Текст книги "Ген медведя (ЛП)"
Автор книги: Амира Рейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Все еще дымясь, я вскоре нырнула в «Интернет-кафе Полли», обнаружив, что место пустынно, что не было очень удивительно, так как теперь было без четверти одиннадцать утра, вероятно, прямо между завтраком и обедом или, по крайней мере, около того. Что было удивительно в кафе, так это то, что через несколько минут после входа в него я была уверена, что нашла своего первого настоящего друга в Сомерсете. После того, как Полли представилась, она настояла, чтобы мой заказ кофе был за счет заведения, а потом мы быстро разговорились, прежде чем даже подали мне мой напиток.
Когда она наконец это сделала, то улыбнулась, показав ямочку на одной из ее розовых щек, прежде чем вышла из-за стойки и показала, чтобы я последовала за ней.
– Давай вместе сядем за столик. У меня есть немного времени, чтобы поговорить до следующего наплыва.
Вскоре мы снова разговорились сидя за маленьким столиком у парадных окон, в основном, о моем статусе женщины с супергеном. Полли хотела знать все об этом, как узнала, и все такое, и когда я рассказала ей всю предысторию о маме, она тоже хотела услышать все об этом. Как только я поведала ей все важные детали, она сказала, что ей очень жаль слышать обо всем, включая болезнь моей мамы.
Я поблагодарила ее, потом сказала, что понимаю, что она тоже пережила потерю в своей жизни.
– Рид сказал мне, что ты потеряла мужа, Шона, и мне было очень жаль это слышать.
Не желая причинять Полли боль, я не решалась поднять тему Шона; однако, в конечном счете, поняла, что это не принесет нашей новой дружбе никакой пользы и притворилась, что просто не слышал о том, что с ним случилось.
В ответ на мои соболезнования она сказала спасибо, ее глаза безошибочно выражали боль.
– Прошло уже около четырех лет, и, хотя моё сердце до сих пор кровоточит от потери Шона, все стало проще. Думаю, я стала сильнее, особенно в прошлом году или около того. Иногда мне даже кажется, что я готова снова начать встречаться, но не хочу причинять боль Мэри, так как Шон был ее сыном. Я просто не знаю, что с ней будет, если она увидит, как я провожу время с другим мужчиной.
Я сказала Полли, что для Мэри это будет тяжело, но уверена, что она, вероятно, просто хочет видеть ее счастливой, и Полли согласилась, что это, наверное, правда. Затем она сменила тему, спросив меня, как идут дела с Ридом.
Я кратко рассказал ей о холодных отношениях между Ридом и мной, но затем, не зная точно, насколько близко она была с Ридом и не хотела оскорблять ее, я снова перешла на нее, попросив ее рассказать мне о том, нравится ли ей владеть кофейней. Взяв нам тарелку с печеньем и налив в чашки свежего кофе, она рассказала мне все о том, как сильно она любила его, восстанавливая моё хорошее утреннее настроение.
Мы провели следующий час или около того, болтая и смеясь. Тем не менее около полудня, когда несколько молодых женщин ворвались в кафе, я сказала, что мне лучше уйти, пообещав прийти снова в ближайшее время.
Вернувшись домой, я немного повалялась, полистала несколько книг с книжной полки в моей комнате, а затем приняла душ во второй раз в этот день, не то чтобы стала исключительно грязной с моего первого. Тем не менее немного запылилась, идя по грязной обочине дороги, идущей в город и из города, и я хотела посмотреть и понюхать все возможное на ужин с Ридом, несмотря на то, что все еще не была слишком довольна им и его отношением «лишь бизнеса».
После моего душа я поговорила с мамой по телефону, потом задремала во время просмотра телевизора несмотря на то, что спала долго и крепко накануне вечером. Когда проснулась, я почувствовала запах чего-то вкусного и обнаружила Мэри на кухне, уже готовящей ужин для нас с Ридом.
Заметив, что я смотрю на некоторые цветы и свечи, которые, как я догадалась, она собиралась поставить в официальной столовой, Мэри сказала, что она просто подумала, что мы с Ридом могли бы попробовать «особенную» еду.
– Видишь ли, иногда человеку просто нужна правильная атмосфера, чтобы вырваться из «делового настроения».
Я слегка улыбнулась Мэри, обрадованная тем фактом, что она, казалось, хотела сыграть романтическую сваху со мной и Ридом. Тем не менее в то же время, моя улыбка скрывала немного грусти, потому что начинала думать, что никто не может сделать ничего, чтобы Рид «вырвался» из своего «делового настроения». И пришло понимание, что я действительно этого хотела. Может быть, хотела этого с того момента, как почувствовала «дрожь», которую моя прапрабабушка сказала мне ждать.
Не совсем уверенная, как формально или неформально должна одеваться для моего ужина с Ридом, я закончила тем, что выглядела полураздетой, хотя и не сверху, выбирая платье длиной до колен, изумрудно-зеленого оттенка, который соответствовал моим глазам, в паре с короткой черным пиджаком и черными балетками. Аксессуарами к наряду стали золотой браслет и болтающиеся серебряно-золотые серьги, а затем нанесла легкий макияж, придавая моим глазам тонкую дымку. Несколько минут с большой плойкой сделали мои прямые волосы немного волнистыми и упругими.
После этого я выскочила из своей комнаты, спустилась вниз в столовую, понимая, что опоздала на несколько минут. Как бы мне не хотелось посмотреть, как пройдет мой и Рида «официальный» ужин, я думала, что приду пораньше.
Когда я вошла в просторную столовую, которая была обшита деревянными панелями оттенка или на два темнее, чем янтарь, Мэри уже подала ужин и ее нигде не было видно, что меня не удивило. Она сказала, что собирается «улететь», чтобы дать нам с Ридом «хорошо провести время» наедине.
Праздник, который Мэри устроила на столе при свечах, был впечатляющим, но не вид еды, цветов или свечей привлек моё внимание. Это не то что заставило первое слово извинения за моё опоздание застрять у меня в горле.
Рид уже сидел во главе стола, таким же, каким он был накануне вечером, и когда я вошла в столовую, он сразу же встал, одетый в черные брюки, черную рубашку и серо-черный полосатый галстук. Его темные волосы блестели теплым светом лампы от Тиффани висящей над длинным полированным столом, а конусообразные декоративные свечи бордового цвета стоящие возле наших тарелок заставляли его слегка загорелую кожу почти сиять. Одним словом, Рид был великолепен. Его присутствие было сильным и властным, даже когда он просто стоял, глядя на меня, с его немного расширенными бледно-голубыми глазами.
Застыв на месте, просто глядя на него, моя первая мысль заключалась в том, что я хочу танцевать с ним медленный танец. Я хотела, чтобы он держал меня в своих мускулистых руках, пока мы качались, едва двигаясь. Я хотела поднять щеку от его твердой груди, предлагая рот для поцелуя. Поцелуй, который, надеюсь, продлится несколько минут, прежде чем Рид возьмет меня на руки и унесет, даже не знаю, куда. Его комната или моя комната. Гостиная комната. Шкаф купе в прихожей. Для меня это даже не имело значения. Просто везде, где наши руки и рты будут свободны для изучения.
Эти неожиданные и сексуальные мысли промчались через мой ум в течение секунды, я обнаружила, что изо всех сил пытаюсь оправиться от моего внезапно прерванного извинения за опоздание.
После глубокого вдоха, пытаясь заставить мой мозг пере фокусироваться, я попыталась снова.
– Привет. Прошу прощения за опоздание на пару минут. Я…
Я точно не планировала говорить, что делала, потому что, одеваясь, укладывая волосы и нанося макияж, я не обращала пристального внимания на время. Но теперь, когда сказала «я», я чувствовала себя вынужденной закончить мысль, или же уйти в полную неловкость, никогда не завершая ее.
– Я думаю, что я просто потеряла счет времени прихорашиваясь. Я делала макияж и все такое.
Оглядываясь назад, я поняла, что должна была просто оставить эту мысль неполной. Потому что то, что я только что сказала, показалось мне в сто раз более неловким, чем может показаться.
– Я потратила время на выбор драгоценностей. И немного завила волосы.
Теперь, когда я успокоилась, по-видимому, не могла просто закончить мысль.
Судя по тому, как Рид заставил меня задыхаться от моих извинений за опоздание, и теперь, если бы я болтала, как полная дура, мужчина никогда бы не узнал, что я не была заинтересована в противоположенном поле в подростковые годы и в возрасте двадцать с небольшим. Он, наверное, подумает, что у меня никогда не было свидания за ужином.
Рид, похоже, не возражал, что я так невероятно взволнована в настоящее время, и на самом деле, он казался слегка удивленным. Было немного странно видеть его со слабой улыбкой, играющей по краям рта, так как обычно, казалось, что все, что он делал вокруг меня – хмурился
После того, как я рассказала о моих волосах, драгоценностях и макияже, Рид окинул меня взглядом, его глаза замерцали, прежде чем он заговорил.
– Не беспокойся о том, что опоздала. Все, что ты делала, чтобы опоздать, того стоило. Ты выглядишь просто прекрасно.
Теперь я потеряла дар речи, не могла сказать ни слова, не говоря уже о болтовне. Тем не менее, я не потеряла дар речи только из-за того, что сказал Рид. Это был взгляд в его глазах, когда он это сказал. Это был взгляд безошибочной теплоты и искренности, первый проблеск настоящего, безошибочного тепла, которое я когда-либо видела, мерцал в его ледяных голубых глазах.
Тем не менее, к моему крайнему разочарованию, через мгновение или два, этот проблеск тепла исчез, сменившись хмурым взглядом, когда он поспешно и безмолвно вытащил мой стул для меня, справа от него во главе стола. Полностью удрученная, увидев лишенные тепла глаза, я подошла и присела.
Мы едва говорили в течение первых десяти минут или около того нашего особенного ужина. Мы обменялись несколькими краткими комментариями о невероятно нежном филе-миньон, которое сделала Мэри, и Рид спросил в какой-то момент, не хочу ли я еще вина, и я сказал «да, пожалуйста», но это все. На самом деле, мы почти не смотрели в глаза друг друга. Мэри включила где-то очень тихую классическую музыку, достаточно громкую, чтобы ее можно было услышать. Я не могла даже увидеть источник самой музыки; могла видеть только динамик в одном углу, около потолка. Во всяком случае, я никогда не была так счастлива, что музыка играет во время еды, за всю жизнь, потому что это помогло заполнить почти бесшумные промежутки между тихими, неудобными звонами нашего серебра на наших фарфоровых тарелках, когда мы разрезали наш стейк.
Заинтригованная нежным мерцанием, которое я видела в глазах Рида ранее, мне захотелось знать, что заставило его отбросить свое тепло, показав мне короткую вспышку. Напряжение, которое в настоящее время висело в воздухе, между нами, конечно, не помогало успокоить моё любопытство. Не говоря уже о том, что то, что не помогало напряжению, были быстрые маленькие взгляды, которые Рид продолжал кидать на меня из-под своих длинных темных ресниц, все еще нахмурившись, как будто он действительно не хотел давать мне эти маленькие взгляды, но не мог преодолеть себя. Я знала, что со своей стороны, тоже бросала на него несколько быстрых взглядов, которые действительно не хотела делать. Каждый взгляд на его красивое лицо вызывал волну бабочек в моем животе, ощущение, которое, хотя и не совсем неприятно, просто еще больше меня волновало в моем нынешнем состоянии неопределенности и беспокойства.
Наконец, когда мы оба почти закончили с едой, Рид сказал что-то другое, кроме краткого комментария о еде.
– Еще один шпион из «Порожденных кровью» пытался прорваться сегодня в деревню, и я взял не менее восьми из моих людей, чтобы убить его. Я не пытаюсь оказать на нас чрезмерное давление, Саманта, но… чем раньше ты забеременеешь, тем лучше для всех нас.
Так вот что это за мерцание тепла, которое видела в его глазах, подумала я. Это была подделка. Он просто хочет снова затащить меня в постель, чтобы мы могли больше «работать», пытаясь оплодотворить меня. И он просто подумал, что небольшой проблеск тепла в моем направлении может помочь в этом усилии.
Чувствуя себя более смиренной, чем раздраженной, я проглотила кусочек картофеля, сделала глоток вина, а затем кивнула.
– Я полностью понимаю, и никто не хочет забеременеть быстрее меня. Жизнь моей мамы буквально зависит от этого, помнишь? Так что, не беспокойся. Мы можем вернуться к «делу» по зачатию ребенка сегодня вечером, если хочешь, и, надеюсь, у меня начнутся симптомы беременности раньше. А тем временем, поскольку тебе и твоим перевертышам приходится иметь дело с медведями из «Порожденных кровью», я думаю, что смогу помочь.
Его темные брови приподнялись, и Рид выглядел, возможно, просто немного удивленным, когда я предложила помощь с порожденными.
– Что ты имеешь в виду? Как ты думаешь, какую «помощь» можешь нам оказать?
Чувствуя себя немного застенчивой, я рассказала ему о своем странном таланте метания ножей, добавив, что это был не просто глупый трюк в гостиной.
– Или… ну, я уверена, что это глупая уловка, но также думаю, что это может быть огромным вкладом в любой борьбе против порожденных. Мол, скажем, например, если несколько из них попытаются залезть в деревню сразу. Ты и несколько десятков твоих людей могли бы пойти за несколькими из них, а я могла бы попытаться обезвредить одного с тщательно прицеленным ножом в глазное яблоко.
С вилкой и последним кусочком стейка, подвешенным в воздухе, Рид долго смотрел на меня, прежде чем у него вырвался довольно продолжительный смех. Пока он смеялся, на самом деле смеялся, я просто сидела неподвижно, чувствуя, как закипает моя кровь. В то же время комната, казалось, сдвинулась или слегка закрутилась, как будто мой гнев каким-то образом повлиял на моё зрение, хотя я знала, что это не так. Просто смех Рида над тем, что я сказала, почти разозлил меня. И вместо того, чтобы в скором времени отправиться с ним в спальню, я собралась доказать ему это.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
– Ты сейчас смеешься надо мной? Серьезно? Ты серьезно смеешься надо мной?
Мои слова были произнесены с дрожью, которая обычно не появлялась в моем голосе, если не сражалась с сумасшедшим, что я определенно делала. Я просто не могла поверить, что идея о том, что я сражаюсь с порожденными ножами, была настолько смехотворна для Рида.
Однако, как только я начала говорить, он сразу же перестал смеяться. Теперь он попытался что-то сказать, но я оборвала его.
– Нет. Даже не смей говорить мне, насколько глупа моя идея. Я отказываюсь это слышать.
Не успела я опомниться, как бросила салфетку на стол и убежала из комнаты. Тем не менее в гневе, мой мозг настолько запутался, что я побежала на кухню вместо того, чтобы двигаться вверх по лестнице в мою спальню, куда хотела пойти. Я уже была на полпути вниз по коридору, который вел к кухне, когда поняла свою ошибку и замедлила шаги, чтобы развернуться. Однако не пошла в свою спальню; я собиралась мчаться обратно в столовую, потому что знала, что должна защищать себя.
Я почти добралась до входа в столовую, когда врезалась в твердую, мускулистую стенку груди во второй раз за день. По-видимому, Рид выходил из столовой, когда я входила.
Когда мой гнев еще вырос, я оттолкнула его с дороги и продолжила путь в столовую.
– Я хочу, чтобы ты послушал, что я скажу. Сядь, пожалуйста.
К моему удивлению Рид сел, наверно потому, что он был командиром Сомерсета, я была уверена, что он не привык к тому, что ему приказывали сесть, даже если и просили. Разжав кулаки, о которых даже не подозревала, я тоже села, заметив несколько капель горячего расплавленного воска, капающего с одной из бордовых свечей на щеточный латунный держатель.
Прежде чем заговорить, я сделала глубокий вдох в попытке успокоиться, хотя это вряд ли сработало, потому что мои слова вышли с тем же гневным дрожанием, что и раньше.
– Ты можешь думать, что мои навыки метания ножей – полная шутка, Рид, но я могу заверить тебя, что это не так. В самом деле, если бы у меня был шанс проверить их, если бы я только могла встретиться лицом к лицу с медведем из порожденных, вооружившись мешком с очень острыми ножами…
– Я не смеялся над тобой, Саманта. Пожалуйста, поверь мне. Это не так.
Недоверчиво, я фыркнула.
– О, а так вовсе и не скажешь. Потому что я не думаю, что представляла…
– Нет, ты не представляла, как я смеюсь. Но я не смеюсь над тобой, или над идеей, что ты захватишь порожденного ножом. Клянусь, это не так.
– Хорошо, тогда, что…
– Возможно, это был беспомощный смех или смех полного недоверия, потому что так я чувствовал, когда ты предложила помочь с порожденными. Видишь ли, мы, Сомерсетские перевертыши, привыкли быть довольно сильными. В течение нескольких лет, мы были в состоянии держать порожденных от наших земель с минимальными усилиями. Мы не привыкли находиться в ослабленном состоянии, в котором мы существуем с тех пор, как они обрушили на нас свое биологическое оружие. Ты понимаешь? Когда ты предложила помочь разобраться с ними, я просто почувствовал почти комичный уровень недоверия… это полностью поразило меня, что я и мои мужчины стали настолько ослаблены, что не перевертыш, полностью человеческая женщина чувствует необходимость предложить помощь. Может, я смеялся больше всего на свете от смущения, Саманта. Но по какой-то причине я смеялся не над тобой, и не над твоим предложением помощи. На самом деле, я не нахожу это очень смешным. Я нахожу это самоотверженным и достойным восхищения.
Если Рид врал, то он делал это чертовски хорошо. Потому что, глядя ему в глаза, я не могла отрицать, что его выражение было совершенно искренним. Выражение его лица, казалось, содержало глубокое сожаление и даже извинения.
Это было слишком много для меня, чтобы сразу прокомментировать, поэтому я этого не сделала, и Рид продолжил.
– Надеюсь, ты поверишь мне, когда я скажу, что говорю правду. Но в любом случае, как бы я ни ценил твоё предложение, я не могу позволить тебе использовать твои навыки с ножом против порожденных. Это слишком опасно.
– О, даже не притворяйся, что тебе не все равно что со мной будет. У нас просто «деловые» отношения, даже после вчерашнего, верно?
По какой-то причине одно упоминание о «прошлой ночи» вызвало немедленную боль в груди, и когда я в следующий раз заговорила, мой голос снова дрожал, хотя и не от гнева.
– Ты просто «бизнесмен», не так ли, Рид? Итак, помимо того, что я обеспечиваю вам ребенка, чтобы укрепить тебя и твоих перевертышей, почему тебя волнует, жива я или мертва?
С этим я выскочила со своего места и почти вылетела из столовой к лестнице, вынуждая себя не сорваться в полномасштабный спринт. К моему искреннему облегчению, Рид не последовал за мной.
Я добралась до своей комнаты и своей кровати, прежде чем начала плакать, зарываясь лицом в подушку. Я даже не была уверена, почему именно плачу. До сих пор дела в Сомерсете шли так, как я надеялась. У нас с Ридом были деловые отношения, и мы работали над тем, чтобы произошло то, что мы оба хотели по нашим соответствующим причинам. Я думаю, что я просто плачу, потому что мои добрые намерения помочь ему с порожденными были отклонены. Однако, после дальнейших размышлений, я поняла, что, возможно, плакала, потому что меня отвергли. И это, когда я говорила себе, что не хочу никаких настоящих отношений с Ридом. Или, по крайней мере, это то, что я сказала себе перед встречей с ним.
Он не пришел навестить меня в комнате для гостей той ночью, что меня устраивало. Мне не особенно хотелось смотреть на него снова, не говоря уже о том, чтобы спать с ним.
На следующий день пошел дождь. Я оставалась в постели большую часть утра, только выходя, когда Мэри пришла около одиннадцати проверить меня, убрать мою комнату и принести мне ранний обед. Она спросила, чувствую ли я себя плохо из-за погоды, но я сказала, что просто немного сонная, не хочу вдаваться в драму с Ридом. Мэри, казалось, не совсем поверила мне, но как только я заверила ее, что действительно в порядке, просто немного сонная из-за дождя, что было правдой, она ушла, и я пообедала за маленьким письменным столом в своей комнате, наблюдая за серебристым ливнем за окнами.
В тот день я не побоялась дождя, села в машину и снова навестила Полли в кафе. Дождь немного отступил, хотя в то время, как я вошла в магазин, зонтик защитил меня от него.
В кажущемся неповиновении дождю, большая вывеска на двери кофейни, провозгласила «Счастливой весны!» в ярко-желтой надписи наверху, и ярко-зеленой «Солнечного дня!» внизу. Посередине с усмешкой был нарисован большой Нарцисс, а сзади выглядывали несколько крошечных тюльпанов.
Когда я вошла в кофейню, меня встретил взгляд четырех маленьких детей, которые буквально бегали кругами вокруг Полли, каждый из них размахивал желтыми, зелеными и розовыми серпантинами, крича.
Полли посмотрела на меня и улыбнулась, а потом сказала, что рада меня видеть.
– Ты как раз вовремя для ежегодного весеннего украшения магазина, за которым последует первый весенний воскресный час сезона. Видишь ли, мы здесь не просто кофейня, но и место для сказочных историй, так как библиотека закрыта по воскресеньям, и в городе мало что еще можно сделать для детей. И никакого давления, если ты спешишь, но мне может понадобиться дополнительный набор рук, чтобы помочь. Иногда я думаю, что дети здесь, в Сомерсете, более взволнованы приходом весны, чем Рождеством.
Я сказала, что с удовольствием помогу, и вскоре мы с Полли и четверо детей повесили ленточки в разных местах магазина вместо того, чтобы просто дико размахивать ими.
Вскоре появилось еще несколько детей, среди которых была энергичная рыжая Люси. Она, казалось, была хорошей подругой Полли, которая приветствовала ее объятиями, восклицая, что ее двойные французские косы такие милые.
Однако после того, как Люси ушла за серпантином, Полли заговорила со мной низким голосом, неожиданно сверкнув слезами.
– Я всегда хотела, чтобы у нас с Шоном были дети до его смерти… и я всегда думала, что они могли выглядеть как Люси. Видишь ли, у Шона были рыжие волосы, почти такие же яркие, как у нее. И Карие глаза. – Прежде чем я успела ответить, Полли вдруг вытерла глаза тыльной стороной ладони и продолжила с улыбкой. – Извини. Просто подкрадывается ко мне иногда… особенно когда дети приходят в магазин.
Я сказала, что понимаю, и Полли снова вытерла глаза, прежде чем заговорила.
– Знаешь, Рид ошибается.
Смущенная, я спросила ее в чем Рид ошибается, и она пожала плечами.
– Просто… о том, что он думает о смерти Шона.
Я спросила ее, что она имела в виду, и Полли снова пожала плечами, прежде чем рассказать мне все, что мне нужно, чтобы понять, почему Рид так настаивал на «бизнесе», когда дело доходит до наших отношений.
