Текст книги "Имани (СИ)"

Автор книги: Алина Политова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Мы тоже животные. Вероятность того, что мужчина с нормальной психикой нападёт на женщину близка к нулю. Маньяки встречаются очень редко.

– Вор, наркоман. Просто какой-нибудь маргинал. Ты слишком беспечна!

– Не больше, чем женщины в больших городах, которые возвращаются по вечерам с работы. Скорее даже меньше. Но мне нравится, что ты беспокоишься обо мне.

Она смотрела мне в глаза, внутрь меня. Было трудно, даже больно это выдержать, но я не отводил взгляд. Будто она видит меня голым, без масок. И это было как секс, только круче... Все это было круче. Все, что происходило со мной в последний час. Или два. Я больше не чувствовал времени.

– Это все странно, – пробормотал я. – То, что я здесь с тобой... то как мы говорим... мне незнакомцы. Но я будто всегда тебя знал.

– Тревожный признак, – по губам скользнула усмешка. Когда она успела так измениться? Глаза снова стали взрослыми. Девочка исчезла. Опять зелёный свет? Расстояние между нами стало каким-то слишком мучительным. Я прошептал:

– Сними платье.

Она поднялась, сняла платье и бросила его на стул. На ней больше ничего не было.

– Иди ко мне.

Подошла. Тихая и покорная. Иначе и быть не могло. Я обнял ее и прижался лицом к ее животу. Чувствовал, как подрагивает ее кожа.

Вспомнилось, как моя жена в первый раз испытала оргазм. И как изумлённо сказала: "Так вот зачем люди занимаются сексом...". Сейчас я целовал тело Имани, и в пустой моей одуревшей голове была только одна мысль: – "Так вот зачем люди занимаются сексом..." Все те душные жаркие ночи, яростная погоня за кратким всплеском наслаждения – это было не то, не то! Не так... Бессмысленно!

Руки Имани обняли мою голову, и я рассыпался на тысячи звёздочек от счастья. От ее ответа. Я притянул ее и посадил себе на колени. Прижал к себе так крепко, что, наверное, ей стало больно. Ее голова на моем плече. Я бы не шевельнулся, если бы она уснула. Убаюкивал ее всю ночь. Но она не хотела спать. Тёплые губы с запахом кофе... Она дрожала, но и от холода тоже. Я оторвался от неё, потянулся за платьем, помог ей надеть. Она прятала глаза, не смотрела на меня. Я целовал ее плечи, спуская бретельки только что надетого платья. Оно соскальзывало, я снова надевал, Има улыбалась, потом начала смеяться.

– В комнате теплее, – прошептала, обхватила моё лицо руками: – мне так нравится целовать тебя...

– Тревожный признак, – парировал я, нехотя увернулся от ее губ. – Ты же замёрзла, ну остановись...

– Тревожный признак... – согласилась она. И наконец-то посмотрела мне в глаза. Я убрал ей за ухо прядь волос. Так мы и сидели какое-то время, смотря друг на друга. И снова от ее взгляда мне стало почти больно. Слишком сильное чувство, оно во мне не помещалось.

– Ладно, идём. – Она поднялась, взяла меня за руку и повела за собой. Мы вошли в тёмную комнату. Там действительно было тепло. Пахло ромашкой и может полынью. Я ничего не видел, просто шёл за ней. Мы упали на кровать, зарылись в толстом одеяле. Я совсем забыл про одежду, пришлось снова распутывать руки Имани и вставать, чтобы раздеться. Когда я нырнул к ней обратно, она была уже тёплая, даже горячая.

– А я все-таки надеялся, ты дрожала от того, что хочешь меня, – хохотнул я.

– Стонала от того что ты едва не сломал мне ребра, – отозвалась Имани, снова уютно устраиваясь в моих объятиях.

– Я хочу тебя защитить... – вырвалось у меня.

– Я не такая беспомощная, как тебе показалось, – прошептала она. – Почему мы говорим сейчас, а? Ну что с тобой, целуй меня снова...

И мы перестали говорить.

На улице начало светать, когда мы заснули. У неё уже не было сил даже полностью сползти с меня. А может, я не дал ей. Я помню только, что держал ее за руку, когда засыпал. И боялся отпустить.

Утро было как тяжёлое похмелье. Будто всю ночь мой мозг ворошил ситуацию, вместо того чтобы отключиться и видеть сны. Первая же мысль, которая проснулась вместе со мной была "ещё не поздно все исправить". Ничего же не случилось! Я ничего не испортил. Просто отвлёкся от задания. Позволил себе отдохнуть и расслабиться. Так что все идёт по плану. Девушки рядом не было, но из соседней комнаты раздавался тихий звук радио и стук посуды.

Я вскочил, не давая себе опомниться, надел брюки. Куртка валялась рядом с кроватью, на моей стороне. Очень опрометчиво, ведь там нейтральник и девушка могла найти его, пока я спал. Я быстро нашёл себе оправдание и тут – вряд ли она видела когда-нибудь подобные штуки и могла понять, что это такое. Нет, ну ладно, согласен, я облажался. Сказывается усталость. Сомневаюсь, что кто-то безупречен. Просто помалкивают о таких проколах в своей практике.

Нейтрализатор был на месте. Просто не раздумывать, ни секунды себе больше не давать, пойти и сделать дело. Оденусь потом. Я засунул нейтрализатор в задний карман джинсов и босиком пошёл в прихожую, или кухню... В общем, туда, где мы вчера сидели. Открыл дверь. Комната была наполнена солнечным светом. Каким-то кружевным, радостным. Он пробивался сквозь листву яблони у окна. Все это уже было, было. В бабушкином деревенском доме я, пацаном, выбегал на террасу по утру и ловил руками такое же кружевное солнце. А потом пил тёплое ещё молоко из банки. Бабушка ругалась, не пей сырое молоко, мать запретила, но каждое утро все равно оставляла его на столе. Наш с ней маленький заговор против цивилизации и моих городских родителей.

Има что-то варит на маленькой плитке у окна. Кружевное солнце запуталось в прядке волос. Волосы небрежно собраны на затылке. Тонкая обнажённая шея. Слышала, как я вошёл, но не обернулась. Замерла. Я не могу пошевелить рукой. Не могу достать нейтрализатор. Она как мечта из туманной юности. Она как мать моих детей. Что-то архетипичное, древнее, не позволяет мне... что она там говорила про кобелей и сук? Инстинкты... сложно переступить через твои инстинкты. Ты целовал ее ночью и теперь она быть может мать твоих детей. Нельзя убить ее.

Она обернулась. Ну и все, я конечно не смог. Момент упущен. Я... просто отложу это. Отложу думать об этом.

Ее взгляд, уже знакомый – и сразу тоска по ней. Эти два метра между нами – так много. Я бы ее обнял – дотронулся до неё, снова почувствовать ее тепло. Но ее глаза меня остановили. Где та вчерашняя милая девочка?!

– Сделать кофе? – Спросила она. Мне показалось, она очень бледная.

– Ну... да. – Я растерялся от ее холодности. Не должно быть так, мы же всю ночь...

– Я варю собакам еду. Человеческая у меня кончилась, схожу попозже в магазин в посёлке.

– Я могу привезти что скажешь, у меня машина недалеко.

– А когда ты уезжаешь?

Взгляд ждущий и нетерпеливый. Какая-то нервозность во всем ее теле. Черт, да она хочет от меня избавиться... я почувствовал себя студенткой, которую любовными речами соблазнил опытный ловелас, а утром хочет поскорее выпроводить. Какое необычное ощущение! Я хохотнул.

– Что? – Недоуменно нахмурилась она.

– Ну... когда мне уехать?

– Я не знаю. Когда тебе надо?

– Что с тобой? – Мягко спросил я. Мне бы подойти и дотронуться до неё, все бы сразу вернулось, она бы стала прежней, но ее глаза не пускали меня ближе. И я не решался. – Ты жалеешь о том, что было?

– Нет. – Ровно ответила она.

– Мне бы хотелось побыть с тобой какое-то время. День или два.

Она молчала, будто раздумывая. Будто раздумывая чтобы мне такое сказать, чтобы я побыстрее свалил. Да что с ней стало-то?!

– Ладно. Я понял. У тебя, наверное, какая-то своя личная жизнь. А я вот так вторгся... прости. Я уеду. Хочешь, уеду сейчас.

Она молчала, отвела взгляд. Напряжена все так же. Я ее раздражаю. Вот черт, бред какой-то... я вернулся в комнату, оделся. Что я сделал не так? Может она узнала каким-то образом зачем я здесь? Но тогда она бы просто сбежала... Ладно, прочь отсюда.

Я вышел в кухню. Она неподвижно стояла, глядя куда-то вбок.

– Я тебя чем-то обидел? Ну посмотри на меня.

– Нет.

– Ты точно хочешь, чтобы я ушёл?

Она устало вздохнула.

Все понятно. Я обулся и вышел. Воздух пах лесом и свежестью. Я себя ощущал, как зомби. Просто переставлял ноги в сторону своей машины, а в голове пустота. Только ожидание – вдруг остановит? Догонит? Я ее ненавидел.

Только проехав лес и выезжая на шоссе, я стал приходить в себя. Что это было вообще? И почему я уехал? Мне все равно придётся возвращаться, я не могу ее оставить живой. Теперь, после этого ее закидона, будет конечно проще. Вот же сука! Может просто уехать? Сказать, что я не нашёл ее. Но тогда кто-то другой ее найдёт. Вдруг это будет больной на всю башку садист типа Минаева? О-о, Артём, да ты просто акт милосердия намерен свершить, как умело ты себя уговариваешь! А как мне ещё это сделать, как?!

Увидев знак с названием "Перепелицы", я вспомнил, что на карте так обозначался маленький городишко. Завернул туда. Остановился возле кафе с названием "Кафе". Сел у окна. Снова это кружевное солнце сквозь листья. Снова это томящее воспоминание о детстве, когда все было легко и просто. Жизнь была просто жизнью. И тут же воспоминание об этой девке. Она как символ чего-то утраченного, какой-то невинности или черт знает чего... почему так? Как это может быть связано? Я прикрыл глаза. И пришло чёткое понимание – это все, чего я хочу. Кружевное солнце, она, стоящая на кухне, жужжание шмеля в окне. Банка тёплого молока на столе. И жизнь просто жизнь... Тишина.

Господи, я схожу с ума. У меня есть жена и ребёнок. У меня есть моя жизнь. И это все... почему это все кажется теперь таким не настоящим?!

Неспешно подошла официантка. До меня донёсся тонкий аромат того, что она вчера пила. Наверное, вино. Или какую-нибудь фруктовую наливку. Но точно там был алкоголь.

Я попросил кофе и яичницу. И сигареты. Тут можно было курить, стояли пепельницы. Цивилизация ещё не дошла в это богом забытое место, какое наслаждение.

Аппетита не было, но я знал, что надо поесть. Иначе я войду в штопор, когда у меня не будет аппетита несколько дней, этот нервняк мне ни к чему. Ковырялся в тарелке, вяло запихивая в рот колбасу и яйца.

Пытался вернуть свои мысли в нормальное русло. Вспомнил жену и Анютку. Я давно их не видел. Я соскучился. Нет, черт... какое же все ненастоящее! Что со мной творится?! Моя дочь – настоящее. Самое настоящее, что есть в моей жизни. Это все – ради неё.

Где же я свернул не туда? В какой момент моя жизнь стала такой? Счастье больше не имеет значения. Только долг. Только ответственность. Только масса каких-то ложных лозунгов, на которые удобно опираться, чтобы хоть как-то оправдать ту мусорную кучу, в которую превратились мои мечты. Да это просто кризис среднего возраста, чувак.

Вдруг вспомнилась та мысль, что охватила меня, когда я сегодня увидел Имани. "Мать моих детей". Эту мысль вызвала какая-то странная иллюзия. Будто я совсем юный, и не было ещё ничего. Все впереди. Я только на пороге настоящей жизни! Имани девочка из мечты. Обещание счастья. Всего настоящего. Что это было вообще?! Я называю ее девчонкой, да ведь она примерно моя ровесница! Какая она девчонка?! Кажется, у неё есть ребёнок или дети, я что-то такое встречал в ее записках в интернете. Может муж есть. У нас уже ничего впереди нет, все уже было. Мы просто обломки... я точно. А она... у неё вообще больше нет будущего. Никакого. Так или иначе, с ней все решено. Не я, так другой. Мы просто фишки в игре. Силы намного более мощные чем наша личная воля управляют нашими жизнями. И... да, это акт милосердия. Это нужно сделать мне. Не хочу, чтобы кто-то мучил ее. Это все, что я могу для неё сделать.

Я рассчитался с официанткой, спросил где тут рынок или магазин. Здесь даже был небольшой супермаркет. Я заехал туда. Купил несколько пакетов собачьего корма и целую тележку человеческой еды. Загрузил все это в багажник, сел за руль и уставился в пустоту. Что дальше? Что мне нужно в городе? Включить телефон, позвонить жене. Я уже дней пять не выходил на связь. Нет. Нет-нет-нет, не сейчас. У меня были другие женщины, дело не в чувстве вины. Просто... пока я здесь – я здесь. Я позволю побыть себе немного плохим мужем. И отцом. И всем остальным. Ради себя. Я запутался, я все делаю сейчас не правильно, но почему-то внутри впервые за много лет – что-то типа... гармонии? Что-то типа жизни.

Ну, поехали, Артём.

Я остановил машину поближе к дому. Решимость моя утихла. Что если она прогонит меня? Может у неё кто-то есть? И она сейчас не одна.

Мне следовало думать о другом. Это всего лишь лёгкое развлечение. Одна ночь ничего не значит. Каждый час промедления будто уводил от моей привычной жизни. Пока я ещё не далеко, только свернул – один шаг и вернусь. Достану нейтрализатор и засуну сантименты куда подальше. И вот я снова прежний. Чем дольше я оттягиваю, тем тяжелее будет вернуться. Промедление разрушает мою жизнь. Я будто физически ощущал, как время тычет сквозь пальцы, как его становится все меньше. Есть некая точка невозврата. Это почему-то возбуждало. Иногда мне снились странные сны про время. Что-то простое. Например, я школьник, сижу за партой и спешу дописать контрольную. Учитель подходит, чтобы забрать тетрадь, мне остаётся совсем немного, я так спешу! Учитель все ближе... и вот это уходящее время, которое я судорожно пытаюсь ухватить, успеть! – оно почему-то приводило к возбуждению. Сексуальному. Я просыпался, ощущая толчки в животе.

Сейчас я чувствовал время точно так же. Время и расстояние это одно и то же. Ты движешься по дороге, но одновременно и по времени. Ты можешь идти быстрее или медленней – ты можешь управлять временем. Я свернул со своей дороги на тропу в тёмный лес. Я могу заблудиться. Но пока ещё – нет. Пока я могу вернуться. У меня ещё есть... время.

Я вышел из машины и пошёл к ее дому. Калитка открыта, но на входной двери навесной замок, какой-то старинный. Может это знак, что я везде опоздал. И к ней, и к своей прежней жизни. Может, это знак что закрыты уже все пути?

Да что с моей головой?!

Я сел на ступеньках. Вернётся же она когда-нибудь. День перевалил на вторую половину. Осеннее солнце все ещё грело. Я прикрыл глаза. Было так спокойно. Так спокойно, как может быть никогда и не было... как будто я умер.

– Просыпайся, – мягкий шёпот. Я открываю глаза. Она улыбается. Сидит рядом со мной.

– Ты вернулся.

Она больше не прогоняет меня. Она мне рада. Я тоже улыбаюсь.

– Я привёз тебе еду. И твоим собакам. В машине.

– Хорошо.

Собаки конечно же рядом с ней. Мне не нравится, как они смотрят на меня, но я почти не обращаю на это внимания. Просто странные голубые глаза, это необычно, да и только.

Мы идём к машине, выгружаем продукты, приносим домой. Я как в тумане. Я так счастлив, что она мне рада!

Может, я все ещё сплю. Но об этом тоже не хочу думать, чтобы не проснуться. Пусть это продолжается. Дома Имани разбирает продукты, кормит собак, заваривает нам чай в прозрачном чайничке. Я просто сижу на диване и с дурацкой улыбкой смотрю на неё. Иногда она тоже смотрит на меня. Ни следа утреннего холода. Мы не разговариваем, это лишнее. Она садится мне на колени, я обнимаю ее. Целую. Лишь бы не проснуться. Надо быть спокойным, чтобы не проснуться. В снах так бывает – стоит впустить в себя громкие эмоции – и вот ты уже лежишь с открытыми глазами и смотришь на фонарь в окне.

Я хочу ее, но все и так слишком хорошо. Просто целовать ее. Она идёт делать чай. Мне трудно ее отпускать, но пусть делает, что хочет. Она рядом – уже хорошо. Приносит мне чашку. Я отрицательно качаю головой.

– Я весь день собирала эти травы, ну выпей же. Это чермина, она цветёт всего лишь пару дней и только в эти дни ее можно собирать. – Просит она. – Понюхай, как он пахнет.

Я послушно нюхаю чашку. Пахнет полынью. Она ложится на диван, голову укладывает мне на колени. Что-то тихо рассказывает про травы, про своих собак. Я пробую чай, чтобы не огорчать ее. Он горьковатый на вкус, но к счастью, она не пожалела сахара. По мне так все эти травы одинаковые, вчера был точно такой же, просто без горечи. Выпью любую отраву из ее рук, лишь бы скорей целовать ее снова.

– Почему ты вернулся? – Ласково спрашивает она.

Я пью чай мелкими глотками, и не знаю, что ей ответить. Да и лень отвечать. По телу расползается какая-то нега. Сидел бы так вечно, ощущая тяжесть ее головы на своих коленях.

– Почему? – Не отстаёт она.

– А почему ты прогнала меня сегодня утром? Что с тобой было, откуда такие перемены?

Она вздохнула. Я думал, она промолчит, но через некоторое время ответила:

– Мне же было страшно, пойми.

– Чего это?

– Я же не железная. И не такая сильная, как кажусь.

– Я знаю, – ласково прошептал я. – Но не надо бояться того, что произошло.

– Да не это... Когда у тебя за спиной тот, кто хочет убить тебя – это... ну страшно, понимаешь? – Пробормотала она таким беспечным рассеянным тоном, что до меня не сразу дошло... а когда дошло, вся кровь прилила к лицу. Сердце бешено заколотилось. Чашка выскользнула из руки, ударилась о голову Имани, а потом упала на пол. Имани даже не вздрогнула. Только скривилась и вытерла рукой мокрый висок. А потом поднялась и посмотрела на меня. Совершенно спокойно. Просто леденяще спокойно!

Меня будто парализовало. Я думал, это от шока, неожиданности, но тело действительно стало каким-то ватным. Сердце, которое билось как бешеное секунду назад, стало замедляться, замедляться, замедляться... Смогу ли я пошевелиться?! Мне страшно было даже проверять.

– Что-то в чае... – Догадался я. Это онемение в теле расползлось и на мои чувства. Почему-то не было страшно. Даже какое-то облегчение. Будто это конец длинного трудного пути. Проще покориться...

– Ты меня отравила... зачем... – пробормотал я. Она осторожно уложила меня на диван. Голова стала меньше кружиться, но я понял, что подняться сам уже не смогу.

– Я не стал бы... тебя убивать. Не стал бы...

Она села на корточки и какое-то время бесстрастно разглядывала меня.

– Сердце постепенно перестанет биться, и ты умрёшь. – Сказала она. – Если сейчас заснёшь, умрёшь ещё быстрее.

– Ты ошиблась... я хочу тебя защитить. От того, кто придёт после... сделай что-нибудь. Ты ошиблась, Има... Хотя...

Нужно было найти слова, чтобы заставить ее помочь мне, но мне не хватало адреналина. Чего-то такого, что заставляет бороться за жизнь. Не хватало страха. Апатия, перерастающая в покой... Что за благословенный яд? Всем бы так умирать, когда придёт их время. Эй, ну надо же бояться, эй!...

Она смотрела на меня, а я думал о том, что теперь не надо беспокоиться о старости, и о болезнях, которые длятся годами. Я никогда не буду валяться парализованный и гадить под себя, как мой дед. Ну стану маразматиком, как прабабушка. Оказывается, где-то в глубине души я всегда боялся этого! С затаённым ужасом ожидал закат своей жизни и все что он несёт. Это будто ты едешь в поезде. А конечная станция – это боль, распад и тлен. Ты едешь туда по красивым долинам, мимо радостных поселков и городов, молодых улыбающихся лиц. Но всегда помнишь – куда ты едешь. Теперь мне не надо беспокоиться о конечной станции. И не надо ломать голову что же делать дальше. Не надо убивать ее. Я вспомнил о дочери и жене. Подумал, что уместно будет вспомнить о них на последок. Такие правила. Но не ощутил сожаления. Теперь не важно, что я плохой человек, предавший всех своих близких ради одной ночи с незнакомой женщиной. Ведь это искупление, не правда ли? То, что я сейчас умираю. Расплата за мою ошибку. И искупление за всех тех, кому я принёс смерть. Теперь я такой же как они. Меня тоже убили. И искупление за то, что несколько часов в своей жизни я был счастлив. Быть может, это самый большой мой грех. Получить дар, которого я не заслуживал.

– Ты на меня не злишься? – Спросила она. – Совсем не злишься?

– Нет...

– Почему? Ты умрёшь сейчас. Ты ещё не понял?

– Так даже лучше. Все бессмысленно. Я бы... без тебя все равно уже не смог.

– Как высокопарно... Но зря это ты, у меня нет противоядия. От этого вообще нет противоядия.

– Это точно...

Я прикрыл глаза. Интересно, что будет дальше. Почувствовал ее руку на своих волосах.

– Это хороший яд... – пробормотал я. – Хороший конец.

– Ты идиот... почему тебе не страшно? Сам себе яд...

Она коснулась пальцами моих век. Поцеловала меня в лоб. И прошептала:

– Спи.

2.

– Просыпайся!

Я открыл глаза. В первый момент решил, что все мне приснилось. И это первая ночь, что мы с ней провели, а остальное дурной сон.

Но я лежал на том же диване, в прихожей. И у меня крепко связаны руки и ноги.

Имани была в джинсах и чёрной майке. В руке чашка, из которой я пил чай. В окно снова смотрело кружевное солнце, значит утро.

– Что это было?! – Спросил я, пытаясь высвободиться. Руки отчаянно болели под верёвкой.

Имани поднесла чашку к моим губам.

– Пей.

Я отвернулся.

– Что, теперь боишься умирать? – Усмехнулась она. – Да пей же, это просто вода.

– Нет... – выдохнул я, пытаясь сесть, отползти от неё подальше. Однако во рту все пересохло и пить мне хотелось отчаянно.

– Прекрати, тебе надо попить. – Уговаривала она. – То была не отрава. От травы у тебя просто сильно упало давление, молодой здоровый мужчина не умер бы от этого. Я просто пошутила... ну и чтобы связать тебя. Ты выспался хорошенько, вот и все.

– Ты сумасшедшая! Черт...

– Но ты пережил такой важный опыт, разве нет?

– Идиотка!

– Попей, ну же!

Она поднесла чашку, и я стал жадно глотать воду. Так сильно хотелось пить, что я даже не остановился, чтобы вдохнуть, пока не выпил все до капли.

– Умничка. – Похвалила она.

– Теперь развяжи меня.

– Я не могу, боюсь, что ты убьёшь меня. Я забрала эту твою странную штуку, которой ты хотел меня застрелить, но ты же все равно сильнее меня.

– Это нейтрализатор. Он не убивает, просто отключает на несколько часов.

– Как же ты собирался убить меня?

– Так не делается. Я бы отключил тебя и отвёз на пункт... в общем, есть такое место, где...

Я осёкся. Как я мог ей такое говорить?

– Рассказывай! Говори правду!

– Я пытаюсь... черт. Отвёз бы в место, где тебя... где человека убивают и... делают, чтобы ничего от него не осталось.

– Я никогда не слышала о таком. Это обычная практика? Так правительство избавляется от неугодных людей?

– В том числе. Не всегда. Не заставляй меня все это рассказывать.

– Ты же понимаешь, что я не смогу тебя отпустить. Поэтому можешь рассказывать все что угодно, тебе это уже не повредит. Никто кроме меня тебе уже не причинит зла. Понимаешь?

– Ты правда сумасшедшая?

– Нет, не думаю... – она отнесла чашку на стол. – Хочешь есть?

– Что ты собираешься со мной делать?

– Не знаю. Но отпустить я тебя не могу. Теперь ты злишься на меня и если я развяжу тебя, ты и сам не знаешь, что сделаешь.

– Я тебя не трону! Я понимаю, ты просто боялась... как ты узнала зачем я здесь?

Она взяла из настенного шкафа початую бутылку коньяка, налила себе кофе, плеснула туда коньяк. Взяла чашку и подошла ко мне. Села на коврик возле дивана. Не коврик, а какая-то там шкура была... типа овечьей. Я мог бы сейчас вырубить ее головой. По крайней мере, попытаться. Но собаки.

Ее глаза, какие-то такие, будто я в них уже тысячу лет смотрел и знал их вот так близко. Они успокаивали меня. Делали мир тихим и тёплым. Мир, в котором не страшно жить. И умирать тоже не страшно. Я словно бабочка, приколотая к подушечке за стеклом. В пыльной старинной комнате. Забытая и замершая навек. И здесь моё место.

Я дёрнул головой, сбрасывая наваждение. Аромат кофе и коньяка, ну вот, это уже реальность.

– Я бы тоже чего-нибудь выпил, – произнёс я, посмотрев на ее чашку.

– Тебе бы не помешал коньяк поднять давление. – Согласилась она. – Но я боюсь ты станешь слишком бодрым. Может, я плохо завязала тебя, и ты сможешь освободиться.

– Ты завязала слишком крепко. Хочешь, чтобы я без рук остался?

– Расскажи мне, как пользоваться этой штукой?

Она достала откуда-то из-за дивана нейтрализатор.

– Прекрати, я же и так связан.

– На всякий случай.

– Внизу рычажок – это предохранитель. Поверни его. А потом просто нажми на кнопку. Действует от пяти метров.

– Хм... это как шокер?

– Нет.

– А как что?

– Я не знаю принципа. Просто действует и все. Что-то с волнами мозга связано.

– Отключает часа на два хотя бы?

– В среднем да.

– Я его оставлю себе.

– Как будто у меня есть выбор. Забирай конечно. – Великодушно согласился я.

Она пила кофе и с интересом разглядывала нейтрализатор. Я чувствовал себя как мышка рядом с разыгравшейся кошкой. Связанная мышка.

Неожиданно она подняла на меня глаза и сказала:

– Я хочу тебя развязать.

Я напрягся ещё сильнее. Она что-то задумала. Снова.

– Ну... так в чем же дело?

– Пока не могу понять, что ты сделаешь. Вчера ты говорил, что хочешь защитить меня, но теперь ты уже не такой миляга. Ты на меня злишься.

– Это не так...

– Да, я вижу.

– Я... не злюсь. Я просто боюсь тебя.

Она хохотнула от неожиданности.

– Так прямо сказал... ну ты даёшь!

– Я тебе говорю правду! Все время, заметила?

– Думаешь, я сумасшедшая?

Я долго смотрел ей в глаза. А потом ответил:

– Нет. Я не знаю... я ничего не понимаю. Откуда ты узнала, зачем я здесь? Когда ты это узнала?

– Сразу.

– И впустила меня?

– Ты сам пришёл, я тебя не впускала.

– Спала со мной?

– Чтобы расслабить тебя.

– Чушь какая... это бы не помешало мне.

– Но ведь помешало.

– А утром? Ты стояла ко мне спиной. Ты ведь знала...

– Да. Но может... я хотела этого.

– Хотела умереть?! Почему?

– А почему ты вчера хотел этого? Просто чтобы все закончилось. И не искать выхода.

– Из-за меня?

– Нет.

– Развяжи меня.

Она поднялась, засунула в карман джинсов нейтрализатор. Глупый ход, она не успеет его достать. Пошла к столу, взяла нож. Может, нейтрализатор ей и не пригодится... нет, зарезанным, как свинья, умирать не хотелось. Я напрягся, но она просто разрезала верёвки у меня на руках. Я забрал у неё нож и разрезал узел на ногах. Руки едва слушались. На запястьях остались кровавые следы, видимо, я всю ночь проспал с верёвками.

Она сидела рядом, не отошла, не достала нейтрализатор. Какая же дурочка... как она могла знать, что я не трону ее?!

Я растирал запястья, тёр ладони, чтобы разогнать кровь. Делал вид, что я очень занят этим, а в голове боролись бесы. Быть может, если бы она начала дёргаться, нервничать, показывать свой страх... но она был так спокойна.

– Прости, я не знала, что так сильно связала тебя. Давай я чем-нибудь помажу? Тебе очень больно?

– Зачем ты меня развязала, опять хочешь умереть что ли? – Вырвалось у меня.

– Хочешь я приготовлю завтрак?

– Не знаю... давай. Только без этого твоего чая.

– Вон там душ, осталась ещё горячая вода в бойлере. – Она показала на небольшую дверцу сбоку от входа.

Я попытался подняться, но тут же упал на диван.

– Сейчас, подожди. – Она метнулась к столу, налила полстакана коньяка и протянула мне. – Выпей.

Я выпил в два глотка. По телу тут же разлился приятный жар.

– Через пару минут ты будешь в норме. – Успокоила меня Имани. – Посиди чуть-чуть.

– Ладно. Больше без фокусов, да?

– Да...

– У меня сумка с вещами в машине, в багажнике. Можешь принести?

Коньяк и правда взбодрил меня. Хотя я как-то сильно захмелел сразу. Я отправил Имани за вещами, а сам пошёл в душ. Маленькая комнатка с окном во двор. Включил воду. Какой же кайф... когда я в последний раз принимал душ? Два дня назад? В какой-то другой жизни. В той жизни я умер, а теперь воскрес. Первое омовение в моей жизни. Это прям как крещение.

Я чувствовал, как по мне пробегают горячие струи и прислушивался к себе новому. Больше не было страха. И не было сомнений. Этот опыт умирания что-то сделал со мной. Все фальшивое. Вся моя жизнь подделка. Срисованная под копирку жизнь других людей. На самом деле нет обязательств, нет чувства вины и чувства долга. Это все мелкое, не значительное – хрупкие цепи, которые обмотали меня, приковывая к тому, чего я не хочу, что мне не нужно. Правда в том, что есть один я, я – сам по себе. Я могу выйти из этого течения, которое несло меня и делать все что угодно. Жить как захочется. Я животное. В лесу. Я свободен.

Я не вернусь. Больше никогда не вернусь. Быть может, я останусь здесь, с ней. А может, пойду куда-нибудь ещё. Но никогда – назад.

Постой, а желание защитить ее – не новое ли обязательство?! Однако она – то, чего я хочу, действительно хочу. Мой выбор, а не выбор течения. Она мой первый выбор в жизни... настоящий. Мой.

Когда я обмотанный полотенцем вышел из душа, на столе уже стояла старинная сковородка, чугунная, с ароматной яичницей и ветчиной.

Имани дурачилась с собаками на диване.

– Твоя сумка в комнате. – Сквозь смех бросила она, отбиваясь от суки, которая пыталась лизнуть ее лицо.

Я переоделся, слушая ее возгласы и хихиканье. Мне стало казаться, что их несколько – похожих друг на друга девушек. Одна – та нежная и ласковая, с которой я провёл первую ночь, с такой готовностью подчинявшаяся любому моему желанию. Вторая – та жёсткая сука, которая связала меня. И третья – беспечная девчонка. Кто из них настоящая?

И я вспомнил. Вчерашнее утро. Ее напряжённое лицо, когда я думал, что она прогоняет меня. Настоящая – была та.

Так странно. Обычно, после ночи с девушкой, ко мне всегда приходит чувство, что я допил ее до конца. В ней больше не оставалось какой-то чарующей манкости, тайны, глубины. Девушка после ночи любви – это как пустая пачка из-под сока. Ты слишком напился. И больше не хочешь. Да и нечего.

Но Имани не была соком. Она была... океаном. Я лишь коснулся его. Прошёлся по линии прибоя. Мне не выпить ее. Никогда. Жизни не хватит. Это было бы прекрасно, если бы не было так безнадёжно. Ты нужен пачке с соком. Эта пачка с соком и создана была для того, чтобы кто-то выпил его. Но нужен ли ты океану...

Я вернулся в кухню и сел за стол. Стал есть прямо из сковородки вилкой. Как мой отец в деревне у бабушки. В то время сковородки были такие, что в них можно было ковыряться вилкой. Имани не обращала на меня внимания, продолжая трепать собак. Или собаки ее. Эти трое разошлись не на шутку.

– Нам надо поговорить! – Не выдержал я. Она тут же села. Отпихнула собак.

– Да? Да, наверное.

Снова вернулась покорная девочка. Ручки лодочкой на коленях. Невинный взгляд. Издевается?

– Откуда ты узнала?

– Поешь сначала.

– Я заодно и послушаю.

На улице что-то бухнуло, вдалеке. Я отложил вилку. Скорее не от самого звука, а от того, как дёрнулась Имани. На лице ее мелькнуло что-то... такого я ещё не видел. Странное. Ужас-любопытство.

– Это что? – Спросил я. – Гром?

– Это на карьере, – быстро прошептала она.

– На каком карьере? Откуда здесь?

– Там, за горой карьер. Взрывают постоянно.

– Ну так что? Ты не отвлекайся.

– Что?

– Черт, Има! Ответь уже!

Она напряжённо прислушивалась. Не ко мне, к тому, что было на улице.