Текст книги "Ты самый лучший"

Автор книги: Аманда Мэдисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Да, знаю. Мне предстоит встретиться с членами кабинета министров и их женами.

– Я хочу, чтобы вы им понравились.

Гвендолин очень внимательно посмотрела ему в глаза.

– А это важно?

– Нет. – Он снова наклонил голову, легко поцеловал ее в уголок губ и прошептал: – Просто мне хочется, чтобы вы нравились им так же сильно, как и мне.

Вернувшись в свои комнаты, Гвендолин принимала горячую ванну, но дрожала от волнения и напряжения. Прощальные слова принца, которые он произнес низким и таким сексуальным голосом, потрясли ее не меньше, чем поцелуй.

Она нравится ему!

Одно это уже делало ее счастливой. Гвендолин не собиралась становиться чьей бы то ни было женой, но принц Нараян Бахадур раздразнил ее любопытство – и не только как потенциальный сексуальный партнер, но и как человек.

Она слышала за стеной шум и тихое пение – это Рапати готовила наряд к приему – и думала: поцелует ли он ее еще раз позднее? Останутся ли они потом одни? Ей удастся вытерпеть абсолютно все, если она будет знать, что после ее ждут десять минут наедине с принцем...

Нет, десять минут не помогут.

Час. Не меньше часа один на один с Нараяном Бахадуром.

Прошло уже не меньше года с тех пор, как она испытывала эмоции не равной, но хотя бы сравнимой силы. И годы с того момента, когда по-настоящему наслаждалась любовной связью. Давным-давно у нее был фантастический любовник, который испортил ее для других. Мужчина, не умеющий пользоваться руками и губами, вовсе не мужчина. Недостаточно быть только физически одаренным. Мужчина должен знать, как доставить женщине наслаждение, а большинство, увы, думают, что довольно иметь большой член и способность работать им достаточно долго, чтобы достичь желанной цели. Проблема же в том, что большинству женщин требуется много больше. Но попробуйте-ка сказать об этом мужчине!

К сожалению, даже плейбои, всю свою жизнь посвятившие погоне за удовольствиями, часто не знают, как зажечь женщину. К счастью, принц Нараян Бахадур, похоже, не попадал в эту категорию. Его короткий поцелуй, его первые ласки говорили о том, что у него богатейший опыт и знания, и Гвендолин хотелось поскорее проверить их.

– Бирюзовое или розовое? – послышался из-за двери голос Рапати. – Они прибыли совсем недавно.

– А разве это не для свадьбы? – удивилась Гвендолин.

– Нет, миледи, для свадьбы у вас будет другое, специальное.

– А вам какое больше нравится? – спросила Гвендолин, радуясь, что может переложить решение на чужие плечи.

Какие-то она принимала единолично, но другие могла поручить другим. Вопросы моды относились к последним.

– Думаю, бирюзовое. Цвет пойдет к вашим глазам и оттенит ваши чудесные каштановые волосы.

Чудесные волосы. Гвендолин резко села, расплескав воду. Она прикоснулась к корешкам волос, подумала, что надо бы не забыть подкрасить их. Шатенка... Как странно!

Когда же она снова станет собой – рыжеволосой Гвендолин Пендерлинк?

Прошло три часа. Обед закончился, и принц предложил гостям погулять по залам, побеседовать и пообщаться друг с другом, хотя это и было вопреки обычаям. Он надеялся, что так Гвендолин сможет познакомиться с большим числом его министров и ближайших помощников. Но вскоре понял, что совершил тактическую ошибку, когда обнаружил ее в углу, окруженную десятком женщин, включая и госпожу Раниту, в традиционных костюмах.

У нее не было шанса познакомиться с кем бы то ни было. Дамы надежно держали ее в дальнем от мужчин углу залы. Так было принято в их обществе – женщины в одной половине, мужчины – в другой. Принц отчетливо представлял, какие там ведутся разговоры: о женитьбах, детях, стариках, здоровье. Еще о прислуге, о стоимости продуктов, о погоде...

Гвендолин сделала жест рукой и чуть заметный поклон, давая понять, что собирается покинуть дамское общество. Но тут госпожа Ранита легко прикоснулась к ее локтю с молчаливым упреком.

Нараян Бахадур перестал слушать, что ему говорят, и с интересом стал наблюдать за двумя женщинами. Ему было известно, что она не понимает, почему он избрал женщину, далекую от их культуры, чтобы сделать ее своей женой, матерью своих детей. Будущих наследников престола.

Но он-то знал то, чего не знала Ранита: ему необходим кто-то подобный Гвендолин.

Она научит его сыновей и дочерей ставить перед собой ясные цели и смело идти к ним, научит бороться за то, во что верит.

Этому следует учить всех детей без исключения, думал Нараян Бахадур, глядя, как на лице его троюродной сестры проявляется долго подавляемое раздражение. Она злилась на Гвендолин, что та отличается от непальских женщин, хотя сама имела возможности путешествовать, жить заграницей, найти западного супруга. Но Ранита не желала покидать страну. Она ждала, по ее собственным словам, подходящего ей мужчину.

Он увидел, что Гвендолин чуть отвернулась и смотрит теперь куда-то за плечо своей собеседницы. Нараян Бахадур понял, что она с трудом сдерживает гнев. Что ей такое сказала Ранита?

Внезапно Гвендолин взглянула на него. Зеленые глаза встретились с его черными и словно произнесли: спаси меня!

Но она не жаловалась. Очевидно, ей приходилось неоднократно в прошлом принимать участие в таких торжественных, важных, но томительно-скучных приемах, обедах, открытиях выставок и тому подобных мероприятиях.

Может, она и бунтарка, и своевольная – пошла даже на то, чтобы покрасить свои роскошные рыжие волосы в этот отвратительный коричневый цвет, – зато не уклоняется от своих обязанностей. Она понимает, что такое преданность и верность семье.

Из нее выйдет отличная королева. Что бы Гвендолин ни думала, когда заняла место Беатрис, она предоставила ему все, чего он искал.

Принц Нараян Бахадур пересек зал, и женщины, окружавшие Гвендолин, расступились и исчезли, оставив его наедине с невестой.

– Хорошо проводите время? – спросил он, заметив, что рядом с Гвендолин осталась только госпожа Ранита.

– Прекрасная вечеринка, – кинув на него недовольный взгляд, ответила Гвендолин. – Особенно для тех, кому за семьдесят.

Значит, ей было скучно.

– Слишком пресно для вас?

– Ваше высочество, но ведь никто ничего не делает.

– А чем бы вам хотелось заняться?

– Можно было бы включить музыку и потанцевать.

Но он огорченно покачал головой.

– Увы, мы не можем танцевать в смешанном обществе. – Потом улыбнулся. – Правда, если мужчины удалятся, то вы сможете потанцевать.

– Женщины с женщинами?!

Ему понравился выступивший на ее щеках румянец. Гвендолин нечасто краснела, хотя ей это безумно шло, особенно сегодня, когда на ней надето бирюзовое платье.

– Конечно. Почему нет?

Она сделала резкий, раздраженный жест рукой, звякнув изящными браслетами.

– Выше высочество, я не танцую с женщинами.

– О, вы неправильно меня поняли. Это не медленные танцы, а быстрые, энергичные... – Нараян Бахадур пытался не рассмеяться, глядя, как она прикрыла рот ладонью, стараясь скрыть негодование, – которые помогают формировать женскую фигуру.

– Нечто вроде аэробики?

– Думайте об этом, как об азиатской версии аэробики. Да-да, – подтвердил он, заметив мелькнувшее в ее глазах изумление, – я знаю, что такое аэробика. Одна из моих сестер живет в Соединенных Штатах, и она просто без ума от своих занятий.

Гвендолин начала смеяться. Она пыталась заглушить звук, но безуспешно. Чем больше старалась, тем сильнее смеялась. До слез.

– Это просто изумительно!

Госпожа Ранита смотрела на нее в полном ужасе, но принцу Нараяну Бахадуру ее смех казался таким сексуальным, таким... освежающим. В нем участвовало все ее лицо. Он был удивительно заразительным, настолько, что сломал в нем какой-то внутренний барьер, возникший после покушения.

Ему необходим смех. Ему необходимо снова почувствовать надежду. И Гвендолин подарила ему надежду, а разве это не замечательно?

Он наклонился к ней так, чтобы госпожа Ранита не могла услышать его слов.

– Мы всегда можем уехать, – пробормотал Нараян Бахадур. – Уверен, что во дворце мы сумеем отвлечься.

6

Глаза Гвендолин вспыхнули. Мягкие губы приоткрылись, и тело принца моментально напряглось. Он знал совершенно точно, о чем она думает. И сам думал о том же самом.

Он поцеловал ее сегодня днем, надеясь немного ослабить почти неодолимое влечение, задушить настойчивые и нескромные помыслы, но эффект оказался прямо противоположный. С той минуты он не думал ни о чем другом, кроме нее.

Когда же он сможет наконец уложить ее в свою постель? И заняться с ней любовью?

Уж конечно, не сейчас и не здесь.

Сначала им пришлось проститься со всеми гостями, а на это ушло не меньше получаса. А потом, когда они уже направлялись к его лимузину, неизвестно откуда появилась госпожа Ранита и попросила захватить ее с собой.

Гвендолин внутренне застонала. Ее волновала мысль о долгой дороге домой наедине с принцем, но теперь поездка была безнадежно испорчена.

Все трое сели в ожидающий принца белый длинный автомобиль.

– Вы довольны, что мы уехали, миледи? – спросил принц, когда лимузин мягко отъехал от здания, где проходил прием.

– Да, я устала сегодня, – вздохнув, призналась Гвендолин.

Она весь вечер была не в своей тарелке, но пыталась заверить себя, будто все дело в новизне окружающего, непривычной еде, языке и обычаях. Но в глубине души понимала, что причиной головной боли были волнение и возбуждение. Ее тело горело, сердце билось часто-часто, как у пойманной птицы.

Все началось с того поцелуя. И ей сейчас больше всего хотелось, чтобы Нараян Бахадур закончил то, что начал тогда днем, впервые коснувшись губами ее губ.

Принц кинул и коротко улыбнулся.

– Трудно быть единственной иностранкой в толпе?

– О, я нередко посещала приемы, где была единственной иностранкой, но сегодня... сегодня, вынуждена признаться, чувствовала себя как-то по-другому...

– Потому что вы другая, – прервала ее госпожа Ранита. – Вы одеваетесь не как непальские женщины...

– Я не просил ее об этом, – немедленно вмешался принц. – Леди Страттфорд имеет право быть самой собой.

Леди Страттфорд... Гвендолин вздохнула. Опять напоминание о том, что она здесь играет чужую роль.

– Но как она сможет стать настоящей королевой, если не будет примером...

– Довольно! – оборвал родственницу принц. – Тебя это не касается!

Госпожа Ранита опустила голову, но Гвендолин успела заметить, как гневно вспыхнули ее глаза. Она хотела что-то сказать, но что? У них с госпожой Ранитой с самой первой встречи сложились непростые отношения.

Лимузин мчался по пустынным улицам столицы. Минуты проходили в молчании. Наконец Нараян Бахадур спросил Гвендолин, не обращая внимания на троюродную сестру:

– Скажите мне, Беатрис, что вы сделаете первым делом, когда станете королевой?

Гвендолин снова пожалела, что они не одни, что госпожа Ранита прислушивается к их разговору. Потому что той точно не понравится ее ответ.

Узнав обо всем, что произошло с Беатрис в браке, Гвендолин была настолько потрясена и огорчена, что решила: раз уже не смогла вовремя помочь единственной сестре, то позаботится хотя бы о других, которые находятся в таком же положении. И приступила к созданию специальных центров в самых крупных городах графства. Центров, куда несчастные женщины могли бы прийти за помощью, за советом, даже в поисках убежища.

И здесь она сделала бы то же самое, потому что одному Богу известно, сколько женщин страдают молча, снося жестокое отношение, а зачастую и побои.

– Я бы хотела помочь женщинам, – ответила она. – У меня есть имя, образование, связи. Единственное, чего не хватает, – это средств.

– Что ж, этого у вас будет в избытке, когда вы станете королевой.

Сколько местных женщин нуждается в помощи? Тысячи? Десятки тысяч? Кто же должен помочь им, если не королева?

Я не буду королевой, напомнила она себе. Это всего лишь игра.

Только вот почему-то происходящее перестало восприниматься ею как игра. Все, что окружало ее, случалось с ней здесь, было настоящим. Ее эмоции, чувства, надежды, волнения...

– И с чего бы вы начали? – настаивал Нараян Бахадур.

– С образования. – Гвендолин сняла длинные бирюзовые перчатки, положила их на колени. Беатрис никогда не сказала бы ничего подобного. Она не может бороться даже за себя, не то что за других. – Я хотела бы улучшить уровень образования для всех девочек...

– В нашей стране прекрасное образование, – прервала ее госпожа Ранита. – И отношение к девочкам хорошее. Большинство посещают школы.

– О, я не сомневаюсь, госпожа Ранита, что с вами так и было. Вы даже получили университетский диплом, потому что ваши родители дали вам такую возможность. Но в бедных семьях, думаю, положение совсем другое. Если бы я стала королевой, то позаботилась бы в первую очередь о том, чтобы дети посещали учебные заведения до семнадцати лет, и еще сделала бы все, чтобы убедить девочек продолжать обучение в колледже, чтобы они имели возможность выбора...

Госпожа Ранита не выдержала.

– У них есть выбор! Они могут выбирать супруга, их не выдают замуж против воли. Родители и свахи обязательно прислушиваются к их мнению. Мы ведь не варвары! Мать и жена всегда пользуется уважением и любовью.

Да уж, богатый выбор, горько усмехнулась Гвендолин и после короткой паузы ответила:

– Думаю, женщина имеет право решать, хочет ли она посвятить свою жизнь семье или карьере. Никто не должен проводить время дома по необходимости, потому что нет другой возможности, а только по собственному желанию.

– А вы, леди Беатрис, вы уже сделали свой выбор, нашли свой жизненный путь? – вдруг спросил Нараян Бахадур.

Гвендолин встретила его взгляд. Ох, сложный вопрос! Нашла ли она свою стезю?

– Нет.

– А пытались ли когда-нибудь раньше?

– Нет.

– Но почему?

– Думаю, я пока еще в процессе поиска, – тихо ответила она, ощущая враждебность госпожи Раниты.

– А чего вы ищете? – спросил принц.

Гвендолин помолчала, мысленно вернувшись в детство, когда она, Генри и Беа сидели в детской и рассуждали о будущем.

– Себя, – прошептала наконец она.

Госпожа Ранита даже фыркнула, не скрывая презрения и отвращения.

– Типичный ответ западной женщины!

Гвендолин ощутила, как к щекам прилила кровь. Господи, действительно, какой глупый, ребяческий, эгоистичный ответ!

– Мы все обязаны искать правду, – негромко сказал принц. Она подняла голову и встретила его теплый взгляд. – Без знания своей натуры мы ничто. Мы даже не можем любить себя, не зная себя, не то что других.

На глаза Гвендолин навернулись слезы благодарности. Но она сдержалась и не дала им пролиться. Только не при госпоже Раните, ни за что в жизни!

– Спасибо, – шепнула она.

По возвращении во дворец Нараян Бахадур настоял на том, чтобы проводить Гвендолин в ее апартаменты, и ей это было приятно. Но на сердце ее лежал камень.

Она обманывала мужчину, которым восхищается.

– А вы никогда не думали о том, что, возможно, получили не ту сестру? – еле слышно спросила Гвендолин.

– Не ту? – Нараян Бахадур озадаченно взглянул на нее. – Вы правда так считаете?

– Просто подумала, что, возможно, я не та, кто вам нужен.

Он нахмурился.

– В каком смысле?

– Ну, не знаю. – Гвендолин неопределенно пожала плечами. – Мне немного странно, что вы выбрали именно меня, а не другую.

Они уже дошли до ее комнат и стояли у дверей. Принц сделал небрежный жест рукой.

– Вы имеете в виду Гвендолин? Нет, она меня не устраивает.

– Но почему?

– Она не подходящая кандидатура.

– Но почему?! – снова спросила Гвендолин громче, чем в первый раз.

Принц внимательно посмотрел на нее.

– Если вас расстраивает этот разговор, давайте лучше прекратим его.

– Он меня действительно расстраивает, но я хочу его продолжить. Мне необходимо понять. Она – моя сестра...

– Да, конечно, но будущая королева должна быть безупречной.

Очевидно, Генри был прав, сказав однажды, что ее репутация помешает ей найти хорошую пару.

– Но вы даже ни разу не встречались с ней. Как же вы можете судить о ней?

Но Нараян Бахадур явно не раскаивался в своих словах.

– О, ее увлечения, похождения и слишком свободное поведение широко известны.

– Свободное поведение?!

– Она не девственница.

Гвендолин вспыхнула.

– Я тоже.

– Но были, когда выходили замуж.

Гвендолин сжала руки в кулаки. Черт бы его побрал! Что плохого в том, если женщина приобретет немного опыта? Узнает, чего хочет, что ей нужно? Почему мужчины могут делать, что пожелают, а женщины должны заботиться о репутации?

– Но вы ведь тоже не девственник.

Уголки его рта чуть дрогнули, но он не улыбнулся.

– Это обязанность мужчины – знать, как доставить своей жене удовольствие.

– А женщине разве не надо знать, как доставить удовольствие мужчине?

– Ее научит муж.

– Но это абсурд!

– Почему?

Гвендолин подумала о Беатрис, о бедняжке Беа, которая вышла замуж в двадцать лет за человека, которому было глубоко наплевать на ее счастье и удовольствие.

– Мой покойный муж не учил меня ничему.

– В таком случае он не выполнил свои обязанности.

– Значит, множество мужей «не выполняют свои обязанности». Большинство мужчин до сих пор понятия не имеют, где у женщины клитор, не то что как прикоснуться к нему!

Его ошеломленное молчание сказало больше, чем тысячи слов. Гвендолин вдруг поняла, что именно выпалила, и оцепенела. Почему она вообще так хотела изменить его мнение о Гвендолин? Какая разница, что он о ней думает? Одобряет или не одобряет ее? Глупо, очень глупо так забыться. Она должна защитить Беатрис. Должна играть ее роль, пока... Пока что? Пока не найдет чертовы расписки брата?

– Я слишком увлеклась, – сказала она, с трудом проглотив ком в горле. Но он молчал. Придется извиняться снова. – Я была не права, Нараян Бахадур. Мне очень жаль. Мне не следовало... вдаваться в такие подробности.

– Не знал, что у вас такой... опыт.

– Я женщина. У меня есть подруги... Сестра...

– Гвендолин...

Он произнес ее имя с таким неодобрением, что у нее упало сердце.

– Она вам очень не нравится.

– Я ее не знаю.

Гвендолин кивнула. Лицо ее пылало, но не столько от стыда, сколько от гнева.

Они расстались. Гвендолин вошла в комнату, переоделась в ночную рубашку, походила взад-вперед, вышла на балкон, но скоро снова вернулась в спальню. Ее мысли были заняты им, принцем Нараяном Бахадуром.

Он – идеальный правитель для этой страны с более чем тысячелетней культурой, для народа, который постоянно борется с последствиями землетрясений, пожаров, голода... Бог свидетель, она не желает опозорить принца перед его народом. И перед всем миром тоже. Так же, как и наедине.

Как же ей выпутаться из этой истории? Если бы мисс Гвендолин Пендерлинк ему нравилась, ей было бы проще. Это смягчило бы чувство вины и стыда. Но он с самого начала предельно ясно дал понять, что не может и не желает видеть Гвендолин Пендерлинк своей будущей королевой.

Что же делать? Что делать? Что делать?

Только не плакать, не плакать...

На следующее утро госпожу Раниту провели в кабинет принца.

– Ты знаешь, почему я пригласил тебя?

– Уверена, ты сам скажешь мне, – с непроницаемым выражением лица ответила она.

Нараян Бахадур внимательно посмотрел ей в лицо. Ранита с первой секунды невзлюбила Гвендолин, и он до сих пор не мог понять почему – из ревности, неуверенности или чего-то еще?

– Я почувствовал твою неприязнь к нашей гостье.

Ранита даже не моргнула.

– Она не выйдет за тебя, Нараян!

– Нет конечно, если ты будешь продолжать так вести себя.

Она покачала головой.

– Я предельно честна и с ней, и с тобой. Я не доверяю ей. Она играет с тобой. – Принц приподнял левую бровь. Но Ранита бестрепетно продолжила: – Слушай меня внимательно, дорогой Нараян Бахадур: она за тебя не выйдет! – Голос ее был ровным, полным глубокой убежденности.

– Почему нет?

– Слишком независима. Ей неинтересна наша страна, наша культура, тем более религия... И если честно, ей неинтересен ты.

Нараян Бахадур нахмурился. Он частично соглашался с ней, частично – нет. Ранита – женщина умная и проницательная, но она ничего не знает и не понимает в физическом влечении. Возможно, Гвендолин пока и не хочет выходить за него замуж, но ее, безусловно, влечет к нему и сильно влечет. А это большой плюс.

– Ты не совсем права, – ответил он, поднимаясь с кресла и направляясь к Раните. – Я справлюсь с этим. А теперь, будь добра, отправляйся к Беатрис. Она ждет твоего урока.

И верно, Гвендолин уже сидела в том зале, где обычно проходили их занятия. Но голова ее была занята не предстоящим уроком, а днем рождения. Ей сегодня исполнилось двадцать семь, а она даже не может отпраздновать это.

Господи, как странно, целых двадцать семь лет, а чего она достигла в жизни? Беатрис на два года младше, а уже побывала замужем, и успела овдоветь, и теперь на ней хочет жениться непальский принц. А она, Гвендолин... На ней никто не хочет жениться, особенно он... Он!..

Госпожа Ранита прибыла, урок начался и шел своим чередом. Затем пришло время перерыва, и появилась молодая служанка с подносом. Она поставила его на низкий столик, потом поклонилась Гвендолин:

– Госпожа, его высочество приглашает вас разделить с ним поздний завтрак. Пожалуйста, пройдемте, я покажу вам дорогу.

Лицо госпожи Раниты вытянулось, но она промолчала. И Гвендолин последовала за девушкой.

Нараян Бахадур сидел на балконе за столом, накрытым на двоих. По краям стояли две вазы с цветами, и она сразу решила, что это будет ее праздничный завтрак. И не важно, что принц не знает о ее дне рождения. Достаточно того, что он сейчас с ней, рядом. Его общество так много для нее значит.

– Доброе утро, – поприветствовал ее Нараян Бахадур и легко поцеловал в щеку. – Я думал о вас.

Она слегка вздрогнула, ощутив прикосновение его губ. Как чудесно от него пахнет! Ей захотелось взять его лицо обеими ладонями и поцеловать. Припасть губами к его губам, ощутить вкус языка...

А он наклонился к ней через стол и добавил:

– И чувствую себя очень виноватым.

– Правда? Почему?

– Потому что очень плохо отзывался о вашей сестре. Я сам никогда не потерплю, чтобы кто-то сказал резкое слово в адрес моих близких. И тем не менее проявил нетерпимость в отношении Гвендолин. Простите.

Она смущенно отвела глаза.

– Сестра на самом деле не такая... эксцентричная. – Она собиралась ответить безразличным тоном, но голос предательски дрогнул. – Может, она и не подошла бы в качестве восточной принцессы, но она очень хорошая. И добрая. И никогда не говорит подлых, жестоких вещей. И не судит людей. Она ни за что не осудила бы ни вас, ни даже госпожу Раниту, которая не в состоянии доброго слова из себя выдавить. – Гвендолин замолчала, подавленная собственными эмоциями. Нет, это не праздник, это еще один день лжи. Потом прошептала: – Простите, я могу уйти?

– Нет.

Она удивилась. Потом решительно поднялась. Может, он и будущий король, но она – английская леди.

– Я хотела бы вернуться к занятиям с госпожой Ранитой.

– Несмотря на ее неспособность вымолвить доброе слово?

– Мне проще терпеть ее плохое отношение, чем ваше.

– Почему?

На глаза Гвендолин навернулись слезы. Неделю назад ей и в голову бы не пришло, что можно испытывать столь сильные чувства.

– Почему? – повторил Нараян Бахадур.

– Потому что вы мне нравитесь, – не выдержала она. – Потому что не хочу, чтобы вы проявили себя мелочным, или недоброжелательным, или нетерпимым. Или жестоким. Конечно, Гвен отнюдь не безупречна, но совершенных людей на свете нет. Но даже те, кто далек от совершенства, заслуживают того, чтобы их любили и уважали.

– Я извинился...

– Нет. Вернее, не от чистого сердца. – Ее нижняя губа предательски задрожала. – Сегодня ее день рождения, и я не думаю, что она заслуживает...

– Я знаю, что сегодня ее день рождения! – воскликнул Нараян Бахадур. – Именно поэтому вы сейчас со мной. Я хотел, чтобы мы отпраздновали это событие вместе.

Гвендолин изо всех сил старалась успокоиться и не заплакать. |

– Откуда... Как вы узнали про ее день рождения? Она ведь вам не нравится.

Принц поднялся, наклонился через стол, приподнял рукой ее подбородок и нежно поцеловал.

– Но вы мне очень нравитесь, – сказал он и снова поцеловал. – Ты мне очень нравишься. Настолько, что я постарался узнать о тебе и твоей семье все, что только возможно.

– Правда? – Гвендолин не моргала, потому что тогда слезы бы обязательно потекли. – Тогда скажи, сколько ей исполнилось лет.

– Двадцать семь. – Нараян Бахадур поймал висящую на реснице слезинку. – И я знаю, ты беспокоишься, что она еще не замужем.

Гвендолин оттолкнула его руку.

– Она не настолько стара.

– Но ей давно уже пора обзавестись мужем, правда? – И чтобы показать, что дразнит ее, принц снова поцеловал Гвендолин легким, почти невесомым поцелуем.

Но когда его губы коснулись ее, что-то произошло. Внезапно исчезла вся сдержанность. Все благие намерения испарились. Вместо них вспыхнули неистовые, бурные эмоции, обратившие нежный поцелуй в яростную схватку желаний. Гвендолин случалось и прежде испытывать вожделение, но никогда такой силы. У нее захватило дух, напряглись и заныли все мускулы, заболела грудь.

Она обхватила руками его шею. А он припал губами к ее губам, раздвинул их языком и принялся ласкать, пробовать, дразнить ее язык, показав, что, хотя раньше был нежен, способен и на бешеную требовательную страсть.

Гвендолин прильнула к нему, приветствуя силу его желания. Всю свою жизнь она жаждала страсти и нашла ее здесь и сейчас – с ним, с Нараяном Бахадуром. Это потрясло ее.

Он поднял голову, погладил ее по щеке.

– Прости меня. Пожалуйста.

– Конечно. – Она с трудом улыбнулась – настоящий подвиг, учитывая пожирающее ее пламя желания. Никогда еще прерванный поцелуй не вызывал такой горечи. – И Гвен тоже прощает тебя.

– Тогда мы все-таки можем завтраком отметить ее праздник?

– Да, – чуть грустно усмехнулась Гвендолин.

– И мы можем начать сначала, сделать вид, что ничего не произошло?

Она хрипловато рассмеялась.

– Ты настолько хороший актер?

– Это зависит от того, насколько ты хорошая актриса.

Гвендолин вспомнила последние дни.

– Никакая. – Она снова засмеялась, на сей раз над собой. – Нет, ужасная. Мне и в школе не поручали никаких ролей, даже самых маленьких и простых. Помню, однажды... О Господи, – осеклась вдруг Гвендолин и покраснела, – ты превратил меня в настоящую болтушку.

Нараян Бахадур махнул рукой, и появившийся слуга наполнил чашки свежим кофе.

– Ты совсем не болтушка, Беатрис. Мне приходится работать как каторжнику, чтобы чуть-чуть разговорить тебя.

Гвендолин подняла взгляд на вазу с цветами, провела кончиками пальцев по нежным розовым лепесткам.

– Мужчины любят молчаливых женщин.

Нараян Бахадур чуть не поперхнулся кофе.

– Поверить не могу, что ты говоришь такое!

– Что ж, по крайней мере, ты снова улыбаешься.

– И ты тоже. Я рад.

7

Их глаза встретились. Гвендолин с восторгом увидела, что он предельно искренен, и задрожала от радости. Они принялись болтать о пустяках, но каждый чувствовал желание другого.

– Что у тебя запланировано на сегодня? – спросил Нараян Бахадур, откинувшись назад, когда им подали свеженарезанный фруктовый салат. Яркие кусочки, покрытые капельками выступившего сока, были похожи на драгоценные камни.

У Гвендолин едва слюнки не потекли. Она испытывала ужасный голод. Но не к еде. Она хотела снова попробовать его рот, губы, язык, ощутить аромат его дыхания.

– Не помню точно, но все расписано до минуты.

– Возможно, я перегрузил тебя. Хочешь, устроим выходной?

Гвендолин деланно-испуганно округлила глаза.

– Как? Ни уроков, ни книжек, ни домашних занятий? Что же я буду делать?

– Полагаю, расслабляться и наслаждаться моим обществом. Если это возможно для тебя. – Нараян Бахадур подцепил колечко киви, положил в рот и медленно-медленно прожевал сочную мякоть.

Она наблюдала за его губами, за движением твердой челюсти, за сильной шеей, с трудом сдерживая возбуждение. День наедине с ним едва ли можно считать расслабляющим. Слишком уж сильно желание тесного контакта.

– Но у тебя так много важных государственных дел...

– Слишком много, – торжественно подтвердил принц.

– Тогда не стоит добавлять тебе еще проблем.

– Но, дорогая, – запротестовал Нараян Бахадур, – ты всегда должна быть на первом месте. Ты будешь моей королевой. Моей женой. Моей возлюбленной.

Щеки Гвендолин залила краска. Его возлюбленной. Ей приятно было слышать это слово, несмотря на рассказы прессы о его многочисленных любовницах по всему миру.

Она кожей ощущала его ласкающий взгляд, пробежавший по ее лицу, спустившийся к шее и остановившийся на груди. На Гвендолин был ярко-желтый шелковый брючный костюм, строгий по европейским стандартам, и все же под его взглядом она чувствовала себя обнаженной.

– Да, конечно, – поспешно пробормотала она. – Но если сейчас у тебя есть более неотложные дела...

– Более неотложные? Миледи, у меня не может быть более неотложных дел. Ты выглядишь сегодня такой одинокой. – Нараян Бахадур перестал улыбаться. – И немного грустной. Думаю, тебе нужна компания. И думаю, я мог бы быть тебе полезным.

О да. Безусловно. Но это не входило в ее план.

В ее план не входило желание заняться с ним любовью.

В ее план не входило намерение влюбиться.

В ее план не входило застрять в этой маленькой азиатской стране так далеко от ее дорогого дома.

– Мы можем встретиться позднее... вместе пообедать. – Гвендолин сжала колени, переплела ноги, но это не помогло. Ей нельзя, категорически нельзя позволять себе желать его еще больше. Нельзя допускать разгула эмоций. – Ты расскажешь мне, чем занимался...

Нараян Бахадур протянул руку и провел пальцем по ее губам. И голос ее замер.

– Нет, тебе нужно приключение. Что-нибудь новое, интересное. Позволь мне решить.

– Нараян.

– Да, дорогая. – Принц снова провел рукой по ее щеке, потом ниже, она закрыла глаза. – Почему ты никогда не смотришь мне в глаза? – нежно спросил он, поглаживая большим пальцем ямочку на шее. – Когда мы так разговариваем, ты всегда отводишь взгляд.

– Ты трогаешь меня, – прошептала Гвендолин.

Нараян Бахадур был прав: она не могла встретиться с ним глазами. Он будил в ней бурные эмоции и неистовое вожделение. И тревожил ее неспокойную совесть. Сердце Гвендолин болело уже постоянно, тело томилось от неутоленного желания.

А на кону – благодаря Генри и его несчастной страсти к игре – стояло благополучие семьи и будущее счастье Беатрис.

– Мое прикосновение не должно пугать тебя, – заметил Нараян Бахадур. – Ты не девственница. У тебя есть некоторый опыт.

Она нервно сглотнула.

– Меня пугает не отсутствие опыта. – Гвендолин подняла глаза и посмотрела на него в упор. – Я боюсь... тебя.

– Ты боишься меня? – с недоверием переспросил Нараян Бахадур. – Но почему? Я готов защищать тебя до самой смерти. Даже ценой собственной жизни.

Господи, какие потрясающие слова! И какую ужасную боль они ей причиняли.

– Может, именно этого я и боюсь. Ты слишком доверяешь мне. Ты недостаточно хорошо знаешь меня, чтобы предложить такую цену за мою жизнь.