Текст книги "Волшебные яблоки"

Автор книги: Алла Драбкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

2

А Вася совсем не считал себя странным. Он и хотел бы быть странным, да не мог. Все в его жизни было до отвращения ясным. Ни одной странности, ни одной тайны. Ну что за тайны могут быть у рыжего, веснушчатого мальчишки? Ни глубоких черных глаз, как у Атоса, ни странной, тяжелой судьбы за плечами, как у графа Монте-Кристо, ни находчивости, как у д’Артаньяна. Обыкновенная, до отвращения обыкновенная жизнь. Вася, как мог, пытался ее скрасить, сделать интереснее. Он, например, иногда сочинял стихи.

 
Поднялся человек в космическую высь.
Мы героями родились.
Первый герой Гагарин,
Второй герой Титов.
Каждый человек советский
На подвиг великий готов…
 

Но стихи нравились Васе, только пока он их писал, стоило перечитать потом – становилось скучно. Это было что угодно, а не стихи.

В окружающих тоже никакой загадки. Мишка – ясный день, прямой, как телеграфный столб. Сонька… у нее никогда нет собственного мнения.

Одно время Васе нравилась Даша Мочкина. Она не то чтобы красивая… но какая-то загадочная. Всегда с мамой или бабушкой, всегда торопится. То на английский, то на фигурное катание, то на музыку. Может, потому она Васе и нравилась, что ее долго было даже не рассмотреть. Это ж ужасно интересно, когда человека не рассмотреть, так он – мелькнет и исчезнет. Но когда он рассмотрел Дашу, она оказалась в тысячу раз глупей самой обычной Соньки. Открылось это на Дашином дне рождения. Даша пригласила только его. Больше никого из класса не позвала. Гости у Даши были взрослые, и Вася чувствовал себя поэтому не в своей тарелке. Особенно ему скучно стало, когда Даша начала задавать всякие вопросы. Очень громко она это делала.

– Вася, вот скажи, ты любишь маляров?

Вася не знал, почему бы это ему не любить маляров, что они ему сделали дурного, поэтому, конечно, сказал, что ничего не имеет против маляров. Даша как-то неприятно усмехнулась, а гости переглянулись между собой.

Потом Даша спросила, любит ли Вася цирк. Ну, насчет цирка, так тут и думать нечего. Конечно же, Васька любил цирк.

Опять Даша усмехнулась, опять гости переглянулись.

– Может, ты и клоунов у ковра любишь? – спросила Даша.

Судя по тону, каким был задан вопрос, Вася должен был ответить, что клоунов терпеть не может. Но Васька бы не был Васькой, если б соврал. Он сказал, что клоунов любит больше всего. И тут же понял, что перестал для Даши существовать.

Скучища была на этом дне рождения ужасная. Дашина мама заставляла гостей рассматривать и обсуждать Дашины рисунки. Рисунки как рисунки, многие ребята в классе рисовали гораздо лучше, но гости их расхваливали, говорили: «Неподражаемо». «Какой оригинальный взгляд на мир»…

– Вася, а что вы скажете по поводу вот этого этюда? – спросила Дашина мама.

Этюд представлял собой «Осенний пейзаж». Ничего особенного осеннего в нем не было, только очень много хороших красок потрачено на эту мазню. Желтой краски, красной краски и голубой. Чистые такие, яркие, хорошие краски.

– Не знаю, – сказал Вася, – краски хорошие, очень хорошие… Где вы достали такие краски?

– Ну, а сам-то этюд, как он вам?

– Никак, – сказал Вася.

– Мама, ну он же сказал, что обожает маляров, так чего ты от него хочешь? – капризно сказала Даша.

Гости опять переглянулись.

Из всего этого Вася заключил, что делать ему в этом доме больше нечего.

– Я пойду, – сказал он Даше.

– Пожалуйста, – пожала плечами она.

Одеваясь, Вася услышал, как Дашина мама рассуждала в комнате:

– Даша, конечно, умнее своих сверстников. Это меня просто пугает. Знаете, трудно быть матерью такой девочки. Но я, конечно, создаю все условия. В этом году ужасно трудно с ананасами. А она совсем не может без ананасов. В ананасах есть особый витамин, стимулирующий…

Вася так и не дослушал, что же стимулирует ананасный витамин, потому что уже оделся. За это время он сто раз успел почувствовать себя жалким и глупым, обиженным, униженным и глупым.

Он что-то буркнул Даше и выскочил за дверь.

Но кто бы знал, как ему было тошно. Вася никак не мог понять, почему Даша «умнее сверстников», почему она умнее его, почему ее мазню надо хвалить, почему плохо любить маляров, да и вообще, почему надо задумываться, любишь ты маляров или нет, особенно если нет у тебя ни одного знакомого маляра…

Даша потом несколько раз пыталась заговорить с Васей, но он уже не находил в ней ничего красивого и интересного для себя.

Остальных девчонок из класса и со двора он знал как свои пять пальцев, и интереса они для него не представляли.

И вот пожалуйста – новенькая. Васе понравилась новая девочка. Глаза у нее улыбались, взгляд был доверчивый и прямой – от такой не дождешься пакостей, как от этой самой Даши Мочкиной…

Соня сидела в сумерках, не зажигая света. Так было удобнее наблюдать из окна за Васькой. Он медленно брел к дому, ссутулившись и засунув руки в карманы. Даже вечером хорошо были видны его рыжие вихры, торчащие из-под шапки. Он о чем-то сосредоточенно думал, это Соня видела по собранности его фигуры, а выражение его лица она хоть и не видела, но знала наизусть.

Одна рыжая бровь задумчиво поднята выше другой, взгляд невидящий, блуждающий, губы трубочкой. Соня вроде бы не знала, о чем он думает, не хотела знать, но, кажется, знала. И от этого было грустно, очень грустно.

3

Просторный, озорной ветер каникул носился по проспектам и бульварам новостроек. Ничто ему тут не мешало – дома далеко друг от друга, а деревья совсем еще юные – не за что зацепиться. Ветер мягко и плавно облетал их, намекая на скорую весну.

Ребята не надевали уже варежек, позабыв о том, что это все-таки еще не весна, не настоящая весна, а каникулы короткие, что впереди еще целая четверть…

Давно не было так весело ребятам из третьего корпуса сорок шестого дома. «Казаки-разбойники»? Пожалуйста. Разве не здорово, если разбойников разыскивает настоящая собака?

Да, вы угадали, новая девочка по имени Алена давала свою собаку «казакам».

Мишка оказался прав: собака была беспородная, невоспитанная и на редкость добрая, она бросалась на людей совсем не с желанием укусить, а просто облизать хотела.

Потом играли в «Белочку на дереве, собачку на земле». Собака мешала водившим, путалась под ногами, лизала кого попало, взбрыкивала задними лапами и вообще вела себя как щенок. Правда, Алена уверяла, что Бард и есть щенок, потому что ему не исполнилось еще года.

Было весело и Васе. Он и сам не знал, что с ним такое делается, в детство прямо впал, играл в самые детские игры и ничуть этого не стыдился, носился во главе все появляющихся откуда-то малышей, некоторые из них даже говорить-то еще толком не умели, а он нисколько не стеснялся дружбы с ними. Не стыдился взрослых, которые, проходя мимо, говорили: «Ну, Вася, нам и няньки теперь не надо».

А рядом была Аленка, спокойная такая, сдержанная и ласковая. Если ей улыбнешься, она улыбнется в ответ и не сделает вид, что не заметила твоей улыбки, у нее хитрости ни на грош. Если ты смотришь серьезно, то и она смотрит серьезно, чуть исподлобья, очень умно она смотрит. Если скажешь что-нибудь смешное – она рассмеется, но совсем не так, как, например, Сонька. Та больше для виду хохочет, громким голосом, резким, будто напоказ. А глаза не смеются. Аленка зайдется надолго, вначале как-то вопросительно повизгивает, потом сама себя рассмешит и закатится. Вася нарочно всякое смешное выдумывает, чтоб послушать, как она смеется. Малыши, которые и смешного-то вовсе не понимают, глядя на Аленку, тоже начинают смеяться, даже Мишка хохочет, хоть и по-дурацки, на свой лад, но не так противно, как обычно.

Ребята все больше и больше расходились, чувствуя, что игры будут долгими и веселыми, что Вася сегодня никуда не уйдет, а разве с Васей соскучишься? Да никогда. Вася, он такой: пока он говорит – всем интересно, пока он играет – все играют, а не дерутся, пока он поет – это песня, а не хоровое оранье «кто кого перекричит», пока он смеется – всем смешно и весело.

…Но все-таки весело было не всем. С чего бы это радоваться Соне? Она была недовольна собой. Вот ведь почему она такая бесхарактерная, ведь решила же, что новая девчонка противная, так зачем же ей улыбаться? А Соня не могла не улыбаться в ответ на Аленкину улыбку, не могла не подать ей руки, когда Аленка хватала ее за руку, не могла не побежать вместе с ней прятаться, когда Аленка ее звала. И вообще почему эта противная Аленка так липла к Соне?

Соня ушла домой с твердым намерением в следующий раз достойно дать ей отпор.

…Мишке тоже было грустно. Он размышлял о своей незадачливой судьбе и слабом характере. Во-первых, поразительно, что эту ехидину не проучили. Во-вторых, противно, что Вася совсем не обратил внимания на то, что собака у этой Аленки беспородная. И, в-третьих… Ведь это он первый познакомился с новенькой, так почему же она со всеми хорошо, а его, Мишку, терпеть не может? В конце концов, какое Васька имеет право не застукивать ее, когда играют в прятки? В конце концов, пускай Васька… Стоп. То, что делает Васька, обсуждать не стоит. Васька ведь сильный – не какой-нибудь гогочка.

Мишка ушел домой в глубоком отчаянии.

4

В оставшиеся дни каникул все ребята толклись дома у Аленки. Готовили костюмы к карнавалу, посвященному Дню детской книги. Устроить такой карнавал придумала Элеонора Сергеевна, учительница, которая жила в этом же доме. Элеонора Сергеевна очень скучала, когда не работала, а не работала она потому, что у нее маленькая дочка Танька.

Элеонора Сергеевна была очень маленькая и толстенькая. У них с дочкой Танькой были совершенно одинаковые лица, Танька выглядела даже серьезнее своей мамы. Элеонора Сергеевна обычно сидела себе с Танькой на скамеечке и только краешком уха слушала, что там у ребят творится. Но по всему было видно – ей очень хочется подойти и узнать, только она стесняется.

Сближению помогли Танька и пес Бард. Они почему-то очень друг другу понравились. Бард подошел к Таньке и лизнул ее. Танька посмотрела на Барда и тоже лизнула его в ответ. Элеонора Сергеевна подбежала, чтобы оттащить Таньку от Барда или хотя бы объяснить ей, что если собака тебя лижет, то необязательно лизать ее тоже. Но Танька схватилась за ошейник и ни за что не отрывалась. При этом она кричала, что ребенка нельзя воспитывать без животного. Подошла Аленка и стала объяснять Элеоноре Сергеевне, что Бард не кусается и что Танька совершенно права: ребенка без животных воспитывать не надо. Как-то незаметно они перешли к разговору на совершенно другую тему (ведь Аленка-то не знала, что Элеонора Сергеевна учительница) и разговаривали так очень долго. Аленка рассказала Элеоноре Сергеевне все о собаках, о воспитании детей.

Они так долго разговаривали, что Васе стало скучно без Аленки, и он тоже подошел. А раз уж подошел Вася, то подошли и все остальные.

Вы бы видели, как обрадовалась Элеонора Сергеевна. Ведь она очень скучала без работы, он же только год после института успела побыть учительницей, а потом у нее сразу появилась Танька, которой сейчас уже около трех лет.

Вот тут от великой радости Элеонора Сергеевна и придумала этот карнавал, а Аленка сказала, что можно собираться у нее дома: мебель еще не всю привезли и в квартире свободно.

Так и получилось, что все толклись у Аленки в квартире и сочиняли себе костюмы. Звонил бесконечно звонок, хлопали двери, разные люди все приходили и уходили. Как-то незаметно среди ребят появились Аленкины родители и целый полк то ли ее братьев, то ли друзей ее братьев. Родители у Аленки были не вредные, совсем не ворчали, что столько народу бродит по комнатам и шумит, что везде валяются обрывки бумаги, а домашние тапочки не отодрать от пола, потому что кто-то разлил на полу клей.

Не было причин быть недовольными, но Соня грустила. Она не знала, какой ей делать костюм. Аленке, Васе, Мишке и Асе Подлепихиной понравилась сказка про Золушку. Они сказали, что если Соня хочет, то может выбирать себе любую роль. Соня выбрала Золушку. Но тогда Вася стал почему-то скучным и сказал, что он расхотел делать эту сказку. Соня поняла, что нечего ей быть вместе с ними, и стала вспоминать сказки, где можно обойтись без других. Вспомнилась печальная сказка про стойкого оловянного солдатика, который любит прекрасную плясунью и погибает в огне.

Соня красила черной краской листы тонкого картона, но мысли ее были далеко.

…Давным-давно по улицам ходили акробаты. Они показывали свою акробатику и танцевали под маленькую такую гармонику. Или пели какую-нибудь очень протяжную, очень жалобную песню, и красивая тоненькая девушка в черном трико обходила зрителей с цилиндром, чтобы туда бросали деньги. Эти люди были нерусские, скорее всего французы. Шел снег, им было очень холодно, и девушка все чахла и чахла. Все печальней и печальней были ее песни. А потом она умерла… оставив маленькую дочь Софи. Ее муж вскоре тоже скончался от тоски, и маленькая девочка осталась одна. Вот тогда-то ее и подобрала чужая женщина по имени Зинаида Сергеевна и обманула девочку, что она ее мама. Эта Зинаида Сергеевна всегда кричала на девочку и звала ее не Софи, а Сонька. Иногда эта женщина была, наоборот, слишком уж ласковой, но Софи не обманешь, Софи одинока и несчастна…

Вот так думала Соня, живо представляя себе всю картину: и про акробатов, и про маленькую девочку. Ей стало еще тоскливее.

Конечно, Соня, может быть, и забыла бы вскоре всю эту печальную картину, если б к ней кто-нибудь подошел и сказал что-нибудь дружеское, но эти эгоисты думали только о себе, смеялись своим глупым шуткам, развлекались своими глупыми развлечениями. Подходить к ним? Принимать участие в их разговорах? Ну уж нет, Соня выше этого, она печальная незнакомка среди всех этих людей. Она – стойкий оловянный солдатик, который любил свою прекрасную плясунью и сгорел от любви.

Соня вышла на кухню. Кухня была совсем пустая, если не считать газовой плиты и одной табуретки. Очень печальная это была кухня, такая печальная, что Соня наконец расплакалась. Она не заметила, как вошла Аленка.

– Почему ты плачешь? – спросила Алена и обняла Соню.

И как уж это получилось, Соня сама до сих пор не может понять, но она вдруг сказала сквозь слезы:

– Мишка в тебя влюбился! – И зарыдала пуще прежнего.

– Этот дурак? – удивилась Аленка. – Ну и пускай… Только… откуда ты знаешь?

– Он мне сам сказал, бедный Мишка…

Лицо у Аленки стало растерянным. Ей это было ужасно неприятно, совсем ни к чему ей это было. Она даже плечами передернула.

Ну и пускай, злорадно подумала Соня. Пускай у нее такое испуганное лицо. Почему ей все должны говорить только приятное? Почему у нее должно быть все, чего только пожелает человек: и собака, и целый миллион добрых старших братьев, и родители, которые совсем не ругаются, что у них в доме толчется разный народ. Почему это на нее никто не сердится? Почему…

Очень много всяких «почему» и «потому» напридумывала Соня себе в оправдание.

– Передай своему Мишке, что я его видеть не могу, – сказала Аленка.

– Ему нельзя говорить такие вещи, – убежденно сказала Соня.

– Почему это?

Почему, почему? Сонька еще не придумала – почему. Она сделала загадочное лицо и сидела на единственной табуретке с загадочным лицом.

– У него порок сердца, – сказала она наконец, – он может умереть, если его расстроить…

Соня говорила, не глядя Аленке в глаза. Она сама ужасалась тому, что говорила, чувствуя, что ей придется когда-нибудь рассчитываться за эти слова, но остановиться уже не могла.

Стоп.

Я очень хочу, чтобы все вы задумались на этом месте моего рассказа. Заметьте, как легко, оказывается, соврать. Особенно, если получилось складно. Особенно, если вы умеете придумывать всякие истории, умеете мечтать. Почему бы иногда не соврать, что вы легко берете высоту в метр пятьдесят и бегаете шестьдесят метров за пять секунд? Соврали, а проверить вас в данную минуту невозможно. Но когда-нибудь вдруг настанет такой момент, когда все будут ждать от вас чудес, а окажется…

Ага, вам стало страшно, правда? Даже представить себе страшно.

Вот так же страшно стало Соне. Аленка рассказала друзьям о болезни Мишки, и ребята окружили Соню, требовательно глядя ей в глаза. Вот тут бы и сказать, что она пошутила, ну, не пошутила, так взять и признаться, что солгала. А ребята смотрели прямо в лицо: одни недоверчиво, другие растерянно, третьи виновато.

Виновато смотрели – ясно почему. Ведь в доме не было ни одного мальчишки, который бы с Мишкой не дрался. А Мишка, оказывается, болен, а Мишку, оказывается, бить нельзя, а то он умрет…

Ребята в этом доме были хорошие, они не хотели, чтоб Мишка умер. Им даже показалось, что и вообще Мишка хороший парень, лучше всех во дворе, что он просто от болезни такой раздражительный.

– А ты не врешь? – спросил у Сони Вася.

На Васю посмотрели как на жестокого, бессердечного человека. Ему тут же припомнили, что он больше всех угнетал и травмировал Мишку, и Вася вынужден был замолчать и даже извиниться.

А Соне уже даже и не казалось, что она врет, настолько все ребята ей поверили. И она тоже с возмущением посмотрела на Ваську и на эту жестокую Аленку, которая не хочет видеть человека, приговоренного к смерти.

Аленка отошла в угол и там тихонько заплакала. Соне на минутку стало ее жалко, она вспомнила, что Аленка-то ведь ее утешала, но жалеть было некогда, потому что в данный момент Соня была главным человеком. Это она открыла всем страшную роковую тайну, это от нее все ждали дальнейших указаний к действию. И она дала указания.

Она сказала, чтобы все Мишке подчинялись, Аленка дружила с Мишкой и больше ни с кем и чтоб никто его не передразнивал.

Растерянные ребята выслушали ее в полном молчании…

А Мишка (его как раз посылали в булочную и он возвращался с половиной круглого хлеба и батоном за тринадцать копеек) был очень удивлен тем, что ребята смотрели на него добрыми, сочувствующими глазами. Мишка людей с такими глазами не уважал, ему казалось, что человек с добрыми глазами – трус. И он попытался учинить сразу несколько драк, но ребята поспешно разошлись по домам…

5

Мишка почувствовал новое отношение к себе ребят. Причин такой перемены он не доискивался, не такой он был человек, чтобы удивляться, пытаться что-то разузнать и объяснить самому себе. Он ощущал, что приобрел среди ребят какую-то власть, но всей неограниченности этой власти еще не знал…

Вася, как никогда, ждал начала учебы. Аленка тоже. Если сказать правду – и Соня ждала. Она надеялась, что когда начнется учеба, то вся выдуманная история постепенно забудется, отойдет на задний план.

Но, к ее сожалению, чуткие и добрые ребята не могли с легкостью позабыть того, что рассказала им Соня. По существу, история, которую я вам хочу рассказать, только отсюда и начинается.

6

– Ко мне! – сказал Мишка и захохотал. Аленка испуганно моргнула и подошла.

– Тащи портфель! – сказал он.

Аленка покорно взяла портфель. Она чуть не плакала.

Надо сказать, что в прочности своей власти над ребятами Мишка уверился мгновенно, никаких сомнений в нем не было. Аленка беспрекословно подчинялась всем командам. Да что там Аленка! Даже силач Венька Булкин подставлял Мишке свою спину, если Мишка вдруг решал прокатиться на нем верхом.

Даже Мочкина давала Мишке списывать уроки, а однажды подсказала на истории, за что ее с позором выставили из класса, впервые за все время учебы. Мишка ничему не удивлялся – он был слишком занят властью над другими. Правда, покомандовать после школы, во дворе, приходилось редко, потому что ребята перестали собираться для игр. Аленка и Вася, например, вообще никогда не выходили, сидели по домам. Но потом Мишка сообразил, что ведь можно и домой к ним зайти.

У Васи дома было очень интересно. Он строил модели самолетов, у него полно всяких материалов и инструментов, а его мама позволяла в квартире шуметь и даже делать химические опыты. Раньше Вася очень не любил, когда Мишка трогал его вещи. Совсем не потому, что он жадный, а просто у Мишки были такие странные руки – за что ни возьмется, непременно сломает. Все ребята со двора могли подержать в руках модель, рассмотреть ее как следует, но как только очередь доходила до Мишки – модель ломалась. Понятно: это никому не понравится. Теперь Вася разрешал ему трогать свои самолеты. И Мишка хватал все подряд, и смеялся, когда они хрустели у него в руках. Вася пытался объяснить принцип действия моделей, но у Мишки в одно ухо влетало, в другое вылетало. Зачем ему что-то знать, когда можно просто хватать, ломать и смеяться при этом – Вася только краснеет.

Вот и сейчас он отвел глаза и уши его запылали. А Аленка волокла Мишкин портфель.

– Не жизнь, а малина, – сказал Мишка, торжествующе глядя на Васю.