Текст книги "Корунд и саламандра. Серебряный волк"

Автор книги: Алла Гореликова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

УТРО ПРИНЦА

1. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

Я перебираю раритеты на столе. Их прибавилось: то, что может помочь в дознании, привозят в наш монастырь со всей Таргалы. Не все они, конечно, видели нужных нам людей, но их принадлежность должному времени и месту несомненна. Только поэтому каждый из них стоит целого состояния. В который раз думаю я: сколько же вкладывает монастырь в доверенное мне деяние. И как же велика ответственность…

Я не стал провожать свадебный поезд. Отложил в сторону брошку с алой каплей корунда и остроглазого степного волка. Старуха у Благодатного Источника все мысли пресветлого направила к Смутным временам. «Король с королевой и принц Карел, вот кем должен заняться ты, Анже, а не следить за влюбленными парочками, словно болтливая деревенская кумушка» – так сказал он мне.

Жаль, что придется оставить Юлию и Ожье: я, пожалуй, почти сроднился с ними. Как-нибудь взгляну на них еще: надо же узнать, как сложилась жизнь Марготы; но сейчас я думаю о Кареле. О мальчике, которого назвали гномы в моем видении надеждой Подземелья. Почему? Они знали? Предугадывали? Смутные времена еще не начались, так, может, Карела похитили в надежде их предотвратить?

Как-то мне рассказали сказку о Каменном Оракуле, предрекающем гибель и указующем путь к спасению. Рассказали подземельные. Может, это была не сказка вовсе?

«Подождем, пока он подрастет», – сказал тогда колдун. Но ведь мне не обязательно ждать. Нужно только выбрать – что именно взять сейчас в руки. Выбор кажется несомненным. Парадная перевязь короля Анри Лютого, единственная королевская вещь среди принесенных мне реликвий. Что ж еще?

Парадная перевязь короля Анри. Я трачу на нее день за днем, и дни эти не приносят ничего. Король редко надевал ее. Приемы послов, торжественные молебны, визит в Южную миссию. Там, в Южной миссии, король Анри снял с себя перевязь и вручил капитану, отбившему внезапный пиратский набег. Вот и все. Капитан серьезно отнесся к королевской награде. Перевязь короля хранилась в часовне миссии. Там и пережила она Смутные времена, в тиши и неприкосновенности. И сейчас, наверное, вернется туда. А что возьму я взамен?

Посох миссионера, медный поднос, пиратский нож и еще десятка полтора драгоценных древних вещей оказываются не настолько древними, как мы полагали.

Старинная супница из дворцовой кухни в самом деле помнит времена короля Анри и королевы Нины. Болтовня поваров и посудомоек: кто с кем тискался вчера в кладовой, да какое лицо было у молочницы, когда господин главный кондитер шлепнул ее по заду, да кому достался сегодня полупенс от господина хрониста… Ничего интересного! Хотя полупенс хрониста меня поначалу заинтересовал. Но все объяснилось просто: господин хронист скупал новости. До кухонной прислуги доходило куда больше городских сплетен, чем до других обитателей дворца, и господин хронист оплачивал самые интересные. Вот только куда шли эти сплетни – в хроники короля или в донесения другому, тайному хозяину? Я не стал выяснять. Отец предстоятель раз уже попенял мне за интерес к хронисту. Я просто рассказываю ему, что удалось узнать, и пресветлый соглашается со мной в том, что больше супница нам не пригодится. На слова же мои о том, что больше работать не с чем, пожимает плечами и говорит так:

– Читай хроники, отдыхай. Угодное Господу не окончится так просто, надо лишь подождать.

Я колю дрова, отгребаю снег с дорожек и помогаю в трапезной – живу обычной монастырской жизнью. И жду. Бывает… да что там, не «бывает», а «каждый день»! Да, каждый раз, прикасаясь к драгоценной бумаге хроник, хочу вызвать свой дар. Велико искушение – узнать то, что знает хронист, тайну его раскрыть… но запрет пресветлого останавливает меня. Запрет пресветлого – и мысль, что за нарушение его не я поплачусь, а брат Серж, или брат Джон, или брат Бертран, коим велено оберегать меня.

И как раз в тот день, когда искушение становится почти непереносимым, отец предстоятель приходит ко мне. Кладет на стол непонятный ржавый обломок. И говорит так:

– Попробуй, Анже. Поищи принца Карела.

Я беру обломок в руки осторожно, боясь, как бы не рассыпался он ржой и прахом. Но он оказывается тяжелым и теплым. Теплым внутренним теплом, теплом памяти… Это было креплением для настенного светильника, понимаю я. И – вижу…

2. Карел, наследный принц Таргалы

Карел не понимает, что его разбудило. Стук? Скрип? А может, чужой пристальный взгляд? Словно под бок толкнуло что-то – проснись!

Карел сладко зевает и открывает глаза. Нянюшка спит в кресле у стены. Последний раз, вспоминает он. Ему сегодня шесть, теперь он будет спать один, а еще отец обещал подарить шпагу и кинжал! А матушка сказала, что настало время учиться всему, что должен знать великий король. Это очень трудно, сказала она, но ты ведь можешь то, что другим не под силу? И хочешь доказать это, правда, сынок?

Сон ушел. Какой сон, ведь он сегодня именинник, у него день рождения! Он же вчера твердо решил упросить матушку взять его с собой на вечерние гулянья! Надо пойти прямо сейчас, а то вдруг днем не получится наедине застать. Даже скорей всего не получится! И тогда матушка рассердится, ведь принцу не подобает клянчить. Карел садится, откидывая одеяло.

И утыкается глазами в глаза гнома.

– Э, доброго утра тебе, принц, – гудит гном густым басом.

– И тебе, почтенный, – вежливо отзывается Карел. – А ты кто?

– Я из Подземелья, принц. Ты знаешь о Подземелье?

– Знаю, – радостно отвечает Карел. – Вы делаете самое лучшее оружие!

Гном кивает довольно и вдруг предлагает:

– Хочешь посмотреть?

– Хочу! – От такого щедрого предложения именинника охватывает восторг. – А можно?

– Я приглашаю тебя, принц. Ты будешь желанным гостем в Подземелье.

Карел вскакивает с постели, начинает одеваться. Но вдруг останавливается и неуверенно говорит:

– Наверное, я должен спроситься. Матушке не нравится, когда она не знает, где я.

– Твоя матушка королева спит еще, – отвечает гном. – И твой отец король тоже спит. У кого же ты спросишься? А когда они проснутся, ты уже вернешься. И расскажешь им, где был и сколько всего интересного видел.

– Хорошо, – решается Карел. – Я готов, пойдемте.

Кусок стены углубляется, открывая непроглядную темень гномьего пути.

– Мы возьмем с собой лампу, принц, – говорит гном. – Тебе не придется нащупывать путь в темноте.

И тут в комнату вбегает королева. Растрепанная, босая, в ночной рубашке, с безумными от ужаса глазами.

– Карел! Эй, сюда, сюда! Стража!

– Матушка… – Карел и мигнуть не успевает, как оказывается в тисках материнских рук. – Матушка, меня в гости пригласили, можно я схожу?

Но уже вбегают с топотом всполошенные гвардейцы, и гном, видно, не склонен искушать судьбу, доказывая добрые намерения испуганной матери и вооруженной страже. Он ныряет в темень за тайной дверью, и дверь закрывается за ним, сливается со стеной, будто и не было ее.

– Карел, Карел, как ты мог! – В голосе королевы ужас, она трясет сына, закатывает ему оплеуху… Входит король.

– Что за шум, Нина?

– Меня в гости пригласили, – всхлипывает Карел. – А матушка стражу позвала. И еще дерется!

– В гости? – переспрашивает король. – Кто?

– Гном! – кричит Нина. – И они уже уходили!

Король багровеет.

– Неужели никогда наш сын не будет в безопасности? – чуть слышно спрашивает Нина. Она таки не выпустила Карела. Мальчику неловко в тисках ее рук, но он совсем не хочет рассердить матушку еще больше. Лучше потерпеть. Успокоится и отпустит.

– Клянусь, – рычит король, – они пожалеют, что посмели лезть ко мне со своими смехотворными требованиями!

– Какими требованиями, супруг мой король? – Удивление Нины почти мгновенно сменяется пониманием. – Они через нашего сына хотят добиться… чего же? Что надо им?

– Они недовольны, что люди ищут рудные и самоцветные жилы, добывают камень, и глину, и соль. Мой дед, говорят они, запретил людям разрабатывать подземельные богатства там, где живут гномы, а я потакаю нарушителям запрета. Ново времена деда гномы жили только под Зеленчаковой и у Волчьего перевала, и людям хватало мест, где можно добыть подземные богатства! Теперь же нелюдь расселилась по всей Таргале и требует себе безраздельно все, что ниже поверхности земли. По всей моей стране! Даже колодец люди не вправе вырыть без их согласия! Нина, пойми, это же оскорбление!

– Оскорбление, – повторяет Нина. – А разве не оскорбление, что в спальню принца могут они зайти, как к себе домой?! Чей это дворец? Нелюди подземельной?

Дрожь отпускает, но страх не уходит. Вечный, постоянный страх, ни на миг не оставляющий королеву… с той жуткой ночи, когда ее маленького сына уволокли-таки в подземелье.

– Я истреблю их поганое племя! Не будет нелюдь хозяйничать в моем дворце и моем королевстве!

– Да как же сможем мы добраться до Подземелья?

– Просто, жена моя! Когда я объявлю королевскую награду… золотой за голову гнома, десять золотых за вход в Подземелье… право собственности с наследованием на все, захваченное у них, от шахт и копей до медной пуговицы! Нина, на них такая охота начнется! Я сказал тебе, что они пожалеют? Нет, Нина! Некому будет жалеть!

– Все это надо было сделать сразу… еще тогда.

– Не знаю, что меня удержало… – Кулак короля Анри рассекает воздух.

– Я знаю. – Нина подходит к королю, берет его за руку. – Сначала свадьба Марготы, потом посольство империи, поездка в Готвянь, осенний турнир, а там уж и подзабылось. Но теперь давай подумаем о безопасности нашего сына.

3. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

Ни разу еще отец предстоятель не приходил от рассказа моего в такое воодушевление. Пожалуй, впади в подобное состояние какой-нибудь бедолага мирянин, соседи скажут – свихнулся! Он вскакивал, и потирал руки, и снова садился, и раз даже воскликнул:

– Вот оно!

И он обнял меня, и благословил, и повелел записать все это точно, до каждого слова точно! Мне пришлось возвращать видение: проверить, верно ли запомнил я гневные речи короля. Много сил я потратил, однако стократ вознагражден благодарностью пресветлого.

Остаток дня я отдыхал, наутро же вновь вернулся к драгоценному обломку. И проверял его еще неделю и день, но не узнал почти ничего. Принца Карела увела королева, и больше в свою спальню он не вернулся. Королевские гвардейцы безуспешно пытались открыть гномью дверь, король свирепел… в конце концов, он повелел выставить здесь постоянный пост и рубить в куски любого, кто высунет нос из-за стены. Вышел, от души хлопнув дверью. Вернулся. И пообещал полета золотых за каждого живого гнома, захваченного в этой комнате.

Засада бдила день за днем и ночь за ночью… тщетно. Тщетно и я искал в памяти никчемной железяки хоть что-то, кроме скучной службы гвардейцев у запечатанной гномами двери. А вечерами я читал хроники.

4. Королевские хроники Таргалы, хранящие в веках ради благодарной памяти потомков имена достойнейших, отмеченных королевской наградой

«Первым новую королевскую награду, ту, что прозвали в народе „гномьей премией“, получил коронный оружейник Фредерик Южанин. Четыре гномьих головы возложил он к ногам славного нашего короля. А также сообщил почтительно, что гномы сии шли от его соседа Мэтью Кривого, чему и свидетели имеются. Да и всякий в их квартале знает, добавил мастер Фредерик, что Мэтью учился мастерству у гномов и посейчас дела с ними ведет. И славный наш король повелел Мэтью казнить и сына его Эндрю, как полноправного компаньона его, с ним равно отвечающего за работу. И повелел свершить казнь на площади, после обедни, собрав всех мастеров Корварены, дабы неповадно было честным людям якшаться с нелюдью подземельной. Семью же казненных изгнать повелел король из Корварены и в землях короны селиться запретил, имуществом же их наградил мастера Фредерика, за вычетом лишь тех денег, что пошли за труд палачу».

Я закрываю хроники. И глаза закрываю. Вот уж подлость людская – не меняется век от века!

– Хранится у нас такая книга – «Реестр королевских наград», – тихо говорит брат библиотекарь. – В ней много подобных записей. Очень много, Анже. Добрая половина мастеров Корварены казнена была за каких-то пару месяцев, пока не сообразил король, что скоро останется вовсе без мастеров, и не повелел проверять любой донос и за клевету доносчику рубить голову. Да ты прочитаешь еще об этом. Хотя, сам понимаешь, хронист короля и ошибки его объявляет государственной мудростью…

ТРАКТИРНЫЕ СПЛЕТНИ

1. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

И снова не знаю я, что взять в руки, и снова одолевает искушение… Почему нельзя, думаю я, чем не свидетель хронист короля? И в день, когда прочитал я в хрониках о взбудораживших столицу слухах – слухах о двухголовых телятах, родившихся сразу у дюжины коров в стаде королевского племянника Луи, владетельного пана в Дзельке Северной, и о подмененном ребенке в Прихолмье, и о гномьем кладе, который оказался зачарованным и обратил нашедшего его рудознатца в камень, – спрашиваю я отца предстоятеля, не заняться ли вновь королевским хронистом. Можно ведь уяснить въяве, что говорили в Корварене – и, главное, как говорили. Но, вздыхая, отвечает мне пресветлый:

– Вижу я, Анже, что не идет он у тебя из головы. Как ты все-таки похож на любопытную кумушку! Великую тайну расследуем мы, а тебе не дает покоя мелкая загадка ничтожного человечка. Что ж, Анже, попробуй. Иначе, мыслю, не успокоишься.

И, устыдившись, все же не отказываюсь я от снедавшего меня желания, а лишь благодарю пресветлого за снисходительность к слабости моей. И, едва вернувшись к себе, открываю хроники. Провожу кончиками пальцев по гладкой, такой приятной на ощупь бумаге. Впускаю в себя ее память…

2. Королевский хронист

Для этой встречи не подходит трактир, даже шумный и суетный «Акулий плавничок». Но к себе королевский хронист может пригласить любого. Это неотъемлемое его право, условие его работы. Каморка хрониста надежно защищена от нескромных ушей. Он не пожалел денег на надлежащие заклятья…

Нынешний гость королевского хрониста не из простых горожан, не из слуг королевских и не из храбрецов-курьеров, привозящих в Корварену вместе с депешами и посылками новости со всех концов Таргалы и сопредельных стран. По виду он аристократ, собравшийся в дальнюю и опасную дорогу, – неброский, но добротный дорожный плащ поверх черной куртки, черные же замшевые штаны заправлены в высокие сапоги, и пояс оттянут, похоже, не только кошельком, но и парой кинжалов. Он явно ощущает себя хозяином в убогой каморке хрониста – как, наверное, и в любом месте, куда заносит его шалунья-судьба.

– Ты оставил себе списки мастеров, о коих сообщал мне?

– Зачем, господин? У меня хорошая память. Все свои донесения могу я повторить хоть сейчас слово в слово. И все, что слышал я еще интересного, и такого, что не интересно сейчас, но может пригодиться потом, и где слышал я это, когда и от кого. Я доверяю своей памяти, господин, и не доверяю бумаге.

– Что ж, ты умен… хорошо. Впрочем, я давно понял это по твоим донесениям. А вот скажи, смог бы ты распустить по Корварене кое-какие слухи?

– Нет ничего проще, господин. Кто усомнится в моей осведомленности?

– Отлично. Тогда мы начнем вот с чего… – Собеседник хрониста задумывается, хищная улыбка играет на смуглом лице. – Начнем мы с малого. Королевский предсказатель, что изгнан из-за свадьбы принцессы, помнишь?

– Конечно.

– Говорят о нем в столице?

– Нет, господин. Кому интересен позавчерашний день?

– Пусть его вспомнят. Его и то предсказание, за которое он попал в опалу. Пусть говорят, что все прежние его предсказания сбылись. Что он – святой, благословленный Светом Господним. Что предреченные им великие бедствия уже начались, и всякий поймет это, коль не поленится связать воедино все несчастья, что начали вдруг случаться в разных местах Таргалы.

Хронист прикрывает глаза, собирает в кулак тощую бородку. Бурчит что-то себе под нос. Кивает – не то собеседнику, не то пришедшей мысли.

– Такие разговоры быстро увлекут Корварену, господин. Но начинать придется с конца.

– С какого именно? – Гость хрониста ухмыляется.

– Если в какой глухомани и случались несчастья, в трактирах Корварены о них не слыхивали. Чтобы люди забыли повседневные сплетни, нужно что-то в самом деле поразительное.

– Ого! Ты даже умнее, чем я думал.

– Нет, господин, просто мы понимаем друг друга. А впрочем, я польщен. – Хронист вежливо кланяется: – Благодарю за похвалу, господин.

– В тот день, когда Корварена забудет повседневные сплетни, моя похвала воплотится в тысячу золотых империалов.

– Думаю, имперки мне понадобятся. И лучше, если они будут ждать меня за морем. Господин, вы дадите знать, когда настанет пора перебираться в теплые края?

– Ты и сам поймешь. Но поскольку я намерен лично приглядеть за развитием событий, мы сможем отплыть вместе. Так какие же несчастья должны произойти на полуострове, чтобы Корварена поверила в предреченные бедствия?

3. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

Я не спешу открывать глаза. Пальцы рассеянно гладят лист хроник. Лживых насквозь хроник. Что же получается, Смутные времена подстроены были империей? Мысль эта мне не нравится. Слишком уж она похожа на правду! Смутные времена ослабили Таргалу. Именно тогда Полуденные острова отошли к Хандиарской империи. Тогда империя стала «хозяйкой морей». Тогда же собрался впервые Светлейший Капитул. Собрался в Ич-Тойвине, тогдашней столице империи! И посейчас собирается там, раз в три года, и на сессию, что будет этим летом, поедет наш отец предстоятель… честь для монастыря великая! А не потому ли запрещает мне пресветлый заниматься хронистом? Не на Святую ли Церковь работает тот, кого считаю я предателем? Сейчас, люди говорят, у Церкви везде соглядатаи, так ведь не сегодня же это началось?

Ох, на неверную тропку ступил ты, Анже, на пески зыбучие! Не совал бы нос любопытный… а раз уж сунул, отойди назад тихонько, пока не переступил запретную черту. Дела Церкви тебя не касаются. Кто ты? Послушник, ничего в делах Господних не смыслящий.

Даже с отцом предстоятелем не хочу я говорить об этом, хотя и обязан ему всем…

– Давай в сад выйдем, – говорю я брату Бертрану. – Пожалуйста.

– И то дело, – соглашается он. – А то вид у тебя… ровно во гроб собрался.

Мы выходим в сад, в лицо брызгает мелкий дождик, я вдыхаю полной грудью запах оттаявшей земли… Вот и весна пришла! Хорошо. Впору поверить, что и не было никаких Смутных времен. Распустили по Корварене страшные слухи, подхватили их менестрели, да и раздули в легенду за столько-то лет. Только вот подземельные тоже помнят, и то, что рассказывали они когда-то задавшему вопрос мальчишке, не было страшными выдумками. Я знаю.

Когда мы встречаем пресветлого, я знаю уже, что скажу ему о хронисте. Только правду – дабы не пришлось на исповеди каяться. Но ведь и правду в разные слова можно облечь…

– Ну, Анже, что наш хронист? – улыбается мне пресветлый.

– Он боится пропустить тот момент, когда пора будет бежать из Корварены, – отвечаю я.

– Что узнаешь ты от человека, озабоченного лишь своим благополучием, – вздыхает пресветлый. – Не возвращайся больше к нему, Анже. Не трать впустую дар Господень.

Я послушно склоняю голову. Не буду. Сейчас я прошел по лезвию между правдой и ложью, но в другой раз… лучше не надо! Пусть империя и Святая Церковь приложили руку к Смутным временам, что ж теперь… это было давно. И вовсе не моего ума дело. Я ведь сказание о святом Кареле проверяю? Вот и займусь завтра Карелом.

Отец предстоятель касается, благословляя, моей склоненной головы:

– Послушай, что придумал я для тебя, Анже. В Корварене есть трактир, оставшийся со Смутных времен почти в неприкосновенности. Если, конечно, хозяин его не врет. Ты можешь поработать там завтра с утра. А к субботе должны привезти из Готвяни кошелек принца Карела.

Вот и хорошо… теперь, за новой работой, я позабуду о хронисте.

4. Трактир «Королевская кошка»

Вот уж чего не ожидал я! Думал, отрядят со мною пару братьев стражников да велят понезаметней быть. А тут – дым коромыслом из-за какого-то послушника! Королевская гвардия во всех дверях, посетителей и духу нет, даже хозяин вместе с зеваками под окнами топчется… работай, Анже! Вот тебе закопченные стены, вот дубовые столы с поеденными временем ножками, колокольчик над дверью, утварь старинная. Выбирай!

Я начинаю с колокольчика. Почему-то именно он кажется мне самым подходящим. Но колокольчик не помнит Смутных времен. И вообще мало что помнит. Он сделан был всего-то года три назад. Хозяин «Королевской кошки» ездил за ним в Прихолмье. Там, в Прихолмье, скрывался от королевских сержантов бывший гномий ученик, бывший лучший столичный златокузнец и фальшивомонетчик Мишо Ножичек. Ему и заказал ушлый трактирщик колокольчик под старину. И отдал за работу увесистый кошель серебра.

И столы, хоть и стары неподдельно, времен Марготы и Карела не помнят. Я докапываюсь до пересудов о казни Матиаса Невеличко, не в трактире даже, а в мастерской, где столы ждали заказчика.

– Кто такой был Матиас Невеличко? – спрашиваю я.

Отвечает мне брат библиотекарь:

– Знаменитый вор. Я читал о нем в хрониках короля Сержа. Для Невелички Матиаса, так написано там, не было дома, в который не смог бы он влезть, и вещи, какую не смог бы он оттуда вынести.

– Король Серж был сыном Карела, – говорит пресветлый. – Внуком Анри Лютого. Спокойные, мирные времена: тогда Господь дал этой стране передышку после Смутных времен.

Я подхожу к стене, прислоняюсь лбом к продымленному дереву. Уж стены-то эти стояли тогда!

Но и со стенами ждет меня неудача. Память стен стер пожар. Давний пожар, может, даже тех самых времен, какие ищу я. Но опалившее стены пламя ожгло и меня…

Брат библиотекарь говорил потом, что закричал я страшно, перепугав даже королевских гвардейцев. Но я этого не помню. Я слышал только вопли отрезанных огнем от выхода поварих и посудомоек. Сохрани Господь!

А тогда, в трактире, отпаивали меня горячим вином, пока не перестали дрожать руки и голос не вернулся. И после моего рассказа отец предстоятель покачал головой и сказал:

– Глупы были наши надежды что-то здесь узнать. Однако же теперь не можем мы упрекнуть себя, что не попытались…

С тем и вернулись мы в монастырь.