрее, даже когда она продолжала плакать и бормотать извинения, а ее речь стала отчетливо размытой. У меня было ощущение, что, когда она впервые вышла на поле, все рюмки, которые она выпила, еще не полностью ударили ее. Теперь казалось, что они определенно достигли цели. Что было нехорошо для меня, так как к тому времени, когда мы достигли конца переулка, я почти несла ее на бедре, потому что она была такой неустойчивой на ногах.
Примерно после ее десятого извинения передо мной я твердо прошипела, все еще бегая вместе с ее рукой на моем плече.
– Все в порядке, Пол, и тебе больше не нужно извиняться. Я не тороплю нас, потому что я зла на тебя; я просто хочу, чтобы ты как можно быстрее нашла безопасное и надежное место.
– Я думаю, что, возможно, у меня было семь. Семь рюмок, я думаю.
Оба раза она произносила слово «семь» так небрежно. Или, я подумала, в ужасе, может, она имела в виду одиннадцать.
– Все действительно хорошо, Пол. Просто продолжай бежать со мной как можно лучше.
Вскоре, когда ворчание, рычание и рев битвы начали исчезать вдали, это стало невозможным. Она едва могла ходить, не говоря уже о пробежке. Держа ее, напрягаясь до такой степени, что я начала потеть, несмотря на относительно прохладный вечерний воздух, проводила нас в город, где, к счастью, сразу заметила четырех медведей Рида, шагающих вокруг тупика в конце главной асфальтированной дороги.
– Эй! Сюда! Пожалуйста, подойдите и помогите!
Они, казалось, заметили меня в тот самый момент, когда я заметила их, если не раньше, и теперь они все мчались.
Когда они добрались до нас, все четверо сразу перешли в человеческую форму, и один из них, как я предполагала, был главным патрульным, спрашивающим, что случилось.
Я быстро передала Полли двум из них.
– Нет времени объяснять, но она не ранена, она просто очень, очень пьяная. Пожалуйста, отведите ее прямо в медицинскую клинику, чтобы одна из медсестер проверила ее, чтобы убедиться, что она случайно не отравилась всем, что пила. Один из вас четверых, вероятно, должен оставаться на страже. И тогда, пожалуйста, другой из вас, пусть мчится на поле и скажет Риду, где я. Бьюсь об заклад, он искал меня и почти буквально сходит с ума от незнания. Скажите ему, что я буду там через минуту.
Один из охранников кивнул, вернулся в свою медвежью форму, а затем побежал в сторону поля. Один из них сделал то же самое, но вместо этого вернулся в тупик. Только тогда я поняла, что должна была попросить подвезти меня на поле, на спине медведя, которого туда отправила. Однако было слишком поздно, и, хотя один из охранников поднял Полли на руки и не выглядел так, как будто ему нужна была какая-то дополнительная помощь от другого оставшегося охранника, я хотела, чтобы у Полли было два из них на пути в больницу, на случай, если какой-либо порожденный нападет.
Прижавшись к груди самого высокого стражника, как младенец, Полли что-то бормотала, по-видимому, мне, и я быстро обняла ее или, по крайней мере, как-то обняла, как могла, не обнимая сурового охранника.
– С тобой все будет в порядке, Пол. Просто постарайся расслабиться и отдохнуть, и ты будешь в клинике в кратчайшие сроки. Я проверю тебя, как только смогу.
Я повернулась, чтобы убежать, но во впечатляющем координационном подвиге, учитывая ее состояние опьянения, Полли схватила меня за руку.
– Подожди-ка секунду. Просто подожди, Сэм. Я хочу сказать тебе, что ты стала моей лучшей подругой, и, если я когда-нибудь выйду замуж, будет ли это Алекс или кто-то другой, я хочу, чтобы ты была моей подружкой невесты. И, на самом деле… я хочу, чтобы ты сама руководила всей церемонией. Вот как сильно я хочу почтить твою честь.
– Ну, это…
На ум пришло слово абсурд, но и слова невероятно и мило, и последние два слова показались мне наиболее подходящими.
Я протянула руку Полли, что-то сжало моё сердце.
– Это невероятно мило, Пол. Огромное спасибо. А теперь, пожалуйста, позволь тебя увести и отдохни в клинике.
Она сказала «хорошо», и я немедленно побежала к полю, где отдаленные рычания и отрывки битвы, казалось, заметно уменьшились. Тем не менее я остановилась всего через шесть или семь шагов, когда услышала звук, когда кого-то рвало позади меня. Очень жестоко. Вздохнув, я обернулась. Как бы сильно я ни хотела вернуться к битве, я не собиралась позволять Полли блевать в объятиях сурового охранника в одиночку.
В итоге она закончила свою чрезвычайно сильную рвоту на моих руках, пока я сидела с ней прямо на тротуаре. К моему удивлению, ее рвота, казалось, полностью состояла из чистой, прозрачной водки. Двое молчаливых стражников стояли, отвернувшись, и сканировали темноту, как будто ничего необычного не происходило.
Как только ее желудок оказался пустым, Полли начала плакать с новой силой, зарывая заплаканное и запятнанное рвотой лицо в мою толстовку и умоляя меня никогда не переставать быть ее лучшей подругой. Затем она резко уснула, фактически сразу же начав храпеть. В этот момент я передала ее охранникам, и они, наконец, пошли с ней по улице, похоже, желая закончить свою задачу по транспортировке ее в клинику.
Наконец, минут через пятнадцать-двадцать после того, как впервые заметила стражу, я снова отправилась на поле боя. Но, как и в прошлый раз, возможно, сделала только полдюжины шагов до того, как охранник, которого я отправила, приблизился ко мне в человеческой форме.
– Начальник Уоллес просит вас пойти домой и отдохнуть. Сейчас на поле только кровавая бойня. Никаких оснований видеть вам это. Он говорит, что будет дома после уборки, хотя не уверен, когда.
Ошеломленная, я даже не могла сразу заговорить.
– Вы имеете в виду всю битву… на самом деле все кончено?
Он кивнул.
– Да. Получается, что даже в ослабленном состоянии, порожденные недостаточно сильны, чтобы взять нас. Теперь они все мертвы, все до единого.
– Даже Джерард?
Охранник снова кивнул.
– Да. Он был убит одним из своих людей, когда пытался использовать его как щит против начальника Уоллеса.
Все еще ошеломленная, я просто стояла, переваривая все это в течение долгого времени, испытывая облегчение, что, по крайней мере, все закончилось.
– А как насчет нашей стороны? Есть жертвы или серьезные травмы?
– Никаких жертв… и очень мало раненых. Ничего, раненые выживут с заботой в клинике.
Я кивнула, облегченно вздохнув еще раз.
– Замечательно. Огромное спасибо. Пожалуйста, передайте Риду, что я увижу его дома позже.
Я шла домой одна, чувствуя себя полностью онемевшей. Не было другого способа описать это. Будучи тем, что всегда считала заторможенной реакцией, я была не сильно удивлена. Даже вернувшись в дом и сказав Мари по телефону, что случилось, я все еще чувствовала себя не очень. А потом, когда позвонила в клинику и узнала, что с Полли все будет в порядке, смогла лишь поблагодарить медсестру, с которой говорила несмотря на то, что мне стало невероятно легче. Я просто не могла чувствовать это на глубоком уровне еще или что-то в этом роде. Или, я могла бы, но не полностью обработала конкретную эмоцию или что-то еще.
Только когда Рид вернулся домой и застал меня в постели, бодрствующей несмотря на то, что было далеко за полночь, какое-то внезапное очень сильное чувство вырвалось из моего онемения и полностью поднялось на поверхность моего сознания.
Мгновенно всхлипнув, я вскочила с кровати и бросилась к нему в объятия.
– Я так, так рада, что с тобой все в порядке. Я так рада, что все хорошо. Но я просто не понимаю, почему вся эта радость заставляет меня плакать.
Рид поднял уголки своих полных губ в намеке на улыбку, хотя его глаза стали блестящими и розовыми.
– Я тоже не знаю, но я определенно понимаю. Я тоже очень этому рад.
Той ночью, впервые за долгое время, мы не занимались любовью. Вместо этого, мы просто обнимали друг друга, оба полностью измотаны.
Незадолго до того, как я заснула, Рид заговорил низким голосом у моего уха.
– Я люблю тебя, Саманта. Я не знаю, стало ли это уже очевидным или нет.
Я улыбнулась, потому что это было очевидно. Я чувствовала любовь в прикосновении Рида, когда он лениво ласкал моё плечо.
– Я не знаю об очевидном, но знала некоторое время, что ты любишь меня. А ты знаешь, что я люблю тебя?
Он сделал паузу в своем медленной ласке и прижал свои губы к моим, подарив мне мягкий, невероятно нежный поцелуй.
– Я не знал наверняка, но теперь знаю, и я не могу быть счастливее.
Рано утром следующего дня он ушел на рассвете, чтобы закончить очистку на поле со своими людьми, а я просто болталась по дому. Мэри пришла в гости поздно вечером, сообщая, что из того, что она увидела во время быстрой поездки в больницу, Алекс был очень зол на Полли за то, что она сделала.
– Или, я должна сказать, он был очень зол, сначала, во всяком случае, но потом я думаю, что его гнев быстро остыл, когда он увидел, что она плачет в постели, бормоча что-то о том, что боялась «всего», – сказала она, – бедняжка. Но потом, его гнев на то, что она подвергла себя такой опасности, снова вспыхнул. Но перед тем, как я ушла, Алекс держал ее, на самом деле сидел с ней в кровати. Так что может потребоваться некоторое время, чтобы очистить пыль, но я думаю, что эти двое будут в порядке в конечном итоге… и думаю, что они направляются к долгосрочной перспективе. Я видела это в их глазах… и, хотя пройдет какое-то время, прежде чем смогу смотреть на них вместе и не чувствовать укола в груди из-за Шона, я очень рада за них… и думаю, что Шон тоже.
Слезы, сверкающие в глазах Мэри, говорили мне, что она не просто смирилась с этим; а действительно была счастлива за Алекса и Полли.
Рид не появлялся до девяти вечера, когда он вошел на кухню, я допивала фруктовый коктейль в одиночку, немного переживая о том, что не смогла использовать свои навыки метания ножа в битве. Я говорила себе, что в свете того факта, что все в городе в порядке, было очень эгоистично с моей стороны даже думать о том, что не было возможности использовать свои навыки. Я также знала, что мне нужно преодолеть это. Наверное, из-за того, что я была чертовски хороша в этом и готова помочь, я бы делала это хоть до следующего дня.
Поцеловав меня по-быстрому, Рид вымыл руки, налил себе виски и присоединился ко мне за столом.
– Ну, поле более или менее очищено, и все окровавленные тушки похоронены.
Я налила себе еще полстакана смузи из блендера и сделала глоток.
– Что ж, на этом все закончилось.
– Наверное, это так. Вот и все.
Мы оба потягивали наши напитки молча некоторое время, пока я вдруг поставила бокал на стол.
– Мне нужна помощь. Что бы ты ни делал, пожалуйста, не произноси специальную речь о том, что даже если я не использую свои особые навыки, я должна использовать силу дружбы, любви и жертвы, или что-то в этом роде.
– Я даже не думал говорить что-либо даже отдаленно в этом направлении.
Взгляд полной искренности на красивом лице Рида сказал мне, что он действительно не собирался. Не то чтобы я действительно так думала. Я просто почувствовала вспышку гнева, или раздражения, или что-то внезапное по какой-то причине.
– Извини. Мне действительно жаль, Рид. Я набросилась на тебя безо всякой причины, а ты этого не заслужил. Я бы хотела свалить все на гормоны беременности, но это тоже несправедливо.
Опустив свой бокал, он взял меня за руку своим твердым и нежным прикосновением.
– Все в порядке. Я знаю, что ты расстроена и разочарована, что не смогла использовать свои особые навыки, и это нормально. Было бы даже нормально, если бы ты немного расстроилась и разозлилась на Полли за то, что случилось.
– Ну, я не могу отрицать, что, может быть, сначала я расстроилась, когда она впервые вышла на поле, но в действительности больше не злюсь на нее. Я действительно ни в чем ее не виню.
Я действительно не злюсь, и не виню.
– Я знаю, что в последнее время она переживает очень тяжелые времена. Если я злюсь на кого-то или что-то такое, то думаю, что немного злюсь на судьбу, или рок, или что бы это ни было. Признаю, что нет абсолютно никакого смысла, потому что все нормально, и так благодарна за это… и я получила именно то, на что надеялась, порожденные медведи уничтожены, так что мы можем двигаться дальше, и жить в мире и быть счастливыми, приветствовать нашего ребенка. Но, все же… Я просто немного не в форме сегодня. И я не собираюсь позволить этому продолжаться, но…
– Ну, просто моё мнение, но я думаю, что ты должна позволить этому продолжаться так долго, как хочешь.
Став немного легкомысленной, более даже от вида Рида, чем от симптомов беременности, я подняла стакан коктейля.
– Эй… я определенно выпью за это.
Моё раздраженное чувство не продлилось даже и пяти минут, так как Рид вскоре заставил меня смеяться почти истерически, в то время как он предложил разные способы, которыми я могла бы рассердиться, например, топать ногой, пока он не закричал «как новорожденный ребенок», сценарий, который нашла более чем немного неправдоподобным. Сказав, что слишком боялась отправить его в медицинскую клинику, чтобы присоединиться к его выздоравливающим друзьям, я отказалась принять его конкретное предложение. Вскоре после этого он подхватил меня и отнес в нашу спальню. Там мы наслаждались долгим душем вместе, который так или иначе привел к тому, что занимались любовью примерно до утра.
Потом, когда обнимал меня, поглаживая волосы, он говорил низким голосом у моего уха.
– Хотя не хочу рисковать, говоря специальную речь, хочу отметить, что, хотя ты не смогла использовать свои навыки метания ножей против порожденных, ты спасла кое-кого, и снова стала героем. Без какой-либо возможности защитить себя, Полли могла быть легко убита во время битвы, если бы ты не отвела ее в безопасное место. Я уверена, что ты, вероятно, спасла ей жизнь… и знаю, что твой отец гордился бы твоей силой и храбростью. Я очень горжусь твоей силой и храбростью.
С глазами, наполненными горячими слезами, я могла только кивнуть в ответ, потянувшись к его руке в темноте.
Мы поженились не прошло и двух месяцев, и всего через два месяца, к нашей чрезвычайной радости, мы узнали, что моя мама излечилась от рака. Экспериментальное лечение, которое привело меня к встрече с Ридом в первую очередь, было полным успехом. Когда я поделилась с Полли хорошими новостями, она отпраздновала со мной, а потом поделилась своими радостными новостями. За час до этого Алекс сделал ей предложение, и она согласилась. Заставив нас обоих плакать, она сказала, что сначала он официально попросил Мари о ее благословении, и она дала его, сказав, что для нее будет честью рассмотреть Алекса в качестве зятя, потому что Полли всегда будет ее дочерью.
Несколько месяцев спустя, в канун Рождества, когда Рид был рядом со мной в клинике, я родила девочку, и она была такой же драгоценной, милой и совершенной, какой может быть любая девочка. В первый раз, когда держала ее, я плакала сильнее, чем она, и в течение нескольких минут, не могла даже говорить, только прижимала ее к груди. Рид просто смотрел на нас обоих, поглаживая мои волосы, испытывая мощную эмоциональную реакцию, отражающуюся в его глазах.
Как только слезы высохли, и наша новорожденная дочь уснула, мы решили назвать ее Ноэль Джой, согласившись, что это просто идеально.
Однажды в апреле, когда уложила Ноэль, я стояла на крыльце, окружавшем дом, и пила, глядя на окружающие зеленые деревья, вырывающиеся в свежий, яркий зеленый цвет.
Вскоре Рид вышел и присоединился ко мне, крепко обняв меня за плечи. Мы оба тихо смотрели на ослепительное проявление весны некоторое время, пока Рид не заговорил, подтягивая меня немного ближе.
– Это все так удивительно красиво, не так ли?
У меня внезапно перехватило горло, глаза заслезились, и я повернула лицо, чтобы посмотреть ему в глаза.
– Это… все, что нужно. Весна, деревья… но особенно наша жизнь здесь, в Сомерсете. Это все так прекрасно, что иногда я даже не могу выразить это словами.
Рид слегка улыбнулся, а его бледно-голубые глаза излучали тепло.
– Тогда не нужно.
Обхватив меня обеими руками, он поднес свои губы ко мне и поцеловал с такой нежностью, что я почувствовала, как его любовь несется через меня, как река.
