Текст книги "Каратист: яростный кулак. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Алим Тыналин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Глава 8. Согласие

Ну вот что тут скажешь?

Крылов спокойно стоял передо мной. Чистенький и свеженький. Почти не пострадал в ожесточенной драке. Только волосы растрепались. И ссадина на щеке.

Как ни крути, а он мне задницу спас. Причем не только мне. Но и остальным нашим бойцам. Вовремя привел кавалерию. На помощь.

Я оглядел поле битвы. Вся площадка перед гаражами усеянами телами. Павших воинов.

Детдомовские разгромлены. Подчистую. Почти все валяются на холодном асфальте. Некоторые потихоньку очухались.

Наши тоже кое-как поднимаются. Встают на обе ноги.

– Это что такое? – заголосили неподалеку две маленькие старушки. Проходили мимо с сумками в руках. Опираясь на тросточки. – Что за хулиганье здесь развелось? А ну-ка, быстро милицию зовите.

При слове «милиция» бойцы зашевелились. И павшие, и уцелевшие. Никому не хотелось знакомиться с бдительными органами правопорядка.

– Надо уходить, – медленно прохрипел я Крылову. – Помогите нашим. Я сам дойду.

И мы быстро скрылись с поля боя. Крылов тащил Ромку, поддерживая его за руку. Я проследил, чтобы на площадке не остался никто из наших. И ушел одним из последних.

Мы отошли подальше. Благо, здесь полно маленьких старых домиков. С территорией, заселенной кустами и низкорослыми деревьями. Вроде берез и ив.

Группа получилась немаленькая. Человек пятнадцать молодых крепких парней. Из них половина хромала и стонала. А остальные поддерживали раненых.

В одном из уютных двориков мы ненадолго остановились. Я осмотрел пацанов.

Большая часть отделалась ушибами. Порезами и ссадинами. Может, у кого-то ущерб серьезнее. Для этого надо идти к врачу.

Но вроде все могут передвигаться. Самостоятельно.

– Мы должны разделиться, – я осмотрел бок и почувствовал боль. – А то слишком привлекаем внимание. Поэтому, все расходимся. Прямо отсюда.

Так и сделали. Крылова я отправил с Ромкой. Здесь идти недалеко. Лишь бы сопроводить до квартиры.

Савву увели его приятели. Я отправил вместе с ними еще двух соклубников. Для охраны. Хотя, те вроде чувствовали себя хорошо.

Ну, и моего приятеля каратиста увели другие. Он пострадал больше всех. Сражался, как лев. Я видел.

Завалил не меньше противников, чем я. Но и пострадал больше. Передвигался с трудом.

Я дождался, пока все разойдутся. И только потом ушел сам. В боку сильная боль. Пальцы на ноге тоже ноют. Одежда опять грязная. И порванная.

Правда, повреждений вроде меньше. По сравнению с битвой в «Белом лотосе».

Хотя, есть серьезные. Кажется, мне все-таки сломали ребро. Когда дышу, больно.

Вышел со двора. Вдали улица. Я добрался до станции метро. Поехал в общагу. Несмотря на боль, ехал довольный.

Самое главное, что мы решили проблему. Вряд ли теперь Нокин сунется к нам. К Ромке. Уж теперь побоится. Потому что получил ответку.

Как долго все окрестные пацаны бегали от него? Еще со школы. С пятого класса. Где-то. А теперь король из детдома повержен. И моя заслуга в этом очевидна.

Когда вернулся в общагу, осмотрел себя. Ушибы, ссадины и порезы. На ногах и руках гигантские синяки от ударов.

И да, ребро, судя по всему, треснуло. Оно у меня и так повреждено. Еще во время робинзонады. В лесу. Я тогда неудачно упал с дерева.

Потом как-то зажило. Само собой. Надо только перетянуть потуже.

Я порвал старую майку на бинты. Перевязал туловище. Так, что вздохнуть трудно. Помылся и лег спать.

Хотя еще только вечер. Завтра много дел. Надо отдохнуть. И подлечить ребра.

Проснулся под утро. Огляделся. На соседних койках спали Олег, Антон и Серега. Мирно, как младенцы.

Как теперь быть с Крыловым? Вот зараза. Если бы не он, я бы валялся сейчас в реанимации. А то и в морге. Под конец ребятишки Нокина разошлись не на шутку.

Я же говорю, он спас мою задницу. И за это его можно простить. Ладно, так и сделаю. Надеюсь, он больше не подставит меня.

Встал, сменил повязку. Ребро все еще побаливало. Пару дней придется обойтись без тренировок.

Буду сидеть и медитировать. Исцелять себя силой мысли. Между прочим, там, в лесу меня только это и спасло.

Методика простая. Я медитировал. Добивался полной неподвижности мыслей. Чтобы вообще никаких эмоций. Как чистая доска.

И уже на эту доску направлял воображаемый результат. Например, совершенно здоровое ребро. Или железобетонные кулаки.

Так и сидел, фантазировал. Часами напролет. Главное – удержать нужный образ. В деталях.

Что самое интересное, метод работал. Во всяком случае, в организме. В деле исцеления. Мысли материализовались со страшной силой. Я и сам был поражен.

Сейчас я сделал тоже самое. Сел в сэйдза. Превозмогая боль. Закрыл глаза.

Начал успокаивать разум. С помощью дыхания. Воображал, как энергия ки разливается по телу. Потом добился, чтобы дыхание стало ровным.

И постепенно работал над состоянием безмыслия. Старался, чтобы все мысли ушли. Исчезли без следа. Все тревоги и страхи.

Сначала не удалось. Я думал о том, удастся ли договориться с Белоуховым. Эти мысли против воли лезли в голову.

А потом отступили. И я смог, наконец, вообразить процесс выздоровления ребер.

Сколько времени прошло, не знаю. Только я вдруг услышал скрип и хлопок открываемой двери. И голоса. Далеко, как будто слышал из-под толщи воды.

Так, мои соседи проснулись. Пора заканчивать процедуру. Я быстро вышел из медитативного состояния. Открыл глаза. Почувствовал себя гораздо лучше.

Для полного исцеления, конечно, этого мало. Надо сидеть весь день. И ночь. Ничего, я так и собирался сделать сегодня после занятий.

– Ну, ты как? – спросил Крылов. – В порядке?

Я кивнул. Протянул ему руку.

– Мир?

Олег широко улыбнулся. Крепко пожал мне ладонь.

– Мир. Проехали. Со всеми обидами.

Я вспомнил, что так и не спросил у него. Как все прошло вчера.

– Ты отвел Рому домой?

Олег кивнул.

– Конечно. Хорошо, его родителей не было. Я воды попил у него. И пошел сюда. В общагу. Смотрю, а ты тут. Дрыхнешь. Потом созвонился с ребятами. Все прошло хорошо. Все разошлись по домам. Никого не поймали.

Ага, не поймали. Наверняка участковый в курсе. Будет ходить. Копать носом землю.

Выведывать, что случилось. Увидит помятого Лапшина. Сразу все поймет. Надо им сказать, чтобы уехали из дома. На неделю. Пока кипиш не пройдет.

Ладно. Разберусь. Сейчас пора в универ.

Я собрался. Перевязал ребра. И поехал в альма матер. После двух пар отправился в деканат. Хотел отпроситься.

Мне надо долечить ребра. А лучше сделать это в общаге. В тишине и покое.

– Так, Ермолов, иди к врачу. Только когда увижу справку, тогда отпущу, – сказала методистка. Потом оценила мои «украшения» на лице. – Хотя, по тебе и так все видно. Что ты не в лучшей форме. Выглядишь, как будто по тебе катком проехались. Хулиган ты стал, Ермолов.

Я отправился в медпункт. Там сидела молоденькая медсестра.

Между прочим, вполне симпатичная. Лена. Рыжеволосая и чуть полненькая. Хотя фигурка при этом очень соблазнительная. Выглядела очень даже ничего.

– Ну, на что жалуетесь, студент? – спросила девушка. – Только давайте быстрее. Я тороплюсь.

Она переписывала какие-то цифры мелким почерком. Неразборчивым. Как и полагается врачам. На меня внимания не обратила.

– Бок болит, – пожаловался я. – Вчера ударился.

Когда я разделся, Лена повернулась. И замерла, разглядывая меня. Сначала я думал, что она рассматривает раны. Но девушка заметила:

– Какое у вас замечательное телосложение. Спортом занимаетесь?

Я не стал отрицать.

– Есть немного. Для здоровья.

Девушка осмотрела меня. Давила в бок. Щупала.

– Ну что же, это печально, – сказала она. Потом поглядела на меня. – Вот что, Ермолов Виктор. Я не буду писать в отчете, что вы получили травмы в результате избиения. Но вы должны сказать мне, что случилось.

Вот любопытная зараза. Зачем сует нос не в свое дело? С другой стороны, почему бы не сказать. Иногда честность – лучшая тактика.

– Я вступился за друга, – ответил я. – Против хулиганов. Они терроризировали наш двор. Нападали несколько на одного. Вот мы и подрались.

Девушка улыбнулась. Зубки у нее беленькие и ровные. Губки коралловые. Так и просящие поцелуя.

– Раз так, тогда можно понять. У вас трещина в ребре. Вы должны отказаться от спорта. На две недели. Потом приходите опять на осмотр. И на сегодня, разумеется, я дам вам освобождение.

Какая она миленькая. Я не удержался и поцеловал девушку в щечку. А потом в губы. Быстро чмокнул.

– Спасибо большое, Леночка.

В это мгновение дверь медпункта открылась. Заглянула Юля. Увидела нас слишком близко друг к другу. Остолбенела.

– Вы что-то хотели? – спросила Лена. – Подождите, пока я освобожусь.

Юля поглядела на нас. Потом нырнула обратно в коридор. Захлопнула дверь.

– Странная девушка, – заметила Лена. – Ладно, одевайтесь, Казанова. Выпишу мази. Мажьте каждый день. И почаще заглядывайте сюда.

Еще бы. Если бы знал, что здесь такая симпа, забегал бы каждый день.

Я быстро оделся. Лена с любопытством поглядывала на меня. Ждала, пока приглашу на свидание. Но у меня уже есть девушка. Так что извини, малышка.

Я выскочил из медпункта со справкой в руке. Отнес в деканат. Получил освобождение на пару дней. И со спокойной душой отправился в общагу.

В универе как раз шли пары. Вокркг тихо и безлюдно. На входе я встретил Юлю. Не хотел с ней говорить. Но девушка сама подскочила ко мне.

– Вот значит как! Вот значит, на кого ты меня променял.

Глаза горели бешеным огнем. Я и не знал, что Юля так может. Сходить с ума от ревности.

– Какая тебе разница? – спросил я. – Мы с тобой расстались. Вернее, ты сама так захотела.

Мы стояли на лестнице перед входом. Вниз вели гранитные ступеньки. Вокруг перед входом огромные колонны. Краем глаза я заметил, что снизу поднимается какая-то девушка. Каблучки цокали по ступенькам.

– Ты что, не понимаешь, что я уже сотню раз пожалела об этом! – закричала Юля. – Я хочу, чтобы ты был со мной. Только со мной.

Вот сумасшедшая. Подскочила ко мне. Впилась в губы страстным поцелуем. Я даже остановить не успел.

Но и оттолкнул не сразу. Как ни крути, а Юля красивая девушка. Просто топовая. Целоваться с ней приятно.

А еще я думал о том, что классик был прав. На то он и классик. Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей. С Юлей правило сработало безупречно.

Наконец, мы оторвались друг от друга.

– Я не могу без тебя, – Юля бросилась обниматься. – Если бы ты только знал.

Я похлопал ее по плечу. Что делать? Как бы от нее избавиться?

Стоял, обнимая Юлю. Бросил взгляд вниз. И замер.

На ступеньках стояла Настя. Бледная, как мел. Смотрела на нас, как на привидение. Потом развернулась и бросилась бежать.

Я оттолкнул Юлю и помчался за Настей. В душе проклинал весь этот балаган. А еще чувствовал, как болят треснутые ребра.

– Настя, это все не то, что ты подумала, – я догнал девушку.

Но она развернулась. Ловко влепила мне пощечину. Закричала:

– Не подходи ко мне! – и побежала дальше.

Вот дерьмо. И тут напортачил. Ладно, сейчас не буду догонять. Пусть успокоится. Потом приду извиняться.

Поглядел наверх. Юли уже тоже нет. И эта убежала. Сделала свое дело. И свалила.

Я постоял. Заметил неподалеку студентов. Двое парней, три девушки. Они улыбались, глядя на меня. Ну да, устроил спектакль. На глазах у всех.

Сплюнул с досады. Злой на себя. На Юлю, на Настю. На весь белый свет. И пошел прочь.

Что за бодяга с этими бабами? Вечно не слава богу. Что в прошлой жизни. Что в этой.

Видимо, это у меня крест такой. В карате хорошо разбираюсь. А вот в женщинах нет.

Громкий сигнал клаксона. Визг тормозов.

– Эй, придурок, смотри, куда прешь!

Я поднял голову. Оказывается, вышел на проезжую часть. На красный сигнал светофора. Вообще сдурел.

Меня чуть не сбил грузовик. Шофер высказал сомнение, что я в своем уме. И посоветовал обратиться в психушку.

Так, вон станция метро. Я передумал ехать в общагу. Лучше сгоняю к Белоухову. Поговорю с ним. Насчет чемпионата.

А то, чувствую, сегодня медитация пройдет зря. Не смогу успокоить мысли.

Через час я был спортзале Белоухова. Да, помню, как проходил здесь отбор.

Сейчас занятия еще не начались. Но сам тренер уже стоял на матах. В стойке киба дачи. Низко опущенной. Глаза закрыты. Лицо каменное.

Кроме него, в зале никого. Даже в другом углу. Где тренировались штангисты.

– Заходи, чего встал? – сказал Белоухов, не открывая глаз. – Проходи в центр додзе.

Я снял обувь. Поклонился. Вошел на маты. Приблизился к Белоухову. Тот наконец открыл глаза.

Быстро поменял стойку. Того и гляди, нападет.

– Вообще-то, у меня ребро сломано, – заметил я. – И я пришел просто…

Не успел закончить. Сенсей быстро атаковал меня. Йоко гери. В бок.

Я успел отбить. В ребрах стрельнула боль. Вот придурок. Сказал же, что у меня травма. Он что, глухой?

– Зачем пришел? – спросил Белоухов. И снова атаковал меня. Маваши гери. Боковой удар в голову. Очень быстрый и жесткий.

Я отступил. Ребра снова заболели. Но плевать. Я стиснул зубы. И напал сам. Мае гери. Один, два, три удара. Сначала правой, потом левой, потом снова правой ногой.

– Щепкин отстранил меня от занятий, – сказал я. Не обращая внимания на боль в ребрах. – Я пришел спросить, как я могу участвовать в чемпионате?

Тренер сместился в сторону. Продолжая стоять в боевой позиции. Снова напал йоко гери. Видимо, это его любимый удар.

– Если твой учитель решил, что ты недостоин участвовать, тебе следует смириться с этим, – сказал он, когда я отбился.

Опять восточная философия. Но мы сейчас говорим о другом. Не о фатализме. И не о покорности.

– Он хотел спустить на тормозах дело об избиении моего друга, – ответил я. – Учениками «Белого лотоса». Поэтому я сам пошел к ним. И избил всех. Это была ответочка.

Казалось, Белоухов должен отреагировать. Но он и ухом не повел. Вместо этого, снова атаковал. На этот раз руками.

Два удара цуки. Сэйкен цуки. Я успешно отбил оба. Не стал контратаковать.

– Ты пошел против дисциплины, – сказал наконец Белоухов. – Против решения учителя. Против его воли. Теперь принимай последствия.

Это было так неожиданно, что я опустил руки.

– И что? Мне надо было пройти мимо несправедливости? Позволить этому свершиться?

Белоухов снова атаковал меня. Теперь мае гери. Я едва успел отбить. Но один пинок все-таки прошел. В грудь.

– Что же ты хотел? – спросил он. – Я еще раз говорю. Это последствия твоего решения.

Я разозлился. Так, что плевать на ребра. На учителя. На Щепкина. На чемпионат.

Надо будет, отправлю всех в задницу. Поеду на дачу и буду жить там в лесу. Тренироваться. И все равно буду знать, что я лучший. Мне для этого не нужны никакие турниры.

И еще я буду знать, что поступил правильно. Несмотря на запрет Щепкина. И необходимость дисциплины. Потому что иногда нужно иметь смелость пойти и против учителя. Если считаешь нужным.

Главное, не нарушить свой собственный кодекс. Кодекс войны. И чести.

– Ну и похер на ваш чемпионат! – закричал я. Сам атаковал Белоухова. Мае гери. Один, второй, третий. Учитель с трудом отбивался. – Идите сами и варитесь там. Как капуста в кастрюле. Деритесь вполсилы. И награждайте друг друга побрякушками. Не хотите моего участия и не надо. Обойдусь без вас.

Последний удар пробил оборону сенсея. Я пнул Белоухова в грудь. Он упал от удара на спину. Я стоял, тяжело дыша.

Даже боль в ребрах отступила. Куда-то. Я глядел на учителя. Тот поднял голову.

Каменное выражение сменилось радостным. Белоухов улыбался.

– Наконец-то, я вижу воина, – сказал он и вскочил на ноги одним прыжком. – А не маленького мальчика. Вот это уже другое дело. Я хочу, чтобы в Ашхабаде ты работал точно также. Забыв о боли. И об амбициях. И нацеленный только на победу. Ты понял?

Я тупо кивнул. Потом спросил, продолжая держать боевую стойку. Мало ли что. А то Белоухов странный тип. Может, вводит меня в заблуждение.

– Так я все-таки поеду?

Учитель закатил глаза.

– Ну конечно! Кто тебе вообще может запретить участвовать? Ты будешь действовать индивидуально. Не от клуба. Ты же сам сказал. Какая разница? Я не понимаю, зачем ты вообще приперся ко мне?

Ага, тогда другое дело.

– Но это не все, – сказал я. – Я хочу открыть свой клуб. И набрать учеников.

Белоухов нацелил в меня указательный палец.

– А вот об этом поговорим после чемпионата.

Глава 9. Поезд на юг

Проводник показался в проходе.

– Сопровождающие, выходим! – предупредил он. – Через пять минут отправка.

Я вздохнул. Жаль расставаться с пацанами.

Передо мной сидели Смелов, Бурный и Крылов. И еще Лапшин вышел с Голенищевым Егором на перрон. Подышать свежим воздухом. Там, снаружи, уже стоял Савва. Курил.

– Ладно, нам пора, – сказал Смелов. Поднялся. – Черт подери, почему мы не можем поехать с тобой?

Ну, понятно, почему. Смелов до сих пор отходит после избиения. Ему еще месяц нельзя заниматься спортом. Как минимум.

У Бурного только недавно сняли гипс. Тоже угораздило. Сломал ногу на ровном месте.

А Крылов не прошел кастинг. Щепкин устроил в клубе отборочные бои перед чемпионатом. Прошли Гусев и Мельников. Еще трое человек. Они и поехали в Ашхабад.

Вернее, поедут. Через два дня. Вместе с другими участниками. С другими клубами. Они заняли чуть ли не два вагона.

А я еду сам по себе. Вместе со мной только Егор Голенищев. Из клуба Белоухова.

Он тоже не прошел отбор. Но решил поехать сам. Как частное лицо. Вот мы и решили ехать вместе. Так веселее.

Рома и Савва пришли проводить меня. В дальний путь. Дядька подвез нас до вокзала. На машине друга.

Обнял на прощание. Сказал, чтобы я звонил оттуда. Из Ашхабада. Пожелал удачи в бою. И укатил.

– Ничего, это только сейчас так, – сказал я. – Дайте мне только показать себя. А потом уже по-другому будет. На следующий чемпионат вместе поедем. Обещаю.

Бурный промолчал. А Смелов кивнул. Серьезно так.

– Давай, порви их там. На части. Как ты умеешь, – и крепко пожал мне руку.

Крылов тоже поднялся.

– Эх, вы там рубиться будете. А мы тут киснуть, – тоже сокрушался он. – Но ничего. Уверен, ты с пустыми руками не приедешь.

Я усмехнулся. Покачал головой.

– Не надо делить шкуру неубитого медведя. Я же еще даже не допущен. Заявку подал. Но еще не одобрили.

Что есть, то есть. Мое участие еще висит на волоске. Заявку я подал через Белоусова. Но ее не подтвердили.

Не исключено, что не одобрят. Когда я приеду в Ашхабад, возьмут и развернут. Сейчас мы с Егоркой ехали на свой страх и риск. На свои кровные деньги. Никакого финансирования.

Впрочем, все так называемые клубы тоже не получали дотаций от государства. Держались на самоокупаемости. На взносах участников. И на энтузиазме семпаев.

Но у них хотя бы была взаимовыручка. Если у кого-то не хватало денег, другие могли помочь. Поэтому каратисты и хотели создать федерацию. Чтобы легализовать все эти мутные схемы.

В вагон вошли Рома, Савва и Егор. Тоже попрощаться. Подошли, обняли. Пожали руки.

– Задай там всем жару, – сказал Рома. – Мы бы тут с удовольствием болели за тебя. Если бы по телевизору показывали. Или хотя бы по радио говорили.

Да, сейчас далеко не эпоха интернета. Никакой онлайн трансляции. Никакого прямого эфира. Впрочем, Белоухов говорил, что там будут журналисты. Из какого-то спортивного журнала и газеты. Может, там будут публиковать отчеты?

– Ну, ни пуха, ни пера! – пожелал Савва. – Возвращайтесь на своих двух. И с не выбитыми мозгами.

Они вышли гурьбой. Проводник снова заглянул в вагон.

– Провожающие, на выход!

Поезд сделал первое движение. Потянул железные мышцы. По всему каравану пробежала волна. Судорожная волна сцепки. Послышался лязг и хруст металла.

– Ну все, поехали, – сказал Егор. Уселся у окна. Посмотрел на перрон. – О, вон наши! Смотри!

За окном среди провожающих стояли ребята. Увидели нас, махнули руками. Поезд беззвучно тронулся с места. И покатился по рельсам. Перрон постепенно остался позади.

– Ну что, началось путешествие? – спросил Егор. Потом поглядел на полки. – Ты где будешь спать? Можно я сверху?

Ох, мальчишка. Мне уже давно плевать, где спать. Хоть снизу, хоть сверху. Снизу даже лучше. Нет риска, что высоко падать. При резком торможении.

– Да где хочешь, – великодушно разрешил я. – Хоть на полу. А где наши соседи?

Мы ехали плацкартом. Ох, давно я не ездил так. Уже и забыл, что такое. Но на купе мест не осталось. Чтобы найти билеты, надо иметь связи. На вокзале. Либо покупать втридорога. Или договариваться с проводником. Или ехать зайцами.

Да нам все равно не хватило бы деньжат. Приходится экономить. На стипендию студента особо не разгуляешься.

В который раз я дал себе зарок. Вот приеду, начну рубить баблосики. Хватит уже ходить с фигой в кармане. Это несерьезно.

Возможно, удастся заработать с клуба. Но только в том случае, если он будет популярный. Хотя, в советскую эпоху много не заработаешь. Скажут, ударился в буржуазию. Впрочем, если удастся наскрести на хлеб с маслом, уже хорошо.

– Это ваши места, молодые люди? – я услышал нежный женский голос. – У нас шестнадцатое, восемнадцатое и семнадцатое. А у вас какие?

Я поднял голову. Ух ты, великие самураи. Передо мной стояли три девушки. В спортивных костюмчиках. Не очень-то и скрывающих великолепные фигуры.

Свеженькие и симпатичные мордашки. Длинные волосы убраны назад и собраны жгутами. Минимум косметики. Разве что, чуть помады и туши.

– А у нас девятнадцатое и двадцатое, – опомнился я. – Так вы же наши соседки будете. Добро пожаловать! Егорка, подсоби.

Мы помогли девушкам уложить тяжеленные сумки. Что они там набрали, бог весть. После этого девушки уселись напротив нас. Минут пять озабоченно осматривались.

Вполголоса обсуждали недостатки. Их удручали пятна грязи на складном столике. Жара в вагоне. Жужжащие мухи. Слишком много пассажиров.

– Эй, девчата, хватит киснуть, – сказал Егор. Он жизнерадостный и обаятельный парень. – Это поезд. Настраивайтесь на радостную поездку.

Молодец. Товарищ позитив. Девушки посмотрели на нас. Две блондинки и одна шатенка. Она понравилась мне больше остальных. Красивее, что ли. Улыбалась шире. И глаза большие и горящие. Все, как я люблю.

– Вы куда едете? – спросил я.

Девушки переглянулись. Потом шатенка ответила:

– Мы в Волгоград. Выступаем на соревнованиях.

Ого, да они тоже спортсменки. Да, точно. Теперь я сразу отметил подтянутые фигурки, крепкие мышцы, невероятно ровную осанку.

– А в каком виде спорта? – спросил я. – Дело в том, что мы с товарищем тоже едем на чемпионат Союза.

Девушки усмехнулись. Не поверили.

– Мы гимнастки. Но у нас соревнования через две недели. А мы туда еще к родственникам едем. Погостить, – ответила шатенка.

– Оля! – зашипела одна из блондинок. – Ну нельзя же так. Все выкладывать. Первым встречным.

Вторая неодобрительно покачала головой. А девушки-то с гонором. Но шатенка Оля возмутилась.

– Да ладно тебе, Катька! Мы же не на улице познакомились. Скажи ведь, Аня? Я права? – она махнула рукой на вторую встревоженную блондинку. – А вы в каком виде спорта?

Я поглядел на Егора. Тот поднял брови. Мол, решай сам. Говорить или нет.

– Мы каратисты, – сказал я. – Слышали о таких?

Девушки недоверчиво уставились на нас.

– Конечно, слышали, – медленно произнесла Катя. – Но еще не встречали. Ну ладно, интересно познакомиться.

Мы назвали себя. И вскоре болтали с девушками уже без умолку. Сумели растопить лед недоверия.

Поезд мчался на юг. Вагоны мягко качались. За окнами виднелись леса, холмы, редкие города и села. Параллельно поезду бежали линии электропередач.

Вагон заполнен до отказа. Полно людей. Все общались между собой. Маленькие дети бегали по проходу. Мимо то и дело ходили люди. Покурить в тамбур. Поглядывали на нас.

На боковых местах напротив тоже сидела компания парней. Четверо. Эти тоже косились на нас. На верхней полке у них покоилась гитара.

Вскоре мы вытащили продукты. Для совместного обеда. У каждого родители напихали всяких вкусняшек. Для меня старалась тетя Маша. Тоже наготовила много разных ништяков.

Мы свалили все в один котел. Пообедали вместе. Девушки больше не дичились нас. Смеялись шуткам. И с удовольствием болтали. Глядя на Олю, я совсем забыл про Настю.

Потом вспомнил. Сердце будто царапнула иголка. Мы с ней сильно поссорились.

Она мне так и не простила поцелуй с Юлей. Подумала, будто я ей изменяю. Кручу романы налево и направо. И всегда так делал. Типа, она это подозревала.

– Не может быть, чтобы такой видный парень, как ты, не ухлестывал за другими девушками, – сказала она. Во время нашей ссоры. – Я так и знала. А теперь убедилась.

Всем моим уверениям она не верила. Когда я в очередной раз пришел мириться, не стала даже разговаривать. Просто сказала, будто хлыстом ударила:

– Я уже с другим роман закрутила. И у нас с ним все серьезно. А ты больше не приходи.

Я не поверил. Но потом увидел собственными глазами. Он проводил ее до общаги. Высокий и ладный парень. Напоследок, они поцеловались. Я тогда чуть не набросился на него. Еле сдержался.

Больше к Насте не приходил.

Так что, теперь я свободен. И мог с легкостью флиртовать с Олей. Тем более, что она с готовностью смеялась моим шуткам. Когда глядела на меня, в карих глазах горели дразнящие огоньки.

Парни напротив все чаще поглядывали на нас. Они тоже пообедали. А потом разливали по стаканчикам напиток с душком алкоголя. Судя по запаху, портвейн. Умело прятали от проводника. И других пассажиров.

Потом открыли окно. И ветер быстро унес смрад перегара. Затем один из них затренькал на гитаре. Сразу привлек внимание девушек.

Слово за слово. И вот уже парни сидели рядом с нами. И с девушками. Играли на гитаре. Пели вместе с нами походные песни. Вроде хорошие ребята. Тоже студенты.

Правда, мне не понравилось, как один из них касался Оли. Намеренно, я же видел. Трогал за руку, за локоть, за плечико. Иногда толкал коленом. Когда рассказывал анекдот.

Его звали Гена. Усатый и длинноволосый. В брюках и полосатой рубашке. Рукава закатаны до локтей.

Девушка не обращала внимания на его вольности. А вот я злился. Гена, хитрец, сидел рядом с Олей. И вовсю пользовался близким соседством.

Сидели допоздна. Пока в вагоне не погасили свет. Но даже и тогда не ложились спать.

Молодые же. Не до сна. Энергии и задора хоть отбавляй. Наши новые знакомые больше всего настаивали на продолжении банкета. Они иногда позволяли себе грубые шутки. Девушкам пришлось их осаживать.

Потом пришел проводник. Мужчина лет пятидесяти. Пожилой и грузный. Все повидавший.

– Отбой, молодежь, – сказал он. – Все спят уже. И вам пора.

Из ламп горели только ночники. За окнами сплошная темнота. Только иногда виднелись огоньки далеких поселков. Или фонари полустанков.

Мы посидели еще чуток. А потом улеглись спать. Парни не ложились. Я слышал, как они снова разливали портвейн. И чуял запах. Потом задремал.

Проснулся, словно от толчка. Глянул по сторонам. Все спят. Поезд мчался по рельсам. Колеса стучали с равными промежутками. Убаюкивающе.

Вроде все спокойно. Вот только нижняя полка, где спала Оля, пустая. Так, а что там Гена? А моего соперника тоже нет.

Я встал. И отправился по проходу в тамбур. Там курили двое мужиков. Ни Оли, ни Гены. Я вернулся в проход. Отправился в другой тамбур.

И уже тут сразу увидел их. Через стекло двери. Гена прижал девушку к стенке. Пытался целовать. А она отбивалась. И еще он зажал ей рот.

Оля увидела меня. Замычала, умоляя о помощи. Карие глаза круглые от ужаса. Я не колебался ни секунды.

Вошел в тамбур. Закрыл за собой дверь. Схватил ловеласа за шиворот. Тюкнул для острастки в печень. Оттолкнул от Оли.

Между прочим, здесь стук колес слышался особенно сильно. Гена отпустил девушку. Охнул от боли. Обернулся. Увидел меня.

– Ах ты, сволочь! Куда ты лезешь?

Я опасался только одного. Как бы не зашибить его. Видно, что парень пьян. Завтра, возможно, пожалеет о своем поступке. А если я разобью ему рыло, меня снимут с поезда. И прощай, чемпионат.

Гена надвинулся на меня. Норовил заехать кулаком в лицо. Оля скорчилась в уголочке. Глядела на нас со страхом.

Я легко ушел от удара. Присел, отбил кулаки хулигана. Увернулся в сторону. Гена не успокоился. Снова полез на меня. Еще и ругался, как грузчик в порту.

– Ах ты, падла. Да я тебя сейчас прибью, сволота.

Я продолжал следовать принятой тактике. Уходил от ударов. Отбивался. Потом улучил момент. И сунул балбесу кулак в живот. Уже посильнее, чем раньше. Чтобы успокоить.

Это подействовало. Защиты у Гены никакой. Больше гонору. От тычка в корпус он загнулся. Захрипел. Наклонился, не в силах выпрямиться. Эге, голубчик, так тебя ведь сейчас вывернет наизнанку. Что же, пожалуй, это зрелище чересчур тягостное для дамы.

– Пойдем, Оля, – я схватил девушку за руку. Увел из тамбура. Сзади слышались нелицеприятные звуки.

Мы пошли по проходу. От качки нас болтало туда-сюда. Я держал перепуганную девушку за руку.

– Он позвал просто поболтать. Воздухом подышать, – шептала Оля. – А потом как набросился. Какой подлец, а?

Ага, действительно. Просто феноменально. Но ты тоже хороша, подруга. Пошла с пьяным мужиком в тамбур. Чего еще ожидала? Букет фиалок и стихи при луне?

Мы вернулись на свои места. Я уложил девушку спать. Вагон погрузился в темноту. Я лежал с закрытыми глазами.

Вскоре пришел Гена. Временами покашливал. Ворчал, что завтра порвет меня, как Тузик грелку. Потом улегся и захрапел. Ну хорошо. Интересно, завтра он вспомнит этот случай? Или нет?

Утром я проснулся еще затемно. Сидел на своей полке, медитировал. Отрабатывал мысленно удары и блоки. Очень эффективное упражнение, кстати. Не хуже, чем работа вживую.

Потом умылся. И вернулся к себе. Оля тоже проснулась первая.

– А я видела, как ты сидел с закрытыми глазами, – шепнула она, тоже придя после умывания. Пахла зубным порошком и душистым мылом. – Это что, такое упражнение в карате?

Я кивнул. Какая любопытная. Потом расскажу.

Потихоньку проснулись остальные. Мы быстро втянулись в быт кочевников железной дороги. Позавтракали. После этого болтали. Играли в карты.

Парни проснулись ближе к обеду. Хмурые и невыспавшиеся. Гена, судя по злым взглядам, все хорошо помнил. Что случилось ночью. И жаждал реванша.

Вот только у девушек уже не было желания общаться. Когда один из парней предложил тоже перекинуться в картишки, Катя резко ответила:

– Нет уж, без вас обойдемся.

Парень ухмыльнулся. Рожа помятая. И явно просит кулака.

– А что так? Или вас эти кавалеры устраивают?

И презрительно указал на нас.

– А это уже не твое дело. А будете лезть, мы милицию вызовем, – отрезала Катя.

Это на время утихомирило попутчиков. Но я видел, что это ненадолго. Тогда решил помочь им принять правильный выбор. Для профилактики.

На одной из остановок выбежал на платформу. Нашел у забора штук пять кирпичей. Притащил в вагон, благо проводник не видел. А потом сложил на полу.

– А это зачем? – тут же спросила Катя. – Стену будем строить? От вот этих придурков?