Текст книги "Мысли(СИ)"

Автор книги: Ame Hiteru

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Девушка подняла глаза и встретила неожиданно острый пронизывающий взгляд, от которого захотелось куда-нибудь спрятаться.

– "Ещё"? Откуда вы знаете о третьем убийстве? – в голосе де Линта снова зазвенели стальные нотки.

– Ну, я... в некотором роде, я видела это... – Марико снова на секунду подняла встревоженный взгляд, чтобы убедиться, что ей верят.

– И что вы видели? – ни стальные нотки, ни настороженный взгляд, понятно, не исчезли.

Девушка снова вздохнула, пытаясь подавить очередную волну отчаяния, готовую пролиться слезами (а вдруг сейчас выяснится, что всё это – действительно плод её больного воображения?..), и тихо, почти шёпотом, ответила:

– Я не знаю её имени... Она была смуглая, в белом платье с декольте... Говорила с сильным акцентом вроде испанского. Ещё у неё была белая сумочка, но она её бросила... И... он порезал ей щеку, – Марико вытянула вперед левую руку, вспоминая огромную кисть, державшую оружие. – Кажется, правую...

– Господи, вы что, в самом деле там были?! – выдохнул де Линт. – Это же у чёрта на рогах, на заброшенной стройке! Как вы там оказались?!

– Н-нет, я не совсем была там...

Девушка увидела недоумение в озадаченных глазах и торопливо, слегка задыхаясь, заговорила:

– Понимаете... Я не могу объяснить, как я это вижу, и я знаю, что это похоже на бред сумасшедшего, но пожалуйста, очень прошу: выслушайте меня до конца, прежде чем прогоните! Это началось в ту ночь, когда убили Мэри Холлис. Я была дома – и вдруг увидела перед глазами эту улицу в рабочем квартале и светловолосую девушку, которая от кого-то убегала. А утром, в новостях, я узнала её на фото... Потом также было с Сарой Марковиц. Как будто кто-то влез мне в голову и заставил увидеть это. Я пыталась рассказать всё маме, но она не поверила и... и повела меня к врачу. А вчера это снова случилось, и я решила пойти к вам...

– А почему именно ко мне? – спросил де Линт, чтобы дать себе время разобраться, не сумасшедшая ли перед ним в самом деле.

– Я слышала в программе новостей, что вы ведёте это расследование... Пожалуйста, – Марико подняла умоляющие глаза и безотчетно сжала руки, – поверьте мне, я ничего не придумываю! Я видела всё: и как Мэри ударилась о стену в тупике, и как он схватил Сару за волосы, и как та, третья, отбросила сумку, а потом споткнулась, и он порезал ей щеку!.. Я не хотела этого, это страшно!.. И я ничего не могу сделать!

Девушка не выдержала и расплакалась в отчаянии.

– Н-да... – протянул де Линт оторопело.

Он пребывал в замешательстве, но такое количество подробностей звучало на удивление убедительно. Эта девочка не могла прочесть о них в газете или услышать по телевизору. Также вряд ли она была знакома с кем-то из экспертов, осматривавших место убийства. Это, конечно, нужно проверить. Но вряд ли. Что за странный случай!

– Ну, успокойтесь, не плачьте, – де Линт протянул Марико ещё один бумажный платок. – Знаете, я, действительно, ни за что не поверил бы вам, если бы существовала хоть малейшая вероятность того, что вы могли прочесть или где-то услышать подробности убийства Маргариты Агирре... Но это полностью закрытая информация, которую ещё не выпускали в прессу и телевидение.

Он помолчал, потирая указательным пальцем верхнюю губу, взъерошил падающие на лоб неровной чёлкой темно-русые волосы и улыбнулся:

– Всё это, признаюсь, чертовски странно. Но факты меня убеждают, что вы действительно свидетель!

Девушка облегченно вздохнула и только теперь, немного успокоившись, попыталась разглядеть человека, с которым общалась последние двадцать минут. Интересно, откуда взялась эта его "здешняя репутация"? Не то, чтобы он был как-то особенно красив, и всё его сходство с Ричардом Гиром оканчивалось разрезом карих глаз, в которых вспыхивали насмешливые искры. Нос был длинен, с чуть расширенной седловинкой переносицы; губы очерчены ровно, но нечётко; упрямый подбородок выдаётся вперёд. Небрежно растрёпанная чёлка придавала ему вид почти мальчишеский, совсем не вяжущийся с образом специального агента ФБР. Хотя костюм был безупречен и говорил о наличии у хозяина вкуса и умения следить за собой.

– Марико, а вы могли бы описать убийцу? – вывел её из задумчивости голос де Линта.

Девушка с сожалением покачала головой, снова внутренне сжимаясь: ведь это ещё один повод заподозрить её в нечестности...

– Боюсь, что нет. Я смотрела на всё как будто его глазами. Мне удалось увидеть только его руку – очень большую... Хотя, может, это мне почудилось так от страха. И ещё – он, кажется, левша. Но это вы, наверное, и без меня уже знаете? Или...

Марико поглядела на де Линта умоляюще, и он кивнул:

– Да, вы правы, экспертиза показала, что убийца действительно левша.

Девушка снова вздохнула, почти всхлипнула.

– А всё-таки жаль, что нет портрета, – посетовал де Линт. – Ваш рассказ удивителен и, более подробный, наверное, даст какие-то дополнительные сведения. Но не зацепки... Нам бы знать, кого искать и где...

Марико некоторое время молчала, в задумчивости глядя перед собой затуманившимся взглядом, и де Линт успел подумать, что Кэт не зря приревновала – девушка-то по-настоящему красива... Той самой утончённой японской красотой...

– Знаете, – проговорила она не очень уверенно, – мне кажется, если это повторится ещё раз или два – я увижу его... В прошлые разы я как будто каждый раз отстранялась: сначала видела только улицу, потом, в следующий раз, кисть его руки, а вчера мне уже было видно асфальт под его ногами, кроссовки и руку почти до плеча...

– А какой фирмы кроссовки? – задал де Линт неожиданный вопрос.

– Что? – Марико не сразу смогла стряхнуть оцепенение, потом сжала виски, зажмурившись и честно пытаясь вспомнить. – Что-то на "R"... Может быть, "Reebok", но я плохо помню...

– Правильно, – кивнул Эрик, и девушка вспыхнула, поняв, что это была ещё одна проверка, но промолчала, понимая, что поверить в подобную историю – почти невозможно: она сама до сих пор с трудом могла осмыслить, что это не манифестация юношеской шизофрении, а реальность, происходящая с ней на самом деле.

– Давайте я запишу ваше имя, адрес и кое-какие сведения, если вы не возражаете.

Марико с готовностью назвала полное имя, дату рождения и адрес.

– Чем занимается ваша мать?

– Домохозяйка. Иногда берёт работу на дом – редактирует тексты.

– А отец?

Марико подавила вздох и ответила:

– Он умер четыре года назад, когда мне было пятнадцать...

– Значит, вам девятнадцать? – Эрик усмехнулся. – Готов поспорить, что моя секретарша приняла вас за девочку-подростка. А откуда у вас такое имя, вернее, откуда у девушки с японским лицом и именем – американская фамилия?

– Меня удочерили. Вы можете получить все сведения в Опекунском совете.

– Отлично, – он захлопнул папку с бумагами. – Вот вам визитка, там есть номер моего мобильного: если случится ещё что-нибудь похожее – обязательно звоните в любое время, даже среди ночи, хорошо?

– Глава 3

– Марико Дэвис!

Девушка, уже почти дошедшая до своей комнаты, вздрогнула и остановилась, обернувшись к матери, и уже зная, что услышит.

– Ты, кажется, говорила, что поедешь в библиотеку! – провозгласила миссис Дэвис обличительным тоном.

– Да, я была там, – ответила Марико, замирая.

– Тогда кто этот мужчина, с которым ты прикатила?

"Можно подумать, она застала меня с ним в постели!" – подумала девушка с неожиданным для себя раздражением и ответила почти с вызовом:

– Я не знаю.

– Что?! – миссис Дэвис даже подскочила в кресле.

– Мне стало нехорошо в библиотеке, и этот человек был так любезен, что предложил подвезти меня, – рассказала Марико заранее придуманную историю.

Она знала, что Гвен Дэвис ни в коем случае не оставит дочь в покое, если увидит её с мужчиной. До окончания колледжа любая мысль о свиданиях считалась недопустимой. Наличие же у мужчины дорогой машины могло, по мнению миссис Дэвис, говорить только о его распущенности и испорченности большими деньгами, следовательно, её дочь не имела права даже смотреть в сторону "подобных субъектов с сомнительной репутацией".

Но слишком велик был соблазн прокатиться с агентом ФБР на его личном ослепительно-белом "Мустанге"... Детство, конечно, но почему бы и нет? В её жизни и так стало слишком мало радостей с тех пор, как папа...

Пока миссис Дэвис, распаляя саму себя, распиналась о том, как стыдно, просто распущенно падать в обморок на людях, Марико вспоминала, до чего приятно было говорить с де Линтом по пути домой. Он с юмором описал, какие слухи о нём распустили коллеги из-за единственного случая с преследовавшей его девушкой, и Марико почти всю дорогу смеялась, чувствуя, что всё больше поддается очарованию обаятельного, уверенного в себе мужчины, который хоть и был старше не меньше, чем лет на шесть, нисколько не важничал и говорил с девушкой на равных...

Наконец, миссис Дэвис поняла, что её не слушают, и удалилась, оскорблённо хлопнув дверью своей комнаты. Марико проводила мать недоумевающим взглядом, пытаясь вспомнить, о чём шла речь в последние полминуты, пожала плечами и тоже ушла к себе.

В этот вечер она долго просидела над учебником, забыв на время об окружающем мире. Несмотря на оскорбительные намёки, которых пришлось наслушаться днём в ФБР да потом ещё от матери, ощущение от прошедшего дня осталось светлое и приятное, и Марико улыбалась, поднимая голову от тетради с упражнениями по грамматике и каллиграфии и прислушиваясь к шуму ливня за окном.

Нет, она не была совсем уж затворницей: в университете, конечно, приходилось общаться и с ребятами. Но девушке, с детства привыкшей находиться в компании взрослых мужчин – папы и его друзей – ровесники казались такими недалёкими и несерьёзными, что до сих пор требование матери выбросить из головы всякую мысль о свиданиях не вызывало никакого протеста. Мистер де Линт был совсем другой: состоявшийся, достигший хорошего статуса в своей профессии, но при этом сохранивший мальчишеский задор и умение радоваться жизни. Это очаровывало и заставляло задумываться о том, что авторитарность матери с годами подавляет всё больше... И ещё пробуждало давно запрещённые себе самой мечты о счастье – любить...

Новое видение нахлынуло незаметно, застав врасплох. Марико отбросила ручку. Громкий и частый стук каблучков дробил тишину грязной, плохо освещённой улицы нервно дрожащим эхом. Шаги человека, бегущего за девушкой с рыжевато-золотистыми волосами, были почти бесшумны. Он быстро и беззвучно настигал жертву и, оказавшись рядом, толкнул её на землю. Марико вскочила из-за стола, задыхаясь и дрожа от напряжения, нащупала на полке ножик для резки бумаги и в отчаянии полоснула им себе по ладони. Боль ослепила, а в следующий миг Марико поняла, что видит убийцу, склонившегося над яростно отбивающейся девушкой, будто бы сверху и со спины. Огромная фигура, крупная голова с жидкими и неожиданно седыми волосами. Он медленно выпрямился и медленно, медленно обернулся, но Марико не успела увидеть лица: острая боль в висках заставила её упасть на колени, со стоном сжимая голову, пачкая лицо кровью из порезанной руки...

Она не знала, сколько времени пролежала без чувств. Порез уже не кровоточил, слегка затянувшись подсохшей кровью. Миссис Дэвис на этот раз либо ничего не услышала, либо, оскорблённая "недостойным поведением" приёмной дочери, решила наказать её невниманием. Марико, пошатываясь, добрела до ванной, смыла засохшую кровь с лица и руки, заклеила пластырем ладонь и без сил рухнула в постель.

Девушка проснулась поздно и тут же вспомнила, что обещала звонить де Линту даже ночью. Но в тот момент, едва не теряя сознание от головокружения, она совсем забыла об этом, и теперь заторопилась. Едва ли не впервые в жизни не прочитав утренних молитв, умылась, сменила пластырь на руке и вернулась в спальню. Белёсый туман, вдруг застивший глаза в этот момент, помешал ей одеться.

"О, нет! Только не опять!" – успела подумать Марико, но это, как всегда, не помогло...

Он шёл по странно пустынной улице к набережной. Он ни за кем не гнался, а спокойно направлялся к морю. Девушка видела его огромную фигуру и седые, бывшие когда-то чёрными волосы, слипшиеся сосульками. «Что тебе нужно от меня?!» – простонала Марико, снова пытаясь избавиться от наваждения.

Он остановился и обернулся, оглушив девушку жутким неестественным хохотом. Его лицо было также мало похоже на человеческое: низкий изрезанный глубокими морщинами лоб с выпуклыми надбровьями; глубоко посаженные маленькие глаза – совершенно прозрачные, почти белые и оттого ещё более жуткие; горбатый, искривлённый и будто срезанный сверху вниз по переносице нос; тяжёлая нижняя челюсть; низко посаженные уши; маленький подбородок, выступающий вперёд так, что верхней губы почти не было видно за нижней. В довершение всего правую щёку убийцы от носа до уха пересекал корявый тонкий белёсый шрам.

Внезапно Марико словно затянуло куда-то в самую глубину его сознания, она растворилась в нём, стала им...

Его охватывал ужасный холод. Вокруг – белые стены, хром какой-то медицинской техники. Он не мог вспомнить ни того, как попал сюда, ни даже своего имени. Дверь открылась бесшумно, вошла женщина в белом халате, молча оглядела приборы, бесцеремонно посветила ему в глаза фонариком. Он попытался спросить, где находится, но женщина уже отвернулась, достала шприц и сделала ему укол. Всё поплыло...

Следующее воспоминание было ярче, живее. Он сидел в большой столовой, рядом за столом сидело много таких же молодых ребят в одинаковой серо-голубой больничной одежде. Все ели молча. То есть, нет. Или... Нет, никто не поворачивается друг к другу и не открывает рта, кроме как для того, чтобы проглотить очередную порцию еды. Но тогда почему он слышит голоса!? Оглянулся – рядом, за спиной, ещё один стол, но там тоже молчат...

"Эй, не вертись так откровенно, – проник в голову чей-то голос. – Тут везде натыкано камер, будешь вести себя не по правилам – вколют транков и вырубят ещё на неделю..."

Уткнулся в тарелку, попытался найти глазами того, кто "говорил". Но все сосредоточенно хлебали суп...

Дальше воспоминаний всё больше: занятия в тренажёрном зале, психологические тесты под леденящим взором дамы-психолога, медицинские обследования каждый день и какие-то уколы перед сном. Странная клиника. Ни одного врача-мужчины, только женщины... Все словно на одно лицо, в слепяще-белых халатах, с туго забранными в узел волосами и с одинаково отчуждёнными, безэмоциональными лицами... Стервы.

Потом дебильные тесты прекратились, тётки стали сажать их по двое друг напротив друга и велели разговаривать телепатически. У него получалось неплохо, но после этого жестоко раскалывалась голова... Однажды он попросил обезболивающего, но стерва только надменно шевельнула бровями и молча ушла. Ненавижу.

В один из таких дней, когда голова особенно мучительно ныла, он решил сбежать. Ему было плевать, что он не помнит ни своих родителей, ни имени, что ему некуда идти – плевать, лишь бы подальше отсюда. Он забрался в ящик с грязным бельём, которое увозили стирать куда-то за территорию (он видел однажды в окно, как загружали машину, и она выезжала за высоченный железный забор).

Убежал недалеко. На первой же автозаправке, где он зашёл в туалет, его поймали. Как ни странно – всё те же стервы! Но силы им было не занимать, скрутили профессионально, жёстко, вкололи транк, закинули в машину и снова заперли в своей грёбаной клинике.

Однажды он всё-таки сбежал по-настоящему, надолго. Но жить среди людей не смог. Один вид женского лица приводил его в такую жестокую ярость, что самому становилось страшно. Он заходил в магазин купить продуктов только поздно вечером, и только если за прилавком был мужчина. Он боялся не сдержаться и убить какую-нибудь тётку...

Потом его опять поймали. Тогда-то и поранили щёку: пытались сделать укол, но он так рванулся, что игла шприца прошлась по лицу, глубоко вспоров его.

Сбежав в следующий раз, он уже не думал противиться своей ненависти. Единственное, что его останавливало – это страх, что снова поймают, поэтому он стал придумывать, как заманивать жертв телепатическими галлюцинациями в такие места, где никто не мог бы ни услышать криков, ни быстро обнаружить труп.

Все остальные воспоминания состояли из сплошного слепящего потока ненависти... Он убивал снова и снова, с каждым разом всё более жестоко. Он ненавидел всех женщин, они все казались ему на одно лицо. Он готов был рвать их на куски голыми руками. Они так мерзко визжат от страха... Они так отвратительны и жалки! И совершенно бессильны перед ним!

Марико стало дурно от захлестнувшей её сознание нечеловеческой, жуткой ненависти. Казалось, ещё пара секунд, и она просто сгорит в ней, сойдет с ума.

Невероятным усилием девушке удалось вырваться. Или это он отпустил? Чтобы подольше поиграть с очередной жертвой...

Он смеялся взахлеб, так оглушительно громко, что было странно, как это никто не слышит его. «Я иду за тобой!» – прохрипел он, неожиданно перестав хохотать, и Марико застыла, парализованная ужасом.

Он отвернулся и спокойно ушёл прочь...

Очнувшись, девушка сообразила, что лежит на кровати вниз лицом. Она с трудом села и сжала руками раскалывающуюся голову. Хлынула носом кровь.

Девушка долго лежала на подушке, зажимая нос влажной салфеткой. Немного придя в себя, поднялась, взяла свою сумочку и достала кошелёк, в который положила вчера визитку Эрика де Линта. Визитки там не оказалось... "Мама!" – догадалась Марико и неожиданно такая ярость охватила девушку, что она не решилась сразу выйти из комнаты. На миг она даже напугалась: не заразил ли её своей ненавистью этот маньяк?..

Только чуть успокоившись, девушка с кошельком в руках вошла в гостиную. Миссис Дэвис сидела с газетой.

– Мама, где визитка? – спросила Марико, почти не слыша своего голоса из-за невыносимой головной боли.

– Наконец-то ты соизволила подняться...

– Где визитка, мама? – перебила девушка, чувствуя, что снова закипает, как никогда, и миссис Дэвис застыла с раскрытым ртом. – Почему ты роешься в моей сумке? Кто тебе дал на это право?

– Ах ты, маленькая дрянь! – взвизгнула миссис Дэвис с перекошенным от злобы лицом и добавила целую массу непечатных эпитетов.

Когда она закончила, Марико с виду спокойно смотрела на неё, и только губы девушки были крепко сжаты, а в глазах сверкали мятежные искры.

– Мама, верни, пожалуйста, то, что ты не должна была брать.

Миссис Дэвис выплеснула ещё порцию ругани и, схватив со стола картонную карточку, швырнула её в лицо девушке, крикнув:

– Убирайся, маленькая желтолицая гейша! Катись! Развлекай своего фэбээровца, шлюха!

Марико, вздрогнув от неожиданного и незаслуженного оскорбления, выронила кошелек. Но, чувствуя, что слёзы готовы хлынуть из глаз, промолчала, подхватила кошелёк и визитку и бросилась прочь из дома

На улице хлестал ливень. Добравшись до ближайшего телефона-автомата, девушка, вымокшая до нитки, закрылась в стеклянной кабинке, пару минут стояла, борясь с головокружением, потом дрожащими пальцами с трудом набрала нужный номер.

– Специальный агент Эрик де Линт, – официально прозвучало в трубке после двух безумно длинных гудков.

– Мистер де Линт, это Марико Дэвис, – проговорила девушка срывающимся голосом, не в силах больше сдерживать рыданий. – Мне очень нужно поговорить с вами. Я видела его! Вчера и сегодня... Я его видела!

Марико всхлипнула и добавила почти шепотом:

– Мне так страшно...

– Марико, успокойтесь! Где вы сейчас, дома?

– Нет, – она снова всхлипнула, выговаривая через силу: – Я звоню из автомата на углу ***стрит, напротив испанского ресторана...

– Хорошо, оставайтесь там, я сейчас подъеду. И успокойтесь, Марико! Слышите? Я сейчас буду у вас.

– Спасибо! – выдохнула девушка и, повесив трубку, прижалась пылающим лбом к металлу аппарата.

Немного придя в себя, Марико повернулась, чтобы выйти из кабинки, и застыла в ужасе, ещё большем, чем прежде. На стекле с внешней стороны дверцы было криво выведено алой краской, которая почему-то не растекалась под струями дождя: "Я иду за тобой!"

Девушка толкнула дверь кабинки, но она не поддалась. Слепая паника захлестнула сознание, и Марико, закричав: "Откройте! Выпустите меня!!!" – ударила руками по стеклу: ещё и ещё, пока оно не разбилось. И тут дверца, тихо скрипнув, легко распахнулась, и девушка почти выпала из кабинки. Сжимая сильно изрезанные осколками запястья, Марико попыталась дойти до скамейки, но всё закружилось перед глазами, ноги подкосились, и девушка потеряла сознание, успев лишь заметить затормозившую с визгом, в фонтане брызг, белую машину и высокую фигуру, бегущую по залитому водой тротуару...

– Кто там?

Резкий женский голос и соответствующее ему властное лицо за стеклом двери заставили Эрика удивленно приподнять брови: он совсем не так представлял себе миссис Дэвис.

– ФБР, – показал удостоверение через стекло. – Специальный агент Эрик де Линт.

– Её нет дома! – резко ответила миссис Дэвис, поворачиваясь, чтобы уйти.

Молодой голос, ставший неожиданно ледяным и острым, вынудил женщину остановиться:

– Если вы имеете в виду мисс Марико Дэвис, то я это знаю. Она со вчерашнего дня в больнице и до сих пор в палате интенсивной терапии. Если вы будете так любезны и впустите меня, я смогу объяснить подробнее.

Миссис Дэвис открыла, но даже не подумала впустить де Линта хотя бы в прихожую, и он вынужден был объясняться, стоя на пороге.

– Вы, очевидно, такой же сумасшедший, если поверили в бредни этой девчонки, – раздраженно передёрнула плечами Гвен. – Впрочем, скорее всего, вы просто хорошо спелись. Ни один нормальный человек не может быть сразу в двух местах, и ни один нормальный человек не поверит в подобную чушь. Лучше скажите прямо, что вам нужно, чем кормить меня сказками.

– Так вы не навестите вашу дочь?

– Приёмную, мистер! – резко поправила миссис Дэвис. – Я угробила на неё полжизни и не собираюсь больше бегать за ней. Она уже совершеннолетняя. Захочет – придёт сама!

Эрик хотел было возразить, что девушка едва осталась жива, но почувствовал, что эта дама всё равно не услышит его, и произнёс холодно:

– В таком случае, не будете ли вы так любезны выполнить единственную просьбу мисс Марико? Её одежда пришла в негодность во время вчерашнего...

Миссис Дэвис, не дослушав, развернулась и исчезла в комнатах, но вскоре вернулась с неожиданно большой сумкой вещей.

– Остались книги, всякая мелочь и писанина, которую она прячет под кроватью, но я не намерена возиться с этим барахлом. Всего хорошего, мистер!

Она почти вытолкнула агента де Линта и захлопнула дверь у него перед носом.

Эрик покачал в руке увесистую сумку, озадаченно взъерошил волосы и пошёл к машине. Конечно, можно было бы пригрозить сумасшедшей тётке санкциями за препятствование следствию, например... Но по большому счёту ему нечего предъявить миссис Дэвис, кроме своего статуса: она не имеет никакого отношения к делу и, в общем, вправе вытолкать его с территории своей частной собственности... Да и её отношение к Марико от его эскапад вряд ли улучшилось бы... Так что де Линту осталось только уложить сумку с вещами в багажник и молча уехать.

Марико проснулась от того, что кто-то осторожно взял её за руку. С трудом подняла отяжелевшие от слабости веки.

– Ну, как вы?

Тёплый заботливый голос и золотистые искорки в карих глазах, показавшихся вдруг, после пережитого ужаса, почти родными, заставили девушку улыбнуться и чуть кивнуть – говорить что-либо не хватало сил.

– Я был у вас дома... – Эрик помолчал, думая, как бы помягче объяснить поведение вздорной женщины. – Похоже, миссис Дэвис не совсем правильно меня поняла. В общем, вместо необходимого, она, похоже, вручила мне все ваши вещи.

Марико устало вздохнула, вспомнив последний разговор с матерью, и снова кивнула, пытаясь сказать что-то, но Эрик быстро коснулся пальцем её бледных губ:

– Молчите! Вам пока нельзя разговаривать. Потом будем разбираться, что к чему с вашей матушкой. Лучше постарайтесь заснуть, о'кей?

Девушка снова слабо улыбнулась и, почти не сознавая, что делает, доверчиво прижалась щекой к тёплой широкой ладони. Его глаза вспыхнули необидной, почти ласковой иронией, плохо скрывавшей смущение, а Марико зажмурилась от давно забытого ощущения тепла и покоя, чувствуя, как мужские грубоватые пальцы гладят её щеку и убирают волосы со лба... Когда-то давно Джон Дэвис сидел вот так же у постели девочки, повторяя, что у него самая красивая в мире дочь...

Марико уснула, улыбаясь воспоминаниям, и де Линт поднялся, спохватившись, что позабыл о времени и уже почти опоздал на встречу. "Бедная девочка, – подумал Эрик, вспомнив миссис Дэвис. – Похоже, несладко ей жилось после смерти отца..."

По пути на работу де Линт лениво размышлял, отчего так приятно заботиться о Марико. Быть кому-то нужным и интересным не только как специальный агент ФБР вдруг снова показалось таким заманчивым...

–

Глава 4

Странно, но в последующие две недели, пока Марико выздоравливала, её не посетило ни одно видение, и в городе не было совершено ни одного похожего убийства. Эрик навещал девушку каждый день, иногда в обеденный перерыв, иногда вечером, и они подолгу разговаривали.

Марико попыталась рассказать о последней галлюцинации, но пережитый ужас стёр из памяти большую её часть, и девушка помнила лишь смутные картинки, которые никак не могла связать воедино. Хорошо, что вместе с видением не стёрлись из памяти черты убийцы. Де Линт привёл в клинику художника, и по описанию Марико он нарисовал весьма похожий портрет. Эрик отправил запрос в Вашингтон, и теперь оставалось ждать ответа, который почему-то задерживался.

Эта передышка принесла Марико немало приятых минут. Эрик де Линт оказался весьма начитанным собеседником, любил классическую литературу, и девушка наслаждалась разговорами на любимую тему. Де Линт приносил ей книжки, скрашивавшие остальную часть дня.

Временами девушка задумывалась о своих чувствах и сознавала, что, кажется, не на шутку влюбляется в агента де Линта. Наверное, это было плохо... Наверное, уже то, что Эрик столько времени проводит с ней здесь, вряд ли понравится его начальству... Но она не решалась заговорить об этом. Отчасти потому, что боялась выдать себя, отчасти – потому, что он всё-таки взрослый мужчина, способный отвечать за свои поступки, и если посылает почти каждое утро букеты, превратив её палату в оранжерею, и часами беседует с ней, то, наверное, понимает и последствия...

Понятно, Марико раздумывала, отчего Эрик так внимателен. Но ничего определённого заключить не решалась. Слишком они были разные, чтобы позволить себе поверить хотя бы в возможность серьёзного продолжения дружбы. Может быть, де Линту просто жаль девочку, попавшую в страшную историю...

Стук в дверь прервал её размышления.

– Мисс Дэвис, вам снова цветы! – провозгласила медсестра, внося в палату букет гладиолусов необычного оранжевого цвета. – Вот карточка.

Странно. Второй раз за день?! С чего бы? Палата и без того уже, как цветочный магазин...

Марико достала из конверта картонный прямоугольник, ожидая прочесть привычные инициалы "Э. де Л.", но вместо них с удивлением, переходящим в ужас, увидела корявые, нацарапанные красным маркером буквы, не сразу сложившиеся в слова: "Я уже близко!"

Девушка вздрогнула от звука захлопнувшейся за медсестрой двери, зажмурилась, пытаясь справиться с паникой, отбросила карточку и потянулась к телефону.

– Эрик де Линт. Слушаю!

Голос прозвучал резко и раздражённо, так что Марико чуть было не бросила трубку, но пересилила себя и проговорила:

– Извините, я... не хотела мешать вам...

– Марико? – голос мгновенно изменился, потеплев. – Простите! У нас тут чёрт знает что творится, какая-то идиотская проверка из Вашингтона... Что случилось?

– Мне прислали цветы, – выговорила девушка. – Там на карточке написано: "Я уже близко"... Тем же почерком, что и тогда, на стекле...

– Давно? – мобильная связь донесла звук хлопнувшей двери и топот бегущих по лестнице ног.

– Только что...

– Я сейчас приеду – НЕ ТРОГАЙ НИЧЕГО!

Трубка взорвалась гудками, и Марико, забывшая от удивления об испуге, подумала: "С чего он так переполошился? Не бомбу же мне прислали..."

Спустя буквально несколько минут дверь распахнулась, впуская де Линта, задохнувшегося после экстремального проезда нескольких кварталов от офиса ФБР до больницы и пробежки по этажам. Подойдя к столу, на который девушка бросила цветы с карточкой, Эрик осторожно отогнул шуршащую обёртку, заглянул внутрь букета и с облегчением выдохнул. Убедившись, что с Марико всё в порядке и опасности нет, он позвал сестру и охранника и выругал за то, что не проверяют, от кого что передаётся, потом велел унести рыжий букет и плюхнулся на стул, всё ещё восстанавливая дыхание и подосадовав вслух:

– Ещё этот чертов лифт сломался не вовремя...

Эрик посмотрел на девушку и вдруг заметил, что она тихо смеётся, глядя на его распахнутый пиджак и съехавший на бок галстук. Де Линт тоже рассмеялся, пытаясь привести себя в порядок:

– Кажется, у меня разыгралась паранойя. Почему-то показалось, что этот псих мог прислать что-нибудь ещё в придачу к букету...

Марико покачала головой:

– Вряд ли. Он лишь старается запугать. Играет, как кошка с мышью...

Чтобы не дать себе снова запаниковать от происходящего, девушка поднялась с кровати и почти бездумно взяла с тумбочки расчёску. Подойдя к де Линту, она несколькими уверенными, привычными движениями пригладила его растрёпанные волосы, осторожно поправила завернувшийся воротник рубашки и только после этого опомнилась.

– Спасибо. Очень мило, – сверкнул Эрик своими лисьими, плутовскими глазами.

Девушка смутилась, пряча за спину руки с ещё заклеенными пластырем запястьями, и тихо, как обычно, ответила:

– Простите... Я привыкла следить за папиным внешним видом. Ему это нравилось... И мне тоже.

Их глаза встретились, и Марико невольно задержала дыхание, удивлённая странным взглядом де Линта, потемневшим и неожиданно серьёзным. Он резко поднялся со стула, так что девушка отшатнулась и опустилась на кровать, снова взъерошил волосы, потёр верхнюю губу, как-то нервно откашлялся и спросил с заминкой:

– Где эта карточка из букета?

Девушка кивнула на стол, и Эрик, спрятав картонку в пакетик для экспертизы, сунул её в карман.

– Что врачи говорят?

– Доктор Браун сказал, что завтра может меня выписать.

– Отлично. – Он снова привычным жестом поднёс руку к лицу. – Тогда позвоните мне, как только оформят выписку, я отвезу вас домой. Договорились?

Марико кивнула, молча недоумевая по поводу его неожиданно отстраненного делового тона.

– Отлично, – повторил Эрик. – Тогда до завтра.