Текст книги "Корунд и саламандра. Серебряный волк"

Автор книги: Алла Гореликова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

Во внутренние отправляются Васюра, Сеня и Ожье. Остальные сворачивают к казармам. Заступят утром на пост, как ни в чем не бывало, а вечером будут развлекать товарищей трепотней о весело проведенном отпуске.

За воротами их встречает Сергий.

– Тебе успели доложить?! – удивляется Васюра. – Я был худшего мнения о способностях твоих ребят.

– Зря, – усмехается Сергий. – Все хорошо?

– Ничего хорошего, – мрачно отвечает Васюра. – Ничего, кроме того, что все живы-здоровы. Серега, устрой нам встречу с королем без лишних ушей. Сможешь быстро?

– Нет ничего легче, – отвечает Сергий. – Король не разгневается, если я разбужу его из-за вашего приезда.

– А королева? – невинно спрашивает Васюра.

– Королева обрадуется за Юлю. – Сергий хлопает Ожье по плечу: – Я рад, что с тобой все путем, парень. Ладно, вперед. Нечего торчать посреди двора.

Четыре человека быстро идут по пустым коридорам дворца, и их шаги плещутся в тишине звонким эхом. Пятна неяркого света перемежаются островками сумерек – тусклые светильники горят только у дверей или поворотов. Самый глухой час ночи…

– А мне-то, зачем к королю? – тихо спрашивает Ожье.

– За компанию, – ехидно отвечает Васюра. – Скромный ты наш…

– Король все равно захотел бы тебя увидеть, – как нечто само собой разумеющееся сообщает Сергий.

– Кто идет? – тихо окликают из полумрака впереди.

– Капитан.

– А остальные?

– Это верные люди, Юрик, – отвечает капитан. – Ручаюсь.

Караульный выходит на свет.

– Верю, капитан, но не к королю же они среди ночи?

– К королю я, – сообщает Сергий. – А они подождут в кабинете. Под мою ответственность, Юрик.

– Ладно, капитан! – Караульный сторонится. – Входите.

Кабинет короля Андрия совсем не походит на кабинет короля Анри. Он просторнее – и в то же время скромней. Никакой тебе резьбы с позолотой, ни шелковых драпировок, ни драгоценных стеклянных ваз. Даже окно ничем не занавешено. Большой темный стол, массивные табуреты. У стены стол поменьше, занятый грудой искусно вырисованных карт. Светильники по стенам и на большом столе. Все.

Васюра по-хозяйски подходит к столу с картами. Говорит не столько удивленно, сколь одобрительно:

– А нужная-то сверху.

Перекладывает на большой стол, разглаживает.

– Смотри, Ожье, вот о чем я тебе говорил.

– Не разбираюсь я в картах, – вздыхает Ожье. – Никто меня этому не учил.

– Да? – удивляется Васюра. – Ну, значит, я научу. Мало ли, пригодится…

Дверь открывается в самом неожиданном для Ожье месте – рядом с окном. В стене, выходящей, на первый взгляд, прямиком в небо! Ожье косится на Сергия, тот насмешливо приподнимает бровь: потом, мол, растолкую. Сейчас время короля приветствовать.

– Вернулись! – Король идет к ним, не скрывая радости. Приветствия явно прозвучали бы не ко времени…

Королю отвечает Васюра:

– Да если б не Василий Антипыч, могли бы и не вернуться. А новости горячие, мой король.

– Садитесь. – Король Андрий подходит к столу, одобрительно кивает, увидев карту, и садится. – Рассказывайте.

Ожье слушает вполуха: пока гостили у Антипыча, Васюра растолковал ему, что к чему. Очень может быть, думает он, что здесь и сейчас решается судьба королевства. Но я-то ничего важного не расскажу… и, наверное, чем сидеть здесь живым свидетельством собственного везения, лучше пойти бы к Юлечке. Каждый должен делать то, что умеет, и не лезть туда, где ничего не смыслит. И разве его это дело – сидеть на королевском совете?! Ему кажется, Васюра только затем притащил его сюда, чтобы не выглядело так, будто рисковать должны одни, а награды получать – другие. Смешно. Разве он ради наград рисковал?! Он просто хотел убедиться, что все еще чего-то стоит… и убедился! Еще как, прах его забери, убедился! И какая награда поспорит с этим…

Но у короля находится вопрос для того, чьим вкладом в дело был только риск.

– Что ты думаешь о князе Гордии, Ожье? – спрашивает король.

– Сильный, – не задумавшись ни на миг, отвечает Ожье. – И понимает, чего хочет добиться. Каждую минуту. Даже когда я вывел его из себя так, что, думал, он самолично меня придушит… все равно. Он никому не позволит отвлечь себя от цели.

– Да, – тихо говорит король Андрий. – Это опасный враг. Но вассалом…

6. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

Удивительно ли, что видение уходит внезапно, на полуслове?! Больше достойно удивления то, что я не валюсь без сил, столь много увидев за раз… и то, что Серж не растолкал меня раньше. Что ж, я успокоился. Смешно, конечно, тревожиться о людях, умерших так давно, что времена те стали легендой… но они ближе мне, чем многие из живущих сейчас незнакомцев.

– Знаешь, Серж, – говорю я, – иногда мне так хочется увидеть все это наяву…

– Но ты ведь так и видишь? Как наяву?

– «Как», – повторяю я. – Это на самом деле очень странно. Я помню, как пахнет степь ночью и как мерцает в темноте луноцвет. Я помню вкус вина. Помню, как замирает сердце, когда земля несется вскачь под копытами! А я ведь на лошадь в жизни не садился, Серж! Я живу чужими жизнями, и моя жизнь рядом с ними такая… такая…

– Так, – Серж садится рядом, всовывает мне в руки кружку с водой, – допрыгались. Да ты пей…

Я пью, вода ходит в кружке зыбкими волнами. Свет Господень, да у меня руки трясутся! Этого только не хватало.

– Так какая, Анже? – спрашивает Серж. – Жизнь?

– Серая, – отвечаю я. – Тусклая. Одни и те же стены. Ни прошлого, ни будущего. Я ведь не об этом мечтал.

– Да и я об этом не мечтал, – тоскливо усмехается Серж. – Только знаешь, друг Анже… приключения хороши, когда слушаешь байки менестреля в теплой таверне за кружкой вина, после сытного ужина. Приключения бывают в чужой жизни, друг Анже. А если они случаются с тобой, ты скорее назовешь их невзгодами…

Может быть, думаю я. Только ведь не в приключениях дело. Обидно то, что не увидеть мне таких глаз, какими Юля смотрит на Ожье…

7. Юлия, жена Ожье

– Вернулся, вернулся, вернулся! – Юлечка плачет, и смеется, и никак не разожмет рук. – Ожье, мой Ожье… живой…

– Юли. – Ожье с трудом отрывается от поцелуев. – Ну что ты, Юли! Да с чего бы мне не быть живым?!

– Я места себе не находила, Ожье… что-то было, признайся, я не могла так ни с чего с ума сходить! Ожье… ведь у нас будет сын.

– А может, дочка, – опомнившись от нахлынувшего восторга, шепчет Ожье. – Такая же красавица, как ты… повезет же кому-то!

– Сын, – счастливо улыбается Юлия. – Ты просто еще не знаешь. Я сказала Марго, а Марго Андрию… и король рассказал мне… здесь живет бабушка Егоровна такая, она всегда точно говорит. И помогает… Только, Ожье, она мне сказала, знаешь что?

– Что, Юли? – вздрагивает Ожье.

Юлечка смеется:

– Что мне и помогать не понадобится! Легко и быстро, и сынок здоровенький. Только, знаешь, она так странно сказала… – Юля хмурится, замирает… и повторяет с чужой, значительной интонацией: – Свет Господень и благость Его! Кого-то из вас коснулась благодать Господня, детонька, вот почему все будет хорошо. Вы просто выбрали удачный день для зачатия… или удачную ночь. Вот приедет муженек, пусть для сына имя выберет и Господу о том скажет с благодарностью. И тогда уж, детонька, ничего не бойся.

– Источник, – шепчет Ожье.

– Вода святая, исцеляющая, благодатная, – благодарно вторит Юлечка. – Правда… Ожье, как ты назовешь нашего сына?

– Сергий.

Ожье мимолетно удивляется – почему? Но имя пришло само, и… такое чувство, будто других имен и нет на свете!

– Правильно, – убежденно говорит Юли. – Если бы не Сергий…

ГРОЗНЫЙ ДЕДУШКА

1. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

Сын…

Несбывшееся для меня слово стучит в висках, рвет болью душу. Давно простил я свою любовь… отпустил и забыл. И даже благодарен был судьбе – за то, что ударила сразу, не стала ждать, пока едва проросшее чувство укоренится… за то, что нанесла рану, способную затянуться. Не мое, сказал я тогда себе. Не моя, и я – не ее. Встретим еще свою судьбу.

Встретила ли Катарина – не знаю. А мне не удалось. Беда одна не ходит… как раз тогда пало на меня чужое проклятие, тогда вслед за любовью своей чуть не потерял я и свет этого мира – и судьбой моей стало бегство. Бегство от себя, от дара своего…

Счастье, что окончилось оно монастырской кельей и дознанием, порученным мне во славу Господа. Могло быть хуже…

Но сына у меня никогда уж не будет…

2. Сергий и Сережка

«Серебряная трава» перечеркивает загорелое запястье двойной белой чертой. Амулет, побывавший с отцом в таких переделках, из которых не всякий герой смог бы вернуться живым. А до того хранивший маму. Амулет, который повязала на мамину руку королева Таргалы. Нина, королева-ведьма. Настоящий сильный амулет, – какой еще помог бы маме не думать каждую минуту, где шкода-сыночек!

– Едут, – говорит Лека.

В самом конце Дворцовой виднеется отряд.

– Это они?

– На, глянь. – Лека протягивает мне «близкий глаз».

Я беру амулет в кулак. Ух ты! Вот это да! Кажется, руку протяни – и можно будет щелкнуть по носу короля Анри Грозного.

– Такой старый, – вырывается у меня. – У него же руки трясутся, погляди! Как он еще с коня не сверзился?!

– Не понимаю, – бормочет Лека. – Не мог он так сильно постареть за каких-то десять лет. Мама говорила, он железный прут в узел завязывал! И чтоб руки тряслись?!

Лека забирает у меня амулет. На этот раз он разглядывает своего деда так долго, что я успеваю заскучать. Издали отряд кажется темной кляксой, неторопливо текущей по Дворцовой. Я гляжу, как выстраивается почетный караул у внешних ворот, и жду.

– Знаешь, что я думаю? – Лека отдает мне амулет. – Не от старости у него руки трясутся. Ты, Серый, в лицо его вглядись. Он же просто бешеный!

Да… вижу. Такому королю да под горячую руку… наверное, с таким же лицом объявлял он бунтовщиком моего деда, маминого отца. И дочь свою, нашу королеву, тоже с таким лицом замуж отдавал. Ведь наш король Андрий потребовал ее в жены залогом мира. Грозный у Леки дедуля…

– Пора вниз, – говорит Лека.

– Угу.

Мы отползаем от края крыши, и…

– Та-ак! – Неведомая сила вздергивает нас на ноги. Ой… очень даже ведомая! – Валерий, мой принц, твоя мать давно ждет тебя. Опять скажешь, что забыл?

– Не скажу, – невинно парирует Лека. – Я как раз иду.

– Я вижу, – так же невинно усмехается капитан Сергий. – Ладно, беги. А мне с Сережкой потолковать надо.

Я оглядываюсь на Дворцовую. Посольство Таргалы уже не кажется кляксой. Вороные тяжелые кони, гвардейцы в фиолетовых плащах поверх блестящих серебром кирас, в лиловых беретах, у отца до сих пор хранится такой же… И откуда у капитана королевской роты время на разговоры с сопляком девятилетним, когда таргальцы вот-вот подойдут к внешним воротам?

– Есть у меня, Сережка, поручение для тебя.

Сказать, что я обрадовался… ну, это будет сказано слишком слабо! Мы с Лекой уже год, как начали учиться, да нас и до того не гнали из казарм… но поручение?!

– Опасное, – добавляет капитан.

– Ух ты! – радуюсь я.

– Сопляк, – бросает капитан Сергий. Мой тезка. И не просто тезка – ведь меня и назвали в его честь. – Думай башкой своей, чему радуешься. Что случись, как я матери твоей в глаза гляну?

Ну, могло б там, что на самом деле случиться, он бы меня не посылал. Дразнит.

– Ничего не случится, – заверяю я. – Чес-слово. А что делать надо?

– Любопытных сопляков хватает везде, – задумчиво эдак сообщает капитан. – На них не очень-то обращают внимание. Я не думаю, что наши гости удивятся обыкновенному любопытному пацану. Понимаешь, Сережка?

– Конечно. Покрутиться рядом, посмотреть-послушать. А опасного-то в этом чего?

– Да как раз это «послушать». Гвардейцы Грозного вряд ли думают, что здешний сопляк поймет, о чем таргальцы промеж собой говорят. Но если до них дойдет, что ты понимаешь…

– Враз поймут, что я подслушивал. – Я оглядываюсь. Посольство уже на площади перед воротами… капитану, наверное, пора, а он тут со мной. – Они что, о чем-то секретном могут говорить? Капитан, ну не совсем же эти таргальцы башкой ударенные!

– Сережка, я ж тебя не к послу с королем посылаю. Гвардейцы, скорее всего, толком и не знают, чего хочет их король. Но именно поэтому они будут обсуждать и цели посольства, и настроение своего короля, и те дела Таргалы, которые могли вынудить короля Анри приехать к нам. Они, Серенький, живые люди, им интересно. А нам, – капитан усмехается, – нам тоже интересно. Именно это.

– А что, мы не знаем, зачем он приехал? – Я удивляюсь. Говорили, что отец нашей королевы решил поздравить ее с рождением дочери.

– А что, знаем? – язвительно переспрашивает капитан Сергий. – На внучку посмотреть? Ха-ха! Что-то с рождением первенца и наследника он поздравить не спешил. До сих пор, собственно, не поздравил. Нет, Сережка, что-то его припекло, и сильно. Потому мне и страшно тебя посылать. Если такое скажут, что тебя заденет… понимаешь? Сильно заденет.

Я пожимаю плечами. Это даже обидно! Ладно б он не знал, что я себя в руках держать умею! Ведь знает.

– Я знаю, Сережка, рожу топором ты сделаешь, не привыкать. Но сможешь ли ты даже не вздрогнуть? Плечами не повести, спиной не закаменеть? Это на самом деле тяжело, тезка. Поверь.

– Надо было пару тренировок устроить, – бурчу я. – На прошлой неделе. Или вчера. А сейчас уже поздно. Я иду или не иду?

– Идешь, – словно через силу говорит капитан Сергий. – Казармы внешнего двора.

– Угу… – Я уже собираюсь бежать, и капитан хватает меня, как кошака за шкирку.

– Шустрый какой. Амулет сначала сними.

– Зачем? – еле выдавливаю я. Сильный он там на самом деле или нет, а только привык я…

– Да ведь это работа их королевы, балда! А ну как узнают?

Точно, балда. По головушке тюкнутый. Сам сообразить не мог?! Я развязываю узел, не поднимая глаз.

– Я тебе другой припас. – Капитан треплет меня по голове и вешает на шею крохотную подковку на трехцветном счастливом шнурке. – А то вдруг умник найдется, заметит, что все детишки с амулетами, а ты нет.

– Ага! – Я быстро взглядываю на Сергия – не смеется ли? Нет. Капитан серьезен, как… как аббат Ефигений перед праздничной службой, не меньше! Я фыркаю.

– Чего ржешь? – хмуро интересуется капитан.

– Да так… смотришь, как аббат Фигушкин.

– Правда? Ужас какой! – Капитан усмехается. – Удачи, тезка.

3. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

Посольство, которое возглавил сам король Анри… Пожалуй, прав капитан Сергий. Лютого короля припекло, и сильно. Какой же должна быть нужда, чтобы заставить его ехать на поклон к бывшему врагу… к победителю, потребовавшему Марготу в залог мира?! Я помню, как оскорблен был король Анри. Навряд ли его обида утихла со временем.

Поразмыслив, я иду за ответом к брату библиотекарю. Но… нет, ну что же за порядки в королевской библиотеке?! Оказывается, тот том хроник, который читал я, – хроники года замужества Марготы, – единственный, сохранившийся со времен правления Анри Лютого. Единственный! Смутные времена, говорит со вздохом брат библиотекарь. Но до чего ж дошло там, что даже королевские хроники оказались утрачены?! Я-то думал, что такое случиться может, разве что если и дворец королевский сгорит дотла…

– Говорят, – чуть слышно, словно великую тайну, сообщает брат библиотекарь, – этот том сохранился лишь потому, что тогдашний настоятель нашего монастыря вынес его тайком из королевской библиотеки. А остальные сам король Карел бросил в огонь. Чтобы смыть память о позорных деяниях отца.

– О каких? – так же тихо спрашиваю я.

– А вот этого мы не знаем, – отвечает брат библиотекарь. – Да и кто скажет сейчас, правда это или такая же пустая болтовня, как почти все, что рассказывают менестрели о святом Кареле?

4. Серый и Лека

О превосходстве лучше не спорить, говорит иногда наш воспитатель отец Лаврентий. Самый что ни на есть средненький фехтовальщик из Таргалы шутя на щепки настругает почти любого нашего гвардейца. Еще бы, у них ведь там что ни день – дуэли, а что ни месяц – турниры. У них под боком Хандиарская империя, где купцы носят шпаги наравне с дворянами, ремесленники развлекаются в праздники выяснением, кто лучше ножи в цель метает, и даже крестьяне такое вытворяют с обычным шестом или посохом, что нашим пастухам и не снилось. Зато лучшие лучники Золотого полуострова опозорятся у нас даже на сельском празднике. Сбить стрелой яблочко с головы любимой, как их знаменитый Зеленый Лис, никто у нас за подвиг не сочтет! Разве что на полном скаку. Кстати, и наездников путных там тоже нет. Как гвардейцы Лекиного деда в седле держатся, ведь даже глянуть смешно! Кони шагом, а они только и могут, что не свалиться. Сидят, будто не живые люди, а чучела какие… А девушки у них и вовсе только в каретах ездят, ну так что ж? Наша королева до сих пор не любит верхом скакать. Хотя научилась в первый же год после замужества. Так ведь ее в Славышти не за то любят, что верхом научилась. А за то, что она любит короля. Что стала ему не только умной советчицей, но и верной женой. И просто за то, что добрая она.

О превосходстве лучше не спорить простым людям, но тем более глупо – людям родовитым. А уж королям…

Мы с Лекой стоим в тесном, как каменная кишка, коридорчике. Каменная кишка вьется по всему дворцу, из нее можно попасть в любую комнату, подслушать, кого угодно и за кем угодно подсмотреть. Нам о ней знать не положено. О ней вообще мало кто знает, да и знающие не пользуются. Лека совершенно случайно услышал разговор отца с Васюрой… и по чистому везению сумел стащить ключ. Всего на пять минут. Нам хватило. Мы нашли потайной вход в спальне Леки, открыли его – и Лека вернул ключ на место. Кстати, именно тогда мы поняли, что слежка во дворце Андрия не в чести, – по толстому слою пыли, скопившемуся на полу тайного коридора.

Мы тоже следить не собирались. Все, чего мы хотели, – найти тайный выход из дворца. Где ж ему быть, как не в тайном коридоре! Конечно, если выйти можно всего лишь во внутренний двор… да и это было бы здорово! А если во внешний? А то и вовсе за стены? Вот когда кое-какие наши планы могли бы стать, самой что ни на есть явью!

Но до выхода мы не доходим. Нас останавливает голос из-за стены. Совсем не старческий, могучий и яростный голос короля-гостя.

– Ты забыла свою страну, дочь. Твой муж любит тебя, я знаю! И ты могла бы убедить его ради своего отца и своей родины! Могла бы! А не хочешь.

Недолгое молчание нарушает голос королевы:

– Жена да забудет родной кров и да прилепится к мужу и станет с мужем одно. Помнишь, отец? Здесь теперь моя страна. Да разве мало тебе, что мир у нас? Ведь именно за мир в уплату отдал ты меня Андрию. Разве не знаешь ты, отец, что после нашей с Андрием свадьбы дворяне Таргалы и Двенадцати Земель родниться начали, а за ними вослед и купцы? И это ли мир нам не сулит? Ты многое получил, отец, за проигрыш в той войне. Но я надеялась, тебя не потянет уже воевать.

– Умная ты стала! Да где бы ни жила ты, Марго, как можно забыть родину и отца?! И что знаешь ты о мире и войне! Я король в своей стране, Маргота! Я, а не нелюдь подземельная! И я истреблю их поганый род, с вашей помощью или без! Но если без… Да какие ж вы после этого люди?!

– Обыкновенные, отец. – Голос королевы кажется особенно тихим после разъяренного рыка ее отца. – Люди, живущие честью, а не правом силы. Ты сам оскорбил подземельных, отец. Первый. Ведь это при мне было, я помню. Они хотели договориться миром. Но ты, отец, слишком любишь воевать. Я не стану говорить о тебе с Андрием. Он и без моих просьб решит правильно. Он король этой страны и в ответе за нее, как ты за свою. И он, скажу я тебе, сумел договориться с гномами добром, когда они объявились по эту сторону гор.

Чуть слышный скрип двери не разбивает сгустившуюся тишину. Наоборот, делает ее еще тише.

– Теперь понятно, к чему те разговоры были, – шепчет Лека.

– Ага, – отзываюсь я. Мы ведь весь вечер вчера гадали, как объяснить услышанное мной в казармах, где разместили гвардейцев… А отец мне потом сказал, что они с Сергием тоже… Хотя все равно непонятно, что еще за гномья премия и почему из-за нее в Корварене мастеров не осталось.

– Мерзавка! – В комнате грохочет. Кажется, отец нашей королевы шваркнул табурет об стену… – Отступница! Мира вечного она ждет! А что в родной стране который год неурожаи, ее теперь не касается… У-у-у-у, др-р-рянь! Ну ничего… ничего!

Грохочет еще раз, послабее. Бухает дверь.

Лека напрягается, сжимает кулаки, что-то зло цедит сквозь зубы.

– Грозный у тебя дедуля! – Я легонько толкаю его в бок. Отвлечь. Гнев – не советчик. – Уж если чем такие речи пахнут, то не вечным миром, это точно.

– Отцу сказать надо, – дергается Лека.

– Да, и быстро, – соглашаюсь я. – Жаль, ключ отнесли.

– Да ведь изнутри без ключа можно. – Лека тычет пальцем в запор. – Смотри, здесь повернуть, и все! Давай назад, там лестница наверх была, помнишь? Отец в кабинете.

Мы несемся наверх, не слишком заботясь о тишине. Но – молча. Только раз, сворачивая с лестницы к кабинету, Лека выдыхает:

– Лучше бы это все вчера… вчера Шкода дежурил.

Да, думаю я. Шкода нас обычно жалеет, а сегодня очередь Мелкого. У Мелкого, заразы, рука тяжелая. Я бурчу в ответ:

– Зато за дело. Не за ерунду, как тогда.

Шкодничаешь – будь готов к ответу. И раскаяния-извинения ничем не помогут. Натворил – получай. Позовет король капитана – и велит отвести сопляков в казармы да горячих всыпать, поровну сыну любимому и дружку его закадычному… Лека толкает дверь, и мы вываливаемся из потайного хода прямиком на королевский совет.

Изумленное молчание нарушает спокойный вопрос короля:

– Что должно было случиться, чтобы два заядлых шкодника позабыли о наказании? До сих пор вы безобразничали не напоказ. Что стряслось, сын?

Лека рассказывает недолго. Только самое главное. Король морщится и бросает:

– Выйдите оба. Подождите за дверью, пока мы закончим.

Ждем мы долго. Ожидание неминуемой выволочки – наказание не хуже любого другого, и родители наши, что Лекины, что мои, нередко этим пользуются. Но сегодня…

– Я так думаю, отцу просто не до нас, – говорит Лека через час. – Проще было сразу сдаться Мелкому.

– Угу, – вздыхаю я. – Лека, а давай, когда твой дед уедет, попросим Сергия…

– О чем?

– Знаешь, он мне говорил… что уметь рожу топором делать еще мало. А надо, чтобы и не вздрогнуть. Даже спиной или плечами. Он сказал, по спине видно, когда волнуешься, даже лучше, чем по лицу. Вот я и думаю, сложно так научиться?

– Это не Сергия надо просить, – чешет в затылке Лека. – Это Васюру. А еще лучше – твоего отца. Уж он-то умеет!

Из кабинета выглядывает Васюра:

– Заходите, герои!

Мы переглядываемся. Самое время делать рожу топором!

– Не дрейфь, – одними губами шепчет Лека.

– И не думаю, – отвечаю я. Ой, что будет…

– Ну что, герои-охламоны, – король щурится, пошевеливая бровью, – готовы ответ держать? Или, по-вашему, королевские ключи стащить – пустяк, которым и гордиться не стоит?

– Мы гордимся, – быстро отвечает Лека. – Скажи, Серый?

– Еще бы, – подхватываю я. – Не пустяк, правда!

– Не пустяк, – совсем не сердито повторяет король. – Сопляки… Вот ведь и непослушание ваше может пользой обернуться. Сын, а зачем вы вообще туда полезли?

– Тайный ход хотели найти, – честно отвечает Лека. Он никогда не врет. И его отец это знает.

– Покажу я вам тайный ход, – вздыхает он. – Обещаю. Как только посольство проводим, покажу. В этот раз вы заслужили благодарность, а не порку.

В кабинете повисает тишина.

– Все так плохо, отец? – спрашивает, наконец, Лека. – Может, мы еще чем помочь сможем?

– Только одним, – отвечает король. – Не болтать. Этот ваш подвиг должен остаться в тайне. Идите. И, я прошу, ведите себя тихо, пока не уедет посольство. Избавьте нас хотя бы от таких забот.

– Обещаем, – вздыхает Лека. – Только скажи, отец, вы опять рассоритесь? Ты ведь не станешь ему помогать?

– Лучшее, что могу я сделать, – посоветовать ему договориться с Подземельем о мире. Но такого совета он не послушает. А ссориться, – губы короля кривит усмешка, – твой дед, Лека, не такой дурак. Без наших купцов Таргала пропадет. Им нужно что-то жрать. Злобу он затаит, а ссориться не рискнет. Идите, мальчики. И займитесь чем-нибудь мирным.