Текст книги "Сухотин"

Автор книги: Алики Пирамида

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

4. Разговор.

Григорий Двинских стоял у узорчатого чугунного ограждения и глядел через дорогу, туда, где находился ресторан. Сквозь подсвеченные теплым желтым светом окна были видны утомленные официанты, кадки с пальмами, столики, и за одним из них, вальяжно развалившись, сидел Антон Вульф. Живой. Его дом в двух кварталах отсюда все еще курился дымом.

– Как видите, он не только жив, но еще и здоров, – заметил я Двинских, – на нем ни царапины.

– Он, наверное, лежал на полу, и не успел ни обгореть ни слишком задохнуться, – ответил он щуря на меня воспаленные глаза.

Я, впрочем, выглядел ничуть не лучше. Оба мы, растрепанные, осипшие и пропахшие дымом, куда больше походили на погорельцев, нежели побывавший в самом сосредоточии пламени Вульф. Но силы на спор у меня еще были.

– Пожар начался с пола. Загорелась солома, которой был покрыт лед, – возразил я Григорию.

– Солома вспыхнула, и тут же сгорела. Горели перекрытия.

– Он летал под этими перекрытиями.

Двинских коротко вздохнул и отвернулся. Он не поверил моему рассказу о летающем Вульфе.

– Может, вы, ну… перебрали, и вам померещилось? – произнес он, и в голосе его промелькнули неприятно деликатные интонации.

– Перебрали вы с Вульфом,– ответил я раздраженно. – Я не пил. И я решил отдать свои ботинки знакомому врачу, на экспертизу. Пусть выяснит, кровь ли на них, а если кровь, то человеческая или нет.

Двинских еще раз взглянул на пышущего здоровьем Вульфа. Тот опять пил, самостоятельно подливая себе из стоящей перед ним бутылки с вином. И ничего не ел.

– Я вполне допускаю мысль, что у Вульфа в подвале стоит бочка крови, – устало произнес Двинских. – И вполне возможно, что он, как говорил, пьет ее ведрами, бывают и такие психические расстройства. Но ни огнеупорности, ни способности летать это ему дать не может.

– Тем не менее, он летал. И не сгорел.

– Вы собираетесь рассказать об этом Анне?

– Да. Но сначала высплюсь.

Двинских понимающе закивал головой. Мы остановили припозднившуюся ( или раннюю? Ведь уже занималась заря) пролетку, и отправились по домам. Спал я плохо (мне, как и положено, снился летающий Вульф) но все равно проснуться смог только к вечеру. Не найдя себе дел дома, я отправился в свой кабинет – благо он находился неподалеку. И, как оказалось, не зря. Меня уже ждала Анна.

– Я выхожу замуж! – Воскликнула она, едва меня завидев, – я уезжаю в Невьянск, и там я выйду замуж!

– Добрый день… вечер. Присаживайтесь.

Но Анна не в состоянии была сесть.

– Что у вас случилось? – спросил я, безуспешно пытаясь обойти девушку и сесть за свой стол.

– Это ужасно, то, что случилось! Антон Вульф убил свою квартирную хозяйку, и теперь ему надо срочно уехать, а мне отец велит ехать за ним. Чтобы выйти замуж! Чтобы он вернулся зятем человека, приближенного к семье императора!

Признаюсь, меня и без того несколько дезориентированного всем произошедшим, просто снесло волной этих потрясающих сведений. Все они требовали как минимум пояснений, и начал я с самого одиозного из всех.

– Что значит: «Вульф убил свою квартирную хозяйку»?  – спросил я Анну.

Сесть за свой стол я не смог, и поэтому опустился на один из стульев для посетителей. Анна последовала моему примеру – и тут же принялась рыдать. Громко, с подвываниями и всхлипами. Вот уж когда впору было пожалеть, что рядом со мною нет Григория Двинских, он, хотя бы, психиатр, его вид женских припадков смущать был не должен.

– Анна Константиновна… Вы…

Я привстал, думая, не пойти ли мне и не привести на помощь единственную женщину, работавшую на том же этаже, что и я, профессиональную машинистку.

– Куда вы, Василий Силантьевич? – подняла на меня заплаканное лицо Анна.

– Э-э-э… За водой, – нашелся я. – Хотел вам воды…

– Так вот же графин, на столе, – сказала она, шмыгнув носом.

– Да, правда, – я подошел к столу и налил ей воды, – расскажите все по порядку, – я протянул ей стакан.

– Только что приходил адвокат Вульфов, – начала она, все еще продолжая всхлипывать. Он часто у нас бывает, но в такой поздний час никогда. Я сразу поняла, что что-то случилось, и… – она замялась, видимо, ей не хотелось признаваться мне в том, что она подслушивала.

– Расскажите мне, что вам удалось услышать, – сказал я ей.

– Я стояла далеко, поэтому услышала не все. Но определенно говорили об убийстве какой-то женщины, домовладелицы, это повторили несколько раз. Как я поняла, Антон Карлович где-то помимо дома снимал квартиру, и убил свою квартирную хозяйку. А потом они заговорили обо мне! Сказали, что я немедленно должна выйти замуж! Они сделкой это называли!

– Когда вы отправляетесь в Невьянск?

– Завтра! – и Анна Константиновна снова принялась плакать.

Определенно, это был не лучший момент для сообщений о том, что ее жених, ко всему прочему, держит в подвале бочки с кровью, умеет летать, не горит в огне и т.д. Поэтому я как можно более вежливо – хотя получилось все равно не очень, – выпроводил девушку из своего кабинета, и  в коридоре, почти у самого выхода, нос к носу столкнулся с Григорием Двинских.

– Куда вы? – вцепился он в меня. – Анна Константиновна, что с вами? – и, несмотря на производимые мною за спиной девушки знаки, этот остолоп потащил ее, рыдающую, обратно в кабинет.

Хотел бы я сказать, что Двинских, после этого воспользовался своими профессиональными навыками и моментально ее успокоил – но нет, этого не было. Он тиснул ей очередной стакан воды и уселся рядом с совершенно непроницаемым выражением лица. Мне тоже деваться было некуда. Так мы и сидели.

5. На месте.

Квартира, хозяйка которой пала жертвой Антона Вульфа, находилась на Большой Пушкарской. Адрес узнать труда не составило – у меня был хороший приятель, имевший связи среди полицейских чинов. Даже квартиру жертвы нам, –мне и Григорию Двинских, – показывал не кто-нибудь, а следователь, занимавшийся этим делом. Впрочем, о Вульфе он не сказал нам ни слова, да и то, что смерть женщины насильственная, а не является несчастным случаем, он убежден не был.

– Ценные бумаги, деньги, серебряные позолоченные часы, ничего не пропало, все на месте, – сказал нам он, – это не ограбление. Ни врагов ни родственников у покойной не было.

Впрочем, через несколько минут настойчивых расспросов, он, все же, обмолвился, что для несчастного случая (подозревалось неосторожное обращение с керосиновой лампой, так как тело сильно обгорело) покойная слишком уж ровно лежала. Как будто она даже и не пыталась себя затушить, а просто легла и сгорела. Но развивать эту мысль следователь не стал.

– Это несчастный случай, – повторил он нам на прощание.

В итоге кое-что о Вульфе мы, все же, услышали, но не от следователя, а от дворника. Бородатый и крепко пахнущий перегаром, он сообщил, что видел Антона Карловича. Ровно в тот час, когда произошел пожар у хозяйки. Вульф спускался по лестнице.

– Не знаю, что за человек этот Вульф, и что скрывает, – произнес Двинских, когда за нами закрылась кованная дверь, отделявшая двор от улицы, – но Анне точно не стоит выходить за него замуж.

– Вы еще ни читали этого, – я протянул Двинских сложенный вдвое лист бумаги, – мне сегодня принесли. От доктора. Результат экспертизы крови с моих ботинок.

– Что это? – Двинских развернул лист, и брови его поползли вверх, – на ваших ботинках была человеческая кровь!

– Да. А вылилась она из бочонка в подвале нашего псевдонемца Вульфа. И бочонков таких там было много.

– Вы должны сообщить об этом отцу Анны! – воскликнул Двинских, засовывая бумагу мне обратно в руки, – немедленно!

– Полагаете, он не знает? – спросил я и Двинских так и замер.

– Но, но… – заикаясь начал он.

Очевидно, мысль о том, что отец Анны знает о тайных пристрастиях Антона Вульфа, и все равно выдает за него дочь, поразила Двинских сильнее, чем собственно известие о том, что Вульф пьет человеческую кровь.

– Но что если Вульф ее убьет!

– Думаю, что жизни Анны ничего не угрожает, – сказал я, – не для того устраивают этот брак. Скандал со смертью знатной жены Вульфам не нужен. И потом, Антон Вульф явно не убивает всех подряд. Если он и убил свою квартирную хозяйку, то только потому, что я сжег все его запасы. Ему нечего было есть. Теперь есть чего. А назавтра он уезжает в Невьянск, где, скорее всего, тоже есть погреб с бочонками.

– Вы думаете… – Двинских побледнел, – что там в Невьянске… Вульф убивает? Вы представляете, сколько человек надо убить, чтобы …

– Я думаю, он покупает кровь в морге или в больнице, – сказал я.

На самом деле, я не был в этом так однозначно уверен (хотя массовые убийства людей тяжело было бы скрыть даже в глухом уральском городке), но перепуганный Двинских поспешил уцепиться за эту версию.

– Да, – закивал он головой, – Может, даже не в России покупает, а за границей!

Это было, конечно, очень некстати, но предположение Двинских меня развеселило.

– За границей? Может, в Париже? – рассмеялся я. – Конечно, раз у нас принято и белье к прачкам в Париж возить, то и кровь надо пить непременно французскую!

Двинских мгновенно помрачнел.

– Анна Константиновна не должна выходить замуж за Антона Вульфа, – серьезно сказал он, – она должна немедленно порвать со своей семьей, уехать, и …

– И ходить побираться? – продолжил я за него.

– Почему же сразу побираться? – задиристо произнес Григорий. – Я готов ей помогать!

– Как долго? И что она будет делать, когда вам это надоест?

– Я всю жизнь готов ей помогать! Вы мне не верите?

Решительный настрой Двинских показался мне еще забавнее, чем его предположение о Парижских поставках человеческой крови, но смеяться над ним я не стал.

– Пока мы с вами тут спорим, – сказал я ему, – Анна Константиновна собирается в Невьянск.

– Я это знаю не хуже вас! – взвился Двинских, – а вы сами, что вы собираетесь делать? Чем вы думаете ей помочь?

Это был (наконец-то) дельный вопрос, и я принялся объяснять ему свой план:

– Вульф вместе с Анной не едет – очевидно, по соображениям безопасности. Он выезжает завтра. Мы тоже поедем, на одном с ним поезде. Билеты я достану. Где-нибудь по пути, на какой-нибудь станции мы встретимся с ним – что может быть естественнее встречи старых знакомых в дороге? И будем ждать, когда он снова не сдержится, когда он нападет, ведь запас крови у него невелик. Мы даже облегчим ему это нападение, подставим ему вас, например. А когда он нападет, я схвачу его с поличным, со свидетелями, и, главное, сразу все в газеты, хотя бы в местные, губернские. Тогда же, в связи с этим нападением, можно будет упомянуть и смерть его квартирной хозяйки. Потому что пока материала мало, на нем мы не выедем. Если получиться, то мы ославим Вульфа на всю Россию. Вполне возможно, что родители Анны не захотят связывать себя родственными узами с человеком, замешенным в нападениях и убийствах.

6. На перроне.

Я слышал, что по Уральской железной дороге ездят преимущественно служащие или торгующие в Приуральском крае, а путешественники здесь встречаются редко. И напрасно – виды из окон поезда открываются потрясающие. Невысокие холмы, прорастающие скалами, которые делаются все выше и круче, прерываются громадными, нетронутыми, все в ярких цветах полями. И тут же где-нибудь вьется горная речка.  За глубокими отвесными обрывами высятся поросшие лесом горы, а каменистые утесы временами так близко подступают к рельсам, что поезд проезжает среди них, как сквозь ворота.

– А что же женщины? – спросил меня Двинских.

На вокзал он явился мрачнее тучи, но ехать нам было долго, и к концу пути он заметно ожил.

– Так что же? Вы ведь не женаты? – одновременно и смущенно, и настойчиво выспрашивал меня он.

– Вы что, о В. хотите со мной поговорить? – спросил я, ощущая глухое недовольство.

– Нет,– удивился мой спутник.

И настал мой черед смущаться. По тщеславию своему, или почему еще, я полагал, что о моем романе с В., театральной дивой, чье имя гремело на всю Россию, знает каждый, и при встрече со мной в первую очередь о В. и думает. Но искреннее удивление Григория Двинских показало мне, что я, мягко говоря, заблуждался.

– Вы были влюблены в В.? – спросил он, видимо вообразив, что я таскался на все ее выступления, поджидал у театров – или что еще там делает безумствующая по ней молодежь.

– Вы неправильно меня поняли,– сказал я. – Мне посчастливилось.

– В каком смысле?

– В прямом. Мои чувства к В. не остались без ответа.

– Неужели!

И Двинских одарил меня почтительным взглядом. Мне, пожалуй, должно было быть лестно – если бы все не было так грустно. Поэтому я поспешил вернуть своего попутчика из плена иллюзий  в суровую, так сказать, действительность.

– Еле выпутался. До сих пор не могу в себя прийти. Не знаю, пьет ли В. кровь ведрами, как Вульф, но с нее, пожалуй, станется. Никого, более похожего на вампира, я не встречал.

Какое-то время прошло в молчании, но напрасно я полагал, что тема женщин у нас закрыта.

– Так вот почему! – неожиданно воскликнул Григорий, когда мы подъезжали уже к конечной станции. – Вот почему вы с такой готовностью бросили все и поехали куда-то к черту на рога!

– Что вы имеете в виду? – спросил я.

– Вы просто от В. бежите, от неудавшегося романа. А я, знаете, уже чуть ли не ревновал – вырвалось у него, и он тут же сделался весь пунцовый, – ну то есть, вы, получается, такой благородный, готовы на все ради Анны, а я…ну, то есть я…

Такая трактовка моих поступков мне совсем не понравилась. Мне вообще не хотелось, чтобы меня как-то связывали с В., а тут, оказывается, я все еще был под ее влиянием. Но как возразить этому не в меру догадливому психиатру я не знал, и, молча, про себя мучился гневом. К счастью, ехать нам оставалось не долго, – а выйдя на перроне мы столкнулись нос к носу с Вульфом.

– Вульф, дружище! Здравствуй! – я принялся трясти ему руку.

– Господа… – Вульф окинул нас мутным взглядом.

Ничего вампирского в нем сейчас не было. Его высокая, грузная фигура была укутана в обычное дорожное серое пальто, на полнокровном, румяном лице не осталось и следа театрального грима.

– Мы были с вами у цыган,– сказал я, беря Антона Вульфа под руку, но вдаваться в детали не стал, надеясь, что он был слишком пьян и подробностей того вечера не помнит.

– Да, я, конечно, рад… – пробормотал он. – А я собирался…

– А мы как раз думали, не пойти ли нам и не выпить ли винца? – натужно улыбаясь, произнес Григорий Двинских.

– Да, – поддержал я его. – Отпразднуем нашу встречу.

Лицо Антона Вульфа отразило внутреннюю борьбу, тут же сменившуюся полной решимостью, и через несколько минут мы сидели в привокзальном ресторане.

– Когда выходишь из синематографа… Вы были в синематографе? – более получаса возлияний сделали свое дело: слова, пусть и довольно сбивчивые, лились из Вульфа рекой.

– Да, конечно были,– ответил ему Двинских. – Я смотрел как-то фильм о вампирах.

– Вот-вот! – оживился Вульф. – После такого фильма кажется, что любая барышня только и мечтает, что быть покусанной. Но, представьте себе, ни одной из них – ни одной!  – это на самом деле не понравилось. Даже тем, которые пошли со мной только потому, что я сказал им, что я вампир. На меня даже в полицию заявляли, представляете? А когда я к одной влетел в окно – уж это-то должно было ее пронять! – она тут же бросила меня, заявив, что я дешевый фокусник, – красные щеки Вульфа дрожали от негодования.

Двинских то ли фыркнул, то ли чихнул, и я бы тоже, наверное, посмеялся, но меня мучил вопрос – а все ли искавшие вампирской любви девушки выжили?

– Может быть, дело не в вампиризме? – произнес уже справившийся с собой Двинских. – Вы не пробовали как-то иначе интересовать женщин?

Вульф не ответил ему. Он, не отрываясь, глядел на мою руку, которую я только что, очищая апельсины, ткнул острием ножа.

– У вас не найдется платка? – спросил я у Двинских.– Порезался, – продемонстрировал я ему выступившую на руке кровь.

Тот помолчал, очевидно, размышляя, а потом медленно произнес:

– Сходите, промойте ранку.

Я поднялся и вышел, сначала за дверь, а оттуда на перрон, где уже начинало темнеть – следующий поезд должен был прибыть с минуту на минуту. Руку я не стал перевязывать, и смело шел вперед, оставляя за собой дорожку из капель крови. Один из фонарей не горел, и именно под ним я и остановился, делая вид, что собираюсь закурить.

Все-таки стереотипы – чрезвычайно вредная вещь. Я почему-то был уверен, что Вульф, как и положено вампиру, будет кусать меня в шею своими собственными зубами, а насмерть закусать одному человеку другого дело нескорое. Я буду сопротивляться, завяжется потасовка, и в этот самый момент прибудет целый поезд людей, свидетелей и спасителей. Вот я и стоял, вслушиваясь в темноту, ожидая нападения, и инстинктивно вжимая основательно укутанную шарфом шею в плечи.

И дождался я крепкого удара по затылку. Мир поплыл у меня перед глазами, пятна света и тени смешались. Обездвиженный, я плыл куда-то во тьму. Спасительный поезд, сиявший огнями, исторгавший из себя живых людей, прибыл, но  был уже так далеко, что казался игрушечным. Я даже крикнуть не мог, а надо мной уже, отражая луну, сиял узкий нож…

– Василий Силантьевич!

Резкий запах привел меня в чувство. Я чувствовал невероятную слабость и головокружение.

– Я жив…

– Да, к счастью, я успел,– раздался рядом со мной голос Двинских.

– Вульф… Вы схватили его?

– Вульф все время был со мной. Мы минут двадцать еще сидели, пока за ним не пришел его брат. Я проводил их до экипажа, а потом только пошел искать вас.

– Он, наверное, перебрал, и не заметил, что разрезал себе кожу до самого запястья,– раздался другой, более басовитый голос. – Хорошо, что он не успел истечь кровью.

Я хотел было возразить, но уже снова летел во тьму.

7. Уездный город.

– Василий Силантьевич, Василий Силантьевич!

Я открыл глаза и с некоторым удивлением увидел подле себя Анну, ее дорожный костюм темнел на фоне белых больничных интерьеров.

– Как вы… Здравствуйте, – я попытался подняться с кровати. – Зачем вы здесь?

– Григорий Андреевич рассказал мне о вашем плане. Это какое-то безумие.

– Нет, почему же. Если бы Вульф… – я не стал продолжать, потому что ранил меня, судя по всему, кто-то другой. – Я думал, что на меня нападет Вульф. Я не говорил вам, но я знаю, что он вампир, – и опять я умолчал и о бочках крови в подвале и о прочем: зачем пугать и без того подавленную девушку? – Я думал, что вдвоем с  Григорием Андреевичем мы Вульфа поборем, а тут и поезд подошел бы.

– А если бы он успел вас укусить? Если бы вы сами стали вампиром?

Я не смог сдержать улыбки, хотя говорила Анна вполне серьезно.

– Что? – недовольно сказала она. – Почему вы так улыбаетесь?

– Не знаю. Мне кажется, едва ли вампиризм передается через укусы, а то у нас бы давно была бы эпидемия. Вульф сам рассказывал, как он кусал… – и я опять осекся: обсуждать пассий Вульфа с Анной мне показалось неуместным, в конце концов, он ведь был ее женихом. – Кусал своих знакомых. Как  я понял, не насмерть. Он просто хотел показаться перед ними настоящим вампиром. И, если бы все они стали после этого пить кровь… не знаю, от внимания общественности это не укрылось бы, вам не кажется?

– Григорий Андреевич уверен, что Вульф просто страдает психическим расстройством. Он настоятельно предлагает мне бежать, – Анна посмотрела мне в глаза.  – А вы что посоветуете?

Я пожал плечами.

– В какой-то мере это дельный совет, конечно, но хорошенько подумайте, прежде чем на такое решаться. На что вы будете жить?

– Но что мне… Идти замуж за Вульфа? – захлопала Анна ресницами.

– Нет, что вы, но не переживайте. Я постараюсь вам помочь, – ободряюще улыбнулся я ей.

– А вы не боялись?– спросила она.

– Что, простите? – я даже удивился ее вопросу.

– Не боялись его?

– Я, как вам сказать…

Определенно, психиатрия – зло, раньше мне и в голову не приходилось задумываться о причинах своей смелости. Какие-то люди больше боятся, какие-то меньше, я из числа последних. Все. Но рассуждения Григория Двинских посеяли сомнения в моей душе. Так ли уж все в порядке с моим бесстрашием? Нормально ли это, или, вдруг, следствие не леченых душевных травм?

– Нет, не боялся, – со вздохом ответил я. – Где вы поселились?

– Пока в гостинице, но скорее всего на днях перееду к Вульфам, – сказала Анна.

– Пригласите нас как-нибудь в гости. Меня и Григория Андреевича.

Анна Константиновна явно поразилась такому предложению.

– Но как я объясню Вульфам такое приглашение?

– А надо объяснять? Вам ведь не объяснили, почему Антон Вульф таскает с собой бутыль крови. Полагаю, Вульфам этот брак нужен не меньше, чем вашему отцу. Так что потерпят.

Анна посмотрела на меня с такой теплой признательностью во взгляде, что я против воли почувствовал себя героем и спасителем дам.

Дом Вульфов в Невьянске был одним из самых больших и добротных домов, с колоннами и пилястрами, светлый, просторный, полный прислуги, и ничем замок Дракулы он не напоминал. И хозяева его тоже были далеки от романтического образа вампиров. Антон Карлович в присутствии брата присмирел, пил умеренно, говорил мало. Он даже от солнца перестал прятаться, хотя заметно было, что дневной свет ему по-прежнему не по душе. Август Карлович, из череды таких же, как и он, промышленников выделялся разве что ростом заметно выше среднего, а так это был обычный владелец завода, с холодным цепким взглядом и уверенными, деловыми манерами. Нас с Григорием они приняли не то чтобы радушно, ведь Анна наше присутствие в этом тесном семейном кругу никак оправдывать не стала, но приняли, и даже пригласили отобедать. Ничего интересного, впрочем, в этом застолье не было. Как, впрочем, и во всем Невьянске в целом.

Мы с Григорием пытались собрать хоть какие-то сведения, хоть что-то, что могло опорочить репутацию Вульфов, и что газеты согласились бы напечатать, но тщетно. То есть сведений мы собрали много, простой люд клеветал на Вульфов («немцев») с удовольствием и взахлеб, но то-то и оно, что это была именно клевета. Вульфы подозревались в чем угодно: в связях с нечистой силой, в растлении девиц (адреса, по которым проживали девицы с многочисленным Вульфовским потомством, прилагались), в умышленном оскорблении православных святынь  – но на то, что Вульфы убийцы и вампиры, народной фантазии не хватало. Даже странный вид Вульфа-младшего, который и в Невьянске успел отметиться мертвенным театральным гримом, истолковали лишь как чрезмерное, недостойное мужчины франтовство. Синематографа в Невьянске не было, и мода на вампиров пока обходила его стороной.

Но то были простые люди, лавочники, разносчики и так далее, образованные же граждане вроде врачей и преподавателей местной гимназии о Вульфах говорить и вовсе не желали. Можно было, конечно, встретиться с рабочими Вульфовских заводов. Их показания, по крайней мере, имели бы хоть какой-то вес, но и это оказалось невозможно. Бараки, в которых жили рабочие, составляли с заводом единый комплекс, находились за мощным забором, и пройти туда было нельзя.

Одно радовало – с Анной было все в порядке, что в гостинице ее, что, когда она переехала к Вульфам. Ей даже никто не препятствовал с нами встречаться, а вот обоих Вульфов при этом она, напротив, видела редко. Они никогда не спускались к завтраку, к обеду появлялись изредка, и вообще почти все свое время проводили на заводах. Даже подготовкой к скорой свадьбе Анна занималась одна. Ей предоставили автомобиль и шофера, и она бесконечно ездила по местным лавкам, составляя списки всего того, что должны были доставить ей из Екатеринбурга. Уже шилось платье, и составлялось меню, приехал уже и поверенный, со дня на день ждали отца Анны, а дело наше так и не сдвинулось с мертвой точки.

– Это невозможно! – восклицал Григорий Двинских, и без того не видевший большого смысла во всей это деятельности.  – Мы уже почти неделю здесь, а зачем, что мы сделали? Как мы помогли Анне? Ее вот-вот отдадут за человека, которому место в сумасшедшем доме!  Сегодня же вечером я заберусь к ней в окно и попрошу ее бежать!

– Зачем такие страсти, почему сразу в окно? – рассмеялся я. – Она решит еще, чего доброго, что это Вульф, начнет кричать, перебудит весь дом, и все кончится тем, что вас отведут в полицию.

– Но что тогда делать?

Вопрос этот так и остался висеть в воздухе.