Текст книги "Тень средневекового лекаря"

Автор книги: Аллан Фревин (Фреуин) Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Глава IX
ЧЕРНАЯ ПТИЦА, ПРЕДВЕСТНИК БЕДЫ

Мальчик проснулся, попав из темноты в боль, дурноту и слабость. Он ощущал себя куклой из размокшей изорванной бумаги. Он не просто чувствовал, что смертельно болен, – ощущения были такими, словно его тело разрывается на части. На мелкие кусочки. На обломки и обрывки. Распадается на молекулы.

Вокруг висел зловонный запах. Отчаянные животные крики как будто вползали в уши. Повсюду кашель, стоны, хрипы умирающих.

Мальчик открыл глаза. Тусклый и агонизирующий свет острым лезвием полоснул его мозг.

Над ним висел грязный серый потолок. Нестерпимая боль терзала его тело.

Бубоны.

Чума.

Но тут в памяти всплыли другие воспоминания. Белая комната. Приветливые лица. Запах чистоты. Разбитость в теле, но боль неизмеримо слабее. Видение. Ангел, явившийся, чтобы отвезти его домой.

Джейн.

Его сестра Джейн! Она пришла, чтобы взять его за руку и вытащить из постели безнадежно больного. Его умершая сестра Джейн. Но вновь ожившая. Ее длинные черные волосы. Ее бледный, высокий лоб – полный умных мыслей. Ее широкий улыбчивый рот.

Но нет. Она умерла. Они все умерли. Он видел, как Джейн лежала в своей кровати с лицом, похожим на лиловую маску, с окоченевшими конечностями. С открытыми, пустыми глазами.

Белая комната.

Нет, то был сон. А это было реальностью.

Он лежал в чумном бараке, куда свозят больных чумой. Мама, папа и все родные умерли. Теперь умирал он, последний из Хилиардов.

Мальчик заметался, превозмогая слабость и сбросив с себя тонкие одеяла, приподнялся на локтях. Голова гудела. На соседней кровати закашлялась женщина. Кровь тонкой струйкой побежала вниз по ее подбородку. Лицо женщины было черным и опухшим.

Но мальчику нужно было успеть рассказать.

Нужно было сообщить кому-нибудь о том, что случилось в его доме. Он должен был предупредить людей о докторе Бладворте.

Мальчик издал крик отчаяния и упал на сырые простыни. Обессилевший, тонущий в море боли.

Из кровавого тумана возникла большая черная птица. Ее тяжелый черный клюв резко опустился, нацелившись в его сердце. Птица склонилась над ним.

Мальчик дернул за внушающий ужас клюв. Клюв отломился.

За ним он увидел лицо. Человеческое лицо.

Он узнал его. Волосы с проседью. Кожа как исхлестанный ветрами камень. Злобные прищуренные глаза. Мальчик отшатнулся от этих глаз.

– Господь, смилуйся над всеми нами, – произнесла какая-то женщина за пределами его затуманенного болезнью сознания.

 
Господь, смилуйся над всеми нами.
 

Был ранний вечер, когда Джек приехал в больницу. Он провел несколько часов, забившись в угол справочного отдела библиотеки, в то время как вокруг полным ходом шла инвентаризация. Компьютер не работал, так что ему пришлось прибегнуть к старомодным методам, чтобы докопаться до книг, которые, по его мнению, могли оказаться полезными.

Личфорд в XVII веке. Об этом нашлось несколько книг. Издания, полные подробных сведений, но ни на шаг не продвинувшие Джека к разгадке тайны семьи Хилиардов. Он даже не смог узнать, существовали ли они вообще или были плодом болезненных фантазий Тома.

В большинстве книг имелись иллюстрации – рисунки и старинные, нечеткие гравюры. Примитивный характер грубо написанных картин еще больше усиливал впечатление тревоги. Ухмыляющиеся скелеты, бродящие по пустынным улицам. Священники, склонявшиеся над смертными ложами умерших, исполняющие последние обряды. Чума, изображенная в виде горбуна в капюшоне с косой на плече, крадущаяся в ночи. Врачи, в плащах и капюшонах, в странных масках с длинными носами, обвешанные цветами и травами, которые должны были защитить от болезни. По мнению Джека, они напоминали больших нелепых птиц.

Чуму в Личфорд занесли люди, бежавшие из Лондона. По крайней мере это теперь Джек знал точно. Несчастные беженцы покидали умирающую столицу, и болезнь висела над ними, словно темная туча. Как мрачный миазм странных рассказов Дэррила.

Но никаких упоминаний о семье Хилиардов Джек не нашел. Да и почему, в самом деле, они должны были встретиться ему? Во всяком случае, в городской библиотеке. «Может, мне позволят покопаться в церковных книгах, – подумал Джек. – Хилиарды вполне могут быть там упомянуты, если записи еще сохранились и уходят достаточно далеко в прошлое».

В больнице Джек встретил отца, сидящего у постели Тома. На коленях у него лежал открытый журнал, но спокойные глаза были устремлены на лицо спящего сына.

– Привет, папа! – прошептал Джек.

В ответ отец лишь махнул рукой. Потом встал и на цыпочках подошел к Джеку.

– Немного беспокоился во сне, – прошептал мистер Кристмас на ухо Джеку. – Вздрагивал, крутился. Думаю, видел какой-то сон. Только что успокоился.

– Ему лучше? – тихо спросил Джек. – Тебе удалось поговорить с врачом?

– Перекинулся парой слов с доктором Фэрфаксом перед тем, как он уехал после дежурства. Теперь его не будет до завтрашнего вечера.

– Том не объяснил, почему вел себя так странно?

Джек имел в виду случай со стаканом воды, происшедший в то утро.

– Доктор считает, что это следствие его болезненного состояния, – объяснил мистер Кристмас.

– Но они разобрались наконец, что с ним случилось?

– По их словам, они определили, чего с ним не случилось, —вздохнул мистер Кристмас.

Он вывел Джека в коридор и тихонько притворил дверь.

– Ну вот, теперь можно поговорить нормально, – сказал он.

Джек непонимающе взглянул на него:

– Что значит, чего не случилось? – спросил он. – Какой в этом толк?

– Они должны исключить возможные версии, – принялся объяснять сыну мистер Кристмас. – Например, исключить заражение холерой.

– Холерой! – ахнул Джек. – Они допускали, что у него холера? Этого еще не хватало!

– Успокойся, Джек. У него были некоторые симптомы, сходные с холерой. Ее ведь можно подхватить с грязной водой. Им надо было это проверить. Но теперь мы знаем, что это не холера. Еще они сделали анализ на болезнь Вейлса. Она распространяется с водой, в которой… гм-м… побывали крысы.

– Крысы?

– Именно, – кивнул мистер Кристмас. – Это не слишком приятно. Но они не думают, что у Тома болезнь Вейлса.

– А анализ на бубонную чуму они проводили?

Мистер Кристмас рассмеялся. Но, увидя, что Джек не шутит, положил руку ему на плечо.

– Не думаю, что у твоего брата бубонная чума, Джек. – Он посмотрел ему в глаза. – Ты из-за этого так волновался? Я понимаю, там, в подвале, было ужасно, но те люди умерли больше трехсот лет назад. Как уверяют врачи, они не могут быть до сих пор заразны.

– Да, конечно, – кисло улыбнулся Джек. – Но я просто не мог не…

– Не надо, – прервал его мистер Кристмас. – Выбрось это из головы. Том чувствует себя неважно из-за того, что наглотался поганой воды. Но скоро он поправится, вот увидишь. – Отец сжал плечо сына и ободряюще улыбнулся. – Ты не сменишь меня здесь, пока я съезжу домой пообедать? Я с утра не ел. Мой желудок уже опасается, что у меня зашит рот.

Джек тихонько сел у кровати Тома. Глаза Тома беспокойно двигались под закрытыми веками. Это выглядело очень странно. «Сон на стадии сновидений», – подумал Джек.

Он поднял журнал отца. «Ландшафтное садоводство». М-да, очень увлекательно!

Нельзя сказать, что Джек что-то услышал. Он просто почувствовал, что в комнате что-то переменилось. Он посмотрел на Тома и заметил, что глаза его открыты.

– Привет! – нарочито весело поздоровался Джек. – Ты только что избавил меня от необходимости читать папин журнал по садоводству. Как дела?

– Мне сон снился, – произнес Том. Голос его был слабым, но четким. Он сдвинул брови. – Или… мне снился чей-то чужой сон…

– Это как?

Том покачал головой.

– Не знаю. Не спрашивай.

Ему не хотелось говорить об этом отвратительном сновидении. Пусть лучше оно постепенно сотрется из памяти. Том опасался, что, если выразит его словами, оно может приблизиться к реальности.

– Так что же тебе снилось? – улыбнулся Джек. – Окатил только что кого-нибудь водой?

– Не только что, – буркнул Том.

– Значит, ты помнишь, что сделал это?

– Да.

– А как ты думаешь, почему?

Том чуть дернул плечом.

– У меня было какое-то предчувствие… Непонятное предчувствие… Не знаю. Ты подумаешь, я помешался.

– Очень вероятно. Но все равно расскажи.

– Я подумал… В общем, подумал, что это яд. Почему – не спрашивай.

– Это была вода.

– Да, я знаю. – Том криво усмехнулся. – У меня, видно, в голове не все в порядке, Джек. Могу спорить, уже все только об этом и говорят: Том Кристмас свихнулся.

– Если и говорят, то не со мной, – поморщился Джек. – Ты помнишь, что наговорил Риган? Про Уилла Хилиарда и все такое?

– Нет, я же сказал. Я ничего про это не помню.

– Я тут покопался в книжках. Хотел узнать, существовали ли на самом деле люди по фамилии Хилиард, жившие в этих местах.

Глаза Тома округлились:

– Ты думаешь, что этот Уилл Хилиард… реальный человек… и он там? – Том неуверенно поднес руку к голове.

– Не очень хотелось бы углубляться в эту тему, – грустно ухмыльнулся Джек. – Но, пожалуй, это можно принять за возможное объяснение твоих действий.

Том откинулся на подушку. Глаза его были открыты, но пусты.

– Интересно, что бы сказали врачи насчет этой идеи? – тихо проговорил он.

– А ты их спроси, – предложил Джек.

– Тогда уж они точно решат, что я псих. И ни за что отсюда не выпустят, – с кривой усмешкой сказал Том и, возвращаясь к теме, спросил: – Ты что-нибудь нашел?

– Много всего, но ничего такого, что объяснило бы, что с тобой происходит.

– Все равно расскажи, – попросил Том. – Мне вроде бы спешить некуда.

– Для начала я узнал кучу всяких вещей про чуму. Например, Великая чума в Лондоне была лишь одной из самых крупных эпидемий болезни, которая уже веками косила людей по всей Европе. Начиная с четырнадцатого века.

– «Черная смерть»! – воскликнул Том. – Это я помню из истории.

– Вот именно. А еще вот что: я всегда считал, что с чумой было покончено во время Великого лондонского пожара. Но на самом деле все было совсем не так. На самом деле никто не знает, почему тогда чума исчезла. Тут я кое-что выписал. – Джек достал из заднего кармана джинсов обтрепанную записную книжку. – Ты удобно устроился? – улыбнулся он брату. – Тогда слушай…

– Фрэнки! Ты долго еще собираешься там сидеть? Мне нужно купать Табиту!

Фрэнки очнулась от своих бешено несущихся мыслей. Оказалось, она в душе под яростно бьющимися струями горячей воды. Она понятия не имела, как давно стоит тут. Как будто ей необходимо было смыть с себя воспоминания о колоколе.

Испытывая головокружение, как после долгого сна, Фрэнки потянулась к крану, перекрыла воду и распахнула дверь душевой кабинки. Вся ванная комната была заполнена клубами влажного пара. Зеркало покрылось мелкими капельками воды.

– Уже выхожу! – крикнула она.

Голос из-за двери принадлежал Саманте.

Закутавшись в большое махровое полотенце, Фрэнки отодвинула щеколду.

У двери стояла Саманта с Табитой на руках.

– Наконец-то! – Она прошла мимо нее в ванную. – На полу сплошь лужи. Так ведь можно поскользнуться и упасть. Фрэнки, сколько раз тебе говорить, чтоб ты клала на пол коврик?

Но Фрэнки уже вернулась в свою комнату. Она взглянула на часы – было без четверти девять. Выходит, она простояла под душем по крайней мере час, а может, и дольше. А ведь собиралась зайти к Джеку в библиотеку. Теперь уже поздно. Он, наверное, уже дома или у Тома в больнице.

Фрэнки провела щеткой по волосам. Можно еще раз сходить к Тому. Узнать, что выяснил Джек. И может быть, рассказать ему о колоколе. А может, и нет.

Если поторопиться, через несколько минут она будет готова. Все еще стоит такая жара, что волосы высохнут на ветру, пока она будет ехать на велосипеде. Конечно, почему бы и нет?

До девяти оставалось несколько минут. Фрэнки сбежала по лестнице вниз и сунула свою мокрую голову в гостиную. Отец смотрел телевизор.

– Пойду навестить Тома.

Отец посмотрел на стенные часы.

– А не поздновато?

– Еще светло. Я быстро, – пообещала Фрэнки. – Поеду на велосипеде.

– Смотри, будь осторожна, – предупредил отец. – Только туда и обратно. И не забудь включить фары.

– Не забуду.

– Чтоб к десяти была дома. А то будет тебе на орехи, поняла?

Минут двадцать туда, минут двадцать у Тома и минут двадцать обратно. Прекрасно, этого вполне хватит. Запросто.

– Поняла! Пока.

Часы во всем Личфорде били девять раз, когда Фрэнки села на велосипед и покатила в больницу.

Но Фрэнки так и не доехала туда.

Глава X
«ВСЕ МЫ ПАДАЕМ ВНИЗ!..»

Том лежал на спине с полузакрытыми глазами. Мир таял в тумане, но это не казалось неприятным. Он слышал успокаивающий голос Джека, который словно якорем удерживал его в реальности.

– «…В 1665 году мэр Личфорда встретился с влиятельными людьми города, и они приняли решение о девятичасовом вечернем звоне, – читал Джек свои записи. – Очевидно, люди, больные чумой, весь день сидели запертыми в своих домах. После девяти вечера все здоровые люди должны были оставаться в домах, а больным чумой разрешалось выйти подышать воздухом».

– Понятно, – пробормотал Том. – Очень мило. – Он тихо засмеялся. – Называется, ночная жизнь!

Часы показывали семь минут десятого.

Край неба еще пестрел обрывками облаков, оранжевых, пронзительно желтых и огненно-красных от закатного солнца. Фрэнки промчалась мимо призрачно белого паруса церкви Святого Иуды. Воздух был густ и неподвижен, как патока. Она обливалась потом, ее била дрожь. В любой момент она с ужасом ожидала услышать звук колокола.

«Зачем только ты поехала? Какая ужасная глупость! Возвращайся поскорее домой! Нет, это трусость. Нельзя. Надо проехать мимо церкви, и все будет хорошо. Вот увидишь», – убеждала себя Фрэнки.

Внезапно небо над ее головой затянуло густой клубящейся синевой. Мир будто закрыли стеклянной крышкой, плотно завинтили ее, лишив город свежего воздуха.

Фрэнки нажимала на педали, но усилия оказались напрасными. Дорога до больницы вздымалась перед ней непреодолимой преградой.

Она увидела, как кто-то бредет по тротуару – согнувшись, шаркая ногами, прижав руки к груди. Вместо одежды какие-то лохмотья. Человек качнулся в сторону, схватившись рукой за дерево. Голова его повисла. Фрэнки услышала слабый кашель.

Она затормозила и спрыгнула с сиденья.

– Извините, с вами все в порядке? – Ведя велосипед за руль, Фрэнки вошла под тень дерева. – Вам помочь?

Человек вскинул голову. Зияющая лиловая рана рта растянулась в жуткой улыбке. Раздался смех – горький, отчаянный. Протянулась костлявая, в багровых пятнах рука.

Вместе с этим ужасным смехом почувствовалось зловонное дыхание. Фрэнки попятилась и едва не упала, наткнувшись на свой велосипед. В следующее мгновение фигура исчезла.

Фрэнки не успела заметить, каким образом исчезла эта трясущаяся тень. Просто появилась, а потом вдруг исчезла, будто ее никогда и не было.

Но отвратительный запах так и висел в воздухе.

Фрэнки огляделась. Теперь уже множество закутанных в тряпье фигур двигалось вокруг нее, раздвигая густые сумерки.

Она почувствовала слабость и тошноту.

Сумасшедший смех бритвой полоснул густеющую темноту улицы.

Похожая на когтистую лапу рука потянулась к ней.

Фрэнки отпрянула назад. Велосипед упал на дорогу со звуком, похожим на лязг ножей.

Джек перелистнул следующую страничку своей записной книжки.

– Ага, вот! – произнес он. – Это мне кажется по-настоящему интересным. Например, ты знал, что детский стишок «Розочки в колечке…»напрямую связан с чумой?

– Да ну? – удивился Том. – Каким боком?

– В этой строчке – « Розочки в колечке…» —говорится о красных пятнышках, которые появляются на коже, когда человек заболевает чумой, – объяснил Джек. – А в строчке «Карман, полный цветов…»говорится о том, что люди носили с собой в карманах цветы, чтобы отбить отвратительный запах больных чумой.

– А при чем здесь « Ап-чхи, ап-чхи!»? – спросил Том.

– Я думаю, раньше симптомы чумы были похожи на грипп – чихание и все такое, – ответил Джек.

– Понятно, – согласился Том. – А « Все мы падаем вниз» и так ясно.

– Ага. Все падают – мертвыми! – подытожил Джек.

 
Розочки в колечке, карман, полный цветов,
Ап-чхи! Ап-чхи! Все мы падаем вниз!..
 

Эти детские голоса мешали Риган сосредоточиться. Казалось, десяток или больше малышей что-то повторяют нараспев. На экранчике ее игрового «гейм-боя» начали рушиться кирпичи стен «тетриса». Высший уровень. Ей приходилось напрягать все свое внимание, чтобы успевать за скоростью игры на этом уровне.

И вот эти пронзительные, тонкие детские голоса испортили ей все дело.

– Черт!

Она сидела на кровати, скрестив ноги. Напротив работал телевизор с приглушенным звуком. МТУ. Ей нравился бешеный калейдоскоп разноцветных образов, мелькающих на экране на этом канале, но музыка, которую они передают, была чаще всего кошмарной! По-настоящему Риган нравился только жесткий техно-хип-хоп. Все остальное, по ее мнению, было просто «отстой – максимальный»!

 
Король послал свою дочь принести ведро воды.
Ап-чхи! Ап-чхи! Все мы падаем вниз!..
 

Риган уставилась в окно. Вечер кровавой зарей плавно перетекал в ночь. Облака низко висели в небе, как окровавленные куски бинтов.

Какие-то дети, что ли, играют там внизу и поют? Нет, этого не может быть. Участок вокруг дома огромный. Какие еще дети?

 
Птица на шпиле крыши сидит высоко над людьми.
Ап-чхи! Ап-чхи! Все мы падаем вниз!..
 

Риган вскочила с кровати, стараясь понять, откуда слышится это пение. Временами ей казалось, что оно доносится из-за окна, а временами будто раздается внутри дома.

Она рывком открыла дверь своей спальни.

 
Свадебные колокола звонят, мальчики и девочки поют.
Ап-чхи! Ап-чхи! Все мы падаем вниз!..
 

Голоса долетали снизу.

– Эй! Дженни! Ты что? Убавь звук! – заорала Риган.

 
Коровы на поляне лежат и крепко спят.
Ап-чхи! Ап-чхи! Все мы падаем вниз – мертвыми!
 

Голоса рассыпались колокольчиками смеха.

Риган нахмурилась. Наверное, телевизор. Хотя по звуку не похоже. Больше похоже, что Дженни наприглашала в дом кучу местной ребятни, чтобы поиграть с ними.

Послышался беспорядочный шум и гам, а потом снова раздалась песенка:

 
Розочки в колечке, карман, полный цветов.
Ап-чхи! Ап-чхи! Все мы падаем вниз!
 

Риган начала медленно спускаться по лестнице. В воздухе витал запах уксуса. У нее закружилась голова. Стены на лестнице и в коридоре словно плавились в потоках раскаленного воздуха.

Дверь в гостиную была закрыта. Голоса доносились оттуда. Риган ощущала слабые вибрации от топота ног в такт громкой песенке.

Воздух вокруг нее сгустился. Пот струйками сбегал по лбу.

Голоса стали громче. Десяток детишек. А может, два. Она почти видела их. Хлопают в ладоши, поют, притоптывают и кружатся в бешеном хороводе.

Что-то тут не так.

Риган почувствовала, что ее движения как будто замедлились. Путь по кафельному полу коридора до деревянной двери гостиной занял целую вечность. Она следила, как ее рука тянется к ручке двери – как будто она смотрит на руку, принадлежащую кому-то другому. Реальность стремительно погружалась в бездну. Риган увидела, как коридор вокруг нее начал искривляться и искажаться. Дверь качнулась и словно выгнулась в ее сторону.

Риган уставилась на свои пальцы, которые ужасающе медленно ползли к бронзовой дверной ручке. Так она никогда не коснется ее. Никогда не дотянется.

Ап-чхи! Ап-чхи! Мы все падаем вниз – мертвыми!..

Пение и пляски достигли апогея. Раздались крики, визг, смех и глухие удары, словно хоро-.вод, кружившийся в воображении Риган, рассыпался и дети попадали на пол.

Дверь оказалась изуродована грубо намалеванным красной краской крестом. Красные капли упали на руку Риган. Теплые, как кровь.

Она схватилась за ручку и, толкнув, открыла дверь.

Налетевшим ниоткуда ветром голоса унесло прочь.

В гостиной, растянувшись на диване, лежала Дженни и смотрела телевизор. Там шла какая-то игра. Кроме перемещавшихся фигур на экране, в комнате ничто не двигалось.

Дженни бросила на Риган скучающий взгляд.

– «Колесо фортуны», если тебя это интересует, – лениво произнесла она. – Ты уже пропустила половину. Один парень только что хапнул полторы тысячи фунтов.

Риган медленно оглядела комнату, как будто только что очнулась после глубокого сна.

Она все еще ощущала запах уксуса.

– Большинство врачей того времени были убеждены, что чуму вызывает плохой воздух, – рассказывал Джек. – Они обращали внимание на то, как плохо пахнет вокруг больных чумой. И даже считали, что там, где больше всего свирепствует чума, воздух становится настолько тяжелым, что гаснет огонь.

– И они просто запирали людей в их домах, пока те не умрут. Очень мило, – заметил Том.

– Существовало несколько больниц для зараженных. Их называли чумными домами. Один такой был в Личфорде, но в книжке не было сказано, где именно. Вот что действительно было ужасно в этом заточении, так это то, что из инфицированных домов не разрешали выходить никому, даже тем, у кого не было симптомов этой болезни.

– Тоже замечательно, – вздохнул Том. – Выходит, даже если ты сначала не болен, то все равно заразишься, потому что не можешь от них уйти. Блестящая идея!

– Люди испытывали ужас перед этой болезнью, – возразил Джек. – Думаю, их нельзя в этом винить. Они считали, что болезнь переходит из глаз умерших прямо в глаза живых. Существовала теория, что можно даже увидеть, как этот дурной воздух висит над головами больных, как какой-то странный нимб. А некоторые говорили, что чума – это человек в плаще на большой черной лошади, который крушит все на своем пути…

Бредущие фигуры, казалось, не замечали Фрэнки, которая, тяжело дыша, лежала на дороге. Одно колесо упавшего велосипеда еще медленно крутилось. Ночь постепенно окрашивала небо в лиловые тона. Высокие деревья как будто почернели. Послышался смех и топот бегущих ног. Крики. Где-то вдалеке взвились желтые языки пламени. Кто-то упал, и беспрестанно движущиеся фигуры ускользнули прочь.

Фрэнки приподняла голову. Смрад стоял невыносимый. Она села, зажав одной рукой нос и рот, другой – нащупывая велосипед.

Вдали на дороге появилось какое-то неясное свечение. Отвратительное, зеленое, оно медленно двигалось вдоль шоссе. В центре пугающего огня Фрэнки разглядела темное пятно. Ее слух уловил медленный перестук копыт: цок… цок… цок… цок…

Огонь приближался. Изможденные фигуры людей шарахались в разные стороны со стонами и воплями. Люди бежали, прячась в тени и забиваясь по углам и щелям.

Фрэнки уставилась на все расширяющуюся черную сердцевину огня. Она прищурилась. Зловещий зеленый свет мешал различить очертания.

Цок… цок… цок… цок…

Человек, сидящий на лошади. Фрэнки вглядывалась в фигуру всадника, напрягая зрение.

Длинный широкий плащ. Необычной формы шлем. Одна рука сжимает древко стяга. Его раздвоенный конец безжизненно свисает вниз.

Всадник неумолимо приближался. На деревьях ярко вспыхнули отсветы огня. Фасад церкви Святого Иуды осветился и стал похож на отталкивающий череп.

Фрэнки отпрянула. Мерный перестук копыт был оглушающим. Она слышала тяжелое дыхание всадника. Он надвигался на нее. Огромный. Страшный. Таинственный.

Шлем окружен бледным зеленоватым свечением. Отвратительно белесые глаза светились в темноте.

Вот сейчас лошадь поднимет свое огромное копыто и раздавит Фрэнки в лепешку.

Всадник наклонил свой стяг, указывая на нее древком. Концы стяга коснулись земли.

Дрожа всем телом, Фрэнки с трудом поднялась на ноги. В горле стоял ком.

Гигантская фигура нависла над ней.

– Это все неправда! На самом деле вас нет! – крикнула Фрэнки.

Ее голос дрожал. В бесконечности этой невероятной ночи он прозвучал слабо и сдавленно. Но Фрэнки заставила себя повторить эти слова:

– На самом деле вас нет!

Фрэнки вновь закрыла глаза, защищаясь от чудовищного света, и наугад ринулась вперед, выбросив перед собой обе руки.

– Вас нет! Нет! Нет! НЕТ!

Она упала, больно ободрав ладони.

Дорога тонула в полумраке. Тускло горели уличные фонари. В воздухе пахло цветами. Колокольня Святого Иуды была белой, как снег.

Колесо ее упавшего велосипеда медленно крутилось.

Зло исчезло.

Фрэнки подняла велосипед, развернула его в сторону дома и медленно поехала объездным путем к длинному пологому подъему на Лоренс-хилл.

Она не оборачивалась.

– Так что, неужели против чумы не было никакого средства? – спросил Том. – Совсем-совсем никакого?

Джек покачал головой.

– Вот послушай, – сказал он. – Этот кусочек я выписал полностью.

Он начал читать свои поспешные записи:

–  «Это самая ужасная из всех болезнь, потому что, когда кто-то заразившийся умирает, все, кто видел больного, навещал его, как-то общался с ним или просто отнес его в могилу, вскоре следуют туда же, и нет никаких средств от этого уберечься».

– Да, звучит совершенно безнадежно, – горько усмехнулся Том.

– Единственное, от чего люди могли себя хоть как-то защитить, был отвратительный запах, – продолжал меж тем Джек. – Судя по всему, больные чумой воняли просто невообразимо.

– И как же они защищались? Спрыскивали больных противочумным дезодорантом?

– Не совсем так. Люди повсюду носили с собой букетики цветов. Знаешь, как в песенке: …карман, полный цветов.А если не могли найти цветов, использовали разные травы и специи. Существовала еще так называемая «вода от чумы», которую пили в качестве противоядия. Еще одним средством от вони – хочешь верь, хочешь нет – был уксус.

Риган наклонилась над раковиной и плеснула себе в лицо холодной водой из крана. Потом еще. Густые черные пряди сосульками свисали со лба, их концы крысиными хвостами болтались в прозрачной воде.

Она все еще не могла оправиться от потрясения.

Пение этих несуществующих детей произвело на нее такое жуткое впечатление. А еще дом словно бы деформировался вокруг нее. Нет, ребята, шутки шутками, но с ума сходить совсем не обязательно.

Запах уксуса перебивал все. Даже самые дорогие, самые изысканные мамины французские духи из флакончика, который она нашла на полке, – даже они пахли уксусом. Причем на этот раз запах не исчезал так просто.

Риган подставила лицо под струю холодной воды. Просчитав до двадцати, она подняла его и сделала глубокий вдох. После этого раздраженно закрутила кран и, ухватившись за края раковины, поникла головой.

– О господи! Что же это со мной происходит? – прошептала Риган.

Потом подняла глаза и посмотрела на себя в зеркало.

Лицо, которое она увидела там, было сплошь испещрено красными рубцами. Кожа серая, землистая. Ввалившиеся глаза лихорадочно блестят из темных глазниц.

Риган открыла рот, чтобы закричать, но не смогла. На губах появились капли крови. Зубы стали красными от крови.

Стены вокруг нее заходили ходуном, и все поглотила темнота.