Текст книги "Счастье в проекте"

Автор книги: Аманда Кордье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Глава 14

Режин вскочила и спряталась за колонной. Она действовала инстинктивно. Антонио, вспугнутый ее прыжком, огляделся и тоже увидел Венсана. Стоя в укрытии, Режин попробовала несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, но воздух застрял в гортани. Венсан в борделе? С расстегнутым воротом и почти мальчишеской улыбкой, он казался молодым шалопаем – таким Режин не приходилось его видеть. Кажется, у него было великолепное настроение, и видеть свою госпожу он был чрезвычайно рад.

Тем временем Саманта переместилась в публику. В трусиках и накинутом на плечи прозрачном покрывале, с которым она только что на сцене изображала любовный акт, она подошла к Антонио и голой половинкой задницы присела на столик. Антонио польщенно улыбался.

«Сразу двух мужиков увели конкурентки-профессионалки!» – горестно подумала Режин.

Ей захотелось навек остаться в укрытии за колонной – она казалась себе маленькой, жалкой и смешной.

Что за идиотскую комедию она устроила из своей жизни? Ее пафосный жених, который не спит с ней, потому что ему нужны штуки покруче, чем то, во что они, дурачась, играли с Антонио. Ее страстный испанский любовник, лучший друг всех городских потаскух. Хорошо она, должно быть, смотрится на их фоне!

Вот и все ее проблемы разрешились, ничего не осталось от ее мучений и недоумений. Вообще никого и ничего не осталось.

Она подошла к бару и поздоровалась с Венсаном. Он не был чересчур шокирован. Ничего удивительного, что ему требовалась садистическая встряска – мало что могло его возбудить, удивить, пронять…

– Нам нужно найти разумный способ спокойно и без шума расторгнуть помолвку, – сказала Режин.

– Хорошо, – ответил он без признаков смущения.

– Одного не понимаю – зачем ты все это со мной затеял? – поинтересовалась она напоследок.

– Затем же, что и ты. Мне нужна жена, с которой не стыдно показаться. Тебе нужен муж с деньгами и влиянием. Все было честно. У тебя был твой испанский бычок…

– Ты знал?

– Не могу же я жениться на женщине, не зная подробностей ее частной жизни. Это безответственно, так не делают.

В общем, логично, хотя и цинично.

– Ты устроил за мной слежку?

На такие вопросы Венсан Гийом не отвечал. Но у Режин был еще один вопрос, наверное, последний:

– Ты так и не выяснил, кто стоит за саботажем? Может быть, совершенно случайно, у тебя есть данные, которыми ты со мной не поделился? Например, о Шюрли?..

– …Который якобы обозлился из-за того, что участок достался мне, а не ему?

– Он заказал моему отцу новые проекты.

– Ну и что?

– Почему ты никогда не говорил об этом?

– Не хотел тебя расстраивать.

– Что могло меня расстроить?

– Я не хотел, чтобы ты узнала, что твой отец работает на конкурентов.

– Господи, да что в этом плохого?

– Я думал, женщины воспринимают такие вещи острее. Я просто хотел тебя защитить.

– Ох, Венсан! Лучше бы ты меня не щадил.

– Все равно. Если бы ты и узнала, это ничего не меняло.

– Так ты действительно думаешь, что это Шюрли пытается повредить «Хрустальной сфере»?

– Да.

– Почему же ты его не остановишь?

– Я ничего не могу доказать. Он не дурак и не дилетант. Он подкупил даже частных детективов, которых я на него натравил. Пока что я не придумал, как под него подкопаться. Крепкий орешек, настоящий хладнокровный преступник.

– Когда ты собирался мне сказать о своих оригинальных склонностях? До свадьбы или после?

Венсан молчал, что было равнозначно ответу.

– Я все равно построю «Сферу», и не одну, – сказал он, следуя своей логике.

«Вот что тебя на самом деле интересует», – подумала Режин.

– Мне искренне жаль. Ты мне в самом деле нравишься. Мы были бы хорошей парой. Может быть, подумаешь?

– Нет, Венсан. Спасибо за доверие, но – нет.

«В сущности, я не имею права на него обижаться, – подумала она. – Если бы я не кривила душой перед собой, могла бы с самого начала догадаться, что с ним явно что-то не в порядке».

– Ты как, Режин? Все нормально? – Антонио появился у нее за плечом.

«Где же Саманта?» – оглянулась Режин. Стриптизерша мирно пила коктейль за столиком с другим мужчиной.

– Ты знал, что он здесь бывает?

Взгляд его остался непроницаемым.

– Конечно, знал! Зачем бы еще меня сюда тащить? Мерзавец ты!

– Ты все неправильно поняла!

– О, нет, все я прекрасно поняла! Ты же говорил, чтобы я за него не выходила, потому что он меня не хочет. Ты знал, что он предпочитает игры покруче. Хватит врать! Ненавижу вранье!

– Ну, хорошо. Да, я знал, что Гийом бывает в этом клубе. Я видел его здесь однажды. Случайно.

– Случайно! В борделе! – гневно повторила она.

– Ладно. Не случайно. Я пришел сюда за ним. Я следил.

– Следил за ним?

– Я подозревал, что он замешан в саботаже. Дошел с ним до этого клуба, ну, мне стало интересно, что тут такое. А когда узнал, решил, что должен тебя предупредить.

– Бескорыстное участие?

– Да. Хочешь – верь, хочешь – нет.

На его лице было все то же выражение игрока в покер. Режин не верила ни единому слову. Она замедленно покачала головой.

– Что ты собираешься делать теперь?

– Я расторгла помолвку. А теперь пойду домой. Чтобы крыша окончательно не съехала.

– Правильно. Я провожу тебя.

– Нет уж, спасибо. Ты веселись, шампанское еще осталось, и девочки тут славные.

– Я не могу тебя отпустить. Мне за тебя неспокойно, тебе нельзя сейчас оставаться одной.

– Одной мне точно будет легче.

Ей ни за что не хотелось показать, что она чувствует себя брошенным ребенком. Как будто она совсем одна на свете, в мире, где царят обман и предательство. В таком уродливом мире!

Она выскочила на улицу. Моросил дождь. Антонио вышел следом, набросил ей на плечи куртку с капюшоном.

– Что ты здесь делаешь? Я же сказала тебе…

Он молча, не слушая возражений, сел вместе с ней в такси.

Перед дверью ее дома, как уже было однажды, они стояли, не зная, что сказать.

– Вечно одно и то же…

– Да, похоже, так. – Он сунул руки в карманы и поднял плечи.

– Я не приглашаю тебя к себе, Антонио.

– Почему?

– Потому что моя жизнь разлетелась вдребезги. Потому что мне не нужен мужчина, который завтра летит в Испанию. Ты прекрасно знаешь, чем все кончится, если ты поднимешься ко мне.

Он, как тоже уже было, взял ее лицо в ладони и поцеловал. Да пропади все пропадом! На свете не было ничего, что могло бы ее утешить больше, чем этот чувственный рот. Как же ей нравился живой огонь, который побежал по жилам от его прикосновения!

– Гори оно все, – сказала она и открыла дверь.

«Теперь уж точно на все наплевать», – сказала себе Режин. По крайней мере, впервые за столько недель настоящий секс с настоящим мужчиной. Она рылась в шкафчике в ванной, ища презервативы. Антонио со спины обнял ее загорелой мускулистой рукой.

– Может, выберем место поудобнее? – спросила она для порядка.

– Я не могу больше ждать.

Его руки скользнули к вырезу платья и расстегнули верхнюю пуговицу.

– Ну, не в ванной же… – сказала она с придыханием, машинально отмечая, как киногенично их отражение в зеркале. Наблюдать, как Антонио раздевает ее, точно на экране, оказалось занятием будоражащим.

– Пойдем, у меня появилась мысль! – Она взяла его за руку и повела за собой.

Оказавшись в спальне, она выкатила из гардеробной передвижное зеркало и приглушила свет. Затем направила насыщенные лучи двух потолочных галогеновых светильников на участок пола перед зеркалом. Антонио понял, что она задумала.

Она включила музыку и встала перед зеркалом, а он – снова за ее спиной. Собрав ее волосы в тугой пучок, он поцеловал теплый, чуть влажный затылок. Режин блаженно затрепетала.

Обрисовав ее груди руками, так что соски мгновенно отозвались томительной болью, он вернулся к пуговицам, медленно расстегивая одну за другой. Снова коснулся груди. Соски ответно затвердели и потянулись навстречу его ласке.

Перед глазами Режин все еще танцевала Саманта, и она, невольно подражая ей, начала вращать бедрами под музыку.

Пока он играл на пуговичной клавиатуре, Режин подняла руки и начала танцевать. Он держал ее за талию, не отрывая восторженного взгляда от зеркала, а она раскручивала амплитуду танца, ускоряя свои все более раскованные и рискованные движения.

– Тебе понравилось, как она танцевала? – прошептал он ей на ухо.

– Я танцую лучше.

– Гораздо лучше. Ты – необыкновенная.

Он обнажил ее плечи, и платье упало на пол.

– О, как ты заводишь меня! – проговорил он сдавленно.

– Думаю, Саманта порадовалась бы, что ее уроки нас вдохновили.

– И мне даже не надо платить тебе за удовольствие.

– Может быть, мне надо тебе приплатить.

– Это еще почему?

– Потому что ты – любовник, о котором женщина может только мечтать.

Он расстегнул на ней лифчик из алого шелка и кружев и спросил:

– А это для кого предназначалось?

Их взгляды в зеркале встретились:

– Никогда не знаешь, как все обернется…

Он отстегнул и начал медленно, как Бандерас в рекламе, скатывать чулок, осыпая ласками ногу. Затем снял с нее туфли и долго целовал ступни, неспешно поднимаясь вверх, исследуя языком рельеф ее длинных ног. Режин бросило в жар.

Наконец Антонио взял последний бастион – разомкнул крючки пояса. Теперь на ней остались только трусики.

Он рисовал пальцами круги на плоскости ее живота. Радиус расширялся, захватывая груди. Потом он дотянулся до затылка и спустился вдоль спины. Его пальцы чертили линии на ее бедрах, приближаясь к фокусу ее желания, которое мощно пульсировало в укромной глубине тела. Она следила за его движениями, наслаждаясь каждым нажимом сильных и нежных пальцев.

– Я еле держусь на ногах, – предупредила она его.

– Это меня вполне устраивает, – ответил он.

Она ответила стоном, когда его рука щекотно прошлась вдоль шелкового края ее трусиков.

– Что я говорил? Нет ничего лучше прощального секса.

Она резко отвела его руку.

– Что такое?

– Какая же я дура! Ты опять добился своего. Ты с самого начала все рассчитал. Ну, ты и негодяй!

Он с трудом отвлекся от курсирования вдоль ее бедер:

– Тебе же нравится…

– Ты опять меня соблазнил.

– Ну, и?..

Она бросилась на постель и закрыла голову подушкой.

– Подожди. Стриптиз продолжается.

– Я так не могу. Это не жизнь, а сумасшедший дом. Не могу я с тобой спать, как ты не понимаешь! Завтра ты уедешь, и мне будет еще хуже.

– Да что же это такое! Вечно ты меня делаешь виноватым. Ты что, разве сама не хотела?

– Ну, что ты заладил… Опять мы орем друг на друга. – Режин заново поняла, что жутко устала и что ее жизнь – череда катастроф. Она встала и надела кимоно. Антонио вздохнул и отвернулся.

– Чего ты дуришь? – бросил он из-за плеча.

Она помолчала:

– Я не знаю. Я не хотела ссориться.

– Ты всегда начинаешь, – в который раз заметил Антонио.

– Неправда!

– Правда. Всегда, как сейчас.

Она оскорбленно замолчала. Никто не двигался и не говорил ни слова. Режин нарушила молчание:

– Антонио… Тебе нельзя здесь оставаться.

– Ладно. Я старался, как мог. Не хочешь – не надо. То ты загораешься, то опять начинаешь на меня орать благим матом. Сколько можно? Я пошел. Прощай. Желаю тебе когда-нибудь с собой разобраться.

Антонио стоял в освещенном пролете лестницы старого дома, где жила Режин. Она сидела на ступеньках. Мамаша с двумя детьми вошла в подъезд. Спящего младенца она вынула из коляски, хнычущего отпрыска постарше тянула за руку. Она удивленно взглянула на странную парочку, притулившуюся на лестнице, вместо того чтобы выяснять отношения дома.

– Режин, все в твоих руках.

– Я совсем запуталась, не знаю, что со мной.

– Тут я не могу тебе помочь.

– Может, попробуем еще раз?

– Чтобы ты меня через пять минут спустила с лестницы?

– Ничего такого не будет.

– Знаю я твои обещания.

– Это несправедливо!

У него было бесконечно усталое, несчастное лицо.

– Ты хочешь, чтобы я поклялась навеки остаться с тобой?

– Было бы неплохо, если бы ты продержалась хотя бы пару часов.

– Я продержусь. Пожалуйста, побудь со мной сегодня. Это будет наша последняя ночь. А потом – уезжай в свою Испанию.

Глава 15

Они любили друг друга много раз. Антонио насыщал Режин с такой энергией, будто, соединясь телами, они могли срастись, как сиамские близнецы. Вновь и вновь проникая в ее естество, он надеялся зацепиться, как эмбрион, остаться там, привязать ее к себе настолько, чтобы она уже никогда его не покинула.

– Все, что у нас есть, это наша страсть, – проговорила Режин, обессиленно вытягиваясь рядом с ним.

– У нас есть все, что нам нужно, – возразил он, снова привлекая ее к себе. Он покрывал ее лицо поцелуями и повторял:

– Разве ты не видишь, как мы богаты?

– Ты – потрясающий любовник, Антонио. У меня никогда не было такого мужчины. Так занимаются любовью с самой красивой женщиной на свете.

– Ты и есть самая красивая.

– Перестань расточать комплименты, Дон Жуан несчастный.

– Но я говорю правду. – Он продолжал целовать ее лицо, руки, шею, с каждым поцелуем все больше боясь, что скоро у него ничего не останется, кроме воспоминания об этом.

– Я хочу спать. Как же я устала…

– Не засыпай, прошу. Это наша последняя ночь. Режин… Режин?

Начинало светать. Антонио бессонно метался. В постели она была великолепна, так бывает только в счастливом сне. Но с наступлением дня он не знал, что о ней думать. Еще никогда он не был так несчастен из-за женщины. Он любил ее, но оказалось, что любовь – самая страшная боль, которую ему когда-либо довелось испытать. В его душе жили песни его народа с их душераздирающими страстями и трагедиями. Но до сих пор он думал, что песни – это песни. Он не связывал их с жизнью и с собой.

Она спала, и у него сдавливало сердце, когда он смотрел на ее безмятежное лицо. Через два часа он должен быть в аэропорту, а еще надо забрать вещи и рассчитаться за комнату. Разбудить ее? Или лучше уйти, не прощаясь? Может, так будет легче?

Она неожиданно открыла глаза:

– Антонио… Ты одет?

– Мне нужно идти.

– Уже?

Она закинула руки ему на шею и притянула его к себе.

– Ой, не надо…

– В последний раз, – проговорила она сонно и просунула руки ему под майку.

– Прошу тебя… Я опоздаю. Давай простимся сейчас.

– И я о том же. Сам говорил, что ничего нет лучше прощального секса. – Она уже расстегивала его брюки.

– Режин… Я не могу.

– Почему?

– Что – почему?..

– Я хочу тебя, Антонио, ты мне сейчас снился…

– То есть пока мы не…

– О, иди ко мне, какой же ты красивый…

Что это с ней? В самую последнюю минуту ей вдруг захотелось всего и сразу…

– Не надо. – Он отвел ее руки.

– Ну, не упрямься, – промурлыкала она и попыталась стянуть с него рубашку.

– Почему мы не можем хоть раз сговориться друг с другом? – вырвалось у него.

– Наверное, привыкли. Уж так у нас получилось… А что? Мне даже нравится…

– Мне – нет!

Режин вздохнула.

– Мне и так тяжело от тебя уходить. – Антонио заправил рубашку.

– Потому что ты меня любишь, да?

Он кивнул.

Режин встала и ласково провела рукой по его лицу, потом мягко поцеловала в губы. Если бы только она сказала хоть слово. Что он ей не безразличен. Что она не хочет, чтобы он уезжал.

– В последний раз, – повторила она и стянула с него рубашку.

Она провела руками по его груди, тронула соски, дразня и волнуя наготой своего теплого со сна тела.

– Ты же не можешь остановиться, и я тоже.

Он не хотел этого. Но не мог устоять.

Он уже лежал рядом с ней, позволяя гладить и ласкать себя. Она взяла инициативу, и он поклялся подчиниться. Он всегда был активной стороной. На этот раз это было ее, и только ее дело.

Ей понадобилось совсем немного усилий, он не мог противостоять. Его тело реагировало помимо воли. Он любил ее, черт возьми, так любил! Куда ему девать все это, когда ее не будет рядом?

– Зачем ты так со мной, Режин?

– Я не могу иначе.

– Но я тебе не нужен. Тебе нужен только секс.

– О чем ты говоришь? Какая разница? Разве я могла бы спать с тобой, ничего к тебе не чувствуя?

– Почему же тогда мы расстаемся?

– Не надо, не говори. Люби меня!

Она села на него верхом, и он заполнил ее до отказа. Она вела его плавными движениями бедер. Задавая ритм, она раскачивалась над ним, неся его в себе к зениту. Он хотел ее все больше, он хотел, чтобы она осталась с ним, на нем, до скончания времен. На всю жизнь.

– Уедем в Испанию, – проговорил он, приходя в себя после их безумного полета. – Давай жить вместе. Как муж и жена. Ты – женщина, которую я люблю. Ты делаешь меня счастливым.

Он искал ответа в ее глазах.

Но тут зазвонил телефон.

– Проклятье! – гаркнул он. – Не подходи!

– Не могу. Это наверняка с работы.

– Обойдутся без тебя пять минут!

– Я за них отвечаю.

– Сначала ответь мне!

Она сняла трубку:

– О’кей. Я буду через полчаса.

Антонио в отчаянии рухнул на подушки.

– Там опять проблемы.

– Режин, не уходи. Ответь мне.

– Мне нужно время. Дай мне сначала здесь разобраться.

– Времени нет. Я улетаю.

– Извини, я не могу ничего сказать. У меня голова пухнет. Ты выбрал самый неудачный момент. Прости, Антонио.

Она одевалась, он смотрел на нее в тихом отчаянии.

– Захлопни дверь, когда будешь уходить.

– Когда ты вернешься?

– Не знаю. Посмотрим.

Дверь прощально хлопнула. Антонио сидел на кровати, не веря тому, что сейчас произошло. На этот раз – действительно конец. Если она до сих пор ничего не поняла и не изменилась, то уже не поймет и не изменится никогда.

У него больше не было сил терпеть ее перепады: плюнет – поцелует, к сердцу прижмет – к черту пошлет. Этой ночью он сделал все, что мог. Но, как видно, ей не хватило.

– Вы серьезно? Вы хотите сказать, что бригадир не мог найти чертежи, и из-за этого вызвали меня?

– Мы думали, это очередной саботаж, мадемуазель Лефевр. Извините, пожалуйста, что зря вас побеспокоили.

– В следущий раз думайте головой и сосчитайте до десяти, прежде чем хвататься за телефон! Что еще у нас сегодня? Мое присутствие нужно?

– Нет, все нормально, мы справляемся.

– В таком случае, я на связи по мобильному.

На Режин навалилась свинцовая усталость. Она сидела за рулем и смотрела в окно. Рабочие трудились над бетонными подпорками первого этажа.

Вдруг она подскочила, как разбуженная. Может быть, еще не поздно!

Она мчалась через весь город, лавируя и обгоняя с самоубийственной скоростью. Как же она раньше не понимала этого? Господи, только бы не опоздать!

– Уже уехал?

– Да, мадемуазель, мне очень жаль.

– Можете посмотреть, во сколько его самолет на Барселону?

– В одиннадцать тридцать.

Она посмотрела на часы. Четверть двенадцатого.

– Вы – Режин Лефевр?

– Да.

Портье извлек из ящика стола толстый конверт:

– Господин Наварро просил меня отнести его на почту. Но теперь я ведь могу вам отдать лично.

Она взяла конверт и вышла на улицу. До аэропорта было не добраться раньше, чем за полчаса. Она поехала наудачу, в надежде, что самолет задержится. Но он вылетел по расписанию.

Режин сидела в баре с видом на взлетную полосу. Она казалась себе воплощением одиночества, и ей впервые не приходила по этому поводу никакая кинематографическая ассоциация.

Он улетел. Она его отпустила. В том, что сейчас ей больно, виновата только она сама.

Она вскрыла конверт, который передал ей портье, и перелистала бумаги. Несколько минут она сидела очень прямо, не в состоянии пошевелиться. Потом достала мобильник:

– Венсан? Я держу в руках документы, которые доказывают вину организаторов саботажа. Фотографии, записи телефонных разговоров, копии бумаг. Исполнителем был греческий бригадир. Ключи, техническая документация, расписание работы – он ко всему имел доступ. Действовал по приказу Шюрли. Здесь материала достаточно, чтобы обоих привлечь к ответственности.

– Откуда у тебя эта информация?

– От Наварро.

– Прораб?

– Он уже уехал из города. Оставил мне пакет со всеми данными. По-видимому, он все время собирал доказательства. Мне он ничего не говорил. С ума сойти!

– Я рад это слышать, Режин. Спасибо. Испанец оказался умнее, чем мы думали.

– Да.

– Ты можешь завезти мне этот пакет?

– Хорошо. Потом я лечу в Испанию.

– В Испанию? Зачем?

– Я должна немного прийти в себя. Подумать.

– А как же объект?

– Мне найдут замену. К тому же это прекрасный выход из наших с тобой затруднений. Скажи, что у меня новый проект за границей. Уверена, через пару месяцев никто не вспомнит, что мы обручались.

– Антонио?

– Режин… Где ты?

– В аэропорту Барселоны. Только что приземлилась. А ты?

– Я на башне.

– Где-где?

– Тебе, кажется, нравятся башни?

– Ничего не понимаю!

– Дай таксисту свой мобильник, я скажу ему, как ехать.

С телефоном в одной руке и с чемоданом в другой Режин вышла на стоянку такси и вложила мобильник в руку бородатого водителя.

В машине она произнесла только:

– Жарко у вас.

– Летом – да. Прохладно весной и осенью, лучшее время для туристов.

Режин спотыкалась о ржавые обломки и тонула каблуками в песке.

– Иди сюда! – Антонио махал ей рукой, стоя перед высокой башней заброшенной цементной фабрики.

– Пока фабрику не закрыли, мы часто брали здесь цемент. Я уже давно думал о том, что это – идеальное место для архитектурного бюро.

– Какого бюро?

– Моего.

– В Барселоне?

– А где же еще? Барселона – город архитекторов. И не только. Пикассо, Дали, – кто только здесь не жил. Каталонцы – двинутый народ, сплошь гении.

– Я знавала одного каталонца. У меня создалось аналогичное впечатление по первому пункту.

– Режин, а что ты тут делаешь?

– Осматриваю башню. Хобби у меня такое.

– Помню. Ну, и как тебе?

– Очень любопытный экземпляр.

– Я подумал, мы могли бы открыть бюро вдвоем.

– Откуда такие мысли?

– Я ждал, что ты приедешь.

– Не болтай. Ничего ты не ждал.

– Не скажи. Интуиция меня не подводит. Я знал, что ты не сумеешь отказаться.

– От чего?

– От меня. – Он подхватил ее и притянул к себе, так что они соприкасались лбами. – Я все еще горю после нашей ночи… А ты?

– Ты, правда, хочешь вместе со мной открыть архитектурное бюро? Все-таки ты – настоящий сумасшедший.

– Каталонец.

Она расхохоталась:

– Значит, я буду с тобой в Барселоне проектировать свою жизнь в цементной башне? А что будет с моей карьерой?

– Ты получила мой конверт?

– Я потому и приехала.

– Из-за конверта?

– Я хотела сказать спасибо.

– Ты приехала поблагодарить меня?

– А ты что подумал?

Радость в его глазах погасла, но он старался держаться.

– Ты проделал огромную работу. И как это ты ни о чем не проговорился мне? – начала она заготовленный панегирик.

– А что было говорить? Только лишний раз скандалить.

– Как бы то ни было, спасибо за помощь. И от Венсана тоже.

– Ради этого не стоило лететь в Испанию. Ради меня – еще туда-сюда.

Носком ботинка он утюжил песок.

– Ты в самом деле думал, что мы сможем вместе работать? Какой же ты мечтатель, Антонио! Тебе никто не говорил этого? Ты вечно носишься с неосуществимыми идеями.

Его лицо стало мрачным, как грозовое небо.

– Это утопия, – сказала она с напором.

– Ну и ладно. – Он не взорвался, как обычно, а был тих и мирен, хотя плохо скрывал боль нового разочарования. – Пускай утопия. Мне надоело жить вполсилы и останавливаться перед границами, в которые меня загоняют. Я хочу добиться всего, чего могу. По крайней мере, сам себя я стопорить не буду. Да, у меня есть мечты, и я буду работать, чтобы они стали реальностью. Я никому не дам покоя, пока не увижу, что мои безумные проекты стали нормальной стройкой.

Он говорил с увлечением, все нарастающим. И вдруг осекся:

– Что? Ты так странно на меня смотришь…

– Я думаю.

– Может, зря ты так много думаешь, Режин? Послушай, что говорит сердце.

– Считаешь, так проще?

– Да.

Она посмотрела на башню:

– Я бы не стала штукатурить стены. Грубость фактуры мне нравится.

– В Испании не требуется особых ухищрений для защиты от сырости и перепадов температуры. Да и ограничений со стороны закона не так много.

– Этому я всегда завидовала, – вздохнула она.

Помолчали.

– У меня есть идея. Тоже безумная, – сказала она наконец, все еще зачарованно глядя на башню.

– Выкладывай.

– Никогда не занималась любовью в башне. Должно быть, что-то потрясающее. Как тебе?

Она положила руку ему на затылок и заглянула в глаза:

– Попробуем?

Он колебался.

– Осязать спиной нагретую грубую стену… Может, я и обдерусь немного, но что это по сравнению…

– С чем? – Она видела, как он заводится.

– С утопическим сексом в башне.

Он засмеялся:

– Ты меня заинтриговала. Надо попробовать.

Они сомнамбулически шли к стальной двери.

– Кстати, я поняла. Между сексом и любовью нет разницы, – сказала Режин. – Ты был прав. Я много об этом думала.

– Когда?

– В самолете. Вчера ночью. Все последние дни. В ту ночь, когда мы впервые занимались любовью.

– Почему же тогда… почему ты меня все время отшивала?

– Я пыталась себя обмануть. Но это мне не удалось.

Антонио остановился и посмотрел ей в глаза.

– Я люблю тебя, – сказал он.

– Я тоже тебя люблю, – ответила Режин. Слезы, настоящие, крупные слезы стояли у нее в глазах. – Прости, что я не сказала это тебе давным-давно. Прости меня.

– Ты ни в чем не виновата.

– Виновата. Я была ужасной сволочью. Я еще никогда не была такой гнусной, как с тобой. Я хотела одолеть тягу к тебе. Она была такая могучая, что это повергло меня в панику.

– Что такое любовь, не знаешь, пока она не придет.

– Я бы никогда не поверила, что могу влюбиться именно в тебя.

– Мы не выбираем, кого любить.

– Угу.

– Я тоже не думал, что влюблюсь в такую стерву.

Она шлепнула его.

– О, да мы давно не ссорились! – Он притянул ее к себе и жадно поцеловал. – Нам пора опробовать башню.

Внутри было темно.

– Похоже, будущее у нас мрачное, – сказала она. Продолжить ей не пришлось.

Уносимая смерчем страсти, Режин успела подумать: «Что, если так будет всегда? Всю жизнь…»