Текст книги "В лесах ночи (ЛП)"

Автор книги: Амелия Атуотер Родс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Амелия Атуотер Родс
В лесах ночи

Посвящается

Книга В Лесах Ночи посвящается всем, кто внес вклад в историю, особенно:

Джули Ненн за ее отличные навыки преподавания. Кэролин Барнс за разговоры с моим агентом обо мне. Всем участникам кружка Свет Cвечей за их слегка безумное вдохновение. Сэрите Спиллерт за ее поддержку. Дэну Хогэну за продолжительный телефонный разговор в четыре утра. Лоре Бомбрун за ее дом, который по совпадению является точно таким же, как у Ризики. Кроме того, я должна упомянуть свою семью: моего героического отца, Уильяма; мою блестящую и вдохновляющую сестру, Рэйчел; мою красивую и немного телепатическую мать, Сьюзен; и моего чрезмерно проницательного кузена, Натана. Я люблю Вас всех.

 
Тигр
 
 
Тигр, Тигр, жгучий страх,
Ты горишь в ночных лесах.
Чей бессмертный взор, любя,
Создал страшного тебя?
 
 
В небесах иль средь зыбей
Вспыхнул блеск твоих очей?
Как дерзал он так парить?
Кто посмел огонь схватить?
 
 
Кто скрутил и для чего
Нервы сердца твоего?
Чьею страшною рукой
Ты был выкован – такой?
 
 
Чей был молот, цепи чьи,
Чтоб скрепить мечты твои?
Кто взметнул твой быстрый взмах,
Ухватил смертельный страх?
 
 
В тот великий час, когда
Воззвала к звезде звезда,
В час, как небо все зажглось
Влажным блеском звездных слез, -
 
 
Он, создание любя,
Улыбнулся ль на тебя?
Тот же ль он тебя создал,
Кто рожденье агнцу дал?
 
 
Уильям Блейк
 

Пролог

Наше время

Клетка из стали.

Это жестоко, держать такое красивое, страстное животное в клетке, как самое обыкновенное, но для людей это норма. Они и себя заключили в клетки только они не из стали, а из общественного мнения. Бенгальский тигр, золотой с черными полосами, является самым большим животным из семейства кошачьих. Надпись "Panthera tigris"; это всего лишь красивое название. Я называю ее Тора – она мое любимое животное в зоопарке. Я направляюсь к клетке, и Тора тянется ко мне. Умы животных отличаются от умов людей, но я провела с тигрицей много времени, и мы знаем друг друга очень хорошо. Хотя мысли животных редко могут быть переведены в понятную человеку мысль, я понимаю ее, а она понимает меня. Такое красивое животное не должно быть клетке.

Глава 1

Наше время

Обернувшись ястребом, я покидаю уже несколько часов как закрытый зоопарк. Охранник заснул внезапно, как и многие другие, взглянув в мои глаза, так что никто и не заметил моего ухода. Конечно, можно было перенестись домой мгновенно, но мне нравилось ощущение полета. Из всех животных, птицы, самые свободные, они могут летать, где пожелают и никто не может удержать их.

Сделав одну остановку, чтобы перекусить я вернулась обратно в свой дом в штате Массачусетс, незадолго до рассвета.

Вновь приняв человеческую форму, я остановила свой взгляд на смутном отражении в зеркале моей спальни. Длинные волосы цвета червонного золота. Глаза, как и у всего моего вида, черные после смерти. Кожа ледяная и бледная в зеркале была похожа на туман. На мне сегодня были черные джинсы и черная футболка. Я не всегда одеваюсь в этот цвет, просто сегодня он под стать моему настроению.

Меня не заботят новые, быстро растущие города, дома, люди которые их штукатурят и красят, поэтому я живу в Конкорде, штат Массачусетс, в городе с историей. У него есть своя аура, которая говорит "Эта земля наша, и мы будем бороться, чтобы сохранить ее такой". Люди, которые живут здесь, сохранили город таким как он был в давние времена, лишь автомобили заменили кареты.

Я живу одна в доме. На протяжении многих лет играю роль давно потерянной дочери различных богатых, пожилых пар. Вот как мне "по наследству" достался дом, в котором я живу.

У меня не постоянных отношений, так как на людей слишком просто повлиять. Когда смертные начинают расспрашивать меня слишком о многом, я с легкостью переезжаю в другое место. Так же я никогда не завожу друзей среди людей, как бы долго не жила рядом с ними, таким образом, мое существование и исчезновение редко замечают.

Мой дом расположен недалеко от центра города, из его передних окон открывается вид на местную церковь, а из задних окон на кладбище. Хотя меня это не особо беспокоит. Конечно, есть призраки, но они не причиняют никакого вреда кроме испуга или озноба. Они обычно слишком слабы, чтобы быть замеченными при свете дня. Сплю я не в гробу, а в обычной постели. Плотные шторы, позволяют мне спокойно спать днем. Нет, я не сгорю при солнечном свете, но яркое полуденное солнце вполне может повредить мои глаза.

Мифы о вампирах так запутанны, сразу понятно, что их придумали смертные. Но некоторые верны: например мое отражение тусклое, а более взрослые вампиры не отражаются вообще. Что касается других мифов, то это крупицы правды в море выдумок.

Мне действительно не нравится запах чеснока, а если бы у вас было обоняние в двадцать раз чувствительней, чем у средней ищейки, вы были бы от него в восторге? Святая вода и кресты это бред – я была христианкой, до того как умерла, но больше не ищу утешения в религии.

Я ношу серебряное кольцо с камнем граната, и оно совершенно не обжигает. Если кто-то вобьёт кол в мое сердце, то полагаю, что умру, а я и не собираюсь играть с людьми в «колья и молотки».

Раз уж мы говорим о вампирах, пора рассказать свою историю. Я родилась с именем Рейчел Витер в 1684 году, более трехсот лет назад.

Тот, кто изменил меня, дал мне имя Ризика, но я так и не спросила, что это значит. Я по-прежнему ношу это имя, хотя и была обращена против своей воли. Мой разум раз от раза возвращается в прошлое, ища то время, когда Рейчел была еще жива и Ризика еще не родилась.

Глава 2

1701 год

На моем лице была сажа после тушения пожара. Моя сестра, Линетт, готовила ужин и огонь вырвался из очага, словно протягивая руки, чтобы схватить ее. Мой брат-близнец Александр, находился в другом конце комнаты, у очага. Он был убежден, этот несчастный случай произошел по его вине.

– Я проклят? – он спросил, смотря мимо меня на теперь уже холодный очаг.

Что я должна была ему ответить? Мне было всего семнадцать лет, совсем еще девчонка, и уж точно не клирик[1]1
  Клирик (от греч. kleros – жребий, удел) – общее название любого духовного лица, церковнослужителя, священнослужителя.


[Закрыть]. Я ничего не знала о проклятии и спасении, да и мой брат-близнец тоже не знал.

Но он смотрел на меня своими золотыми глазами полными беспокойства и стыда, словно я должна знать все.

– Попробуй спросить это у священника, а не у меня, – ответила я.

– Рассказать священнику о том, что вижу? О том, что могу читать мысли людей, и что могу...

Он замолчал, но мы оба знали продолжение. В течение многих месяцев Александр пытался скрывать свои силы, которые были столь же неудержимы, как и огонь. Дрожа от страха, он мне все рассказал. Александр иногда слышал мысли тех, кто его окружал, хотя и пытался блокировать их. При должной концентрации на объекте, он мог заставить его двигаться. Если бы он смотрел в огонь, то мог бы заставить его вспыхнуть или потухнуть. Несмотря на все старания Александра управлять этими силами, они были сильнее его.

Линетт приготовила ужин. Теперь она была у врача с нашим папой, леча ожоги.

– Это колдовство, – прошептал Александр, словно боясь сказать слово громче. – Как я могу сказать, это священнику?

Я не знала что сказать. Александр искренне верил в спасение души. Хотя мы оба молились и ходили в церковь в обязательном порядке, я была настроена скептически, а он верил. По правде я больше боялась холода, чем огней Ада, которыми нам угрожали проповедники. Если бы у меня были силы, такие как у моего брата, я боялась бы церкви еще больше.

– Может быть, именно это и случилось с нашей матерью, – сказал Александр спокойно. – Может быть, я причинил ей боль.

– Александр! – Я ахнула, в ужасе, от того что мой брат мог такое подумать. – Как ты можешь обвинять себя в смерти матери? Мы были детьми!

– Если я мог бы потерять контроль и повредить Линетт, когда мне было семнадцать лет, насколько легче это было бы для меня, потерять контроль над собой будучи ребенком?

Я не помнила свою мать, хотя папа иногда говорил о ней; она умерла спустя несколько дней после того, как Александр и я родились. Ее волосы были чуть светлее, чем у нас с братом, но зато наши глаза были точно таким же цветом, как и у нее. Экзотическое медовое золото, наши глаза были опасны своей уникальностью. Общество из-за них могло обвинить мою семью в колдовстве.

– В ожогах Линетт нет твоей вины, – сказала я Александру. Линетт была третьим ребенком нашего отца, рожденная его второй женой, ее мать умерла за год до оспы.

– Она наклонилась слишком близко к огню, или возможно была нефть на дровах, так или иначе. Даже если ты вызвал его, это не было твоей ошибкой.

– Колдовство, Рейчел, – сказал Александр мягко. – Насколько это большое преступление? Я причинил кому-то боль, и даже не собираюсь в церковь, чтобы исповедоваться.

– Это не была твоя ошибка!

Почему он так настойчиво обвиняет себя в том, что не мог предотвратить? Брат мне виделся почти святым – он мог едва смотреть, как папа режет цыплят на ужин. Я прекрасно знала, что он никогда не мог преднамеренно причинить кому-то боль.

– Ты никогда не просил этих сил, Александр, – сказала я ему спокойно. – Ты никогда не подписывал книгу Дьявола. Ты каешься за то, в чем не виноват.

Папа вернулся домой с Линетт поздно вечером. Ее руки были перевязаны, но врач сказал, что шрамов не останется. Александр все же чувствовал себя виноватым и поэтому уговорил её отдыхать, беречь руки, даже при том, что если ему придется делать большую часть ее работы. Когда мы готовили ужин, он иногда ловил мой взгляд, и в его глазах читался вопрос: я проклят?

Глава 3

Наше время

И зачем я об этом думаю?

Я уставилась на розу на своей кровати, точно такую же, как почти триста лет назад. Аура вокруг неё словно отпечаток, в нем чувствуется сила и можно узнать, кто оставил его. Я же знаю его слишком хорошо.

На протяжении трехсот лет своей жизни в этом мире, и все же я нарушила одно из своих самых основных правил.

Однажды, вчера вечером, после посещения Торы, я забрела на чужую территорию, чтобы поохотиться.

Моя добыча явно потерялась. Хотя это и не родной для нее Нью-Йорк, она думала, что знает, куда идет.

Город ночью походит на джунгли. В красном свете неспящего города, улицы и переулки менялись и изгибались как тени, как и хищники, что населяли его.

Когда солнце зашло, моя жертва оказалась в одиночестве в темном районе города. Уличные фонари были разбиты, царила мгла. Она боялась. Потерянная. Одинокая. Слабая. Легкая добыча.

Она повернула на другую улицу, ища что-то знакомое. Эта улица была темнее, чем предыдущая, но не так чтобы человек мог это распознать. Это была одна из многих улиц в Америке, которая принадлежала моему роду. Они выглядят почти нормальными, менее опасными, хотя, возможно, немного более пустынными. Иллюзии могут быть такими утешительными. Моя добыча шла в венерину мухоловку[2]2
  Венерина мухоловка – хищное растение, в данном случае является ловушкой, – прим. переводчика.


[Закрыть]. Если не я, то кто-то попытался бы убить ее, как только она войдет в один из баров или ступит в кафе, которые, вероятно, никогда не служили ничему, для чего были созданы.

Она, казалось, немного расслабилась, когда увидела Кафе Сангра. Целые окна, ничего не было разрушено рядом со зданием, и место было открыто. Она направилась в кафе, и я последовала за ней, молча.

Я почувствовала присутствие другого человека слева от меня, и посмотрела туда, чтобы определить, было ли это угрозой. Стены поднялись в одно мгновение. Но они были слабы, и я могла прорвать их, если бы я попыталась. Человек будет чувствовать это, хотя это не имеет значения для меня.

– Это не твоя земля, – сказал он мне. Хоть я почувствовала немного ауры вампира вокруг него, он был определенно человеком. Он был связан с кровью вампира и, возможно, даже работал на одного из них, но не один из моего рода. Он не был угрозой, поэтому я даже не стала смотреть в его разум.

– Это не твоя земля, – сказал он снова. Я знала, что он может прочитать мою ауру, но я была достаточно сильна, чтобы скрыть это, так что он, должно быть, почувствовал себя сильным. Даже если и так, он был очень глуп, или он работал на кого-то очень сильного – возможно, и то и другое. Поскольку существует не более пяти или шести вампиров на Земле, кто сильнее меня, я не очень боялась.

– Убирайся, – приказал он мне.

– Нет, – ответила я, продолжая идти в сторону Кафе Сангра.

Я услышала, что он достал оружие, но у него не было шанса нацелиться прежде, чем я оказалась рядом. Я крутанула пистолет резко в сторону, и он упал так, что его запястье не сломалось. Моя жертва широко раскрыла глаза, когда она увидела это, то убежала, слепо бросаясь за угол. Глупый человек.

Я прекратила скрывать свою ауру, и глаза моего нападающего расширились, поскольку он почувствовал ее полную силу.

– Это все, чем ты был вооружен? – усмехнулась я. – Если ты работаешь на мой вид, то не должен ограничиваться одним пистолетом.

Он попытался достать нож, но я схватила его и швырнула через улицу достаточно сильно, чтобы он больно ударился о землю.

– Кто…кто… ты? – спросил он запинаясь.

– А ты как думаешь, малыш?

Я стараюсь избегать большинства из моего вида и уничтожать тех, кто настаивает на том, чтобы сблизиться. Из-за этого немногие признают меня.

– Чей ты? – я схватила его, когда он не ответил. Но получила только пустой взгляд.

Я влезла в его разум и вырвала информацию, которую хотела. Мой род считался самым сильным среди вампиров, если речь заходит о силе разума, и я никогда не считала зазорным использовать её. Когда я нашла то, что искала, то отбросила человека от себя. Я выругалась, когда поняла, кому он принадлежал.

Обри … Он – один из тех немногих вампиров, что сильнее чем я. Он – также единственный, кто озаботился бы моим присутствием на его земле. Я была в этой части Нью-Йорка и раньше, но никогда не сталкивалась с Обри или любым из его слуг. Однако, по словам этого человека, место принадлежало моим врагам.

Мой нападавший насмешливо улыбнулся. Может быть, он думал, что я боялась его хозяина. В самом деле, я боюсь Обри больше всего на этой земле, но не настолько, чтобы жалеть этого мальчишку. Обри узнал бы о том, что я была на его территории так или иначе, и этот мальчишка беспокоил меня.

– Райан, – произнесла я, находя его имя, когда прочитала его мысли. Он слегка расслабился. Я улыбнулась, сверкнув клыками, и он побледнел.– Ты заставил меня потерять свою добычу.

Прежде чем он успел сбежать, я подошла к нему, положила руку на затылок. Поймав его взгляд, прошептала только одно слово: Спи.

Он обмяк и не сопротивлялся, когда мои клыки проникли в его горло. Я могла почувствовать след крови Обри в этом смертном эликсире, который бежал по венам Райана, и этот вкус заставил меня задрожать.

Я не потрудилась замаскировать убийство. Если Обри утверждал, что это его улица, то ему и иметь дело с телом и человеческими властями. В любом случае, Обри будет чувствовать мою ауру и узнает, что я была там, очень немногие осмелятся убить одного из его служащих на его же собственной территории.

Хотя я боялась Обри и последствий, я должна была противостоять ему снова и отказалась показывать этот страх. Это был первый раз, когда наши пути пересеклись за почти триста лет, но я по прежнему отказываюсь показать этот страх.

Обри … Ненависть вспыхнула во мне от мысли о нем.

Длинная роза лежала на алом покрывале моей кровати, ее мягкие лепестки, черные великолепной формы.

Я поднимаю розу, уколов свою руку о шип, который был так же остр как зуб змеи. Я смотрю на кровь мгновение, как затягивается ранка, это напомнило мне давние времена, а затем рассеянно я слизала ее. Мой ум возвращается снова к тому времени, когда я была все еще Рэйчел Витер – времени, когда мне подарили еще одну черную розу. Тогда я не слизывала кровь.

Глава 4

1701 год

– Рэйчел, – позвала меня Линетт. – К тебе посетитель. Папа ждет с ним. – Ее тон напомнил мне обиженного ребенка.

Почти месяц прошел, с тех пор она обожглась. Моя сестра не знала о муках Александра и о силах, которых он так боялся, так что полагала, что пожар был несчастным случаем.

Александр больше не говорил со мной снова о вещах, которые он видел, хотя я замечала моменты, когда видения посещали его. Я одна видела, когда его лицо темнело, и внимание переключалось, как будто он прислушивался к голосам, которые только он мог слышать.

Когда подошла к двери я увидела, что так расстроило Линетт. Посетитель был темноволосым, черноглазым молодым человеком, которого я знала лишь смутно. Линетт было четырнадцать лет, и она сердилась, что внимание мальчиков в городе доставалось мне, хотя и не говорила об этом вслух.

Александр смотрел на посетителя темным взглядом. Я вспомнила наш разговор, о вещах, которые он видел, и как он мог слышать мысли вокруг него. Я боялась узнать то, что он видел и слышал теперь.

Отвернувшись от брата, я посмотрела на нашего посетителя. Он был в черных бриджах и малиновой рубашке. Цвет был слишком смелым для того времени; красители таких ярких оттенков были дорогими. Его наряд вероятно, стоит больше, чем весь мой гардероб.

– Пожалуйста, подойдите, – проговорил мой папа. – Я – Питер Витер, отец Рэйчел, а это – мой сын, Александр. Это – моя другая дочь, Линетт, – добавил он, когда мы присоединились к ним. – И конечно вы знаете Рэйчел.

Папа предположил, что, поскольку наш гость попросил позвать меня, мы с ним знакомы. Но я раньше видела его только мельком, и один раз говорила с ним, не зная его имени.

– Обри Кэрю, – молодой человек представился, пожимая руку моего отца. Я слышала этот акцент, хотя и не могла вспомнить где.

Я подняла глаза вверх, и взгляд Обри казалось, захватил меня. Волна дрожи прокатилась по моему позвоночнику. Что-то удерживало меня и я не могла отвести взгляд, как если бы я была птицей, пойманной змеей.

– Чем я могу вам помочь, мистер Кэрю? – спросил мой отец.

Я старалась опустить взгляд вниз, как было положено, но не могла. Глаза Обри гипнотизировали меня. Затем этот странный молодой человек протянул мне розу, которую я взяла не задумываясь. Я не должна была принимать подарки от молодых мужчин, которых только встретил мой отец, но способ, которым глаза этого человека захватили меня, поразил меня, и я взяла её прежде, чем даже поняла, что это было.

– Мистер Кэрю, – сказал мой отец, нахмурившись, – это довольно неприлично.

– Вы правы, – сказал Обри.

Папа стоял, опешив. Я посмотрела на розу, которую все еще держала. Она была красивой, такие длинные розы не растут в северных колониях. На мгновение я подумала, что она темно-красная, но вскоре я поняла, она черная. Один из шипов укол мою руку, потекла кровь, и я перехватила розу другой рукой, надеясь, что никто не заметил. Я взглянула на Обри, чей взгляд упал на порез на моей руке, и дрожь прошла вниз по спине. Он резко повернулся и ушел. Он исчез, прежде чем кто-либо смог сказать хоть слово.

Мой отец повернулся ко мне, лицо его было суровым, но вмешался мой брат.

– Слишком поздно обсуждать нашего посетителя рационально. Мы должны лечь спать пораньше, ведь завтра нам предстоит поход в церковь. – Я знала своего брата хорошо, и поняла его тон: он хотел обсудить Обри, но не с моим отцом. Папа кивнул; он уважал моего брата.

Александр был единственным в семье, кто заметил мой порез. После того как отец ушел, он повел меня к колодцу, чтобы промыть его, его лицо было обеспокоенным.

– Что случилось, Александр? – спросила я его, все еще держа розу, хотя я почти не замечала, что делаю это. – Ты выглядишь так, как если бы у нашего гостя был язык змеи.

– Возможно, – сказал Александр, и его голос был тихим и темным. – Черноглазый мужчина, которого мы никогда не видели, приходит к нашей двери и предлагает тебе черную розу. Ты берешь его подарок, и, кажется, не можешь положить его, даже после того, как укололась об него.

– Что ты говоришь? – прошептала я, потрясенная.

– Может быть, я не подписал книгу Дьявола, но это не означает, что не существует существ, которые принадлежат ему.

– Александр! – прошептала я, потрясенная его словами. Он почти обвинил этого Обри Кэрю в том, что он одно из существ дьявола.

Я смотрела на розу, которая была все еще в моей руке, и затем положила ее на землю, пытаясь убедить моего брата – и возможно себя – что такое действие было возможно. Даже в этом случае мой пристальный взгляд оставался на ее черных лепестках, и я поняла, что Александр чувствовал, когда я просила его поговорить со священником после несчастного случая с Линетт. Что бы я сказала, если бы должна была рассказать проповеднику о черной розе, которую приняла? В конце концов, я слышала, что люди подписывали книгу Дьявола своей кровью, и моя кровь была готова. Александр пошел обратно в дом, молча, и я смотрела ему вслед, не зная, что сказать. Я не могла отрицать, что роза была красивой – идеальной формы, только что распустившейся. Цвет, тем не менее, был цветом темноты, смерти и всех злых вещей, о которых мне рассказывали: черные сердца, черная магия, черные глаза. Гипнотические черные глаза. Мне не хотелось верить, что я могла бы принять подарок от дьявольского существа. Я убедила себя, что это не так.

Возможно, если бы я верила…

– Пожалуй, ничего. Что еще могла я сделать?

Следующий день был моим последним днем в этом мире – моим последним днем, чтобы поговорить с моим папой, моей сестрой, или братом, и мой последний день, чтобы дышать, и знать, что без этого я умру. Это будет мой последний день, чтобы поблагодарить солнце за то, что освещало мои дни. Я спорила бы с Александром и избегала бы своего папу. И, как все человечество, никогда бы не поблагодарила солнце или воздух за его существование. Свет, воздух и любовь моего брата – я принимала все как должное, и кто-то отобрал у меня это. Мой последний день как человека… Рэйчел Витер умрет следующей ночью.