Текст книги "Люди, идолы и боги"

Автор книги: Амброджо Донини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

Появление персонифицированного бога

Не только под землей удается ученому найти следы давно исчезнувших эпох.

Если обнаруживаемые при раскопках орудия труда, предметы обихода и обмена, изделия искусств тысячелетней давности свидетельствуют об этапах, пройденных обществом в своем медленном развитии, то не меньшее значение имеют воспоминания и следы этих этапов, которые мы обнаруживаем в народных традициях, в языке и в религиях.

В бесчисленном множестве легенд, сохранившихся до наших дней в фольклоре самых различных народов, можно распознать влияние древних обычаев и отдаленных социальных порядков. Минует одна историческая эпоха, но память о ней как бы окаменевает и откладывается в последующих эпохах в виде зачастую непонятных традиций и привычек. Язык представляет собой своего рода залежь, в которой содержатся общественный опыт и идеи, относящиеся к различным периодам истории человечества. Исследование происхождения слова, проведенное с этой точки зрения, оказывается не менее доказательным, чем изучение остатков захоронений или археологических находок.

Но главным образом в религии – благодаря свойственному всякой идеологии запаздыванию по отношению к породившей ее действительности – мы обнаруживаем во всей их сложности застойные и легко приноравливающиеся явления, отраженные в мифах и верованиях совершенно различных эпох.

Христианская обрядность полна символики и преданий, касающихся целого ряда различных животных, вошедших в фонд поэзии, искусств и часто также в теологические учения. Агнец и пастырь, чудесный лов рыбы в преданиях обитателей катакомб и первых апологетов христианства, отождествленная со «святым духом» голубка, сказание о змее-искусителе – все это темы, которые ныне стали неотъемлемой частью христианского вероучения. Но они же встречаются и во множестве других религий и не являются одним только порождением богатого поэтического воображения. Искусство впоследствии обработало реальный материал того периода истории общества, в который все эти животные находились в определенных отношениях с людьми.

Чтобы объяснить зарождение этих символов, мы должны всегда обращаться к фазе тотемизма.

Уже мифический библейский персонаж Иисус Нави и был назван евреями «сыном рыбы». «Священных» рыбок еще и сейчас разводят в нескольких прудах или мечетях Эдессы и Триполи, на сирийском побережье, неподалеку от тех мест, где была первоначально распространена евангельская проповедь. Несомненно, это следы древнего местного тотемического культа. Но когда Иисус Христос был провозглашен первыми христианами «нашей рыбой», этот отголосок прошлого уже утратил какую бы то ни было связь с древним религиозным культом, и его следует объяснять по-другому.

В конце II века н. э. Тертуллиан, основоположник латино-африканской церкви, изображал христиан как «рыбок, следующих за нашей рыбой Иисусом», и верил, что правильно истолковывает этот образ, встречающийся ужо во многих рисунках на стенах катакомб, как символ крещения: «В воде рождаемся и, только пребывая в воде, можем быть спасены». Однако подобное объяснение всего лишь плод фантазии. Другие писали, что образ рыбы возник из акростиха ««ichtus» («ихтус»), состоящего из начальных букв одной довольно сложной фразы греческой молитвы («Иисус Христос, сын бога-спасителя»). В то же время по-гречески «ихтус» означает «рыба». Таким образом, и здесь мы остаемся на почве изобретательной фантазии.

На деле же, прежде чем войти в христианскую символику, рыба была тотемом различных палестинских племен, промышлявших рыбной ловлей. С переходом к более развитым формам общественной жизни этот тотем преобразовался в персонифицированного бога. Божества с головой рыбы часто встречаются во многих других религиях той же эпохи. Справедлива мысль, что отсюда, по-видимому, идет обычай постной трапезы и питания рыбой по пятницам. Дело в том, что поедание мяса бога стало одной из самых важных форм ритуального священнодействия, когда вслед за первоначальным запретом произошел распад представлений об изначальных тотемических отношениях, а священная трапеза стала казаться людям жизненной необходимостью.

Подобным же образом можно истолковать христианский мотив голубки – «священного» животного в Малой Азии и у ряда славянских племен или змеи, которую израильтяне района пустыни почитали как символ таинственного божества, иногда отождествляемого со «злой силой», а также упоминания о баране, агнце и козлище. Известна древняя тотемическая традиция «козла отпущения», которая вновь оживает в истории еврейского народа: животное, обремененное грехами целого племени, отягченное всем, что рассматривается как нечистое, изгоняется из поселения в пустыню, где издыхает. Этим племя избавляется от проклятия или наказания.

И вот на этой стадии мы уже встречаем глубокие изменения, происшедшие в структуре общества.

От животного-тотема к животному-богу

Вполне возможно, что особенные заботы по отношению к животному-тотему способствовали приручению и выращиванию отдельных животных.

В самом деле, для магических обрядов, способствующих охоте, и для ритуальных трапез, которые в конце концов превратились в коллективное причастие верующих, – для всего этого необходимо было иметь под рукой, п клетках или специальных загонах, «священных» животных. Если это объяснение верно, мы сталкиваемся с одним из типичных случаев обратного воздействия на экономическую структуру возникшей из нее идеологии, в какой-то мере изменяющей первоначальные производственные отношения.

Несомненно, однако, что переход от первого фазиса общества, основанного на охоте, к скотоводству и ранним формам земледелия определяется не религиозными мотивами, а развитием новых орудий труда и формированием новых экономических и общественных отношений между людьми.

Возникновение земледелия, последовавшее вслед за открытием первых грубых земледельческих орудий для обработки земли, означало распад и уничтожение культов, основанных на тотемизме На смену магическим танцам, которые должны были способствовать успешной охоте, пришли различные обряды плодородия, вульварные и фаллические культы, которые еще не представляли собой ничего скандального или вакханального, а попросту считались благоприятными для плодородия нолей.

Поклонение животному-предку мало-помалу растворяется в поклонении природе. Это очень медленный процесс, в котором различаются отдельные этапы.

Не все тотемы были животными. Бедность фауны в некоторых районах и быстрое увеличение количества объединенных между собой групп людей уже приводили и ранее к использованию отдельных органов или частей тела животных в качестве суррогатов тотема. Таковы, например, ягодичные утолщения кенгуру (в Австралии) или хвосты ряда животных. В других случаях тотемом постепенно, путем ассимиляции становились травы, овощи, растения. Когда же мы обнаруживаем использование в качестве тотемов неодушевленных предметов или явлений природы, это означает, что в недрах общества начались существенные изменения. Возникает новая форма разделения труда между группами охотников; появляется специализация, лежащая в основе ремесла; начинается возделывание земли, и солнце, ветер, дождь, луна, облака приобретают все большее значение в жизни общества.

Животное-предок, пока еще в свойственном ему образе зверя, начинает приобретать качества, характерные для явлений природы. Превратившийся в пастуха и земледельца человек чувствует себя в новых отношениях с атмосферными явлениями, которые постоянно воздействуют на его труд. Тотем все чаще переносит свое местопребывание с земли ввысь – на небо, в горы, облака. Зарождаются олицетворенные силы, которые, как кажется человеку, главенствуют в развитии жизни и общества.

Здесь мы обнаруживаем другой, производный процесс. Одновременно с возникновением новых форм труда и организации общества зарождается частная собственность, появляются классы и возникает режим эксплуатации человека человеком.

Преобразование животного-тотема в животное-божество, которое может также причинять зло и потому должно быть обезврежено и умилостивлено, – это религиозное отражение новой общественной структуры.

Анимизм и фетишизм

Критика религиозных веровании началась с древнейших времен. За шесть веков до начала нашей эры греческий поэт и философ Ксенофан, родоначальник элейской школы, писал:

Если бы руки имели быки или львы, или кони,

Если б писать точно люди умели они что угодно,-

Кони коням бы богов уподобили, образ бычачий

Дали б бессмертным быки; их наружностью каждый

сравнил бы

С тою породой, к какой он и сам на земле

сопричислен[32]32
  «История философии», т. I. M., 1957, стр. 85. Естественное стремление людей родового общества к созданию богов по своему образу и подобию (антропоморфизм) описано Ксенофаном с язвительной иронией в другом его известном замечании: «Эфиопы уверяют, что их боги – черние и крючконосые, фракийцы – что у ких голубые глаза и рыжие волосы».


[Закрыть].

Возможно, этот беспристрастный анализ и явился причиной уничтожения произведений Ксенофана из Колофона. Господствующий класс не мог снисходительно относиться к осмеянию богов, к которым он прибегал, чтобы освятить и узаконить свое господство, тем более он не мог снести сомнение в реальности божества.

Подобная участь постигла почти всех философов досократовского периода, исходивших из земных, а не из небесных представлений для объяснения природы и общества. Из их сочинений сохранились только тенденциозные цитаты и редкие фрагменты. Термин «софистический», приписанный одному из направлений, в конце концов приобрел предосудительный смысл. Не многим отличны и мотивы осуждения на смерть Сократа правящими кругами Афин.

В наши дни мы можем осуждать гражданских министров и командующих войсками за то, что их руки обагрены кровью невинных народов; но если подобное обвинение обращается против каких-либо высших церковных сановников – любого вероисповедания, ответственность которых в проведении политики войны и агрессии не менее велика, – можете быть уверены, что угодите на скамью подсудимых.

Когда божество создано, человек классового общества склонен приписывать свойства непогрешимости и недосягаемости для критики всем, кто выступает в качестве толкователей и носителей его воли.

Наблюдения Ксенофана относятся к тому периоду, когда в обществе уже завершилось подчинение низших слоев господствующим. Но мифологические изображения с человеческими или человекообразными признаками встречаются и раньше, в условиях разложения тотемической общины.

Божество, внешне полностью подобное человеку, обладающее необычайным могуществом, появляется лишь тогда, когда уже зарождается на земле власть вождя, господина, властелина.

Рассмотрим одно какое-либо из наиболее древних изображений богов.

Боги всегда представляются в религиозном искусстве в тройственном виде – с телом человека, головой или хвостом и ногами животного и различными символами природных или небесных явлений. Признаки животного свидетельствуют о тотемической фазе религии; символы природы (солнце, луна, звезды, ветер, дождь, не считая дня и первых орудий труда) связывают нас с последующей стадией, переходом общества к более развитым формам охоты, рыболовства и земледелия[33]33
  Матриархат также и в этом отношении оставил исключительно характерные следы. Солнце – мужское божество у индоевропейских народов, но женское у синтоистов; небо – бог в Китае и богиня в Египте; Луна является женским божеством в Греции и мужским у германцев и японцев и т. п.


[Закрыть]; наконец, человеческий облик бога указывает на приближение или даже наступление новой фазы, при которой немногими привилегированными присваивается абсолютная власть, а большинство народа превращается в рабов или фактически подвластных людей.

В пещерах каменного века обнаружены примитивные рисунки, изображающие руки. Нет ничего таинственного в этих еще неопределенных изображениях, поскольку рука была первым орудием труда человека.

На несколько менее древней стадии, однако все еще удаленной от нашей эры на десятки тысячелетий, мы начинаем различать на тех же стенах реалистические изображения животных: оленей и бизонов, слонов, антилоп, собак и лишь много позже лошадей. Этим рисункам, зачастую выполненным с замечательным художественным мастерством, приписывалась магическая власть. Добыча еще легко ускользает из рук человека, и, чтобы облегчить охоту, он изображает зверя окруженного стрелами, раненного или в момент падения в западню и верит, что благодаря этому осуществит изображенное в действительности[34]34
  Н. Breuil. Quatre cents siecles d’art parietal. Les cavernes ornees de l’age de la renne. Montignac, 1952.


[Закрыть].

От Южной Франции до Испании, от Атлантического побережья до Черной Африки, от Восточной Европы до Китая доисторические пещеры хранят для нас драгоценные сведения, восходящие по меньшей мере к сорока – пятидесяти тысячелетиям до нашей эры. Наскальная живопись Южной Африки к тому же свидетельствует о поразительном сходстве стиля и красок с изображениями в Восточной Испании и доказывает существование широчайшего распространения некоей общей культуры начиная с верхнего палеолита[35]35
  L. Frobenius. Storia della civilta africana. Torino, Einaudi, 1950, p. 263 и ел.


[Закрыть]. Анализ обуглившихся фрагментов, расчищенных в знаменитой пещере Ласко, открытой в 1940 году во Франции близ Везера, в Перигоре, позволяет датировать их примерно 13500 годом до н. о. Однако метод применения радиоактивных изотопов углерода пока еще не вполне совершенен. Пещера определенно служила естественным убежищем многие десятки веков ранее этой даты.

По мере того как мы удаляемся от каменного века и приближаемся к бронзовому и железному, между 5000 и 1500 годами до н. э., к рисункам животных добавляются четкие изображения некоторых основных орудий труда. Их появление заставляет предположить технические открытия, преобразовавшие историю общества. Таковы топор с двумя рубилами, дротик, колесо, полозья, борона, плуг. Изучение развития средств производства является в то же время изучением религиозной идеологии, которая отражает в искаженном свете – а это для нее характерно – путь людей к более высоким формам цивилизации.

В самом деле, все эти предметы все больше проникали в сферу магии и культа.

Символическое изображение топора с двумя лезвиями или двуперой секиры встречается во всем средиземноморском мире – от этрусских погребений Ветулонии до Фарса, где позже оно превратилось в символический атрибут местного бога Тарку, известный от Лидии дО Карии и Крита[36]36
  Ветулония – город в Этрурии (современная Северная Италия); Фарс расположен на территории современного Ирака. Лидия – древнее государство в западной части Малой Азии (современной Турции), в центре которой находилась Кария. – Ред.


[Закрыть].

Секира позже стала также одним из символов государственной власти (вспомним «дикторские фасции» этрусков и римлян). Однако, прежде чем превратиться в предмет культа или символ власти, топор с двумя лезвиями был орудием труда и основным оружием неолитического человека, которое ознаменовало переход от эпохи полированного камня (неолита) к бронзовому веку.

Память о древнем оружии и первых средствах производства живет в мифологии: копье Ахилла, почитаемое как реликвия в Фаселиде, скипетр Агамемнона в Херонее[37]37
  Фаселида – город в Ликии (полуостров на юго-западе Малой Азии); Херонея – город в области Беотия, в Древней Греции. – Ред.


[Закрыть], меч Мемнона в Никомедии, щит Пирра и прялка Танаквиллы, сохранившиеся в Риме в храме Юпитера Фидес, орало Ромула. То же происходило и с музыкальными инструментами: вспомним лиру Орфея, флейту Марсия, кимвалы (цимбалы) и тимпаны культов таинств.

Поклонение с незапамятных времен некоторым особенно важным орудиям оставило и еще более глубокие следы.

Колесо, наделенное в глазах первобытного человека необычайными свойствами – столь велики преимущества, которые оно дает, – очень рано отождествляется с солнечным диском, чье благодетельное влияние регулирует ход сельских работ. Еще поныне, не отдавая себе отчета в том, сколь велики и многочисленны следы прошлого в нашем языке, мы называем одним словом «raggio» спицы колеса и лучи солнца[38]38
  В итальянском языке оба эти понятия передаются одним словом «raggio» («раджо»), происходящим от латинского «radius» («радиус»), откуда, в частности, идет русское «радиация», то есть излучение. То же явление отмечается и в других романских языках (напр., французское «rayon», испанское «гауо», португальское «raio», румынское «raza» и т. п.). – Ред.


[Закрыть].

Не следует забывать, что простейшая форма колеса имеет четыре спицы, расположенные под прямым углом. Этот образ уже встречается в украшениях и драгоценностях бронзового века. Отсюда идет символика креста, который первоначально связан с культом солнца.

Развитие техники играет, таким образом, важную роль также и в истории религиозных идей.

Теория маны

По мере того как человеку удается все более возвыситься над животным миром и силами природы, одновременно с магическими религиозными изображениями развивается идеал таинственной силы, окружающей общество и, прежде всего, населяющей предметы и те грубые орудия труда, которыми люди постоянно пользуются.

Почти во всех формах религии первобытного общества наблюдается вера в силу, отныне уже не вполне материальную, хотя она проявляется только в материальных телах. Эта сила получила на языке меланезийских племен название «маны» и известна под самыми различными именами другим народностям, живущим в аналогичных условиях. Термин «мана», впервые пущенный в обращение протестантским миссионером Кодрингтоном в 1891 году, имел большой успех у этнографов, но затем им начали злоупотреблять ради построения целой серии всевозможных теорий, призванных объяснить происхождение религиозных верований на основе чисто идеологических толкований.

Меланезийское общество далеко не столь первобытно, как обычно полагают, причем не исключено влияние на него более развитых религий – ислама или буддизма и, наконец, того же миссионерского христианства[39]39
  Меланезийский архипелаг населен чернокожим народом. («Меланезия» означает «Остров черных»), достаточно древним с антропологической точки зрения. За их курчавые волосы меланезийцев называют также «папуасы».


[Закрыть]. Понятие маны, то есть безличной и устрашающей силы, заключенной в камнях, растениях, оружии, в животных, в телах воинов, а на более поздних стадиях в первую очередь в телах вождей племен, распространено в весьма удаленных друг от друга частях света. Таковы понятия ваканда, маниту, оренда индейских племен Северной Америки, тинх у аннамитов (вьетнамцев), тонди у батаков, живущих в горных районах индонезийских островов, ками у

японцев, брахман в индуизме, таинственный эль древних евреев и, наконец, пресловутые нумина римлян. Все это – безликие, неоформленные силы, растворенные в природе, которые человек невольно может задеть, оскорбить, за что понесет наказание. Не география объясняет это явление, а структура общества.

Мы пока еще рассматриваем более раннюю стадию, предшествовавшую появлению веры в духов. Представление о мане проистекает не из несовершенства познания мира и природы, а из беспомощности человека перед лицом окружающей его жизни в тот период, когда первобытная община начинает преобразовываться в более сложную организацию, которую характеризует появление ряда новых социальных групп.

Однако основное расслоение, обусловленное классовой структурой общества, еще не совершилось. Только при условии социальной дифференциации может возникнуть представление о духах, свободно парящих в воздухе, населяющих леса, воды и пустыню, возвышенности и ущелья, о духах, которые могут благоприятно и неблагоприятно воздействовать на жизнь людей. Помимо того, на основе новых производственных отношений, возникших внутри общины, люди начинают приписывать определенным животным, тем или иным предметам, явлениям природы или деревьям[40]40
  В качестве символов цветения, а порой и изобилия деревья часто встречаются в религиозной мифологии народов, которые продолжительное время жили в лесах, таких, как кельты, германцы, славяне, племена Экваториальной Африки и бассейна реки Амазонки. Рождественская елка, майское дерево а даже «дерево свободы» времен французской революции являются фольклорным пережитком этих верований.


[Закрыть] некие свойства, которые считаются присущими только этим предметам, а не другим.

Поэтому теория маны приемлема только как объяснение отражения в религиозной форме в сознании людей общественной и экономической действительности.

Душа-двойник и душа-дыхание (дух)

Представление о душе, о духе, вера в души и духов, в домовых – все это неотъемлемые составные части любых современных религиозных убеждений.

Разумеется, трудно себе представить религию, которая бы не основывала свое учение на противопоставлении мира духовного миру природы. С этой точки зрения между магом, священником и философом-идеалистом существует различие в степени, но не в существе. Крочеанская теория духа, который в своем развитии главенствует над всей историей человечества, – это родная сестра наивной претензии колдуна, намеревающегося повелевать таинственными духовными силами, окружающими человека, и контролировать их.

Пресловутый шаман, на которого возлагается обеспечение сношений с миром духов у народностей Северной и Центральной Азии (эскимосов, тунгусов, монголов и др.), вполне подобен колдуну Экваториальной Африки, вавилонскому магу, еврейскому когену и т. п. Шаманство отнюдь не является одной из «естественных» природных религий, свойственных только отдельным народам, – это общая всему человечеству фаза религиозного развития[41]41
  Некоторые видят всего лишь эпизод «шаманского экстаза» в сценке, обнаруженной на стене пещеры Ласко, представляющей собой одно из древнейших доисторических изображений человеческого существа в застывшей вакхической позе между носорогом и бизоном (см «Lascaux ou la naissance de Part. Editions Albert Skira». Geneve, 1955). Но тот факт, что человек изображен с головой (а не маской) птицы, показывает, что мы все еще не вышли здесь за пределы тотемического общества, как в пещере Пеш-Мерль. В гротах Альтамира и Орнос в Лас Пенья человек нарисован в виде обезьяны с приставным хвостом. В других случаях он имеет ноги собаки или гротескную рыбью, а то и лягушачью голову и т. п.


[Закрыть].

Продолжая смешивать причину и следствие, ученые создали теорию анимизма. Английский антрополог Э. Тэйлор впервые изложил в систематизированном виде учение об анимизме на конференции, состоявшейся в Лондоне в 1867 году, и затем в своем труде «Первобытная культура». Тэйлор уже не считает душу носительницей жизни, как это делают теологи, но его теория по существу исходит из прежних теологических воззрений.

В чем заключается учение Тэйлора, которое десятилетия господствовало в области истории религии и продолжает оказывать под различными именами (аниматизм, преанимизм, логический преанимизм и пр.) большое влияние на изучение первобытного общества, несмотря на критику этой теории Тэйлора, проведенную в последние годы?

На ранней стадии культурного развития, считает Тэйлор, разум, очевидно, занят преимущественно двумя категориями биологических явлений: прежде всего, всем тем, что составляет различие между живым телом и мертвым, причиной бодрствования, сна, смерти, болезни, а затем природой человеческих форм, являющихся во сне и в видениях. Отсюда следует вывод, что в каждом человеке существует «жизненное начало и духовное». Это мнение Тэйлора нуждается в некоторых разъяснениях.

Согласно Тэйлору, первобытный человек, пытающийся осмыслить такие явления, как сон, смерть, сновидение, вкстаз, видения, якобы приходит к представлению о «втором жизненном начале», отделенном от тела и наделенном самостоятельной жизнью, – это душа человека, его двойник, способный покинуть тело не только временно, во сне, но и навсегда, в момент смерти. Это «жизненное начало» обычно отождествляется с дыханием, со вдохом, с исходящим изо рта воздухом (латинское слово animus, от которого образован термин «анимизм», произошло от греческого dnemos, связанного с понятием ветра, воздуха. Душа могла быть также связана с пульсом, сердцем, печенью, глазами и различными другими органами)[42]42
  В представлении некоторых алгонкинских племен, душа помещается в тени от тела человека на земле или на стене. Карибы верят, что она сосредоточена в пульсациях вен и сердца. Коренные жители Орегона считают, что любая часть тела может служить вместилищем души.


[Закрыть].

Следуя все той же теории Тэйлора, люди должны были по аналогии распространить этот исконный дуализм с человека на другие живые существа, а также на неживые предметы. Животные, растения, небесные тела последовательно одушевлялись свойственным им духом, подобно тому как это якобы произошло с человеком. Тесная зависимость первобытного человека от явлений природы должна была в конце концов, как считает Тэйлор, породить идею о добрых, то есть полезных, духах и о духах злых, или вредоносных. Так вместе с религией возникла якобы и мораль.

Благодаря своей простоте эта теория сразу показалась антропологам и социологам второй половины XIX века убедительной, и она действительно содержит много заслуживающих внимания элементов. Однако сама по себе она явно не в состоянии объяснить происхождение религиозного чувства, на что претендуют анимисты.