Текст книги "Там, где парят орлы. Последняя граница"

Автор книги: Алистер Маклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

Мэри уже в десятый раз взглянула на часы, потушила в пепельнице сигарету, поднялась, открыла сумочку, убедилась, что маузер на взводе, и хотела было открыть дверь и выйти, но тут как раз послышался легкий стук. Она поколебалась, соображая, успеет ли в случае необходимости спрятать сумочку, но дверь распахнулась сама собой. На пороге стоял улыбающийся фон Браухич.

– Ах, фрейлейн! – воскликнул он и, заметив в ее руках сумочку, еще раз улыбнулся. – Везет же мне! Я успел как раз вовремя, чтобы сопроводить вас туда, куда вы вознамерились идти.

– Сопроводить! – Она улыбнулась, пытаясь скрыть замешательство. – Но у меня ничего срочного. Дела подождут. Вы хотели меня видеть, капитан?

– Естественно.

– Зачем?

– Зачем? Она еще спрашивает! Разве нужна какая–то особая причина? Просто чтобы видеть. Разве это преступление? Такую прелесть не часто встретишь. – Он опять улыбнулся: казалось, улыбка вообще не сходит с его лица, и взял ее за руку. – Хочу проявить баварское гостеприимство. Напоить вас кофе.

– Но… как же мои обязанности? – неуверенно заговорила Мэри. – Мне надо встретиться с секретарем полковника.

– А, она подождет! – Градус сердечности в голосе фон Браухича резко упал. – Нам с вами есть о чем поговорить.

– Разве? – Невозможно было не улыбнуться в ответ на его обезоруживающую улыбку. – О чем, например?

– О Дюссельдорфе.

– Дюссельдорфе?

– Ну, конечно, я ведь тоже оттуда родом.

– Тоже оттуда родом? – Она опять улыбнулась и слегка пожала ему руку. – Тесен мир. Ну что ж, очень мило.

И подумала, как может этот человек, храня в груди могильный холод, бесконечно улыбаться.

Глава 7

Прошло всего пятнадцать минут с тех пор, как Смит и Шэффер впервые вошли на галерею менестрелей. На этот раз они не остановились, как прежде, у дверей, а прошли прямо к широкой лестнице, спускавшейся к золотой гостиной, и бесшумно уселись на дубовые табуреты, стоявшие по обе стороны лестницы. Окутанные тьмой, они не были видны снизу.

Да, решил Смит, запасам «Наполеона» в винном погребе полковника Крамера этой ночью будет нанесен серьезный урон. К компании полковника, рейхсмаршала Роземейера, Джонса и Анны–Марии присоединились еще трое – Каррачола, Томас и Кристиансен. Они были уже без наручников и охраны. Наоборот: вполне вольготно расположились рядышком на обитом золотой парчой уютном диване, держа в руках стаканы, в которые были налиты совсем не символические дозы коньяка. И сама Анна–Мария стояла с бокалом в руке. Судя по всему, отмечалось какое–то важное событие.

Крамер приветственным жестом поднял бокал, обращаясь к сидящим на диване.

– Ваше здоровье, господа. – Он обернулся к рейхсмаршалу: – Наши лучшие европейские агенты.

– Надеюсь, эти господа приносят пользу, – выговорил Роземейер, преодолевая неприязнь. – Так или иначе, их мужество несомненно. Ваше здоровье!

– Ваше здоровье, джентльмены! – присоединился и Джонс. Выпрямившись в кресле, он швырнул бокал в огонь камина. Внутри бокала взвился тонкий язычок пламени – это горел коньяк. – Вот как я пью здоровье двойных агентов!

Шэффер перегнулся через проход и прошептал:

– А вы еще говорили, что он бездарный актер!

– Просто никто еще не платил ему двадцать пять тысяч за роль, – съязвил Смит.

– Ай–яй–яй, генерал. Венецианское стекло. – Крамер укоризненно покачал головой и улыбнулся. – Но ваш порыв понятен. Птички, прилета которых вы ожидали, оказались не той раскраски.

– Предатели! – презрительно выплюнул Джонс. Крамер опять улыбнулся, проявляя терпение, и повернулся к троице на диване.

– А как насчет обратного путешествия, господа? Оно так же хорошо организовано?

– К сожалению, об этом мы толком не знаем, – угрюмо сказал Каррачола. – За нами должен прилететь бомбардировщик «Москито». В Зален, деревушку на север от Фрауенфельда, в Швейцарии. Там есть маленький гражданский аэродром.

Шэффер наклонился к Смиту:

– Ай, какой вы жуткий обманщик! – прошептал он в восхищении.

– Итак, Зален, – повторил Крамер. – Насчет этого мы в курсе. Швейцарцы умеют вовремя отвернуться, когда им выгодно, а у нас тоже есть причины не поднимать шума. Да, странные вещи случаются в Залене… У нас есть встречное предложение. Мы отправим послание в Лондон. Вы полетите к границе – это гораздо удобнее, чем пешком, господа, потом на резиновой лодке через Рейн, оттуда легко добраться и до Уайтхолла. Вы сообщите, что генерал Карнаби был отправлен в Берлин, до вашего появления у замка.

– Возвращаемся в Лондон? – Томас недоверчиво покачал головой, его явно не устраивал этот вариант. – Пока Смит и этот янки еще где–то гуляют? А что, если они раньше нашего отправят донесение в Лондон…

– За кого вы нас принимаете? – прервал его Крамер. – Вы также сообщите о смерти руководителя группы. Обнаружив эту тепленькую рацию в багажном отделении, мы выпустили собак. Ваш драгоценный майор Смит был последним, кто пользовался передатчиком и оставил на нем свеженький след. Собаки выследили его до восточной околицы деревни, там, где находится гараж, а затем до нижней станции фуникулера.

– До канатки? – недоверчиво переспросил Томас.

– Именно, до канатки. Ваш майор отчаянный человек… Так вот, у нижней станции собаки потеряли след. Проводники покружили вокруг вагончика, но добыча будто в воздухе растаяла. И тогда один из наших людей выдвинул оригинальную идею: так сказать, поискать в воздухе. Он залез вместе с собакой на крышу нижней станции. И – чудо: обнаружил свеженькие следы пребывания там наших гостей. Отсюда логично родилось решение обследовать крышу вагончика и…

– Они в замке! – воскликнул Кристиансен.

– И не выберутся оттуда! – Полковник Крамер уютно откинулся в кресле. – Не бойтесь, господа. Все выходы блокированы – в том числе на верхней станции. Мы удвоили охрану, и наши люди прочесывают сейчас этаж за этажом.

Смит и Шэффер озадаченно переглянулись.

– Не знаю, – неуверенно протянул Томас, – Смит дьявольски изворотлив…

Крамер поднял руку, требуя внимания.

– Ему осталось гулять не более четверти часа. Это – гарантия. – Он перевел взгляд на Джонса. – Не стану делать вид, что мне это доставляет удовольствие, генерал, но должен напомнить, что пора заняться вашим, гм, лечением.

Джонс по очереди оглядел Каррачолу, Кристиансена, Томаса и медленно, раздельно произнес:

– Вы – грязные свиньи!

– Вопреки моим принципам, генерал Карнаби, – нервно сказал Роземейер, – нам все же придется прибегнуть к насилию, если вы сами несогласитесь.

– Принципам? Не смешите меня! – Джонс вскочил и зычно откашлялся. – Да пропадите вы пропадом! Гаагская конвенция! Принципы! Офицеры и джентльмены третьего рейха! – Он расстегнул китель, завернул рукав и сел на место.

Повисла неловкая пауза, потом Крамер кивнул Анне–Марии, которая отставила бокал и прошла в боковую дверь. Она менее других испытывала чувство неловкости: полуулыбка на ее лице свидетельствовала о предвкушении удовольствия.

Смит и Шэффер вновь обменялись взглядами, в которых ясно читалось понимание того, что им сейчас предстоит сделать. Стараясь не шуметь, они поднялись с места, взяли наперевес свои «шмайсеры» и стали спускаться со ступеней. Когда они подошли к границе, за которой начиналось освещенное пространство, в гостиную возвратилась Анна–Мария. На стальном подносике, который она держала в руках, лежали стеклянная мензурка, ампула с какой–то прозрачной жидкостью и шприц. Она поставила поднос на стол у кресла Джонса, и влила содержимое ампулы в мензурку. Смит и Шэффер спустились с лестницы и приближались к компании у камина. Теперь каждый, повернув голову, смог бы их увидеть. Но головы никто не повернул: всех сидящих в гостиной захватила сцена, которая разворачивалась у них перед глазами. Как завороженные, наблюдали они за действиями Анны–Марии, которая аккуратно набрала препарат в шприц и поднесла к свету, выпуская через иглу пузырьки воздуха. Смит и Шэффер продолжали свой путь, а шаги их тонули в мягком ворсе золотого ковра. Точными профессиональными движениями, но с тенью все той же улыбки на губах Анна–Мария протерла Джонсу кожу повыше локтя ваткой, смоченной спиртом, и взяла в правую руку шприц.

– Зря переводите ценный скополамин, дорогая, – раздался голос Смита. – Все равно от него ничего не добьетесь.

На какой–то момент все замерли. Шприц беззвучно упал на ковер. И тут же, как по команде, все обернулись навстречу неожиданным гостям. Как и следовало ожидать, первым опомнился полковник Крамер. Его рука машинально опустилась на панель возле кресла в поисках нужной кнопки.

– Левее, полковник, – подсказал Смит. – Нажмите, почему бы нет?

Крамер медленно убрал руку, так и не нажав кнопки.

– Ну что же вы, полковник? – продолжил Смит, вложив в свои слова всю сердечность, на которую был способен – Если вам так хочется – нажимайте кнопку.

Крамер ответил ему недоверчивым взглядом.

– Вы, вероятно, заметили, полковник, что мой автомат нацелен не на вас. На него, – он навел ствол на Каррачолу, – на него, – ствол переместился на Томаса, – на него, – ствол показывал на Кристиансена – и на него! – Смит сделал резкий поворот кругом и упер автомат в бок Шэфферу. – Брось оружие! Быстро!

– Бросить? – Шэффер в полной растерянности уставился на Смита. – Какого дьявола…

Смит сделал шаг вперед и резким движением ударил Шэффера прикладом в солнечное сплетение. Шэффер согнулся пополам, схватившись руками за живот. Потом медленно, преодолевая боль, начал выпрямляться. Безумными глазами глядя на Смита, он снял с себя «шмайсер» и бросил на пол.

– Сядь сюда, – Смит автоматом указал на место между креслом Роземейера и диваном, где сидели трое пленных.

– Вшивая грязная вонючка, – процедил Шэффер…

– Это мы уже слыхали. Придумай чего–нибудь поновее. – Презрение в тоне Смита сменилось угрозой: – Я сказал – сюда, Шэффер.

Шэффер на ватных ногах подошел к креслу, потер солнечное сплетение и прохрипел:

– Если я доживу до ста…

– Хоть двести проживи – ни к черту ты не сгодишься, сучий потрох. – Он удобно устроился в кресле возле полковника Крамера. – Простофиля янки. Держал его смеха ради.

– Понятно, – кивнул Крамер, но было ясно, что он ничего не понимал. – Хотелось бы получить разъяснения…

Смит небрежно отмахнулся.

– Все в свое время, дорогой Крамер, все в свое время. Как я говорил, милейшая Анна–Мария…

– Откуда вам известно ее имя? Смит загадочно улыбнулся, пропустив вопрос мимо Ушей, и продолжил как ни в чем не бывало:

– Так вот, как я вам говорил, скополамин – пустая трата времени. Все, что вы можете выяснить с помощью скополамина – это, что наш друг – не генерал–лейтенант Джордж Карнаби, шеф–координатор по подготовке второго фронта, а некий Картрайт Джонс, американский актер, которому заплатили двадцать пять тысяч долларов за исполнение роли генерала Карнаби.

– Он бросил взгляд на Джонса и поклонился. – Примите мои поздравления, мистер Джонс. Очень убедительно сыграно. Жаль, что до конца войны вам придется пробездельничать в концлагере.

Не успел Смит закончить свой монолог, как Крамер и Роземейер вскочили с мест, а прочие замерли с идиотским выражением лиц. Будь Картрайт посланцем внеземных миров, он не смог бы привлечь к себе большего внимания.

– Так, так, так, – оживленно проговорил Смит. – Вот так сюрприз! – Он хлопнул Крамера по руке и жестом указал в сторону Каррачолы, Томаса и Кристиансена.

– Ну и дела, а, Крамер, – для них это тоже гром среди ясного неба!

– Это правда? – прохрипел Роземейер, обращаясь к Джонсу. – То, что он говорит? Вы не отрицаете?

– А кто вы сами, сэр? – запинаясь, прошептал Джонс.

– Путник в ночи, – Смит очертил в воздухе непонятную кривую. – Странник, заблудившийся в этом мире. Бог даст, союзники выплатят вам причитающиеся двадцать пять тысяч после войны. Но голову на отсечение я за это не дам. – Смит потянулся и воспитанно прикрыл ладонью зевок. – А теперь, милейшая Анна–Мария, – с вашего позволения, дорогой Крамер, – не нальете ли вы мне стаканчик этого замечательного «Наполеона»? Лежание на крыше фуникулера неважно отразилось на моем кровообращении – надо согреться.

Девушка нерешительно взглянула на Крамера и Роземейера, не нашла ответа, дернула плечиком, наполнила бокал и подала Смиту, который с наслаждением вдохнул в себя изысканный аромат, сделал глоток и опять поклонился Джонсу.

– Еще раз приношу мои поздравления, сэр. – Он снова отхлебнул коньяк и укоризненно заметил Крамеру: – Подумать только, какой драгоценный напиток вы тратили на врагов третьего рейха.

– Не слушайте его, полковник Крамер, не слушайте! – отчаянно выкрикнул Каррачола. – Это – блеф! Он пытается вывернуться!

Смит направил ствол автомата в грудь Каррачолы и негромко, но внятно произнес:

– Заткнись или я сам заткну тебе глотку, ублюдок. У тебя будет шанс – мы еще посмотрим, кто из нас блефует. – И, опустив автомат, устало закончил: – Полковник Крамер, я утомился держать на мушке эту троицу. У вас найдется надежная охрана? Какой–нибудь парень, который умеет держать язык за зубами?

Смит непринужденно откинулся в кресле и отпил коньяк, всем своим видом демонстрируя компании на диване полное пренебрежение. Крамер в замешательстве поглядел на него, задумчиво кивнул и потянулся к телефону.

Оружейная комната, превращенная теперь в кафе, соответствовала прочим помещениям Шлосс Адлера и могла – смотря по обстоятельствам – предстать воплощением средневековой сказки или ночным кошмаром. Это был большой зал с темными панелями и выложенным каменной плиткой полом. Закопченные от времени массивные стены, увешанные старинным оружием и ржавыми доспехами, полдюжины дубовых столов, будто перекочевавших сюда из монастырской трапезной, масляные лампы на чугунных цепях, спускающиеся с потолка, все это в зависимости от настроения входящего либо располагало к откровенности, либо таило в себе угрозу. Что же касается Мэри, то с ее настроением все было ясно. Она обвела глазами полдюжины вооруженных до зубов солдат, покидавших зал, и неохотно остановила взгляд на человеке, сидящем перед ней.

– Ну, что я вам говорил? – возбужденно заговорил фон Браухич. – Кофе – и такая декорация!

Кофе в такой декорации, подумала Мэри, должен припахивать ядом. А вслух сказала:

– А что тут делают эти люди? Они, кажется, кого–то ищут.

– Забудьте о них. Подарите ваше внимание фон Браухичу.

– Но вы ведь с ними разговаривали. Что им тут надо?

– Они сообщили, что в замке шпионы! – фон Браухич откинул голову, рассмеялся и развел руками. – Вообразите только – шпионы в Шлосс Адлере! Штаб–квартире гестапо! Должно быть, на помеле прилетели. Да, что я говорил насчет Дюссельдорфа? – Он оборвал себя на полуслове, увидев ее пустую кофейную чашку. – Извините меня, дорогая фрейлейн. Еще кофе?

– Нет, спасибо. Мне пора идти.

Фон Браухич опять засмеялся и положил руку ей на ладонь.

– Куда? Тут в замке некуда идти. Чепуха, – и он позвал официантку. – Фрейлейн! Еще два кофе. И на этот раз со шнапсом.

Пока он делал заказ, Мэри украдкой посмотрела на часы, и по ее лицу пробежала тень отчаяния, но, когда он вновь обернулся к ней, она уже кокетливо улыбалась:

– Да, так вы хотели что–то рассказать о Дюссельдорфе…

* * *

Компания в золотой гостиной пополнилась еще одним членом – высоким сержантом с непроницаемым лицом и жестким взглядом. В его сильных крупных руках автомат казался игрушечным. Он стал за диваном, на котором сидели Каррачола, Томас и Кристиансен, и не спускал с них глаз, лишь время от времени бросая косые взгляды на Шэффера. Сержант был воплощением надежности.

– Вот эдак больше по–людски, – одобрил Смит. Он поднялся, оставив «шмайсер» на полу, подошел к буфету, где стояла бутылка «Наполеона», долил свой бокал и стал у камина.

– Я займу ненадолго ваше внимание, – зловеще и тихо произнес он. – Анна–Мария, принесите еще три ампулы скополамина, – он улыбнулся, – и, естественно, шприцы.

– Полковник Крамер! – взмолился Каррачола. – Это безумие! Неужели вы позволите…

– Сержант! – рявкнул Смит. – Если этот человек еще раз откроет рот, заставьте его замолчать!

Охранник ткнул Каррачолу стволом в бок. Тот сжал кулаки, так что пальцы побелели.

– За кого вы принимаете рейхсмаршала Роземейера и полковника Крамера? – резко заговорил Смит. – За доверчивых дураков? Младенцев? Придурков вроде вас, которые примут за чистую монету этот ваш маскарад? Скополамин пойдет в дело после того, как я выложу свои намерения и разоблачу ваши. Анна–Мария?..

Анна–Мария улыбнулась и поплыла из гостиной. Не каждую ночь удавалось ей впрыскивать по три порции скополамина. На полдороге ее остановил голос Смита.

– Один момент, фрейлейн, – держа в руке бокал, Смит невидяще смотрел перед собой, и по лицу его медленно расплывалась улыбка, сигнализирующая о том, что в его мозгу только что родилась некая идея, которая ему самому страшно нравится. – Добавьте, пожалуйста, еще три блокнота, ладно?

– Три блокнота? – нейтральным тоном переспросил полковник Крамер, глядя на Смита без всякого выражения. – И три ампулы? Но тут у нас как будто четверо врагов рейха?

– Тех, кого можно брать в расчет – трое, – разъяснил Смит. – А что касается американца, – Смит даже не побеспокоился взглянуть в сторону Шэффера и выразить презрение голосом, что само по себе должно было означать высочайшую степень этого самого презрения, – он не знает даже, какой сегодня день недели. – Смит вынул из инкрустированной коробки сигару, зажег ее и отпил из бокала. – Давайте выложим карты на стол. Начнем с меня. Сначала обвинения, потом оправдания. По законам судопроизводства.

– Во–первых, почему я попросил позвать охранника и сложил свое оружие? – Он выразительно помолчал и продолжил саркастическим тоном: – Уж, верно, не для того, чтобы создать себе лишние трудности. Во–вторых. Почему я, враг третьего рейха, не убил полковника Вайснера и его людей, когда они были у меня в руках? А это было нелегко, ведь мне пришлось сдерживать бешеного американца.

– Я скажу, почему, – зло выкрикнул Каррачола, – боялись, что выстрелы услышат!

Смит притворно вздохнул, вытащил пистолет и выстрелил. Пуля, попавшая в спинку дивана в нескольких дюймах от плеча Каррачолы, вошла в нее почти беззвучно. Смит безмятежно швырнул свой «люгер» с глушителем в ближайшее кресло и лукаво улыбнулся Каррачоле.

– Что, разве не знал, какая у меня пушка? Я не застрелил полковника Вайснера потому, что немец немца не убьет.

– Вы немец? – Глаза Крамера по–прежнему непроницаемо смотрели на Смита, но голос зазвучал живее.

– Иоганн Шмидт к вашим услугам. – Это было сказано с легким быстрым поклоном и щелканьем каблуками. – Он же – капитан Джон Смит из Шотландского батальона Ее Величества.

– Судя по акценту, с берегов Рейна?

– Из Гейдельберга.

– Это мой родной город.

– Неужели? – Смит вежливо улыбнулся. – У нас, вероятно, найдется и общий друг.

Глаза Крамера на секунду заволокло романтической дымкой, и он тихо и явно не к месту пробормотал:

– Колонны Шарлемана…

– Да, и фонтан во дворе старого доброго Фридрихсбау, – ностальгически подхватил Смит. Он посмотрел на Крамера, и ностальгия сменилась притворной укоризной. – Впрочем, будет вам, дорогой полковник. Не время отвлекаться. Итак, в–третьих: почему я инсценировал эту автокатастрофу? Потому что знал – эти три мерзавца не раскроют себя, пока не уверятся, что меня нет в живых. А если бы я был вашим врагом, разве я бы обнаружил себя, зная, что игра проиграна? Чего ради? Уж не за тем ли, чтобы прийти на помощь самозванцу?

Смит кивнул в сторону Джонса.

– Должен признаться, что теперь бы в самый раз послушать эту троицу, – задумчиво сказал Крамер.

– Теперь я могу сказать, – поднялся с дивана Кристиансен, не обращая внимания на охранника с автоматом. Голос его дрожал от гнева. – Он вас дурачит, как и всех нас одурачил. Он – лжец, и только идиот может этого не понимать. Все, что он тут наболтал, – ложь от начала и до конца…

– Хватит! – Крамер поднял руку. – Не желаю слушать такие жалкие оправдания. Все, что сказал этот человек, – явная правда. Сержант Хартманн, – обратился он к охраннику, – если кто–нибудь из них откроет рот, найдите способ заставить его умолкнуть хотя бы на время.

Хартманн достал из кителя небольшую резиновую дубинку и засунул за пояс.

– Слушаюсь, герр полковник.

– Хорошо. Прошу вас, продолжайте, капитан Шмидт.

– Благодарю. Я еще не все сказал.

Смиту захотелось подлить себе еще коньяка – в награду за удачно проведенный маневр, а еще больше – поблагодарить Кристиансена за то, что он нечаянно вызвал на себя гнев Крамера, уязвив в самое больное место – усомнился в его интеллектуальных способностях.

– В силу тех же самых причин я прибыл сюда на крыше фуникулера, ибо они не раскололись бы так легко, знай, что я жив. Кстати, Крамер, вам не приходило в голову, что невозможно попасть в Шлосс Адлер с крыши верхней станции без посторонней помощи?

– Проклятье! – Крамер еще не успел опомниться от оскорбления, нанесенного Кристиансеном, и вопрос Смита едва его не доконал. – Действительно, я не подумал…

– Фон Браухич, – бросил Смит. – Он получил приказ прямо из Берлина. – Поставив бокал на каминную доску, он подошел к дивану, где сидели трое. – Скажите, пожалуйста, откуда я мог знать, что Джонс подставной? Почему вам это не было известно? И если я не тот, за кого себя выдаю, какого черта я тогда здесь делаю? Может, объясните?

Все трое пожирали его глазами в мрачном молчании.

– Они, безусловно, объяснят, – вмешался Крамер, став рядом со Смитом и взирая на диванное трио с тем непроницаемым выражением лица, которое внушает страх пуще самых грозных громов и молний. Выдержав долгую многозначительную паузу, он отчеканил:

– Капитан Шмидт, довольно.

– Еще немного.

– Мне и так все ясно, – настаивал Крамер.

– Я обещал представить вам доказательства. Вы получите их. Такие, которые удовлетворят заместителя начальника немецкой секретной службы. Они будут состоять из трех пунктов. Будьте добры, полковник Крамер, ответьте, известно ли вам имя нашего главного резидента в Британии?

Крамер кивнул.

– А теперь давайте спросим нашу дорогую троицу.

Трое на диване переглянулись и молча уставились на Смита. Томас облизал пересохшие губы, и это движение не укрылось от глаз Крамера. Смит вынул из нагрудного кармана красный блокнотик, вырвал оттуда листок, что–то написал на нем и протянул Крамеру. Тот прочел написанное, кивнул и вернул бумажку. Смит бросил ее в огонь камина.

– Теперь так. Здесь у вас в замке имеется самый мощный в Центральной Европе радиопередатчик.

– Вы исключительно хорошо информированы, капитан Шмидт, – сухо заметил Крамер.

– Смит. Я привык к этому имени. Свяжитесь по радио со штаб–квартирой фельдмаршала Кессельринга в Северной Италии и попросите шефа военной разведки.

– Нашего общего друга? – негромко уточнил Крамер.

– Старого однокашника по Гейдельбергскому университету, – подтвердил Смит, – полковника Вильгельма Вильнера. – Он улыбнулся. – Вилли–Вилли.

– Вы и это знаете? Тогда нет необходимости запрашивать.

– Думаю, что адмирал Канарис одобрил бы такой шаг.

– Вы и с моим шефом знакомы?

– Тщеславие подсказывает мне сейчас ответ «да», но скромность и любовь к истине диктуют ответить «нет», – сказал Смит с обезоруживающей откровенностью. – Я просто работаю на него.

– Мои сомнения развеяны без остатка, – объявил Роземейер, – но все же сделайте так, как говорит этот человек.

Крамер выполнил распоряжение. Сделал вызов по телефону в радиорубку и стал терпеливо ждать ответа. Смит расположился в кресле с бокалом коньяка и сигарой, являя собой картину безмятежного покоя. За их спинами бдительно нес вахту страж, которому, судя по всему, не терпелось продемонстрировать мастерство владения дубинкой. Мысли, роившиеся в головах Роземейера и Крамера – если они в самом деле там роились, – внешне никак не проявлялись. Анна–Мария, не вполне понимая, что происходит, стояла все с той же предвкушающей удовольствие улыбкой. Она была единственной, кто не сидел, как пришитый, на месте. Целиком отдавшись ожиданию, Смит, поманив ее пальнем, указал на свой опустевший бокал. Видимо, его акции в ее глазах резко пошли в гору, потому что она беспрекословно повиновалась молчаливому приказу и поднесла ему внушительную порцию коньяка вкупе с очаровательной улыбкой. Смит не остался в долгу и ответил ей не менее приятной улыбкой. Минуты текли невыносимо медленно. И за все это время никто не проронил ни слова. Зазвонил телефон.

Крамер поднял трубку и после обмена формальностями со связистами, начал:

– Полковник Вильгельм Вильнер? Дорогой мой друг, Вилли–Вилли. Как дела? – И когда было покончено со взаимными любезностями, Крамер со значением произнес: – Здесь у нас один агент, утверждающий, что знаком с тобой. Некий капитан Джон Смит. Ты когда–нибудь… ах, так ты его знаешь? Ладненько, ладненько! – И после паузы продолжил: – Не мог бы ты описать его?

Напряженно прислушиваясь к голосу, звучавшему в трубке, он обернулся к Смиту, который, встав с места, подошел поближе к полковнику.

– Покажите левую руку, – велел тот Смиту и, оглядев ее, сказал в трубку: – Да, кончика мизинца нет… а на правой тыльной стороне ладони – что?

Смит, не дожидаясь просьбы, молча протянул Крамеру правую руку.

– Да, да, два параллельных шрама на расстоянии трех сантиметров друг от друга. Что–что? Передать ему, что он предатель?

– Скажите ему, что он ренегат, – улыбнулся Смит.

– А ты ренегат, – сказал Крамер в трубку. – А, шамбертен! Ну ладно, спасибо тебе. До свидания, старина. – И он положил трубку.

– Мы оба предпочитаем французские вина, – извиняющимся тоном пояснил Смит, комментируя упоминание шамбертена.

– Наш главный двойной агент на Средиземноморье, – с воодушевлением воскликнул Крамер, – и надо же, я никогда о вас не слыхал!

– Может быть, это ему и помогло выйти в люди, – сухо заметил Роземейер.

– Мне просто повезло, – скромно пожал плечами Смит и быстро добавил: – Ну да ладно. Итак, каковы мои верительные грамоты?

– Безупречны, – ответил Крамер. – Ей–богу, безукоризненны.

– Тогда, – посерьезнел Смит, – приступим к изучению личных дел наших друзей. Как вам известно, Кристиансен, Томас и Каррачола – настоящие Кристиансен, Томас и Каррачола, работая на…

– Что за бред вы тут несете, – заорал Кристиансен, вскочив с дивана. – Какой еще к черту настоящий Кристиансен… – он не успел договорить: Хартманн нанес ему короткий удар дубинкой по затылку, и он, закатив глаза, рухнул на пол.

– Итак, один получил предупреждение, – удовлетворенно кивнул Крамер. – Вы не переусердствовали, сержант?

– Через пару минут очухается, – уверил его охранник.

– Хорошо. Надеюсь, вам больше не помешают, дорогой Шмидт.

– Смит, – поправил его Смит. – Как я уже говорил, наши настоящие агенты, работая на английскую контрразведку, не только обеспечили глубокое внедрение немецкой секретной службы в британскую шпионскую сеть во Франции и Нидерландах, но и в самой Англии создали разветвленную агентурную сеть – и, как известно адмиралу Канарису, весьма успешно действующую.

– Это выходит за пределы моей компетенции, – сказал Крамер. – Но в общих чертах я об этом осведомлен.

– Встать! – холодно скомандовал Смит, обратившись к троим на диване. – Сесть за стол вон там. Хартманн, помогите парню, который устроился на полу.

Каррачола и Томас в полном отчаянии и недоумении уселись за стол; к ним присоединился и совсем сбитый с толку Кристиансен, не успевший сообразить, что с ним случилось. Сержант оставался при нем, пока не убедился, что он не свалится со стула, а потом отступил на три шага назад и взял под опеку уже всех троих.

Смит раздал им блокноты, которые принесла Анна–Мария, достал из кармана свой и положил его на Столик возле Крамера.

– Если они те, за кого себя выдают, – сказал он вполголоса, – естественно ожидать, что они напишут имена, адреса или явки наших агентов в Англии и британских агентов, внедренных нашими людьми на континенте. – Он многозначительно помолчал. – А потом мы сравним их данные со списком в моем блокноте.

– Да, тут они мигом засветятся, – протянул Крамер. – Высший пилотаж, дорогой капитан Шмидт, то есть Смит, – слабо улыбнувшись, поправился он. – Боюсь, я немного не в себе. Но, скажите, капитан, – он постучал пальцем по блокноту, – вы не слишком рискуете, держа при себе списки? И вообще, это ведь нарушение инструкции.

– Конечно, нарушение. Но кто выпускает инструкции, тот их и отменяет. Неужели вы полагаете, что я осмелился бы на такое без санкции сверху? Можете удостовериться у адмирала.

– Смит жестом показал на телефон.

– Так я и думал, – удовлетворенно улыбнулся Крамер и обернулся к сидящим за столом. – Ну, вы все слышали?

– Тут все же что–то не так, – начал было Каррачола.

– Да уж, поистине что–то не так, – перебил его Крамер.

– Я не сомневаюсь в том, кто такой Смит, – уныло продолжил Каррачола, – он оправдался по всем пунктам. Но тут чудовищная ошибка…

– Которую совершили вы, – оборвал его Смит.

– Пишите, – скомандовал Крамер. – Хартманн!

Хартманн выступил вперед, держа наготове дубинку. Трое мужчин склонились над столом и принялись писать.