Текст книги "Территория нелюбви (СИ)"
Автор книги: Алиса Перова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
3.2
– Куда-а? – ревёт Геныч, падая рядом со мной на скамью. – Кирюх, ты серьёзно?
– Более чем, – я лениво стягиваю с себя насквозь пропотевшую футболку и осенний ветер тут же высушивает и охлаждает тело.
– Да на хрена тебе?.. Это ж даже на другом континенте!
Невысокий и мощный, с тяжёлым квадратным подбородком, бритоголовый Геныч напоминает пса бойцовской породы и на первый взгляд производит устрашающее впечатление. И сейчас своим рычащим басом он старается объяснить мне, как я заблудился:
– Охренеть, да как так?! Забомбить такой скалодром и свалить в самый момент, когда пора косить бабосы! Да что ты там делать-то будешь, в этой Австралии? Утконосов пасти? – он оглянулся в поиске поддержки, но Женька, подволакивая правую ногу, ещё не преодолел футбольное поле.
– А Жека уже знает? – Геныч выглядит реально озадаченным и хмурым.
Я усмехаюсь и качаю головой, а Геныч трубит ещё громче:
– Да ускорься ты, чёртов инвалид! У нас тут беда! – и уже себе под нос: – Э-эх, голкипер жопоногий! Говорил же, разминаться надо! Вон, всех болельщиц распугал, костыль двухметровый.
Женька, мой друг и брат по совместительству, действительно ускорился. Но в противовес словам Геныча болельщицы никуда не делись – три фанатки замедляют процесс, продолжая виснуть на Жеке.
– Кирыч, вот скажи, что в нём бабы находят? Играет, как лох, да ещё и хромой теперь…
– Может, он красивый? – выдвигаю предположения, глядя как шаловливые руки одной из девчонок шарят у Жеки под футболкой.
– М-мда? А я вот думаю, что важнее внутренняя красота – вот, как у нас с тобой.
– Согласен, – даю пять Генычу, и он, хлопнув по протянутой ладони, горланит:
– Эй, почём Вы, дЭвушки, красивых любите? Да бросьте уже хромого, весь блеск внутри! А Жека унылый, когда без трусов!
Геныч встал в полный рост и расправил могучие плечи.
– Чё ты ржёшь, Кир? Вот как их убедить, что я красивше? Не при людях же…
Женька, наконец, стряхнул с себя группу поддержки и, подойдя, недовольно рявкнул на Геныча:
– Заглохни, центнер! Я за победу пострадал!..
– За какую победу, сынок? 7:6 – стрём! Это вообще футбол или бадминтон? Не говори никому, что я с вами был. С кем мне теперь играть? Ты – ногу потерял, Кирюха – в Кенгуряндию эмигрирует, а Макс, похоже, на сверхсрочную службу решил остаться. Вот как так получается?.. Призвали нас в одно время, его даже на неделю раньше! Так я-то уже откинулся… а он? В армии-то – оно, конечно, веселее, чем с нами. Как мне жить эту горькую жизнь?
– Геныч, да захлопнись ты! Что за бред из задних уст? – Жека перевёл взгляд на меня. – Кир, чего он там про Кенгуряндию лепит? Вам что, подтверждение пришло?
Я киваю утвердительно и ощущаю себя почти предателем.
– Прости, Женёк, сразу не сказал, потому что взвешивал…
– И что, Австралия перевесила? – я вижу, что Жека реально расстроился, но киваю. – А твой бизнес, Кир? У тебя же только попёрло…
– Отец со скалодромом обещал подстраховать, я же не навсегда. Да дело не только в бабках, пацаны… Мне реально интересно.
– И когда, Кирюх?
– Через шесть дней нас ждут в Сиднее.
– Как через шесть?! Почему? – взревел Геныч и очень резко разволновался. – А ты мне не сказал, что уже вот… А как же… А виза? Это ж всё долго! Жек, а что мы с тобой знаем об Австралии? Кирюх, а как ты там без нас, без поддержки? А что там за народ? Или там в основном звери? Нам это… надо всё выяснить и перетереть на этом самом… Жек, ну скажи! Когда правильные пацаны хоронят холостую свободу…
– Мальчишник, что ли? – подсказывает Жека и переводит ошалелый взгляд на меня: – Кирыч, только не говори, что ты женишься!
Глава 4.1 Аика
– Эй, ты где пропала-то, мелкопузая? Я же как бы волнуюсь…
Я прислушиваюсь к звукам, доносящимся из динамика – музыка, топот, звон, смешки… Хм, волнуется он, как же – прямо весь извёлся! Но я устала до такой степени, что возмущаться за «мелкопузую» и вредничать совершенно нет сил, к тому же Вадим сегодня здорово меня выручил.
– Я уже домой приехала, – зажав мобильник между плечом и ухом, я закрыла амбарный замок на двери ветхого сарайчика, временно служившего моим гаражом. – Вадь, спасибо, что маму встретил.
– Да ерунда, встретил и встретил… Обращайся, мне не сложно. Ключи от твоей хаты я ей передал. А маман у тебя, кстати, ничего – симпотная. Только ты на неё вообще не похожа. Не, в смысле, ты тоже малявка симпатичная, но другая, – спешит исправиться Вадим, но с тем же успехом он сейчас мог бы меня и мартышкой назвать – мне до звезды! – Айк, ты это… сама-то как?
– Отлично! Я сегодня ударница!
Руки, правда, отваливаются.
Вадим странно хмыкает и до меня вдруг доходит, что отлично у меня никак быть не может – мы же сегодня Бабаню похоронили. Но мой друг слишком хорошо меня знает и вряд ли станет давить на совесть.
– А ты хоть на похороны успела? – осторожно интересуется.
– Успела, Вадь…
– А, ну молоток! – он облегченно выдыхает и мгновенно переводит тему: – Колись, что у тебя там сегодня – хлебный денёк? Сколько натруженных шей и хребтов попались в эти нежные ручки.
– Да там ничего путного, одни халявщики! Заплатят за шею, а потом: «Ой, а можно ещё пониже, а то так спина ноет!» – я подхватила тяжёлые пакеты с продуктами и, крякнув, почти бегом рванула к своему подъезду. – Да фиг с ними! Я о другом хотела… Прикинь, та-да-ам – я задаток за Боровскую взяла!
– Да ладно! – искренне удивился Вадим. – И кто рискнул? А если соседи стуканут?
– Не, не должны. Я той языкастой бабке банку мёда припёрла и пять кило сахара. Мне бы сделку успеть провести, а потом пусть рассказывают.
– Ну ты и жучка! – восхищенно присвистнул мой Вадька, и я довольно заулыбалась. Комплимент, однако!
А совесть… Это не ко мне! Совесть на хлеб не намажешь! Ни за коммуналку, ни за учебу ею не расплатишься. И за помины тоже. Мораль такова – кто хочет чистую квартирку – пусть покупают с нуля. Так-то вот! А каждая вторичка обязательно со своей тухлой историей.
Взобравшись на четвёртый этаж, я быстро свернула разговор и приложила ухо к двери. Тишина. Может, мама спит? Оказалось – показалось. Никаких следов присутствия мамы здесь нет. А где же её вещи?
В тихой, непривычно пустой квартире… потеря внезапно обрушилась на меня невыносимой тяжестью. Здесь каждый сантиметр напоминает о Бабане. И поверить, что её больше не будет, просто не получается… Невозможно. Кажется, прямо сейчас откроется дверь в её комнату и недовольный голос гаркнет: «Мой руки, шаболда! Небось, опять голодная, как собака?
Голодная, Бабань… Как стая зубастых волков!
Закрывшись в ванной, я долго и тщательно намыливаю руки и разглядываю себя в зеркале. И правда мелкопузая! Может, мне каре сделать?.. Со своим ростом я уже давно смирилась. Метр пятьдесят девять – это мой пожизненный приговор. И на округлые формы тоже надежды мало – и мама, и Бабаня стройные, а отец…
В глубине квартиры что-то громыхнуло, заставив меня вздрогнуть. Выключаю воду и прислушиваюсь… А шумно выдохнув, понимаю, что несколько секунд не дышала. Вот дурная! Это же Ричи хулиганит!
Я взбираюсь на край ванны и аккуратно снимаю решётку вытяжки. Достаю начатую пачку сигарет, зажигалку и, прикурив, с наслаждением затягиваюсь. Понимаю, что спалить меня некому, но всё же делаю это тихо и дымок выпускаю точно в вытяжное отверстие. Это мой ежевечерний тайный ритуал, и я не стану ему изменять.
***
Забив пустой холодильник продуктами, я сделала себе гигантский бутерброд и, быстро прошмыгнув мимо Бабаниной двери, сбежала в свою комнату. Вот теперь я дома! С размаху плюхаюсь на диван и жадно вгрызаюсь в мягкую булку и остро пахнущую колбасу – м-м!
– Айка, добрый день!
– Вечер уже, – отвечаю с набитым ртом.
– Устала?
– Мугу…
– Устала?
– Устала, глухарь! – огрызаюсь, не поворачивая головы.
– Шаболда! – прозвучало возмущенное рявканье у меня над ухом. Ужас! Голосом Бабани!
Покрывшись гигантскими мурашками, я оглянулась себе за спину.
– А кому я сейчас клюв скотчем перемотаю?..
Ричард, двухкилограммовый ворон-переросток, стремительно запрыгал по спинке дивана прочь, недобро поглядывая на меня одним глазом. Обиделся.
– Прости, Ричи, я пошутила. Колбасу хочешь? Ну, я же вижу, что хочешь, – я отщипнула кусок пахучей колбаски и протянула своему питомцу.
Но гордый Ричард спрыгнул на пол и, не оглядываясь, пошёл в свою комнату – на балкон. А по пути следования умышленно нагадил на мой чистый пол. Вот засранец! Мама наверняка будет в шоке…
И только я об этом подумала, как в коридоре взвыл домофон. Пусть это будет она.
***
Уже минут сорок мы сидим на нашей крошечной кухне. Мама, пребывая в лёгком подпитии, увлечённо рассказывает, как несправедливо сложилась судьба у её школьной подруги Маринки. И училась та кое-как, и красотой не блистала, а мужика себе оторвала, гляди-ка – умного, богатого, щедрого! И Маринка теперь не работает, а только занимается домом и ребёнком. Всего-навсего одним ребёнком! Вот за что ей?..
Мне плевать на незнакомую Маринку. Я молча пожимаю плечами и разглядываю свою маму. Она почти не изменилась – такая же стройная зеленоглазая блондинка. И это несмотря на то, что она родила четверых детей. Мама у меня человек публичный и поэтому всегда тщательно следит за своей внешностью.
– Мам, а как там девчонки? – перебиваю её рассказ о Маринкиной крутой и дорогущей тачке.
– Но вы же, кажется, общаетесь? – недовольная тем, что ей не дали договорить, мама раздражённо передёргивает плечами. – Шурочка не прошла на бюджет и теперь ищет работу, а Степашка пока, к счастью, в школе.
Мне вот непонятно, зачем было мудрить с именами детей, регистрируя их как Александрину и Стефанию, чтобы потом всю жизнь называть Шурочкой и Степашкой?
Конечно, я всё знаю про своих девчонок, ведь мы постоянно общаемся в сети и иногда созваниваемся. Но мне же хочется поговорить с мамой о нашей семье, а не о Маринкиной. А ещё, наверное, я жду, что мама спросит: «Ну а ты как живёшь, Айя?» Я не стану вдаваться в подробности, просто скажу, что всё хорошо… Пусть только спросит. И мама спрашивает:
– А как поживает твой брат, тебя совсем не интересует?
Абсолютно!
– И как он? – вежливо спрашиваю.
– Наш Алекс поступил на юрфак! – с гордостью объявляет мама.
«Наш Алекс»! Не Сашка, а Алекс – так-то вот! Наследник! Первенец! Любимчик!
Вообще-то, малышку Стефанию мама тоже обожает, но Алекс…
Восемнадцать лет назад моей маме посчастливилось разродиться двойняшками и на радостях она назвала их одинаковыми именами. Но почти сразу Александр и Александрина сократились до Алекса и Шурочки, чтобы не путаться.
Ещё полчаса я терпеливо выслушиваю мамины жалобы на папу, на бабку Валю (папину маму) и на страшные киевские цены. И когда от усталости мама начинает клевать носом, я с надеждой предлагаю:
– Мам, ты уже спишь совсем, давай я тебе постелю.
– Ой, правда, – вяло бормочет она, – что-то я совсем никакая…
– Погоди, я сейчас! – торопливо срываюсь с места. – Принесу тебе полотенце.
В Бабанину комнату я вхожу очень решительно, но, не дойдя до шкафа, замираю и осматриваюсь. Здесь всё так, будто она лишь на минутку вышла… На столике возле кровати лежит раскрытая толстая книга, а поверх неё – очки. Я подхожу ближе, чтобы посмотреть название книги, и в этот момент раздаётся душераздирающий мамин визг…
4.2
– Айка, убери эту тварь из квартиры! Немедленно! – рыдает мама.
Я плотнее прикрываю кухонную дверь, чтобы Ричард не слышал, что он «тварь». За его душевные терзания я не опасаюсь, а вот за маму стало страшно. Ричи очень обидчивый и мстительный, и он реально опасен. Однажды Бабаня в его присутствии шваркнула меня скрученным полотенцем, а потом три недели ходила с загипсованным пальцем. Но к этому жёсткому уроку она отнеслась философски – ворон способен защитить хозяина и своё жильё не хуже сторожевой собаки, поэтому его нужно хорошо кормить и не провоцировать. Вряд ли Бабаня проявила бы подобную лояльность по отношению к укусившей её собаке, но Ричарда она уважала.
К счастью, Ричи не нанёс маме никакого физического вреда. Но напугал до икоты. Она чуть не умерла от ужаса, когда, заглянув в мою пустую комнату, услышала голос Бабани: «Здорово, шаболда!» Всё же мне следовало заранее предупредить её, что мы не одни. Хотя Стеф ведь знает о Ричи и наверняка рассказывала о нём маме…
– Вы со своей бабушкой – обе чокнутые! – никак не успокаивается мама. – Это же надо додуматься держать в квартире такое чудовище! Я его сейчас же выпущу!
Мне совершенно не нравится, что мама считает себя вправе распоряжаться судьбой моего питомца, равно как и решать, кому следует жить в этой квартире. Только мне совсем не хочется ссориться с ней.
– Мам, Ричи здесь живёт и никуда не улетит, даже если ты его выпустишь. Во-первых, он очень привязан ко мне и любит свой дом, а во-вторых, он плохо летает после травмы.
По маминому выражению лица я уже подозреваю, что она замышляет недоброе, поэтому считаю своим долгом предупредить:
– Ты только не лезь к нему, пожалуйста, ладно? Ричард… он никогда не забывает своих обидчиков.
Кажется, мама восприняла моё предостережение как угрозу.
– Что?! Да я эту погань завтра же уличным кошкам скормлю, как только ты в школу уйдёшь!
– И не жалко тебе кошек? – я невесело усмехаюсь. – И вот ещё, для справки – в этом году я окончила школу. Уж тебе ли об этом не знать?
Мама недовольно нахохлилась, осознавая свой промах, и решила применить любимый метод защиты:
– Тебе какая-то помойная ворона дороже матери!
Ну-у, я как-то раньше не задавалась этим вопросом… Да и в дальнейшем выбирать между ними не хотелось бы.
– Мам, это не ворона, а ворон! И он не помойный, а домашний и очень-очень умный, – я стараюсь говорить миролюбиво. – И давай, наконец, закроем тему.
Кажется, она даже обрадовалась и мгновенно переключилась:
– А, кстати, мальчик, что меня сегодня встретил, это твой парень? Не слишком он взрослый для тебя?
Парень? Вот уж нет!
Я даже хохотнула. А Вадим, искренне считающий, что у идеальной женщины должны быть неподъёмное вымя и необъятная задница, сейчас бы ржал, аки конь.
– Нет, мам, Вадик – мой бывший одноклассник. И не такой уж он взрослый, ему всего восемнадцать, как и нашему Саньку, – я нарочно так назвала брата, и мама недовольно скривилась.
– Мне показалось, что твоему Вадику больше.
Интересно, а что бы она сказала, увидев Кирилла Андреевича? Чёрт, опять не успела сегодня на скалодром. Хотя… пусть уже Кирюша в достаточной степени успокоится и соскучится. И что за упёртый мужик? Другой бы радовался на его месте, а этот сопротивляется, как девка непорочная. Весь прям такой серьёзный, принципиальный, правильный! Но разве не это меня в нём привлекло?
Вадим, например, одно время даже возмущался, что я не вижу в нём привлекательного мужчину. И это при том, что мне до женщины, с его слов, необходимо накинуть лет пять и килограммов двадцать. Ой, да разглядела я его, конечно! Этот чудик меня даже не стесняется. Модный, симпатичный мажорик с кубиками на пузе и следами искусственного интеллекта на лице. Но таких – как голубей на помойке. А мой первый мужчина должен быть… непохожим на весь этот сброд. И уникальным, как мой Ричард. Он должен быть… мужчиной.
4.3
– Да я себе все руки поломала, прикинь. А он: «Сильнее давай! Что ты меня гладишь, немощь?!» Урод жирный! У меня после его сальной шеи ладони полчаса подрагивали! А этот жмот сказал, что за такие деньги ему массаж всего тела сделают, и намного лучше, чем я. Это тебе не сволочь? Да я на его тело ни за какие бабки не взглянула бы, не то что мять этого бегемота!
Ричард очень забористо выругался и забрался могучим клювом в мои волосы.
– Вот и мне так хотелось сказать. Пусть другого спеца себе ищет, не пойду к нему больше. Зато я задаток за ту стрёмную двушку сегодня взяла! А ещё, – я порывисто притянула к себе Ричи и обняла, – у меня такая многоходовка наклёвывается! Заживём, Рич!
Ричард снова придушенно матюкнулся и, вырвавшись из моих объятий, рванул от меня на другой конец дивана. И в этот момент в комнату вошла мама. Я едва удержалась, чтоб не рявкнуть: «А стучать тебя не учили?!», но её несчастный вид меня озадачил.
– Добрый вечер! – высказался Ричард. И, клянусь, ничего доброго его приветствие не предвещает.
– Мам, ты чего не спишь?
– Айя, я не могу… Я не усну в той комнате, – она обняла себя за плечи и зябко поёжилась. – Мне страшно там.
– И что ты предлагаешь? У нас нет больше комнат… – я действительно не понимаю, чем могу помочь. – А в кухне даже раскладушка не встанет. Да и нет у нас раскладушки…
– А можно я сегодня с тобой лягу? – мама почему-то шепчет, опасливо поглядывая на Ричи.
Это она правильно опасается – Ричард жутко ревнивый, но дело даже не в нём…
Спать со мной?!
Как она себе это представляет? Я – вообще никак! Я не умею ни с кем спать! Я никогда ни с кем не сплю!
Наверное, мы с Ричи выглядим сейчас одинаково агрессивными, потому что мама снова поёжилась и отступила назад.
– Ну… м-можно, наверное… – слышу своё бормотание. – Сейчас диван разложу.
Ну а что?.. Спала же я когда-то со Стеф… Не по своей воле, конечно, – Стефания всегда боялась темноты и часто прибегала ночью ко мне в постель. И хуже того – прижималась! А я мучилась и терпела. Этой малышке невозможно было нагрубить и тем более оттолкнуть. Но Стеф была маленькой испуганной девочкой, а тут… целая мама! Она и обнимала-то меня за всю жизнь раза три, и то – в раннем детстве, а спать рядом…
У меня стресс! Но всё же она не чужая мне…
– Твоя птица что, не приучена к туалету? – брезгливо спрашивает мама, тыча пальцем в Ричи. Тот, пребывая в мрачной задумчивости, только успевает метить пол.
Я со вздохом вытянула из огромной упаковки влажную салфетку и решительно скомандовала:
– Ричи, иди в свою комнату!
***
Отодвинувшись от мамы на полметра и вжавшись в стену, я таращусь в потолок. Сна ни в одном глазу. Обычно перед сном я всегда вспоминаю родной Киев, в котором родилась и прожила почти четырнадцать лет. На свете нет прекраснее города! И каждый вечер я мечтаю о том, как вернусь туда снова… Сегодня с мечтами не заладилось…
– Как вы вообще могли жить в этом сумасшедшем доме? – злобно, но тихо ворчит мама.
Ей, как и мне, не спится и, полагаю, всем соседям тоже.
– Айка, да этот козёл вонючий нам весь балкон разнёс!
«Нам!» – я про себя хмыкаю. Но оскорбление игнорирую, на сей раз я согласна с определением.
– Он просто злится и ревнует, – объясняю вороний бунт, прикидывая, во сколько мне обойдётся треснувшее окно и ремонт балкона.
– А он что, всегда с тобой спит? – мама в шоке.
– Нет, конечно! – я смеюсь. – У него на балконе отличный вольер, но мою комнату он тоже привык считать своей. Мам, потерпи немного… Ты ведь всё равно скоро вернёшься к себе и будешь спать спокойно.
– Айя, я как раз об этом хотела с тобой поговорить…
Моё сердце проваливается куда-то в желудок и там замирает… Я вернусь в Киев?
– Шестнадцатилетний ребёнок не может жить один, – мама заходит издалека.
Я бы могла оспорить это дурацкое заявление, но молчу – мысленно я уже лечу в Украину…
– О, Господи! Час ночи! Кто додумался сверлить в такое время? – мама говорит совершенно не о том.
– Это Ричард, – раздражённо поясняю.
– Работает дрелью? – в мамином голосе священный ужас. – Я с ума сойду!
Ох, с какого ума?.. Мама, что ты лепишь?! Кажется, это в твоих мозгах основательно поработали дрелью!
– Он имитирует звуки, – цежу сквозь зубы. – Соседи ремонт недавно делали, вот и нахватался. Ты, может, уже объяснишь, почему я не могу жить одна, и что ты предлагаешь?
– Айя, а ты знаешь, где бабушкины сбережения? И где, кстати, её завещание?..
Кстати?
***
– Она не имела права так поступать! – беснуется мама.
Хана сегодняшнему сну!
– Почему это? – я исподлобья наблюдаю за мечущейся родительницей.
В нашей крошечной кухоньке особо не разбежишься, поэтому нервная пляска происходит прямо перед моим носом и очень попахивает корридой. Вот эта ночная малиновая сорочка меня жутко выбешивает. Как можно нацепить на себя такое пошлое убожество?
– Почему?! – взвизгивает мама. – Да потому что, кроме тебя, у этой старой эгоистки есть ещё трое внуков! И дочь!
– Но она ведь совсем не знала других внуков, да и ты, вроде, устроена… У Бабани же не было никого, кроме меня и Ричи… Поэтому и дарственную она оформила на меня.
– Да перестань называть её Бабаней! Детский сад какой-то… И больше ни слова об этой поганой вороне! Поняла? – мама угрожающе зависла надо мной.
Зря! Это даже в детстве не работало, а сейчас просто смешно. Но я сижу себе тихо на табуреточке и не смеюсь.
– Да твоя бабка знать не хотела моих детей! Заставляла меня аборт сделать! Спасибо Валику – не позволил, защитил! И хорошо, что с собой увёз. А иначе не было бы наших Сашулек… Ты можешь себе это представить? – мама всхлипнула.
А я очень легко и с удовольствием представила себе отсутствие брата. Но вот моей рыженькой пампушки и умницы Алекс мне бы очень не хватало. И я отрицательно качнула головой.
– И где я устроена, по её мнению? Она, что ли, меня устроила? Да что эта эгоистка знала обо мне? Да, сначала, может, было и неплохо! Знаешь, как Валик меня любил? На руках носил, ноги мне целовал!
Потому что валик! И всегда таким был – увальнем бесхребетным.
