Текст книги "В лесах ночи (ЛП)"

Автор книги: Амелия Атуотер Родс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Глава 17

1704 год

Я отказалась смотреть как он убивает ее.

Не обращая внимания на последствия, я схватила Обри, отрывая его от Кэтрин. Женщина споткнулась, упав на землю, все еще под гипнозом. Обри развернулся и схватил меня за руку, бросив меня на землю. Я не сразу смогла встать. Я не хочу драться с ним снова, потому что знала, что если я проиграю, он убьет меня.

– Ты никогда не научишься, не так ли? – рявкнул он. – Встань, Ризика.

Я медленно встала, наблюдая за ним с опаской, но он только поднял Кэтрин на ноги, и она зацепила рукой малиновый куст. Мне пришлось отвернуться, поскольку из-за запаха крови мой и так пошатнувшийся самоконтроль стал еще больше ослабевать.

Как только Обри снова потянул ее голову назад, мой взгляд остановился на ее горле, покрытом кровью, которая стекала прямо по нему. Я поколебалась мгновение, в этот момент Обри наклонился вперед. Он не показал нежелания, поскольку его клыки проникли в ее горло.

– Отпусти ее, Обри, – каким-то образом мне удалось прорычать, борясь с жаждой крови, пытаясь противостоять ей.

Он поднял голову, и его черные глаза встретились взглядом с моими на мгновение; он облизал кровь со своих губ, и злая улыбка распространилась по его лицу.

– Ты действительно хочешь чтобы я ее отпустил?

– Да, – огрызнулась я. – Сейчас.

Он толкнул женщину в мои руки, затем исчез.

Я споткнулась в шоке, но когда пришла в себя, то обнаружила что держу в руках женщину без сознания.

Ее кровоточащая рука покоилась на моей руке, и я чувствовала что ее пульс начинает биться против моей кожи. Тонкая струйка крови текла по ее горлу, и, прежде чем даже сообразила что делаю, я уже пила ее кровь.

Я ощущала каждый импульс ее сердца, как если бы это был мой собственный, и каждое его биение было подобно огню, вынужденно текущему по моим венам. Я отвернулась, пытаясь обрести некоторый контроль, но это простое движение вызвало головокружение.

Я не кормилась несколько дней.

Жажда была так сильна, и ее кровь казалась самой сладкой, которую я когда-либо пробовала. Я смаковала ее вкус на языке, наслаждаясь им, зная, что не должна, но неспособная остановиться.

Я услышала хриплый крик, и подняла голову. Я увидела своего отца. В его пристальном взгляде не было никакого признания.

Я отпустила Кэтрин. Я еще не взяла достаточно, чтобы навредить ей; она бы выжила.

Я исчезла в ночи.

Глава 18

Теперь

После той ночи я питалась хорошо, никогда не позволяла себе достигнуть точки, где могла потерять контроль. Обри достиг своей цели, как всегда.

Мой гнев на Обри превращался в злость на себя. Тогда, как и теперь, ему удалось использовать мои эмоции против меня.

Почему ты позволила ему расстроить себя таким образом? Спросила я себя. Ты знаешь, что он делает это преднамеренно. Почему это продолжает беспокоить тебя?

– Трусиха, – сказала я себе. – Это все кем ты являешься на самом деле. Ты носишь этот шрам на протяжении трехсот лет, и ничего не сделала. Ты даже не можешь держать свой ​​темперамент под контролем, достаточно времени чтобы можно было подумать!

Я понимаю, что несмотря на все, что сказала, я до сих пор продолжала цепляться за какую-то часть своей человечности.

В течение трехсот лет я избегала его, отказываясь бороться. Когда я была человеком, мной управляли мой отец и моя церковь. Теперь Обри управляет мной, и я не борюсь, потому что боюсь последствий. Я могла бы умереть, но это никогда не было моим реальным страхом. Я боюсь, что если начну борьбу, это будет доказательством того, что я – монстр, я пыталась так долго притворяться, что им не являюсь.

Для кого я притворяюсь? Александр раньше был моей верой. Он цеплялся за свои нравы, даже когда думал, что мог бы быть проклят, и я попыталась сделать то же самое. Почему? Александр мертв, и никто больше не будет заботиться об этом.

Так зачем? Зачем притворяться? Спрашиваю я себя. Ты не была человеком на протяжении почти трехсот лет; прекрати действовать так, как будто ты еще человек. Что еще ты должна потерять?

Я сменила свою черную майку на золотую, которая обнимает мое тело и показывает обнаженную линию плоти чуть выше моих черных джинсов. Мое настроение меняется, как тени в пламени свечи, и я нахожусь в игривом настроении сейчас, я нарисовала руну азартных игр в воздухе, вспоминая его откуда-то из своего далекого прошлого: Перто[4]4
  Перто иногда переводится как «судьба» – это руна, которая помогает в предсказаниях и гадании. Также хорошо она действует в этой ипостаси, когда надо целиком положиться на судьбу – например, в азартных играх или там где требуется слепая удача судьбы.


[Закрыть], имеющий форму подобную стеклу, для людей, которые готовы поставить все, выиграть или проиграть.

Я в гораздо более разрушительном, безрассудном настроении, чем когда-либо. Я помню истории, которые мне рассказывали о Джейгре – как он бесстыдно флиртовал с девственными последовательницами Гестии греческой эпохи, танцевал внутри магического кольца в полночь при полной Луне, и появлялся на церемонии в исполнении нескольких современных виккане. Я в таком же настроении. Мне нечего терять, и я хочу что-то изменить. Что-то разрушить.

Я поворачиваю зеркало так, чтобы в нем не было видно моего отражения. Я знаю, что увижу там, если буду вглядываться в его отражающую иллюзию.

Я переношу себя в небольшой город в северной части штата Нью-Йорк, которая скрыта глубоко в лесах, вне человеческого мира, названного Нью Мейхемом. Нью Мейхем – Мейхем, который Атэр показала мне триста лет назад, был почти уничтожен огнем спустя несколько лет после того, как я впервые побывала там.

Я была в Нью Мейхеме несколько раз, но я – единственная в своем роде, кто не живет в пределах его границ. У Обри есть свой дом в стенах Нью Мейхема, и таким образом, мой дом всегда находился в другом месте.

Даже с новыми номерами в гостинице, в которых размещаются смертные, новыми барами, новыми спортзалами и проложенными улицами, Нью Мейхем – все еще невидимый город. Бармены никогда не просят удостоверение личности, отель не ведет учет тех, кто приходит и уходит, и ночной клуб столь же странный как каток в Аду. Никто и никогда не приходит, никто никогда там ничего не оставляет, по крайней мере, не было возможности найти ни одной квитанции, или номера кредитной карточки или любого письменного отчета о тех, кто был там.

Сердце Нью Мейхема представляло собой большое здание, которое было разрисовано настенной живописью. Вокруг дверного проема пульсировал пылающий красный свет из клуба. Я захожу туда, едва успев прочитать название на двери: Ночь.

Красный лампа являлась единственным освещением внутри Ночи, придавая комнате эффект движения крови. Туман покрывал пол. Стены все были из стекла, в основном зеркало, но в некоторых местах они были отделаны окрашенным стеклом. Столы были из полированной черной древесины и похожи на сатанинские грибы, растущие из тумана. Тяжелые удары музыки, басы, достаточно тяжелые, все это заставляло наши тела вибрировать вместе с ударами, со звуками из динамика где-то на потолке.

У прилавка, который был также из черного дерева, находилась темноволосая девушка по имени Рэйб, одна из немногих жителей Нью Мейхема, которая была человеком. В начале ночи здесь находилась смешанная толпа – больше людей, чем вампиров, но на самом деле, Рейб работает здесь, даже когда толпа полностью состоит из вампиров.

Я отворачиваюсь от Рейб и просматриваю комнату в поисках одного человека. Я нахожу его сидящим за столом с человеческой девушкой, хотя они, кажется, не говорят. Я иду целеустремленно к дальнему концу комнаты и игнорирую человека, садясь на стол. Стулья? Не для меня, спасибо.

Глаза Обри расширяются, несомненно он задался вопросом, когда я стала настолько смелой. Я не смотрю на человеческую девушку, хотя я знаю, что она не встала из-за стола. Она сидит очень неподвижно, но я могу услышать ее дыхание и ее сердцебиение.

– Ризика, почему ты сидишь на столе? – Обри наконец спрашивает меня.

– Почему нет?

– Есть стулья, – указывает он. Девушка встала, медленно отходя от меня, как будто я могла бы протянуть руку и схватить ее, если она привлечет мое внимание. Я чуть не рассмеялась. Я улыбнулась – медленной, ленивой, озорной улыбка кота.

– Кажется, твоя девушка уходит, Обри, – произнесла я, и девушка замерла. – Она больше боятся меня, чем тебя?

– Уходи, Кристина, – говорит Обри испуганной девочке, которая срывается с места.

– Ты был занят, Обри.

Он хмурится мгновение от моих слов, но затем решил их игнорировать.

– Я забыл прокомментировать твой новый стиль волос, Ризика, – говорит он. – Это напоминает мне о том тупом звере в зоопарке.

– Я заметила, что ты связал ее, прежде чем убить ее. Один тигр был слишком крупным для тебя, чтобы справиться с ним?

Мы играем в смертельно опасную игру, каждый из нас нападает на друг друга не нанося ударов, по-другому – это действительно смертельная игра. Кто выйдет из себя первым? Кто нанесет первый физический удар?

– Ризика, никакое существо не будет слишком крупным для меня, чтобы справиться с ним, – засмеялся Обри.

– О-о, храбрый Обри, – говорю я. – Спасает нас от беззащитных животных!

Он толкает меня в плечо, застав этим врасплох и я падаю со стола. Потом он встал. До сих пор он не достал оружие.

Я сижу на полу, в тумане, и смеюсь.

– Ты дурак, – говорю я. – Ты полный дурак.

Глава 19

Несколько человек собрались вокруг нас, недоумевая, что происходит. Это не самое разумное занятие, когда двое вампиров борются. Однако, люди любопытны в своей глупости, и они не думают о возможных жертвах, если борьба выходит из-под контроля.

Я встаю из тумана, мой смех исчез в воздухе, но по-прежнему остался в наших мыслях.

– Ты походишь на ребенка, Обри, – говорю я. – Городского хулигана, я предполагаю. Ты можешь терроризировать людей и детей, но что произошло бы, если бы кто-то боролся с тобой, тот, кто знал что он делает?

– Убирайся, Ризика. Я не хочу бороться с тобой снова. Мы делали это прежде. – Его голос холодный, предназначался, чтобы напугать, но я не учитывала этого.

– Мы делали это прежде, не так ли? Где твое необычное лезвие тогда, Обри? Ты предложил его мне и попросил, чтобы я убила тебя, если могу. Я думаю, что заслуживаю второго шанса.

– Почему ты считаешь, что вынуждена бросить мне вызов снова, Ризика? Ты по-прежнему носишь шрам, который я оставил на тебе в прошлый раз. Ты настолько преисполнена решимости получить еще один?

– Я ношу этот шрам как знак, что я однажды возмещу его. Поступай с другими так, как хочешь, чтобы они поступали с тобой, Обри. Я буду мстить за этот шрам и за каждый шрам, который ты оставил в моем сердце.

– Действительно? Как, Ризика? – спрашивает он меня, прислоняясь к столу небрежно. – Я намного старше, чем ты –

– Это имеет значение, Обри? – отвечаю я, медленно кружась вокруг него. Он не поворачивался, чтобы держать меня в поле зрения, пока я не оказалась за его спиной, и тогда он действительно повернулся.

Ему не нравилось то, что я нахожусь за его спиной.

– Возможно, нет, но я злее, Ризика, и смертоноснее. Гадюка, скрывающаяся в траве.

Гадюка – как точно. Знает ли он, как часто я сравнила его с этим существом?

– Гадюка, Обри, скрывающаяся в траве. Я не слаба, но думаю, что слаб ты. – Я наклонилась вперед, ставя руки на стол между нами.

Я лгу, конечно. Я знаю, что он сильнее меня, но я не собираюсь признавать этого.

– Это еще предстоит выяснить, не так ли? – ответит он, отворачиваясь от меня, как будто ему не важно где я находилась.

Еще одна смертоносная игра. Мы играем друг с другом. Я не боюсь того что ты находишься за моей спиной – я не боюсь тебя так, как мы говорим друг другу. Тем не менее, мы прикрываем свои спины, потому что мы оба гадюки, желающие убить и просто ждущие шанса.

– Мы узнаем? – спрашиваю я спокойно. Я не потрудилась скрыть свою ауру, и я могу чувствовать, что она тянется, ударяется об ауру Обри и потрескивает вокруг него. Я ищу его ауру, ищу слабые места, поскольку я знаю, что и он ищет мои.

– Почему ты так стремишься проиграть, Ризика?

Он боится меня, я понимаю. Он тянет время, стараясь заставить меня потерять самообладание.

Почему? Потому что он боялся, что он может проиграть? Это не представляется возможным, что Обри думает, что я могу выиграть.

Я обхожу стол чтобы подойти к нему, пока я была не достаточно близко, он оказывается не доверяет мне.

– Почему ты остановился, Обри? – Моя сила возрастает, и бьет, как кнут. Он пошатывается немного – я сильна, и я безрассудна, и я действительно не люблю его.

Его собственная сила обрушивается на меня, и я чувствую жжение в венах. Мое взгляд затуманился на мгновение, момент, в который Обри достает свой нож.

– Ты нуждаешься в своем ноже, это он делает тебя сильнее, Обри? Поскольку без него ты проиграл бы, не так ли? – Я кружусь вокруг него, и он поворачивается, чтобы держать меня в поле зрения. Игра в преследования, это – то, где я могу выиграть: Следуй за мной, наблюдай за мной, но не позволяй мне отставать от тебя, потому что ты знаешь, что я ненавижу тебя и убью если дашь шанс. Только в настоящей борьбе я боюсь, что могу проиграть.

– Ну же, Обри – давай как в прошлый раз. Ты бросил свой клинок вниз тогда и хотел, чтобы я подняла его; ты слишком напуган, чтобы сделать это сейчас еще раз?

Я набросила свою силу на его запястье. Его мышцы сократились, но он продолжал держать нож.

– Да, я пойду через долину смертной тени, я не убоюсь зла. Мне нечего бояться, Обри – а что насчет тебя?

Его власть становится шире с его гневом, и я слышу, что как дерево раскалывается. Один из столов распадается напополам, и человек отпрыгивает в сторону как раз вовремя.

– Впечатляет, – говорю я с презрением, и выбрасываю свою собственную силу. Зеркальные стены превратились в паутину, не единого дюйма не было целым. Трещины проходили через　всю поверхность, но не одна часть выпала.

Обри сделал шаг назад, от меня.

– Трус, – говорю я. – Ты убегаешь от меня? – Я делаю шаг вперед, потому что знаю о ноже в его руке, и он отходит　 снова, почти сталкиваясь с одним из людей, который убегает быстро.

Обри оглянулся и заметил толпу в первый раз. Это в основном люди, но есть некоторые из нашего рода. Я вижу Джейгра прислонившегося к стене, и Фала, его новообращенного, сидящего со скрещенными ногами на столе.

– Ты все сказал, Обри? Ты слишком напуган, чтобы сражаться? – Я двигалась влево, когда он двигался чтобы отойти от меня, так что я в конечном итоге я оказалась за его спиной. Еще раз он должен обернуться, чтобы я оказалась в поле его зрения.

– Почему я должен бояться? – спрашивает он, насмешливым тоном. – Мне ничего не мешает уничтожить тебя, Ризика.

– Я уверена, что это не так, Обри, но у нас не будет шанса, чтобы проверить эту теорию, – отвечаю я.

– Проверить ее еще ​​раз, ты это имеешь в виду, – сказал он. – Мы проверили ее однажды.

Я игнорирую его слова, и моя аура достигает его и ударяет в его центр и фиксируется на нем. Человек ничего не увидит, и вампиры видят только мерцающее пространство между нами, но Обри чувствует его, и я чувствую его.

Он спотыкается снова, поднимая щиты и отбрасывая мою силу назад в меня. Я пытаюсь удержать свои щиты, хотя попадаю　на стол и чувствую, что его сила потрескивает вокруг моей собственной.

У людей есть одна вещь, которую они могут использовать в борьбе: их тело. Среди моего вида противники борются　своими телами, но также и умами. Я могу чувствовать силу Обри бьющуюся о мои щиты, пытающуюся войти в мою голову, пытающуюся запереться в моей собственной силе. Я не пускаю его в свою голову пытаясь войти в его, все время, кружа, придвигаясь поближе, то избегая ножа, отходя далеко.

Мои взгляд затуманивается на мгновение, и мои вены горят, поскольку Обри набросился снова.

Я спотыкаюсь, и он пытается порезать меня своим лезвием. Я едва увернулась, отступила, едва удержалась, чтобы не упасть на пол. Обри вскоре оказался там, не я.

Его сила, которая присоединилась к моей ауре, препятствует мне использовать свой ум, чтобы переместиться. Но я отталкиваю ее обратно достаточно для того, чтобы измениться в ястреба и улететь. Борьба с его умом и удерживанием формы ястреба почти невозможны, и я возвращаюсь к человеческой форме.

Ум Обри более силен, чем мой собственный, но впервые я понимаю, что различие небольшое. Будь он столь сильный, как я думала, он, возможно, помешал бы мне измениться вообще.

Я пришла сюда ожидая проигрыша, но отказалась бежать. Впервые я понимаю, что я могла бы победить.

Сила Обри, как и мой страх на мгновение понижаются, и я наношу удар снова изо всех сил. Обри отступает на несколько футов, и я наступаю и наношу новый удар. Он исчезает на мгновение, а в следующее мгновение я почувствовала нож у горла.

Я знаю, что если использую небольшую силу, то не смогу переместиться, и я не буду способна удерживать стену вокруг своего разума.

Глава 20

Я замерла, чувствуя жжение там, где лезвие прижималось к моему горлу. Это будет смертельно, если мое горло перережут таким лезвием.

– Я говорил тебе давно, что ты не сможешь выиграть у меня, Ризика. – Обри думает, что он победил, и поэтому не уделял столько внимания своим щитам. Я не чувствовала что он соприкасается с моим разумом. Зачем бороться, когда ты думаешь, что победил? – Я не убью тебя Ризика, если ты не вынудишь меня сделать это, и ты не достаточная угроза, чтобы заставить меня. Так что иди.

Он отодвигает нож на мгновение, и я ударяю его по запястью, ломая его. Нож падает на землю, и я толкаю его в сломанные зеркала, из которых были сделаны стены.

Я смеюсь.

Я поднимаю нож, прежде чем он сможет восстановиться, ударяя его моим разумом, подавляя его щиты. Я соединяю его разум со своим собственным.

– Обри, я помню. В самом деле, ты научил меня этой маленькой хитрости. Ты думаешь, что как только ты повернешься спиной, я буду держаться подальше, бояться. Ну, знаешь, что, Обри, – говорю я, возвращая его слова обратно к нему. – Это заключается не в том, как устроен мир.

Теперь он начал бороться снова. Он был застигнут врасплох на мгновение, но становился все отчаяннее. Он боролся с силами, которые я использовала, чтобы ударить его, и, когда я спотыкаюсь на мгновение, теряя захват, его щиты возвращаются.

Мы оба знаем, что эта борьба серьезная. Но он слаб, и я чувствую, что он боится. Он забыл свой нож, который я теперь держала; его инстинкт сосредоточен на выживании.

Я ударяю его, заставляя покинуть мое сознание. Он слегка спотыкается, но затем бросает всю свою силу на меня. Я падаю на стол, на котором сидит Фала и сразу почувствовала ее силу против меня. На мгновение я теряю фокус, роняя нож, и Обри прижимает меня к полу.

Он подобрал свой нож.

Эта сцена знакома. Я помню как триста лет назад, я лежала в лесу, Обри, прижимающего меня к земле и держащего нож в руке. Память приносит нить ужаса, и я реагирую инстинктивно. Я делаю то, что я не смогла сделать тогда.

Я сбрасываю Обри от себя – не далеко, просто на фут или около того. Но в момент, когда он потерял равновесие, я перехожу в другую форму.

Бенгальский тигр – самое большое животное из семейства кошачьих на земле. Обри не знает разум тигра, чистого животного инстинкта, и не может найти, за что ухватиться. Я набросилась на него, разрывая его грудь. Раны заживают в один момент, но я наносила их снова.

Обри пытается откатиться, но я прижимаю его к земле. Я физически сильнее Обри, и хотя он сильнее в использовании разума при борьбе, мой ум достаточно силен, чтобы удержать его, когда я нахожусь в таком виде.

Я смотрю в его глаза, в которых вижу вспышку страха. Он выглядит почти так, как если бы ожидал этого момента.

Я готовлюсь для смертельного удара. Но он не хочет умирать.

– Ты показала себя, Ризика, – сказал он мне. – Несколько лет назад я дал тебе возможность выбрать между отказом и борьбой до смерти. Не получу ли и я такой шанс?

Я колеблюсь. Обри, я знаю, как это работает, отвечаю в уме, поскольку я не могу говорить на человеческом языке, когда нахожусь в этой форме. Если я позволю тебе уйти сейчас, что помешает тебе предать меня, как только я отвернусь?

Это не обязательно должно привести к смерти, Ризика, настаивает Обри. Я чувствую его отчаяние.

Ты предоставил мне выбор, потому что я была слаба, Обри. Я более сильна, чем ты – мы доказали это здесь – но я поклялась давно, что буду мстить за все, что ты забрал у меня. И ты забрал так много; и цена будет так высока.

Он откидывает назад голову, выставляя горло, и я делаю паузу, ожидая того что он скажет. Я давно заплатил высокую цену за эту жизнь. Я не хочу, чтобы она закончилась, говорит он мне мысленно. Я предлагаю тебе свою кровь взамен крови, которую я пролил.

Он серьезен. Глупец действительно сделал бы все что угодно, чтобы выжить. Если бы я попробовала его крови, это сделало бы меня намного более сильной и открыло бы его ум для меня полностью. Не будет никакого способа для него, чтобы оградить свой ум от меня, и не будет для него возможности навредить мне его разумом, это делает практически невозможным, чтобы он мог причинить мне вред. Физически он будет иметь те же силы, но он не сможет сделать ни одного движения, которые я не смогла бы прочитать в его уме раньше времени.

Я останавливаюсь лишь на мгновение, а затем возвращаюсь в человеческое обличье и наклоняюсь вперед. Мои зубы прокалывают кожу, и кровь потекла. Кровь вампира, гораздо сильнее, чем человеческая кровь.

Его кровь на вкус, как белое вино, только гуще и гораздо более мощная, и я чувствую головокружение, когда отстраняюсь от него, вытирая кровь с моих губ. Рана на горле мгновенно исцеляется, но я знаю, что его гордость будет задета до тех пор, пока я жива.

Я поднимаю с земли нож Обри и рассматриваю его мгновение. Он беззащитен, и если я ударю его в сердце, то он не смог бы поднять руку, чтобы защитить себя. Я прослеживаю шрам от горла до плеча, запоминания, и затем, как молния, я провожу ножом вдоль ключицы Обри, оставляя идентичную рану.

– Запомни этот день, Обри. Раны, которые ты нанес мне, возвращены. Я буду удовлетворена твоей кровью, хотя она не заменит жизни Александра и Торы. Теперь уходи. Я отпустила его разум, все же я могла чувствовать его полностью. Это – жуткое ощущение. Я стою легко, его кровь, мчащаяся по моим венам, заменяет силу, которую я потеряла в борьбе и многое другое.

Обри принимает сидячее положение, используя соседний стол. Его кожа – бледная, и глаза почти пусты, он прикоснулся рукой к ране на плече. Никто никогда не ранил его и оставался жив, чтобы сказать об этом.

Он медленно встает, чтобы уйти, и люди отходят, когда он проходи мимо них. Те, что остаются, знают кто мы, и они знают, что потеря крови делала его голодным и как трудно ему сохранять свой контроль, когда он выходил из комнаты.

Я поворачиваюсь спиной к нему, не боясь, и пристально смотрю на Фалу, которая все еще сидит на столе. Она, кажется, почти не помнит причину своей смерти.

Я набросилась со своей силой, и она подпрыгивает непристойно, поскольку деревянный стол загорается. Фала исчезает, не желая бороться.