Текст книги "Две правды (СИ)"

Автор книги: Алина Козаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Разделив эту кипу на две половины, Кёнинг быстро скатал одну половину в тугую трубку и, раздвинув рукой ягодицы девушки, резким движением вставил её внутрь:

– Больно! – Мареш громко закричала, запрокинув голову и зажмурившись.

– А ты что думала? – Немец протолкнул листовки глубже, но не до конца:

– Что ты не будешь это делать! Так нельзя!

– Почему же? – Шварц резко вытащил листовки, но не до конца:

– Потому что это плохо! – Лизель громко закричала, заплакав от боли:

– Судя по всему, тебе этого вполне хватило. – Кёнинг вытащил листовки:

«С её дерзостью можно было и без прелюдий.» – Подумал он, расстёгивая брюки и стягивая нижнее бельё.

Мареш, несмотря на боль, начала потихоньку выползать из-под Кёнинга. Видимо, девушка поняла, что он задумал. Лизель явно не собиралась испытывать это на себе.

Шварц вовремя заметил эту попытку бегства, поэтому он быстро и резко притянул девушку к себе за талию:

– И куда мы собрались? – Спросил он, насмешливо фыркнув.

Затем Кёнинг, раздвинув ягодицы девушки, резко вошёл в неё, выдохнув.

Мареш слабо застонала, вздрогнув. Девушку мелко трясло от боли, страха и стыда.

Шварц усмехнулся, начав проникать внутрь. Сначала он старался делать это как можно аккуратнее, однако спустя минуту Кёнинг уже грубо и жёстко насаживал румынку на себя, крепко держа её за талию.

Лизель жалобно и умоляюще стонала, опустив голову и умоляя всех богов на свете о том, чтобы это прекратилось. Девушка покорно прогнулась, прижавшись к холодному каменному полу:

«Вот это докатилась. – С искренней горечью подумала она, покорно постанывая. – Только поступила в РАО, а уже превратилась в немецкую подстилку.»

Эта мысль не давала Мареш покоя, заставив девушку расстроиться ещё сильнее. Боль от осознания этого факта ударила сильнее, чем физическая боль, которую румынка ощущала на данный момент.

Через некоторое время Шварц достаточно обильно кончил в Лизель и, выйдя из неё, сел неподалёку и начал одеваться.

Мареш слабо закашлялась, перевернувшись на бок и обхватив себя руками. Девушку мелко трясло, а из её полуприкрытых глаз текли слёзы.

Шварц подтащил Мареш к себе, перевернул её на живот и вытащил ремень из брюк:

– Даже не думай, что ты так просто отделаешься. – Кёнинг усмехнулся.

Немец ударил девушку. Затем ударил ещё раз. Мареш слабо вскрикнула, даже не пытаясь сопротивляться. Девушка покорно постанывала и жалобно вскрикивала во время каждого удара.

Когда Шварц понял, что уже пора прекратить бить Лизель, он отошёл с ехидной ухмылкой глядя на красные следы ударов на ягодицах и бёдрах румынки. Постояв несколько секунд, Кёнинг ушёл к себе в кабинет.

Девушка слабо всхлипнула, кое-как свернувшись комочком и прикрыв глаза. Боль всё ещё давала знать о себе, поэтому Мареш не засыпала, а лишь погрузилась в странное оцепенение в попытке хоть как-то восстановить силы после пережитого.

========== Глава 18 ==========

Лизель лежала, чуть слышно плача и свернувшись комочком. Девушку мелко трясло от боли, страха и холода. Мареш едва прикрыла глаза, чуть слышно всхлипнув.

Шварц, в это время работавший в кабинете, встал и быстро зашёл в допросную:

– Почему ты не можешь заткнуться, чёрт побери? – Спросил он, грубо ударив девушку ногой по животу.

Мареш жалобно закричала, свернувшись и обхватив себя руками:

– Не надо, пожалуйста. – Чуть слышно пролепетала она, не говоря о том, что ей больно. Лизель прекрасно понимала, что если она об этом скажет, то будет ещё хуже:

– Почему же я не должен этого делать? – Кёнинг усмехнулся. – Ты даже не человек! Ты всего лишь унтерменш*! Кроме того, ты являешься врагом Третьего Рейха. Тебя надо было как минимум расстрелять, но я оставил тебя в живых. И ты должна быть благодарна за это! – Шварц ногой перевернул девушку на спину и, нависнув сверху, отвесил ей пощёчину:

– Благодарна? Это жалкая пародия на жизнь, а не жизнь! – Вскричала Мареш, пнув немца промеж ног. – И почему я должна раболепствовать перед теми, кто отнял мой дом и убил мою семью?!

– Потому что это твоя обязанность! – С этими словами Шварц со всей силы ударил Лизель по лицу.

Мареш сдавленно закричала, зажмурившись. Девушка отчётливо чувствовала какой-то солоновато-горький, немного отдающий металлом привкус во рту. Дышать было трудно:

«Отлично! Этот козёл разбил мне нос!» – С искренней злобой подумала румынка, закашлявшись.

Шварц подтянул девушку к себе, перевернул на живот и начал снимать брюки:

– Если ты не научишься уважительно со мной разговаривать, то каждый твой день здесь будет сплошным мучением. – Тихо прошипел Кёнинг, наклонившись над девушкой и грубо прижав её к себе:

– Я никогда не буду стелиться ковровой дорожкой перед врагом. – Тихо прошипела Лизель, фыркнув. – Не дождёшься.

– Посмотрим, как ты запоёшь через несколько дней. – Немец усмехнулся, куснув Мареш за шею.

Затем он, раздвинув ягодицы девушки, резко вошёл в неё, выдохнув.

Мареш слабо застонала, вздрогнув. Девушку мелко трясло от боли, страха и стыда.

Шварц усмехнулся, начав проникать внутрь. Спустя минуту Кёнинг уже грубо и жёстко насаживал румынку на себя, крепко держа её за талию.

Лизель жалобно и умоляюще стонала, опустив голову и умоляя всех богов на свете о том, чтобы это прекратилось. Девушка покорно прогнулась, прижавшись к холодному каменному полу. Теперь девушка поняла, что имел в виду Шварц, угрожая устроить Ад на земле:

«Это конец. – Подумала Мареш, прикусив губу до крови. – Превратиться в подстилку врага. Не этого я ожидала от жизни. Надо было убить его раньше.»

От этих горьких мыслей Лизель стало ещё хуже. Девушка опустила голову, торопливо сморгнув выступившие на глазах слёзы.

Через некоторое время Кёнинг вышел, тяжело выдохнув. Затем он оделся и сел рядом с девушкой.

Мареш свернулась на полу, закрыв лицо руками и прикрыв глаза. Румынку мелко трясло от боли.

Шварц достал из кармана спички и сигареты, достал и поджёг одну, а потом спокойно закурил, с наслаждением наблюдая за муками девушки:

«В следующий раз будет думать.» – Подумал он, выдохнув облачко дыма и прикрыв глаза.

Мареш чуть слышно поскуливала от боли, вздрагивая. Немец цыкнул, услышав это.

Шварц пододвинулся к Лизель и, сделав ещё одну затяжку, потушил сигарету об неё.

Девушка жалобно пискнула, вздрогнув:

– Кажется, я сказал тебе замолчать. – Кёнинг взял румынку за волосы и грубо потянул её к себе.

Затем Шварц вышел из допросной, вскоре вернувшись с арматурой. Он подошёл к девушке, которая даже не думала сопротивляться, и со всей силы ударил её по ноге.

Сильная боль вырвала девушку из полуобморочного состояния. Мареш жалобно закричала, запрокинув голову и зажмурившись. Девушке казалось, будто миллион мелких острых осколков вонзились в её ногу не только снаружи, но и изнутри:

– А теперь ты будешь кричать? – Спросил он, Холодно глядя на Лизель.

Девушка слабо мотнула головой, изо всех сил сдерживая крик, полный боли, отчаяния и возмущения.

Мареш укусила себя за руку чтобы не закричать.

Шварц внимательно наблюдал за ней. Неожиданно, до него дошло, что с ногой он явно перегнул.

С этой мыслью Кёнинг положил арматуру на пол, сел рядом с Лизель и начал осторожно осматривать перелом, стараясь его не трогать:

“И что мне с ней делать? Застрелить? Нет. Перелом простой. Жить будет.” – Немец мотнул головой, чуть слышно вздохнув.

Шварц осторожно, стараясь не трогать повреждённую ногу, взял Лизель на руки и понёс в лазарет.

Мареш не шевелилась, впав в странное оцепенение:

“Надеюсь, что он убьёт меня. Мне надоели эти мучения.” – Подумала она, бессильно опустив голову и потеряв сознание.

Комментарий к Глава 18

*Недочеловек (нем. Untermensch – Унтерменш) – философско-антропологический; впоследствии пропагандистский расистско-евгенический термин из идеологии немецких национал-социалистов.

========== Глава 19 ==========

Кёнинг сидел и ждал. Ждал и беспокоился.

Шварц смотрел на стену, беспокоился и думал. Беспокоился он о Мареш:

«В последнее время эта девчонка доставила мне слишком много хлопот. Но всё же она действительно неплоха. – Подумал немец, вздохнув. – Кроме того, она ещё совсем ребёнок.»

Через некоторое время к Шварцу подошёл врач:

– Не беспокойтесь, это простой перелом. Ей нужен месяц покоя.

– Понял. А сейчас её можно увидеть?

– Думаю, что да.

Кёнинг торопливо зашёл в лазарет.

Мареш лежала на больничной койке. Казалось, что она даже не дышала.

Длинные рыжие растрёпанные волосы девушки были легко разбросаны по подушке, щёки были бледнее обычного. Лицо Лизель выражало невиданное ранее умиротворение и покой, которые девушка, очевидно, очень редко видела.

Шварц, сев рядом, подоткнул девушке одеяло и аккуратно заправил выбившуюся прядь за ушко Мареш:

«Мне нужно сделать так, чтобы перестать ей вредить. Только как?» – Кёнинг вздохнул, погладив Лизель по голове.

Девушка приоткрыла глаза. Когда её взгляд упал на Шварца, Мареш чуть слышно заплакала, помотав головой и кое-как спрятавшись под одеялом. Румынку мелко трясло.

Кёнинг аккуратно, но твёрдо взял девушку за плечи и осторожно притянул к себе:

– Дрожишь как кролик перед гончей. – Выдохнул он, поцеловав Лизель в лоб. – Боишься?

Мареш кивнула, густо покраснев и потупив взгляд. Из глаз девушки потекли слёзы:

– Почему именно я? – Еле слышно спросила румынка, слабо обхватив себя руками:

– Вот и у меня тот же вопрос. – Немец положил ладони на щёки Лизель и, подняв её лицо к себе, внимательно посмотрел ей в глаза.

Девушка покорно замерла, не смея даже вздохнуть. В глазах Лизель читались печаль, страх, боль и искреннее непонимание:

– Убейте меня. Пожалуйста. – Чуть слышно прошептала Мареш, прикрыв глаза и выскользнув из рук немца. – Я не могу больше терпеть это.

– Нет. Я не убью тебя. Ты не заслуживаешь смерти. Если бы ты действительно заслуживала смерти, то давно была бы мертва. – Кёнинг крепко прижал Лизель к себе, чувствуя, как её мелко колотит. Кроме этой дрожи, Шварц чувствовал, как часто колотится сердце девушки.

Мареш покачала головой, шмыгнув носом:

«Она так уверена в том, что должна умереть. – С удивлением отметил про себя Шварц, погладив румынку по голове. – Может быть… а почему бы и нет?»

Кёнинг улыбнулся, зарывшись носом в волосы Лизель и начав перебирать их пальцами. Кажется, немец нашёл решение своей проблемы.

Мареш покорно склонила голову на грудь Шварца, густо покраснев и прикрыв глаза. Девушке не нравились его прикосновения, но она терпела. Румынке хотелось стряхнуть с себя эти тяжёлые грубые руки, которые причинили ей столько боли и страданий. Но она не могла.

Каждый раз, когда Шварц трогал Лизель, на Мареш нападало странное оцепенение. Чем оно было вызвано девушка не знала; для страха и ненависти слишком спокойно, а для симпатии слишком отвратительно.

Шварц смотрел на Лизель и искренне недоумевал. Недоумевал он, в основном, с себя. С одной стороны, Мареш была действительно ему симпатична, но с другой стороны ненависть и недоверие также брали своё.

Кёнинг еле слышно вздохнул, чуть прикрыв глаза. Действительно, несуразица какая-то получалась: как можно любить и ненавидеть человека одновременно? Причём в равной степени, когда хочется обнять и утешить человека, а после этого беспощадно втоптать его в грязь.

Однако втаптывать в грязь Мареш Шварцу не хотелось. Что-то подсказывало, что Лизель из этой грязи выберется быстро. Даже слишком быстро:

– Что-то не так? – Спросила девушка, подняв испуганный взгляд на немца:

– Всё в порядке. Не беспокойся. – Кёнинг чуть отстранился, коротко поцеловав Мареш в щёку. – Полежишь здесь неделю, а потом я тебя заберу. Из допросной переедешь в кабинет, поняла?

Лизель коротко кивнула, оцепенев и густо покраснев.

Шварц кивнул, встал и быстро вышел из лазарета, чувствуя на себе взгляд девушки. Этот взгляд немного пугал немца. Пугал и одновременно пробуждал совесть, которая, в последнее время, вообще редко просыпалась.

Кёнинг шёл по коридору к себе в кабинет, думая над своими чувствами и о том, как защитить Мареш от дальнейших своих издевательств.

========== Глава 20 ==========

Через неделю Шварц забрал Лизель из лазарета, как и обещал.

Мареш, уже успевшая об этом обещании забыть, была крайне удивлена. Особенно сильным было её удивление, когда Кёнинг разрешил ей жить у него в кабинете после того, как сломанная нога срастётся.

Лизель забыла об этом обещании из-за своего недоверия. Причём это недоверие было небезосновательным, что было неудивительно. Слишком много неприятных воспоминаний было связанно.

Судя по всему, Шварц действительно старался сдержать обещание больше не мучить девушку. Он старался кормить её как можно лучше, закутывать как можно теплее. Как-то Кёнинг даже умудрился заплести косы девушке. Получилось, конечно, мягко говоря, не очень: неровно, неуклюже, но аккуратно и старательно, совсем как прописи первоклассника: такие же неаккуратные, кривые. Мареш не распускала их целый день, чтобы не разозлить Шварца.

Но всё-таки это обещание было трудно сдержать. Когда Шварц злился, то всегда уходил в допросную. Либо пытать очередного пленника, либо ходить туда-сюда, ругаясь на немецком под нос. Так как пленники были в допросной часто, то Лизель часто слышала их крики. Особенно было жутко, когда пленными становились девушки.

Каждый раз, когда из допросной доносились крики и стоны, девушка закутывалась в одеяло, утыкалась носом в подушку, затыкала уши и закрывала глаза.

Кёнинг часто заставал её в таком состоянии. Но не злился. Шварц понимал, что девушка не просто так сворачивается и закрывается. Это была просто попытка убежать от тех воспоминаний, которые пробуждались. Немец это прекрасно понимал, поэтому вместо того, чтобы кричать на Лизель и злиться на её боязливость и неприветливость, Шварц просто обнимал её, поглаживая по спине.

Если Кёнингу удавалось раздобыть бумагу и карандаш, то он обязательно отдавал их девушке, чтобы она порисовала.

Как правило Лизель рисовала либо портреты, либо пейзажи. Портреты у неё получались лучше всего.

В основном, Мареш рисовала портреты Шварца и своих умерших родственников. Когда девушка рисовала своих родственников, в её глазах появлялась тёплая ностальгия с примесью печали и боли. В такие моменты Кёнинг старался не трогать девушку, понимая, что рисование ей необходимо, чтобы побороть свои воспоминания и перебить боль душевных ран.

Когда Лизель рисовала Шварца, в её глазах появлялась глухая тёмная боль с примесью отчаяния. Руки девушки дрожали, а сама она начинала тихонько плакать. Кёнинг, видя это, садился рядом и крепко обнимал девушку, зарываясь носом в её волосы. В такие моменты Мареш замирала, торопливо смаргивая слёзы.

Прошёл месяц. Лизель начала постепенно ходить сама, несмотря на боль. Чтобы девушке было удобнее восстанавливаться после травмы, Шварц купил ей трость.

Трость была простой, но изящной. Девушка радовалась этому подарку как ребёнок. Мареш никогда не ходила без неё.

Однако хромота не проходила. Видимо кость срослась не совсем ровно. С одной стороны, Шварца это печалило и заставляло нервничать, но с другой стороны Лизель выглядела как представительница старого аристократического рода, в семейном древе которого обязательно должна была быть какая-нибудь нечисть.

Как-то раз Лизель проснулась и заметила, что Шварца нет ни в кабинете, ни в допросной. Девушка была крайне удивлена этому, ведь Кёнинг, обычно, из кабинета выходил только в допросную.

На глаза Мареш попала коробка, которая была тщательно обёрнута и обмотана.

Девушка подошла к коробке и начала распаковывать. Под бумагой Лизель нашла записку.

«Буду к вечеру. В коробке подарок специально для тебя. Надеюсь, что тебе понравится.

Ш.К.»

«Подарок? Мне?» – Девушка дрожащими руками открыла коробку.

В коробке лежало что-то зелёное. Лизель осторожно вытащила это что-то из коробки и начала рассматривать.

Это было зелёное платье с пришитой к низу юбки чёрной атласной лентой. Эта юбка была пышной и доходила Мареш до колен. Рукава были до локтей с такой же чёрной атласной лентой на краях. Воротник у платья был белым.

Девушка торопливо надела платье и обернулась вокруг себя. Затем Лизель заплелась и, взяв первую попавшуюся книгу со стола, села за чтение.

Кёнинг действительно вернулся ближе к вечеру. Заметив Мареш, Шварц осторожно подошёл к ней и осторожно приобнял за плечи.

Лизель вздрогнула, густо покраснев и подняв взгляд на немца:

– З-здравствуйте. – Чуть слышно пролепетала она:

– И тебе привет. – Шварц осторожно взял Мареш на руки, внимательно глядя на неё. – Так я и знал, что тебе оно идеально подойдёт.

Лизель густо покраснела, смущённо потупив взгляд и не сопротивляясь.

Кёнинг улыбнулся, мягко потеревшись носом о носик девушки. Очевидно, немец сегодня был в очень хорошем настроении.

Мареш покорно замерла, прикрыв глаза и покраснев ещё гуще:

– Спасибо вам. – Чуть слышно прошептала она, прикусив губу.

Немец усмехнулся, взвалив Лизель на плечо. Девушка была очень лёгкой. Её вес практически не чувствовался.

Мареш оцепенела, покорно обмякнув и прикрыв глаза. Девушка чувствовала, как Шварц мягко и осторожно гладит её по спине. От этих прикосновений в голове Лизель расползался приятный туман. Не хотелось уходить и прятаться, а хотелось просто лечь и заснуть, чувствуя эти поглаживания.

Девушка начала постепенно погружаться в приятную одурманивающую дрёму.

Кёнинг, поняв, что Лизель заснула, осторожно положил её на кровать, укрыл одеялом и поцеловал в лоб:

– Schläfst, Fuchs*. – Чуть слышно прошептал он.

Комментарий к Глава 20

*Засыпай, Лисёнок.

========== Глава 21 ==========

С тех пор прошла неделя. Мареш стала более доверчивой и покладистой, что радовало Шварца. Радовало, потому что план по спасению этой неугомонной румынки будет легче воплотить в жизнь.

Утром Шварц проснулся достаточно рано. Лизель до сих пор спала, свернувшись комочком и уткнувшись носом в подушку. Девушка чуть слышно посапывала, не шевелясь:

«Пора.» – Подумал Кёнинг, осторожно перевернув Мареш на спину.

Лизель приоткрыла глаза, с непониманием взирая на немца своими заспанными зелёными глазами:

– Добро утро, герр Кёнинг. Что случилось?

– Ничего особенного. Просто постарайся не дёргаться. – Шварц притянул Мареш к себе, заботливо поглаживая бедро девушки.

Лизель густо покраснела, покорно замерев:

«Что он хочет со мной сделать? Неужели не наигрался?» – С ужасом подумала Мареш, чуть слышно вздохнув.

Кёнинг осторожно раздвинул ноги девушки в стороны, внимательно глядя в её глаза и попутно снимая с себя брюки. Затем он аккуратно вошёл в румынку, выдохнув.

Мареш чуть слышно застонала, покорно выгнувшись:

«Не стоило ему доверять. – С горечью подумала Лизель, сморгнув выступившие на глазах слёзы. – Как же я раньше не догадалась, что именно так всё и закончится? Правильно, из-за моей веры в человечество, от которой давно пора избавиться.»

Однако Кёнинг проникал гораздо аккуратней, чем в прошлые разы. Кроме того, он не придавливал Мареш и не кусал её. Напротив, Шварц осторожно прижал девушку к себе, периодически целуя её в шею.

По телу Лизель пробегала приятная дрожь. Сама Мареш, чувствуя, что опасности для неё нет, начала постепенно расслабляться в руках Шварца, отдаваясь ему.

Через некоторое время Мареш мелко затрясло, а затем она покорно обмякла, едва прикрыв глаза и чуть слышно вздохнув.

Совершив ещё пару проникновений, Шварц обильно кончил в девушку. Затем он осторожно вышел из неё и упал рядом, тяжело дыша:

– З-зачем вы это сделали? – Лизель вопросительно посмотрела на Кёнинга, обхватив себя руками и густо покраснев:

– Пытался тебя таким образом защитить. – Шварц притянул Лизель к себе и мягко обнял её. – Не только от себя, но и от государства.

– Таким образом? – Мареш удивлённо посмотрела на Кёнинга. На глазах девушки появились слёзы, а её саму мелко затрясло.

Немец вздохнул, положив голову на макушку девушки:

«Постоянно ломать ей ноги было бы слишком неэффективно. А так она хотя бы пользу принесёт.» – Подумал он, прикрыв глаза.

Усталость постепенно брала своё, поэтому Кёнинг начал погружаться в приятную полудрёму, гордясь собой.

Лизель не спала. Девушка просто оцепенела, глядя на Шварца и думая о том, что делать дальше:

«Сбежать вряд ли выйдет. Хотя можно попробовать.» – С этой мыслью Мареш заснула, свернувшись комочком и уткнувшись носом в подушку.

========== Глава 22 ==========

С тех пор прошла неделя.

Шварц начал относиться к Лизель гораздо лучше. Он старался проводить с ней побольше времени, баловать девушку и как можно лучше кормить её.

Несмотря на подобные проявления, Мареш не спешила доверять Кёнингу, но и не стремилась оторваться от него окончательно.

Одной из причин было лёгкое нездоровье девушки: у Лизель в последнее время часто кружилась голова, немного мутило, а ещё очень сильно хотелось спать. Мареш это крайне не нравилось.

Шварц, заметивший подобное состояние, был на седьмом небе, но радость он никому не демонстрировал. Когда Лизель было плохо, он утешал её, ухаживал за ней:

«Кажется, я знаю, как сбежать. И сбежать так, чтобы этот идиот считал меня мёртвой.» – Подумала девушка в один из подобных вечеров.

Кёнинг, заботливо поглаживая Мареш по голове, смотрел перед собой и думал о том, что делать дальше, однако никаких вариантов, кроме увольнения и отъезда в Австрию, он не видел:

– Лизель. – Чуть слышно позвал он Мареш:

– Что? – Лизель подняла взгляд на Шварца:

– Ты бы хотела побывать в Австрии?

– В Австрии?

– Да. Я просто тут немного подумал…

– Не знала, что ты можешь думать о чём-то, кроме войн, убийств и насилия. – Сердито пробурчала Мареш:

– Представь себе. – Кёнинг сердито цыкнул, отведя взгляд:

– Так что ты хотел?

– Просто я тут подумал, и решил, что нам надо уехать в Австрию.

– Зачем? – Лизель подняла скептический взгляд на Шварца:

– Затем, что ты будешь в большей безопасности, чем здесь. – Кёнинг внимательно посмотрел в глаза девушки. – И в Австрии у тебя будет больше возможностей творить.

– Правда?

– Да.

Мареш коротко кивнула, свернувшись комочком поуютней, и начала погружаться в дрёму:

“Австрия значит?” – Подумала она пред тем, как заснуть окончательно.

На следующее утро Лизель проснулась до неприличия рано. Шварц ещё спал, уткнувшись носом в её плечо.

Мареш мягко выпуталась из его объятий, встала, прошлась по кабинету и села у окна.

Кёнинг приоткрыл глаза:

– А, ты здесь. – Он повернулся к Лизель, потерев глаза. – Доброе утро.

– Доброе. – Девушка перевела взгляд на немца. – Герр Кёнинг, я погулять хочу.

– Где? – Шварц встрепенулся:

– Где-нибудь в городе, под вашим присмотром. – Мареш умоляюще посмотрела на Шварца. – Пожалуйста.

– Ладно. – Кёнинг встал и подошёл к Лизель. – Только переоденься. Хорошо?

– Хорошо! – Девушка искренне улыбнулась и начала переодеваться.

Когда Мареш переоделась, Шварц вывел её на улицу, быстро идя следом.

Погода для прогулки оказалась действительно хорошей: солнце светило во всю, хотя и не сильно припекало, дул лёгкий ветерок, а небо было безоблачным.

Лизель быстро шла вперёд, оглядываясь:

“Осталось дойти до моста, а там видно будет.” – Подумала она, улыбнувшись своим мыслям.

Вскоре Мареш и Кёнинг дошли до моста через реку. Лизель, оперевшись на перила, невольно залюбовалась солнечными бликами, скачущими по волнам. Река была большой и достаточно глубокой, однако её журчание показалось Мареш крайне мелодичным.

Шварц стоял неподалёку, следя за девушкой. Он редко видел её столь радостной.

В этот момент на площади послышались выстрелы. Шварц встрепенулся, отойдя:

– Стой здесь. Я скоро вернусь. – С этими словами Кёнинг, быстро достав пистолет, побежал в сторону площади.

Лизель, убедившись, что Шварц отбежал достаточно далеко, забралась на перила и, набрав побольше воздуха, полетела вниз.

Услышав плеск, Кёнинг обернулся и с ужасом заметил, что Мареш исчезла. Шварц не знал, что ему делать на данный момент. Либо побежать к реке и попробовать спасти девушку, либо прибежать на площадь и разобраться с тем, что происходит.

Девушка, задержав дыхание, нырнула на дно. Глаза щипало, а живот предательски болел:

“Если мне суждено так умереть, то я хотя бы отмоюсь от этого позора. Ещё не хватало кроме пережитого этого немецкого выблядка вынашивать.” – С этой мыслью Мареш поплыла дальше, стараясь держаться ближе ко дну и позволяя течению нести её.

Выяснилось, что на площади просто кто-то запустил пару петард. Не более.

Кёнинг быстро побежал к реке. Спустившись к берегу, Шварц долго звал Лизель, но она не откликалась. на поверхности лишь плавала её светло-зелёная туфля на низком каблуке, которую уносило течением.

Осознав произошедшее, Кёнинг упал лицом в землю, бесшумно заплакав словно ребёнок.

========== Глава 23 ==========

С тех пор прошло пять лет. Третий Рейх распался. Многих офицеров судили за военные преступления. Часть из них повесили, а ещё часть приговорили к пожизненному заключению.

Шварцу повезло. Он избежал этих репрессий, а потому мог спокойно работать и жить. Правда это спокойствие было только со стороны.

Каждый вечер Кёнинг не мог заснуть, вспоминая о прошедшем. Почему-то он чаще всего вспоминал именно Мареш: её не по годам осмысленный взгляд, её голос, её едва уловимый акцент в речи. Эти воспоминания невольно пробуждали доселе не просыпавшуюся совесть, которая тут же начинала беспощадно терзать немца:

«Если бы я не пытал её так жестоко, если бы не издевался так над ней, то что было бы? Была ли она бы счастлива? Была ли жива?» – Спрашивал себя Шварц, но не мог найти ответы на эти вопросы.

Спустя месяц Кёнинг эмигрировал в Австрию на постоянное место жительства. Однако это не помогло.

Единственное, чем немец мог себя успокоить, это походы по музеям. Однако, в последнее время, даже эти походы перестали помогать.

Дело было в том, что появился новый художник. Стиль его рисунков казался Шварцу подозрительно знакомым. Та же подпись, та же манера штрихования.

Ладно бы эти картины встречались только один или два раза. Но нет. Каждый художественный музей считал своим долгом вывесить эти картины либо на постоянную, либо на временную экспозицию.

Даже не смотря на щемящие душу воспоминания, которые пробуждали работы этого неизвестного художника, Кёнинг смотрел на них. И в его душе начинала постепенно пробуждаться надежда на то, что Мареш выжила. Возможно, она просто сменила имя и начала жить новой счастливой жизнью. Возможно, у неё появилась семья, человек, который любит её и ни за что не стал бы над ней издеваться.

С тех пор Шварц стал выяснять об этих картинах и об их авторе как можно больше. Информацию приходилось собирать по крупицам, но оно того стоило.

Выяснилось, что автор этих картин практически не выходит на улицу, не является коренным австрийцем и пережил войну.

Спустя неделю Кёнинг выяснил, что автор – девушка, была партизанкой и живёт за городом. Осталось только выяснить точный адрес и наведаться лично.

Шварц долго пытался найти хоть какую-нибудь лазейку, чтобы выяснить нужную информацию, но ничего не выходило.

Через неделю Кёнинг заметил какого-то школьника, который иногда забегал в канцелярский магазин неподалёку. Судя по закупкам и торопливому отъезду на велосипеде, этот мальчик работал доставщиком.

Шварц решил проследить за ним.

Рано утром Кёнинг встал как можно раньше, торопливо умылся, оделся, причесался и вышел на улицу.

Этот школьник как раз только вышел из магазина с красками. Мальчик сел на велосипед и поехал.

Шварц, быстро забравшись в свою машину и заведя её, тихонько поехал следом.

Ехал он таким образом очень долго:

«Может зря я эту слежку заетял? – Спросил Кёнинг самого себя. – Нет, бред какой-то.»

Через некоторое время мальчик выехал за черту города и направился к небольшому лесочку. Шварц остановил машину, вылез и торопливо пошёл следом.

Вскоре школьник подошёл к двухэтажному домику, выкрашенному в белый.

Дом был окружён невероятно красивым садом. На деревьях тихонько пели птицы. Где-то вдали тихонько журчала речка.

Мальчик перелез через забор, подошёл к двери и постучался:

– Госпожа Мареш, я принёс вашу посылку.

Дверь отворилась и на пороге появилась рыжеволосая девушка в белой рубашке и тёмно-синей юбке:

– Мориц, спасибо. – Девушка мягко улыбнулась и достала из кармана деньги, которые протянула мальчику.

Мориц улыбнулся:

– Всегда пожалуйста, госпожа Мареш. – Мальчик взял деньги, и, поклонившись, пошёл обратно, отдав посылку художнице.

Шварц покраснел. Затем побледнел. Его ладони начали потеть, а сердце забилось чаще:

«Она жива! Жива! Жива и здорова.» – Кёнинг смотрел на девушку, не в силах отвести взгляда.

Мареш зашла в дом, закрыв дверь и заперевшись на замок:

«Это мой шанс. Я не должен его упустить.» – Кёнинг открыл калитку и прошёл в сад.

Пройдя по тропинке, Шварц дошёл до двери и постучался. Дверь никто не открыл. Даже шагов не было слышно:

«Может далеко отошла?» – Немец постучался ещё раз, но дверь никто не открыл.

Вдруг на глаза Кёнингу попалось открытое окно. Ветер мягко трепал белоснежные занавески, которые едва выскальзывали на улицу.

Шварц подошёл к окну и осторожно влез в дом. До его слуха доносился тихий плач вперемешку с шумом воды.

Прислушиваясь к этим звукам, Кёнинг прокрался к ванной комнате, которая была заперта.

Шварц вздохнул и достал из кармана шпильку, которой начал взламывать дверь. Открыв её, Кёнинг остановился, оцепенев в ужасе.

Мареш сидела в ванне и старательно резала свои тонкие белые запястья канцелярским ножом. Кровь стекала с её рук и капала в воду. Девушка чуть слышно плакала, мотая головой.

========== Глава 24 ==========

Секунду Шварц смотрел на это, искренне отказываясь верить в происходящее. Неужели Мареш действительно сломалась после всего пережитого?

Лизель явно не заметила Кёнинга, поэтому продолжила резать свои запястья, приглушённо всхлипывая. Длинные мокрые засаленные рыжие волосы девушки облепили её спину, концами погрузившись в воду. Сама Мареш стала чуть более худой и более бледной. Под её заплаканными глазами виднелись чёрные круги, свидетельствующие о явном недосыпе.

Кровь текла по запястьям, каплями слетая вниз и звонко стуча о поверхность воды, в которой они растворялись алыми полупрозрачными облачками:

– Остановись! – Шварц подбежал к Лизель и торопливо забрал нож из её рук.

Мареш медленно повернулась к Кёнингу, обхватив себя руками и мелко дрожа. В её глазах читались боль, страх и искреннее непонимание.

Лизель жалобно заплакала, прикрыв глаза и опустив голову:

– Зачем вы пришли? Зачем? – Чуть слышно повторяла она, мотая головой.

Шварц, положив нож на одну из самых высоких полок, взял Мареш на руки и крепко прижал её к себе.

Девушка замерла, подняв голову и с искренним непониманием взглянув на немца.