Текст книги "Ты самый лучший"

Автор книги: Аманда Мэдисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Он внезапно обхватил ладонью ее щеку.

– Но ты моя невеста, нареченная!

– Мы не давали друг другу торжественного обещания, не обменивались кольцами, не делали официального объявления.

– Ты здесь.

Гвендолин ответила, глотая слезы:

– Это не гарантия.

Нараян Бахадур откинулся на спинку кресла и задумчиво посмотрел на нее.

– Собираешься уехать?

– Нет.

– Но все еще сомневаешься?

Как же она все это ненавидела! Сейчас, когда встретила Нараяна, узнала его, ей меньше всего хотелось стать причиной его разочарования.

– Я родилась с сомнениями. Из нас троих я была... – Она замолчала, поняв, что может снова проговориться, произнести слова, свойственные ей, а не Беатрис.

– Была кем?

– Не важно. Извини.

Нараян Бахадур понял, что лучше не терзать ее.

– Скажи, что я должен сделать, чтобы помочь тебе? Рассеять твои сомнения? Как я могу убедить тебя?

Гвендолин снова закрыла глаза. Она окончательно перестала понимать, что делает. И даже не знала, когда потеряла контроль над ситуацией. Она не собиралась вступать ни в какие отношения, брать на себя обязательства. Но, несмотря на это, испытывала сейчас глубокие, искренние чувства к Нараяну Бахадуру.

Она снова сглотнула ком в горле и открыла глаза. Он смотрел так, словно беспокоился не о себе, а о ней.

– Я не хочу... – Гвендолин взяла стакан сока, сделала глоток, поставила его обратно, заставила себя продолжать, – не хочу унизить тебя.

– Я рад. Ненавижу, когда меня унижают. – Нараян Бахадур усмехнулся, и она поразилась его реакции. – Но ты не сделаешь ничего, чтобы унизить меня, – уверенно произнес он. – Я тебя знаю. Ты такая же, как я. Понимаешь, что такое обязанность, ответственность. Любишь свою страну, свое графство, своих людей и семью. И сделаешь так, чтобы они были счастливы. – Он говорил совершенно хладнокровно, и она с нетерпением ждала продолжения. – Если ты дашь мне сейчас слово, я буду знать, что церемония состоится. Что ты не отменишь ее в последнюю минуту, когда это будет позорно не только для меня, но и для твоей семьи. – Принц помолчал, ожидая ее реакции. Но она ничего не ответила, и он продолжил: – Ты свободна. Если хочешь, можешь ехать домой сейчас. Я не буду держать тебя против воли.

Господи, он даже не знает, кто я такая, в отчаянии думала Гвендолин. И если я выйду замуж, прикидываясь Беатрис, то что случится позднее, когда правда выйдет наружу? Скажет ли он, ладно, пусть все остается как есть, или потребует аннулировать брак со строптивой Гвендолин и заключить другой – с покорной и послушной Беатрис?

А если она признается сейчас, что произойдет в этом случае? Он все равно потребует Беатрис? Или откажется вообще иметь дело с этой семейкой английских аристократов и предъявит к оплате долговые расписки Генри?

Невозможно, просто невозможно даже подумать об этом!

– Я никуда не уеду. Останусь здесь. – Гвендолин посмотрела принцу в лицо, надеясь, что он не заметит ее слез. – И у меня сегодня выходной. Помнишь, ты обещал, что придумаешь что-нибудь увлекательное?

– Помню.

После завтрака Гвендолин быстро переоделась в джинсы и футболку, сменила обувь, захватила солнцезащитный крем и бросилась в главный холл... И остановилась как вкопанная, увидев госпожу Раниту.

Та посмотрела на Гвендолин.

– Это не моя идея, – натянуто произнесла она.

Гвендолин кивнула, ужасно разочарованная. Но тут подкатил лимузин и из него вышел принц. Он взял ее под локоть и сказал:

– Ну что, готова? – И помог ей сесть в машину. Ранита заняла место рядом с ней.

– Куда мы поедем? – спросила Гвендолин.

– Покажем тебе наш центр.

– А ничего, что я так одета? Может, мне надо было взять с собой традиционное покрывало?

– У меня есть запасное в машине, если захочешь, но это не обязательно, – ответил Нараян Бахадур и произнес несколько слов на непали.

Ранита пересела, освободив свое место.

– А так можно? – прошептала Гвендолин, когда он опустился на сиденье рядом с ней и обнял ее за плечи.

– Это моя машина, – ответил Нараян Бахадур.

– Да, конечно, но твоя сестра...

– Знает, что ты моя будущая жена. – Он взял ее руку и поцеловал. – А теперь успокойся и расслабься.

Что-то в его тоне убедило ее. И верно, почему бы не расслабиться хотя бы на час?

Лимузин в сопровождении полицейского эскорта следовал по улицам Катманду, направляясь в сторону старого рынка.

Многочисленные лавчонки, колоритные торговцы, шум голосов торгующихся, предлагающих самые разные товары. Корзины с экзотическими фруктами. Медные горшки. Золотые украшения. Кожаные изделия. Разноцветные ткани.

Гвендолин наклонилась вперед, впитывая звуки, запахи, краски. Нараян Бахадур провел рукой по ее спине, но она даже не заметила.

– Хочется посмотреть поближе?

Она не могла скрыть своего любопытства.

– Очень!

Шофер остановил лимузин, охрана окружила машину плотным кольцом. Нараян Бахадур вышел, подал Гвендолин руку. Она оглянулась и обнаружила, что не видит ни одной женщины без традиционного покрывала. Принц заметил и сделал знак рукой. Госпожа Ранита протянула ей обещанное покрывало, скрывшее как джинсы, так и футболку.

– Ну что, готова прогуляться?

– Угу, – ответила Гвендолин, с трудом сдерживая нетерпение. Она мечтала побывать в городе с самого первого дня.

– С тобой пойдет Ранита, – сказал принц. – Я бы хотел сам сопровождать тебя, но так слишком много проблем для охраны, поэтому лучше подожду здесь.

Она сразу поняла и не обиделась – народу и правда было полно и большой группе передвигаться не так-то просто.

Они с госпожой Ранитой двинулись вперед. Солнце стояло прямо над головой и нещадно палило, но Гвендолин не обращала внимания. Ее внимание было поглощено экзотической красотой места – яркой полосатой тканью навесов над лавками, живописными костюмами торговцев, кучами фруктов и овощей, ароматами благовоний и пряностей. Потрясающе, изумительно! – думала она, впитывая впечатления как губка, и радовалась, когда вдруг слышала знакомое слово. Уроки непали не пропали зря.

Довольная Гвендолин следовала за госпожой Ранитой, стараясь не выпускать ее из виду, но время от времени останавливаясь, чтобы взглянуть на разложенный товар. Постепенно она забыла о враждебности спутницы и наслаждалась новизной и разнообразием впечатлений.

И так, медленно продвигаясь от лавки к лавке и от торговца к торговцу, иногда задавая вопрос «сколько стоит?» на непали, но не всегда понимая ответ, она в конце концов потеряла госпожу Раниту. Гвендолин удивилась, но не расстроилась. Она много раз бывала за границей и даже не подумала испугаться. Вместо этого на короткое мгновение почувствовала себя свободной. Ни принца, ни охраны, ни госпожи Раниты, ни нависшего замужества, ни беспокойств.

Вот если бы у нее были с собой карманные деньги, то можно было бы заглянуть в кафе, купить чашечку кофе и минеральной воды с лимоном и посидеть в тени, наблюдая за пестрой толпой. Денег, увы, не было, и Гвендолин пошла дальше, пробираясь между людьми и изредка сворачивая за угол, если замечала что-нибудь любопытное.

Наконец она очнулась и поняла, что пора возвращаться, пока Нараян Бахадур не начал волноваться. Гвендолин повернула налево и остановилась, глядя по сторонам. Незнакомое место. Наверное, не туда свернула. Вернулась и снова осмотрелась. Ничего похожего на ту часть рынка, откуда они начали прогулку.

Гвендолин стояла посредине небольшой площади, уперев руки в бедра, и явственно ощущала, что является центром всеобщего внимания. Несмотря на длинное покрывало, она была чужой в этой толпе. Женщины сторонились ее, а вот мужчины пялились с нескрываемым интересом.

Да где же она оказалась? И где центральный рынок?

Гвендолин направилась к одной из покупательниц, чтобы спросить дорогу, но та поспешно отвернулась и заспешила прочь. А Гвендолин вдруг поняла, что и спросить-то толком не может, не настолько успела узнать язык. Она посмотрела направо, потом налево, заметила, что улочки дальше становятся все уже и грязнее. Надо вернуться на прежнее место. Но чем дольше шла назад, тем меньше понимала, где находится. Ничего и никого знакомого.

Ясно, она опять свернула не туда.

Гвендолин закусила губу, взглянула на небо, на солнце, пытаясь припомнить, где оно находилось, когда они приехали в центр города. Ей надо только найти правильное направление, и все будет в порядке. В полном порядке...

Нараян Бахадур заметил приближение сестры и вышел из машины ей навстречу.

– Леди Беатрис уже здесь? – сразу же спросила она, вглядываясь в темные окна лимузина.

Принц замер.

– Она должна была быть с тобой.

Но госпожа Ранита смотрела на него широко открытыми невинными глазами.

– Да, мы ходили по рынку, смотрели...

– Ты потеряла ее!

– Нет.

– Ты потеряла ее! – выкрикнул обычно сдержанный принц.

Но госпожа Ранита покачала головой.

– Я думала, Беатрис со мной. Была уверена, что она идет следом.

Нараян Бахадур раздраженно щелкнул пальцами, и рядом немедленно появился шофер.

– Леди Беатрис пропала. Немедленно собери офицеров охраны, скажи, чтобы тут же приступали к поискам. Я позвоню во дворец, потребую выслать дополнительный наряд.

Шофер поклонился и заспешил выполнять распоряжение. А Ранита со слезами на глазах наблюдала за принцем.

– Я бы никогда не сделала ничего подобного, Нараян. Клянусь тебе!

Он поднял руку, приказывая ей замолчать.

– Не надо, я не желаю сейчас ничего слышать. Ты невзлюбила Беатрис с самого первого дня ее приезда. – И снова отвернулся и заговорил по телефону с начальником дворцовой охраны, требуя прислать еще людей и срочно начать поиски.

– Прости меня, Нараян, пожалуйста, прости, – дрожащим голосом произнесла Ранита.

Но тот даже не посмотрел на нее.

– Я доверял тебе, Ранита, – произнес он, подчеркивая каждое слово. – А ты не оправдала моего доверия.

Молодая женщина опустилась на кожаное сиденье машины и спрятала лицо в ладонях. Нараян Бахадур вышагивал перед лимузином, ожидая возвращения шофера и прибытия подкрепления. Он уже собирался самолично отправиться на поиски Гвендолин, как вдруг увидел ее – раскрасневшуюся, слегка запыхавшуюся, взволнованную и крайне довольную тем, что сама нашла дорогу.

– Ты еще здесь! – с улыбкой воскликнула она. – Слава Богу!

– Я никогда не уехал бы без тебя.

– Знаю, но...

– Я бы ни за что тебя не оставил. – Нараян Бахадур окинул ее взглядом с ног до головы, словно хотел убедиться, что она цела. – Ты в порядке?

– Да, в полном. Просто мне немного неловко. Как это я умудрилась упустить из виду госпожу Раниту? – Гвендолин оглянулась по сторонам. – Она еще не вернулась?

Нараян Бахадур нахмурился.

– Сидит в машине.

– Хорошо. А то я волновалась, что она будет искать меня. Не хотела причинять ей неприятности. – Она покачала головой. – Сегодня жарко.

– Да, очень, – согласился принц, заметив возвращающегося шофера и охранников. – Извини, я отвлекусь на минуту, а потом мы отправимся во дворец.

Возвратившись в свои апартаменты, Гвендолин нашла там взволнованную Рапати.

– С вами все в порядке, миледи? – вскричала ее помощница, кидаясь навстречу.

Гвендолин едва не рассмеялась, видя ее беспокойство.

– Да, конечно, Рапати. Я просто потерялась. В городе сегодня так жарко. Но мне удалось самой найти дорогу, так что все отлично.

– Ну, теперь я о вас позабочусь, – заверила ее Рапати. – Сначала прохладный душ, чтобы смыть пыль, потом горячая ванна, потом расслабляющий массаж...

– Это излишне, Рапати. Мне достаточно душа.

Но молодая помощница не слушала госпожу. Она уже убежала в ванную и принялась открывать краны и доставать шампуни, мочалки, мыло, ароматные соли.

– Идите, миледи, – позвала она, когда сочла, что все готово. – Пора начинать.

Спустя час Гвендолин лежала на большом массажном столе и вздрагивала всем телом, пока крупная темноволосая женщина разминала ее спину. Так прошло сорок минут, и Гвендолин уже не сомневалась, что в ее теле не осталось ни одной целой косточки. Но постепенно интенсивный массаж сменился более мягким, она расслабилась и начала дремать, наслаждаясь покоем и бездумьем.

Какое счастье, мне сейчас не о чем беспокоиться, сонно думала Гвендолин.

Массажистка закончила сеанс, растерев ее руки и ноги, кисти, ступни, пальцы, каждый сустав. Потом отошла от стола, взяла большой шелковый халат Гвендолин.

– Госпожа....

Гвендолин с трудом встала, мечтая только о том, как бы скорее добраться до кровати.

– Благодарю, – пробормотала она, сунув руки в рукава поданного ей одеяния.

Массажистка открыла дверь в другую ванную комнату.

– Не хотите ли попариться, миледи?

– Нет, спасибо. Думаю, довольно и душа.

– Как желаете. – Массажистка поклонилась и исчезла, а ее место заняла Рапати.

– Как вы себя чувствуете, миледи?

– Превосходно. – Гвендолин прикрыла ладонью рот, подавив зевок. – Еле-еле глаза держу открытыми.

– Вам не надо бороться с собой. Сейчас я смою с вас масло, смажу лосьоном, и вы сможете пройти в гостиную. Там вас ждут напитки и закуски.

Гвендолин провела в душе целую вечность, упиваясь расслабленным ощущением во всем теле. Ее ничто не беспокоило, ничто не тревожило. Намылила волосы раз, другой, потом смыла и наконец вышла. Без возражений, поскольку не было сил, позволила Рапати натереть себя лосьоном. Жара и двухчасовой сеанс массажа и купания привели ее в изнеможение и отбили желание спорить. Она ощущала себя тряпичной куклой.

Чуть-чуть подсушив волосы феном, Гвендолин накинула роскошный шелковый халат, расшитый серебром, и направилась в гостиную, где ее ждал жасминовый чай и пирожные.

И не только они.

А также принц Нараян Бахадур.

Гвендолин замерла на пороге, подняла руку, проверяя, хорошо ли запахнула роскошное одеяние.

– Ваше высочество.

– Решил присоединиться к тебе, не возражаешь?

Она еще никогда не испытывала стеснения в присутствии мужчины, но Нараяну Бахадуру удавалось вести себя так, что она ощущала себя обнаженной. А сейчас она и правда была почти голой. Халат скрывал совсем немного.

– Это твой дворец, – напряженно выговорила Гвендолин, ощущая спазмы волнения в желудке.

Он вскинул брови.

– Это не совсем то, чего я ожидал. Не «конечно, я тебе очень рада».

Гвендолин нервно облизнула губы, все время помня о том, что под халатом нет ничего, кроме нее самой.

И он тоже знает это, подумала она. По спине ее пробежала легкая дрожь ожидания.

– Конечно, я очень рада компании, – сказала Гвендолин, удивленная собственным волнением.

– Любой компании? – насмешливым тоном переспросил Нараян Бахадур. – Или моей?

Он раскинулся на шелковых подушках, его собственный халат слегка приоткрылся на груди, продемонстрировав ее ширину и мускулистость, а ногам на диване не хватило места.

Принц был великолепен. И сознавал это.

– Ты знаешь, что я наслаждаюсь твоим обществом, – мягко ответила она.

– И моим прикосновением.

Ей пришлось прикусить губу, чтобы не расхохотаться.

– Тебе никогда не приходило в голову, что ты один до сих пор, потому что высокомерен и тщеславен?

Он улыбнулся.

– Я не тщеславен.

– Но высокомерен?

– Дорогая, из меня вышел бы никудышный принц и будущий король, не будь у меня уверенности в себе.

8

Он лукаво улыбнулся, поднялся с дивана и прошел в дальний угол к малозаметной вертикальной панели. Легким движением нажал несколько кнопок, и зазвучала музыка. Не восточная, национальная, а западная.

– Ты сказала на приеме, что хотела бы потанцевать.

Гвендолин глаз оторвать не могла от усмешки, играющей на его губах. Какой же он красивый, даже дух захватывает!

– Я думала, ты не танцуешь с женщинами.

– На публике – нет.

Сердце с такой силой забилось в ее груди, что Гвендолин слова не могла выговорить.

Нараян Бахадур направился к ней.

– Но в то же время, – добавил он глубоким, томным сексуальным голосом, – есть масса вещей, которые я не могу и не позволяю себе на публике, но все равно люблю делать в интимной обстановке. – Принц остановился перед ней, протянув руки. – Иди сюда.

У нее моментально пересохло во рту от волнения, и она потрясла головой, борясь с приближающимся наваждением.

– Разве... разве у тебя сегодня не предусмотрено официального обеда?

– Нет.

Она высунула кончик языка, провела по губам, пытаясь увлажнить их.

– И никаких встреч?

– Я совершенно свободен. – Нараян Бахадур улыбался. У него впереди целая ночь. Он может позволить себе и подождать. – Я надеялся, что тебе понравится эта мелодия.

– Да, верно.

– Тогда иди сюда.

Но ноги отказывались двигаться, словно пустили корни в пол. Гвендолин с ужасом подумала, что она не та, за кого выдает себя. Это не ей предназначается его внимание, не ей, а Беа!

– Сам иди сюда, – прошептала она, молясь, чтобы он повернулся и ушел.

Нараян Бахадур засмеялся. Он был настолько уверен в себе, что ее наглость показалась ему забавной. Он двумя шагами покрыл разделявшее их пространство, притянул Гвендолин к себе, прижал так, чтобы не осталось ни миллиметра свободного пространства, и, глядя ей прямо в глаза, спросил:

– Вот так, миледи?

Она содрогнулась, почувствовав давление его бедер, твердой груди, всего сильного мощного тела. Нараян Бахадур раздвинул полы халата, и она закрыла глаза. Он коснулся губами обнаженного плеча.

Наверное, он почувствовал, как она вздрогнула, потому что снова поцеловал это чувствительное место, а потом накрыл ладонью одну грудь, провел большим пальцем по соску, и тот сразу отвердел.

Гвендолин едва сдержала стон. Колени ее подкосились, и ей пришлось положить голову ему на плечо. А вокруг звучала музыка, не быстрая, а интимная, обольстительная. Она крепче прижалась к его груди, упиваясь ощущением обнимающих ее крепких рук. Ей нравилось, как он держит ее. Как его ладони скользят вниз, по ребрам, погладив каждое, потом еще ниже, к бедрам. О, Нараян Бахадур знал, как заставить женщину почувствовать себя женщиной. И когда он обхватил руками ее упругие ягодицы, она поняла, что согласна находиться рядом с ним всю жизнь. Вдыхать пряный аромат его кожи, наслаждаться его уверенным спокойствием. Ни отстраненности, ни неловкости. Ни официальности. Ни королевского этикета.

Просто Нараян и Гвендолин.

И снова укус виноватой совести. Не Нараян и Гвендолин, а Нараян и Беа. Но она не желает больше быть Беатрис. Она хочет быть с ним самой собой. Ей надо, чтобы он хотел ее, Гвендолин.

Она провела пальцами по его скуле, по щеке, по подбородку. Какое у него удивительное властное лицо, какие потрясающие загадочные глаза! Но, несмотря на это, Гвендолин знала, что он ответит на любой ее вопрос. Искренне и открыто, что бы ей ни захотелось спросить.

Каково это – любить и быть любимой им? – думала она, опуская руку на плечо.

Как бы ей хотелось проводить с ним целые дни. Говорить обо всем, не торопясь, не спеша, вдумчиво. Просто быть вдвоем.

Она никогда раньше не была бездумным романтиком, не тратила время на пустые мечтания. Если ей чего-то хотелось, то она брала это.

Как же теперь сама поставила себя в такое невыносимое, невозможное положение? Что она вообще здесь делает? Что происходит между нею и этим принцем? Они направляются прямиком к ужасному несчастью. И все из-за ее глупой самоуверенности.

Гвендолин начала задыхаться и отступила на шаг.

– Давай присядем.

– Хорошо. – Нараян Бахадур опустился на ближайший диван.

Гвендолин знала: он ждет, чтобы она присоединилась, но колебалась. Если сейчас сядет рядом в этом полупрозрачном халате, то обязательно уступит. Проиграет битву. Если он снова прикоснется к ней, отодвинет ткань с плеча, поцелует чувствительное место на шее, то она прижмется к нему изо всех сил и будет просить, чтобы он не останавливался...

– Возможно, мне стоит сначала одеться.

– Почему?

– Ты знаешь почему.

Принц наклонил голову, изучая ее.

– Поверить не могу, что ты так боишься заняться со мной любовью.

Гвендолин вспыхнула. Ему нельзя отказать в честности.

– Если бы ты не так хорошо целовался, у нас не было бы этой проблемы.

Он потер бровь.

– Могу попытаться плохо целовать тебя. Если это доставит тебе удовольствие.

Гвендолин раздраженно застонала.

– Не, конечно, не доставит.

– Тебе трудно угодить, миледи.

– Да. Знаю. – Она едва не теряла рассудок. – Даже труднее, чем обычно.

– Что случилось?

Гвендолин прижала пальцы к вискам, пытаясь заглушить голос совести, слабый, но строгий.

– Похоже, у меня начинается раздвоение личности.

Нараяну Бахадуру с огромным трудом удалось удержаться от смеха.

– Правда?

– Угу.

– Расскажи мне об этом.

Гвендолин прошлась взад-вперед.

– Существуют две Беатрис: одна – добродетельная, благоразумная, другая... – она кинула на него быстрый взгляд, – импульсивная, своенравная, та, которой ты действительно нравишься.

– И в чем же проблема?

Она остановилась.

– Если даже я сама не знаю, какая из них настоящая я, то как ты сможешь узнать?

– Иди сюда. – Он поманил ее.

Гвендолин ощутила, как закружилась голова, как пересохло во рту, как забилось сердце. И вопреки голосу разума шагнула вперед.

Нараян Бахадур схватил за руку и притянул Гвендолин к себе на колени. Она задохнулась, почувствовав прикосновение его обнаженной кожи. Оба были в легких шелковых халатах, но тонкая ткань не служила им достаточной помехой. Принц был возбужден, его тело прижималось к ней со всей силой, дразня нежную чувствительную плоть, делая ее еще более чувствительной.

Он обнял Гвендолин за бедра, погладил их пальцами.

– Ты принадлежишь мне, – сказал он, целуя ее. – Жена или нет, королева или подруга, можешь называть себя как угодно, но ты, – он подвинул ее так, чтобы она почувствовала его напряженный член, – создана для меня. А я – для тебя.

Гвендолин позабыла обо всем на свете, из головы исчезли все мысли до единой.

– Ты так делаешь со всеми своими женами? – задыхаясь, спросила она.

– Гаремы, дорогая моя, давно отошли в прошлое, – ответил Нараян Бахадур, обхватив рукой ее левую грудь и поигрывая соском так небрежно, словно у него впереди вечность. Так оно и было. Он намеревался сохранить ее, вступить с ней в законный брак, а разводы в его стране не приняты.

О Боже, если он будет так трогать ее, то она сделает все, что угодно. Вскоре она уже не могла выносить внутреннего напряжения и, едва не теряя сознание от его сексуальной игры, прижалась к нему и прошептала:

– Хочу тебя.

– Знаю, – ответил Нараян Бахадур и продолжал играть с ее телом, с ее нервами, а она трепетала, как листок на ветру.

Гвендолин вся горела, пылала. Он возбуждал ее, как никто другой, превращал страсть в адское пламя.

– Нет, Нараян, не знаешь. Ты даже понятия не имеешь, как я хочу тебя. Только думаешь, что знаешь... – Она прижалась лицом к его шее, вдохнула пряный аромат лосьона и теплый запах кожи. Как чудесно, как восхитительно от него пахло – самой жизнью, самим счастьем!

Сохрани меня, не отпускай, мысленно взмолилась она. Держи крепко и никогда не разжимай рук.

– Мне кажется, я знаю, чего ты хочешь, – прошептал Нараян Бахадур ей в губы, притянув ее так, что их тела почти слились в одно.

Но как бы они ни были близки в это мгновение, этого явно не хватало. Гвендолин жаждала, чтобы он овладел ею, заполнил ее целиком. Годы и любовники прошли после того единственного, кто умел возбудить в ней желание, но никого она не желала так, как этого принца.

– Мы можем... можем сейчас заняться любовью? Это не противоречит законам? До свадьбы, я имею в виду...

– Нет, не противоречит, – прошептал он в ответ, легко коснувшись губами ее губ. – Иначе я бы сменил закон.

Гвендолин содрогнулась. Он держал ее в плену. Нараян Бахадур был властным, но никогда не прибегал к грубой силе. Не говорил сурово, не употреблял сильных выражений, не кричал, не угрожал, не хвастал. Он был уверен в себе и не нуждался в подтверждении своей силы.

Он положил ее на диван, вытянулся над ней, опираясь на локти.

– Попалась, – сказал принц. – Теперь ты моя пленница.

– И что ж ты собираешься делать со мной?

Нараян Бахадур посмотрел на ее приоткрытые, чуть влажные губы.

– Заставлю тебя говорить.

– Говорить?!

– Я хочу знать, о чем ты думаешь, когда внезапно затихаешь. – Он легко провел кончиком пальца по верхней губе, потом по припухшей нижней. – И еще хочу знать, о чем ты умалчиваешь.

Гвендолин задрожала сильнее от невесомой ласки.

– Почему всегда все надо выражать словами?

– Потому что я хочу быть уверен: ты понимаешь, что делаешь. Хочу быть уверен, что знаю, о чем ты думаешь. Лучше смотреть фактам в лицо, а не бежать от них.

Теперь он ласкал ее ухо, бегло проводил пальцами по изгибу раковины, потом по чувствительной мочке.

Гвендолин не могла думать, когда он так делал, не могла сосредоточиться ни на чем, кроме того, как горит и пылает все тело, взывая к нему, моля взять ее и прекратить эту пытку.

– Хорошо. Спрашивай.

– Расскажи мне то, чего о тебе никто не знает.

Чего никто не знает?

Она попыталась отбросить восхитительные воспоминания, которые он будил в ней своими ласками, уставилась в потолок, расписанный нежно-голубыми и серебряными узорами, прислушалась к дуновению ветерка, шевелящего невесомые занавеси. Чего же никто на свете не знает о ней? Что она таила от всех долгие-долгие годы?

Герберт!

Она влюбилась в него по уши. Он работал в поместье. Помощником садовника. История, старая как мир. Он хотел разводить прекрасные сады, она хотела быть с ним. Их отношения были обречены с самого начала. Ее отец мог жениться на безвестной стриптизерше из крохотного финского городка, но она, Гвендолин Пендерлинк, не имела права связать свою судьбу с простым парнем, работающим на них. Она не могла жить с ним. Но это не мешало ей желать его – отчаянно, до потери рассудка.

Может, она даже и сбежала бы с ним, если бы не свадьба Беатрис. Гвендолин не в состоянии была плюнуть на все и удрать с Гербертом, когда Беа пожертвовала своим счастьем, выйдя замуж за нелюбимого мужчину, чтобы поправить дела их семейства.

И как ни пыталась Гвендолин убедить себя, что младшая сестренка счастлива, она понимала, что это не так. А значит, и сама не имела права поступать, как ей хочется, не считаясь ни с чем. Она не могла убежать с Гербертом. У этой любви не было будущего.

Да, он умел сводить ее с ума одними поцелуями, умел рассмешить ее, ей было с ним тепло и уютно, но это ничего не решало. Он – не пара для Гвендолин Пендерлинк.

Через две недели после свадьбы Беатрис она порвала с Гербертом. Но однажды не выдержала, вернулась, украла еще одну ночь счастья. Однако потом, позднее, заставила себя позвонить и сказать, что между ними все кончено. «Не отвечай на мои звонки, – попросила Гвендолин. – Не позволяй мне передумать».

Герберт молчал. Он молчал, и молчал, и молчал. У нее едва сердце не разорвалось тогда от отчаяния и боли.

– Пожалуйста, Герб, если увидишь мой номер на определителе, не снимай трубку, – срывающимся голосом произнесла Гвендолин, глотая слезы. – Если я приду в сад, не разговаривай со мной.

– Если ты так хочешь, – безжизненным голосом ответил наконец ее красавец любовник.

Хотела ли она этого? Нет, никогда! Но она была обязана сделать это во имя семьи.

Герберт знал с самого начала, что так и будет. И все же не побоялся и последовал зову сердца. И потом, когда все кончилось, повел себя как подобает настоящему мужчине. Отпустил ее, не издав ни единого слова жалобы...

Глядя в серебряно-голубой купол над головой, Гвендолин молча глотала слезы. После разрыва с Гербертом она словно оледенела. И сегодня впервые могла признать, что же тогда произошло. Она потеряла свою настоящую любовь. Свой шанс на счастье.

Гвендолин чувствовала пристальный взгляд Нараяна Бахадура. Он терпеливо ждал ответа.

– У меня нет секретов, – выдавила наконец Гвендолин. – Моя жизнь – открытая книга.

– И все же ты плачешь.

Она напряглась.

– Я не плачу.

– Но я же вижу слезы. И печаль. Ты что-то потеряла, потеряла навсегда.

Да, мое сердце, молча согласилась Гвендолин, внутренне изумляясь, что он с такой легкостью читает в ее душе.

– Мои родители умерли, когда мне было четырнадцать.

– Это связано не с родителями...

Его слова были прерваны резким стуком. Наружная дверь открылась, и они услышали высокий взволнованный голос Рапати:

– Ваше высочество, простите, что беспокою вас, но вы срочно нужны!

Нараян Бахадур выпрямился и запахнул халат.

– Что случилось?

– Госпожа Ранита, ваше высочество... Ей очень плохо. Мы уже вызвали врачей.

Гвендолин ждала возвращения принца. Но он не вернулся. Вместо этого прислал слугу, который подал ей ужин на подносе.

Позднее появилась расстроенная Рапати и помогла госпоже приготовиться ко сну. Она ничего не сказала по поводу здоровья госпожи Раниты, и Гвендолин не стала спрашивать.

Но когда молодая помощница удалилась, принялась ходить по спальне. Несмотря на враждебность своей наставницы, Гвендолин волновалась за нее. А после всего, что произошло, а тем более – не произошло между ней и Нараяном, вообще чувствовала, что начинает сходить с ума. Она хотела заняться с ним любовью, а не влюбиться. Она хотела страсти, а не глубоких чувств. Хотела быть с ним сейчас, а не всю жизнь.

Почему все так сложно? Она была раньше со многими мужчинами и не беспокоилась, что влюбится. Почему же не может так же повести себя и сейчас? Почему не в состоянии вступить с принцем в легкие, поверхностные отношения?

Потому что Нараян Бахадур не поверхностный человек, вот почему.

Гвендолин присела на краю кровати, прижала кулаки к глазам. И ясно видела его перед собой – красивого, гордого, умного, доброго...

Господи, как же он добр! В нем столько тепла и достоинства, что она просто не может причинить ему боль! Разочаровать его!

И тем не менее это случится. Ведь что теперь ни делай, его все равно постигнет разочарование. Он хотел Беатрис. Она же Гвендолин. Он хочет навсегда. Она верит только в мгновение.

Она даже не верит в брак!

Гвендолин расслабилась, опустила руки, медленно, глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. Дыши, сказала она себе, просто дыши.

Но даже это было слишком сложно. Совершенно невыносимо находиться здесь, притворяться кем-то другим, а не самой собой. Она уже давно перестала делать вид, что хорошо справляется с ситуацией. И прекратила думать о глупой краже расписок. Будь проклят этот Генри! Почему он допустил до такого? Ясно же, что она не способна на воровство даже ради него.

Нет, сейчас основное – это снова стать собой. А для этого ей необходимо вернуться к самому элементарному – к физиологическому влечению. Ей надо заняться сексом с Нараяном Бахадуром.

После этого она сможет снова стать собой.

Как же ей противно играть роль Беатрис! Она тосковала по своей рыжей гриве, тосковала по своей силе. Мечтала снова делать что вздумается. И перестать наконец беспокоиться о том, что придется продать поместье, дом, думать о позоре, который ждет Генри, если...

О, как бы ей хотелось просто быть с Нараяном, лежать в его объятиях, целовать его грудь, шею, губы! О, если бы только она могла мечтать, закрыв глаза, о его теплом мускулистом теле, о биении его сердца! Как он притянет ее к себе, придавит к постели, накроет ее рот своим, войдет в нее... Как заполнит ее... Как...