Текст книги "Тщеславие (ЛП)"

Автор книги: Амели Фишер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава 5

Я вышла на улицу и спустилась по лестнице, сама не зная куда иду.

– Не позвонила, – я услышала подшучивание Спенсера позади себя. – Типичная Софи Прайс.

Я посмотрела на него, и добродушная улыбка исчезла с его лица, когда он увидел мое выражение.

– Да ладно, все не может быть настолько плохо. Несколько часов общественной работы и конец.

– Не совсем, Спенс.

Спенсер заметно нервничал.

– Что ты получила?

– Шесть месяцев в Африке.

Спенсер громко засмеялся.

– Смешно, Соф, шпилька в адрес моих родителей. Забавно. Теперь серьезно, что ты получила?

– Я не шучу. Меня приговорили к шести месяцам работы в детском доме в Уганде.

Лицо Спенсера осунулось, его брови сдвинулись.

– Ты врешь.

– Мне бы хотелось, чтобы так оно и было, но нет.

Спенсер взял меня за руку, и мы сели на каменную скамейку перед зданием суда. Я облокотилась на нее, и Спенсер наклонился ко мне, его рука лежала на моей макушке.

– Где? – спросил он.

– Уганда.

Он немного упал духом.

– Мне хотелось бы знать, опасно это или нет.

– Мне тоже, – ответила я стойко.

– Когда, – спросил он, перед тем как откашляться, – ты уезжаешь?

– На следующей неделе.

– Черт, Софи.

– Я знаю, – сказала я, зажмуривая глаза. Потом открыла их и повернулась к нему. – Сделай эту неделю моей, Спенс. Сделай ее такой чертовски веселой, чтобы я помнила ее на протяжении шести месяцев.

– Конечно, Софи.

Клуб, в который он меня потащил, был новым, настолько новым, что я никогда здесь не была и это говорило о чем-то, но он был набит, как сельдь в бочке.

Астон Мартин Спенсера остановился у обочины перед входом, и я могла практически почувствовать взгляды клиентов клуба в очереди, тяжелые и полные удивления.

Невероятно сексуальный Спенсер небрежно вышел из машины и отдал ключи служащему.

Второй служащий попытался открыть мне дверь, но Спенсер сделал ему знак удалиться и подошел к моей стороне, тихо открывая дверь и беря меня за руку.

Я услышала вздохи девушек в очереди, когда они увидели Спенсера и я удивилась тому, что не могла относиться к нему так же, как он ко мне.

Моя рука схватила его, как только он помог мне подняться с сиденья. Волосы сдуло с лица, и я получила мимолетное восхищение во вспыхнувших глазах почти половины квартала.

Мои каблуки стучали по тротуару и коллективные вздохи мужчин в очереди при виде моих ног заставили Спенсера незаметно моргнуть. Он поднял меня и закрыл за мной дверь. Через секунды все изменилось, необъяснимая дрожь пробежала по моей грудной клетке при виде их зависти на лицах, но наши выражения лиц никогда не передавали такого.

Нет, мы были натренированы с рождения показывать незаинтересованность. Мы были последними снобами и когда я поняла это, необъяснимая дрожь быстро сменилась стыдом. Да что со мной такое?

Швейцар открыл нам дверь и проводил нас, люди в очереди не задавали вопросов, принимая то, что мы были важнее, чем они и это заставило меня задуматься глубже, почему общество принимало такую бессмыслицу, но я все равно позволила этому случиться. Я превращалась в огромную лицемерку, и все чего я хотела это стать прежней.

– Спенсер, можем мы пообниматься, не превращая это ни во что? – спросила я, зная, что вела себя, как сучка, но нуждаясь в том, чтобы моя жизнь стала прежней, чтобы я почувствовала себя нормальной.

– Ты издеваешься, Софи Прайс? Я думал, ты никогда не попросишь.

– Это было тактично.

– Это не было тактично. Когда Софи Прайс просит тебя о поцелуе, ты просто действуешь. Если тебе нужно что-то, буду счастлив это исполнить.

Мое сердце остановилось.

– Наверное, пообниматься было ужасной идеей.

– Нет, нет, забудь все, что я только что сказал. – Он поспешно провел меня к частному столику и притянул к себе. – Потанцуй со мной.

В ответ я бросила сумочку на диван, зная, что охрана в ВИП-зоне будет присматривать, так как Спенсер вручил парню сотню, и позволила ему вывести меня на танцпол.

Я взяла на себя инициативу и пробравшись сквозь толпу со Спенсером позади, нашла место, где два человека могли удобно устроиться. Темнота окружила нас, только танцующие огни касались верхней части толпы и также быстро отскакивали назад.

Первая песня была медленной и сексуальной. Я позволила Спенсеру положить руки на меня.

Он внимательно изучал мое тело, признательный за то, как я обошлась с ним. Мы покачивались в чувственном ритме и его рот нашел мой, отвечая на заданный ранее вопрос.

Теплое чувство от его языка успокоило все мои болезненные ощущения от моральных противоречий, которые поселились в моем сердце. Я простонала в ответ и его руки нашли мою грудную клетку, плотно обхватывая меня перед тем, как легонько сдавить и немного приподнять от пола.

Я поцеловала Спенсера так, словно от этого зависела моя жизнь. Я надеялась, что каждый выдох в его рот немного уменьшит мое напряжение.

– Обними меня крепче, – прошептала я ему в зубы. Он прижал меня сильнее, но все еще недостаточно крепко. – Еще, – потребовала я.

Спенсер сильнее притянул меня к себе, и я почувствовала все его ребра.

– Так достаточно близко? – он засмеялся мне в рот.

– Превосходно, – Я больше не чувствовала себя одиноко.

Спенсер снова поцеловал меня, но нежнее, будто бы он знал, как я нуждалась в этом.

Он хорошо понимал язык моего тела, отпуская, когда я отступала, и возвращаясь, когда я приближалась.

Я могла думать только о том, что когда-нибудь он сделает какую-то девушку счастливой. Он провел руками по моим длинным локонам и схватил за талию, чуть выше бедра, снова прижимая меня к себе.

И внезапно очень горячий поцелуй стал легче, закончившись в отчаянном объятии. В тот момент я чувствовала то же, что и он. Это было очевидно для нас, стоящих там, в центре переполненного танцпола.

Я нуждалась в нем, а он нуждался во мне. Мы цеплялись друг за друга, точно не уверенные в том, чего мы хотим друг от друга, но признавая это.

Когда песня закончилась и заиграла более оптимистичная мелодия, Спенсер отстранился.

– Давай просто выберемся отсюда, – сказал он мне.

Мы вернулись обратно в мой дом, но припарковали его машину в месте для рабочих, на случай если папа будет начеку, хотя я в этом сомневалась. Моя комната была убрана с тех пор, как я покинула ее последний раз, так что я свалилась на кровать, залезла под покрывало и разделась под ним. Спенсер бросил свои джинсы на стул в углу вместе с рубашкой, прижимая меня к себе, в одних боксерах.

Мы держали друг друга всю ночь, не сказав при этом ни слова, но эта спокойная, молчаливая ночь выразила так много.

– Мисс Прайс? – меня разбудил чей-то голос. – Мисс Прайс? – спросил он громче.

Мои глаза едва открылись, и я поменяла положение, растянувшись на тихо храпевшем Спенсере. Превосходно.

Я повернулась и посмотрела в глаза доктора Форда и его медсестры Кассандры. Просто замечательно. Он собирался доложить об этом маленьком инциденте отцу. Я видела это по его лицу.

Кассандра была слишком занята голой грудью Спенсера, чтобы как обычно закатать глаза.

– Доброе утро, доктор Форд.

– День, – поправил он меня.

Я взглянула на часы и увидела, что на самом деле уже три часа дня.

– Вы как раз вовремя, – фыркнула я с сарказмом.

– Мисс Прайс, – начал он, игнорируя меня, – Вы хотите, чтобы мы с Кассандрой вышли из комнаты, и вы смогли одеться?

– Не обязательно, – ответила я ему.

Спенсер проснулся и потянулся около меня, из-за чего глаза Кассандры округлились.

Я поддразнила его, и доктор Форд закрыл глаза в неодобрении. Спенсер пытался скрыть смех кулаком, но у него не получилось.

– Я воспользуюсь твоим душем, Соф. – Спенсер выскользнул из-под покрывала и пошел в ванну в своих боксерах, без какого-либо стеснения. Подмигнув Кассандре и заставив ее подавиться.

– Все то же самое, мисс Прайс. Я хотел бы, чтобы Вы по крайней мере оделись.

– Как пожелаете, доктор Форд.

Кассандра схватила шелковый халат, висящий на краю двери и принесла его мне. Доктор Форд отвернулся, и я встала, пропуская руки через рукава халата, который Кассандра протянула мне.

– Сладкий, не так ли? – прошептала я тихо, дразня Кассандру.

Ее лицо вспыхнуло и, нахмурившись она посмотрела на меня с очевидным презрением. Я улыбнулась.

– Сейчас ты улыбаешься, – сказала она язвительно, – но ты понятия не имеешь, что тебя сегодня ожидает. – Она улыбнулась в ответ, и моя собственная улыбка исчезла.

Я тяжело сглотнула и уставилась на неприятное выражение лица Кассандры, шокированная тем, что не смогла скрыть эмоции. Правда? Мне было страшно, действительно страшно, потому что я абсолютно не знала, что мне было уготовано. Не считая уколов и, конечно, не Масего или как они там его называли.

– Мисс Прайс, – сказал доктор Форд, – присядьте. Вы должны подписать несколько бумаг.

Он вручил мне кучу бумаг.

– Что это? – спросила я, внимательно просматривая один лист за другим.

– Ответственность за здоровье.

– Ах, так для чего именно Вам нужна ответственность за мою защиту? – В этот момент вошел Спенсер и сел рядом со мной, высушивая свои влажные волосы полотенцем.

Доктор Форд вздохнул и придвинул мой туалетный стул ближе ко мне. Он открыл свою кожаную сумку, и я увидела невероятное количество шприцев, аккуратно привязанных внутри. Я втянула воздух, и Спенсер положил руку мне на плечо.

– Адацел, – начал он, читая список, лежавший у него на коленях, – который предотвращает столбняк, дифтерию и коклюш. Гепатит А и B, я вколол Вам несколько месяцев назад.

– Зачем? – спросила я из любопытства, удивляясь почему не спрашивала раньше.

– Из-за Вашей… – сказал доктор Форд, прочищая горло и смотря на Спенсера, – повышенной активности в последнее время.

– Понимаю, – Спенсер засмеялся, и я толкнула его локтем.

– Продолжайте.

– Я сделаю Вам прививку от гриппа. Посмотрим, – сказал он, мельком взглянув на несколько различных листов бумаги. – Менингококковая вакцинации, MMR или кори, от эпидемического паротита и краснухи. – Э-э, пневмококковая, очень важная, от полиомиелита есть, от бешенства, – сказал он, глядя на диаграмму, – Вам нужно сделать повторно. Понадобится прививка от брюшной ветряной оспы, но она уже есть. – Он посмотрел на меня. – Да, вот и все.

– И это все! – воскликнула я, хватая руку Спенсера.

– Успокойтесь, мисс Прайс. Вам нужно принимать строго определенную еду и воду, пока Вы находитесь за границей. Употребляйте только консервированные или продаваемые в бутылках напитки.

– Старайтесь не использовать кубики льда, хотя сомневаюсь, что там, куда Вы едете есть холодильник, поэтому Вы также должны есть только фрукты и овощи, которые очистили и помыли. Избегайте мясного ассорти, салатов, арбузов и пудингов.

Доктор Форд посмотрел на меня.

– Разумеется, мисс Прайс, постарайтесь избегать случайных половых контактов. Но и этого недостаточно. – Я закатила глаза. – Никогда не используйте шприцы и иглы, используемые другими людьми. Избегайте совместного пользования бритвой или зубной пастой. Никаких тату или пирсинга, пока находитесь там. Носите одежду, которая достаточно закрывает руки и ноги и используйте ДЭТА-содержащие репелленты от насекомых. Отказывайтесь от переливания крови, кроме вопросов касающихся жизни и смерти и все же попытайтесь убедиться в ее безопасности.

– Да, если я буду умирать и буду нуждаться в крови, я обязательно спрошу в первую очередь, защищена ли она. – Скрытие страха через сарказм. Замечательно, Соф. Он просто пытается помочь тебе.

Лицо доктора Форда стало смертельно серьезным.

– Вы не понимаете, мисс Прайс. Это не шутка. Вы едете на сильно пораженную территорию. Вещи, от которых я пытаюсь защитить Вас, могут быть выбором между болезненной, ужасной смертью… или нет.

Правильно, спасибо за эту наглядность, док.

– Кассандра принесет справки о прививках с Вашими билетами. Не потеряйте их. Они могут не позволить Вам вернуться обратно в страну, если Вы не сможете доказать, что приняли профилактические меры.

– Да Вы издеваетесь, – вздохнул Спенсер.

– Едва ли, – ответил доктор Форд, теперь закатывая глаза. – Может мы начнем? – спросил он, поворачиваясь ко мне.

– Кожа будет немного чувствительной на пораженных территориях, но Тайленол должен помочь. Отдохните немного, – добавил доктор Форд после шокирующе болезненных назначений, как раз перед тем, как закрыть дверь за собой и Кассандрой.

– Ты, наверное, сейчас должна принять те обезболивающие, – сказал Спенсер. – Моя мама всегда заставляла меня принимать их как раз перед болезнями, когда я был ребенком, так что потом я не болел.

– Они в моей ванной. На полке, – сказала я, ложась.

Некоторые из уколов, которые мне сделали, были весьма болезненны. Я не шучу. Иглы были огромные и при инъекции ощущались тепло и боль.

Спенсер принес мне стакан воды и жаропонижающее. Я быстро выпила его. Мы оба легли на кровать, смотря на потолок, после того как я тихо включила музыку.

– Ну, это было познавательно.

– Я невероятно напугана, Спенсер.

Он громко вздохнул.

– Я знаю, Соф. И могу понять.

– Это хорошо, что я еще не пользовалась дурацкой карточкой моего отца.

– Почему?

– Потому что я бы купила короткие шорты и топы если бы не знала, что мне понадобится носить кофты и брюки.

– Господи, Соф. Это чертовски меня пугает. Я очень переживаю за тебя.

Он притянул меня к себе и прижал к груди, заботясь обо мне и убирая мои волосы за ухо. Это было впервые, когда парень делал что-то подобное с абсолютно невинными намерениями, и я боролась со сжигающими меня слезами.

Он был так добр ко мне, и я действительно не знала почему. В смысле, да, он хотел переспать со мной. Какой парень не хотел бы, если быть честной, но Спенсер не просил меня ничего делать. Он предлагал свою поддержку, ничего не ожидая взамен.

Я повернулась к нему и обняла. Он крепко обнял меня в ответ. Спустя несколько минут я отстранилась и посмотрела ему в глаза.

– Ты хороший человек, не так ли, Спенсер?

Он засмеялся.

– Нет, я нет, Соф.

– Ты врунишка.

– Я нехороший человек.

– Тогда ты просто не знаешь об этом, но ты такой.

– Хорошо, хорошо. Я чертов святоша. Давай мы купим тебе барахло, пока магазины не закрылись. Хочу покончить с этой Африкой, так чтобы мы смогли провести эту неделю в полном разврате.

Он заставил меня смеяться, но не подшучивал надо мной. Таким образом, воспитываясь в доме, который он имел, с отцом, который был у него, у Спенсера была потрясающая возможность стать выдающимся человеком. Он удивил меня. Я полагаю, наши предпочтения, в действительности определяют нашу сущность.

Почему ты не можешь влюбиться в него?

Я взяла карту отца и потратилась по максимуму. Купила новый крепкий чемодан из ткани, потому что мои мягкие дизайнерские кожаные сумки, очевидно, не подходят для поездки. Спенсер отвел меня в магазин, который посещает его мама, собираясь на сафари, и продавец был чрезвычайно любезен, информируя меня, что будет работать лучше в средней Африке и что я могу взять с собой. Я купила только пару вещей, но все же воспользовалась их советом в моих любимых магазинах.

Я купила пятнадцать потрясных джинс и много подходящих рубашек и несколько ботинок до колен, чтобы носить с джинсами взаправку.

Эта одежда не определяла меня, мое чувство стиля, но я буду в безопасности и буду уверена в том, что не выгляжу как неряха. Я примерила наряд для Спенсера и прошла вокруг него в магазине.

– Ты выглядишь изменившейся. Я не привык видеть тебя такой небрежной. – Мои плечи поникли от разочарования, и я надулась. – О, пожалуйста, – продолжил он, – ты выглядишь чертовски сексуально, если мне нужно говорить это тебе. Твоя задница самая сладкая из всех, которые я видел, особенно в тех джинсах.

Я отчаянно улыбнулась.

– Спасибо, – сказала ему, продефилировав, покачивая бедрами. Его громкий стон снова послал тайную нервную дрожь через мой желудок, но это было кратковременным из-за неотступающего чувства вины.

Что со мной не так?

Когда Спенсер отвез меня домой и помог затащить все покупки в спальню, мы обнаружили тяжелую кучу вещей, находящуюся на моей постели вместе с письмом от Пэмбрука.

Пэмми велел мне собираться с чувством, что у меня не будет электричества, потому что в Масего оно нерегулярно и его может не быть целыми днями.

Все, что он писал, сводилось к тому, что в будущем я не смогу ничего сделать с волосами и буду мыться холодной водой.

Он приготовил огромную простынь, чтобы защищаться от насекомых, массивный медицинский рюкзак, содержащий вещи, которые, как я считала, должны иметь только доктора, различные лекарства и прописанные антибиотики от доктора Форда, которые, кстати, выглядели так, словно их взяли прямо с полки фармацевта.

В бутылках содержалось сотни таблеток. Я занервничала, только взглянув на них.

Пэмми закончил свое письмо, говоря мне, что он любит меня, как дочь, и, чтобы я была осторожна. Я не знала, что думать об этом, но соврала бы, сказав, что не улыбалась… только немного.

Глава 6

Я проснулась в три часа утра, вся дрожа. Доктор Форд рассказал моему отцу о ночевке Спенсера и, к моему ужасу, это было последней ночью, когда Спенсер мог остаться.

Если когда-либо я нуждалась в теплом теле рядом, это было в долгие ночи перед моим отъездом. Ночи тишины. Ночи страшных мыслей и выдуманных сценариев опасности и болезни.

Я стояла в душе почти полчаса, пытаясь позволить пару облегчить мои страхи, но это не помогло, совсем. Я вышла и обернулась полотенцем.

Встала перед зеркалом и бросила на себя жесткий взгляд. Я была настолько обнаженной, насколько вообще могла быть, без макияжа и с мокрыми, густыми волосами. Я ненавидела смотреть на себя в таком виде. Я не чувствовала реальность.

В такие моменты ощущала себя слишком незащищенной, что делало меня чрезвычайно нервной, но этим утром я заставила себя посмотреть.

Я запомнила эту девушку. Этой девушкой была настоящая я. Напуганная. Никчемная. Ужасная подруга. Отвратительная дочь.

Хорошо образована, но так ограничена в идеях, имеющих ценность. Красивая и все же отталкивающая.

И, наконец, настоящая.

Спенсер заехал за мной в семь утра. Он позвонил мне из дома, и я встретила его в фойе, стоящим рядом с Пэмбруком, никакого признака моей матери или отца.

– Софи, – Пэмбрук улыбнулся, – здесь все необходимые документы. Карточка на случай необходимости и наличные. Держи их ближе к себе. Сначала ты полетишь в Германию, затем в Дубай, переночуешь там. Проживание в гостинице в твоих проездных документах. Оттуда тебя заберет машина. Из Дубая ты полетишь в Найроби, Кению, где заказан небольшой самолет, чтобы доставить тебя в Кампалу, Уганду. Ищи мальчика по имени Динган, он заберет тебя. Я добился, чтобы тебе разрешили спутниковый телефон для…

– Необходимости? – спросила я, улыбнувшись в ответ.

Плечи Пэмбрука заметно расслабились, и он обнял мои плечи своими длинными долговязыми руками.

– Береги себя, моя дорогая, – прошептал он в мои волосы.

Я вздохнула, наблюдая как он идет к кухням. Потом повернулась к Спенсеру и снова улыбнулась.

Он протянул мне руку, и я взяла ее. Он слегка сжал ее.

– Все будет хорошо, – успокаивал он меня, но я не верила ему.

Я оглянулась на пустое фойе и почувствовала небольшое разочарование от того, что Сав и остальные мои друзья не появились. Я написала им, но думаю, что нет смысла прощаться с тем, о ком они мало волновались.

Я еще раз посмотрела в глаза Спенсеру.

– Они не пришли.

– Нет, они не пришли, – заявил он.

– Не надо задерживаться. Я на минутку, – сказала я ему и направилась в кабинет отца.

Я постучала в дверь и услышала слабое «войдите». Я подчинилась и повернула ручку.

Сигаретный дым окружил меня, перед тем как рассеяться позади. Рассеявшись, дым открыл моего отца, как обычно, занятого и на телефоне.

– Нет! Нет! Я никогда не соглашусь на это! – Папа повернулся ко мне. – Минутку, хорошо? – спросил он собеседника. – В чем дело?

– Я-я ухожу.

– Удачи.

И снова погрузился в телефонный разговор, я закрыла за собой тяжелую деревянную дверь. По пути обратно в фойе, я прошла мимо одной из нашей служанок Маргариты, которая несла сложенные полотенца в гостевые комнаты.

– Ты видела миссис Прайс сегодня утром, Маргарита?

– Да, утром она уехала в город за покупками.

– А, ясно. Скажешь ей, что видела меня?

– Конечно, мисс, – глаза Маргариты смягчились. – Хотите, чтобы я ещё что-нибудь передала?

– Нет.

– Как пожелаете, мисс, – сказала Маргарита, перед тем как снова заняться своим делом.

Я хотела попрощаться, но почувствовала, что она смотрит на меня с жалостью. Я съежилась при мысли, что моей горничной было жалко меня.

– Я готова, – сказала я Спенсеру.

– Я уже загрузил твои сумки.

– Спасибо, Спенс.

Поездка в аэропорт была устрашающе тихой. Я обдумывала почти двадцать часов предстоящего полета, не включая мою ночевку в Дубаях.

Руки начали заметно дрожать и Спенсер, успокаивая, накрыл их своими. Заиграла Regina Spektor’s All the Rowboat, и я позволила навязчивой мелодии просочиться в мою кожу.

Слова казались пророческими несмотря на то, что темами ее песен были исключительно вещи, но, когда я охарактеризовала себя, стало ясно, кем я была, не более чем вещью. Я была теми дышащими вещами, отчаянно жаждущими спасения, желающими жить, и внезапно на меня нахлынуло спокойствие.

Все разговоры об опасности, болезнях и разрухе напугали меня, но я была готова к переменам, так же как доведенный до отчаянья и так же, как жаждущий избавления, жить, по-настоящему жить, как песни и картины в ее словах. Мы остановились в зоне разгрузки, и Спенсер открыл для меня дверь. Он выглядел опустошенным.

– Не беспокойся, мой очень хороший друг.

Он улыбнулся, но усмешка не затронула его глаз. Он засунул руки в карманы.

– И это все, кем я буду для тебя.

Мои плечи вжались немного в дверь машины.

– Спенсер, пожалуйста…

– Шшш, – сказал он, нажимая подушечкой своего большого пальца на мои губы. Его пальцы слегка задели мою щеку, когда он отстранился. – Абсолютно никаких беспокойств, Софи Прайс. – Он искренне улыбнулся, и мое сердце упало.

– Я буду очень сильно по тебе скучать, – призналась я своему единственному настоящему другу, который когда-либо у меня был, но поняла я это очень поздно.

– Я тоже буду скучать. Я только сейчас понял, что ты такая же потерянная, как и я, и теперь ты уезжаешь.

– По приговору суда, – пошутила я, что сделало его улыбку еще шире.

– Я дам тебе это, – вздохнул он. – Даже если мы думали найти наш путь вместе.

– Я все еще буду потерянной, когда вернусь. Мы можем продолжить оттуда, Спенс.

Спенсер взял мои сумки и положил их на тележку, которую принес носильщик.

– Я увижу тебя через шесть месяцев, – сказала я ему.

– Я буду прямо там, – сказал он, указывая на тротуар. – Ждать.

Я коснулась его щеки и до боли зажмурила свои глаза.

– Не жди меня, Спенсер, – прошептала я, приказывая.

Спенсер оттянул меня от себя.

– Я сделаю так, как, черт возьми, захочу, Прайс. Теперь иди.

Я улыбнулась ему и последовала за носильщиком. Когда я обернулась, чтобы помахать ему, он уже ушел.

Двадцать часов полета, несмотря на ночевку в Палм, все еще чувствовались как двадцать часов полета. Когда я прибыла в Африку через Найроби, у меня не было шанса рассмотреть континент, так как у меня было только двадцать минут до посадки в Сессну, но, когда мой небольшой чартерный самолет приземлился и был подан трап, дверь открылась, и я взглянула на самый удивительный, захватывающий дух вид.

Вид густой зеленой растительности, обширного голубого и захватывающего дыхание озера Виктория. Это было невероятно красиво.

Я спустилась с лестницы и меня вместе с моим багажом встретил веселый молодой африканец с темным лицом цвета мокко и ослепительно белыми зубами.

– Добро пожаловать в Африку, мисс, – весело поприветствовал он меня. – Я так понимаю, это Ваш первый визит?

– Да, спасибо.

Он улыбнулся самой широкой улыбкой, какую я когда-либо видела, и я удивилась, что сделало этого парня таким счастливым.

– Идите за мной, мисс.

Я порылась в своей сумке, чтобы найти десять долларов. Парень в Дубае сказал мне, что они предпочитают американскую валюту, поэтому я не обменяла сотни, которые Пэмбрук дал мне.

Мы подъехали к аэропорту и, когда я посмотрела на него, я могла думать только о том, что у входа погибло тысяча девяносто человек. Когда думала об этом, моя кожа заледенела.

Перед отъездом я прочитала об Уганде и обнаружила, что тот самый аэропорт, куда я полечу, был также местом самого опасного положения заложников, включая террористов. Я задрожала, думая о деталях, и это было самым точным знаком. Это напомнило мне, где я находилась и что было настоящей целью моей поездки.

Когда энергичный портье уложил мои сумки, он посмотрел на меня с сияющей улыбкой, и я чуть не засмеялась над его оптимизмом.

Я не смогла удержаться.

– Вы довольно оживленный. И почему Вы так счастливы сегодня?

– Я счастлив каждый день, мисс. Я живой, и я работаю. У меня есть крыша над головой. Я могу прокормить своих братьев и сестер. Я очень, очень счастлив.

Мое сердце сжалось, и я нашла в своей сумке еще ​​десять, подумала дважды, и схватила пятьдесят, прежде чем вручить наличные в его руку. Его глаза расширились до невозможных пропорций, и я покачала ему головой, заглушая протест, формирующийся на его губах.

– Не думайте об этом, – огрызнулась я и прочистила горло. – Простите, – сказала я ему, и поспешно схватила свои сумки, прежде чем пойти по коридору к тому, что я приняла за главный вход.

Я старалась не думать о том, что пятьдесят долларов значили для этого мальчика и его семьи.

Я также старалась не думать о глупых браслетах, завязанных вокруг моего запястья, которые стоили пятьсот баксов.

Я остановилась там, где стояла и собравшись с мыслями, вспомнила про блокнот и достала его из пакета. Я листала страницы и искала имя, которое Пэмбрук велел мне не забыть, но я все-таки забыла, потому что это было такое необычное имя.

– Динган, – я повторила вслух. – Что это за имя такое?

– Это Дин-Джон-E, – вмешался глубокий голос, и моя голова резко поднялась.

Пораженная. Онемевшая.

Глубокое, пробивающее ощущение накрыло мое тело целиком, и я практически упала на колени от сильного впечатления. Мое дыхание стало затрудненным, и я боролась за ясную голову. Ароматное, обжигающее, но невероятное, приводящее в восторг ощущение проскользнуло по моему телу. Опьяняющая, приятная дымка опустилась надо мной и ним… Испепелила. Так.

Хорошо. Это было ощущение осознания. Я стояла там, наслаждаясь впечатлениями.

Я помню Сара Прингл рассказала мне однажды о мальчике, которого она встретила во время отпуска в Европе. То, как она описала его заставило меня усомниться в ее вменяемости.

– Я не могу описать его, Софи, – сказала она, накрывая руками щеки в отчаянии. – Похоже, что все мое тело сразу же поняло, что он был моим, а я его.

– Ужасно примитивно с твоей стороны признать это, Сара, – усмехнулась я, заставляя всех вокруг рассмеяться.

Но сейчас я поняла, что она имела в виду. Сейчас я поняла, что она пыталась передать мне.

Парень, стоящий передо мной, был на грани становления мужчиной. Подтянутый, худые мышцы, узкий в тех местах, где нужно быть парню и широкий, где надо.

Я никогда не знала человека, который мог бы так привлечь другого человека, особенно совершенно незнакомого. Его лицо пленило меня, лишив возможности говорить. Я почувствовала, как моя грудь захватила воздух, но была не в силах разместить свое лихорадочное требование, так что я тупо подавила частое дыхание, как собака после бодрой пробежки.

Он склонился надо мной, руки засунуты в передние карманы джинс, туго натягивая ткань его рубашки прямо на мускулах рук и плеч и отправляя меня глубже в прямую одержимость. Я сглотнула недостаток воздуха и изучила его. Он был полной противоположностью тому образу, к которому, по моему мнению, меня тянуло.

Прямые черные волосы до подбородка, но убранные за ушами, небесно-голубые глаза странно пялились на меня, его полная нижняя губа отделилась от верхней в вопросе. Он смотрел на меня правильным с римским носом, а его квадратная челюсть была плотно сжата.

– Ты та, кого они называют Софи? – спросил он сухо, мне казалось уже раздраженно.

– Да.

– Я Динган, – его сильный акцент повторился.

Когда он говорил, мои глаза закатывались к затылку. Его глубокий, шелковистый голос омывал меня как теплая вода в прохладный день, и я охотно наклонилась ближе к нему. Близость была похожа на топливо к моему и так уже вышедшему из-под контроля пламени. Я отстранилась от него, чтобы собрать остатки разумных мыслей и покачала головой.

– Но ты белый, – я ляпнула глупость, от чего мне захотелось уползти под что-нибудь.

– Ты невероятно проницательна, – сказал он.

– Простите, я-я просто ждала африканца, – пробормотала я.

– Меня зовут Ян. Динган – прозвище, но я африканец. Мои предки переехали из Англии в Южную Африку в семнадцатом веке, – объяснил он, хотя казался раздраженным, как будто я не заслуживала такой вежливости.

Его акцент звучал как сочетание официального английского, австралийского и немецкого. Только так я смогла описать его. Я никогда не слышала такого сочетания. Оно было таким невероятно красивым и уникальным.

Каждый просмотренный мною фильм, который характеризовал Южно-Африканский акцент полностью искажал его. Слушать его было как слушать бархат.

– О, – произнесла я вежливо. – Что, что значит Динган? – пролепетала я, все еще не способная отвести взгляда от его лица.

– Не забивай голову, – сказал он, по-видимому, больше не потакая мне и наклоняясь, чтобы поднять чемодан, который, как я только что поняла, уронила.

– Я могу взять его, – сказала я глупо, достигая пола. Да что со мной такое? Я поражаю мужчин. Не наоборот!

– Я уже взял их. Иди за мной, – приказал он, вставая в полный рост.

Я стерпела неловкие пять минут потери здравомыслия и пошла за ним, как кроткая мышь. Я не чувствовала себя, не чувствовала себя Софи Прайс. Очнись, Софи.

Я подняла голову, вспомнив, кем я, черт возьми, была и стала следить за каждым шагом. Мы шли на ровне, и я могла сказать, что это удивило его, судя по тому, что он посматривал на меня уголком глаз. Я была беспристрастна. Выкуси, Динган.

Он привел нас к белому потрепанному джипу и, чуть заметно сопротивляясь, я остановилась.

Он бросил мои сумки с небольшой осторожностью в открытый багажник и начал стягивать их ремнем.

Я наблюдала как он работает.

– Ты ждешь, что я открою тебе дверь? – спросил он, его сильный акцент снова удивил меня.

– Похоже, что я жду, когда ты откроешь мне дверь? – я съязвила в ответ.

Он прищурился.

– Тогда почему ты стоишь там?

– Это было бы самоуверенно с моей стороны просто усесться в твой джип без тебя, не думаешь? Возможно невежливо?

Его огрубевшие руки неожиданно остановились над туго натянутыми ремнями, и он посмотрел на меня дольше, чем я посчитала удобным, изучая меня, но также внезапно подошел к пассажирской двери, как будто только опомнился и открыл ее мне без слов. Я забралась в джип и наблюдала как он закрыл за мной дверь, перед тем как обойти автомобиль спереди и запрыгнуть в него.