Текст книги "Собрание сочинений-1.Точка "Омега""

Автор книги: Альфред Элтон Ван Вогт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 35 страниц)

Краешком глаза Меренсон уловил какое-то движение в стороне. Это напоминало всего лишь стайку метнувшихся над поверхностью теней, скорее какое-то шевеление гумуса, нежели что-то более основательное. На лбу Меренсона выступили холодные капельки пота. “МРАЧНЫЙ ЛЕС МИРЫ, – подумал он, – КИШАЩИЙ ПОТОМСТВОМ ЛИМФАТИЧЕСКИХ ЗВЕРЕЙ…” Он замер, не глядя ни вправо, ни влево, ни на ивдов, ни на эти шевелившиеся тени.

– Ну ладно, – промолвил псевдопилот. – Мы будем тут поблизости, чтобы увидеть наконец-то этих зверушек, о которых мы столько слышали…

Они уже удалялись, когда говоривший внезапно смолк, так и не закончив фразы… Меренсон не шелохнулся, не рискнул бросить хотя бы взгляд в его сторону. Он почувствовал рядом чье-то резкое движение, затем полыхнула вспышка, осветившая мрачные своды полога джунглей. Даже глаза Меренсона не двигались в орбитах. Он безмолвствовал, как покойник, застыл словно пень. Какая-то мразь вползла ему на грудь, остановилась на полупарализованном теле… потом с шорохом соскользнула.

Вспышки становились все ярче и беспорядочнее. Слышались глухие удары, как если бы массивные тела исступленно метались во все стороны. Меренсону не было нужды поворачиваться, поскольку он прекрасно знал, что оба его врага бились в предсмертной агонии.

Таким мучительным и бесповоротным для себя образом еще два ивда познали на самих себе, что земляне интересовались лимфатическими безмозглыми животными потому, что те действительно были столь же опасны для их хитроумных противников, как и для них самих.

Меренсону было исключительно мучительно оставаться полностью неподвижным. Но он стойко держался до тех пор, пока вспышки света не сделались редкими и слабыми, как пламя угасающей свечи. Когда они прекратились совсем, а установившаяся тишина продержалась более минуты, Меренсон позволил себе исключительную роскошь: чуть-чуть повернул голову.

В поле его зрения попал лишь один из ивдов. Он лежал опрокинувшись – вытянутая, прямоугольная и почти черная форма с множеством ячеистых рук и ног. Без них его вообще можно было принять скорее за искореженный металлический брусок, чем за чью-то плоть. Там и сям на его теле высвечивали стекловидные, черноватого цвета, блестки – неоспоримое свидетельство того, что некоторые контролировавшие свет ячейки все еще продолжали жить.

Меренсону оказалось достаточно одного беглого взгляда, чтобы насчитать семь обесцветившихся рваных ран в видимой ему части тела ивда… Это означало, что по меньшей мере семь особей молодняка лимфатического зверя проникли вовнутрь. Совершенно лишенные мозга, они даже не отдавали себе отчета в том, что кого-то убили и что их жертвы яростно сопротивлялись.

Эти твари жили только для того, чтобы поглощать пищу, и нападали на любой движущийся предмет. Если этот объект замирал до того, как они до него доберутся, то животные немедленно забывали о его существовании. Они без разбора атаковали дрожащие на ветру листочки, покачивающиеся ветки и даже весело бегущие струйки воды. Ежемесячно миллионы этих похожих на змеек тварей гибли, бессмысленно устремляясь на неживые, но по каким-то причинам перемещавшиеся предметы. Лишь очень небольшой процент их достигал возраста больше двух месяцев после появления на свет, чтобы воплотиться в конечную форму.

Создав лимфатического зверя, природа реализовала одно из своих самых фантастических чудес равновесия. В своей завершающей стадии животное напоминало улей со скорлупой, НЕСПОСОБНЫЙ ДВИГАТЬСЯ. Трудно было, углубляясь в джунгли Миры 92, не натолкнуться на одну из этих структур. Они попадались всюду: на поверхности, на деревьях, на склонах холмов и в долинах… В любом месте, где молодого монстра захватывал процесс метаморфозы, он оседал в виде “взрослой” особи. Последняя фаза длилась недолго, но отличалась исключительной плодовитостью. “Улей” жил только за счет тех элементов, которые он накопил за время своей молодости. Поскольку “улей” был двуполым, он проводил всю свою короткую жизнь в экстазе непрерывного воспроизведения потомства. Но нарождавшиеся малыши не отторгались “ульем”. Они проводили свой инкубационный период внутри него, и, как только отмирала внешняя скорлупа, они немедленно доедали все, что оставалось от родителя. Они заглатывали и друг друга. Однако рождались они тысячами и в ускоренном темпе. Поэтому довольно значительная их часть, непрерывно пожирая друг друга, все же успевала выбраться наружу в относительно безопасные для них условия.

В редких случаях внешняя скорлупа не размягчалась достаточно быстро, и тогда молодняк почти полностью, уничтожал самого себя в пароксизме всеобщего взаимопоглощения. В таких случаях, разумеется, потомства значительно поубавлялось.

Внимательно осмотревшись, Меренсон ослабил, как мог, путы, поднялся на ноги и… благоразумно постоял еще некоторое время неподвижно, вторично тщательно осматривая окрестности. Затем, соблюдая крайнюю осторожность, шаг за шагом, он доковылял до второго геликара севшего недалеко от разбившегося. Он неспешно отделался от сковывавших его пут.

Несколько минут спустя он был уже на базе. По его указанию Кладжи объявил всеобщую тревогу. После этого на новом геликаре, пилот которого был предварительно проверен на возможную принадлежность к ивдам, он отправился на дальнюю базу, служившую для отдыха персонала. Там его поджидали новости.

Вся банда ивдов была разгромлена. Дженет быстро заподозрила лже-Меренсона и ловко содействовала его поимке. Полиция тем самым сразу же вышла на надежный след и довольно легко по цепочке прошлась по всем втянутым в это дело лицам.

Меренсону пришлось протомиться еще целый час, пока его соединили с Дженет на Райской планете. Он облегченно вздохнул, увидев ее лицо в визифоне.

– Я весьма забеспокоился, – признался он, – когда ивды сообщили мне, что они рассчитывали на холодок в отношениях между давно женатыми парами. Им, конечно, и в голову не пришло, почему мы предприняли эту поездку.

Дженет проявила нетерпение.

– Завтра на Мире сделает остановку полицейский корабль, – сообщила она. – Загружайся в него и прилетай как можно скорее!

И добавила:

– Я рассчитываю по крайней мере хоть вторую часть своего второго медового месяца провести со своим мужем!

Склеп

Существо еле передвигалось. Оно стонало от страха и боли, испуская противный, тонкий и дребезжащий звук. Без определенной формы и очертаний, оно при каждом конвульсивном движении непрестанно их меняло.

Создание ползло по длинному коридору космического корабля, мучительно сопротивляясь неодолимой тяге своих элементов принять форму окружающих его предметов. Похожая на магму в состоянии распада, серая масса тянулась, вздымалась и опадала, катилась и текла. В каждом ее движении отражалась отчаянная борьба с ненормальным стремлением преобразоваться в стабильную форму.

Неважно в какую! Оно готово было стать отливающей холодным голубоватым блеском стенкой из прочнейшего металла грузового корабля, стремительно летящего к Земле, или плотной резиновой дорожкой на полу. И если противиться притягательной силе пола ей было нетрудно, то совсем иначе обстояло дело с металлом, который влек к себе неудержимо. Было бы так просто навечно застыть в металле.

Но что-то мешало этому. Какое-то встроенное в него самого предназначение. Приказ, воспринятый на уровне электронов, продолжавший звучать в вибрации атомов и похожий своей неизменной напряженностью на особого рода пытку:

“Найти самого выдающегося математика во всей Солнечной системе и доставить его на Марс в склеп из конечного по своей структуре металла. ВЕЛИКИЙ должен быть освобожден! Для этого нужно открыть замок склепа с шифром, ключ к которому – простое число”.

Таково было предписание, будоражившее все его элементы нескончаемым страданием. Таково было предначертание, заложенное в базовом сознании породившими его великими силами зла.

В конце коридора возникло движение. Открылась дверь и раздались шаги. Насвистывая, шел человек. Существо с легким металлическим скрежетом, похожим на полу вздох, расползлось по полу, приняв за какой-то миг вид лужицы ртути. Затем оно побурело и, сливаясь с полом, стало им, легким слоем каучуковой дорожки, тянувшейся вдоль многометрового коридора. Какое неописуемое блаженство вот так запросто раскинуться, превратиться во что-то плоское, принять наконец-то форму, приблизиться тем самым к состоянию, столь близкому к смерти, что отступает любая боль. Вечный покой был так сладок, так безмерно желанен, а жизнь – донельзя невыносимой агонией, кошмаром беспрерывных терзаний. Только бы приближавшаяся форма прошла поскорее. Если она остановится, то эта животная стихия преобразуется в нее – так силен зов жизненной силы, превозмогающий металл и вообще все на свете. Эта жизнь на подходе означала пытку, борьбу, страдание.

Тварь напряглась. Сейчас плоская и гротескная, она была способна трансформироваться в стальные мускулы. Полная ужаса, она ожидала начала смертельной схватки.

Космонавт Парелли, жизнерадостно насвистывая, вышагивал вдоль ярко освещенного коридора в направлении машинного отделения. Он только что получил весточку из дома. Жена родила сына и чувствовала себя превосходно. Восьми фунтов, как уточнялось в радиограмме. Он еле удержался, чтобы не закричать “ура” и не пуститься в пляс. Парень! Хорошая штука жизнь!

Распластавшееся на полу Нечто, охватила боль. Она была примитивной, разъедающей, словно кислота, каждую его частицу. Под ногами Парелли трепетали все атомы коричневого пола. Вспыхнуло нестерпимое болезненное желание рвануться к нему, принять его форму. Существо отчаянно сопротивлялось неодолимому стремлению, боролось с паникой и с этим гадким ужасом. Оно тем сильнее осознавало свое состояние, что уже могло думать через мозг Парелли. Судорожная волна ходуном пробежала по коридору вслед за космонавтом.

Бороться было бесполезно. На какое-то мгновение вспучился шальной бугорок, неумело попытавшийся смоделировать человеческую голову. Серая кошмарная масса демонического вида. Весь свой ужас она исторгла в свистящем металлическом звуке. Содрогаясь, она опала, дергаясь в болезненном спазме. Парелли шел быстро, слишком быстро для скорости ее перемещения ползком.

Слабый, но жуткий свист стих. Нечто растеклось и вновь слилось с полом. Оно успокоилось, хотя и вздрагивало на уровне атомов от неистребимой и неподвластной контролю жажды жизни – вопреки мучениям, глубинному страху и своей примитивной тяге к стабилизации формы. А также ради достижения целей, поставленных перед ним алчными и злонамеренными создателями.

Пройдя с десяток метров, Парелли остановился. Мысли о жене и ребенке мгновенно вылетели у него из головы. Он повернулся и неуверенно оглядел коридор.

– Что за чертовщина? – громко спросил он сам себя.

В его сознании, не умолкая, раздавался какой-то звук, слабый, причудливый, но неоспоримо вызывавший страх. По спине пробежал холодок. Этот дьявольский свист…

На какое-то время он замер – высокий, обнаженный по пояс мужчина с великолепной мускулатурой. С него градом катил пот от жары, исходившей от реактора, который после молниеносного броска с Марса работал теперь в режиме сброса скорости грузового корабля. Вздрагивая, Парелли сжал кулаки и двинулся в обратном направлении по только что пройденному пути.

Тварь трепетала в ритме неодолимого влечения к этому человеку. Рядом с чуждой ей нервной системой она корчилась в муках борьбы, обжигавшей каждую ее частицу до основания. Внезапно она с ужасом осознала всю неотвратимость и ненасытность своей потребности стать формой жизни.

Парелли в нерешительности остановился. Не веря своим глазам, он тем не менее отчетливо видел, как под его ногами вздыбилась безобразная коричневого цвета волна. Она превратилась в куполообразную, непрерывно колыхавшуюся и испускавшую тонкий свист массу. Из нее появилась злобная голова демона на перекрученных получеловеческих плечах. Уродливые кисти безобразных обезьяноподобных рук угрожающе потянулись к его лицу, дергаясь от безрассудной ярости и меняя на ходу свои очертания.

– На помощь! – завопил Парелли.

Цеплявшиеся за него кисти, сами руки обретали все более человеческий вид, темнели, обрастали мускулами. Появилось красное лицо со знакомыми Парелли чертами, обозначился нос, затем кровавого цвета щель рта. Внезапно возникло все его тело, сформировался весь облик, включая брюки, пот и все остальное.

– …помощь! – эхом отозвался лже-Парелли и с невероятной силой ткнул в него своими похожими на щупальца пальцами.

Тяжело дыша, Парелли все же сумел вырваться, а затем с силой, способной свалить быка, врезал кулаком по этой кривлявшейся роже. Существо, агонизируя, испустило дикий, как в кошмарном сне, крик, повернулось и бросилось бежать. Оно таяло на ходу, судорожно пытаясь остановить процесс распада и издавая странные, почти человеческие крики.

Преодолев охвативший его ужас, Парелли бросился за ним. Его ноги подгибались от только что пережитого по трясения и невероятной схватки. Он протянул руку и ухватился за расползавшиеся штаны двойника. В его руках остался кусок какого-то слизистого желе. Холодного и беспрерывно извивавшегося, напоминавшего на ощупь влажную глину.

Это было уже слишком! Парелли затошнило, и он остановился. С другого конца коридора донесся голос пилота:

– Что случилось?

Парелли заметил открытую дверь в складское помещение. Со сдавленным криком он влетел туда и через мгновение с безумным видом выскочил обратно, размахивая атомным пистолетом. Он увидел окаменевшего, без единой кровинки в лице, пилота, уставившегося полными ужаса глазами на один из больших иллюминаторов.

– Там! – закричал он.

В уголке иллюминатора растворялась серая масса, трансформируясь в стекло. Парелли рванулся вперед, наставив атомный пистолет. По стеклу пробежала волна, деформируя и частично затемняя его. Чуть позже оба космонавта увидели, как неведомое существо появилось по ту сторону иллюминатора, в стуже открытого космоса.

Стоявший рядом с Парелли офицер натужно дышал. Они оба видели, как серая бесформенная масса проползла по корпусу корабля и вскоре исчезла из вида.

Первым из ступора вышел Парелли.

– Я оторвал от него кусок, – воскликнул он, – и бросил где-то в помещении склада.

Обнаружил его лейтенант Мортон. Какая-то ничтожная по величине часть паркета вдруг вспучилась, стала необычайно разрастаться, пытаясь раздуться до размеров человека. Парелли с вылезавшими из орбит сумасшедшими глазами поддел эту массу лопатой. Та засвистела и совсем было превратилась в металл совка, но этому помешала близость человека. Беспрерывно меняя форму, она билась в конвульсиях и надрывно свистела, как змея, в адрес Парелли, который нес ее вслед за начальником. При этом космонавт захлебывался истерическим смехом.

– Я коснулся ее, – беспрерывно повторял он, – я до нее дотронулся.

В момент, когда грузовой космический корабль вошел в земную атмосферу, крупный металлический нарост на его корпусе вяло ожил. Металлическая обшивка корабля раскалилась сначала до вишневого цвета, затем до белого. Существо, однако, никак на это не реагировало и продолжало преобразовываться в серую массу. В нем смутно забродили какие-то мысли, появилось ощущение, что настал момент приступить к действиям.

Неожиданно оно оторвалось от корабля и стало медленно падать, планируя в воздухе, как если бы земное притяжение не оказывало на него сколько-нибудь серьезного воздействия. Ничтожное смещение электронов ускорило падение создания, хотя, как это ни странно, внезапно усилило его аллергию к силе тяжести.

Внизу зеленела Земля. В далекой дымке, отсвечивая в лучах заходящего солнца, показался великолепный город с колокольнями и большими зданиями. Нечто уменьшило скорость своего падения и, подобно сухому листу на ветру, опустилось в узкий канал неподалеку от моста, за чертой города.

По мосту быстрым нервным шагом шел человек. Он был бы ошарашен, оглянись назад и увидя, как из воды на дорогу выползла его точная копия, чтобы хорошим аллюром припуститься за ним следом.

“Найти самого… выдающегося математика!”

Прошел час, и страдание, порожденное этой навязчивой мыслью, превратилось в хроническую, сверлящую боль. Существо вышло на улицу, кишевшую людьми. К предыдущим мукам добавились новые. Теперь пришлось бороться с тягой к этой человеческой толпе, закружившей его в безликом водовороте. И тем не менее сейчас, когда оно обрело тело и мозг человека, ему стало значительно легче думать и сохранять форму.

“Найти… математика!”

“Зачем?” – спросил у твари ее человеческий мозг. Все ее тело даже передернуло от столь кощунственного вопроса. Карие глаза существа рыскали по сторонам, словно ожидая внезапного и ужасного краха. В эти краткие мгновения в голове воцарился хаос, и лицо слегка поплыло. Оно то принимало форму крючконосого мужчины, с которым создание только что разминулось, то властные черты рослой дамы, стоявшей у витрины.

Дернувшись еще раз, существо пыталось подавить страх, но после безуспешной борьбы не смогло не смоделировать гладковыбритого лица молодого человека, вышедшего фланирующей походкой из боковой улицы. Тот бегло взглянул на встречного, отвел глаза, но затем, резко остановившись, уставился на него. До твари эхом донеслась его мысль: “Кто это? Где я уже видел этого типа?”

Приближалась группа женщин. Существо посторонилось, пропуская их, но его лицо буквально свело от бешеного желания стать женщиной. На какое-то мгновение был утрачен контроль над внешними атомами, и его коричневый костюм тут же окрасился в нежнейшие голубые тона платья ближайшей к нему женщины. Его голова загудела от трескотни о тряпках и от мыслей типа: “Дорогая, не правда ли, она ужасно выглядела в этой нелепой шляпке”.

Впереди показался компактный блок небоскребов. Нечто остро прореагировало на них и даже замотало головой, так много металла было напичкано в эти здания. Его очеловеченную теперь сущность все сильнее и неудержимее притягивали силы, придававшие металлу прочность. Существо проанализировало причину этого феномена, воспользовавшись интеллектом тщедушного человечка в темном костюме, вышагивавшего недалеко от него. Оказалось, что он простой служащий. В его голове бродили мысли, окрашенные завистью к своему шефу Джиму Брендеру, возглавлявшему одноименную фирму.

От накала дум этого человека все элементы создания завибрировали сильнее. Оно круто развернулось и последовало за бухгалтером Лоуренсом Пирсоном. Прохожие на улицах обычно не обращают ни малейшего внимания на шмыгающих рядом в толпе безликих для них людей Иначе они весьма бы удивились, увидев, как с интервалом шагов в тридцать шествуют друг за другом два абсолютно идентичных Лоуренса Пирсона. Пошарив в мозгл бухгалтера, существо выяснило, что Джим Брендер окончил Гарвардский университет с дипломом математика, а также специалиста в области финансов и политики, чти он замыкал длинный список финансовых гениев, был тридцати лет от роду и руководил исключительно могущественной фирмой “Дж. П.Брендер и K°”. Выяснилось также, что он только что женился на самой очаровательной в мире девушке. Все эти обстоятельства и явились причиной глубокого отвращения Лоуренса Пирсона к жизни.

“Мне тоже тридцать лет, – ворчал служащий, чьи мрачные мысли воспроизводились с точностью эха в нервной системе твари, – но что меня ждет в жизни? Да ничего! Он пользуется всеми благами, а я в это время обречен на прозябание до конца своих дней в этом дряхлом семейном пансионате”.

Когда оба Лоуренса по мосту пересекали реку, на город опустились сумерки. Существо ускорило шаг, попирая мостовую с такой агрессивностью, на которую сам Лоуренс Пирсон во плоти был бы просто неспособен. В этот последний момент черные намерения создания как-то смутно передались его жертве. Служащий обернулся. С его губ успел сорваться слабый квакающий звук, когда стальные мускулистые пальцы схватили его за горло и, словно чудовищные клещи, разом сдавили его.

Когда Лоуренс Пирсон погружался в небытие, мозг существа окутал беспредельный мрак. Задыхаясь, стеная, отчаянно сопротивляясь стремлению расплыться, оно все же сумело в конце концов восстановить контроль над своими элементами. Жестом косца оно подхватило бездыханное тело и перебросило его через цементную ограду. Всплеснулась, затем забулькала в нескольких метрах внизу вода – и все было кончено.

Нечто, ставшее теперь Лоуренсом Пирсоном, поспешно покинуло мост. Вскоре оно замедлило шаг, очутившись перед большим каменным домом. Усомнившись вдруг в своей памяти, оно внимательно вгляделось в номер и только после этого неуверенно открыло дверь.

В темноту вырвался сноп желтого света. Послышались раскаты хохота, слишком резкого для чувствительного слуха существа. Как и раньше, в толпе, в голову ворвался гул бесчисленных мыслей. Оно мобилизовалось, чтобы не дать им вытеснить дух Лоуренса Пирсона. Несколько одурманенное этими усилиями, оно очутилось в ярко освещенном холле, выходившем в комнату, где за обеденным столом сидело с дюжину постояльцев.

– А вот и вы, господин Пирсон, – воскликнула хозяйка дома, восседавшая во главе стола. Это была женщина с Длинным носом и тонкими губами. Существо быстро, но глубоко прозондировало ее мозг, выяснив о ней все. У хозяйки был сын, преподаватель математики в средней школе. Достаточно было одного пронзительного взгляда, чтобы существо ввело всю правду об этой женщине в сложную атомную структуру своего тела. Как она сама, так и ее сын интереса с интеллектуальной точки зрения не представляли.

– Вы пришли как раз вовремя, – сказала хозяйка, не проявляя никакого удивления. – Сара, принесите тарелку господина Пирсона.

– Спасибо, я не голоден, – ответило создание, и его человеческий разум впервые испытал неведомое ему до сих пор чувство внутренней иронической усмешки. – Я лучше пойду немного отдохну.

Существо провело всю ночь, вытянувшись на кровати Лоуренса Пирсона, не сомкнув ни на минуту своих живых блестящих глаз. Оно все больше и больше осознавало себя.

“Я машина, создание, Нечто, – думало оно. – У меня нет собственного интеллекта. Я пользуюсь разумом других, но в то же время мои творцы дали мне возможность быть больше чем простым резонатором идей. Я мобилизую мозг других в целях выполнения своей миссии”.

Оно задумалось о своих создателях, и паническое чувство разлилось по всем уголкам его собственной нервной системы, заглушая разум человека, в которого оно воплотилось. В его физиологической памяти жило смутное воспоминание о невыносимых муках, об ужаснейшей химической коррозии.

Нечто поднялось на рассвете и прогуливалось по улицам до девяти с половиной, после чего направилось к импозантному мраморному входу в фирму “Д.П.Брендер и K°”. Войдя в здание, оно уселось в комфортабельное кресло с инициалами Л.П. и занялось кропотливой работой над бухгалтерскими документами, которые Лоуренс Пирсон подобрал еще накануне вечером.

Ровно в десять в сводчатый холл вошел молодой человек – высокого роста мужчина, одетый в темный костюм, – и легкой походкой прошел вдоль бюро. Созданию не потребовалось дожидаться дружного “Доброе утро, господин Брендер”, чтобы понять, что его жертва прибыла на место.

Грозное в своей пусть медленно, но все же обретенной уверенности в себе, оно легким и изящным движением, на которое был бы неспособен настоящий Лоуренс Пирсон, поднялось из-за стола и быстро направилось в туалет. Некоторое время спустя вылитый Джим Брендер перешагнул порог и с внушающей доверие уверенностью в себе двинулся к личному кабинету, в который всего несколько минут назад вошел подлинный Джим Брендер.

Существо постучало и, оказавшись в помещении, сразу же осознало три момента. Во-первых, перед ним был тот самый могучий интеллект, на поиски которого его направили. Во-вторых, приобретенный им мозг был не в состоянии воспринять тончайшие оттенки мыслей, которыми так непринужденно оперировал этот молодой человек с темно-серыми глазами, наблюдавший с некоторым удивлением за его приближением. В-третьих, на стене висел металлический барельеф.

Непреодолимая тяга, исходившая от последнего, вызвала в организме твари такую бурю, которая едва не ввергла ее в полный хаос. В каком-то озарении она сразу поняла, что это и есть тот конечный по своей структуре металл, который умели изготавливать мудрые мастера древнего Марса. Люди медленно откапывали из-под песка погребенные в течение тридцати-пятидесяти миллионов лет города марсиан, построенные из металла, с их бесценной утварью, предметами искусства и разного вида изделиями.

Конечный по своей структуре металл! Он не нагревался даже от самого сильного пламени, не поддавался никакому резцу. Земляне так и не научились его производить, и для них он оставался такой же загадкой, как и сила “IEIS”, которую марсиане извлекали, казалось, из ниоткуда.

Все эти мысли пронеслись в мозгу создания, пока оно изучало клетки памяти Джима Брендера. Когда молодой человек поднялся навстречу, оно уловило во всей полноте исходивший от него поток флюидов удивления.

– Боже, – произнес Джим Бренд ер. – Вы кто?

– Меня зовут Джим Брендер, – ответило Нечто не без едкой иронии, одновременно заметив про себя, что, испытывая это чувство, оно делает очевидный шаг вперед в своем развитии.

Настоящий Джим Брендер уже оправился от своего изумления.

– Садитесь, садитесь, – сердечно предложил он. – Это самое потрясающее сходство, которое мне когда-либо доводилось видеть.

Он подошел к зеркалу, занимавшему часть правой стены, посмотрел сначала на свое отражение, а затем на собеседника.

– Поразительно! – воскликнул он. – Просто ошеломляюще.

– Господин Брендер, – сказало создание, – увидев ваше фото в газете, я подумал, что наше удивительное сходство побудит вас меня выслушать; без этого мне, несомненно, не удалось бы добиться встречи. Я недавно прибыл с Марса и нахожусь здесь для того, чтобы убедить вас вернуться туда вместе со мной.

– А вот это, – тут же отреагировал Джим Брендер, – невозможно.

– Подождите, – продолжало создание. – Я сейчас изложу вам свои мотивы. Слышали ли вы когда-нибудь о Башне Зверя?

– О Башне Зверя? – медленно протянул Джим Брендер. Он обошел стол и нажал на кнопку.

Из стоявшей на столе шкатулки тонкой работы раздался голос:

– Слушаю вас, господин Брендер.

– Дейв, добудьте мне все сведения о Башне Зверя и о легендарном городе Ли, где, как предполагают, она находится.

– Нечего и искать, – откликнулся собеседник. – В большинстве марсианских учебников по истории упоминается о звере, который свалился с неба в те времена, когда Марс был еще молодой планетой. Этот факт явился неким грозным предзнаменованием. Когда зверя обнаружили, он был в бесчувственном состоянии, в результате, как утверждают, выпадения из подпространства. Марсиане проанализировали мысли зверя и были до такой степени устрашены его намерениями, притаившимися в самой глубине подсознания, что попытались его уничтожить, но так и не сумели этого сделать. Тогда они соорудили громадный склеп, вероятно, соответственно размерам зверя, то есть порядка пятисот метров в диаметре и полутора километров в высоту, и заточили его туда. Было предпринято немало попыток обнаружить местонахождение города Ли, но ни одна из них не увенчалась успехом. Распространено мнение, что это – миф. Вот все, что известно по этому поводу, Джим.

– Спасибо, – Джим Брендер отключил связь и повернулся лицом к собеседнику. – Ну, что вы на это скажете?

– Это не миф. Мне известно, где находится Башня Зверя, и я знаю также, что он все еще жив.

– Послушайте, – добродушно сказал Брендер. – Да, меня интересует ваше сходство со мной, и я хотел бы, чтобы вас увидела моя жена Пэмила. Кстати, не отужинаете ли с нами? Но, ради бога, не надо просить меня поверить в подобные сказки. Зверь, если он вообще существует, упал с неба тогда, когда Марс был еще молодой планетой. Некоторые компетентные источники утверждают, что марсиане вымерли более ста, ну пусть даже двадцати пяти миллионов лет тому назад. От их цивилизации остались только сооружения из конечного по своей структуре металла. К счастью, к концу своего существования они стали использовать этот металл практически для всех своих нужд.

– Позвольте сообщить вам некоторые детали об этой Башне Зверя, – спокойно ответило создание. – Это – гигантское по своим размерам сооружение, но, когда я видел его в последний раз, оно выступало из окружавших песков примерно на тридцать метров. Вся его верхняя часть – это дверь. Она связана с часовым механизмом, который в свою очередь замкнут линией “IEIS” с конечным простым числом.

Джим Брендер округлил глаза. Создание уловило его удивление, первые проявления неуверенности, первую брешь, пробитую в его скептицизме.

– Конечное простое число! – повторил Брендер. – Что вы подразумеваете под этим? – Он уже пришел в себя. – Естественно, мне известно, что простое число – это то, которое делится лишь на само себя и на ЕДИНИЦУ.

С полки небольшой настенной библиотеки близ стола он взял книгу и полистал ее.

– Самое большое из известных простых чисел – это… ага, вот оно: 230 584 300 921 393 951. Автор этой книги приводит еще несколько примеров: 77 843 839 397, 182 521 213 001 и 78 875 943 472 201.

Он нахмурился:

– Из этого следует, что ваше предложение смехотворно. Конечное простое число – это бесконечность. – Эта мысль вызвала у него улыбку. – Если такой зверь существует, если он замурован в склеп из конечного по своей структуре металла, если дверь в этот склеп встроена в линию “IEIS” с конечным простым числом, то тогда зверь погребен там навечно. Ничто на свете не могло бы его вызволить.

– Напротив, – возразило создание, – зверь меня заверил, что решение этой проблемы по силам земным математикам. Но для этого нужен прирожденный математик, дока во всех математических дебрях, которые земная наука способна породить. И вы именно такой человек!

– Так вы, значит, надеетесь, что я освобожу это приносящее несчастье существо… даже если сумею сотворить такое математическое чудо?

– В звере нет ничего пагубного, – прервал его Нечто. – Это величайшая несправедливость, которую совершили марсиане, заточив его в склеп по причине своей нелепой боязни необычного. На самом деле зверь – это ученый из другого пространства, который нечаянно стал жертвой одного из своих собственных экспериментов.

– Вы что, действительно говорили с этим зверем?

– Да, при помощи телепатии.

– Но доказано, что мысли не проходят через конечный по своей структуре металл.

– Что знают земляне о телепатии? Все, что они могут, так это вступать в контакт при некоторых исключительных обстоятельствах, – пренебрежительно процедило создание.