Текст книги "В лесах ночи (ЛП)"

Автор книги: Амелия Атуотер Родс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава 5

Наше время

Я вырываюсь из мыслей о прошлом, не желаю переживать ту ночь заново, и мой пристальный взгляд снова возвращается к черной розе. Интересно, где она была выращена. Она так похожа на ту, которую Обри дал мне триста лет назад.

Я не решаюсь взять белую карточку, лежащую под розой, но, наконец, беру ее с кровати.

Оставайся на своем месте, Ризика.

Роза – это предупреждение. Обри не нравится, когда его слуг убивают на его земле, и он напоминает мне о моем прошлом. Я охотилась в Нью-Йорке снова в эту ночь, осторожно, чтобы не попасть на землю Обри, но не отказалась бросать свои любимые охотничьи угодья из страха. Я остановилась в его части Нью-Йорка лишь на мгновение. Я сожгла карточку и оставила пепел в полиэтиленовом пакете на крыльце Кафе Сангра. Я не подчиняюсь никому. Некоторые вампиры, как некоторые люди, ничего не знают кроме подчинения. Они не хотят, чтобы росла их сила. Но такие вампиры редкость. Немного вампиров позволяют себе показывать страх перед другими, поскольку, как только ты показал свою слабость, ты становишься объектом охоты. Охотники могут ненавидеть охотиться, преследовать и убивать. Если этого не происходит, он не будет агрессивным охотником, и тех, кто не может быть агрессивным, преследуют, пока они дрожат и прячутся, потому что ночь темна.

Вечность – это слишком долго чтобы жить в страхе.

Даже так, я не пойду, чтобы увидеть Тору в эту ночь. Я не хочу привлекать внимание Обри к ней, пока он не забыл эту маленькую проблему. Хотя я возмущена, что приходится держаться от нее подальше, я предпочла бы остаться в стороне, чем видеть ее смерть, и чтобы моя гордость была бы спокойна. Из-за Торы, я позволяю себе бояться Обри. После того, как я поохотилась, я приняла форму ястреба и вернулась в Конкорд, но мой рассудок был все еще нестабильным. Я падаю в постель на день, но не мечтаю – я просто помню.

Глава 6

1701 год

Александр избегал меня после того дня как мистер Кэрю посетил нас. Мы присутствовали на утренней службе, как семья, но весь остальной день, Александр, отсиживался в своей комнате. Спустя некоторое время он вышел и выглядел ошеломленным, как будто он видит и слышит то, что недоступно для меня. Возможно, так и было. Я не знаю, и никогда не узнаю.

Когда он подошел ко мне в тот вечер, затуманенный взгляд исчез, сменившись решимостью.

– Рэйчел?

– Да?

– Я должен поговорить с тобой, – сказал Александр мне. – Я не знаю, как объяснить тебе так, чтобы ты не подумала … – Он сделал паузу, и я ждала, пока он продолжит. – Есть существа в этом мире помимо людей, – Александр продолжал, и голос его набирал силу и решимость. – Но они не те, кем их считают охотники на ведьм. Ведьмы ... – Снова Александр сделал паузу, и я ждала, что он скажет все, что должен был сказать. – Я не знаю, существует ли сатана – никогда его не видел лично – но я действительно знаю, что есть существа, которые прокляли бы нас, если бы они могли, просто из злости.

В общем ничего такого, чего я не слышала прежде в церкви. Но мой брат говорил об этом по-другому, нежели священник. Я бы сказала, что это звучало, так как будто у Александра была огромная вера, хотя нет не так. Казалось, что у него есть доказательства.

– Александр, что произошло? – спросила я. Его слова казались предупреждением, но не были им, как я поняла.

Александр вздохнул глубоко.

– Я сделал ошибку, Рэйчел. – Тогда он больше ничего об этом не сказал.

Я легла спать той ночью, чувствуя себя неловко. Я боялась узнать то, что означали слова Александра, но еще больше боялась, того что я не знала этого.

Около одиннадцати я услышала шаги рядом с моей дверью, как будто кто-то пытался, но безуспешно, двигаться тихо. Я, молча поднялась, чтобы не разбудить Линетт, с которой делила комнату и на цыпочках прошла к двери.

Я вышла из комнаты и пошла на кухню, где мельком увидела, как Александр выходил через заднюю дверь. Я начала следить за ним, удивляясь, почему он тайком вышел из дома в столь поздний час. Я хорошо знала это выражение на его лице: он видел что-то. Независимо от видения, которое вырвало его из сна, оно испугала его, и мне было больно, от того что он прошел мимо моей двери, без колебаний, не решившись довериться мне. Александр выскользнул через заднюю дверь, но я застыла в дверях, услышав голоса за домом. Он говорил с Обри и женщиной, которую я не знала. Ее акцент отличается от Обри, но опять же он не был мне знаком. Я не знала тогда, что она была воспитана, чтобы разговаривать на языке, который был давно мертв.

У женщины, с которой говорил Александр, были черные волосы, которые спадали ей на плечи и образовывали темный ореол вокруг ее мертвенно-бледной кожи и черных глаз. Она была одета в черное шелковое платье и серебряные украшения, которые почти покрывали ее левую руку. На правой руке она носила серебряный браслет в форме змеи с рубинами на месте глаз.

Черное платье, украшения, и больше всего красные глаза змеи, принесли одно слово мне в голову: ведьма.

– Почему я должна? – спросила она Александра.

– Просто держись подальше, – приказал он. Он казался настолько спокойным, но я знала его достаточно хорошо. Я уловила дрожь в его голосе – звук гнева и страха.

– Соблазн, – сказала женщина, толкая Александра. Он упал, прислонившись к стене, и я могла слышать удар, когда он спиной ударился о дерево. Но она едва прикоснулась к нему! – Мальчишка, ты будешь сожалеть, пряча от меня свою сестру, – добавила женщина холодно.

– Не трогай ее, Атэр. – Это был первый раз, когда я услышала ее имя, и мурашки побежали у меня по спине, от того что я услышала как мой брат говорит на этом языке. Мой брат не принадлежал тому темному миру, в которого она выросла.

– Я имею в виду это, – сказал Александр, выходя вперед от стены. – Я – тот, который напал на вас – оставьте Рэйчел. Если вы должны бороться с кем-то, чтобы излечить свою гордость, боритесь со мной, не с моей сестрой.

Когда я это услышала, у меня дрогнуло сердце. Александр был моим братом. Я родилась и выросла с ним. Я знала его, и я знала, что он не будет вредить другому человеку.

– Ты и та ведьма не должны были прерывать мою охоту, – сказала Атэр.

– Вы должны быть благодарны, что ведьма помогла мне остановить вас. Если бы вы убили Линетт -

– Какая сестра имеет большее значение для тебя, Александр – твой близнец, или Линетт. Ты взял у нее кровь, ты должен был вспомнить о Рэйчел, прежде чем сделал это.

– Я не позволю вам изменить ее, – прорычал Александр.

– Почему, Александр, – сказала Атэр, наступая на него снова. – С чего ты решил, что я хочу изменить ее? – Она улыбнулась; я увидела ее зубы, когда лунный свет упал прямо на них. Затем она засмеялась. – Только потому, что она приняла мой подарок? – Атэр сделала еще один шаг к Александру, и он отступил назад. Она снова рассмеялась. – Трус.

– Ты чудовище, – ответил Александр. – Я не позволю тебе сделать и Рэйчел тоже.

– Обри, – сказала Атэр. Ничего больше. Обри стоял спокойно в тени. Он засмеялся и встал позади Александра, но мой брат не среагировал. Казалось, он не боится того что Обри стоит за его спиной.

– Рэйчел, пожалуйста, присоединяйся к нам, – позвала меня Атэр. Застыв, я и не поняла, что она видела меня. Атэр кивнула Обри, который сделал шаг в мою сторону, как будто он мог бы сопроводить меня во двор. Я не отступила от него, но вместо этого рассердилась.

– Отойди от меня, – выплюнула я. Я всегда была откровенна со всеми, и Обри удивленно моргнул. Он шагнул в сторону и позволил мне пройти мимо него к Атэр.

Александр сказал, что совершил ошибку. Теперь он пытался защитить меня от тех двоих, кто пришел, чтобы отомстить за эту ошибку. Я прошла мимо Обри, туда где стояла Атэр.

– Кто вы? – потребовала я. – И что здесь делаете?

– Рэйчел, – промурлыкала она в знак приветствия, игнорируя мои вопросы. Она показала клыки, когда улыбнулась, и я вспомнила, о змее на ее браслете.

– Рэйчел, не сердись, – предупредил меня Александр.

– Слишком поздно. – Я выплюнул эти слова Атэр в лицо. – Почему вы угрожали ему?

– Не требуй ответа от меня, дитя, – сказала Атэр.

– Не называйте меня ребенком. Покиньте мое поместье сейчас, и оставьте моего брата в покое.

Атэр рассмеялась.

– Означает ли, что это существо действительно так много для тебя значит? – спросила она меня.

– Да, – не колеблясь, ответила я. Александр был мой брат-близнец. Он был частью моей семьи, и я любила его. Он был проклят смесью слишком большой веры и пагубных сил. И не заслужил насмешек, которые получал.

– Это печально, – сказала Атэр сухо, и затем, – Обри, ты будешь иметь дело с этим безумием? – Я начала поворачиваться к Обри, который достал нож из-за пояса, и только видела, что он схватил моего брата прежде, чем Атэр обхватила мою голову своими сильными руками и вынудила меня смотреть ей в глаза. – Сейчас он ничего не значит.

Я слышала, что Обри смеялся, а затем остановился. Я думала, что слышала шепот, но это было так мягко, так быстро, что это, возможно, был ветер. Я увидела, как Обри спрятал в ножны свой нож. Потом он исчез, а я осталась смотреть на место, где он стоял. Я посмотрела ему вслед, в шоке, наверное. Я уже ничего не слышала, ничего не чувствовала.

То, что только что произошло, казалось, поразило меня, и я попыталась повернуться к моему брату, который был настолько тихим, слишком тихим …

Атэр схватила мою руку.

– Оставь его там, Рэйчел, – сказала она мне.

Но Александр был ранен, может быть, умирает. Я не сомневалась, что Обри достал нож, чтобы убить его. Как она могла сказать мне оставить его? Он нуждался в помощи.

– Я сказала, оставь его, – прошептала Атэр, еще раз поворачивая меня к себе. Я отстранилась, встречая ее черный взгляд.

Холодный шок начинал заполнять мой ум, преграждая путь ужасу и боли. Мой брат не может быть мертв – не так внезапно.

– Ты знаешь, кто я, Рэйчел? – спросила меня Атэр, и вопрос вырвал меня моего безмолвного мира. Это было действительностью – не смерть Александра, не черные розы. Я могла бы справиться с этим моментом, если бы я не подумала о нем.

– Вы, кажется, существо из легенды, – сказала я осторожно, взволнованная по поводу последствий, которые могли бы иметь мои слова.

– Ты права. – Атэр улыбнулась снова, и я хотела стереть эту улыбку с ее лица. Я вспомнила слова Александра – я тот, кто напал на вас, и свое удивление, услышав их. Я не могла поверить, что мой брат мог когда-нибудь причинить кому-либо вред. Мысль, что такое насилие было во мне, потрясала... но все же была странно волнующей.

Атэр продолжила, прежде чем я успела что-либо сказать.

– Я хочу сделать тебя одной из моего вида.

– Нет, – сказала я ей. – Оставьте. Сейчас. Я не хочу быть такой как вы.

– Разве я сказала, что у тебя есть выбор?

Я оттолкнула ее изо всех сил, но она едва споткнулась. Она схватила меня за плечи. Длинные ногти запутались в моих вьющихся волосах, она оттянула мою голову назад, а затем наклонилась вперед так, что ее губы коснулись моего горла. Я мельком увидела опасные клыки, перед тем как они пронзили мою кожу.

Я боролась за бессмертную душу, в которую проповедники учили меня верить. Я не знаю, верила ли я когда-либо в неё, никогда не видела Бога, и Он никогда не говорил со мной – но я боролась за него так или иначе, и я боролась за Александра.

Ничего, что я сделала, не имело значения.

Ощущение того, что твоя кровь, является как соблазнительной, так и успокаивающей, как лаской, так и нежным голосом, который находится у тебя в голове и шепчет, расслабься. Это заставляет тебя хотеть прекратить бороться и способствовать этому. Но я не хотела. И если ты борешься, это причиняет боль.

Правой рукой Атэр обхватила мои руки, а левой рукой, держала меня за волосы. Ее зубы были в моей вене. По моим венам словно бежал жидкий огонь вместо крови. Мое сердце забилось быстрее, от страха и боли, и от потери крови. В конце концов, я потеряла сознание.

Минуту или час спустя я проснулась в темном месте. Не было ни света, ни звука, только боль и густая, теплая жидкость, которая ощущалась на моих губах.

Я сглатывала снова и снова прежде, чем моя голова очистилась. Жидкость была сладостно-горькой, и когда я пила, у меня было впечатление от власти и … не жизнь или смерть, но время. И сила и вечность …

Наконец я понял, что пила. Я оттолкнула запястье, которое кто-то держал около моих губ, но я была слаба, и это было так заманчиво.

– Искушение.– Голос был у меня в ушах и голове, и я поняла, что это голос Атэр.

Я снова отпихнула запястье, хотя мое тело отчаянно требовало этого. Атэр была настойчива, но такой же была и я, каким-то образом мне удалось оторваться, несмотря на боль, которая проходила через меня с каждым ударом моего сердца. Я могла услышать свой пульс в ушах, и он ускорялся, пока я не смогла дышать, но, тем не менее, я оттолкнула запястье. Я верила, в течение той секунды, в свою бессмертную душу, и не отказывалась от нее.

Вдруг Атэр исчезла. Я была одна.

Я могла чувствовать, как кровь в моих венах, входит в мое тело, душу и ум. Я не могла дышать, моя голова раскалывалась, и мое сердце забилось чаще. Затем это замедлилось.

Я слышала, как мое собственное сердце остановилось.

Я чувствовала, что дышу по-прежнему.

Мое зрение исчезло, и мрак наполнил мое сознание.

Глава 7

Наше время

Никогда до и никогда после я не чувствовала что душа разрывалась, той разрушающей боли которую я испытала в тот вечер. Изучая сознание людей, я так и не увидела отражение своей боли. Мои силы имеют определенную цену, и цена эта боль. Это изменило нас всех. Никто не может быть сознательным в течение всей своей смерти и не может быть не изменен.

Возможно, это была худшая часть. Или, возможно, худшая часть моей истории еще впереди.

Видения моего прошлого задерживаются в настоящем. Лицо Александра всплывает в моей голове, и я не могу заставить его исчезнуть. Мои две жизни не имеют ничего общего, и все же, поскольку я нахожусь в этом доме, я чувствую, как будто я каким-то образом возвратилась в прошлое, прежде чем мой брат был убит.

Ища развлечения, я переношу себя в Нью-Йорк, не принимая форму ястреба. Я просто переношу себя с помощью способности, которой только мой вид обладает – способность изменяться в чистую энергию, чистый эфир, в течение момента, который потребуется, чтобы переместиться в своей форме в другое место. Мне требуется только мысль, и я перемещаюсь меньше чем за секунду.

Я машинально укрываю свою ауру, поскольку я появляюсь в переулке, не желая объявлять о своем присутствии миру. Тогда я пошла к обшарпанной деревянной двери, что ведет к Амброзии, одному из множества городских клубов для вампиров. Это место когда-то принадлежало другому обращенному Атэр, вампиру по имени Кэл. Но Кэл был убит охотником на вампиров. Да, они действительно существуют; ведьмы и даже люди, часто охотящиеся на наш вид. Я не знаю, кто владеет этим местом теперь, после того когда они убили Кэла.

Клуб маленький и похож на любое кафе – или был бы, если он имел окна и больше света, чем дает одна свеча в углу. Конечно, я могу видеть в тусклом свете, но человек будет как слепой в Амброзии.

За прилавком стоял другой из моего рода. Я не знаю его. Его голова была опущена вниз на прилавок, и кожа, которую я видела, была почти серой. Когда я прошла через дверь, он даже не посмотрел в моем направлении, хотя он поднял голову достаточно для того, чтобы опустошить стакан, который стоял на прилавке около него, и облизал кровь со своих губ, поскольку дрожь охватывала его тело.

– Кто сделал это с вами? – спрашиваю его я, с любопытством. На земле нет болезней, которые мой род может подцепить, и ядов, который действует на нас, поэтому я удивляюсь, почему он выглядит больным.

– Проклятая Триста, – прорычал незнакомец. – Она была в Кафе Сангра. Я даже не понял, что она не была человеком.

Я удивляюсь, как отреагировал бы Обри, если бы он узнал что ведьма Триста была в Кафе Сангра.

Ведьмы Триста кажутся почти похожими на людей. Если кто-то может читать ауры, их ауры испытывают тоже самое. Их сердца бьются, и они дышат. Они должны есть так же как люди. Их вкус крови точно такой же, как у человека.

Однако, они не являются людьми ни в малейшей степени. Как вампиры, ведьмы Триста бессмертны. Они не стареют, и их кровь яд для нашего вида. Этому мальчишке повезло, поскольку ему не дали выпить много ее крови. Иначе он был бы уже мертв.

– С каких это пор Обри позволяет Триста находиться на его территории? – спросила я. Два вида – вампиры и ведьмы, как правило – враги. Слово Триста может быть использовано в качестве синонима для охотника на вампиров.

– Он этого не делал. Я кормился, – ответил он, съеживаясь немного. – А потом очутился на полу со сломанной рукой. Обри отбросил меня от ведьмы как какую-то куклу. Они вступили в спор, и ведьма была изгнана. Но эта ведьма, она дала мне это на выходе, – проговорил он, держа свернутый листок бумаги. – Сказала, чтобы я отдал его некоему обращенному Атэр.

Он добавляет.

– У Атэр нет обращенных по имени Рэйчел, не так ли?

– Что? – Я задыхаюсь. Я – единственная из обращенных Атэр, которую когда-то так звали, и это имя знали только Атэр и Обри.

Он сказал:

– Отдай это молодой Рэйчел – обращенной Атэр.

Я не хочу брать бумагу из его рук. Я не хочу знать то, о чем там это говорится. Рэйчел была человеком, слабой, добычей. Только Обри назвал бы меня тем именем. За исключением Атэр, он один знает все воспоминания, которые оно вызывает, и он – единственный, кто попытался бы причинить мне боль.

Я не Рэйчел, и я никогда не смогу стать Рэйчел снова, я думаю. Рэйчел мертва.

Я оставляю Амброзию без единого слова, моя голова кружится от гнева. Я видела Обри только дважды, начиная с момента моей смерти, и оба раза были давно. До недавнего времени я избегала его как врага.

Когда я возвратилась в свой дом на рассвете, я нашла одного из слуг Обри в моем дворе. Это – мой город, и я не потерплю других вампиров или их слуг, на моей территории. Это относится к Обри прежде всего, потому что он взял бы то, что является моим, если бы я позволила это.

Я обратилась в человека меньше чем в футе от незнакомца и прижала его к стене дома.

– Что ты хочешь? – требую я.

– Обри послал.

У меня закончилось терпение и, пробравшись в его голову, нахожу информацию, которую я хочу. Обри послал его, чтобы предупредить меня снова. Если Обри пришел сам, мы бы боролись, и, хотя я знаю, что он не боится меня, я не могу видеть нас дерущихся снова, потому что не один из нас не умрет.

– Скажи ему, что я охочусь, где я желаю, – говорю я человеку. – И я убью любых других его слуг, которые приблизятся ко мне. – Опасно посылать такие сообщения другому вампиру. То, что я сказала, очень близко к одной проблеме, я надеялась этого избежать – но пусть будет так. Если я должна, я буду играть на тонком льду с Обри сегодня вечером. Мне все равно, что если лед расколется, я буду той, кто провалится.

Я оставляю человека на пороге и возвращаюсь к себе в комнату.

Глава 8

1701 год

Я чувствовала себя мертвой. Я помню, как надеялась, что снова проснусь, что каким-то образом я буду жить, но потом поняла, что это означает.

Я была мертва.

Я находилась в тени смерти и стала потерянной.

Чувства и воспоминания медленно прибывали, когда я впервые проснулась.

Я помнила смерть, и помнила, что это была я, той кто умерла, но не помнила, кем была эта "я".

Пытаясь открыть глаза, я увидела только черноту. Я думала, что ослепла, и это испугало меня. Это и была смерть? Вечно находиться в темноте, даже не помнить, кем ты была?

Поскольку та мысль прочистила мое сознание, я поняла, что не нахожусь в вечной темноте. Нет – я могла чувствовать деревянный пол подо мной, и я прислонилась к стене, которая была холодной и гладкой как стекло. Я вслепую нащупала пространство около себя, но не почувствовала ничего. Позади меня была стеклянная стена, а передо мной была только тьма.

Я с трудом начала подниматься. Хотя все мои мышцы болели, через секунду я уже стояла на ногах.

Я пыталась нащупать пульс и не смогла сделать это. Я попыталась кричать и поняла, что у меня не было воздуха в легких, чтобы сделать это. Никакого сердцебиения. Никакого дыхания. Я испугалась. Я был мертва, не так ли? В противном случае, кем я была?

Люди дышат, когда живут, даже когда они спят, они не сознают своего дыхания. Начиная с пробуждения, я не вздохнула ни разу, и не сделала этого до сих пор.

Я, наконец, попыталась вздохнуть, но резкая боль пронзила мои легкие. Она заставила меня упасть на колени, затем медленно начала исчезать. Наконец она утихла, и я попыталась заговорить, интересно, была ли я в состоянии услышать себя. Действительно ли мертвые не глухие и не немые?

Я вздохнула еще раз, и боль не оказалась такой сильной на сей раз, таким образом, я смогла спросить у темноты:

– Кто-либо может услышать меня? – Не получив ответа, я не хотела спрашивать снова.

Попыталась проигнорировать свой страх, я вынудила себя вдохнуть еще раз. Боль почти прошла, но мои ребра все еще чувствовали себя воспаленными, как будто мышцы вокруг них не использовались в течение долгого времени. Я не чувствовала потребности выдохнуть, и у меня не закружилась голова, когда я не сделала этого. Освобождая ненужное дыхание, я восхитилась, когда мое тело не заставило меня сделать другой вдох.

У меня были свои осязание и слух. Я могла говорить. Я могла чувствовать вкус, и вкус во рту был сладким и смутно знакомым. Я облизала губы и обнаружила, что они были такие же. Воспоминания всплывали в моем сознании, состоящие из одной боли и страха. Не захотев чувствовать это, таким образом, я вытеснила их.

Я попыталась определить, могла ли я почувствовать запах чего-нибудь в темноте. Подобный меду аромат донесся в неподвижном, прохладном воздухе. Воск? Свеча, возможно? Я могла также чувствовать запах света, сухого аромата древесины и еще более слабый аромата мороза, как и стекло. Мне не приходило в голову, что я не должна была чувствовать запах стекла. Никакой человек не мог.

За этим ароматом было что-то, чего я не признавала – мне не очень нравился запах, какой-то между вкусом и ароматом, который вы ловите на мгновение на ветру. Или, возможно, это был сам ветер, нежные движения в воздухе. Я сосредоточилась на этом ощущении, и хотя оно не стало более ясным, его присутствие было сильным.

Позже я узнала, что это чувство было аурой. Аурой смерти – моей смерти – и вампира: Атэр, моя темная, бессмертная мать, которая дала мне эту жизнь против моей воли, и кто убил моё смертное «я».

Я попыталась идти, ища выход из черной комнаты, в которой я была и нашла его удивительно легко. Жесткость исчезла из моего тела, и я двинулась плавно, как будто я плыла, а не шла. Пол под моими босыми ногами был гладким и прохладным.

Я следовала вдоль стены, пока не достигла места, которое не было стеклянным – a было деревянной дверью. Я медленно открыла ее и закрыла глаза на свет, который вливался в нее. Отворачиваясь, я заметила комнату, которую только что покинула. Все четыре стены были зеркальными, и мое отражение было видно во всех зеркалах. Изумление наполнило меня. Кто бы ни владел этим домом, он вероятно был богатым, чтобы иметь так много зеркал в одной комнате. И все же не было никаких окон вообще: ничего, чтобы впустить свет и воздух.

Я вернулась назад в комнату, очарованная своим собственным отражением, едва признавая себя. Я приблизилась к зеркальной поверхности и протянула руку к незнакомке отраженной там. У нее волосы были как и мои золотистого цвета, и тело у нее было по форме почти как мое, но у нее оно было более изящным, и когда она шла, она, казалось, скользила плавно. Ее глаза были черными как полночь, ее кожа была смертельно бледной.

– Приглядываешься, Ризика, – произнес голос позади меня. – Запомни это хорошо, потому что оно скоро исчезнет.

Я повернулась в сторону голоса. Говорящий был во всем черном, его волосы и глаза, одежда, все кроме его неестественно бледной кожи. Моя первая мысль была – ведьма. Она пришла из какого-то смутного воспоминания из моей прошлой жизни, хотя я не знаю, как прожила ту жизнь.

Моей следующей мыслью было, что это Атэр. Я вспомнила ее – вспомнила темный ореол ее волос образованный вокруг бледной кожи, и помнила ее ледяной смех.

Сцена промелькнула в моем уме. Еще раз вспомнила о своей смерти, но теперь я вспомнила, что было до этого – Обри, нож, которым только что была отнята чья-то жизнь. Чья жизнь? Я не знала, и не был уверена, что я этого хотела.

– Почему вы привезли меня сюда? – потребовала я. – Что вы сделали со мной?

– Посмотри, сейчас, – сказала мне Атэр. – Конечно, ты можешь понять это, посмотри на свое отражение – ты хорошо выглядишь. Тогда скажи, что я сделала с тобой.

Я повиновалась ее команде и снова повернулась к зеркалу. Я едва могла видеть ее отражение. В зеркале ее отражение было таким слабым, что ее черные волосы казались не более чем бледным дымом.

– Теперь посмотри на свое собственное отражение, – сказала она мне.

Я так и сделала. Еще раз я посмотрела на фигуру в зеркале, задаваясь вопросом, могла ли это быть действительно я. У меня в сознании сложился мой образ, и он не был похож на тот, который я видела; хотя очень близко к нему, возможно, это было все еще очень неправильно.

– Кто я? – спросила я, повернувшись к ней спиной. Я действительно не знала.

– Ты не помнишь свою жизнь?

– Нет. – Атэр улыбнулась, когда я ответила. Холодная улыбка – если бы змея могла улыбаться, она улыбнулась бы так же, как это сделала она. – Я так и думала, – ответила она. – К тебе память, к сожалению, вернется чуть позже, а пока ... – Она замолчала, пожимая плечами, как будто это не имело значения.

– Кто я? – потребовала я. – Ответьте мне. – Я была сердита, но ее беспечность не была единственной причиной. Мой ум начал работать, сразу как я проснулась. Ощущения были слабы сначала, но теперь преимущества моего видения начинали проявляться.

– Почему? – она ответила. – То кем ты являлась, больше не имеет значения. Ты – Ризика.

– И кто такая Ризика? – спросила я, пытаясь проигнорировать болезненную дрожь, которая разрушала мое тело. – Какая она?

– Она – ты – вампир, – сказала Атэр мне. Мне понадобилась минута, чтобы обдумать эту информацию. Я знала такие слова как ведьма и дьявол. Они были иностранными. Откуда-то в памяти всплыли слова, – Есть существа там, которые прокляли бы нас, если бы они могли, просто из злости – я не могла видеть, но я слышала, как кто-то их произнес.

Конечно, Атэр была одним из тех существ, о которых говорили священники. И Обри – я помнила его также. Еще раз я видела, как он вложил в ножны свой нож, но, тем не менее я не могла вспомнить, почему он вынул его.

– Вы превратили меня в… – я прервалась.

– Ты знаешь, я могу читать твои мысли, как книгу? – сказала Атэр, смеясь. – Ты сейчас молода, еще частично человек. Ты быстро научишься, чтобы оградить свои мысли, может быть, даже от меня. Ты сильная, даже сейчас.

Действительно ли она боялась, что я буду слишком сильной, чтобы мной можно управлять?

Я ничего не говорила, едва понимая то, что говорит Атэр. Моя голова кружилась, как будто я ударилась обо что-то, и я с трудом сфокусировала внимание на чем-нибудь.

Атэр сделала паузу, глядя на меня, а потом улыбнулась. Когда она это сделала, я смогла увидеть бледные клыки, и я подавила дрожь.

– Подойди, дитя, – сказала она мне. – Тебе необходимо поохотиться, прежде чем твое тело разрушит себя.

Охота. Это слово послало страх через меня. Это напомнило мне о волках и пумах, животных, которые преследовали свою добычу в лесу. Кровь, впитывающаяся в землю. Так много крови …

Теперь я хотела той крови. Я видела смерть в своей голове. Конечно же, кровь была теплой и сладкой -

Что со мной происходит? Эти мысли были не моими?

– Подойди Ризика, – сказала Атэр. – Боль будет усиливаться, пока ты не покормишься или не сойдешь с ума от нее.

– Нет, – сказала я твердо, без колебаний, несмотря на то, как себя чувствовала. Я горела, и мои вены превращались в пыль. Я думала о крови, и жаждал ее способом, которым жаждала бы воду в долгий, жаркий день. Я знала, что Атэр имела в виду, когда сказала охотиться, но я бы не стала убивать, чтобы облегчить собственную боль. Я была не животным. Я была человеком...

По крайней мере, я надеялась, что была права. Что же Атэр со мной сделала?

– Ризика, – сказала она мне, – если ты не будешь питаться, то кровь, которую я дала тебе, убьет тебя. – Она не умоляла меня; она констатировала факты. – Это займет несколько дней, прежде чем ты действительно умрешь, но на закате завтрашнего дня ты будешь слишком слаба, чтобы охотиться для себя, и я отказываюсь кормить тебя. Охотиться или умереть, это твой выбор.

Я колебалась, пытаясь вспомнить. Была причина, по которой я не должна охотиться. Кто-то, кого я знала, сопротивлялся бы, кто-то, кого я любила, но не могла вспомнить …, которого я не могла вспомнить. Единственной причиной, которую я помнила теперь, была та, которую мне преподавали всю мою жизнь проповедники – что убийство было грехом.

Но умереть по собственной воле, также было грехом.

Возможно, я уже была проклята.

– Глупый ребенок, – сказала Атэр. – Взгляни на себя в зеркало и скажи мне, что твоя собственная церковь не осудила бы тебя за то, кто ты есть. Ты отказалась бы от жизни, которую я дала тебе, чтобы попытаться спасти душу, которую проклял твой бог?

– Я не продам свою душу, чтобы спасти мою жизнь, – сказала я, хотя и не была так уверена. Моя церковь была холодной и строгой, но я боялась смерти так же, как боялась пламени Ада. И, возможно, она была права. Пожалуй, было уже слишком поздно.

– Нет, – снова сказала я, пытаясь убедить себя больше, чем ее. – Я не буду.

– Смелые слова, – сказала мне Атэр. – Что, если я скажу тебе, что это не имеет значения? – Она шептала теперь, как будто это могло донести ее слова до меня. Это сработало. – Ты подписала книгу дьявола, поскольку твоя кровь упала на мой подарок.

В моем уме эта сцена всплыла снова. Черная роза, острые шипы, как клыки гадюки. Капля крови, падающая на черный цветок, как те подобные клыку шипы, порезавшие руку, которая держала их. Черные глаза, так похожие на черные глаза Атэр, но более холодные наблюдали подобно змее, как капала кровь.

Мой ум был заполнен темными изображениями и более темными мыслями о змеях и охотничьих животных и красной крови, падающей на черные лепестки. Мое сердце было заполнено болью и гневом, ненавистью и черной кровью, которая прокляла меня.