Текст книги "Повседневная жизнь русского гусара в царствование императора Александра I"

Автор книги: Алла Бегунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Гусарская сабля

«Кавалерийское оружие – сабля! Строевых лошадей на учениях приучать к неприятельскому огню, к блеску оружия, крикам; при быстром карьере каждый кавалерист должен уметь сильно рубить… – писал великий русский полководец А. В. Суворов, рисуя поэтическую картину сражения. – Пехотные огни открывают победу, штык скалывает буйно пролезших в каре, сабля и дротик (то есть пика. – А.Б.) победу и погоню до конца довершают…» ^{31}

В течение всего царствования Александра I на вооружении легкой кавалерии состояли сабли трех образцов. Первый, доставшийся от павловской эпохи, был принят в 1798 году, второй начал поступать в войска с 1809-го и третий – с 1817 года. Сабли делали на Тульском и Сестрорецком казенных оружейных заводах, в частных мастерских, а также закупали за границей, например в Германии, в городе Золингене. С 1817 года изготовление холодного оружия для армии было сосредоточено на казенной Златоустовской оружейной фабрике, которая каждый год выпускала около 30 тысяч единиц холодного оружия: легко-кавалерийские сабли, кирасирские палаши, казачьи шашки, пехотные тесаки, шпаги для офицеров и чиновников.

Оружие сохранилось лучше всего. Многие музеи в России имеют большие коллекции. Более 150 единиц златоустовского оружия хранится в Военно-историческом музее артиллерии, инженерных войск и войск связи в Санкт-Петербурге, около 70 единиц такого же оружия – в краеведческом музее в городе Златоусте, около 50 единиц армейского и наградного оружия – в Государственном историческом музее в Москве. Все это позволяет подробно описать три образца гусарских сабель эпохи Александра I и указать основные их размеры.

Сабля образца 1798 года (иногда ее называют саблей 1798/1802 года) имела довольно широкий клинок (до 41 мм) с одним широким долом [4]

[Закрыть]или же с двумя долами: широким и узким. Эфес ее состоял из деревянной рукояти, обтянутой черной кожей и перевитой проволокой, и гарды с одной дужкой и перекрестьем. Ножны применялись двух видов: деревянные, обтянутые кожей и окованные почти на всю длину металлом, – и сплошные железные. Общая длина оружия – около 1000 мм, длина клинка – около 870 мм, кривизна его в среднем – 65/370 мм, общий вес – 1800 г в деревянных ножнах и 2100 г в железных ножнах ^{32} . В 1798 году одна такая сабля обходилась казне в 4 рубля 20 с половиной копеек. Срок ее службы был долгим – 20 лет.

Сабля образца 1809 года имела ту же деревянную рукоять, обтянутую черной кожей с проволокой, но эфес другой – с трехдужечной гардой, которая лучше защищала руку, а ножны – только сплошные железные. Клинок ее делали более узким – до 36 мм и с одним широким долом. Общая длина оружия – около 1030 мм, длина клинка – около 880 мм, кривизна в среднем – 70/365 мм, общий вес – около 1900 г.

Сабля образца 1817 года незначительно отличалась от предыдущего образца. Та же рукоять, та же гарда с тремя дужками, те же сплошные железные ножны. Но клинок стал еще уже – до 28 мм, получил елмань (расширение на конце) и один дол на правой стороне, переходящий в два узких, и один широкий дол на левой стороне. Общая длина оружия – около 1010 мм, длина клинка – около 870 мм, кривизна в среднем – 73/425 мм, общий вес – около 1500 г (вес клинка – до 900 г, вес ножен – до 600 г (см. рис. на с. 221). Эта сабля состояла на вооружении русской легкой кавалерии до 1827 года.

Холодное оружие офицеров отличалось от оружия нижних чинов. Металлические части эфесов их сабель могли быть не стальными, как у солдат, а латунными, вызолоченными или даже полностью золотыми, клинки – украшенными чеканкой и травлением, привозными (из Толедо, Дамаска). Стоимость такой офицерской сабли с золотыми украшениями и изготовленным на заказ булатным клинком могла достигать 400 рублей ассигнациями.

Сабли в кавалерии были таким же предметом повседневной солдатской жизни, как ружья в пехоте. По свидетельствам современников, много забот нижним чинам доставляла чистка оружия, особенно – сплошных железных ножен, которые покрывались ржавчиной при малейшем воздействии воды (в дождь, при форсировании рек). На ежедневных учениях в пешем и конном строю взводы и эскадроны отрабатывали так называемые «приемы» с холодным оружием, которые являлись важной частью военных церемониалов. Обучению этим «приемам» придавали большое значение. Неслучайно в Уставе подробно описано, как надо доставать из ножен саблю и как вкладывать ее обратно.

«По команде: «Сабли вон!» – гусарам вдруг правою рукою, не взмахивая, схватить чрез левую руку саблю за эфес и из ножен несколько выдернуть; по второму знаку разом выдернуть саблю совсем и, ударя эфесом на перевязь, поднесть против рта; по третьему знаку опустить саблю и поставить на ляжку, а концом чтоб касалась к правому плечу… По команде: «Сабли в ножны!» – ударить к перевязи, приподнять саблю ко рту и, смотря на флигельмана, оборотить саблю концом к ножнам, и взглянув, чтоб конец был действительно в ножнах, вдруг смотреть налево на флигельмана и по его знаку одним разом со звуком саблю в ножны опустить и по знаку же флигельмана руку отбросить направо… Когда честь отдавать, то по команде: «Слушай! Сабли вперед!» – подвысить, ударя о перевязь, ко рту, от рта подвинуть руку так, чтоб эфес сабли в одной линии с правым локтем был. По команде: «На плечо!» – подвыся с ударом к перевязи, потянуть саблю эфесом к поясу правой стороны. Все сии темпы делать по флигельману, или смотря на флангового офицера…» ^{33} ( см. рис. на с. 222. Исполнение команды «Сабли вон!» в четыре «приема»).

Флигельманом называли солдата, обычно наиболее рослого, красивого и хорошо обученного, стоявшего первым на правом фланге. Суть обучения сводилась к тому, чтобы все гусары, построенные во взводную или эскадронную шеренгу, выполняли «приемы» четко и одновременно. Наказывали за сбой в выполнении команды, за пропуск какого-нибудь «приема». Чаще всего пропускали «подвыску» – поднесение эфеса сабли ко рту, – и за эту ошибку офицер мог получить сутки ареста, а солдат – сто ударов шпицрутенами.

Однако сабля являлась не только предметом вооружения, но еще и символом благородной профессии воина. Вероятно, это шло от древних времен, когда русичи, по свидетельствам летописцев, клялись при заключении договоров своими мечами и единоборствовали ими на суде. «Князь бо не [в] туне мечь носить – в месть злодеем, а в похвалу добро творящим…» (Лаврентьевская летопись, 1212 год).

В XVIII столетии холодное оружие, украшенное золотом, драгоценными камнями и памятными надписями, становится наградой для командного состава новой, регулярной армии. Первое, достоверно известное такое награждение относится к петровской эпохе. В 1720 году генералу князю М. М. Голицыну, чья галерная флотилия разгромила шведов у острова Гренгам, была «в знак воинского его труда послана шпага золотая с богатым украшением алмазов» ^{34} . Впоследствии такие шпаги получили многие русские военачальники. Например, после Русско-турецкой войны 1735–1739 годов золотые шпаги, «бриллиантами богато обложенные», получили фельдмаршалы Б. К. Миних и П. П. Ласси, генералы К. фон Бирон, А. И. Румянцев, Я. В. Кейт, У. фон Левендаль. За Русско-шведскую войну 1741–1743 годов золотыми шпагами были награждены В. А. Левашов, А. де Брильи, Ф. Штофельн, П. С. Салтыков и другие.

В 1775 году, когда в России пышно отмечали годовщину победы над турками, золотые шпаги с алмазами были вручены 11 генералам, в числе которых находились А. В. Суворов, Г. А. Потемкин, князь А. М. Голицын, князь В. М. Долгоруков, П. А. Румянцев, А. Г. Орлов. Эти шпаги, представлявшие собой настоящие произведения искусства, стоили целое состояние: шпага Румянцева – 10 787 рублей, шпага Голицына – 8000 рублей, шпага Долгорукова – 7963 рубля, шпага Орлова – 6088 рублей.

В конце царствования Екатерины Великой наградные золотые шпаги без бриллиантов, но с памятными надписями стали получать не только генералы, но и офицеры. За отличие в боях против турок в Очаковском лимане в июне 1788 года впервые было выдано 18 таких шпаг пехотным и морским офицерам. Кавалеристы же награждались саблями. Одним из первых за сражение при Мачине и штурм Измаила в 1791 году золотой саблей с надписью «За храбрость» был награжден полковник Воронежского гусарского полка И. Ф. Волков. Князь Г. А. Потемкин-Таврический вместе с саблей прислал ему письмо: «Милостивый государь мой Иван Федорович. Храбрые подвиги, которыми Вы себя отличили на штурме Измаильском, удостоились Высочайшего Всемилостивейшего нашей Монархини благоволения. Во ознаменование оного Ее Императорское Величество всемилостивейше пожаловать Вам соизволила саблю с надписью, которую при сем препровождая, в полном остаюсь удостоверении, что Вы усугубите рвение Ваше к отличению себя новыми заслугами… Марта 27-го дня 1791 года».

При Павле I эфес холодного оружия стал местом ношения ордена. Это был орден Святой Анны 3-й степени – как правило, первая награда офицера и потому очень распространенная в годы наполеоновских войн. Орден Святой Анны, учрежденный в 1735 году гольштейн-готторпским герцогом Карлом Фридрихом в виде одной степени, прибыл в Россию вместе с его сыном Карлом Петером Ульрихом, который в 1742 году был провозглашен наследником российского престола под именем великого князя Петра Федоровича (впоследствии император Петр III). После смерти отца гроссмейстером ордена стал Павел Петрович, но он лишь подписывал грамоты на орден, а награждала им сама Екатерина II. Желая проявить самостоятельность и отметить своих гатчинских друзей, Павел Петрович, как сообщает легенда, придумал следующее: он вызвал к себе в кабинет Растопчина и Свечина и отдал им два аннинских крестика с винтами, объявив: «Жалую вас обоих аннинскими кавалерами; возьмите эти кресты и привинтите их к шпагам, только на заднюю чашку, чтобы не узнала императрица…»

В день коронования Павла I, 5 апреля 1797 года, был назван в числе других орденов Российской империи и орден Святой Анны, теперь разделенный на три степени. Последнюю, третью степень велено было носить «на инфантерийской и кавалерийской шпаге или сабле». Знак ордена Святой Анны на оружии представлял собой небольшой кружок, увенчанный императорской короной, в котором на белом эмалевом поле помещался красный эмалевый крестик, такой же, как в центральном медальоне звезды ордена. Носили его, конечно, уже не на задней стенке шпажной чашки, а на передней.

В списке кавалеров ордена Святой Анны с 1797 по 1801 год названо 890 человек. В 1815 году орден был разделен на четыре степени и на оружии стали помещать знаки не 3-й, а 4-й степени. Если в эпоху Павла Петровича знаки ордена изготовляли из золота, то с 1813 года стали изготовлять их из недрагоценного металла (томпака). В этом году было изготовлено 1200 таких знаков, и в армию отослана 751 штука, причем без самого оружия. Видимо, награжденные должны были сами привинчивать их к сабле или к шпаге.

Золотое же оружие в сентябре 1807 года по именному указу Александра I было причислено к прочим знакам отличия: «Для чего и повелеваем всех тех, коим такие золотые шпаги доныне пожалованы и еще пожалованы будут, внести и вносить в общий с кавалерами Российских орденов список». В 1808 году золотое оружие (шпаги и сабли) получили 240 человек, в 1809-м – 47 человек, в 1810-м – 92 человека, в 1811 году – 19 человек. Затем право давать эту награду было предоставлено главнокомандующему армией, и число кавалеров золотого оружия заметно возросло: в 1812 году – 241, в 1813-м – 436, в 1814-м – 249, в 1815 году – 108 ^{35} .

Официально никаких степеней золотого оружия установлено не было, но некоторые разновидности его все же существовали: а) простое; б) с надписью «За храбрость»; в) украшенное алмазами; г) украшенное бриллиантами; д) украшенное лаврами и алмазами. Так, М. И. Голенищев-Кутузов имел золотую шпагу с алмазами и лавровым венком из изумрудов, М. Б. Барклай-де-Толли – золотую шпагу, украшенную алмазными лаврами, с надписью «За 20 января 1814 года» (сражение при Бриенне). Из гусарских генералов александровской эпохи золотой сабли не имел только один – Трощинский. Сабли с надписью «За храбрость», украшенные алмазами, получили оба брата Васильчиковы, Дорохов, Кульнев, Ланской, граф де Ламберт, Левашов, князь Мадатов, Мелиссино, барон Меллер-Закомельский, граф фон дер Пален, Ридигер (две такие сабли), Шевич, Шепелев, Шостаков, Юрковский и Чаплиц. Сабли с надписью «За храбрость», но без алмазов имели князь Вадбольский, Всеволожский, Делянов, князь Жевахов, Ефимович, Мезенцев, Сеславин и Шуханов.

Об особом, даже можно сказать, трепетном отношении к холодному оружию, существовавшему тогда в офицерской среде, свидетельствует случай, рассказанный Фаддеем Булгариным. Весной 1807 года Уланский Цесаревича Великого князя Константина Павловича полк, в котором он служил корнетом, шел из Санкт-Петербурга в Пруссию. Одна из дневок была в Риге. Туда, узнав о прибытии русского полка, съехались женщины легкого поведения со всей округи. Но их надежды на заработок не оправдались. Предложение намного превысило спрос, так как кавалеристы гнушались заходить в рижские бордели. Желая завлечь к себе уланского корнета, жрицы любви остановили молодого человека на улице и сумели вытащить у него из ножен саблю.

С трудом отняв свое оружие, улан кинулся бежать. Потом об этой истории он рассказал полковым товарищам, спрашивая, что теперь делать с благородным оружием предков, которого касались грязные руки проституток. Шеф полка великий князь Константин Павлович посоветовал ему избавиться от сабли. Корнет бросил саблю в реку Двину. Друзья одобрили его поступок, а Константин Павлович подарил молодому офицеру новую саблю из своей собственной коллекции ^{36} .

Важной принадлежностью сабли являлся темляк – кожаная длинная петля (до 400 мм) с кистью на конце, цеплявшаяся на рукоять. Темляк надевали на правую руку при действии оружием в конном строю, чтобы не потерять саблю при управлении лошадью, при стрельбе из пистолета. Кроме того, темляк указывал на чин своего владельца. Гусарские офицерские темляки делали из серебряной тесьмы, с серебряными же, с примесью черного и оранжевого шелка, кистями. Темляки унтер-офицеров при красной кожаной петле имели кисти из бело-черно-оранжевой шерсти. Темляки рядовых с декабря 1812 года указывали на номер эскадрона. При общей для всех красной кожаной петле в первом эскадроне кисти были белые, во втором – голубые, в третьем – желтые, в четвертом – черные, в пятом – зеленые, в шестом – красные, в седьмом (запасном) – белые с примесью красного.

Гусарские пистолеты

Самым массовым огнестрельным оружием в кавалерии в начале XIX века были пистолеты. Они входили в комплект вооружения всех строевых и некоторых нестроевых (вагенмейстеры) чинов: «Пистолетов с прибором, по образцу, с медною оправою всем унтер-офицерам, штаб-трубачу, трубачам, рядовым конным, каждому – по паре, каждая пара с одним шомполом, который при лядунке должен быть, по 8 рублей 53 копейки…» ^{37} Срок службы армейского кавалерийского пистолета для нижних чинов, всегда возимого при седле, был определен в 20 лет.

Но на самом деле огнестрельное оружие в полках служило гораздо дольше. В эпоху Александра I, как отмечал военный историк В. Г. Федоров, только гвардия была вооружена единообразно. В армии же находилась масса совершенно различных образцов оружия как отечественного, так и иностранного производства; они отличались друг от друга датами выпуска, калибром, весом, длиной. Например, сохранились документы о том, что в 1808 году при проверке в Либавском мушкетерском полку были обнаружены ружья 1700 года, вполне исправные, но с большой разницей в калибрах: от 8 и 1/2 до 6 и 1/4 линий английского дюйма ^{38} .

Все это происходило потому, что в воинских частях огнестрельное оружие никогда не списывали, если оно было годным к употреблению. Его ремонтировали, переделывали и вновь возвращали строевым чинам. Кремнево-ударный замок как гладкоствольного ружья, так и пистолета в течение всего XVIII века никаким принципиальным изменениям не подвергался. Это был довольно простой механизм, который на оружейных заводах делали не по чертежам, а по шаблонам.

Он состоял из железной замочной доски и соединенных с ней медной полки, стального огнива, подогнивной пружины, курка с винтом и двумя щечками, зажимавшими кремень, и спуска. Кроме того, деталями этого механизма, смонтированными на его внутренней стороне, спрятанной в деревянном ложе, были ладыжка, боевая пружина, перка, или спусковая пружина, и спусковой крючок.

Функционирование кремнево-ударного замка зависело от упругости и взаимодействия спусковой, боевой и подогнивной пружин. При слишком сильной боевой пружине затруднялось взведение курка. При слабой пружине курок мог и вовсе не ударить по огниву, то есть не произвести искр и не открыть медную полку с уже насыпанным туда порохом. При слабой подогнивной пружине число высекаемых искр также было незначительным. При излишней упругости спусковой пружины делался очень тугим спуск, а при слабой – он мог спуститься сам по себе, от тряски оружия или удара по нему.

Из гладкоствольных ружей и пистолетов практически невозможно было стрелять в дождь (намокал порох на полке) и при сильном ветре (порох сдувало с полки). Довольно часто они давали осечки (норма – около 20 осечек на 100 выстрелов). К большим недостаткам этого оружия можно отнести также быстрое загрязнение затравочного отверстия в казенной части ствола, разрушение кремня и ослабление боевой пружины.

В фондах Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи в Санкт-Петербурге хранятся гусарские пистолеты образца 1798 года, которые находились на вооружении и в царствование Александра I. Они имеют ложе из березового дерева с массивным цевьем и овальной рукоятью, круглый ствол с мушкой, весь прибор – из латуни. Шомпол лежит в двух ушках и специально просверленном канале под стволом. Вес оружия – 1400 г, общая длина – около 460 мм, длина ствола – 265–268 мм, калибр – 17 мм ^{39} .

Другой тип гусарского пистолета стал поступать в войска с 1809 года. Главное его отличие от образца 1798 года заключалось в том, что шомпол уже не входил в комплект с ним, а выдавался один на пару таких пистолетов и помещался в две кожаные петли, пришитые на задней стенке лядунки нижних чинов. В верхней части шомпола ставили колечко для длинного белого ремня с петлей на конце. Чтобы не потерять шомпол при верховой езде, солдат надевал на шею, по воротнику мундира петлю, а сам ремень спускался у него по груди вниз к лядунке. Шомпол изготовляли из железа, его длина была 16 дюймов 2,5 линии (более 420 мм), диаметр – 5,5 линии (около 12 мм), вес – 19 золотников (около 90 г) ^{40} .

Пистолеты образца 1809 года, изготовленные на Тульском оружейном заводе, имеются в фондах Государственного исторического музея в Москве и несколько различаются между собой по размерам. Но в среднем общая длина оружия достигает 430 мм, длина ствола – 268 мм, калибр – 17–18 мм, вес около 1400 г или чуть больше.

Производство боеприпасов к гладкоствольным пистолетам и карабинам было передано в воинские части. Этим делом занимались нижние чины если не каждый день, то довольно регулярно. Для отливки свинцовых пуль казна отпускала в каждый гусарский полк один железный уполовник стоимостью 62 копейки, один чугунный котел стоимостью 1 рубль 17 копеек и четыре стальные формы по 2 рубля 67 копеек каждая. Диаметр гнезд в этой форме составлял 6 и 1 /3 линии английского дюйма, так как свинец при литье «усаживался». Пули получались весом до 20 г и диаметром до 15–16 мм.

На кремни и патронную бумагу каждый рядовой получал 10 копеек в год. Пулю вместе с порохом (вес заряда 6 г) заворачивали в бумагу и заклеивали по краю. Этот рукодельный патрон имел вид стаканчика, который к одному концу сужался, а на другом был круглым и тяжелым (см. рис. на с. 230).

Устав требовал, чтобы «гусары в конной, а частью и в пешей службе научены были ловко заряжать…». Но зарядить гладкоствольный пистолет, особенно – сидя в седле, было непросто, и обучение заряжанию являлось предметом повседневных учений.

«На команду: «Заряжай!» – наклонить как карабин, равно и пистолет, на левую руку, ни опуская, ни придерживая поводов; потом вынимать патрон, отворять полку, сыпать порох на полку, оборачивать прикладом к левому колену, класть патрон в дуло, заряжать как можно проворнее и, поставя карабин на правую ляжку, примечать команду. Для большего к стрельбе навыка учить рекрута сперва на месте, потом на рыси и на скаку из пистолетов в мишень стрелять… Пистолеты вынимать и вкладывать в ольстры вывороченной рукою, правый – перед собой, а левый – чрез повода и чрез левую руку, а не под рукою…» ^{41}

В этих уставных описаниях опущены некоторые весьма важные детали. Во-первых, держа левою рукой пистолет с уже откинутым огнивом, правой надо было, не глядя, открыть лядунку и сразу взять патрон. За переборку патронов в суме наказывали шпицрутенами. Во-вторых, по команде: «Скуси патрон!» – надо было зубами надорвать узкий край патрона так, чтобы языком почувствовать вкус пороха (он был сладковатым).

Следующей операцией была засыпка пороха на открытую полку. Делалось это на глазок и требовало от гусара немалой сноровки, так как при недостаточном количестве пороха на полке могло не произойти воспламенения заряда в стволе, а при избыточном – солдат рисковал обжечь руку.

Насыпав порох на полку, огниво опускали вниз, поворачивали пистолет дулом к себе и весь оставшийся в патроне порох пересыпали в дуло. Вслед за порохом туда опускали пулю из патрона, за пулей – сам патрон, который выполнял роль пыжа. Затем отдавалась команда: «Прибей заряд!» – при которой солдат доставал шомпол и несколькими ударами уплотнял порох, пулю и пыж в стволе. При чрезмерно сильной прибивке заряд мог вообще не сработать, при чрезмерно слабой порох плохо выталкивал пулю, получался фальшивый выстрел, пуля застревала в стволе и ее приходилось доставать специальным приспособлением, очень похожим на штопор. За такой промах на учениях наказание, как правило, следовало немедленно. Солдат получал двести ударов шпицрутенами. Кавалеристов часто наказывали фухтелями – ударами сабли плашмя по спине.

После работы шомполом взводили курок с кремнем. Спуск тогда занимал исходное положение, и оружие было готово к стрельбе. Пистолет следовало держать дулом вверх, чтобы не выкатилась пуля, а при нажатии на спуск повернуть его чуть-чуть влево для облегчения доступа затравочного пороха к заряду, находящемуся в стволе.

При нажатии на спуск происходило следующее: курок с кремнем с большой силой ударял по огниву, высекал из него искры, одновременно открывая полку с порохом. Искры воспламеняли этот порох, через затравочное отверстие в казенной части ствола огонь передавался заряду. Происходил взрыв, который и выталкивал свинцовую пулю из ствола.

Дальность стрельбы из кремнево-ударного пистолета достигала 40–50 метров. Поразить из него цель, особенно сидя верхом на двигающейся лошади, было очень трудно. «Стреляй, – говорилось в одном кавалерийском наставлении, – и ты попадешь, если это угодно Богу!» Тем не менее заряжать оружие быстро, за полминуты, гусар учили, и вести огонь с коня – тоже. Это требовалось от фланкеров – наиболее смелых и подготовленных всадников, которые имели лучших лошадей. Фланкеры выезжали из общего строя вперед на поле, занятое противником, стоящим в каре или в шеренгах, «для выманивания огня у пехоты или тяжелой кавалерии»…