Текст книги "Единственная для верианского принца. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Алия Шакирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

 Старательно ловит один листок за другим, но они ускользают прямо из-под носа. Также и я никак не мог свести новости воедино, разложить по полочкам.

 Полукровки перешагнули грань между Вселенными... Как это возможно? Все, что я знал из копилки сведений аджагар, говорило, что такое случается не чаще раза в несколько тысяч лет. И вдруг – сразу

двое, в один день!

 Единственная Сэла из чужой Вселенной! Как это отразится на нашем мире? Мей? Он должен был столкнуться, встретиться с девушкой, чтобы вновь найти пару... Вновь? Еще ни один верианец не получил

второго шанса, если единственная отвергала его!

 Я завис, напоминая себе джойс, куда залили слишком много новых данных разом. "Шестеренки" умной машины со скрипом раскладывали по полочкам цветные картинки, видео, книги, звуковые записи.

Некоторое время джойс оставался безучастен к командам владельца, к новой порции сведений.

 Заметив, что я основательно "подвис", Бис притормозил пулеметные очереди сообщений, и приступил к медленному разжевыванию.

 – Полукровки, что угодили в наш замок, пали жертвой каких-то действий аджагар. Я мало что понял из пояснений Айстрайнена. В общем, их появление – не случайность. Более подробную информацию ваш

отец планирует выби... запросить у Великого Аллена на послезавтрашнем сеансе связи. Равновесие между нашими Вселенными слегка пошатнулось еще из-за действий аджагар. И следующие странности были

результатом. В общем, я так понял – связь чужеземок и Сэла с Меем не страшна, напротив – полезна для восстановления гармонии. Искандский принц прибыл в Нийлансу миротворцем. Подозреваю, король

послал его поздравить вас с рождением первенца. И упреждая любые нехорошие мысли и чувства, скажу вам, что, по словам Айстрайнена, Мейлордин Вальянс Диварра вел себя как истинный принц и

дружелюбный сосед. За то, как принял его ваш отец и брат, можно упрекнуть Нийлансу. Мейлордин же держался как нельзя лучше. За исключением момента, когда Айстрайнен собирался выставить из города.

Мейлордин слегка... вспылил. И, как мне кажется, его сложно осуждать за несдержанность. Искандец потерял единственную, и нашел ее. Разлучать его с полукровкой не совсем... честно.

 Обстоятельная речь Биса рождала у меня самые разные эмоции. Я радовался за Сэла, да и за Мея, признаться тоже. Исканде досталось после турнира. Никто из нас не удосужился выслушать соседей, узнать

о мотивах – праведный гнев затмил разум.

 Мне же и вовсе было не досуг. Милена поправлялась, и я проводил с ней каждую минуту, каждую секунду. Ее кома, наша разлука травмировали меня, надолго лишив покоя. Едва единственная уходила за

пределы видимости, сердца рвались из груди, ужас нехорошими мыслями взрывал голову. Я дышал через раз, замерзал при тридцати пяти градусах по Цельсию, пока не встречался взглядом с Миленой. Не

обнимал ее, не баюкал в объятиях.

 Я не отпускал единственную ни на шаг. Следил за режимом дня, что рекомендовали врачи, развлекал. Почти год наши дни были расписаны по часам. Витамины, прогулки, йога, прием пищи, и все по-новой.

 Я не подпускал к Милене ни одного непроверенного верианца, инопланетника.

 Потребовалось несколько лет, чтобы она полностью восстановилась, а меня "отпустило".

 Тогда-то отец и вызвал меня, объявив о намерении передать трон.

 С месяц я колебался. Милена оставила решение за мной. Я до сих пор упиваюсь ее словами. "Я поддержу тебя и на троне, и без трона. Править или нет – твой выбор, Рэм. А мой – оставаться с тобой".

 Помню, я летел на крыльях счастья, сердца восторженно колотились.

 Бис посоветовал встать во главе страны, и я послушался его.

 Много воды утекло с тех пор.

 Мы с Миленой тянули с ребенком. А скорее – медлил я. Я до ледяных спазмов в желудке боялся, что единственная не сможет выносить верианца. Слишком крупного, слишком подвижного малыша. Моя

маленькая, хрупкая Милена.

 Когда-то давно я грезил о детях как о величайшем счастье. Воображал, как прижму сынишку или дочь, как буду пеленать их, самолично, отвергнув помощь мамок-нянек. Как зазвучат в замке "топотушки", и

малыш на неверных ножках пойдет рядом, взяв меня за руку.

 Все изменилось, когда я чуть не потерял мою Милену. Ничтожная возможность снова остаться без единственной, казалась страшнее вечной бездетности.

 И... жена решила за нас обоих. Четыре месяца они с мамой успешно скрывали от меня беременность Милены.

 Когда я узнал, бросался на стены, метался по замку от страха, что уже поздно что-то сделать – слишком опасно для единственной. Да и малыш живой, крошечный верианец... Убить его – не самое ли

жуткое кощунство?

 Я уговаривал Милену вызвать преждевременные роды на пятимесячном сроке. Технологии аджагар позволяли вырастить такого младенца "в инкубаторе", развить так, будто мама доносила все десять месяцев.

Но Милена отказалась наотрез.

 Временно передав бразды правления отцу, я посвятил себя заботе и уходу за ней. Как двести лет назад мы снова зажили одним целым. И весь мой распорядок дня был подчинен здоровью, нуждам, эмоциям

молодой мамочки.

 Нам безумно повезло. Милена перенесла беременность на редкость легко, даже в сравнении с верианками. И родила в срок здорового малыша.

 Я спрашивал врача о ней и сынишке столько раз, что он принялся отвечать одно и то же, не дожидаясь новой порции королевских психозов.

 Тревоги остались позади, а государственные дела вдруг напомнили о себе. Словно кто-то наставлял: "Засиделся ты в своем уютном семейном гнездышке, король Рэммильер, пора и честь знать".

 Мысль о том, что Мей поселился в Хосселе на неизвестный срок поначалу не вызвала у меня оптимизма. Но я быстро свыкся с ней. Искандский принц когда-то был нам с Сэлом почти другом, соратником во

многих посольских делах. Как бы мы ни соперничали, Мей благородно, не плюясь ядом, принимал поражения. Без злобы и зубовного скрежета поздравлял меня. Только с Миленой вышла заминка.

 Злопамятностью я не страдал никогда, мстительностью – тоже. Слегка поразмыслив, утрамбовав тонны новых сведений в голове, наскреб в себе дружеской приязни к соседу и порадовался за него.

 Я хотел спросить Биса, почему ворох новостей не мог подождать до нашего с Миленой возвращения в замок, но он опередил.

 – Ваше величество, – с чувством произнес советник. – Я никогда не посмел бы тревожить вас в такой волнительный, такой важный момент, если бы не... серьезные осложнения.

 Вот теперь я понял, что недавний монолог Биса – лишь цветочки. А ягодки еще впереди.

 Быстро и по-деловому рассказал Бис о том, что на полукровок в нашем замке напали фанатики аджагар. Мы арестовали их после знаменитой драки на приеме в честь араччи и айшар и закрыли в тюрьмах на

сто лет. Освободившись, они никак себя не проявляли, и мы расслабились, наивно полагая, что проблемы позади.

 Как узнали фанатики о том, что полукровок занесло в Хоссел? Почему напали в тот же день, едва девушек поселили в родовом гнезде Нонксов. На эти вопросы искали сейчас ответы следователи-унги из СБ

Миориллии.

 На меня же обрушились другие проблемы.

 Оказалось, что один из фанатиков, хорошенько помятый Меем – незаконнорожденный сын Лилларинда Хладо Блайда – короля Ямэссури.

 История вышла с ним странная. Мама Лилла предпочла королю аристократа Элленди Кирр Стана. Но подарила отвергнутому монарху одну ночь. После нее и родился Лилл. Воспитывался принц во дворце, как

наследник престола. Других у Лилла все равно не было.

 С самой многочисленной верианской державой, чьи границы простирались от Зрестрелли до Исканды и гор унгов, связываться опасались. Как и на родине Мея, там, спрятанные в скалах и погребенные под

тоннами камней, укрывались от посторонних глаз хранилища аджагар. Миориллия полнилась слухами о том, какие невиданные вещицы обнаружили в них ямэссурцы.

 Злые языки судачили, что среди них есть и оружие, но правители державы скрывают его.

 Правда это, ложь, или ямэссурцы нарочно запустили пересуды в тихую заводь верианских стран, но ссориться с ними не спешили.

 Сказывались и торговые, и политические соображения. Большинство месторождений ириллия и похожих на него по свойствам минералов пролегали в Ямэссуре. Небольшие совсем недавно открыли у нас, в

Зрестреллии, Исканде. Но Ямэссура по-прежнему крепко удерживала монополию на поставку самых лучших строительных материалов.

 Имей она выход к морю, давно подмяла бы остальные державы. По счастью, Ямэссуру отделяли от побережья сильные и просторные королевства – Дэллез и Гейзлер. В незапамятные времена, если верить

древним летописям, Ямэссура воевала с ними века напролет, тщилась пробиться к морю. Но ничего не вышло. Объединив силы, Дэллез и Гейзлер сколотили армию, втрое превосходившую численностью войско

честолюбивого соседа.

 До выхода верианцев в космос, а скорее в кротовые дыры, Ямэссура твердо удерживала позиции самой богатой и влиятельной верианской державы.

 Но время внесло свои коррективы. Туризм обогатил прибрежные королевства. Знесы – ямэссурская валюта утратили верховные позиции на миориллевском рынке ценных бумаг, уравнялись с остальными.

 Ямэссура все еще диктовала свои условия планетарным политикам, при случае размахивая перед их носом монополией на ценные минералы.

 Но... времена ее господства канули в Лету.

 И все же ссориться с Ямэссурой не хотелось никому. Незаконнорожденный сын ее короля очень осложнял положение Нийлансы и Исканды. Побили и скрутили его в нашей вотчине, и сделал это Мей, соседский

принц. Мы были повязаны.

 Я поручил Бису собрать Совет Десяти к нашему с Миленой возвращению в замок, и вызвать искандского монарха на совещание. Распорядился написать по Всесети Меде – сестре Мея, чтобы та напросилась

сопровождать отца.

 Миновало 200 лет с тех пор, как между Нийлансой и Искандой захлопнулся "железный занавес". И вот теперь нам предстояло забыть о вражде, ошибках, и объединиться, чтобы встретить претензии Ямэссуры

во всеоружии, единым фронтом.

 Вот только я все не мог взять в толк – как фанатики узнали о полукровках?

 Девушки появились в нашей резиденции за несколько часов до нападения!

 Не телепаты же фанатики?

 От нехорошего предчувствия закололо грудь. Я вспомнил, как относились соседи к нашему с Миленой браку. Как отзывались о Драко Блассе, что "сцапал" единственную-полукровку.

 Зависть – самое страшное и непримиримое чувство.

 Оно толкает на нелепые и глупые поступки, себе же во вред.

 Давненько верианские страны не интриговали друг с другом, не подставляли соседям подножки, не подсылали лазутчиков.

 Века мирового спокойствия отучили нас от соглядатайства за соседями, от постоянного внимания – вдруг кто-то всадит нож в спину.

 Напряжения в мировой политике были. О них знали все, но предпочитали закрывать глаза. Успешно, многие столетья.

 И вот в один прекрасный день они вылезли наружу, явив Миориллии уродливые головы.

 Двести лет верианские государства таили обиду на Нийлансу и Оолимнию – родину Драко Бласса. Кипели внутри, усердно полируя лак наигранной радушности.

 Но все-таки! Как они узнали о полукровках? Этот вопрос ставил меня в тупик.

 Стоп!

 Я посмотрел на Биса, который учтиво ожидал в углу коридора, возле бидона с водой.

 Советник понял без слов – подошел, стараясь не шуметь, остановился, предлагая высказаться.

 – Ты помнишь кто-то лет пятьсот назад нашел аджагарский прибор? Он фиксирует всех сильных полукровок, ну и самих аджагар на расстоянии до соседней планеты?

 – Мгу, – кивнул советник.

 – Не помнишь, кто это был?

 – Ямэссура, если не ошибаюсь, – убил ответом Бис. Все нити тянулись туда.

 Честолюбивое государство оснастилось аджагарскими "примочками" и снова вступило в игру. В какую? Какие роли возьмут на себя другие страны?

 Снова верианские королевства, как земные циркачи, балансировали на тонком канате между мировой войной и неискренней дружбой.

 Я непроизвольно оглянулся на палату Милены, сердце екнуло, в желудке похолодело. Моя маленькая женщина, мой малыш... Они не должны испытать тяготы войны. И я сделаю все, чтобы этого не случилось.

В лепешку расшибусь.

Глава  5

 (Даритта)

 У меня родилось и крепло ощущение, что мир вокруг – нескончаемая компьютерная игра. Я с трудом прорывалась сквозь одно испытание, вздыхала с облегчением, и тут же на голову валилось другое.

 Единственный плюс – переживания улетучились. Я понимала, что издерганная, взбудораженная до предела психика просто на время отключила их. Стоит лишь передохнуть, прийти в себя, и боль,

опустошение, растерянность вернутся с новой силой.

 Но надо же увидеть в сегодняшнем поганом дне хоть что-то хорошее.

 Справедливости ради – хорошим были и зеленые.

 Как они спасали нас от неведомых "похитителей ауры"! Как дрались с вандалами, что влезли в окно, пытаясь схватить!

 И все равно заявление Путника шокировало меня. Изелейна вытянулась по струнке, судорожно моргала, приподняв брови – ее эмоции недалеко ушли от моих.

 Куратор на голубом глазу сообщил: чем ближе наши отношения с зелеными, мои – с носорогом, подруги – со спасителем – тем меньше шансов у следующей атаки "присосок".

 Я еще тешила себя надеждой, что Путник имел ввиду вовсе не то, о чем подумалось. В замешательстве, смущении едва собрала себя в кучу, чтобы уточнить. Но Изелейна озвучила наш общий вопрос раньше.

 – Ты же не хочешь сказать, что самый лучший способ уберечься от энергетического истощения – заняться с зелеными сексом?

 У меня подкосились ноги, в голове поселились маленькие дятлы. Куратор бросил на нас с Изелейной снисходительный взгляд.

 – Секс – это полдела, – сообщил так, словно раздавал указания подчиненным. – Вы должны полюбить их. Тогда будете в безопасности.

 Я не упала только потому, что колени отказались гнуться. Изелейна выпрямилась сильнее, бросила на спасителя косой взгляд. И, словно испугавшись собственных мыслей, тут же отвела глаза.

 Не давая нам прийти в себя, Путник добил длинным объяснением.

 Зеленые мужчины – верианцы – выбирают себе пару один лишь раз в жизни. Только на эту женщину у них срабатывают гормоны, и только с ней они способны заняться любовью. Рискни нарушить это правило -

и дикая боль, недуг на многие месяцы гарантированы. Встретив ту самую – единственную, как они говорят, верианцы становятся мужчинами.

 Бунт тела, бунт гормонов – все то, что испытывает наших подростков на прочность годами, верианцы должны пережить за три месяца. Ужас!

 Странной, но не противной показалась мне физиология зеленых. Орган для спаривания выскакивает только после взросления. До этого момента иногда выходит наружу только крошечный орган для справления

малой нужды.

 Раздетые не-повзрослевшие верианцы-мужчины почти неотличимы от женщин. Только плечистей и без груди.

 Безостановочный град фактов на наши больные после перехода и неприятностей головы, Путник завершил в своей любимой манере.

 Без эмоций и уважения к чувствам других отчеканил, что я – единственная для носорога, а Изелейна – для Мея.

 Если любовь наша будет взаимной и подкрепится сексом – зеленые защитят от подключений.

 Особенный энергоканал свяжет наши пары. Свяжет сильнее, прочнее и удивительней обычной "пуповины" между родственниками и возлюбленными других рас.

 Через него зеленые получат новые силы, отсекут от нашей ауры любое подключение.

 "На посошок" куратор швырнул нам верианские традиции ухаживаний. Они не преступят целибат, будут держаться "до последнего". Пока через три месяца не получат право спросить – согласны ли мы стать

невестами.

 – В ваших интересах быть с ними поласковей, я ясно выразился? – я внутренне содрогнулась от слов Путника. Или задрожала на самом деле? Изелейна уронила голову, изучала гладкий голубой пол, словно

из ароматического мыла.

 – Я спросил – поняли ли вы меня?! – куратор не интересовался, командовал.

 Мы закивали, что-то беспомощно мямля.

 Не тратя слов на поддержку, утешение нерадивых учениц, Путник обратился к зеленым.

 Сообщил, что они должны поселиться рядом с нами. Казалось, никому и дела нет до того, что в моей комнате выплавлено окно. Вот прямо так -выплавлено. Нападавшие верианцы, увешанные изображениями

драконов, как новогодняя елка – гирляндами, поднесли к окну что-то вроде огнемета... Прозрачный материал закипел, зашипел и ручьями полился вниз.

 Спаситель вспомнил о дырявом окне первым.

 – Я, думаю, девушек вообще надо переселить, – обратился к носорогу.

 – Не зря я думал о своих покоях, – кивнул тот. – Идемте.

 Он махнул рукой, и мы обреченно побрели в коридор...

 Я шла "на автопилоте", ватные ноги едва слушались.

 Отмотав несколько "слепых" коридоров, мы вырулили к тупику с пятью дверями.

 Носорог распахнул две средних, жестом приглашая нас с Изелейной войти.

 – Покои совмещаются дверью, – успокоил прежде, чем я задала вопрос. – Ты можешь жить в тех, что рядом с Изелейниными, – обратился к спасителю.

 – Отлично, все все знают и все на местах, – небрежно бросил Путник и исчез.

 Мы с Изелейной остались с зелеными наедине.

 Они не поняли ни слова из лекции Путника, но, похоже, догадывались, что она не принесла нам успокоения.

 Туманные, задумчивые взгляды зеленых встретились с нашими.

 Как же все было просто недавно!

 Я сидела напротив носорога, ощущая его силу, его поддержку, его заступничество.

 Изелейна перемигивалась со спасителем – кажется, она ощущала то же самое.

 А сейчас, после рассказанного Путником, рассказанного без скидки на сегодняшние беды, нервы, на наше с Изелейной горе, между нами с зелеными разверзлась пропасть.

 Непреодолимой я бы нее не назвала. Но один взгляд на носорога – и у меня в груди колотилось, смущение заливало щеки жаром, в ушах тюкали молоточки, а желание провалиться сквозь землю перебивало

все другие.

 Я потеряла дар речи. Хотя... к чему он мне сейчас?

 Что я ему скажу? Даже с лингви-диском? Как вообще решусь на беседу? В голове так и кружили мысли про взросление, про "выстрелы детородного органа" – Путник не скупился на смачные названия.

 Но хуже всего не это. Хуже всего – отлично уловимый, хоть и не высказанный прямым текстом приказ куратора заняться с верианцами сексом – укрепить связь.

 Я не рисковала долго смотреть носорогу в глаза. Украдкой пересекалась с ним взглядами, смущаясь, оценивала.

 Теперь я отлично знала – зеленый не просто "громоздок". Он ловок как кошка и силен, как медведь.

 Я видела его в драке и восхищалась скоростью, верткостью – невероятными для такого крепко сбитого существа.

 Спаситель сражался ему под стать. Но мои переживания, опасения, внимание сосредоточились на носороге. Почему? Я и сама затруднялась ответить.

 Сумбурные эмоции владели мной. Изелейна метала в спасителя молниеносные взгляды и тут же прятала глаза за сенью длинных, темных ресниц.

 Зеленые застыли в тех позах, в которых оставил их Путник.

 Почти не шевелясь, словно статуи из благородного нефрита.

 Очень некстати пришло в голову выражение "нефритовый корень". Я смутилась так, будто носорог разделся и показал акт взросления на личном примере. Взгляд блуждал по полу, руки и ноги увлажнились.

 Сердце отстукивало странный, сложный ритм.

 Время текло неспешно, лениво, как смола по сосне.

 Не зная, куда деть глаза, я оглядела комнату.

 Не меньше прежней.

 Кровать на четверых зеленых, как минимум, тумбочка у изголовья, стена шкафов для разных нужд, на противоположной – окошко монитора. Словно встроенный аквариум. Только вместо рыбок, улиток и

растений по розовому фону плыли разноцветные шарики, с грецкий орех величиной.

 Мебель из светлого, почти белого дерева выглядела совсем "нулячей". Густо-голубые стены и пол немного успокаивали, мерцали, заливая помещение приглушенным светом.

 По полупрозрачной двери в ванную, если я не ошиблась, змеился сложный узор из крошечных капелек. Казалось, дверь запотела, и мелкая морось разрисовала ее снежинками.

 За закрытым окном синели сумерки. Золотистый диск светила сиял на фоне темного неба, как медаль на форме звездного капитана.

 Сколько тут часов в сутках? Явно больше чем на Земле!

 В комнате воцарилась такая тишина, что легкий свист ветра за окном звучал призывом горна к наступлению.

 Не электрическая тишина, когда, чудится – чихни и череда молний пройдется по воздуху. Не напряженная, когда, кажется, еще немного, и он взорвется от невысказанных переживаний.

 Опустошенная тишина. Прогреми над нашими ушами гонг – никто бы не заметил.

 Обстановка расслабляла.

 А, скорее всего, я настолько устала, что даже на эмоции сил не осталось.

 Изелейна все еще стояла рядом, гордо подняв голову, но понуро опустив плечи.

 Ее взгляд, как и мой, блуждал по комнате, изредка возвращаясь к зеленым.

 Они догадались без слов.

 Поклонились, приложили руки к груди и вышли, не произнеся ни звука.

 Когда за верианцами захлопнулась входная дверь, коготки совести заскребли на душе.

 Парни ни в чем не провинились. Защищали нас, помогали, спасали от неминуемой смерти от истощения. А мы... мы повели себя как последние грубиянки.

 Я плюхнулась на кровать, в бессилии закрыла лицо руками... и залилась слезами.

 Я слышала, как рядом присела Изелейна, ее теплые руки обняли за плечи. Подруга положила мою голову себе на плечо, и тяжелый вздох вырвался из ее груди.

 – Ну почему все та-ак? – тускло промямлила я, не ожидая ответа.

 – Давай спать. Утро вечера мудренее, – не в тему пробормотала Изелейна.

 И я, в который уже раз, поразилась силе ее духа, выдержке.

 ...

 (Мей)

 Подавленные и расстроенные ушли мы с Сэлом от единственных. Казалось, сердца остановились и лишь время от времени напоминают о себе тупой болью в груди. В голове была пустота. Я вспоминал взгляд

Изелейны, тогда, до просветительской речи Путника. Она смотрела почти ласково, тепло... я нежился в лучах этого взгляда, как турист на миориллевском солнце...

 После монолога куратора, а я мог лишь догадываться, что он рассказал о верианцах и взрослении, Изелейна не рисковала подолгу смотреть на меня. Бросала редкие взгляды, с оторопью, хмурила носик.

Вся ее поза кричала о напряжении – руки "по швам", поднятая голова, выпрямленная спина, словно к ней привязали доску.

 Даритта растерялась еще больше.

 Без лингви-дисков мы ничего не могли объяснить девушкам. Не поняли бы их слов. Никогда еще языковой барьер так не добивал меня.

 Мне доводилось попадать впросак с наречьем еще в далекие посольские дни. Все языки содружества не вызубрит ни один полиглот. Делегации рассчитывали на лингви-диски как на руки или ноги... и порой

горько ошибались.

 На некоторых планетах устройства предательски переставали работать. Сбивались из-за мощных потоков силовых полей, близости магнитных хребтов, влияния атмосферы.

 Рэм изъяснялся жестами на Птикаполи – планете растений-негуманоидов. Мы только диву давались, как он изловчился договориться о торговле ценными ископаемыми.

 В коридоре Сэл окликнул меня.

 – Мей? Ты ведь останешься? Не уйдешь в свой шар-мобиль?

 Я взглянул на Нонкса и оторопел, застопорился. Глаза потухли, брови сошлись на переносице, лицо потемнело, щеки впали – он словно бы резко постарел и погруснел. Руки безвольными плетьми болтались

вдоль тела, пальцы же, напротив, нервно шевелились, будто теребили невидимую материю.

 Мне было не лучше. Не уверен, что со стороны вид искандского посла пробуждал радужные мысли.

 Сэл немного помялся. Я дал ему время. Решение, просьба не созревают за мгновения. Озвучить их и того сложнее. Да еще если перед тобой недавний недруг. Пусть негласный, пусть официально

"нейтральный сосед" – так писали о недружественных государствах в наших тайных документах. Но от этого не легче.

 – Мей, – повторил Сэл, как заклинание. Словно мое имя принесет кому-то облегчение.

 – Ты о чем-то хотел спросить? – попытался я помочь ему.

 – Попросить уж скорее, – Нонкс вперился глазами в пол. – Не останешься со мной ненадолго? Я хотел попросить у слуг успокоительной настойки и поговорить о сегодняшнем. Ну и лингви-диски раздобудем.

 Еще недавно я отказался бы наотрез. Сэл не брат мне, да, в общем, и не друг. Давний приятель беззаботной юности – даже память о ней растаяла в веках. Я не винил Нийлансу, Нонксов, и уж тем более

Сэла в несчастьях, что прошлись по Исканде чередой экономических кризисов. До предела заострили наши и без того непростые отношения с соседями, опорочили меня и державу.

 Я не винил никого.

 Но одно дело соратничать в драке за жизнь и здоровье единственных, вместе выбивать правду из Путника или тех же аджагар... И совершенно другое изливать душу или внимать чужим исповедям. Ради

полукровок, я без вопроса, без намека вставал спиной к спине с Сэлом. Но раскрывать ему душу, слушать о наболевшем... к такому я был еще не готов. И я бы отказался, прямо и честно, если бы Нонкс не

добавил.

 – Я понимаю, Мей. После всего, что было между Искандой и Нийлансой, между тобой и Рэмом... я не тот верианец, с которым ты поделился бы болью и радостью. И уж точно не тот, чьи откровения ты бы

выслушал. Но Рэм в больнице, с Миленой... И мне не с кем поделиться, обсудить. Да и никто не поймет... кроме тебя. Может быть, забудем уже все, что случилось и начнем с чистого листа? А? Не знаю,

что там изобретут правители – ваши и наши, но хочу стать тебе другом. И не только из-за нынешних обстоятельств. Ага, – мои брови сдвинулись на лоб, и он грустно улыбнулся – уголки губ по-прежнему

смотрели вниз. – Ага, – промямлил зачем-то снова. – Я видел тебя в драке, Мей, видел там, у родителей, когда ты отстаивал единственную, видел внизу, под замком, когда пришел с извинениями. Я хочу

подружиться с тобой. Правда.

 Я опешил. Никто и никогда не предлагал мне дружбу. Сил – не в счет. Единым фронтом принимая удары по самолюбию, все изощренней и изощренней наносимые отцом, мы породнились больше, чем братья.

 Настоящих друзей я не нажил. Смешно, за мои-то столетья. Люди, земляне умудряются завести близкие знакомства за считанные годы.

 Но я жил себе без друзей веками. Делился болью и радостью лишь с братом, а чаще просто "варился в собственном соку", предпочитая долгую рефлексию короткому разговору. Стоит ли что-то менять?

 Сэл ждал. Взгляд его блуждал от меня, к дверям комнат, где мы оба мечтали бы находиться, и время от времени вонзался в пол.

 Я медлил. Что ему сказать?

 – Сэл? – позвал я Нонкса.

 Он охотно встретился со мной глазами.

 – Я никогда не дружил ни с кем, кроме брата, – признался я как на духу – пережитое за сегодня располагало к доверительности с Сэлом. – Давай попробуем. Вдруг чего да выйдет.

 Он ненадолго отвел глаза – не такого ответа ждал. Но я был честен, а разве не это главное вначале любых отношений?

 -Так ты пойдешь со мной? – спросил, опять поймав мой взгляд.

 – Идем, чего уж, – махнул я рукой. – Не знаю какой из меня друг, – добавил, желая предупредить. – Опыт равен нулю.

 – Соратник из тебя хоть куда, – пожал плечами Сэл, жестом приглашая меня зайти в свои покои.

 Я дошагал до центра первой комнаты и огляделся. Все как у нас, в Исканде.

 Шкафы во всю стену, стол, стулья. Личная гостиная для королевского отпрыска.

 Сэл потянул меня за руку – осторожно, не навязчиво. Я позволил ему увлечь себя к столу и усадить на кресло.

 Нонкс вызвал слуг настенным джойсом. Приказал принести нам травяного напитка, поесть и лингви-диски.

 Устроился напротив.

 – Ты тоже думаешь, что Путник рассказал им про нас и взросление? – оглушил вопросом Сэл.

 Я непроизвольно откинулся на спинку стула, словно отдаляясь от Нонкса. Вопрос был слишком интимным, слишком болезненным. Секунды или больше я смотрел на Сэла – горячечный взгляд блуждает по

комнате, на щеках – нездоровый румянец.

 Я замешкался. Странно, неуютно делиться сокровенным с тем, кого еще несколько часов назад и другом-то не считал. Но... с кем еще мне здесь поделиться? С джойсом? Со стенами? С шаром-мобилем?

 Я вздохнул и выдавил:

 – Да. Думаю, он рассказал об этом.

 – Плохо, – односложно высказался Нонкс, и отвернулся к окну.

 Пауза длилась минуту или чуть больше. Я ждал, следя за последними лучами заходящего солнца – желтыми вспышками над горизонтом.

 В ночное небо взмыла стайка птиц. Словно крылатые странники, что спешат к звездам. Из окна повеяло морем и нектаром. Вечерние цветы из сада Нонксов распустились, чтобы опутать нас приторными

ароматами.

 Резко, неожиданно Сэл повернулся ко мне. Хотел что-то сказать, но тут в комнату постучали.

 – Да? – немного раздраженно спросил Нонкс.

 – Лингви-диски? – донесся до нас ошарашенный ответ слуги.

 – Неси, конечно, – в голосе Сэла звучали извиняющиеся нотки.

 Слуга вошел с подносом. К столу приблизился неспешно, настороженно поглядывая на нас с Сэлом. Нонкс напугал его.

 – Оми, извини, я просто на нервах, – неловко, но искренне повинился Сэл. Слуга просиял. Быстро и ловко сервировал стол. От внушительного чайника с изогнутым лебединой шеей носиком пахнуло травами.

Рядом с чашками возле нас с Сэлом легли лингви-диски.

 – Его величество, экс-король Айстрайнен передал, что диски переводят не все – сказывается разница в мышлении в другой Вселенной, – отчеканил слуга, явно цитируя главу семьи Нонксов. – И еще, -

продолжил после маленькой паузы, уважительно дав нам секунды на осмысление услышанного. – Король Рэммильер вызвал Искандского монарха, – косой взгляд на меня и слуга закончил. – На совещание. Один

из фанатиков – принц Лилларинд Хладо Блайд.

 Меня как по голове ударили. Сэл с размаху откинулся на спинку стула и едва не опрокинулся на пол. Вот тебе и раз!

 Сегодняшний день просто состязание дурных новостей – которая придет первой, и сразит в самое сердце.

 В комнате повисла гнетущая тишина.

 Слуга вытянулся, приложил ладонь к груди, ожидая приказов.

 Я в полнейшей растерянности переводил взгляд с него на бледного Нонкса.

 – И-иди, – выдавил он спустя недолгие минуты.

 Слуга исчез за дверью, а Сэл шумно вздохнул.

 – Не думал, что все настолько плохо, – покачал головой, наливая нам чай.

 – Опять Ямэссура. Зачем им полукровки? – промямлил я, пытаясь привести в порядок мысли.

 Известие ошеломило, а грядущий приезд отца расстроил.

 Я не жаждал увидеть его так быстро. И уж совсем не хотел, чтобы отца привлекали разруливать проблему, в которой косвенно виноват его непутевый отпрыск. Разве упустит искандский монарх шанс

выплеснуть по этому поводу что-нибудь едкое? Да еще в присутствии Изелейны, чье мнение мне так важно, так ценно. Да еще при Рэме... Я не держал зла на молодого соседского короля. Понимал -

насколько он хорош. В политике, в семье, в посольстве. Рэм блестяще справлялся со всем. Даже с тем, что оказалось не по плечу мне. Просто... меньше всего мне хотелось позориться перед ним. А