Текст книги "Люди, идолы и боги"

Автор книги: Амброджо Донини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Тысячелетнее царство и кризис античного мира

Все открытые в последнее время тексты, рукописи и документы подтверждают существование христианской идеологии задолго до официальных сроков начала проповеди нового культа. Развитие ее совершалось, естественно, не по прямой непрерывной линии без скачков, но диалектически, путем предварительного накапливания количественных изменений.

Выход, который предлагало христианство, неизменно предполагал уход от действительности, перенесение борьбы из области фактов в сферу абстрактных идей. Следовательно, христианство нужно рассматривать не как причину, а только как одно из проявлений кризиса, преобразующего старые экономические и социальные отношения. Не только апокалиптическая литература выражала идею близкого конца света, неминуемой всемирной катастрофы. Эта идея циркулировала по всему римскому миру в последние десятилетия республики, принимая порой неожиданные формы, до сих пор недостаточно внимательно изученные историками[185]185
  См. С. Л. Утченко. Идейно-политическая борьба в Риме на кануне падения республики. М., 1952. Правильное освещение этого явления содержится в главе «Социальные утопии времен Перузинской войны и Брундизийского мира» в книге Н. А. Машкина «Принципат Августа».


[Закрыть]. Этой идеей проникнуты многие сочинения историков и поэтов эпохи Цезаря и раннего периода принципата Августа.

Представление о тысячелетнем царстве, которое оставило столь прочный отпечаток на иудаизме и христианстве и которое встречается также в арабской литературе с самого ее возникновения[186]186
  A.Donini. Chiese dissidenti e moti ereticali, in «Crepuscolo del colonialismo». Rinascita, nov.– dicembre 1958, p. 741 и ел.


[Закрыть], не чуждо взглядам самих господствующих классов в период начавшегося разложения античной цивилизации. У греков и римлян этот вымысел принимает характер возвращения к золотому веку, о котором фантазировали поэты со времен Гесиода и до Виргилия и Овидия. На иудейско-христианском милленаризме и даже на римском обществе сказалось также персидское учение о хазаре, или тысячелетнем царстве во главе с пророками, которые должны подготовить триумфальное возвращение Ормузда, то есть доброго бога Ахура Мазда.

Согласно Овидию, Сивилла жила тысячу лет, и от нее ожидали выполнения ее обязанности вводить героев в преисподнюю и переносить их через тысячу лет в блаженные Елисейские Поля[187]187
  Овидий. Метаморфозы, XIV, 3.


[Закрыть].

Источники той эпохи говорят нам о большом распространении оракулов, всякого рода благочестивой литературы, о преобладании мистицизма, о возвращении к давно забытым поверьям. Эта волна неверия в человека и обращения к чудесному, к сверхъестественному, которая типична для переходной эпохи от одного общества к другому, никогда серьезно не расстраивала ряды господствующих слоев, даже способствовала порой сохранению на какое-то время их власти, клонившейся, однако, к закату.

Не исключено, что идея обновления мира вместе с ожиданием «всеобщей катастрофы» перешла к римлянам от этрусков; но она обрела впоследствии четкие формы под влиянием пифагорейской школы, стоицизма и различных астрологических учений, пытавшихся с не менее абсурдной точностью, чем иудейско-христианские авторы апокалипсисов, определить момент пришествия «нового века».

Усвоенная римлянами в период наивысшего расцвета их цивилизации центральная тема эллинистической мысли была между тем совсем иной. Мир, этот мир, всегда является лучшим из возможных миров; в безмятежном созерцании мироздания теряется и исчезает несправедливость; сумма добра и зла постоянна и поистине нет нужды во вмешательстве божества для исправления его собственного творения[188]188
  Именно в этом состоял, с точки зрения правящих слоев, один из самых сильных доводов сторонников язычества III–IV веков н. э. в их полемике против христианства – от Цельсия до Порфирия и Юлиана Отступника, продолжавшейся до тех пор, пока новая религия сама не стала полностью выражать интересы господствующего класса.


[Закрыть]. Однако в годы принципата Августа подобные взгляды отмирают, теряют свою власть над умами и зачастую даже переходят весьма неожиданным образом в свою противоположность.

Так идеологический кризис подступил к сердцу самой Римской империи.

Виргилий и Сивилла

Воображение людей средневековья превратило Виргилия в некоего мага, в существо, наделенное сверхъестественными качествами, в пророка и предшественника христианской религии. Сам Данте в «Божественной комедии» воспринял и развил эту легенду, избрав латинского поэта своим наставником и гидом в путешествии по аду и чистилищу. В самом деле, разве не описал Виргилий в VI книге «Энеиды» посещение своим героем подземного мира, царства мертвых?

В основе мифов и народных преданий никогда не лежит одно лишь интеллектуальное понимание мира. Условия жизни людей, и в первую очередь тысячи противоречий, в которых бьется разделенное на классы общество, помогают нам выяснить происхождение многих легенд и поверий. Однако ясно, что миф о Виргилий никогда не смог бы так широко распространиться и притом столь прочно укрепиться в сознании людей в эпоху средних веков, если бы с IV века н. э. не получило широкого распространения тенденциозное и произвольное толкование одного из самых известных произведений латинского поэта – «Четвертой эклоги», написанной в 40 году до н. э. и посвященной консулу Поллиону. Заключенный в том же году в Бриндизи мир, казалось, положил конец длительному периоду гражданских войн и открыл Августу путь к власти. У Поллиона, друга и покровителя Виргилия, родился сын. Поэт приветствует рождение мальчика как исключительное событие в жизни человека и, желая сказать отцу нечто чрезвычайно приятное, заявляет, что отныне начнется последняя и счастливейшая эпоха в истории мира, которая достигнет расцвета, когда его сын возмужает. Так предрекла Сивилла Кумекая: века повернут сспять, вернется век справедливости и изобилия, и новая порода людей сойдет с небес. Таков смысл небольшой поэмы Виргилия.

Немудрено, конечно, что через несколько столетий после возникновения христианства какому-либо теологу в поисках доводов для убеждения последних защитников языческой идеологии могло прийти в голову истолковать стихи Виргилия как провозглашение новой религии и даже как предсказание рождения Христа.

Подобными смешениями, но только еще более существенными для развития догмы, богата история раннего христианства. Типичным является, например, теологическое приспособление одного из древнейших библейских текстов Исайи, в котором о рождении младенца говорится в выражениях, сходных с Виргилиевыми: «се, дева во чреве примет, и родит сына, и нарекут имя ему: Еммануил (что означает «С нами бог». – А. Д.).

Он будет питаться молоком и медом, доколе не будет разуметь отвергать худое и избирать доброе»[189]189
  Исайя, гл. 7, ст. 14–15.


[Закрыть].

Как показывает еврейский подлинник этого текста, автор стремился лишь успокоить некоего благочестивого израильтянина, которому угрожало чужеземное вторжение: да, ныне дела идут плохо, но очень скоро некая младая женщина родит сына, и прежде, чем мальчик достигнет разумного возраста, враги Израиля, ассирийцы, будут разбиты. Спустя некоторое время, в III веке до н. э., неизвестные переводчики Библии на греческий язык, работавшие в Александрии, под влиянием, может быть, древних астральных и солнечных мифов[190]190
  Легенда о чудесном рождении спасителя, связанная с непорочным зачатием, встречается в греческой религии, во многих восточных культах, в персидской литературе, в индийских текстах и в буддистских житиях святых (К. Kerenyi. Das persische Millenium. Mahabharata bei der Sybille und Virgil. «Klio», 1936, XXIX, p. 135). См. также P. Saintyves. Les vierges mere et les naissances miraculeuses. Paris, 1908.


[Закрыть] передали еврейское слово «ha-al-mah» – «младая женщина» греческим парфенос («девственница»), невольно положив начало представлению о непорочном зачатии мессии в Евангелии от Матфея (гл. 1, ст. 22–25), когда смысл удачного поэтического выражения Исайи был утрачен.

Впрочем, сопоставление Виргилия и Исайи не случайно.

Если в строках «Четвертой эклоги» и не содержится ничего необычайного и тем более пророческого, то остается все же фактом, что в описании конечной эпохи справедливости и изобилия поэт прибегает к необычной для официального греко-римского общества терминологии[191]191
  Th. Zielinski. La Sybille. Paris, 1924; Jean Carcopino. Virgile et le mystere de la IV-e Eclogue. «Revue des Etudes Latines», Paris, 1931.


[Закрыть]. Удовлетворенные своей жизнью на земле, правящие классы не нуждались в ожидании лучшего мира. Сивилла Кумекая Виргилия между тем говорит языком апокалиптической литературы из еврейских источников, распространенной также на греческом языке среди беднейших и наиболее притесненных слоев Востока.

Официальная римская религия имела дело с древними Сивиллиными книгами, вероятно, этрусского происхождения, хранившимися на Капитолии со времени Тарквиния. С ними советовались в момент какого-либо кризиса. При пожаре 83 года до н. э. книги эти погибли, однако вскоре по приказу Суллы была направлена на Восток комиссия из трех человек для поисков новых пророческих книг. Александрийские евреи, стремившиеся распространить свои взгляды в эллинистическом мире, еще раньше приобрели один из восточных переводов Сивиллиных книг. В ту пору они обладали целой серией таких текстов апокалиптического оттенка, написанных греческим гекзаметром. Часть из них сохранилась до наших дней[192]192
  A. Pincherle. Gli oracoli sibillini giundaici. Roma, 1922.


[Закрыть]. Вот несколько характерных для этой литературы фраз: «И будет земля общей, и не будет более ни стен, ни границ, ни бедных, ни богатых, ни тиранов, ни рабов, ни великих, ни малых, ни царей, ни господ, но все будут равны»[193]193
  Ibid., II, 320.


[Закрыть]. Многократно и вполне определенно предвещается в книгах возмездие Риму: «А сколько бы богатств ни добыл Рим в Азии, – втрое больше Азия возьмет с Рима, заставив его расплатиться за неправедные[194]194
  Вспомним суждение о Риме в христианском Апокалипсисе как о великой блуднице: «Воздайте ей так, как и она воздала вам, и вдвое воздайте ей по делам ее» (Откровение Иоанна Богослова, гл. 18, ст. 6).


[Закрыть]; и если сколько людей из Азии стали рабами многих италиков, в двадцать раз больше италиков в ничтожестве будут рабски трудиться в Азии… О сколь блажен человек, который будет жить в то время»[195]195
  A. Pincherle. Op. cil., Ill, p. 350 и ел.


[Закрыть].

Нет ничего невероятного в том, что три посланца сената – П. Габиний, М. Отацилий и Л. Валерий, вернувшиеся в Рим почти за сорок лет до появления поэмы Виргилия, привезли, по свидетельству Варрона, Фенестеллы и Дионисия Галикарнасского, добрую тысячу «сивиллиных» стихов, собранных на Востоке, и тем самым невольно сделались разносчиками «подрывной» литературы и притом в самом центре римского мира. Подкрепленные этими произведениями, новые идеи приобрели популярность в образованных кругах столицы, и Виргилий мог заимствовать некоторые из них для образа новорожденного сына могущественного Поллиона.

Известно, что новые Сивиллины книги очень скоро возбудили недоверие сената и имперских властей. Август и Тиберий запретили их, а потом без особых колебаний книги были сожжены.

Таким образом, «Четвертая эклога» как литературное произведение весьма мало связана с апокалиптическими произведениями. Но и в ней глухо звучат некоторые новые социальные мотивы, которые возникали в процессе распада античного общества и получили свое наиболее зрелое выражение в идеологической надстройке зарождающегося христианства.

Манускрипты Мертвого моря

Весной 1947 года, во времена последнего периода английской оккупации Палестины, несколько бедуинов племени Та-амире, которые пасли своих тощих овец на скалистых склонах, спускающихся от Иудейской пустыни к северо-западному берегу Мертвого моря, в 25 километрах к востоку от Иерусалима, заявили о находке в какой-то неведомой пещере древних рукописей.

Молодой скотовод Мухаммед эд-Диб, который первым сделал это открытие, рассказывал о нем каждый раз с новыми подробностями и был, по-видимому, не в состоянии восстановить истину. Недавно он заявил под присягой, что первые находки относятся к 1945 году и что из кожи свитков рукописей он и двое его сотоварищей вырезали ремни для починки своих старых лаптей, и лишь через два года один из его дядьев «показал рукописи одному антиквару в Вифлееме, чтобы узнать, нет ли в них чего-либо путного»[196]196
  С. F. Potter. The lost years of Jesus revealed. Fawcett. Gold Medal Books, 1958, p. 15.


[Закрыть].

Как бы там ни было, в последующие месяцы ветошники и антиквары в округе между Вифлеемом и Иерусалимом начали продавать по весьма умеренным ценам куски плохо сохранившегося пергамента с еврейскими письменами и при этом намекали, что смогут вскоре пустить в продажу более сохранные свитки. В самом деле, четыре свитка вскоре приобрел профессор Иерусалимского еврейского университета Э. Л. Сукеник, другие три – настоятель православного сирийского монастыря Св. Марка Map Афанасий. Но прежде чем первое известие о находках могло быть сообщено миру, прошел[197]197
  Оно появилось 11 апреля 1948 года в «Бюллетене Американской школы исследования Востока», т. СХ, стр. 2, в статье У. Ф. Олбрайта «Важнейшая находка рукописей в наше время». Следующей осенью директор Папского библейского института в Иерусалиме сообщил о находках в Рим, однако первое сообщение о них появилось в «Civilta cattolica» только в 1950 году (I, стр. 480–494 и 612–624). Краткий обзор поисков был помещен в римской газете «Quotidiano» от 23 марта 1949 года. Подробнее находки освещены в лучшем неаполитанском журнале классической филологии «La parola del passato» (1949 г., вып. XII, стр. 267–283) в статье И. де Фрэна «Еврейские манускрипты, найденные в Иудейской пустыне».


[Закрыть].

Тем временем истекли полномочия британского мандата на Палестину и на территории Иудейской пустыни, которую оспаривали два новых государства – Иордания и Израиль, началась упорная борьба между арабами и евреями, которую разжигали англичане. В результате поиски и раскопки стали затруднительными, а порой прямо опасными.

Следует признать, что власти молодого Иорданского государства, на территории которого с мая 1948 года оказалась зона пещер, с самого начала проявили большое бескорыстие и понимание научного значения исследований, проводившихся различными религиозными учреждениями (католическими, протестантскими, православными) Иерусалима. С другой стороны, небольшая группа ученых еврейского университета не только первая опубликовала [198]198
  Elakdr L. Sukenik. Megillot genuzot. Gerusalemme, I, 1948; II, 1950.


[Закрыть], но и сумела сконцентрировать в одном высококвалифицированном научном институте семь важнейших манускриптов, собранных там после отъезда в 1948 году из Палестины митрополита Афанасия, искавшего на американском рынке подходящего покупателя своих[199]199
  Первое издание свитков Афанасия вышло в Соединенных Штатах под редакцией трех сотрудников «Американской иерусалимской школы» – М. Барроуза, Дж. С. Тревера и У. Г. Броунли в книге М. Burrows, J. С. Trever and W. H. Brownlee. The Dead Sea Scrolls of St. Mark’s Monastery; I, The Isaiah Manuscript and the Habakkuk Commentary; II, Plates and Transcription of the Manual of Discipline. New Haven, 1950–1951.


[Закрыть]. История обратного путешествия в

Израиль этих рукописей и продажа их Иерусалимскому университету за 250 тысяч долларов – это настоящий детективный роман, как, впрочем, и другие события[200]200
  Афанасий не подозревал до последнего момента, что покупка его манускриптов была тайно произведена от имени израильского правительства.


[Закрыть], начиная с поисков и кончая расшифровкой в феврале 1956 года двух других, медных свитков, обнаруженных за два года до того в другой пещере, которые содержат составленные на народном еврейском языке указания о сказочных сокровищах, укрытых в округе. Всевозможные авантюристы хлынули в те места, забыв, что подобными историями полон весь восточный фольклор[201]201
  О «свитках сокровищ» кроме первых сообщений Г. Райта Бэкера (Н. Wright Baker. Notes on the opening of the Bronze Scrolls from Qumran. «Bulletin of the John Rylands Library in Manchester». 1956, p. 45–46) смотри также статью A. Dupont-Sommer. Les rouleaux de cuivre trouves a Qoumran. «Revue de 1’historie des religons». 1957, CLI, p. 22–36. В свитках описаны 60 мест между Хевроном и Гаризимом, в которых якобы скрыты различные ценности, составляющие в целом 200 тонн золота и серебра.


[Закрыть].

Методические поиски в районе пещер и в окрестностях начались только в 1949 году. Они продолжаются и в настоящее время. Обследованы сотни природных и искусственных гротов, причем обнаруженные тексты и документы зачастую перепутаны и принадлежат самым различным эпохам: от каменного века, за 4000 лет до н. э., и до византийского и арабского периодов средневековья. Основная часть находок состоит из литературных, археологических и нумизматических материалов, относящихся к периоду формирования и упрочения христианской легенды, между II веком до н. э. и концом второй иудейской войны, в первой половине II века н. э. Находки эти сделаны в пещерах и постройках, покинутых по большей части уже в период подавления первого восстания, между 68 и 70 годами н. э., когда разгоралась ожесточенная napтизанская война против римлян.

Вот откуда тот исключительный интерес в ученом мире к этим находкам, о котором свидетельствует порожденная ими литература, насчитывающая ныне около 2 тысяч. названий, не считая статей в газетах и популярных журналах. Различные по объему и ценности paботы десятками публикуются во Франции, Англии, Соединенных Штатах, в Израиле, в Германии, Бельгии, Голландии. Институт истории Академии наук Советского Союза посвятил находкам несколько информационных сообщений[202]202
  К. Б. Старкова. Рукописи из окрестностей Мертвого моря, в «Вестнике древней истории», 1956, № 1, стр. 87—102. Проблема связи этих документов с христианством, однако, в статье еще незатронута. Более удовлетворяет с этой точки зрения статья А. П. Каждан «Новые рукописи, открытые на побережье Мертвого моря» в «Вопросах истории религии и атеизма», т. IV, М., 1956 стр. 280–313. (За последнее время в СССР вышли две книги: С. И. Ковалев, М. М. Кублапов. Находки в Иудейской пустыне. М., 1960, и И. Д. Амусин. Рукописи Мертвого моря. М., 1961. – Ред.)


[Закрыть]. И только в Италии культурные круги, за вычетом нескольких специалистов, оказались глухими к откликам на это событие. Из 600 работ, собранных в добросовестнейшей научной библиографии Миллара Барроуза[203]203
  Millar Burrows. The Dead Sea Scrolls. New York, 1956, и More light on the Dead Sea Scrolls. New York, 1958. Достаточно прочитать эти две работы и более ранние публикации Дюпон-Соммэ (A. Dupont-Sommer. Apercus preliminaires и Nouveaux apercus surles Manuscripts de la Mer Morte. Paris, 1950—53), чтобы составить себе достаточно полное представление об историй этих текстов. Кстати сказать, проф. Дюпон-Сомма первый серьезно обосновал проблему аналогии между новыми документами и движением раннего христианства. В журнале «Biblica», органе Римского понтификального библейского института, из года в год публикуется библиография этого вопроса.


[Закрыть] к концу 1957 года, только одна написана итальянцем. Это очерки доцента еврейского языка и литературы Римского университета С. Москати.

Окислившиеся медные свитки III пещеры

Изучение найденных материалов потребует очень многих лет. Оно уже породило новую историческую специализацию. Мы имеем дело с огромным количеством документации из первых рук, освещающей эллинистическо-римский период истории Палестины на заре нашей эры. Благодаря ей нам являются на исторической сцене группы верующих, приверженцев типично «христианских» легенд, обрядов и идеологии, живших за сотню и больше лет до установленного по преданию рождения Иисуса. Речь идет об остатках многих тысяч рукописей на пергаменте, коже, папирусе, черепках и даже хлопковой бумаге. В большинстве случаев они очень плохо сохранились, неразборчиво написаны и притом составлены на восьми различных языках (древний и народный еврейский, классический и христианский арамейский, набатейский, греческий, латинский и арабский). Найдено также внушительное количество керамики, монет, оружия, кусков льняной ткани и, кроме того, некоторые предметы, вырезанные из дерева и камыша, сохранившиеся спустя столько веков, несмотря на их непрочность.

Пещеры и развалины Кумрана

Район находок начинается на плоскогорье Иудейской пустыни, недалеко от древнего города Иерихона. Оттуда он подходит по крутым и скалистым откосам к западному побережью Мертвого моря, к югу от долины Иордана, на 300 метров ниже уровня Средиземного моря. Согласно евангелиям, в этих местах пророчествовал Иоанн Креститель, и Иисус якобы приходил туда поститься 40 дней. Манускрипты рассказывают, что и основатель общины Мертвого моря удалился со своими приверженцами из Иерусалима в пустыню, чтобы возобновить тот образ жизни, который отцы Израиля вели сорок лет: повторяется та же легенда.

Развалины Кумрана

Бесплодная земля, лишенная растительности вследствие ядовитых отложений солей когда-то покрывавшего всю эту зону моря, изборождена многочисленными высохшими руслами рек, которые скудно наполняются водой в течение короткого сезона дождей. Главными из них являются: Вади Кумран, Вади-эн-Нар и Вади Мурабба’ат. По этим именам классифицируются и датируются находки.

В районе Кумрана – несколько сот пещер, однако наиболее значительные находки сделаны лишь в одиннадцати из них (они получили условные обозначения 1Q, 2Q, 3Q… 11Q).

Вход в знаменитую I кумранскую пещеру

Местные скотоводы, случайно открывшие первую пещеру, долго не хотели сообщить ее точное местоположекие, надеясь найти в ней гораздо более ценные предметы, нежели глиняные кувшины и обрывки рукописей, которые они сбыли за несколько фунтов стерлингов. В этой пещере находилось множество закрытых крышками амфор эллинистическо-римской формы. Большинство из них оказались пустыми и разбитыми, но внутри некоторых находились завернутые в ветхие холщовые полотнища наиболее важные манускрипты, те, что получили название «семи свитков» Мертвого моря или Иудейской пустыни (две копии библейской книги Исайи – одна полностью, другая в отрывках, комментарий к книге малого пророка Аввакума, руководство к церковной службе, названное «Уставом общины», любопытный апокалиптический текст, подробно описывающий будущую «Войну сынов света против сынов тьмы», примерно три десятка «Гимнов», близких к библейским псалмам и комментарий к трем первым главам Ветхого завета, первоначально ошибочно названный «Апокалипсисом Ламеха»).

Первыми, кому удалось наконец проникнуть вслед за бедуинами в пещеру, были английский полковник Эштон и сопровождавший его капитан арабского легиона Аккашэль-Зебн. Это произошло в начале февраля 1949 года, то есть по крайней мере через два года после первых находок. Исследования велись тогда почти месяц. Были обнаружены кроме новых осколков таких же амфор, относящихся ко II веку до н. э. – I веку н. э., большое число кусков плотной льняной ткани, пропитанной воском и смолой, в которую были завернуты для лучшей сохранности манускрипты, и около 500 фрагментов по большей части уже известных текстов (библейские писания, апокрифы и псевдоэпиграфы – все иудейских авторов) и частично новых, относящихся к обрядам и правилам совместной жизни еврейской общины. К ним же должны были относиться и другие свитки. Ни одной монеты не было найдено, но содержание текстов приводит к выводу, что это были тексты, написанные до первого иудейского восстания в 70 году н. э. и укрытые в этом тайнике жителями окрестных районов[204]204
  Арабское название этой местности, «Кумран» («Qumran»), почти наверняка является переделкой еврейского «Гоморра» – прославленного библейской легендой города, местонахождение которого на берегах Мертвого моря недавно поставлено под сомнение археологами. Я. ван дер Плуг выдвинул, но без особой уверенности, другую этимологию: название «Кумран» он производит от адова «qamar» – «луна» (см. /. van der Ploeg. The excavations of Qumran. A Survey of the Judaean Brotherhood and its Ideas. London, 1958, p. 62).


[Закрыть]. Это предположение полностью подтвердилось благодаря работам главного интенданта археологического ведомства Иордании доктора Лэнкестера Гардинга и группы археологов Иерусалимской «Библейской школы», которые обнаружили на мраморной площадке близ Мертвого моря, недалеко от пещеры, в местности с арабским названием Хирбет Кумран («развалины, руины Кумрана»), остатки прямоугольного сооружения размером 30 на 27 метров с многочисленными помещениями, одно из которых (больше других размером) должно было служить трапезной или местом собраний. Помимо служебных санитарных построек, кухонь, водопроводов для наполнения цистерн, скрипториев для переписывания манускриптов были найдены бассейны для обрядовых омовений и почти тысяча обломков амфор. Одна из амфор сохранилась целой – она в точности подобна тем, что содержали свитки в первой пещере. Наконец, на восточном склоне было обнаружено кладбще с тысячью могил; большей частью это были могилы мужчин и лишь несколько – захоронения женщин и детей.

Здесь в изобилии найдены монеты разных эпох, начиная от первых прокуркторов Августа и Палестине и кончая вспышкой Первого иудейского восстания, то есть от 6 до 67 года н. э.

Исскуственные ходы, проделанные археологами, чтобы проникнуть в IV пещеру

С 9 февраля по 24 апреля 1953 года в главном сооружении была проведена новая серия раскопок, в последующие годы они повторялись. В результате в более глубоко расположенных слоях было найдено не менее 250 монет времени Иоанна Гиркана I (135–104 годы до н. э.), Ирода Архелая (4 год до н. э. – 6 год н. э.) и войны 67–70 годов, а также следы сражений, римские дротики и кинжалы. По-видимому, после этого периода поселение было покинуто евреями, поскольку сохранились следы римской оккупации его, продолжавшейся до I века н. э. Затем новые находки свидетельствуют о возвращении сюда евреев в перидо Второй иудейской войны (132–135 годы н. э.). Начиная с этого времени – никаких следов жизни, полное запустение до нашего времени.

Весной 1952 года, с 10 по 20 марта, когда были получены новые средства для поисков, семь групп археологов под руководством бельгийских и французких специалистов произвели 230 раскопок в районе Кумрана, из которых, впрочем, только 37 привели к относительно ценным находкам (преимущественно керамика). В двух пещерах – II и III – были открыты новые куски манускриптов, а в III те самые польностью окислившиеся медные свитки, которые целых четыре года оставались нерасшифрованными («свитки сокровищ»).

Тем временем в нескольких метрах от древнего населенного пункта другие бедуины – они очень быстро наловчились в подобных поисках – обнаружили искусственный грот. Его содержимое не уступало находкам в первой пещере, если даже не превосходило их, хотя и сильно пострадало от непогоды и хищений. Это была общинная библиотека, дорогой ценой спасенная в момент бурного вторжения римлян около 70 года н. э.; тысячи фрагментов рукописей на еврейском и арамейском языках (первоначально они составляли не менее 400 произведений, из которых многие были совершенно неизвестны ученым) охватывали примерно трехвековой период – с начала II века до н. э, и по I век н. э.

12 ноября 1952 года стоимость этих текстов достигла одного фунта стерлингов за квадратный сантиметр и продолжала подниматься. Чтобы избежать рассеяния коллекции, прибегали к помощи различных университетов и церковных учреждений, которые собрали необходимые средства для покупки всей массы материалов[205]205
  «Оссерваторе Романо» от 14 декабря 1956 года сообщало, что даже Ватиканская библиотека приобрела 53 фрагмента (46 на еврейском и 7 на арамейском языках).


[Закрыть]. В качестве поощрения иорданское правительство разрешило различным организациям вывезти из страны принадлежащие им части коллекции и выставить их в своих музеях после того, как все документы будут прочитаны и напечатаны. Пока что все они собраны в Археологическом музее, в арабской части Иерусалима. Для чистки, прочтения и публикации найденных материалов этого четвертого грота образована комиссия из семи специалистов – представителей пяти национальностей, различных взглядов и исповеданий, впрочем, в большинстве – церковных деятелей[206]206
  Вот имена членов этой комиссии: доктор Фрэнк М. Кросс из семинарии Мак-Кормик и епископ Патрик У. Скигэн из Вашингтонского католического университета (по библейским текстам, отраженным в почти ста манускриптах); аббат Жан Старений из Национального научно-исследовательского центра в Париже и аббат Ж. Т. Милик из той же организации (по арамейским текстам, апокрифам, псевдоэпиграфам, отрывкам «Общинного правила» и другим оригинальным текстам христианского движения); доктор Клаус Хунцингер из Гёттингенского университета (по копиям «Трактата по военному делу» и папирусам); проф. Джон Страгнел из Оксфордского университета (по гимнам и другим литургическим сочинениям) и проф. Дж. М. Аллегро из Манчестерского университета (по комментариям к Библии и научным текстам).


[Закрыть].

К несчастью, V и VI пещеры специалисты посетили уже после случайных охотников, движимых жаждой наживы, так что здесь поиски если и дали что-либо, то весьма мало.

Более удачными оказались раскопки, начатые весной 1955 года, – они все еще продолжаются, однако сообщения об этих работах неясны и противоречивы. В четырех пещерах (VII–X), служивших, по-видимому, убежищем в различные эпохи, найдены некоторые фрагменты текстов и черепки с древними письменами. Зато о находках в последней, XI, пещере сообщения были прямо-таки сенсационные. Говорили об открытии по крайней мере пяти других свитков того же характера, что и в I пещере (часть библейской книги Левит, полный текст библейской Псалтири, арамейский комментарий к книге Иова, апокалиптическое описание «Небесного Иерусалима» и т. п.). Однако затем обстановка изменилась из-за того, что кое-кто из участников исследования пожелал создать завесу секретности вокруг работ, так что многие начали выражать сомнение в правдивости этих сообщений, полагая, что не исключены новые сюрпризы с места раскопок.