Текст книги "Призраки в Сохо (СИ)"

Автор книги: Алира Лионкурт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Комментарий к Глава 9. «…а нимбы бледнеют и гаснут, и… каждому атому счастья отмерен свой срок заранее…» (II)

Буду рада комментариям. Однако попрошу удержаться от грубой или необоснованной критики. Помните, что у каждого свое видение персонажей.

========== Глава 10. Призрак Рождества ==========

Комментарий к Глава 10. Призрак Рождества

Буду рада комментариям. Однако попрошу удержаться от грубой или необоснованной критики. Помните, что у каждого свое видение персонажей.

Отужинав в почти полной тишине, Гермиона, захватив с собой чашку кофе, заняла место на подоконнике у кровати. После прогулки, на какое-то время, ее настроение улучшилось, но затем вновь скатилось вниз. Впрочем, любое воскресенье заранее отравлено тем, что после него наступает понедельник, приходит следующая рабочая неделя, и каждый день приходится тащить свое полусонное тело за несколько кварталов от дома.

Черт возьми, она имела возможность не работать вовсе! Для этого было достаточно всего лишь несколько раз использовать палочку. Пара движений рукой – и средств хватит не на одну, а даже на несколько жизней. Но, видимо, в ней еще достаточно осталось от прежней мисс Грейнджер для того, чтобы не позволить себе бездельничать до конца дней. А ведь было время, когда она мечтала работать в Министерстве Магии. Какой дурой надо было быть, чтобы мечтать оказаться шестеренкой в пропитанном ложью и лицемерием механизме?!

Тяжело вздохнув, она сделала глоток и опустила взгляд на улицу, туда, где люди разбредались по домам, пабам, клубам и ресторанам. Чувствуя горечь напитка, девушка меланхолично думала о том, что для кого-то из прохожих день только начинается, а для других уже подходит к концу, ведь рано утром нужно быть на работе.

Уже забравшись в кровать, Гермиона проигрывала в памяти прошедший день. Подозрения о том, что стало причиной ее столь откровенных рассказов о пережитом, доканывали. Но раз за разом гриффиндорка говорила себе, что все это пустое, что ей нужно не его тепло, а просто чье-либо тепло. Она напоминала себе о времени, проведенном с другим человеком. Перед сном, так некстати, ей вспомнились его нежные поцелуи, сильные руки, обнимающие за плечи, его серые глаза, которые, впрочем, не казались двумя осколками льда. Мерлин, те дни были самыми лучшими в послевоенной жизни. Но, рано или поздно, всему приходит конец. Эта участь была неизбежна для той страстной и немыслимой связи, возникшей на развалинах идеалов и надежд мисс Грейнджер.

Повернувшись на бок, она невольно перебирала воспоминания о встречах с тем, другим человеком так, будто бы перебирала драгоценные бусины. И каждый раз сердце щемило от нежности, благодарности и тепла к тому, кто находился теперь далеко. Видит небо, ей тяжело было оттолкнуть его, самовольно отказаться от возможности быть с тем, кто понимал, кто готов был поддерживать каждый раз, помня о тяжелом отрезке своей жизни, когда сам был поддержан ею, в то время как все другие отвернулись.

А ведь она могла бы быть с ним сейчас, могла бы неспешно прогуливаться под ухоженными кронами бульварных платанов, каштанов и тисов. Могла бы засыпать и просыпаться вместе с ним, а потом завтракать в каком-нибудь уютном кафе, масса которых располагалась на первых этажах зданий. Могла бы подолгу всматриваться в лицо, которое когда-то ненавидела, и которое теперь стало таким родным. Она жила бы, как принцесса, имея возможность при желании посетить любое из его владений, будь то виноградники или лавандовые поля. Но тогда не было бы встречи на площади Сохо с профессором. Не было бы облегчения от осознания того, что зельевар выжил. Как не было бы и всего, что произошло после. Никогда она не смогла бы быть столь близко к этому противоречивому мужчине. Никогда в ее душе не зародилось бы тех чувств, что побуждали ее вести себя так, как она никогда бы не поступила в другое время.

Мерлин! Быть любовницей одного слизеринца и жить с другим! Судьба явно издевалась над ней, сделав самыми близкими тех, кого Гермиона ненавидела, считала врагами или просто опасными людьми, от которых нужно держаться подальше. В ее жизни все смешалось и перевернулось вверх дном.

Проснувшись рано утром, мужчина не обнаружил в квартире следов хозяйки. Накануне она долго ворочалась и не могла уснуть, ему даже казалось, что вот-вот она сорвется и придет к нему. После долгой прогулки по Лондону и их разговора, он не удивился бы этому. И все же, интересно, как ей удалось собраться и уйти на работу так тихо, что он не проснулся. А ведь годы шпионства научили его неосознанно просыпаться от любого шороха, не говоря уже о том, что прежде чем уснуть, он всегда оставлял палочку в непосредственной близости и зачастую просыпался, сжимая ее в руке.

В его голову никогда бы не пришло, что оставшись наедине с самим собой, он не сможет найти себе места до вечера. Никогда прежде зельевар не испытывал дискомфорта от своего одиночества. И все же ни одно занятие не способно было удержать его на одном месте более получаса. Ближе к обеду Северус всерьез подумывал о том, чтобы покинуть квартиру бывшей студентки и отправиться на прогулку, как бы рискованно это ни было. Но что-то незримо удерживало его от этого шага. И дело было вовсе не в непогоде, разыгравшейся за окном. Ну и что, что снаружи мощные порывы ветра кружат снег, без остановки падающий с неба? И что, что от этого на улице кажется еще холоднее? Просто там внизу практически не было прохожих. Кто-то веселился на корпоративе, после которого, непременно, поторопится домой, кто-то уже вовсю готовил праздничный ужин. Люди собирались семьями и забывали о заботах и разногласиях. На фоне всего этого одиноко идущий по улице мужчина, кутающийся в черное пальто, выглядел бы еще более одиноким, нежели был на самом деле. По крайней мере, в его жизни была эта ненормальная, скрывшаяся ото всех, огородившая себя защитными чарами и амулетом.

Когда поздно вечером до его слуха долетел звук открывающегося замка, Северус не спал. Сидя в уютном кресле, он потягивал огневиски и хмуро смотрел на разноцветные огоньки украшенной улицы. Бросив взгляд на часы, висящие на стене, он позволил ядовитой ухмылке проскользнуть по губам. На часах было ровно пять минут двенадцатого ночи. Внутренний зло процедил: «Нагулялась…». И эта злость, вместе с раздражением, разлилась по венам мага.

Снейпу до невозможности захотелось накричать на девушку. Захотелось унизить ее и попросту утопить в своем сарказме, смешать с грязью, дать понять, насколько она противна ему. Хоть он был сам виноват в том, что решил, будто бы это Рождество может быть для него иным. По случайности оказавшись в тепле и безопасности, он забылся и позволил себе предположить, будто бы она будет торопиться к нему, пораньше уйдет с празднования Рождества на работе. Но ей было наплевать на него, что стало совершенно ясно, когда стрелка часов перевалила за девять вечера.

Северус готов был выплеснуть всю скопившуюся горечь на Гермиону. Он ждал, когда же она зайдет из прихожей, но мисс почему-то медлила. Какого черта она там копалась, безумно долго снимая сапоги, мужчине стало ясно, когда гриффиндорка, наконец, предстала перед его очами. Мерлин, да она едва на ногах держалась! Это же надо так набраться… С растрепанными волосами и блуждающим взглядом, то и дело появляющейся и пропадающей улыбкой на губах, она казалась не в себе. Впрочем, она и была не в себе.

Поведя плечами, Грейнджер позволила пальто соскользнуть на пол, и взгляду зельевара предстала в облегающем черном платье, которое едва прикрывало ягодицы, закрывало грудь, но имело вырез на всю спину. Тысяча пикси, да в таком наряде не на работу ходить, а в бордель! Когда она приблизилась, Снейп почувствовал, что мужчины явно не дали ей скучать на корпоративе. От нее несло тремя разными ароматами туалетной воды, и лишь один из трех являлся женским.

– Не хочу знать о том, где вас носило, мисс, – презрительно скривился мужчина и демонстративно отвернулся.

Пусть он был не настолько пьян, насколько Гермиона, терпеть ее выходки не было ни малейшего желания. Ожидание и пришедшее ему на смену разочарование плавно перетекли в безразличие. Какое ему дело до того, чем занималась мисс? Ей нравилось развлекаться и ложиться под всех подряд? Ну и шут с ней. Он не ее нянька. Определенно нет.

Но не успел маг сделать глоток огневиски, как невменяемая особа двинулась в его сторону. Ступая по пушистому ковру, она улыбалась, и эта улыбка была многообещающей. О небо, ну почему ей не пришло в голову просто принять душ и оставить его? Северус выразительно приподнял брови, когда она подошла вплотную к креслу и по-хозяйски забралась на его ноги, коленками упираясь по обеим сторонам от его бедер. И без того короткое платье задралось еще выше и теперь не скрывало от взгляда кружев чулок и тонких атласных подвязок.

– Хм… да? Жаль, что не хотите, – голос ее на удивление был ровным, речь не путалась. И только в глазах появилось нечто не свойственное ей. Некий отблеск от огня безумия, мрачная решимость вперемешку с досадой. – А я бы рассказала вам… – пожав плечами, она забрала из его руки бокал и допила остававшиеся в нем несколько глотков огневиски. – О том, как после домогательств пьяного шефа ушла с корпоратива в ближайший паб, – ее руки скользнули по плечам мужчины, подавшись ближе, она провела носиком по его щеке. – О том, как ко мне подсел молодой человек. И о том, как он ласкал меня в своей машине чуть позже, – тонкие пальцы начали расстегивать пуговицы на рубашке бывшего профессора. Вместе с этим горячие губы касались его шеи, целовали шрам, скользили ниже… А затем она вздохнула, отрываясь от мужчины. – Но когда его пальцы скользнули под трусики, когда он проводил языком по соску, я вспоминала, каково чувствовать твои касания, каково таять в твоих руках и забываться, срываясь на крик, – она взяла его руку и опустила на свое бедро, провела ею выше, прижимаясь теснее к его паху. – Я представляла вместо него тебя, Северус. Я хотела тебя и, наплевав на все, оставила его в недоумении на парковке, после чего из проулка аппарировала к дому.

Он хотел возразить. Хотел сбросить ее со своих колен и послать к черту. Но руки сами потянулись к распущенным волосам, пальцы сами запутались в локонах и сжали их, притягивая ближе. Как можно ближе.

– Сумасшедшая волшебница, – усмехались его губы, когда она смотрела на него, не скрывая страстного желания.

Одержанная победа оказалась сладка, когда она тихо застонала от удовольствия, чувствуя, как он капитулирует, сжимая волосы и притягивая ближе. Но это было не совсем то, чего бы ей сейчас хотелось. Воодушевленная тем, что он не отмахнулся от нее, Гермиона приложила пальчик к губам мужчины и тихо шепнула: «Тшшш». Проведя приоткрытыми губами по его щеке, она потерлась о бедра мужчины. Это было слишком хорошо, чтобы продолжаться долго, слишком хорошо, чтобы надеяться на то, что между ними может быть что-то большее, чем секс. Волшебница выгнула спину, ее тонкие пальцы потянулись к ремню, расстегнули его, затем пуговицу, затем потянули молнию вниз. Скользнув рукой под ткань белья, она обхватила рукой возбужденный член и вытащила его, после чего на минутку отстранилась. Но только чтобы подняться, раздвинуть его ноги и уместиться между ними на коленях. Хорошо, что в темноте зимней ночи ее лицо было плохо видно, хорошо, что он засунул подальше свой извечный сарказм, иначе она точно откусила бы ему что-нибудь ценное за любой комментарий. Сильнее сжимая пальцы вокруг плоти, ведя рукой вверх-вниз, она потянулась вперед и коснулась язычком головки, неторопливо лизнула и обхватила губами. Задержав дыхание, она старательно взяла член глубже, проводя по нему язычком. Полный наслаждения стон мужчины лишь раззадорил ее, побуждая ласкать его интенсивнее. Делал ли кто-то подобное для него раньше, кроме шлюх в Косом? Ответы перестали ее волновать, когда сильные руки потянули её вверх, усаживая обратно. Ответы стали не важны, когда грубым толчком проникая в нее, Северус сжимал руками ее бедра, направляя движения. Ответы стали лишними, когда она кричала от оргазма, насаженная на него до самого основания.

Утром она наслаждалась прохладными струями воды, ласкающими тело, когда к ней присоединился Северус. Казалось, несмотря на то, что происходило между ними ночью, у него не было права нарушать ее уединения. Но теперь ему, похоже, было все равно.

Отрегулировав воду так, как ему было больше по нраву, он взял флакон с гелем для душа и мочалку. Выдавив на нее больше, чем привыкла это делать она, не сводя со взлохмаченной девушки пристального взгляда, Снейп медленно провел мочалкой по ее телу, оставляя на нем мыльные следы.

Едва держась на ногах от того марафона, что они устроили ночью, Грейнджер прислонилась спиной к холодной стене. Смотря в беспросветно-черные глаза, девушка не понимала, когда это сумасшествие стало для нее фатальным.

Повернувшись спиной в кольце сильных рук, гриффиндорка вжалась в его тело, желая почувствовать, насколько крепко Северус может обнять ее. Сонливость постепенно отступила и теперь она начала “заводиться” от прикосновений. Опустив ладони на его бока, девушка неспешно поглаживала их, отклонив голову на плечо бывшего профессора. И если еще недавно она предпочитала побыть одна, то теперь от его цепкого взгляда не укрылась ни одна ее эмоция.

– Мне тоже следует намылить тебя? – прикусив нижнюю губку, Миона, едва ли не промурлыкала это. Царапая ногтями его бедра, Грейнджер просто упивалась тем, как он невольно вздрагивал, как из его груди вырывался хриплый вздох, а на уголках губ играла улыбка. За этим она могла бы наблюдать очень долго и, кажется, это никогда бы не надоело ей.

Теплая вода стекала по их разгоряченным телам, смывая остатки ночной страсти. Приятная расслабленность разливалась по жилам мужчины. Заданный вопрос мисс Всезнайки заставил его едва заметно улыбнуться. А в следующее мгновение, когда ее руки скользнули по его бокам, спускаясь ниже, маг едва заметно вздрогнул и хрипло выдохнул: «А почему бы и нет?»

Развернув девушку к себе лицом, мужчина, не сводя с нее взгляда, вложил в ее руку мочалку и приложил к своей груди, не сильно прижимая и плавно ведя вниз, а второй рукой обхватил Гермиону, притягивая еще теснее к себе. Где-то на задворках сознания у Северуса мелькнула мысль о том, что для нее может и хватит… “приключений” на этот день, но остановиться уже не мог. Слишком долго сдерживал он себя, и теперь каждое ее прикосновение, каждый поцелуй поднимали у него внутри ураган страсти, который казался безудержным.

Размазывая по его груди гель, Миона потянулась на носочках и коснулась губами его подбородка, а затем страстно поцеловала, едва не поскользнувшись, стоило ему притянуть ее ближе.

Еще пару мгновений и, уже не в силах сдерживаться, слизеринец подхватил девушку под бедра и, прижимая спиной к прохладному кафелю, резко и нетерпеливо вошел в нее, хрипло выдыхая:

– Ваше безумие, мисс я-хорошенько-спряталась-ото-всех, заразно.

То замедляя, то ускоряя темп, Снейп сливался с податливо льнущей к нему ведьмой, растворяясь в накрывшей обоих дикой страсти. В каждом прикосновении девушка чувствовала любовь и наслаждалась ею, жадно впитывая. Хриплые стоны, вырывающиеся из ее груди, заполняли если не всю квартиру, то уж точно ванную комнату.

Через три четверти часа, набросив на голое тело пушистый халат, Гермиона сушила волосы полотенцем и задумчиво смотрела на кухню. Позади себя она слышала шаги Северуса, который вышел из ванной через пару минут после нее. Решившись, она с тихим вздохом провела правой рукой по внутренней части левой, от запястья к сгибу локтя. Произнеся шепотом слова темномагического заклинания, она подождала пару секунд, прежде чем из-под кожи будто бы «выплыла» ее волшебная палочка. Беря ее в руки, гриффиндорка старалась не думать о том, как давно в последний раз ее пальцы касались упругого дерева.

Направив палочку на кухню, волшебница воспользовалась несколькими бытовыми заклинаниями, в результате которых рождественский ужин, включая в себя индейку с яблоками, начал готовиться сам по себе.

– Посмотри там, рядом с миниатюрной елкой у полок… – отбросив полотенце на пол, откуда оно тут же само по себе проплыло в ванную по воздуху, она смущенно улыбнулась, не предполагая даже то, какой может быть его реакция. – Я приготовила для тебя подарок.

Наблюдая за тем, как он приближается к указанному месту, она прикусила нижнюю губку, чувствуя себя просто идиоткой от того, что решила будто бы это уместно. Когда же тонкие пальцы Магистра Зельеварения распаковали изумрудно-зеленую подарочную коробку и замерли на крышке бархатного футляра, Гермиона Джейн Грейнджер перехватила его изумленный и взволнованный взгляд, смущено улыбнулась и сглотнула.

– Я… не позволила себе ничего большего, чем александрит в белом золоте, – выдержав его тяжелый взгляд, она хрипло рассмеялась. – Прими это не как дорогой подарок, а как то, что сможет тебя защитить. Одному Мерлину известно, сколько заклинаний и чар вложили в него гоблины.

Предупреждая готовые сорваться с его губ слова, гриффиндорка подошла вплотную к зельевару и приложила пальцы к его губам. Отрицательно качая головой, глядя в его глаза, она смертельно обиделась бы, откажись он принять подарок.

– С Рождеством, Северус. Да хранят тебя боги… – лукаво улыбнувшись, она скользнула взглядом по запонкам. – И магия.

Всего секунду она помедлила, прежде чем потянуться на носочках и нежно накрыть его губы поцелуем. Она скорее чувствовала, чем слышала, как он аккуратно поставил футляр на книжную полку. Но когда его руки обвили стройную фигуру, Гермиона прервала поцелуй и посмотрела в черные глаза профессора.

– Рождественский завтрак уже должен быть готов. Не будем откладывать его.

В его голове эхо все еще разносило ее «я подготовила для тебя подарок», когда неведомое доселе любопытство уж несло его вперед. Никто никогда не дарил ему подарков с тех самых пор, как он встречал последний день рождения вместе с матерью. Тогда всем, на что была способна его родительница, была старинная книга по черной магии. Северус помнил тот последний подарок, но, прежде чем увидел в ее глазах настороженность и угрозу, уже знал, что не сможет отказаться от этого. Только не после того, как она перестала закрываться от него глухой стеной, не после того, как она наконец-то решилась и вновь использовала магию.

И все было хорошо, до тех пор, пока за завтраком у Гермионы не зазвонил телефон. Она не позволила ни одной эмоции проскользнуть на лице, вот только глаза выдали ее. Глаза, в которых он увидел нечто наподобие сладкой грусти, нежности, отравляющей ее печалью. Он не знал того, кто звонит, не видел того, как она обозначила этого человека в списке контактов, но он уже ненавидел его.

========== Глава 11. Призрак отпущенной любви ==========

Комментарий к Глава 11. Призрак отпущенной любви

При написании начала главы, автор слушала David Bisbal – Esta Ausencia. Для лучшего восприятия, советую включить эту песню.

В конце главы использована композиция Biagio Antonacci – Pazzo di lei.

Esta ausencia tan grande

Tan dura, tan honda

Que quiebra en pedazos

Mi razón.

Внезапно зазвонивший сотовый разорвал в клочья идиллию, воцарившуюся в квартире. Эти звуки были хуже выстрелов, хуже выкрикнутой Авады Кедавры.

Esta ausencia desnuda

De dudas y sombras

Me clava tu amor.

Еще до того, как принять вызов, до того, как посмотреть на дисплей, Миона уже знала о том, кто звонит. Она прекрасно понимала, что тот, кого она вызвала с другой стороны пролива, прилетит так быстро, как только сможет. И все равно не смогла сдержать дрожи, услышав слова песни ассоциирующейся с ним одним.

Esta ausencia que duele

En el fondo del alma

Que quema por dentro

Mi sueño y mi calma.

Отчаянно пытаясь держать себя в руках, она чувствовала, что маска равнодушия с трудом держится на лице. Еще немного – и она станет не властна над собой. Еще совсем чуть-чуть и, завтракая в компании другого, она сорвется.

Esta ausencia de hielo

De piel, de silencio

Que corta las horas sin piedad.

Эти слова всколыхнули в ней волну боли. Но эту боль она никому бы не отдала. Эта боль навечно останется с ней, потому что не было ничего слаще этой отравы, кислотой разъедающей внутренности. Не было ничего слаще, чем быть не в силах сделать вздох, вспоминая их былое счастье.

Esta ausencia infinita

De noches y días

No tiene final.

– Прости, Северус, – xрипловато произнесла Гермиона, не сумев совладать с голосом. В эту минуту она не нашла в себе сил посмотреть ему в глаза. – Мне нужно ответить.

Fue tan fácil decir

Que el adiós sanaría

Las espinas clavadas

En tu alma y la mía.

Поднимаясь из-за стола, девушке оставалось лишь надеяться на то, что зельевар не знает испанского.

Esta ausencia me grita

Que se acaba la vida

Porque no volverás, volverás

Подхватывая с небольшого столика телефон, Грейнджер отошла на противоположный конец своей огромной комнаты, прежде чем принять вызов от «Лучшей ошибки». Хорошо, что она не видела лица Снейпа, тихо приветствуя звонившего. Хорошо, что она не видела того, как он опустил голову, едва сдерживая желание перевернуть к Моргане обеденный стол. Ее короткое и полное нежности «Да…» выдохнутое в динамик и «Я буду там через два часа», полное обещания, заставляли мага возненавидеть себя за то, что он почти «купился» на ее мастерски расставленные ловушки.

Гермиона вернулась за стол и постаралась воссоздать то настроение, которое царило за ним до звонка. Оба делали вид, что все в порядке. И оба понимали, что, черт возьми, ничего не в порядке. Она открыто улыбалась Северусу, передавая то или иное блюдо. Он делал вид, что его не касаются ее дела.

Но когда она начала убирать со стола, он в каждом ее движении ощущал нервную порывистость, торопливость, которую она из последних сил старалась сгладить. Не выдержав, зельевар поднялся со стула и стремительно приблизился к ней. Заключив хрупкую фигуру в объятия, он зарылся носом во взлохмаченные, еще влажные волосы. Откуда-то пришло противное чувство, что если он отпустит ее сейчас, то прежней она уже не вернется.

– Не ходи никуда, – его руки жадно заскользили по стройной спине. – Давай останемся только вдвоем.

Когда она подняла голову, он увидел ответ в глубине ее глаз. Не было необходимости озвучивать его, но она сделала это.

– Не могу, – виновато шепнула Миона и прижалась лбом к его подбородку. – Прости.

Он ненавидел причины, заставляющие ее срываться в холодный декабрьский день из теплого дома. Он ненавидел то, как она изменилась, перемолвившись лишь парой слов с этим человеком. И он ненавидел того, кто настолько владел этой девочкой. Той, которая еще час назад выкрикивала его имя прежде чем задрожать от наслаждения, ослабевая в его руках.

Она ничего не говорила, торопливо собираясь на встречу, надевая черное шерстяное платье с глубоким треугольным вырезом на груди, едва прикрывающее колени. Ничего не говорила, когда мужчина наливал огневиски в бокал и тут же отпивал треть. Не говорила, опуская палочку в небольшую черную сумочку и подкрашивая губы алым. Ничего не сказала и тогда, когда подошла к нему перед выходом из квартиры и страстно, почти отчаянно поцеловала, искренне надеясь, что вернувшись, застанет его там же, где оставила.

Молодой мужчина откинулся на заднее сидение такси, везшего его из аэропорта в центр Лондона. Салазар его дери, он слишком давно не был здесь и уже успел отвыкнуть от этой вечной сырости и угрюмости. Сколько он не был в Лондоне? Год или уже полтора? Последний раз он аппарировал сюда в совершенно невменяемом состоянии. Его едва не расщепило. Только ему было наплевать. Единственное, что имело значение, было то, что она наконец-то открыла ему дверь, которую он вполне по-маггловски готов был вышибить.

Смотря на то, как снег засыпает туманный Альбион, волшебник вспоминал события, произошедшие всего пару дней назад. Прикрыв серые глаза, он позволил памяти унести себя далеко отсюда.

Этот день ничем не отличался от сотен таких же, прошедших после бегства в маггловский мир. Обычный солнечный день, коими так изобилует южное побережье Франции. Но почему-то именно в этот день он захотел пройтись по набережной, протянувшей практически через весь городок, в котором он осел после того, как Гермиона помогла ему и его семье выбраться из неприятностей, начавшихся сразу после окончания войны. Он даже и сам не понял, что толкнуло его, обычно старательно избегающего всяческих контактов с магглами, если не считать самых необходимых, пойти на этот шаг. Видимо, какое-то чувство тревоги, с утра не дававшее молодому мужчине покоя и вертевшееся внутри, словно пикси, выпущенный из клетки.

Примерно полторы сотни шагов, отделявшие его дом от пристани, Драко преодолел за пару минут, несмотря на то, что не особо и спешил. Яркое солнце, тихий ветер, шуршащий волнами о гальку на берегу и легонько играющий с листвой деревьев, высаженных вдоль дороги, плавно огибавшей берег бухты, в которой раскинулся небольшой городишко, служивший теперь пристанищем для семейства Малфоев, все это почему-то именно сегодня подтолкнуло блондина к воспоминаниям.

Пристроившись на одной из лавочек, стоящей практически в самом конце набережной, из-за чего сюда редко доходили прогуливающиеся парочки, он, прищурившись, принялся наблюдать за небольшой яхтой, пытающейся выйти из бухты. Одно воспоминание сменяло другое, пока память услужливо не подкинула самое яркое из них.

Война окончена, Темный Лорд повержен, и в этот раз окончательно. За это была заплачена слишком большая цена – многие чистокровные семьи прекратили свое существование, те же, кто остался в живых либо оплакивали погибших родственников, либо подверглись нападкам. Их семья была в числе последних. Губы Малфоя искривила едва уловимая усмешка. Ну как же, семья, поддержавшая Темного Лорда, семья Пожирателей смерти. Единственной маленькой зацепкой, которая могла хоть как-то сыграть в их пользу, было то, что мать спасла жизнь Поттеру. Выскочка Поттер, святой Гарри… Именно из-за него начался тот кошмар, который смогли пережить не все члены его семьи.

Постоянные суды, попытки доказать то, что они действовали под Империо. В какой-то момент отец не выдержал, дало о себе и предыдущее заключение в Азкабане. После похорон мать надолго замкнулась в себе, и даже слабые попытки сына хоть как-то отвлечь ее не приводили к желаемому результату. Порой Драко казалось, что он медленно сходит с ума. Бродя вечерами по Малфой-Мэнору, он выискивал в темных углах опустевшего поместья шпионов. В какой момент между бесконечными судами в его жизнь вернулась невыносимая Всезнайка Грейнджер, он даже и не вспомнит. Кажется, она была одним из свидетелей обвинения. Вот только в тот день все пошло не так, как хотелось бы обвинителям. Выскочка Грейнджер, грязнокровка, встала на сторону семьи Малфоев, и ее показания стали решающими.

Малфой усмехнулся, вспоминая тот день, который перевернул все окончательно и бесповоротно. И эта усмешка застыла горечью на его губах.

День близился к полудню, когда в зал заседаний в Министерстве вызвали их с матерью. Огромное помещение было забито до отказа, в воздухе висел легкий гомон, перемежавшийся шелестом перекладываемых бумаг и стрекотом самопишущих перьев. Два стула, стоявшие в самом центре зала, были залиты ярким светом, не оставляющим ни малейшего шанса хоть что-то утаить, выворачивающим наружу всю подноготную, как тщательно не старайся ее спрятать. Хорошо хоть в этот раз они обошлись без клеток и оков.

Стук молотка, после которого в зале воцарилась мертвая тишина, казался оглушающее громким. Настолько громким, что собравшиеся в Министерстве даже наконец-то умолкли, и чей-то смутно знакомый голос провозгласил:

– В зал приглашается свидетель.

Гул крови, внезапно хлынувшей к голове, не позволил Драко четко расслышать имя вызванного волшебника. Мерлин бы их всех побрал! Он уже был готов признаться во всем что делал, что не делал, лишь бы закончилась эта изощренная пытка, не позволяющая расслабиться ни на секунду. Но раздавшийся в следующий момент голос заставил его в немом изумлении застыть.

– Я, Гермиона Грейнджер, родилась…

Малфой медленно поднял голову, упираясь взглядом в фигуру, которую не перепутает ни с одной другой. да только он едва узнавал в ней сокурсницу. Обычно взъерошенные каштановые волосы уложены в аккуратную прическу, глаза подведены черным ровно настолько, чтобы это не показалось пошлым, а в них…. Мерлин! Почему-то именно после того, как они пересеклись взглядами с этой заучкой, беспокойство у него в груди перешло на новый уровень.

Грейнджер казалась стеклянной и неживой, будто статуя. Белая, как снег, такая же ненастоящая, как туман, что просачивался в лёгкие и морозил изнутри, она держалась настолько спокойно, что даже ему, чистокровному волшебнику, становило не по себе.

Блондин практически не слышал ее показаний. Да ему, в тот конкретный момент, было как-то все равно, что рассказывает суду и собравшимся в зале эта гриффиндорка, так не похожая на саму себя. Он даже не до конца осознал в какой миг по притихшему залу пролетел ропот, а спустя пару секунд голос, как потом оказалось принадлежавший одному из Уизли, возвестил:

– Оправданы!

Звонок сотового, раздавшийся в самый неподходящий момент, заставил парня вздрогнуть, выныривая из воспоминаний. Мерлин, сколько лет он живет среди маглов, но до сих пор не может привыкнуть к их штучкам, звонившим в самый неподходящий момент. Одного взгляда на экран оказалось достаточно, чтобы Драко невольно улыбнулся. Если бы она звонила каждый раз после того, как он перебирает воспоминания о ней…

– Милая?

Он ничего не мог поделать со своим низковатым голосом, зазвучавшим немного удивленно, явно радостно и чуть хрипло. В это одно единственное короткое слово он вложил волнение о причине, вынудившей ее позвонить, беспокойство о том, как она поживала на другом конце пролива и невыносимую нежность, не умещавшеюся в его грудной клетке.

Гордый и высокомерный, слизеринец не мог сдержать улыбки, когда с того конца связи она переходила почти на интимный шепот, называя его мерзавцем. Прикрывая глаза, он вспоминал о том, как она шипела ему в лицо, что ненавидит, когда он бросал ее на кровать, как она точно так же, как и сейчас, называла его мерзавцем, когда он прижимал ее руки к изголовью. От этих воспоминаний тело охватывало волнение.

– Вряд ли существуют такие слова, которые выразили бы то, насколько я счастлив твоему звонку, – позволив себе усмешку, которую она могла бы расслышать, Малфой ощущал горькое смирение с действительностью. – Но ты ведь не стала бы звонить только для того, чтобы порадовать меня, так?