Текст книги "Нарисуй меня (СИ)"

Автор книги: Алина Ланская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 19

ЖК «Алексеевский», или «Алик», как называют этот дом знатоки, расположен совсем не в центре города, как я подумала сначала. Глазам не поверила, когда адрес на карте увидела, – очень престижная окраина, до которой добираться не меньше часа.

Первая мысль – вернуться обратно домой, завтра позвонить Максиму, показать ему ключ, а дальше просто посмотреть в его глаза.

– Девушка, вы заходите? – обрывает мои мысли недовольный голос сзади.

Я не сразу заметила, что к остановке подошла маршрутка. И она идет именно в тот район, где расположен «Алик».

– Д-да! – Киваю, не оборачиваясь, и тут же, чтобы не передумать, ныряю в темно-синий салон автобуса.

Пока еду, читаю описание «Алексеевского»: собственный спортивный комплекс, три магазина, салон красоты, огороженная территория, круглосуточная охрана...

Если спросят, к кому, то скажу, что пришла вернуть ключи, которые нашла и которые не мои. В каком-то смысле так оно и есть. В самом крайнем случае меня не пустят внутрь, но попробовать все равно стоит. И потом, может, мое сходство с По на этот раз пойдет мне на пользу? Плащ, который сейчас на мне, есть и у сестры.

Глупо, наверное, но меня не покидает ощущение, что я все делаю правильно.

И тем не менее нервничаю. Вынимаю из сумки свой блокнот и начинаю делать штриховку карандашом. Мысли постепенно смолкают в голове, их энергия оказывается на кончиках пальцев, держащих карандаш, а потом и вовсе перемещается на бумагу. Короткие, но резкие движения дарят легкость и успокоение, я не думаю, что именно рисую. Я просто рисую.

– Девушка, а у вас талант! – Чья-то тень бесцеремонно ложится на лист бумаги. – Это что? Шахматные фигуры на доске?

Пешка, ладья, две королевы и король. Занятный набор фигур получился. Шахматная доска так и осталась в мансарде Максима, одна из немногих старых вещей, которые остались после ремонта. Теперь там и правда можно жить. На мгновение захотелось перенестись под крышу «сталинки», взять в руку кисть и просто рисовать.

– Нравится? – немного запоздало спрашиваю у «тени».

– Ага! Только почему именно эти фигуры?

Если бы я знала!

Чем ближе подхожу к «Алику», тем сильнее хочу дать деру. Просто одна попытка. Получится – не получится. И все, потом домой!

Территория и правда огорожена. Массивные ворота сейчас открыты, но сразу за ними виднеется шлагбаум, рядом – пост охраны, а слева – железная калитка для тех, кто пришел на своих двоих. Только что оттуда вышел мужчина. Сжимаю в кармане ключи и понимаю, что на самом деле не готова штурмовать эту крепость. О чем я только думала? Меня обгоняет, едва не задев, женщина с мальчиком лет восьми. Она что-то выговаривает сыну, тот вяло отвечает, еле поспевая за ней. Им туда же, куда и мне. Я вижу, как женщина достает связку ключей, прикладывает тонкую пластинку к серебристому квадрату на двери калитки.

У меня тоже такой есть.

Дверь отворяется без проблем, я стараюсь не думать об охране, шагаю уверенно прямо к первому подъезду, где, по моим расчетам, и находится тридцать восьмая квартира.

Охрана молчит, меня никто не окликает, и это дарит уверенность. Уверенность, что все будет хорошо. Чуть ускоряю шаг, когда вижу выходящих людей из подъезда. Сегодня однозначно мой день. Внутри никаких швейцаров или консьержей, зато сразу перед глазами лифт.

Не с первого раза, а со второго попадаю на нужный этаж. Чувствую себя героиней какого-то кино: то ли вот-вот провалюсь в кроличью нору, то ли, открыв дверь, попаду в мир с мутантами.

Дверь тридцать восьмой квартиры ничем не отличается от двух других, которые я тоже вижу на этаже. Тихо, пустынно и сейчас уже страшно. Когда нажимаю на звонок, возникает ощущение, что весь дом слышит трель, которая на самом деле не трель, а колокольный набат.

Но в ответ тишина, за дверью ни звука, рука снова потянулась к звонку, но страх заставил отпрянуть. Справа раздается легкое скрежетание дверного замка, и через мгновение в коридоре показывается невысокая чуть сгорбленная старушка в толстых очках.

– Полиночка? Здравствуйте! – Рассеянно кивнула мне и, отвернувшись, стала закрывать на ключ свою квартиру.

– Здравствуйте, – быстро ответила я, моля бога, чтобы старушка не подошла ближе, не вгляделась в лицо.

У меня было всего несколько секунд, и я их использовала на все сто. Окончательно осознала, что сделала, уже очутившись внутри «кроличьей норы».

Никого! Я здесь точно одна. Но теперь я не смогу никого убедить, что просто пришла отдать ключи. Надеюсь, и не придется.

Квартира шикарная, но выглядит так, словно здесь никто не живет. Хирургически чистая гостиная скорее похожа на люксовый номер в дорогой и современной гостинице перед заселением. Теплые тона, мягкий диван и кресла, стеклянный стол, на стене огромная плазма.

А вот спальня удивляет. Не сказать, что здесь беспорядок, но личных вещей много, и я их узнаю.

Этот браслет из слоновой кости мама подарила По на шестнадцатилетние, последний ее подарок. Другого такого нет, его делали на заказ специально для сестры. Провожу пальцами по холодному золотому замку. Я скучаю по вам обеим...

Понимание, что если эта квартира и не принадлежит Полине, но сестра здесь точно бывает, придает уверенность. Вот ее помада, тоник на комоде, серьги, которые она любит, на кровати… А вот этого я на ней никогда не видела. Черный кружевной пеньюар, совсем ничего не весит в руке, но такой приятный на ощупь, а еще тончайшее белье и пояс, явно купленные не в обычном магазине.

Открываю верхний ящик комода: косметика, подарочные карты, духи и презервативы. Несколько пачек, одна из них открытая.

И кто он?

Открываю ящик за ящиком – вещей не очень много, в основном одежда, белье, есть украшения, которые я никогда не видела, красные меховые наручники, чокер… И ни одной мужской вещи. Ничего. Абсолютно. В спальне еще шкаф, здесь постельное белье, полотенца, пара подушек, несколько коробок известных брендов. Высокие сапоги, сумка, снова обувь, теперь босоножки, вечерний клатч. Вещи люксовые и очень дорогие, даже для Полины.

Я всегда знала, что мы с ней очень разные, но сейчас больно от окончательного понимания, что у нее была другая жизнь, которую она тщательно скрывала от меня.

Всего один ящик в шкафу, открыла его чисто машинально, ожидая увидеть очередные дорогие шмотки, и замерла на месте.

По спине пробежал холодок, стало реально страшно, я даже нервно обернулась: нет ли кого? Нет, меня никто не видит.

Рука застыла над пачками денег в аккуратных банковских упаковках. Оранжевые пятитысячные купюры. Я боюсь до них даже дотронуться. Четыре упаковки всего, но в каждой по сто банкнот, по крайней мере так написано на них. Это получается… получается два миллиона рублей?! Откуда? Столько денег… Чьи? У Полины никогда не было столько налички…

Дрожащими пальцами пытаюсь обратно задвинуть ящик, с первого раза не получается, будто что-то застряло и не дает механизму сработать. Присматриваюсь внимательнее – твердый кусок картона мешает, аккуратно убираю его. А в ящике еще что-то: так отвлеклась на деньги, что не заметила тонкую серую папку. Вот ее мне не страшно взять. Аккуратно вытаскиваю, стараясь не касаться денег.

Я не знаю, что я ожидала увидеть, наверное, я в таком шоке, что просто уже не в состоянии удивляться, поэтому просто медленно рассматриваю фотографии Максима Генварского. Их много, штук десять, не меньше. На первом фото Макс в джинсах и рубашке разговаривает с кем-то по телефону в парке, фотка явно летняя, как минимум прошлого года. Мозг фиксирует детали автоматически, без оценки, дальше – Генварский с Дугиным в каком-то баре расслабляются, две другие картинки явно постановочные, Макс позирует для портфолио в деловом костюме.

А вот он нежно обнимает Васнецову, видно, что они с Ольгой не знают, что их фотографируют. Чуть прикрыла глаза, чтобы успокоиться – ревность самое неуместное сейчас чувство. Но следующее фото заставляет до боли прикусить губу – полуобнаженная незнакомая девушка сидит на коленях Максима, на заднем плане виден блестящий шест.

«Это было до тебя, Марина, успокойся», – говорю себе и поспешно переворачиваю фотки. В папке еще несколько листов текста. «Единственный ребенок в семье, отец – инженер, мать – учительница, оба на пенсии», «окончил с отличием, продолжил обучение в Германии», «аллергия на морепродукты и орехи», «в свободное время путешествует»…

Настоящее досье. На Максима.

Следующая страница начинается с фразы, выделенной жирным: «На что обратить внимание!».

Я не успеваю даже бегло просмотреть текст: слух улавливает отчетливый звук поворота ключа в замке.

Взгляд мечется по спальне. Доли секунды всего, но жуткая мысль уже пронзает сознание – бежать некуда!

Закрываю шкаф, так и не задвинув ящик обратно, только папку успеваю в него обратно засунуть.

На большой кровати по-прежнему белье По, а еще моя сумка и плащ.

Дверь захлопнулась, я слышу медленные тяжелые шаги, которые отдаются в моей голове жутким гулом.

Хватаю свои вещи и практически падаю на пол. На мое счастье, кровать высокая, и пусть с трудом, но я успеваю под нее залезть.

Я почти не соображаю, что происходит, страх такой, что не могу и даже не хочу дышать.

Шаги приближаются, а я зажимаю себе рот, чтобы не закричать от ужаса. Свет, господи, свет же включен. И в прихожей, и… здесь.

Жизнь остановилась, времени больше не существует, а я…

Я вижу, как отворяется дверь в спальню, вижу черные высокие кроссовки, больше похожие на армейские ботинки. Мужские кроссовки.

Они замерли у входа, а потом сделали всего несколько уверенных шагов.

Прямо ко мне.

Глава 20

Я не дышу, не слышу ударов сердца, не ощущаю собственного тела. Меня просто нет, есть только тяжелые черные кроссовки.

Он стоит в нескольких сантиметрах от моего лица, я вижу даже полоску грязи на левой подошве.

Время застыло и совершенно отказывается оживать. Он все стоит, не двигается. А я не дышу, дико боюсь, что он сейчас наклонится и увидит меня.

Когда он делает шаг в сторону комода, мне кажется, что мое сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Судя по звуку, открывает ящики, что-то ищет.

И снова тишина.

Чувства начинают постепенно возвращаться ко мне – уже ощущаю в сжатых пальцах плащ и сумку.

Мобильный! Молюсь, чтобы никто мне сейчас не позвонил и не отправил чего в мессенджеры.

Черные кроссовки медленно останавливаются напротив шкафа, он отодвигает дверь. Я не вижу, но прекрасно слышу его движения. И точно знаю, что он делает.

Считаю про себя, чтобы время, наконец, появилось. Один, два, три, четыре, пять, шесть…

На счете «одиннадцать» вижу закрывающуюся дверь шкафа, снова шаги.

Господи, он… уходит?

Крепко сжимаю челюсти: тело оживает от оцепенения, и я боюсь, что сейчас начну лязгать зубами.

Шаги приближаются к двери, останавливаются. А потом все погружается в полутьму. Лишь немного света из прихожей проникает в спальню, и от этого становится еще страшнее.

Снова удаляющиеся шаги, я не могу пошевелиться. На «тридцать семь» становится совсем темно – слышу, как открывается входная дверь, щелкает замок.

Я лежу, не двигаясь, под кроватью, вылезать оттуда и хочу отчаянно, и дико боюсь. Тело затекло – я это только сейчас осознаю. Пытаюсь медленно подвигать плечом, сначала правым, потом левым, руки дрожат.

Я не знаю, сколько пролежала под кроватью – пять минут или час, все боялась, что он вернется или что вообще никуда не ушел, а спрятался внутри и ждет, когда я выйду.

Риша! О чем ты вообще думала, придя сюда?! Безумие же полное!

Надо было взять с собой кого-нибудь, Максиму надо было все рассказать! Его это точно касается. Господи, По! Зачем тебе понадобился Генварский? Вряд ли все это белье вкупе с наручниками и «презиками» для него!

Эти мысли, как ни странно, помогают. Надо выбираться отсюда. Если он остался здесь, все равно поймает меня.

Выползаю медленно из-под кровати и прислушиваюсь. Тишина. Ничего не изменилось. Тихонько подхожу к двери, боюсь, что открою ее и увижу его в темноте.

Спокойно, Риша, спокойно.

За дверью никого нет, и я пулей несусь в темноте туда, где по моим представлениям должна находиться входная дверь. И только прижавшись к ней спиной, выдыхаю. Никого нет!

Включаю мобильный, свет от экрана помогает найти замок. Следующее испытание – выйти из квартиры. Но если бы он хотел меня поймать, то ждал бы внутри, верно? Зачем поднимать шум перед соседями?

Эта мысль помогает мне, наконец, выбраться в общий коридор.

Снова никого. Как влетела в лифт, выскочила из подъезда – уже не очень отчетливо понимаю.

Пункт охраны.

Меня никто не останавливает, и, дернув на себя калитку, вылетаю из этой огромной страшной клетки.

Получилось!

На остановке смотрю исключительно под ноги – ищу эти кроссовки черные, никогда их теперь не забуду, наверняка в кошмарах видеть буду.

Нет их. И в маршрутке тоже нет. На часах уже одиннадцать, прислоняюсь лбом к холодному стеклу окна и закрываю глаза.

Вот сейчас мыслей в голове хоть из ружья отстреливай, патронов не хватит.

Романтическим интересом тут и не пахнет, а я, идиотка, ревновала Генварского к сестре, переживала, что дорогу ей перешла, бессовестная.

Тут что-то совсем другое.

В голове всплывает сообщение: «За сестру не беспокойтесь, ее лечение оплачено. Деньги можете оставить себе. Друг». Я получила его на следующий день после аварии По.

«Деньги можете оставить себе». Какие деньги? Не те ли два миллиона, что лежали в шкафу?

Максим. Что теперь делать? Сказать ему, что моя сестра на него целое досье собрала? И точно не от праздного любопытства. По никогда ничего не делает просто так. И кто он? Кто этот человек, который пришел? Тот, с кем у По отношения, но к ней в больницу никто, кроме меня, не приходит, я точно знаю. Или кто-то совсем другой?

Я безумно хочу позвонить Максиму, но не представляю, как ему расскажу правду, как промолчала сегодня, скрыла от него правду. А сейчас у меня даже никаких доказательств нет – в эту квартиру я больше не вернусь.

От остановки до нашего дома всего десять минут ходьбы, когда оказываюсь на территории, выдыхаю облегченно. Прохожу уже мимо нашей охраны, и вот тут меня окликают.

– Марина? Вам просили передать. Курьер принес полчаса назад.

Молодой охранник протягивает небольшую коробку, в свете фонаря вижу на нем лишь мое имя и адрес.

– Странно, я ничего не заказывала. Спасибо, Сереж.

Дома закрываю дверь на все замки, все обороты, обхожу всю нашу небольшую квартиру, даже на балкон заглянула.

Никого!

Мобильный молчит. Обычно Максим мне звонит вечером, почти всегда звонит. А сегодня тишина.

В руках коробка. Сначала думала просто оставить ее в прихожей, утром посмотреть. Достаточно впечатлений за день. Но любопытство все равно сильнее.

Обычный картон, небрежно заклеенный скотчем, от кого – непонятно. Рассматриваю его со всех сторон, а потом беру в руки ножницы.

И снимаю крышку.

Завороженно смотрю на знакомые четыре упаковки с деньгами. Телефон, лежащий рядом вспыхивает принятым сообщением.

Глава 21

Максим

За три часа до описываемых в предыдущей главе событий

– Максим Анатольевич! Максим Анатольевич!

Бабин отчаянно машет рукой, как будто без этого его можно не заметить. Дерьмовый мужик, но финансист от бога… или от дьявола. Впрочем, плевать, главное, что косты порезал в прошлом году так, что даже аудиторы аплодируют.

– Костя, ты выпил, чего? Пятнами пошел.

Трет платком потную лысину и пытается услужливо улыбнуться – значит, где-то косякнул и выбежал в холл, чтобы предупредить, подстраховался.

Бабин, как и почти вся команда, достались мне вместе с офисом на пятнадцатом этаже в двести квадратных метров. Наследство, которого я не ждал и не хотел. Но, как и в случае с Бабиным, первое впечатление оказалось ложным. Я не зря вернулся в Россию.

Архитектурное бюро Андрея Навроцкого гремело в девяностых, все нувориши были его заказчиками. Помпезность, избыточность и напыщенность – три столпа, на которых держался его бизнес. Он не заметил, как вкус изменился, как вчерашним «красным директорам» и выскочкам с золотыми цепями на шее захотелось хайтека, минимализма и модных современных материалов. По инерции к нему приходили с заказами, имя продолжало приносить деньги, но с каждым годом все меньше. Еще повезло, что столько лет продержался. Потом кормился за счет небольших проектов от местной администрации – связи-то остались. Уже будучи серьезно больным, не без приличного отката выиграл конкурс на строительство «Алика». А потом этот звонок среди ночи, разговор до утра и мой вылет на родину. Он снова круто изменил мою жизнь.

Бабин семенит рядом, мог бы уже научиться не пресмыкаться и не бояться за три года. Ему пинок под зад точно не грозит, но то, что стало второй, если не первой натурой, уже не вытравишь.

– Дугин говорит, что немцы хотят пересмотреть часть базовой документации, но это полный бред. У нас сроки, они удавятся, но на штраф не налетят. Если только…

– Да! – Бабин чуть не плачет. – У них есть новый архитектурный план. И он… лучше, чем то, что сделали вы с Инной. Денис так сказал.

Ушам не верю. Вот уроды!

– Грин?

– Да.

– Когда?

– Приехал двадцать минут назад и сразу с заключениями по проекту. Инна почти в слезах, Денис матерится. Что делать будем?

– Работать.

Немецких партнеров, а на самом деле прикормленное в столице архитектурное бюро, принадлежащее бывшему соотечественнику Алексу Грину, мне навязали. Сейчас понимаю, что зря прогнулся – надо было слать всех за экватор, но упускать проект тогда казалось верхом идиотизма.

– Алекс сказал, что готов к компромиссу, но Денис чуть стакан в него не пульнул, я его еле удержал. Если продавит нас, Максим Анатольевич, то по миру пойдем, у нас же столько договоров заключено именно под наш проект!

– Не пойдем. И выпиши Дугину премию.

В кабинете всего пятеро: взбешенный День, Инка с опухшими от слез глазами, Леня, наш младший архитектор, и белобрысый Грин с Тильдой.

Дугин ждал ее одну на переговоры, это даже не переговоры – так, мелочи утрясти. Утрясли!

– Саша, тебя здесь не ждали. Зачем приехал?

Не вижу смысла притворяться, Грин прекрасно знает, что я перегрызу ему глотку при первом удобном случае. Он сделает то же самое. Вопрос времени.

– Хреново работаешь! Инка совсем не тянет. Извини, детка, но тебе пора обратно в университет. Не готова со взрослыми дядями за одним столом сидеть. Документацию будто первокурсник готовил, разве это план проекта?

Грин пыжится, специально выводит девчонку, а она ведется, слезы в глазах, губу закусила, чтобы не разреветься.

Прав альбинос – слабенькая пока, мозг хороший, но собой совсем не управляет.

– Саша, ты бы рот закрыл, давай по пунктам.

Полтора часа вынос мозга с обеих сторон, и консенсус практически найден. В переговорке осталось только трое.

– Зафиксируем предварительные договоренности, – предлагаю Грину, чтоб завтра, когда продолжим, не пошел на попятную. – К девяти утра мы вносим свои изменения, ваши – тоже, времени мало.

– В девять? У меня утро занято до полудня. – Грин недовольно корчится, я еле сдерживаюсь, чтобы не вмазать.

– Давай сейчас продолжим, – встревает злой Дугин. – Или вечер сегодня тоже у тебя занят?

– Угадал. – Грин встает со стула, но уходить не торопится. – Денис, оставишь нас?

Молчит, смотрит исподлобья на немца, но все же уходит.

– Пойду проветрюсь.

– Мне нужен был стратегический партнер в этом регионе, Макс, – начинает говорить, едва за Дугиным закрылась дверь. – Мне сказали, ты лучший и даже договороспособный.

– В последнем наврали.

– Согласен. Мое предложение по-прежнему в силе, твой бизнес столько не стоит, сколько я готов дать, ты это знаешь. Думай.

Сваливает быстрее, чем успеваю его послать. Не будет никакой продажи – ни ему, ни кому другому.

– Максим Анатольевич? – В переговорку заглядывает помощница. – Вы закончили?

– Да, через пятнадцать минут вызови ко мне Бабина и можешь быть свободна. Я к себе.

– Вас там ждут, – после секундной заминки выдает она и смотрит в сторону.

Точно помню, что отменил все встречи на вечер, потому что планировал его провести с Мариной, а значит…

– Кто?

– Ольга Васнецова. Я говорила…

– Давно ждет?

– Сорок минут.

Оля всегда все понимала с полуслова. Мы знакомы давно, она помогла заново обосноваться в родном городе, восстановить связи и обрести новые. Умная, красивая, удобная.

– Привет! Заходи! Тебе предложили кофе?

Больше всего хочу сейчас отжать Грина от проекта и смотреть, как смущаясь и краснея, рисует Марина.

– Предложили, и не раз. Ты занят?

– Есть десять минут.

Замолкаю и выжидающе смотрю на Олю. Реально не понимаю, что она здесь делает. Строить догадки нет ни желания, ни времени. Еще с Бабиным разбираться.

– Через неделю день рождения у Али. Помнишь, я вас знакомила как-то?

– Жена Боброва, одного из моих заказчиков.

– Вот как? А я не знала.

Неужели?

– Только что по его проекту совещание было. И что?

– Они будут отмечать за городом на выходных. Поедем?

– Езжай, конечно. – Прикрываю глаза, чтобы не выдать раздражение. На что я трачу время?

– А ты?

– У меня дела.

– На выходных? Я подумала, для тебя это отличный шанс…

– Чем меньше ты будешь за меня думать, тем больше шансов, что мы останемся друзьями. Мне не нужно бухать на дне рождения жены, чтобы обсудить дела со своим клиентом, Оль.

– В смысле остаться друзьями?

Непонимающе смотрит на меня, а я уже считаю про себя, чтобы сдержаться.

– Оль, мы расстались. Помнишь об этом?

– Ты же несерьезно.

Молчу и внимательно смотрю на присевшую на мой стол Олю.

– Макс?! Хочешь сказать, что вот эта девочка, которую я с тобой видела сегодня и которая мнит себя художником? – Она натужно рассмеялась. – Слушай, я и раньше закрывала глаза, но сейчас...

– Глаза лучше держать открытыми, Оля, тогда не придется прикидываться слепой и врать самой себе. Ты же этому учишь на своих сеансах психотерапии?

– Потянуло на старлеток? Макс, ей хоть восемнадцать есть? Поверить не могу!

Шумно выдохнула, но уходить не собирается. Бабин подойдет через минуту. Надо заканчивать.

– Я никогда тебе ничего не обещал, Оля. И ты знаешь, я не из тех, кто жаждет создать семью. И да, ты достойна большего.

– Пошел ты!

– Тебе пора.

Ну хоть здесь не пришлось повторять дважды.

Рано обрадовался. Останавливается у самой двери и злобно бросает через весь кабинет:

– Она тебе надоест через неделю!

Она лучшее, что могло со мной случиться, Оля, но это не твое дело.

– Хорошего вечера!