Текст книги "Сухотин"

Автор книги: Алики Пирамида

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Алики Пирамида
Сухотин

Пролог

В камере стояла затхлая вонь. Грубые деревянные нары, единственное оконце, залепленное уличной грязью (оно было вровень с землей), тяжелая металлическая дверь.

– Сухотин, на выход!

Допросы здесь редко когда проходили мирно, поэтому на выход я не спешил.

– Сухотин!

Меня выволокли и потащили, но не вниз и налево, как обычно, а куда-то в другую сторону. Сырые коридоры петляли, заворачивали, и вывели к лестнице, обычной лестнице на окнах которой даже не было решеток. Лестница вела наверх.

– Здравствуй, Василий Силантьевич.

Был ли это собственный кабинет Паладди? Она сидела, положив локти на край щербатого письменного стола, ее ссутуленные плечи слились с темной спинкой стула. Все было как надо, по-пролетарски, аскетично, просто и собрано из старорежимных остатков. Только сама Паладдя цвела молодостью. Прошедшие годы на ней никак не сказались, впрочем, как и на мне. Причины тому были.

– Значит, это ты велела меня бить, – сказал я ей.

– Ну, положим, я, – Паладдя тряхнула стриженой рыжей головой.

– Меня расстреляют?

– Было бы за что, давно расстреляли бы.

Странное заявление, потому что меня, на самом деле, было за что стрелять – по крайней мере по их меркам.

– Я, на самом деле, собираюсь тебя отпустить, – Паладдя нервно покрутила в пальцах папиросу, – потом. После.

– После чего?

Папироса в ее руках рассыпалась в пыль.

– Я тебе зачем-то нужен?

Паладдя сощурила свои светлые глаза и враз осипшим голосом произнесла:

– Для тебя ведь не секрет, что на свете бывают оборотни?

Часть 1.

1.Психиатры.

За много, много лет до этой камеры было лето. Было душно. Простой люд отсиживался по домам, весь светский Петербург был на дачах, и там, в тени садов, предавался балам. Но я был в городе, меня держала работа.

– Ко мне на днях обратилась девушка, – сообщил я сидевшим передо мной мужчинам, – сказала, что по важному делу. Средствами располагает, я проверял. Пришла в назначенное время, без опозданий, выглядела встревоженной, говорила серьезно. А через пятнадцать минут разговора выясняется, что ее жених – вампир.

И повисла тишина. Леонтий Романович, мой друг и известный в столице психиатр, подняв брови, задумчиво помешивал ложечкой чай в маленькой чашке. Двинских Григорий Андреевич, новый ассистент и ученик Леонтия Романовича, понимающе кивал головой.

– И ведь ничего не предвещало, – продолжил я, – Барышня не из восторженных. Образованная, одета неброско, и даже глаза умные.  Курсы естествознания посещает.

– То-то и оно, – покряхтев, произнес Леонтий Романович. – Если бы была, как вы говорите, из восторженных, родители давно бы заметили за ней, давно бы на лечение отправили куда-нибудь, от греха подальше. А тихие, серьезные, умные… они долго остаются не диагностированными. Как фамилия девушки?

Я навал фамилию, и наша маленькая компания снова погрузилась в молчание.

– Даже так… – сказал, наконец, Леонтий Романович. – Девушка, значит, родовитая и состоятельная.

– Более чем.

– В любом случае, я бы советовал вам назначить ей еще одну встречу, для уточнения обстоятельств, так сказать.  Расспросите ее более подробно об этом… вампиризме… ее жениха, – психиатр задумчиво потер подбородок костяшками пальцев.

– Но для чего? Я адвокат, а не врач.

– Поэтому ассистировать вам будет Григорий Андреевич.

Мне не слишком улыбалась такая перспектива, на самом деле я намеревался сплавить странную барышню титулованному психиатру – пусть сам с нею разбирается. Но деваться мне было некуда, и, через несколько дней я вновь имел счастье лицезреть Анну, серьезную девушку, курсистку и вампирскую невесту. Ее летний льняной и, явно, очень дорогой костюм светлел на фоне полок с томами законов Российской империи, руки нервно сжимали сумочку, щеки пылали.

– Прошлый раз вы… Мне показалось, что вы мне не поверили, – произнесла она, переводя беспокойный взгляд с меня на Двинских, присутствие которого в моем кабинете ей никто не объяснил.

– Да, не поверил, – притворяться и подыгрывать я не стал.

– Вы даже не дослушали меня, а ведь у меня есть доказательства…– девушка щелкнула замком своей сумочки.

– Доказательства того, что ваш жених вампир? – я постарался задать этот вопрос как можно более будничным тоном.

Девушка смутилась, но это не помешало ей достать из сумочки какие-то бумаги.

– Расскажите о своем женихе, – грубовато (и явно стесняясь) бросил Двинских. – Что он из себя представляет? Как его зовут?

– Я с этого и хотела начать, – произнесла Анна Константиновна. – Его зовут Антон Карлович Вульф, он младший брат богатого промышленника Августа Вульфа.

– Я знаком со многими нашими промышленниками, но о Вульфах не слышал, – я постарался, чтобы моя ремарка прозвучала вежливо.

– Они, судя по всему, не так давно приехали в Россию, – сказала Анна, – около шести лет назад. Вульфы владеют несколькими оружейными заводами на Урале. С заводов Август Карлович практически не выезжает. А его младший брат, Антон, живет в столице. Но вот что странно, – голос девушки окреп, было понятно, что она, наконец, добралась до сути своего дела. – Они выдают себя за австрийцев из Будапешта. Но по-немецки Антон Вульф говорит весьма скверно, я проверяла, я специально сводила его с настоящим немцем. Венгерскую же речь Антон Карлович и вовсе не узнал. Кроме того, я наводила справки в самом Будапеште – никто там о Вульфах не слышал. Вот здесь ответы, которые мне прислали из Будапешта, – Анна положила на мой стол пачку писем. – Тут по-немецки, не знаю, читаете ли вы…

– Да, читаю, – ответил я.

Бегло просмотрев письма, я убедился, что хотя бы в чем-то девушка права – Вульфы действительно не слишком известны в Будапеште. Короткая записка со свидетельством господина Шульца, инженера, о том, что господин Антон Вульф на немецком почти не говорит, и вообще, на его взгляд, не немец, представляла бОльший интерес, но, конечно, главного, того что означенный Вульф – вампир, отнюдь не доказывала.

– Вы говорили с родителями об этих фактах? – спросил я Анну.

– Да. Я говорила. Но, как вам сказать… Вульфы действительно очень состоятельные люди, очень. Мы даже бывали у них на заводах, у отца с ними какие-то дела, и, как я поняла, до их происхождения ему дела нет.

– Что ж, вполне взвешенная позиция, и весьма понятная, – кивнул я.

– Вас отталкивает темное происхождение вашего жениха, или то, что он вампир? – с профессиональной прямотой поинтересовался Двинских у девушки, и она снова зарделась.

– Вы говорили о доказательствах, – напомнил я ей, – у вас есть что-нибудь еще?

– Да. Есть и еще… – кивнула Анна. – Антон Карлович никогда не появляется при свете дня. Мы познакомились с ним зимой, и тогда это было не так заметно, но как только наступило лето и стало светлее, он заперся у себя. Говорят, он болен.

– Он и в самом деле может быть болен, – заметил Двинских.

– Но за всю зиму он ни разу не вышел днем! – запальчиво воскликнула Анна. – Я даже со слугами его говорила…вернее, с одним слугой. Он сказал, что Антон Карлович спит весь день, а бодрствует ночью. Вот здесь записаны слова этого человека с его подписью, и адрес, по которому его можно найти, – она протянула мне еще один лист бумаги.

– И все-таки этого недостаточно, чтобы причислить вашего жениха к вампирам. Ваше нежелание выходить замуж за человека сомнительного происхождения понятно…

– Он ничего не ест, – прервала меня девушка.– И он… пьет кровь, – последнюю фразу она произнесла тихим, но вполне решительным шепотом.

– И это вы тоже можете доказать? – спросил я, чувствуя, как кисло звучит мой голос.

– Да, – твердо сказала Анна. – Он точно ничего не ест. Это показывает и слуга, тот же самый…

– Что-то много говорит ваш слуга. Его, часом, не уволили? – спросил я Анну.

– Да, его действительно уволили, – поколебавшись подтвердила она, – но это не важно, потому, что я, также, провела собственное расследование.

И девушка опять смутилась – но Двинских не подвел.

– Вы молодец, – сказал он девушке, – собственное расследование это очень хорошо.

И ободренная Анна затараторила:

– Я выяснила, что своего повара у Антона Вульфа нет, и ему доставляют еду из ресторана, расположенного неподалеку. Но вся она выбрасывается. Это все замечают! Дворник, например. Вообще все, кого я опрашивала.

– Это, опять-таки, может свидетельствовать лишь о том, что ваш жених чем-то болен, – пожал я плечами. – Он ест, но мало, а простой люд готов везде видеть бесовщину, тем более что он еще и немец. Кому и быть вампиром, как не ему? Такая образованная, здравомыслящая девушка как вы должны были бы это понимать.

– Больным он не выглядит. Физически это очень сильный  человек, – покачала головой девушка.

– Это ни о чем не говорит.  Больной человек может долго сохранять свои силы, и это вам вон хоть Григорий Андреевич подтвердит.

– Я учился одно время медицине, – кашлянув, сказал Двинских. – Но не кончил курса.

Анну, однако, профессия Двинских совершенно не интересовала.

– О, вот как… – только и сказала она. – Это в любом случае дела не меняет, так как мне неизвестна болезнь, при которой больной принимал бы в качестве лекарства кровь.

– Доказать, что Антон Вульф пьет кровь, вы можете? – спросил я прямо.

– Что именно пьет – нет, я этого не видела, – с неохотой призналась Анна. – Но он точно возит ее с собой. Для чего ему это делать, если он не вампир? – добавила она, окончательно вогнав меня в бессильную злобу.

Но Двинских был спокоен. Должно быть, он по роду своей профессии слышал и не такое.

– Расскажите об этом подробнее. Вы видели у вашего жениха сосуд с кровью? – поинтересовался он бросая на Анну быстрый взгляд.

– Дело в том, что я сопровождала отца в его поездке на заводы Вульфов,– живенько зачастила девушка. – Антон Карлович выехал  на день раньше, чтобы все приготовить к нашему приезду. Но прибыли мы почти одновременно. Я видела, как из его экипажа выносили багаж. Один чемодан уронили, и из него выпала бутыль с кровью.

– Это ни о чем еще не говорит, – сказал я.

– Почему вы решили, что это кровь? – одновременно спросил Григорий Андреевич.

– Бутыль открылась, и ее содержимое вылилось на снег. Это действительно была кровь. Я учусь на курсах естествознания, поэтому как выглядит и как пахнет кровь, я знаю. И я вовсе не утверждаю, что эта была человеческая кровь.

– И все-таки этого недостаточно, чтобы счесть Антона Вульфа вампиром, – сказал я.

– Именно поэтому я и обратилась к вам. Я заплачу вам за то, чтобы вы это выяснили, – твердо проговорила девушка.

– Боюсь, результат моей работы вас не обрадует, – произнес я, и девушка поднялась со своего места.

– Я готова принять любой результат.

Она простилась и ушла.

Я дождался пока шаги девушки окончательно стихнут, и тогда только повернулся к Двинских.

– Ну, и что вы думаете об Анне Константиновне? – спросил я у него.

– Пока сложно что-либо сказать, – ответил он мне. – С одной стороны, все признаки hidea fixa налицо. Из тех свидетельств, что она собрала, можно было сделать и другие выводы. Я бы, например, о вампирах подумал в последнюю очередь. Но, с другой стороны, перед нами все-таки барышня… Ей вампиры, может, как-то ближе, что ли… – мягко улыбнулся он.

– Но выглядит она вполне разумной.

– Вот на это, Василий Силантьевич, я бы совсем не стал полагаться, – наставительно произнес Григорий. – В любом случае, прежде чем делать какие-то выводы, надо повидать этого жениха, вурдалака… или упыря, – и он сопроводил свои слова сдержанным смешком.

2. Жених.

– Анна, дорогая моя, я рада видеть твоих друзей.

Такими словами нас, меня и Григория Двинских, приветствовала мать Анны Константиновны. Впрочем, я в радостных чувствах этой весьма грозной дамы посомневался бы, но не о ней ведь была и речь. Лицезреть мы пришли не ее седые букли, и не дорогущий сервиз, из которого нас потчевали чаями, а жениха – упыря и вурдалака.

И, надо сказать, он меня разочаровал. Я ожидал увидеть промышленника, не нравящегося девушкам. Немолодого, неприятного, может быть грубого и властного, или сварливого, или, например, пугающе некрасивого – но при этом самого обычного. Но нет, ничего обычного в этом псевдонемце не было. Пугающего, впрочем, тоже. Малый этот самым усиленным образом изображал байронического вампира.

Прибыл он, естественно, когда на улице уже начало смеркаться. И все мы, я, Григорий и Анна с ее матушкой, сидели и ждали приезда этого солнца – если можно так выразиться о человеке, старательно ненавидящем солнечный свет. Одет он был в черное, лицо имел бледное, круги под глазами так же были – но я, представьте себе, углядел на его коже следы театрального грима, чего, конечно, Анна, по неопытности своей, могла и не заметить. И весь томный, печальный, небрежный, он слонялся по гостиной, тяжко вздыхая. И еще у него были заостренные ногти. Все небыстрое чаепитие мне хотелось утопить его в молочнике, или утопиться там самому, лишь бы не видеть этого, словно только что со сцены сошедшего хлыща. Тем больше оснований было пожалеть бедную Анну – право же, от перспективы брака с таким чудом и в самом деле можно было повредиться умом.

Впрочем, я старался проявлять дружелюбие,  Григорий не отставал, и с хозяевами мы прощались одновременно с Вульфом. После чего он весьма любезно предложил воспользоваться его экипажем, где завязалась непритязательная беседа (по-русски, кстати, Вульф говорил гладко, и без какого-либо намека на акцент, да и вообще, как иностранец этот мнимый Вульф совсем не ощущался), по результатам которой мы все трое оказались у цыган.

Потолки в безвкусной лепнине, бархатные шторы в пол, дым коромыслом, пьяные крики, ругань и визгливая музыка – Григорий в таком месте явно был впервые. Он не то чтобы робел, но держался слишком уж напряженно, а вот Вульф у цыган явно был свой. Его здесь величали его по имени-отчеству, девицы ему широко улыбались, братцы-купчики накинулись обнимать. Было забавно наблюдать, как с Вульфа мигом слетел его напускной вампиризм – не прошло и получаса, как этот якобы вурдалак, скинув мрачных тонов пиджак и драматический шейный платок, лихо отплясывал в кругу визжавших и махавших юбками цыганок.

– А это правда, что он вампир? – какая-то миленькая блондиночка с пустым и полупьяным взглядом подсела к нам.

– Не знаю. А ты как думаешь? – грубовато спросил Григорий, видимо, другим тоном он общаться с женщинами пока не умел.

– Я думаю, настоящий вампир, – с придыханием сказала блондиночка, – я фильм видела в синематографе…

– С Мюзидорой? – уточнил Григорий.

– А почему ты думаешь, что господин Вульф – вампир? – спросил я у нее.

– Он сам мне сказал, – произнесла девушка, сопровождая свои слова таинственной улыбкой.

И больше она нам ничего не сказала, потому что тут же была подхвачена и утащена каким-то юнцом в алой рубашке.

– Есть он не ест, а вот пьет за троих, – кивнул Григорий в сторону Вульфа, лившего в себя бокалы один за другим. – Столько алкоголя… Неудивительно, что у него плохой аппетит. Печень, наверное, ни к черту.

Согласиться я с ним не успел – Вульф как раз начал демонстрировать свою, как выразилась Анна, необыкновенную физическую силу. Схватив какую-то полноватую цыганочку, он начал лихо подбрасывать ее под потолок, все выше и выше, и, несмотря на то, что помещение по высоте вмещало в себя этажа два, мне стало боязно, что он зашибет ее об потолок. Женщине, видимо, тоже – она уже не визжала, а лишь охала, выпучив от страха глаза. Купчики гоготали, остальные цыгане, натужно улыбаясь, изображали одобрение.

– Надо это остановить, – поднялся я. – Он на ногах еле стоит, выронит ее ненароком, и убьет.

– Вульф, приятель, – угадав момент, когда цыганка еще была у него в руках, я потянул его за рукав, – ты совсем нас забыл, идем к столу.

– Шампанского! – пьяно крикнул Вульф, и, утирая потное лицо большим платком (на нем осталась изрядная порция вампирского грима) он поплелся за мной.

– Ты думаешь, я не вампир, – сказал Вульф падая на стул, и обнимал меня за шею, – думаешь, не вампир? Ты ошибаешься. Я пью кровь ведрами. Ведрами!

Дышал он при этом таким крепким винным духом, что, пожалуй, опьянеть можно было и от одной его компании

– А зачем? – спросил Григорий, – зачем вы пьете кровь?

– Как з-з-зачем? – удивился Вульф. – Потому что я вампир.

– Вампир, вампир, ваше благородие, вампир, – примирительно сказал пожилой цыган, только что тихо подошедший к нашему столу. Чуть постояв, он робко  улыбнулся мне и прошептал: – Изволите закладывать экипаж?

– Да, наверное, уже пора.

Вульф безропотно дал себя одеть. Вдвоем с Двинских мы кое-как его подняли, и скорее потащили, чем повели к экипажу. Но при виде лошадей Вульф вдруг заартачился.

– Нет! Не-е-е-ет! – взревел он, распихивая нас руками. – Куда!

– Кровь пить. Ведрами, – терпеливо сказал Григорий, и, как ни странно, попал в точку. Вульф немедленно присмирел и даже сам попытался влезть в экипаж, правда, не слишком удачно. Усевшись, или, скорее, будучи усажен нами, он тут же захрапел.

– Ну, – сказал Григорий, выдыхая, – думаю, этого «вампира» мы видели во всех ипостасях.

– Не совсем, – сказал я, безуспешно пытаясь оттереть Вульфовские белила со своего сюртука. – Придется еще дом его осмотреть на предмет бутылок с кровью.

Я, честно говоря, подспудно надеялся, что в дом нас все же не пустят – но нет. Заспанный лакей, отворивший входную дверь, самым почтительным образом предложил нам самим тащить Вульфа наверх. Понять его, с одной стороны, было можно: лакей этот был совсем старик, а Вульф был какой-то уж слишком тяжелый, непропорционально своей, пусть и очень габаритной, фигуре и росту.

– Ну все, – сказал я, опрокинув Вульфа на кровать под алым балдахином и наблюдая, как по его полнокровному, румяному лицу – грим его давно стерся – проходят отблески свечи, которую держал в руках лакей.

– Да. Пошли, – просипел Григорий, согнувшись пополам – он все никак не мог отдышаться. – У вас есть здесь туалет? – осведомился он у лакея.

– Да, как же… Позвольте проводить вас, – пробормотал старик.

Они вместе вышли прочь из комнаты. Я пошел за ними, дождался, пока лакей запрет дверь в комнату Вульфа, а потом сообщил, что подожду их внизу.

– Хорошо, – сказал Двинских, хватаясь за живот. И они с лакеем ушли.

Казалось бы – вот он дом, весь мой, пустой, ищи – не хочу. Но это был огромный дом, богатый, хорошо обставленный, и графины с кровью нигде на столах не красовались. Вообще ничего подозрительного не было.Шкафчики и секретеры были или заперты, или содержали в себе всякую ерунду. Поэтому, побродив по залам и комнатам – гулкие звуки моих шагов, казалось, слышал весь дом –я спустился, как мне и было положено, вниз, к входной двери. Присесть там было негде, и, облокотившись о перила лестницы, я, похоже, даже задремал…

…Как вдруг резкий хлопок по спине вывел меня из хрупкой дремоты. Передо мной был он. Псевдовампир и псевдонемец. Вульф. Мутные его, налитые кровью глаза бессмысленно метались из стороны в сторону.

– Господин Вульф,  вам нехорошо?

– Я… пойдем, – он схватил меня за ворот и потащил. Сопротивляться его силе было бесполезно.

– Постойте… Господин Вульф! Антон Карлович!

И он остановился – далеко не сразу, а только дойдя до массивной двери, ведшей, судя по всему, в подвал.

– Открывай! – прохрипел он.

– Простите?

– Открывай! – он пихнул мне тяжелую связку ключей.

Второй раз просить меня было не надо: в конце концов, я ведь и находился тут для того, чтобы раскрыть его тайны. Одно плохо – в закутке этом было темно, хоть глаз выколи, отыскать замочную скважину нелегко было даже мне, не говоря уж о в стельку пьяном Вульфе.

– Вот, – сказал я, справившись с замком.

– Уходи, – толкнул он меня и затопал вниз, в непроглядную темень подвала.

Несколько минут у меня ушли на то, чтобы найти в этом полутемном доме свечу.  Вернувшись с ней к подвалу, я смело шагнул вниз – и спустя всего несколько шагов в нос мне шибанул густой, тяжелый запах крови.

3. Вампир.

Темная лестница круто уходила вниз, дрожащее пламя свечи отбрасывало отблеск на беленые стены. Было очень холодно, гораздо холоднее, чем должно было быть в подвале, и причина этого определилась быстро – едва спустившись по лестнице, я наткнулся на лед. Он кусками и глыбами лежал на полу, присыпанный сверху соломой, а на этом слое льда стоял ряд небольших круглобоких бочонков. Подземелье это не было большим – подняв свечу, я смог осветить и заставленный пол, и ровные каменные стены. Покружив еще чуть-чуть, и никого не увидев, я решил, что Вульф уже вышел – тем неожиданнее было для меня его появление. Он стоял у одной из стен, темный, черный на ее фоне. Глаза у него были безумные.

– Антон Карлович, с вами все в порядке?

Он не ответил мне. Сделав шаг вперед, и поднеся свечу ближе к Вульфу, я понял, откуда было это ощущение черноты – он весь был выпачкан, залит чем-то темным. Пахло при этом как в мясницкой.

– Антон Карлович, пойдемте наверх, я вас провожу, – сказал я Вульфу.

Он послушался меня, и двинулся было вперед, но шаг у него был нетвердый, и бочонок, стоявший у его ног, упал, выплеснулся зловонной лужей, щедро орошая мои ноги. Ботинки тут же наполнились чем-то липким, запах  сырого мяса стал таким густым, что буквально сшибал с ног.

– Антон Карлович! – раздраженно воскликнул я.

И он взлетел.

Я бы хотел как-то иначе описать то, что он сделал – но нет, это был самый натуральный полет. Он взмыл в воздух, и, упершись спиной в потолок, принялся глядеть на меня с высоты.

– Антон Карлович…

Меня пробрал озноб, выражение "волосы на голове зашевелились" мне стало ясным как никогда, руки мои задрожали… Выронив свечу на пол, я кинулся прочь, в темноте наткнувшись сначала на стену, и только потом нащупав спасительную лестницу.

– Василий Силантьевич, где вы были, мы вас тут ищем…

Григорий Двинских перестал говорить, он испуганно переводил взгляд с моего лица  на пол позади меня.

– Вы… Василий Силантьевич, – пробормотал он, –  глядите, вы следы оставляете…

Обернувшись, я увидел за собой цепочку темно-красных следов, а пока я стоял, с моих ног натекла целая лужица.

– Где вы были? – вцепился в меня старик лакей, – где Антон Карлович?

– Он проснулся и… и…

– Я же его запер! – воскликнул лакей.

– У него есть ключи.

– Что?

И, наконец, соотнеся мои слова с местом, в котором мы находились, старик кинулся в закуток, к лестнице в подвал, но едва он отворил дверь, как на нас повалили клубы дыма.

– Пожар! – завопил Двинских, – Позовите пожарных!

– Нет, нет! – старик затряс головой

– Там Антон Карлович, его надо вытащить, – твердо сказал я, хотя последнее, что мне хотелось делать, это в дыму и чаду отрывать летающего Вульфа от потолка.

– Нет, – сказал старик-лакей, преграждая мне путь. – Не ходите!

– Но Вульф там, внизу! Он пьян, и сам выйти не сможет!

– Нет, вы туда не пойдете. Вы ведь там были? – спросил меня старик. – Вы все видели. И вы туда не пойдете! Вы сами слишком пьяны, и вам надо вернуться домой!

– Но Вульф! – схватил я старика за рукав. – Он же сгорит!

– Антон Карлович в полном порядке. Он всегда в полном порядке, вы это понимаете?

И он со значением посмотрел мне в глаза. Я отпустил рукав старика, и сделал шаг назад.

– Хорошо, мы уходим, – сказал я.

– Вы что? – возмутился Григорий. – Вы Вульфу смерти хотите?

– Очень благородно с вашей стороны переживать за моего хозяина, – сухо произнес старик. – Но если вы сейчас не уйдете, я буду вынужден обратиться в полицию.

– Так обращайся! – выкрикнул Двинских, и, отодвинув старика, бросился к лестнице, но бег его не был долгим – пламя уже слишком разгорелось.

– Полицию вызывай, пожарных, всех! Делай что-нибудь! Вода! – закричал Григорий, откашливаясь. – Здесь есть вода? Василий Силантьевич, что же вы стоите?

– Пойдемте, Григорий Андреевич,  – я взял его за рукав. – Идемте. Надо уходить.

– Но…

– Мы уйдем, и здесь начнут тушить. Без нас.

Последний довод, все-таки как-то подействовал на Григория, и он дал себя вывести, и буквально сразу же мы услышали звон пожарного расчета, а еще через несколько минут и сами пожарные подлетели к дому Вульфа.

– Можете быть спокойны, дом потушат, – сказал я ему.

– Но Антон Вульф… Он как? – Григорий, оглушенный всем произошедшим, абсолютно непонимающе смотрел на меня.

– Вульфу ничего не сделается. Потому что он действительно вампир.