Текст книги "Две правды (СИ)"

Автор книги: Алина Козаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Вскоре Шварц вернулся в допросную и сел рядом с пленницей, ожидая её пробуждения.

========== Глава 6 ==========

Когда Лизель очнулась, Шварц уже ушёл к себе. Девушка, чуть слышно вздохнув, села. Однако нормально вздохнуть не вышло, хотя получилось нормально сесть. Мареш почувствовала, что её шею сдавливало что-то кожаное и, судя по всему, что-то похожее на ошейник:

«Чёртов извращенец!» – С ужасом подумала она, побледнев.

Румынка отползла в сторону, чувствуя, что нога уже не так сильно болит и передвигаться уже можно.

Дверь открылась и в допросную зашёл Шварц. Он быстро подошёл к Лизель, внимательно глядя на неё. Явно не с добрыми намереньями.

Мареш попыталась отползти от Кёнинга куда подальше, но не успела.

Немец прижал девушку к полу, внимательно глядя ей в глаза. Затем он наклонился к ней и на удивление мягко куснул Мареш в шею, чуть слышно усмехнувшись, когда она слабо и беспомощно застонала. Одной рукой Шварц прижал румынку к себе, второй уже высвободив себя из одежды. Коленом Кёнинг развёл её ноги в стороны.

Лизель оцепенела от испуга, мелко дрожа и не смея отвести взгляда. На щеках девушки вспыхнул густой румянец, выдающий её крайнюю степень стыда.

Мужчина провёл членом по её влагалищу и неглубоко вошёл в неё.

Мареш жалобно и по-детски беспомощно застонала. На её глазах выступили слёзы:

«Больно, чёрт побери!» – Невольно подумала Лизель, отведя взгляд.

«Монашка.» – Невольно подумал Шварц, проникая в девушку глубже и быстрей, что было сложно из-за узости девичьего никем нетронутого лона.

Девушка слабо извивалась под Кёнингом, чуть слышно постанывая. Лизель вообще не понимала, что происходит. Единственное, что Мареш осознавала на данный момент, это ужасная боль и стыд.

Немец продолжил проникать в румынку. Рука его легла на талию партизанки, твёрдо, но достаточно мягко придерживая её:

«Быть такого не может, чтобы ей вообще не нравилось.» – Вновь подумал он, снова укусив Лизель в шею.

Мареш беспомощно застонала, тяжело дыша и мысленно умоляя, чтобы этот кошмар как можно быстрее закончился. Её едва заметно трясло, а по щекам катились слёзы:

«Боже, за что мне это? Пусть это скорее прекратится, пожалуйста.» – Подумала девушка, вздрагивая от каждого проникновения.

Шварц чувствовал, что силы уже на исходе и что конец почти близок, поэтому он ещё яростней начал проникать в Мареш, не жалея ни себя, ни её. В голове Кёнинга была только мысль о скорейшем окончании этого приятного для него процесса.

Вскоре Лизель мелко затрясло. Девушка обмякла под немцем, чуть слышно простонав и едва прикрыв глаза.

Шварц, совершив пару погружений, вышел из неё и обильно кончил на живот девушки. Заем она встал, оделся и сел неподалёку, наблюдая за тем, как Мареш отходит от пережитого.

Лизель слабо повернулась на бок, опустила голову и чуть слышно заплакала. Бедра и живот ужасно болели. Да и шея тоже пострадала. Девушка кое-как свернулась комочком, чуть слышно всхлипывая.

Кёнинг тихо вздохнул, достал платок и осторожно вытер живот партизанки. Затем немец пошёл в кабинет, взял свою шинель и, вернувшись, осторожно накинул её на плечи румынки. После этого он снова ушёл, вернувшись с пачкой галет, которые он положил рядом с Лизель:

– Как только успокоишься, то постарайся поесть. – С этими словами Шварц вышел из допросной, заперев дверь.

Нет, это не было проявлением симпатии. Просто Шварц не хотел, чтобы его новая игрушка умерла раньше времени.

Мареш демонстративно отвернулась от предложенной еды и прикрыла глаза, пытаясь заснуть. Вскоре девушка провалилась в неспокойный поверхностный сон.

Вскоре Лизель проснулась из-за кошмара. Девушка села и стряхнула шинель с плеч. Вдруг Мареш с ужасом заметила, что её бёдра, а точнее их внутренняя сторона, были испачканы в крови.

Румынка вновь заплакала, запрокинув голову и прикрыв глаза. Ненависть к себе, страх, стыд и непонимание захлестнули Лизель с головой. Мареш плакала не переставая.

А Шварц спокойно отсыпался после этого «подвига». Видимо, он спал так глубоко, что плача девушки он просто не услышал.

========== Глава 7 ==========

На следующее утро Лизель не проснулась. Девушка просто лежала на полу, не шевелясь и чуть слышно вздыхая. Мареш мелко трясло, сама она побледнела, а по лбу катился холодный пот.

Шварц, проснувшись и потянувшись, быстро оделся, умылся на скорую руку и пошёл проведать пленницу. Однако его удивило и искренне возмутило то, что Лизель никак не отреагировала на его появление:

– Проснись и пой, царевна Будур! – Кёнинг подошёл к румынке и толкнул её ногой.

Партизанка лишь покорно перевернулась на живот. Совсем как тряпичная кукла.

Шварц присел на корточки и похлопал девушку по щеке:

– Чёрт тебя дери во все дыры, это не смешно!

Лизель так и не проснулась. Немец нахмурился и положил руку на её лоб.

Лоб румынки просто пылал, как будто это был не лоб, а плита, на которой скоро должна была оказаться сковородка с яичницей.

Шварц отдёрнул руку, сел рядом с Мареш и задумался. Убивать ли её? Выкинуть ли? Ведь она всё равно бесполезна.

Кёнинг мотнул головой. Нет, эта игрушка своё пока не отслужила, поэтому ей надо было срочно помочь. С этими мыслями немец взвалил Лизель на плечо и отнёс к себе. Осторожно занеся девушку в ванную, Шварц налил немного тёплой воды и начал аккуратно умывать румынку.

Закончив с мытьём, немец отнёс девушку на кровать и уложил её, тщательно завернув в одеяло. Мужчина сел рядом, внимательно наблюдая за Мареш и её состоянием:

«И что же мне с ней делать дальше? Лечить? Ухаживать за ней? Чёрт побери, она же убийца и враг государства! Да ещё и грязнокровка! Такие как она не заслуживают такого хорошего обращения!»

Вдруг Шварц перевёл взгляд на тот портрет, который девушка нарисовала до поимки:

«Хотя, она вполне заслуживает такое обращение. С такими-то талантами.»

Мареш слабо вздохнула, нервно помотав головой, судорожно вздохнув:

– Mamă, tată, mă doare*. – Чуть слышно пролепетала она. – Sunt bolnavă**?

Кёнинг вздрогнул, наклонившись над Лизель и осторожно положив руку на её макушку:

– Тише, тише, всё хорошо. – Чуть слышно произнёс он, осознавая, что на данный момент он никак не сможет ей помочь:

– Am visat un german teribil care ma rănit***. – Жалобно пролепетала Мареш, нервно мотнув головой и тем самым стряхнув руку немца. – De ce a făcut asta? Mi-e frică. Du-mă acasă, te rog****. – После этих слов румынка тихо и по-детски беспомощно заплакала, мелко дрожа.

Шварц встал и вышел. Он торопливо набрал небольшой тазик с холодной водой и приготовил бинты. С этими вещами Кёнинг вскоре вернулся к больной. Немец отмотал немного бинтов, оторвал их, сделал небольшую повязку, которую намочил в холодной воде, и положил на лоб Лизель, заметив, что после этого Мареш перестала метаться в бреду и что-то бормотать.

Мужчина вздохнул с облегчением, сев рядом с румынкой и внимательно глядя на неё.

Через полчаса партизанка едва приоткрыла глаза, еле слышно вздохнув. Увидев Шварца, Лизель испуганно заверещала, жалобно заплакав и закрыв лицо руками:

– Nu! Nu mă atinge! Te rog*****! – В отчаянии вскричала Марш, мотая головой и чуть слышно всхлипывая. Девушку мелко трясло от рыданий.

Шварц вздрогнул, оцепенев. Ещё никогда он не слышал, чтобы девушки так громко верещали. Кёнинг никогда не видел подобного испуга и такой реакции. Как правило от него либо отворачивались, либо раболепствовали как могли. Но никто не верещал и не плакал. Тем более, ни у кого не было такого состояния. Это напрягло немца вдвойне.

Лизель опустила голову, чуть слышно рыдая и бормоча что-то нечленораздельное. Мареш судорожно вздыхала, мелко дрожа и судорожно сжав в руках край одеяла как последнюю надежду на спасение.

Надо было что-то делать.

Комментарий к Глава 7

*Мама,папа, мне больно.

**Я заболела?

***Мне снился страшный немецкий человек, который делал мне больно.

****Почему он это делал? Мне страшно. Заберите меня домой, умоляю.

*****Не надо! Не трогайте меня! Пожалуйста!

========== Глава 8 ==========

Лизель плакала, опустив голову и бормоча что-то нечленораздельное. Судя по всему, девушка умоляла не трогать её.

Кёнинг невольно оцепенел, с искренним непониманием глядя на Мареш. Он не знал, как ей помочь. А когда Шварц чего-то не знал, то он начинал злиться:

– Заткнись! Замолчи! – Вскричал немец. – Ты вообще должна радоваться тому, что я оказал тебе такую честь, скотина!

Лизель вздрогнула, взглянув на Шварца своими зелёными заплаканными глазами и замолчав. Вдруг девушка очень громко заверещала, ещё сильнее расплакавшись и рухнув обратно. Девушка так громко рыдала, что Кёнингу показалось, что на её отчаянный вой сбежится весь город.

Мареш колотила крупная дрожь. Она жалобно кричала и плакала, подняв полный боли взгляд на потолок:

– Тише, не плачь. – Мужчина склонился над румынкой, осторожно пригладив её растрепавшиеся длинные волосы. – Я не хотел делать тебе больно. Просто ты сама напросилась и всё.

А вот подобное говорить явно не стоило, потому что Мареш взвыла ещё громче, запрокинув голову. Девушка плакала, прикрыв глаза и зарывшись пальцами в волосы, как будто собиралась вырвать их.

Вдруг Лизель прекратила выть, задохнувшись в приступе кашля. После этого девушка без сил обмякла, чуть слышно всхлипывая и кое-как свернувшись комочком под одеялом.

Шварц прикусил губу, думая. Кричать на неё и говорить о её вине было не самым разумным решением на данный момент, ведь Мареш вновь могла удариться в истерику и слёзы. А Кёнингу видеть это совсем не хотелось.

Немец долго смотрел на этот мелко трясущийся комок под одеялом и тихо вздохнул, начав чувствовать себя распоследним мудаком и мерзавцем.

Мужчина осторожно взял мелко трясущуюся девушку на руки и также осторожно прижал её к себе.

Лизель вздрогнула, оцепенев. Неожиданно для себя Мареш начала вырываться из рук Шварца, пытаясь хоть как-то его ударить:

– Мерзавец, козёл, мудак, скотина! – Задыхаясь от рыданий закричала она, стукнув Кёнинга головой. – Сволочь! Сволочь! Сволочь! Ненавижу тебя! Умри!

Подобная вспышка ярости немного напугала немца. Он чуть ослабил хватку, и Лизель незамедлительно начала колотить его кулаками:

– Ticălosule! Nenorocitule! Un animal desfrânat*!

Шварц, не выдержав, крепко прижал Лизель к себе, не давая ей пошевелиться. Он прислушивался к её чуть слышным ругательствам в его адрес, который быстро прекратились. Мареш вновь заплакала, склонив голову и мелко дрожа.

Кёнинг так и держал девушку, начав баюкать её на руках в надежде на то, что румынка успокоится и, хотя бы, заснёт.

Партизанка, покорно обмякнув, чуть прикрыла глаза, чуть слышно всхлипывая и мелко дрожа. Мареш обхватила себя руками, как бы пытаясь защититься от чего-то. Шварц, заметив это, осторожно погладил Лизель по голове, чувствуя, как девушка постепенно расслабляется у него на руках. Немец усадил её обратно на кровать и ушёл. Вскоре он вернулся со своей рубашкой, которую аккуратно накинул на плечи румынки.

Лизель с удивлением и благодарностью посмотрела на Кёнинга. Затем Мареш торопливо всунула свои руки в рукава и также торопливо застегнула пуговицы дрожащими руками.

Шварц мягко улыбнулся, про себя отметив, что в его рубашке девушка выглядит крайне умилительно. С этими мыслями он вышел из комнаты.

Румынка закуталась в одеяло, свернувшись комочком на кровати. Девушка слишком устала для борьбы с врагом и со своей слабостью. Лизель чуть слышно вздохнула, шмыгнув носом и постепенно начав засыпать.

Шварц зашёл в комнату, держа в руках пачку печенья:

– Держи. Тебе нужно восстановиться. – Кёнинг сел рядом с Лизель:

– Нет. Если мне станет лучше, то вы снова будете делать мне больно. – Чуть слышно сказала Мареш, встрепенувшись и внимательно глядя на немца:

– Не буду. Обещаю. – Мужчина вскрыл печенье и протянул одно девушке:

– Я вам не верю. – Тихо ответила румынка, всё же взяв печенюшку.

Шварц с удивлением посмотрел на партизанку:

«Ей всего восемнадцать, а она уже так недоверчива. Как же война меняет людей!» – Подумал Кёнинг:

– Я не буду издеваться над тобой. Я уже понял, насколько тебе было больно и страшно, когда я это делал. Но пойми, что когда я не мог тебя поймать, я был настолько зол, что мне просто хотелось отыграться за то, как ты водила меня за нос. В этом нет твоей вины, ты просто выполняла свою работу, убегая от меня, а я свою, пытаясь тебя найти. Скажу честно, ещё ни один партизан так искусно и ловко меня не обманывал.

Мареш вздохнула и начала грызть печенюшку. Ела она аккуратно и медленно, явно пытаясь таким образом растянуть удовольствие. Очевидно, Лизель давно не видела сладостей, когда была партизанкой:

«А ведь она всё ещё ребёнок.» – Подумал немец, почувствовал сильное отвращение к самому себе.

Когда девушка съела печенье, Шварц поменял ей компресс на лоб и вышел из комнаты.

Лизель осталась наедине со своими мыслями и усталостью.

Комментарий к Глава 8

*Мерзавец! Скотина! Похотливое животное!

========== Глава 9 ==========

Шварц сидел за столом и что-то писал. Он не мог сосредоточиться на работе, так как он, в какой-то степени, переживал за Лизель:

«А ведь она всего лишь ребёнок. Она не виновата. Её просто поставили в такие ужасные условия. – Думал Кёнинг, нервно постукивая ручкой по столу. – В этом нет её вины. Она просто хотела защитить свою страну.»

Вдруг в дверь постучались. В комнату зашёл Уве, предварительно отдав честь:

– Герр оберштурмфюрер, снова произошло убийство. Оно почти похоже на предыдущие случаи.

– Веди. – Шварц встал и подошёл к подчинённому, внимательно глядя на него:

– Так точно. – Уве быстро вышел из кабинета. Кёнинг быстро зашагал следом, на ходу достав сигарету и спички и закурив.

У комендатуры находился обгоревший чёрный воронок, вокруг которого были разбросаны листовки. Листовки были без карикатур, но с эпиграммами, в которых обличался «буржуй немецкий», «эксплуататор» и «подлый рабовладелец». Шварц подошёл ближе, принюхавшись:

«Бензин. Судя по разводам, убийца торопился. Неужели Мареш солгала мне насчёт сообщника. Глупо, но благородно.»

Немец отчётливо чувствовал, как гнев медленно закипает в его душе. Как эта мелкая рыжая дрянь посмела его обмануть?! С этими мыслями Шварц пошёл в комендатуру.

Мареш встрепенулась, сев на колени, когда Кёнинг зашёл в комнату:

«Он злится. Что же случилось?» – Подумала Лизель, прикусив губу до крови и во все глаза глядя на Шварца:

– Мой маленький рыжий ангел, какого чёрта ты солгала мне об отсутствии сообщников во время убийств? – Вкрадчиво спросил он, сев рядом с девушкой и положив руку на её шею:

– В каком смысле? У меня действительно не было сообщников. – Румынка с ужасом посмотрела на немца:

– В прямом. Не притворяйся идиоткой и не ври. – Рука на шее чуть сжалась. Шварц медленно опустил Мареш вниз:

– Кто тут больший идиот ещё предстоит узнать. – Лизель ударила Кёнинга по руке. – Неужели ты в допросной не наигрался?

– Не наигрался. – Другая рука немца легла на голову румынки, крепко взявшись за волосы девушки:

– По тебе видно, извращенец. – Огрызнулась Мареш, попытавшись пнуть мужчину.

Шварц усмехнулся, устроившись на девушке сверху:

– А ты как была той ещё сволочью, так и осталась. Но это поправимо.

– Что ты имеешь в виду, придурок? – Задыхаясь спросила Лизель:

– А ты подумай. – Кёнинг отпустил шею девушки и начал расстёгивать брюки, другой рукой держа румынку за волосы:

– Что ты задумал, извращенец!?

– То, что тебя точно заткнёт на некоторое время. – Шварц усмехнулся, спустив бельё и проведя членом по губам Лизель. – Приступай.

– Ты больной или да? – Мареш с искренним возмущением посмотрела на немца, покраснев ещё гуще:

– Думаю, что да. – Кёнинг усмехнулся. – И постарайся ничего не откусить. Будет обидно, если такое прекрасное и юное создание расстреляют.

– Больной ублюдок. – Слабо выдохнула Лизель, зажмурившись. Затем она осторожно и неглубоко взяла член Шварца в рот, осторожно проведя языком по головке:

«Господи, как же это отвратительно.» – Подумала Мареш.

Кёнинг, держа девушку за волосы, проник глубже:

– Открой глаза и посмотри на меня.

Румынка чуть мотнула головой, слабо цыкнув. Девушке хотелось, чтобы это как можно скорее закончилось. Лизель не хотела чувствовать этот отвратительный горьковато-солёный привкус и это отвратительное нечто, больно проталкивающееся в её горло и не дающее свободно дышать:

– Тогда тебе будет ещё больнее. – Шварц усмехнулся, немного вынув своё достоинство и проникнув внутрь грубее, чем в прошлый раз.

Мареш глухо вскрикнула, покорно открыв глаза, на которых уже появились слёзы.

Кёнинг усмехнулся, продолжив дальше издеваться над девушкой. Ему нравился её взгляд снизу-вверх; покорный, кроткий, полный боли и до ужаса печальный. Этот взгляд возбуждал и заставлял дышать чаще.

Через некоторое время Шварц почувствовал, что конец близок, поэтому начал проникать внутрь яростнее и быстрее. Мареш чуть слышно глухо постанывала, чуть закатив глаза и покорно обмякнув.

Вскоре немец, чуть слышно выдохнув, обильно кончил внутрь и вышел, отпустив голову Лизель и зажав ей рот ладонью:

– А теперь глотай. – Приказал он, ехидно улыбнувшись.

Мареш, зажмурившись и с большим трудом сдержав тошноту покорно проглотила всё до последней капли, вздрогнув.

Шварц оделся и сел рядом, внимательно глядя на Лизель:

– Надеюсь, что после этого твоё желание дерзить и лгать мне поубавилось. – Кёнинг погладил Мареш по голове, наклонившись над ней. – Теперь ты мне расскажешь о своих сообщниках?

Не успела румынка даже пошевелиться, как снаружи послышались выстрелы.

Немец, выругавшись, зажал партизанке рот и оттащил её подольше от дверей и окон. Лизель даже не смела сопротивляться. Она лишь свернулась как смогла, чтобы Кёнингу было удобнее её оттащить в сторону. Совсем как котёнок, которого кошка взяла за шкирку.

Вскоре выстрелы стали слышны и внутри здания комендатуры. Немец, усадив румынку под стол, быстро достал из шкафа винтовку с патронами и подсел к ней.

Мареш с искренним непониманием посмотрела на Шварца, не смея пошевелиться.

В этот момент дверь в кабинет с треском распахнулась. Немец прижал румынку к себе, зажав ей рот ладонью и прислушиваясь к шагам. Он чувствовал, как девушку колотит мелкая дрожь, и как бешено стучит её сердце.

Вдруг мужчина почувствовал, как в его лоб упирается дуло пистолета:

– Неужели это тот самый Шварц Кёнинг. – Донеслось до Шварца. В речи слышался очень сильный русский акцент. – Да ещё с одной из самых известных партизанок.

К ним наклонился молодой человек лет двадцати трёх. На нём была потрёпанная форма КГБ-шника. Умные голубые глаза с небольшими коричневыми вкраплениями в радужке внимательно смотрели то на немца, то на румынку:

– Что же ты с ней сделал, что она так дрожит?

– Оказал ей честь. – Холодно ответил Шварц. – А ты что тут делаешь, красная крыса?

– Вышел прогуляться. – Русский схватил Кёнинга за шиворот и резко вытащил из-под стола. – И заодно проверить состояние дел у румынских партнёров. Думаю, не мне одному не нравится, когда моих друзей так обижают. – Парень прижал дуло пистолета к виску немца. – Твои последние слова, пидрила.

– Не надо. – Мареш вылезла из-под стола, умоляюще глядя на русского. – Прошу вас. Он не причинил мне вреда. Просто не убивайте его, умоляю.

Партизан вопросительно посмотрел на Лизель, всё же убрав пистолет от головы немца:

– Почему ты заступаешься за него? Ведь и ежу понятно то, что он издевался над тобой как мог. – Чуть слышно выдохнул он, с искренним сочувствием посмотрев на румынку:

– Он не издевался. Он накричал на меня пару раз и всё. А ещё он ухаживал за мной, когда я заболела. – Девушка подползла к немцу, закрыв его от взора партизана. – Тем более, что в этот день итак пролито слишком много крови. Пожалуйста, не убивайте его.

========== Глава 10 ==========

– Твоё решение. Если передумаешь, то скажи. – Русский вышел из комнаты, закрыв дверь.

Лизель вздохнула с облегчением и отползла от Шварца.

Кёнинг с искренним недоумением и невероятно тёплой благодарностью смотрел на Мареш. Немец подполз к девушке, сел рядом и крепко прижал к себе:

– Пожалуйста, прости меня за всё то, что я сделал. Я действительно вёл себя как последняя скотина. – Чуть слышно выдохнул он, стиснув румынку в объятьях.

Партизанка судорожно вздохнула, вздрогнув и густо покраснев:

«Что это с ним? Он извиняется? Серьёзно?» – Мареш подняла удивлённый взгляд на мужчину, чуть приподняв брови:

– Почему ты спасла меня? Почему не попросила этого русского, чтобы он меня убил? – Шварц положил руку на щёку Лизель и внимательно посмотрел ей в глаза:

– Во-первых, ты меня спас, и я у тебя осталась в долгу, а я ненавижу оставаться у кого-то в долгу. Во-вторых, это гуманность. На войне итак погибло много людей. – Холодно ответила девушка, стараясь держать себя в руках.

Кёнинг поцеловал её в лоб, чуть слышно выдохнув:

– Но откуда мне было об этом знать? Я уже думал, что ты с энтузиазмом будешь требовать моей смерти.

– Не мели чепуху, дурак. – Лизель чуть слышно заплакала, склонив голову на грудь немца и прикрыв глаза.

Шварц осторожно вытер слёзы ладонью, бережно поглаживая девушку по щеке:

– Пожалуйста, не плачь. Обещаю, я больше не буду так себя вести по отношению к тебе.

– Ты это уже говорил. Напомнить, что было потом?

– Я знаю. Этого больше не повторится. Только не плачь. Когда ты плачешь, я чувствую себя самым настоящим мудаком.

– Которым ты, очевидно, был по жизни. – Мареш горько усмехнулась, легко выпутавшись из объятий Шварца и выжидающе посмотрев на него. – Кстати, куда ты дел мою одежду?

– Сжёг. Но тот медальон я оставил. – Кёнинг вытащил из кармана найденный во время обыска медальон, открыл его и отдал Лизель. – Это ведь твоя семья на фотографии?

– Да. – Девушка взяла медальон и, закрыв его, торопливо надела на шею. – Но они все умерли. И я не особо хочу об этом сейчас говорить.

– Как пожелаешь. – Немец с невольной жалостью посмотрел на румынку.

Вскоре наступил вечер. В кабинет зашёл другой русский партизан, поставил на пол тарелку с варёной картошкой и ушёл.

Шварц подошёл, взял тарелку и поставил её между собой и Лизель:

– Теперь я понимаю, как тяжело приходится в плену. – Сказал он:

– Поверь мне на слово, это ещё цветочки. – Мареш, горько усмехнувшись, взяла одну картофелину и умелым движением разломала её на две половинки. Одну она протянула Кёнингу, а вторую оставила себе. – Приятного аппетита, кстати о птичках.

– Спасибо. – Мужчина взял половину картофелины из рук девушки и принялся за еду.

Через пятнадцать минут немец и румынка таким образом разделили между собой две картофелины, решив оставить всё остальное на завтрак. Мареш встала и потянулась, пройдясь по комнате. Вид у неё был довольным, хотя и не счастливым. Это Шварца немного порадовало:

– Спать хочешь?

–Очень. – Девушка посмотрела на Кёнинга:

– Значит иди ложись. Я скоро подойду.

Лизель чуть слышно вздохнула, подойдя к кровати, и легла, закутавшись в одеяло. Шварц поставил тарелку с картошкой на стол и лёг рядом с девушкой, приобняв её. Мареш вздрогнула, повернувшись к немцу:

– Что-то не так? – Шварц обеспокоенно посмотрел на Лизель:

– Всё в порядке. Просто ты подошёл неожиданно. – Мареш чуть мотнула головой:

– Надеюсь, что завтра нас допрашивать и расстреливать не будут. – Кёнинг зарылся носом в волосы румынки, прикрыв глаза:

– Я тоже на это надеюсь. Спокойной ночи. – Девушка уткнулась носом в грудь Шварца:

– И тебе. – Мужчина положил руку на её голову и медленно погрузился в полудрёму.

========== Глава 11 ==========

Было дождливое серое и немного прохладное утро. Шварц проснулся, с удивлением осознав, что он спит со своей пленницей.

Мареш спала на животе, свернувшись комочком. Девушка тихо посапывала во сне, крепко обняв подушку и уткнувшись в неё носом. Кёнинг улыбнулся, с невольным умилением глядя на Лизель. Немец осторожно притянул девушку к себе:

– Проснись и пой, царевна Будур. – Прошептал он ей на ухо, чуть куснув:

– Мм, дай поспать. – Румынка приоткрыла глаза и, густо покраснев, посмотрела на Шварца:

– Мне не спится. – Кёнинг навис над девушкой, запустив руку под рубашку и начав осторожно ощупывать грудь румынки:

– Зачем ты это делаешь? – Лизель вздрогнула, смущённо отведя взгляд и нервно сжав в руке часть простыни:

– Разведываю. – Рука на груди девушки чуть сжалась:

– Перестань. Мне это не нравится. – Мареш, слабо охнув, чуть подняла голову, кое-как повернувшись к Шварцу:

– Не могу. – Кёнинг продолжил ощупывать бюст девушки, прислушиваясь к её вздохам и жалобным оханьям:

– Но я нормально тебя об этом попросила. – Лизель стукнула Шварца по руке. Затем стукнула ещё раз.

Шварц нехотя убрал руку, просто приобняв Мареш. Девушка чуть слышно вздохнула, чуть расслабившись.

Вскоре Лизель кое-как выползла из-под немца и подошла к столу:

«Картошка на месте. Пусть остыла немного, но лучше, чем ничего.» – Подумала она:

– Ты картошку будешь? – Девушка повернулась к Шварцу, вопросительно глядя на него:

– Картошку? Нет. Ты ешь, а то тощая как весенний грач. – Кёнинг потянулся, зажмурившись:

– Вот и съем. А тебе нельзя. Ты и так больно энергичный.

С этими словами румынка начал с довольным видом поедать картошку. Вскоре тарелка опустела, а партизанка с довольным видом села на кровать, внимательно посмотрев на немца:

– Что дальше? – Девушка спокойно сидела, болтая ногами и не сводя любопытного взгляда:

– Тебе в ванную не надо? – Шварц поднял взгляд на девушку, нахально улыбнувшись:

– Надо. Но без тебя.

– Уверена? А то вдруг чего-то испугаешься? – Кёнинг сел:

– Румыны, в отличие от немцев, приучены с самого детства драть оброк с монстров за проживание под кроватью. Так что не неси ерунды.

– А ты мне нравишься. – Немец усмехнулся и встал, взяв румынку на руки и понеся её в ванную:

– Отпусти! – Лизель закрыла лицо руками, замотав головой:

– Пожалуйста, не кричи. Я же не насиловать тебя собираюсь.

– А мне откуда знать!? – Мареш подняла полный гнев взгляд на немца. – Ты обещал так не делать! Напомнить тебе, чем это закончилось?

– Я прекрасно помню эти чудесные мгновения. – Мужчина ехидно улыбнулся, поставив румынку на пол. – Никогда в жизни не слышал таких искренних стонов и никогда не испытывал такого удовольствия, пока лишал тебя девственности.

– Больной ублюдок. – Лизель сложила руки на груди и отвернулась от Шварца, недовольно цыкнув:

– Дуться удумала? – Немец усмехнулся, повернув Мареш к себе. – Я же извинился. Кстати, после изнасилования я тебя помыл и не сорвался.

Румынка с удивлением посмотрела на Кёнинга:

– Серьёзно? Да ты герой.

– Горжусь и могу повторить. – Мужчина насмешливо фыркнул, включив воду и начав аккуратно, но достаточно быстро расстёгивать пуговицы на рубашке девушки.

Лизель покорно оцепенела, потупив взгляд и густо покраснев. Чтобы хоть как-то отвлечься от рук Шварца, девушка начала вслушиваться в шум воды:

«Не дай Бог у меня тут истерика случится.» – С немым ужасом подумала она, чуть прикрыв глаза.

Однако немец действительно не сделал с девушкой ничего плохого. Он лишь осторожно опустил румынку в тёплую воду, куда, раздевшись, залез сам.

Некоторое время он просто сидел и смотрел на Лизель, которая, в свою очередь, поджала колени и обхватила себя руками, как будто пытаясь от кого-то защититься. Глядя на это, Шварц невольно залюбовался.

Конечно, по современным немецким стандартам красоты Мареш можно было считать неисправимой уродиной: рыжая, зеленоглазая угловатая, худая, да ещё и румынка по происхождению. Однако по какой-то непонятной причине девушка внешне притягивала его к себе. В девушке была какая-то странная непередаваемая прелесть, которой хотелось любоваться вечно. И неизвестно, в чём эта прелесть заключалась: в этих крупных зелёных печальных глазах, в этих острых выпирающих ключицах, которые больше напоминали тонкие округлые лезвия, в этих длинных рыжих волосах, которые свободно ниспадали на спину и плечи девушки. Возможно, эта непередаваемая нестандартная красота заключалась в балансе этих внешних качеств.

Девушка медленно и осторожно опустилась в воду, прикрыв глаза. Шварц подполз к ней ближе, наблюдая за тем, чтобы румынка не утонула.

Вскоре Лизель вынырнула из воды. Когда Мареш открыла глаза, то с необычайным удивлением взглянула на Кёнинга:

– Что-то не так?

– Нет. Просто немного задумался. – Сказал он, осторожно приобняв девушку за плечи одной рукой, другой уже заботливо моя и перебирая длинные рыжие волосы румынки.

Судя по тому, как она покорно застыла, потупив взгляд, можно было понять, что для девушки это был приятный процесс, который её смущал.

После подобного совместного мытья Шварц заботливо помог Лизель одеться, после чего оделся сам:

– До сих пор не могу понять, почему такое хрупкое и прекрасное существо как ты пошло партизанить. – Сказал он после того, как они пошли обратно в комнату:

– Чего же тут непонятного? – Спросила Лизель, кутаясь в одеяло и внимательно глядя на Кёнинга. – Во-первых, это была попытка хоть как-то спасти родину от захватчиков и, что греха таить, вымещение бессильной злобы. Во-вторых, это была просто месть. Банальная и тупая месть за родственников, которых отняла у меня эта война. В-третьих, из-за войны я не смогла обучаться дальше. – Девушка печально вздохнула. – Дело в том, что до войны я очень хотела стать врачом, а если точнее, то хирургом. Все отговаривали меня от этого решения, аргументируя, что будет тяжело, и что все врачи женского пола – старые девы. Но меня привлекала эта профессия. Возможность открытий, которые могли бы помочь людям, возможность спасать больше людей и возможность получать новые знания. Но началась война, с приходом которой всё изменилось. Я даже не успела поступить в университет. – Мареш покачала головой, поджав ноги.

Шварц обнял девушку, внимательно посмотрев на неё:

– Врач-хирург? Странная профессия для такого хрупкого создания. – Заметил он, приподняв голову Лизель за подбородок. – Но всё же я считаю, что ты была бы хорошим врачом.

С этими словами Кёнинг поцеловал Мареш, прикрыв глаза:

“Пока лучше повременить с моими планами на неё. Пусть сначала привыкнет.” – Подумал немец, углубив поцелуй и чувствуя, как девушка оцепенела, пребывая в растерянности и смущении.

========== Глава 12 ==========

Шварц долго целовал Лизель, наслаждаясь этим моментом и чувствуя, как девушка замерла словно испуганная лань.

Мареш оцепенела, растерянно глядя на немца и густо покраснев. Румынка даже не смела сопротивляться:

«Что он делает? С какой целью?» – Девушка чуть прикрыла глаза, мелко дрожа.

Вскоре Кёнинг отстранился и осторожно погладил её по щеке:

– Совсем как кролик перед удавом. – Заметил он, усмехнувшись. – Кстати, может попробуем сбежать отсюда?