Текст книги "Тень средневекового лекаря"

Автор книги: Аллан Фревин (Фреуин) Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Глава III
ЗАПАХ УКСУСА

Риган резко села в кровати. Утренний свет пробивался в спальню сквозь плотные плюшевые занавеси. Вчера вечером она полностью сменила одежду и полчаса простояла под душем, чтобы избавиться от подвального смрада, который преследовал ее. А теперь что опять за запах?

– Уксус! – произнесла она вслух. – Что за чертовщина? Я же чувствую, воняет уксусом!

Выскользнув из кровати, она обследовала свою просторную комнату. Запах как будто исчез. Она понюхала постельное белье. Ничего! Подошла к окну, отдернула тяжелые занавеси.

Окно ее спальни выходило в огромный, ухоженный опытным садовником сад, принадлежавший большому особняку, который снимали ее родители. Риган всегда удивлялась, зачем родители селятся в таких больших домах? Ведь все равно мама проводит большую часть недели в Лондоне, занимаясь своими дипломатическими обязанностями, общаясь с министрами иностранных дел, другими высокопоставленными чиновниками. А отец находится где-нибудь в Дубае, или в Куала Лумпуре, или в Петербурге, или же летит в реактивном самолете бог знает куда еще.

Риган уже привыкла, что родители то и дело бросают ее в каком-нибудь шикарном особняке, и она остается предоставленной самой себе. Прежде она часто думала о том, что было бы, если бы родители постоянно присматривали за ней. И несколько лет назад решила, что ничего хорошего. Такой образ жизни имел свои преимущества. Единственное, перед кем ей приходилось отчитываться, была помощница по хозяйству. Про последнюю из них, Дженни, с первого взгляда можно было сказать, что она из тех, кого интересуют лишь кавалеры и развлечения.

Риган натянула на себя черные джинсы и свитер – черный – ее любимый цвет, – бросила быстрый взгляд на себя в зеркало. Жесткие прямые, цвета воронова крыла волосы были расчесаны на прямой пробор и спускались ниже плеч. Глаза на широком бледном лице поражали неожиданной синевой.

– Неплохо выглядишь! – подмигнула она своему отражению.

Риган открыла окно и полной грудью вдохнула свежий воздух. Жарко. Даже в такую рань воздух уже неподвижен и горяч. Последние две недели Личфорд напоминал раскаленную духовку. Вчерашние грозовые тучи медленно уползали, оставляя за собой клочки ярко-голубого неба.

Риган родилась в северной части Нью-Йорка, но всю свою жизнь переезжала вместе со своими богатыми и влиятельными родителями из одной страны в другую. Личфорд стал для нее первым местом, где она почувствовала себя дома. Она не могла этого объяснить, просто было такое ощущение, и все. Если повезет, возможно, родители на некоторое время перестанут кружить по миру и она сможет пустить здесь какие-то корни.

Риган направилась вниз по лестнице, ведущей на кухню. До нее донесся резкий, как скрежет ногтями по стеклу, голос Дженни:

– …в общем, ты понимаешь, я говорю, извините меня, я как бы не вижу, чтоб здесь висел знак «остановка запрещена». А он мне типа того, что никто не останавливается у перекрестка на зебре…

Сделав глубокий вдох, Риган двинулась по лестнице дальше. Дженни, по своему обыкновению, висела на телефоне, болтая со своим парнем из Калифорнии по имени Брэд.

– Что? Ну да, прямо на зебре. Так они здесь называют место для пешеходов, где можно переходить. Что? Да! Полная чушь! И, представляешь, ты не поверишь, у них тут нет платных стоянок… То есть платные есть, но…

Риган вошла на кухню. Дженни сидела на столе, худая как палка, со светлыми вытравленными волосами. Удерживая трубку телефона плечом и подбородком, она одновременно красила серебристым лаком ногти.

– Ох, и не говори. Пришлось ставить машину самой. Не понимаю, какая-то отсталая страна… – Она скользнула по Риган равнодушным взглядом. – Подожди секунду, Брэд. – Дженни фальшиво улыбнулась: – Риган, привет. Я тут с Брэдом разговариваю.

– Неужели? Ты меня удивила. – Риган прошла к холодильнику. – А как насчет завтрака?

– Спасибо, я уже поела, – ответила Дженни.

Это было совсем не то, что имела в виду Риган. Но если бы когда-нибудь Дженни всетаки приготовила что-нибудь поесть, Риган просто упала бы замертво от удивления.

Она открыла холодильник. На нее пахнуло запахом уксуса.

– Фу, что это? – захлопнула она дверцу. – Чем ты тут занималась? Весь дом провонял!

Дженни втянула носом воздух.

– Ничего не чувствую, – пожала она плечами.

– Ты шутишь? – уставилась на нее Риган.

Дженни еще раз принюхалась и покачала головой.

– Ничего, абсолютно. Может быть, кому-то просто нужно принять душ? – ехидно улыбнулась она.

– Я говорю не про свой запах! – вышла из себя Риган. – Это уксус! Все провоняло уксусом! Что с тобой такое? Может, твой нос взял выходной вместе с мозгами?

– Извините, маленькая мисс Невежа, но я не обязана выслушивать подобные высказывания! Я немедленно удаляюсь!

Соскользнув со стола, она вышла из кухни, стуча каблуками.

– Брэд! – раздалось из коридора. – Да, я опять… – послышалось хихиканье. – Нет, дело совсем не в этом. Всего лишь Риган. Так о чем это мы говорили?..

Риган была не на шутку испугана.

Уксус! В чем же тут дело? Она тряхнула головой. С ума можно сойти! Может, от вчерашней ужасной вони у нее навсегда испортилось обоняние?

Риган налила себе апельсинового сока, но, поднеся стакан ко рту, почувствовала резкий запах уксуса. Она выплеснула сок в раковину. Неужели всю оставшуюся жизнь ей будет казаться, что от всего разит уксусом?

В коридоре зазвонил телефон. Она дала ему прозвенеть несколько раз, проверяя, не возьмет ли трубку Дженни. Нет, не взяла.

Звонила Фрэнки.

– Привет, привет! – поздоровалась Риган, усаживаясь на ступеньке лестницы. – Твой нос как, нормально работает?

– Что-что? – не поняла Фрэнки.

– Мне все время кажется, что воняет уксусом, – пояснила Риган. – Это меня сводит с ума. Я просто подумала, может, с тобой то же самое?

– Да вроде нет, – ответила Фрэнки. – Мне только что звонил Джек.

– Как Том? Ему лучше? – Риган не смогла скрыть тревоги.

Воспоминания о том, как на Тома обрушивается лавина грязи и костей, стали для нее самым ужасным потрясением, какого она не испытывала за всю свою жизнь.

– Да, в определенной мере, – уклончиво ответила Фрэнки. – Его оставили на ночь в больнице.

– Наверное, правильно сделали, – сказала Риган. – Он выглядел кошмарно, когда мы его выудили оттуда. Они не думают, что он чем-то заболел?

– Скорее всего, доктора проявляют осторожность, – возразила Фрэнки. – Я уверена, что с ним все в порядке. И они просто перестраховываются.

– Их можно понять, – вздохнула Риган. – Зачем нарываться на судебный процесс из-за того, что они выписали его при смерти?

– Риган! Иногда у тебя такие шуточки! Слишком черный юмор. С Томом ничего ужасного не случилось. Можешь мне поверить, с ним все будет нормально!

Волна резкого запаха снова коснулась носа Риган. Она фыркнула – опять этот уксус!

– Вообще-то я позвонила узнать, не хочешь ли ты пойти со мной в больницу, – продолжила Фрэнки. – Я собиралась навестить Тома около двенадцати. Тебя это устраивает?

– Годится. – Риган принюхалась к телефонной трубке – не оттуда ли идет этот запах. – А ты уверена, что мы его застанем? К тому времени его уже могут выпихнуть.

– Не выпихнут, – успокоила подругу Фрэнки. – Джек говорил, что его продержат там по крайней мере еще пару дней.

– Пару дней? – повторила Риган. – Как-то не похоже, что с ним все в порядке. Людей не задерживают в больнице на два дня, если только…

– Риган! Может, поговорим о чем-нибудь другом?

– Хорошо, пожалуйста. Я только хотела сказать…

– Я знаю, что ты хотела сказать. Но я не хочу даже думать об этом. Ты меня поняла?

– Ну, поняла, только…

– Послушай, я и так волнуюсь. А ты мне не только не помогаешь, ты…

– Ох, извини. – Только сейчас Риган вспомнила кое-что о Фрэнки. Эта мысль ударила ее в лоб, словно падающий самолет. Когда-то в больнице умерла мама Фрэнки. Правда, в то время Фрэнки было всего два года, и она не могла знать все подробности. Но именно этим объяснялось, почему Фрэнки не хочет обсуждать то, что могло случиться с Томом. Все, имеющее отношение к больнице, отпугивало ее!

Риган резко изменила тактику.

– Пожалуй, ты права. – Она старалась изо всех сил, чтобы в голосе звучал оптимизм. – С Томом все будет нормально. Так как договоримся? Ты хочешь, чтоб мы встретились в больнице?

– Да, так будет лучше, – согласилась Фрэнки. – Я буду ждать тебя в главном вестибюле часов в двенадцать.

– Нет проблем, – откликнулась Риган. – Ты приносишь виноград, а я беру на себя цветы.

Тут в голове Риган мелькнула неприятная мысль.

– Слушай, Фрэнки, ты не знаешь, Реа удалось узнать что-нибудь еще про… эти кости? – Холод пробежал у нее по спине. – Черт, это было ужас что, правда?

– И не говори, – с содроганием в голосе ответила Фрэнки. – Ни за что бы не согласилась опять такое увидеть. Ни за что и никогда! – Она постаралась прогнать воспоминание о кружащихся в грязевом потоке человеческих костях. —

Джек ничего об этом не говорил, когда звонил. И, честно говоря, мне не очень-то хочется это знать и абсолютно не хочется туда возвращаться. Если останки тех несчастных нужно опять захоронить, Реа с этим справится и без нас.

– С моей стороны никаких возражений, – согласилась с подругой Риган. – А что касается Тома, думаю, мы должны радоваться. Ему еще повезло. Его ведь могло и… Ну, ты понимаешь.

– Да уж. – Фрэнки поежилась.

Она отлично понимала, что имела в виду Риган. Тому еще повезло, что он так легко отделался.

Очень повезло.

Глава IV
КОЛОКОЛЬНЫЙ ЗВОН

Джек стоял, глядя на пустую кровать брата.

Обычно воскресным утром в это время под одеялом вырисовывалось длинное тело Тома. А если он был на ногах, то носился по дому, наводняя его запахами своих химических опытов или создавая жуткий хаос не до конца продуманными физическими экспериментами.

Еще вчера Джек жаловался, что ему приходится делить комнату с Томом и мириться с постоянным грохотом. А сегодня он отдал бы что угодно за то, чтобы вернуть Тома обратно.

Семейство Кристмасов переехало в Личфорд всего несколько месяцев назад. В их новом доме было достаточно комнат, чтобы Том мог иметь свою собственную спальню, но для этого нужно было сделать кое-какой ремонт – во многих помещениях были сырые стены. А пока что Том и Джек жили вместе. Это временами раздражало Джека. Однако при данном повороте событий Джек согласился бы делить со своим младшим братом все, что угодно, только бы Том не лежал сейчас в больнице, а был бы опять дома.

Несмотря на сдержанность доктора Фэрфакса, Джек почувствовал, что тот обеспокоен лихорадочными симптомами, последовавшими после того, как Том наглотался грязной воды. Джек никому не говорил об этом, но когда вчера вечером Том заподозрил, что заразился чумой, это его потрясло. Конечно, можно было предположить, что Том просто бредит от сильного жара, но Джек опасался, что за этим могло быть что-то еще.

Некоторые представители семьи Кристмасов обладали чем-то вроде шестого чувства. Это свойство передавалось по материнской линии. Оно было у бабушки – мамы их мамы. Мама тоже этим обладала: она за несколько дней вперед могла предсказать, какая будет погода, могла найти потерянные вещи, просто подумав о них.

Эти странные способности проявились и в Джеке, хотя в нем они были непредсказуемыми и неуправляемыми. Иногда он ощущал то, чего не замечали другие. Например, сейчас он ощущал тревогу доктора Фэрфакса за Тома. Но бывало и так, что шестое чувство не помогало. Ведь не смогло оно предсказать, что эта стена в подвале может обрушиться на Тома!

Этот дар – если это можно было считать даром – никогда не проявлялся в Томе. И Джека это искренне радовало. Ведь в действительности столь необычная семейная способность была скорее бременем, чем даром. Джек объяснил это своему любопытному младшему брату таким образом: «Представь, что ты родился слепым, но время от времени, без всякой на то причины, на мгновение ты прозреваешь. А потом опять все темнеет без всякого объяснения. Представь, как это обидно – видеть всего несколько секунд. Недостаточно того, чтобы насладиться этим или воспользоваться, но вполне достаточно, чтобы понять, чего ты лишен. Это хуже, чем вообще не видеть. Гораздо хуже».

Джек почти ненавидел свой непрошеный дар, и единственными людьми за пределами его семьи, кто знал о нем, были Фрэнки и Риган. Но с них была взята клятва хранить это в тайне. И вот теперь у Джека возникло тревожное подозрение, что в Томе тоже проявляются признаки наследственной способности. Обрывочные воспоминания Тома об огромной черной птице, о массовом захоронении жертв чумы пугали. Так же как пугали те смутные видения, которые иногда случались у самого Джека – видения мрачного жуткого мира своего шестого чувства. Джек очень надеялся, что это лишь последствия жара. Потому что эту сумасшедшую непостижимую способность он не пожелал бы и врагу.

Оторвав задумчивый взгляд от аккуратно застеленной кровати Тома, Джек уставился в окно на их разбитый на скорую руку сад. В дальнем конце сада он увидел маму, которая вскапывала необработанный клочок земли. Весной мама что-нибудь посадит на ней, если эта земля еще способна давать жизнь. Эту работу можно было бы отложить на несколько месяцев, но мама сказала, что это помотает ей отвлечься, пока они ждут результаты обследования Тома.

У верхнего края газона рос большой старый дуб, в корявых ветвях которого порхали птички.

Чей-то образ просочился в сознание Джека. Реа Пик. Она шла по дорожке к дому.

Раздался звонок в дверь. Отца Джека в это время не было дома. Он был дизайнером садовых ландшафтов, и на это утро у него была назначена встреча с важным заказчиком. При известном везении это могло означать солидный выгодный контракт. Беспокоясь о Томе, отец на всякий случай захватил с собой мобильный телефон. «Думаю, все обойдется», – сказала тогда мама. Хотелось ли ей так думать или это было шестое чувство – Джек не знал.

В конце сада звонок не был слышен, и Джек пошел открывать дверь.

– Джек, привет! – Вид у Реа был усталый и измученный. Глаза прятались за темными очками. – Извини, что беспокою в воскресное утро.

– Ничего. – Джек посторонился, приглашая Реа войти.

Но она задержалась у порога.

– Да нет, спасибо, я ненадолго. Просто хотела узнать, как дела у Тома. – Ее лицо страдальчески исказилось. – Это я во всем виновата.

– Вы не могли заранее знать, что случится, – начал утешать девушку Джек. – Это же Том ударил ногой в стену.

– Да, но я не должна была вас туда пускать, пока не проведена проверка на безопасность и отсутствие болезнетворных микробов. Понимаешь, существуют определенные правила, а я… можно сказать, нарушила все, что можно было нарушить.

– И все-таки это была случайность, – твердо сказал Джек. – А с Томом все будет в порядке. – Он ободряюще улыбнулся. – Это послужит ему уроком, в следующий раз не будет выходить из себя.

В ответ Реа грустно улыбнулась.

– Профессор Полсон исключил меня из своей команды. Я только что с ним говорила. В данный момент я для него не самый желательный человек. И еще мне придется рассказать обо всем своим родителям. Они будут не в восторге, можешь мне поверить. Они платят за мою учебу и квартиру, пока я работаю с профессором Полсоном. Отца удар хватит. Он купил мне машину и все, что нужно… чтобы я могла… – Она виновато, словно провинившийся спаниель, посмотрела на Джека. – Да зачем тебе слушать о моих проблемах…

Джек неопределенно хмыкнул. Ему не хотелось показаться черствым – Реа была прямо-таки убита происшедшим. Но, с другой стороны, если бы она тогда не предложила им пойти посмотреть раскопки, этой неприятности с Томом не произошло бы.

– Ладно, хватит обо мне, – вздохнула Реа. – Как Том?

– Его оставили в больнице. Проводят обследование. Результаты должны быть сегодня во второй половине дня.

Реа наморщила лоб, превратив его в море мелких морщинок.

– Ты можешь сказать, в какой он палате? Мне хотелось бы навестить его.

– Думаю, вам лучше пока этого не делать, – возразил Джек.

Он догадывался, что сейчас Тому меньше всего захочется видеть Реа.

– А я так надеялась. – Реа почти что плакала. – Понимаешь, для меня очень важно сказать ему, как я огорчена тем, что произошло.

Джек колебался. Казалось, Реа действительно необходимо все объяснить Тому и извиниться перед ним.

– Ну хорошо, если уж вам так хочется. Только будет лучше, если я пойду с вами. – Уголки его рта растянулись в насмешливой улыбке. – На тот случай, если он вздумает вас поколотить.

– Я не хочу причинять тебе неудобства, – сказала Реа. – Защитники мне не нужны, я и сама прекрасно справлюсь.

Джек нахмурился.

– Вы не причините мне неудобства. Он же мой брат. Я все равно собирался пойти к нему сегодня.

– Да, конечно. Извини. – Реа закусила нижнюю губу. – А что говорят врачи? Что с ним такое?

– Может, и ничего, – тряхнул головой Джек. – Они просто хотят все проверить. Вчера ночью его немного тошнило и голова кружилась. Хотя, учитывая, что с ним произошло, удивляться нечему. Он столько наглотался этой гадости. – Джек посмотрел на Реа. – А профессор Полсон что-нибудь говорил об этих… ну, об этих костях?

Реа сокрушенно кивнула:

– Да. И, похоже, я была права. Джек, я чувствую себя такой идиоткой. Помнишь, я вчера сказала вам, что профессор Полсон занимается изучением старых карт, чтобы определить, что здесь было между четырнадцатым и девятнадцатым веками?

– Да, помню.

По спине Джека пробежал холодок. Сейчас Реа расскажет ему что-то, что очень встревожит его. Но что именно?

– Он это выяснил, – уныло произнесла Реа. – И, боюсь, новость малоприятная. Не могу понять, как эти сведения потерялись или забылись. Но, кажется… – Реа тяжело вздохнула, – кажется, участок земли, прилегающий к месту, где мы обнаружили остатки сыромятни, использовался в семнадцатом веке для массовых захоронений жертв бубонной чумы.

Джек задохнулся, словно его ударили под дых.

Реа испуганно посмотрела на него.

– Судя по записям, найденным профессором Полсоном, могилу выкопали летом 1665 года. Эти скелеты… эти люди… – она судорожно сглотнула, – они умерли от чумы. Это была чумная яма, Джек.

Фрэнки летела на велосипеде по уходящему под уклон шоссе, которое должно было привести ее к больнице. Ее золотистые волосы развевались по ветру, который бил в лицо, приятно охлаждая щеки. Прикосновение свежего ветра доставляло наслаждение, особенно после двухнедельной удушающей жары. Высокая, спортивная, живая, Фрэнки любила ощущать солнце на своей коже, но в этом году лето вело себя отвратительно. Долгое время не было ни ветерка, который всколыхнул бы оцепеневший воздух на изнемогающих от жары улицах. Лето бездельничало, развалившись в ленивой позе, словно пьяница, слишком отупевший от алкоголя, чтобы сдвинуть тяжесть своего неподъемного тела.

Колеса велосипеда легко катились по дороге. Больше никого на ней не было. Фрэнки зажмурила свои яркие зеленовато-серые глаза. Длинный спуск с холма Лоренс-хилл с бьющим в лицо ветром был таким же освежающим, как ныряние в прохладную воду.

Приближаясь к подножию холма, Фрэнки осторожно нажала на тормоз. От кольцевой транспортной развязки расходилось несколько дорог. Прямо перед ней лежал центр города. Шоссе направо вело в Лондон. Налево располагалась церковь Святого Иуды, а в полумиле от нее, там, где город граничил с полями, размещалась больница.

Фрэнки выбрала узкую дорогу, проходящую мимо церкви. Высокие деревья в летней зелени отбрасывали на дорогу пятнистую тень. В воздухе таяли печальные звуки одинокого колокола.

Бо-о-м-м…

Фрэнки прожила в Личфорде всю жизнь. Ей был хорошо знаком громкий, мощный перезвон колоколов церкви Святого Иуды, но никогда прежде не слышала она этот одинокий, низкий глухой тон.

Бо-о-м-м…

Горестный звук тяжело повис в воздухе.

Фрэнки резко затормозила.

Бо-о-м-м!..

Утренняя служба наверняка уже закончилась. Тогда по какой причине звонит этот одинокий колокол? И почему звук его так невыносимо печален?

Бо-о-м-м!..

Прислонив велосипед к дереву, Фрэнки прошла к крытому проходу на кладбище, располагающемся при старой церкви. Это строение шестнадцатого века было недавно отреставрировано, и высокая колокольня из белого камня сияла на солнце. Его лучи вспыхивали на витражах высоких окон.

Бо-о-м-м!..

Казалось, воздух вибрировал от этого звона. Однако звук был приглушенным, будто колокол обернули войлоком.

Фрэнки вошла под навес ворот. Она знала, зачем он устроен, во многих церквах до сих пор есть такие крытые ворота. Когда-то, в давние времена их использовали во время похорон как временное пристанище для гроба. Такие ворота называются лич-гейтс, от английского «лик», что означает «труп».

Бо-о-м-м!..

Воздух под скошенной крышей был прохладным.

Фрэнки прошла через ворота на церковное кладбище. Как ни странно, воздух здесь был по-прежнему прохладен. Она посмотрела наверх. Легкое облачко прикрыло солнце.

Девочка пошла по усыпанной бурым гравием дорожке, обрамленной с обеих сторон аккуратными газонами. Возле поросшего лишайником могильного камня, согнувшись, стоял какой-то человек. Щелкая садовыми ножницами, он подстригал траву. На ближайшем камне Фрэнки увидела дату: 1864.

– Добрый день! – поздоровалась она.

Человек выпрямился, приложив руку к пояснице. Фрэнки видела его раньше много раз: пожилой мужчина присматривал за церковным кладбищем. Он был в бесформенной коричневой шляпе. Длинные седые волосы падали на глаза.

Мужчина вытер лоб.

– Добрый день. Слишком жарко сегодня для работы, а?

– Да, это заметно, – улыбнулась Фрэнки. – Вы не знаете, что это за колокол звонит? Никогда раньше не слышала.

Пожилой мужчина вытаращил на нее глаза:

– Какой колокол, моя милая?

– А вы разве не слышите?.. – Фрэнки замерла на полуслове. Задрав голову, она посмотрела на уходящую в небо колокольню. Колокол молчал. – Ой, он теперь уже не звонит! – Девочка робко взглянула на смотрителя. – Но только что звонил. Знаете, вот так: бом-м… – Она сделала длинную паузу. – Бом-м… – Пауза. – Бом-м… Что-то вроде этого. – Фрэнки убрала с лица волосы, закинула их за спину. – Это было как-то необычно. Он звучал очень печально.

– Никакой колокол здесь не звонил с тех пор, как закончилась служба, – покачал головой старик. – А это было с час назад.

– Да? – удивилась Фрэнки.

Может, старик глухой? Как будто не похоже. Если он слышит ее, то, уж конечно, услышал бы и этот скорбный звон.

– Наверное, что-нибудь по телевизору передают, – сказал старик. – Или по радио. В наше время ребятня включает их в машинах на полную громкость, ни до кого им дела нет. Удивительно, как у них мозги от этого не превращаются в суп. – Старик усмехнулся над этой странностью человеческого поведения. – Только и слышишь низкие звуки. Грохают – бух, бух, бух. Они называют это музыкой. А я бы назвал криком и грохотом, вот чем. Ни мелодии, ни смысла. Орут, как свиньи при спаривании. А я-то знаю, как они орут, можешь мне поверить.

– Гм-м… н-да, – неопределенно произнесла Фрэнки.

Возможно, у нее дома тоже есть записи такой музыки, которую так красочно описал смотритель. Фрэнки любила хэви-метал. У нее даже была своя электрогитара. Но то, что она слышала, определенно не было басовой рок-музыкой, доносящейся из чьей-то машины. Она не доносилась и из ближайшего дома, где был включен телевизор, в этом Фрэнки не сомневалась. Звуки, которые она слышала, были совсем другими. Это не были электронные звуки. Это были реальные звуки, от которых вздрагивал вокруг воздух: бо-о-м-м… Скорбный погребальный звон, хватающий за сердце.

Но старик его не слышал.

Как странно.

Просто очень странно…