Текст книги "Собрание сочинений-1.Точка "Омега""

Автор книги: Альфред Элтон Ван Вогт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 35 страниц)

Он замолчал и резко повернулся к Торрансу.

– Сколько, – сурово спросил он, – сколько человеческих существ вы убиваете каждый год, чтобы использовать их внутренние органы?!

– Около пяти тысяч, – без колебаний ответил тот. – В основном, скажу вам без утайки, это сироты, бедняки, которые выбиваются из сил, чтобы выжить, люди, не имеющие ни родственников, ни друзей…

– Ну и ну! – вырвалось у Меншена, и он от негодования даже зажмурился.

Профессор вовсе не ждал ответа, поскольку задал чисто риторический вопрос. Но ответ его потряс.

– Пять тысяч! – недоверчиво воскликнул он.

Эта цифра превышала все, что может привидеться только в дурном сне. Мозг его отказывался воспринять ее как реальность. Он чувствовал, что сердце его разрывается и сейчас разлетится на множество осколков. Сделав сверхчеловеческое усилие, он попытался вернуть себе хладнокровие. Он понимал, что здесь уже не может быть ничего, что потрясло бы его еще больше. Цифра сама по себе была чудовищной.

– Что ж, остается только защищаться.

Он бросил взгляд на Вирджинию. Она улыбалась ему сквозь слезы. Это была горькая улыбка, но тем не менее улыбка.

– Бедный ты мой! – с жалостью проговорила она. – Тебе не нужно убеждать меня, приводить какие-то аргументы. Ты все равно не сможешь мне объяснить, что все это значит. Зло, которое здесь царит, не нуждается ни в каких доказательствах. Это – зло в его крайнем воплощении, ведь его используют в коммерческих целях. Посмотри на них!

Она вяло махнула рукой в направлении стола. Но Меншен и так уже некоторое время наблюдал за ними. Перед ним было девять рыл вурдалаков, оборотней, которые собрались, чтобы развлечься!

– Они – ожившие чудовища, воплощение порока, царящего в мире, слишком могущественного, чтобы ему могли противостоять простые смертные. Лишь только сам доктор Франкенштейн смог в конце концов уничтожить созданного им монстра. Нам же, прочим, остается только попытаться спасти своих близких. Норман, разве ты этого не видишь?

– Я-то вижу, – прервал ее Меншен, – вижу, что ты мыслишь так же, как и я.

– Норман, – побледнев, продолжала она, – они же все нам выложили совершенно откровенно. Они нам рассказали все, не заботясь даже о том, знаем ли мы что-нибудь или не знаем. Разве ты не понимаешь, что это все значит?!

– Говоря так, ты имеешь в виду только себя, – проворчал он.

– Неужели? – повернулась она к Торрансу и посмотрела ему в глаза. – Вы тоже так считаете?

– Ваша жена оказалась значительно умнее, чем вы, Меншен, – угрюмо буркнул Торранс. – Как вы изволите видеть, она жива и здорова. Кранстон, конечно, кое о чем позаботился, и ничего плохого не происходит с теми, кто имеет в его глазах хотя бы малейшую ценность. Они будут спасены.

Торранс повернулся к Вирджинии:

– Если в течение двух минут вы скажете, где находится остров, то вы и ваш муж вернетесь к себе, вам никто никогда не будет навязывать свою волю. А когда мы получим контроль над хранящимися внутренними органами, то гарантируем, что ничего плохого с вами не случится. Естественно, мы предпочли бы, чтобы все те, кто может пользоваться энергией, примкнули к нам (тут он бросил взгляд на свои часы), хотя это и не сулит безоблачного существования. Мы не можем обещать легкого пути, ибо не имеем возможности терять время на ложные обещания. Сейчас сорок три минуты первого. У вас лишь две минуты на размышление.

Вирджиния приоткрыла рот, чтобы заговорить, но под взглядом, которым наградил ее муж, закрыла его.

Она смотрела на Меншена, как загипнотизированная птица.

– Неужели ты осмелишься?! – угрожающе проговорил профессор свистящим шепотом. – Во время войны мы научились тому, что в подобного рода делах компромиссы невозможны. Их обещания ничего не стоят. Если у тебя есть хоть малейшая зацепка, мы должны использовать ее, чтобы их уничтожить.

Даже в этой ситуации он пытался повести дело так, чтобы у них не оставалось ни малейшего подозрения, чтобы они не заподозрили истину. Ведь у Вирджинии действительно такая зацепка была! Она многое помнила об острове и лаборатории.

– Две минуты истекли, – решительно провозгласил Торранс, резко обернувшись и посмотрев на Вирджинию. – Вы, идиотка! Своим молчанием вы приговорили своего мужа к смерти. С этого момента, – ледяным тоном продолжил он, – у него остается только год жизни. Можете убираться оба, но учтите, что через минуту у него останется всего пятьдесят одна неделя. А дальше их будет все меньше и меньше. Если же через пятьдесят две минуты вы не заговорите, то мы убьем его, как я вас предупреждал. В любом случае этот человек умрет, он приговорен. Вы одна могли бы позволить ему выиграть целый год жизни. Это мое последнее слово. Так что начинайте говорить, госпожа Меншен!

– Вирджиния, – грубо прервал его профессор, вскочив из-за стола. – Пойдем!

– Сядьте, вы, придурок, – хватая его за рукав, злобно сказал Торранс.

Меншен молниеносно развернулся и ударил его в лицо.

Едва совершив это, он поразился своему бешенству и несдержанности. Но поднявшаяся вокруг суматоха не оставила ему места и времени для самокритики.

Служители ресторана довольно непочтительно выпихнули его за дверь заведения. Тем не менее Норман успел еще раз крикнуть жене:

– Вирджиния! Если ты только позволишь себе!.. – но тут он, вылетев с треском, очутился на тротуаре.

Прошло десять минут, Вирджиния не появлялась. Минута текла за минутой… Дважды Меншен пытался прорваться обратно, но бдительный швейцар не позволил ему сделать этого.

– Не сегодня, парень, не сегодня… – нравоучительно приговаривал он. – Ты слишком уж перебрал…

Вирджинию до входа провожал Торранс. Вид у него был довольный, прямо-таки триумфальный.

– Антилы! – торжествующе воскликнул он. – Какое счастье, что она вышла в тот самый момент, когда там после полудня пролетал один из редких самолетов. Повезло, что она даже смогла на глазок определить время. Эта разница со временем на континенте очень помогла нам. Ну, теперь этот старый каналья у нас в руках! Глупо, что вы не согласились на отсрочку, – холодно проговорил он, бесстрастно глядя на Меншена. – Нам ведь действительно наплевать, будете ли вы живы или мертвы. Единственное, что благодаря вам мы узнали, что офицеры флота и военно-воздушных сил в отставке не слишком-то склонны к сотрудничеству. Так что можете заниматься пока своими делами, но не вздумайте лезть в наши. Ваша жена заговорила по истечении двадцати пяти минут, и то начала говорить правду лишь после того, как мы использовали “детектор лжи”. Вас заколют кинжалом, как минет срок, о котором я вас предупреждал, а затем мы заставим вашу жену присоединиться к нам. Прощайте!

Он повернулся и зашагал в отель. Меншен выхватил из кармана свой “люгер”, подождал, потом безнадежно сунул его обратно в карман.

– Нет, не получится у меня, – горестно вздохнул он. – Ну убью я одного, так ведь этим ничего не изменю. Да еще и отправят в тюрьму на ночь глядя.

– Извини меня, Норман, – печально сказала Вирджиния, стоящая рядом с ним.

– Это ты прости меня, – мягко проговорил он. – Прости за все то, что я там тебе наговорил.

Она еще что-то бормотала, но он не слушал. Над входом в отель висели огромные электрические часы, и на них было без двадцати два. Меншен упорно разглядывал циферблат и быстро что-то подсчитывал в уме.

Реактивный самолет из Лос-Анджелеса в Майами вылетел уже минут десять тому назад. Нужно отбросить тридцать пять минут, пока Эдгар доберется до Майами и приступит к своим наблюдениям.

Между тем Торранс и его сообщники, направив “энергетический поток” на Флориду, будут на пути к острову, на борту первого же попавшегося им самолета.

Он удостоверился, что слежки за ними нет, но на всякий случай трижды поменял такси, прежде чем добраться до аэропорта. Они все же успели вскочить в реактивный самолет, который взял курс на Лос-Анджелес в три тридцать! Меншен, прижатый инерцией при взлете к мягкому сиденью, еще успел подумать, что у них остается шанс на успех. Единственный шанс.

Вирджиния все же была на острове, на поверхности. А Торранс и восемь ветеранов его организации, присутствовавших на приеме, – нет.

Когда он рассказал часть своего плана Вирджинии, она посмотрела на него потемневшими глазами.

– А вдруг, допустим, Эдгар вернется домой на реактивном самолете без четверти три по лос-анджелесскому времени? – спросила она угрюмо.

– Не думаю, – твердо ответил Меншен. – Эдгар из года в год читал и мечтал о приключениях. Он будет там до без четверти пять по местному времени, как я ему и велел. Прождет он, конечно, не слишком долго, поскольку еще не столь бесстрашен, чтобы не бояться опоздать на работу…

И все же они нашли Эдгара в зале ожидания в аэропорту сидящим в углу и читающим очередной журнал.

Он гордо вернул профессору Меншену записную книжечку и объяснил на своем “глюглю”, что в день выполняется четыре самолетных рейса между Майами и Лос-Анджелесом, в обоих направлениях, по существующему расписанию, каждые шесть часов…

Затем он еще указал им на огромную географическую карту Антильских островов, висевшую на стене. Воздушный путь на ней отмечала выпуклая белая полоса. На трассе самолета располагался маленький островок.

В телефонном справочнике Меншен нашел адрес “Научных футуристических лабораторий” на Майами. Туда он и отправился на такси вместе с Вирджинией и Эдгаром. На месте профессор разбил камнем большую стеклянную дверь, ведущую в контору, и осколки дождем с шумом посыпались на тротуар.

– Входите, Эдгар! Вперед! – скомандовал он. – Мы на месте!

Потом подумал и уверенно проговорил:

– Это должно сработать! Итак, Эдгар, жмите на клавишу двести сорок три, а потом во весь опор дуйте в аэропорт.

Через две минуты, когда утреннее солнце пронизывало череду кучевых облаков и золотило крыши домов, профессор вывел жену, получившую новый заряд энергии, наружу. Вирджиния была ею переполнена и излучала всем телом.

– Дорогая! – воскликнул он. – Теперь мы готовы! Они переносили тебя с помощью своего заряда в дом доктора Кранстона, когда ты была трупом, а уж он переправил тебя тоже с помощью заряда энергии в лабораторию на свой остров. Излучатель в твоем теле сейчас, когда ты “заряжена”, создает вокруг энергетическое поле. Если они могли переместить тебя в нужное им место, то ты тоже можешь сделать это со мной.

На лице Вирджинии он увидел странное выражение.

– Не забудь, что ты уже раньше была там, – уверенно продолжал он. – Тебе по крайней мере уже известно направление, по которому следует передвигаться, – ткнул он пальцем на восток. – Остров находится там! Постарайся представить себе холм, на котором стояла в тот день, когда вышла из лаборатории профессора Кранстона, саму лабораторию… Ты это сможешь! Я знаю, что ты это сможешь, уверен!

Он почувствовал, как она вся напряглась, сконцентрировалась.

– Обхвати меня покрепче! – прошептала она.

Он почувствовал, как все ее тело завибрировало.

А через некоторое время неподалеку от них некий ирландец разразился проклятиями, изрыгая грубые ругательства по поводу того, что от ударной волны у него полопались стекла в секторе, который он обходил. Черт их побери!

Они каким-то странным образом даже слышали слова этого человека, которые постепенно затухали, пока не смолкли совсем.

Меншен вдруг почувствовал, что его охватывает мучительно болезненное ощущение, волной катящееся по всему телу, как разряд электрического тока высокого напряжения.

Ощущение исчезло. Переводя дух, он констатировал, что они с женой находятся в огромной комнате, заставленной вдоль стен стеклянными сосудами, вытянутыми в линию, а напротив них стоит старик, угрожающий им топором, который держит в одной руке, и револьвером – в другой.

– У меня выработана своя небольшая защитная система, – спокойно проговорил доктор Кранстон скучным голосом, ибо это был действительно он. – Действует она так: я звоню по телефону Торрансу, а если не могу с ним соединиться, то отправляюсь сюда, ожидая, не замыслил ли он какой-нибудь каверзы.

Кранстон, еще более поскучнев, опустил оружие и продолжал:

– И вот в тот самый момент, когда я, вопреки своим принципам, решил прикончить первого мерзавца, который ворвется сюда, здесь, как на грех, появляются две невинные овечки.

Меншен не колебался ни минуты. Перед ним ведь был человек, который, как он знал, был способен проявлять нерешительность и не брать на себя ответственность за смерть других…

И он воспользовался представившимся ему шансом.

Меншен сделал несколько шагов вперед и забрал револьвер из рук старика, который при этом не оказал никакого сопротивления.

– Я хочу, чтобы вы добровольно отдали мне топор, – проговорил профессор.

Доктор Кранстон устало пожал плечами.

– Что же, мне не остается ничего другого, как подчиниться, – ворчливо сказал он и протянул топор Меншену. А на лице его появилось между тем выражение довольства и благодушия.

– Полагаю, что, как бы я вас ни отговаривал, это не помешало бы вам сделать то, что вы задумали. Так ведь?

– Все, что вы сейчас можете сделать, так это указать мне сосуды, которые, по вашему мнению, следует сохранить. Но только прошу, не вздумайте указать мне слишком большое их количество.

Когда наконец Меншен отбросил в сторону топор, нетронутыми остались только двадцать три отделения кубов.

СИЛКИ

Пролог1

Жарко, очень жарко в эти полуденные часы на улочках маленького гаитянского городка. Конечно, в саду, под сенью деревьев, прохладнее, но жизненная необходимость увидеть ветхого старца вынудила Марию покинуть спасительную тень и ступить на пышущую жаром, словно раскаленный металл, мостовую. Потому что тот сидел прямо на солнцепеке и гнусно улыбался, оскалив белые вставные зубы.

– Так ты, значит, просишь денег на поднятие затонувшего корабля с сокровищами? Неужели ты думаешь, что я выжил из ума?

Он вновь ощерился, утомленно-похотливо, и подмигнул ей.

– Разве что, – со значением произнес этот замшелый пень, – такая молоденькая, красивая девочка будет добренькой к старому человеку…

Он ждал ответа, жадно, подобно сморщенной жабе, впитывая тепло солнца в свои заплесневелые кости, видно уже неспособные согреться естественным путем. Но и испепеляющее солнце помогало слабо: его непрерывно била дрожь от озноба.

Мария Ледерль взглянула на него с любопытством. Ее воспитал старый морской волк с изощренным чувством юмора, а посему она восприняла слова возможного заимодавца спокойно, лишь чуть-чуть удивившись, что глаза этой сладострастной развалины еще сохранили возможность увлажняться при виде молодой девушки.

Проигнорировав его намеки, она твердо заявила:

– Дело верное. Корабль затонул в войну в открытом море неподалеку от Санта-Юиля. Капитаном на нем был – в последний раз! – мой отец. Когда компания отказалась финансировать экспедицию, он решил сам собрать необходимые средства. А о вас он узнал от одного из своих приятелей.

Это была неправда, поскольку старик стоял последним в длинном списке потенциальных кредиторов. Но Мария продолжала без остановки:

– И, ради бога, не обижайтесь. Ведь любителей риска все еще встречается не так уж мало. Так почему бы такому испытанному игроку, как господин Райхер, не пощекотать себе нервы в последние дни жизни?

Почти безгубый рот растянулся в новой улыбке, вторично продемонстрировав безупречные зубы. На сей раз тон был более благожелательным.

– Я же ответил тебе, дорогуша. Всю свою наличность я решил отдать на исследования в области медицины. Я не перестаю надеяться, что они все же откроют что-нибудь такое… – Он зябко передернул тощими плечами. Лицо исказилось страхом. – Я совсем не расположен сходить в могилу.

На какое-то мгновение Мария даже пожалела эту старую перечницу. Ей подумалось, что придет и ей время превратиться в поминутно дергающуюся старуху. Но эта мысль промелькнула будто легкое облачко на летнем небосклоне. У нее, молодой, были дела поважнее.

– Значит, вы никак в этом не заинтересованы?

– Ни в коей мере.

– Ни капельки?

– Нет, даже на десятую долю процента, – отрезал уже с неприязнью Райхер.

Ничего не оставалось, как удалиться. На прощание она все же бросила:

– Если вдруг передумаете, то наша “Голден Мэри” стоит на четвертом причале.

Мария вернулась в порт, где небольшое суденышко поджаривалось на солнце в нестройном ряду себе подобных. Большинство из них предназначалось для плавания в открытом море. Многие – из тех, что прибыли из Соединенных Штатов, – служили прогулочными яхтами, на борту которых их владельцы и гости играли в бридж, танцевали под звуки, исторгаемые дорогостоящей аппаратурой, и калились на солнышке. Мария не жаловала этих толстосумов за их наглое, избыточное богатство, в то время как люди, подобные ей и отцу, испытывали нужду и находились на пороге отчаяния.

Обжигая руки о деревянные перила, Мария поднялась на палубу. В сердцах пытаясь как-то утихомирить боль от ожога, она похлопала себя по бедрам.

– Это ты, Мария? – раздался откуда-то из чрева судна голос отца.

– Да, Джордж.

– У меня назначена встреча с одним типом. Его зовут Сойер. Там будет и немало солидных деятелей, поговорю-ка я с ними. Все-таки еще одна попытка…

Мария промолчала, только скользнула по нему взглядом, когда отец вышел наверх. Он надел свою самую шикарную капитанскую форму, но неумолимое время уже взяло свое. Перед ней стоял далеко не тот крепкий и бравый красавец-мужчина, которого она знала с детства. Поседели виски, неизгладимыми отметинами бесчисленных зим были испещрены огрубевшие черты лица.

Она подалась к отцу и поцеловала его.

– Знаешь, я особенно рассчитываю на возможность поговорить с одним очень богатым стариком по имени Райхер. Он обещал тоже там быть.

Мария совсем было уже открыла рот, чтобы объяснить, насколько беспочвенны его надежды, но вовремя удержалась. Она вдруг подумала о том, что до сих пор внушительный мундир продолжает производить благоприятное впечатление на людей. Так что нельзя было исключать, что и Райхер при виде зрелого и образованного мужчины поведет себя иначе.

Лишь после ухода отца она сообразила, какого характера должно было быть предстоящее сборище, чтобы вынудить Райхера вылезти из своей берлоги.

Она прекрасно пообедала вытащенными из холодильника фруктами, а затем принялась сочинять стихотворение, где обыгрывалось сравнение безумия солнечного пекла с разгулом неистовой ярости убийцы. Небрежно бросив свое непритязательное творение в ящик стола, где их накопилось уже изрядное количество, она уселась на палубе под тентом и обвела взглядом порт и беспредельную даль моря. Играли блестками ласковые волны, разбиваясь об острые белые носы суденышек и набегая на столь же непорочного цвета стены домов приморского городка. Эта картина все еще продолжала завораживать ее, хотя в теперешней ситуации Мария уже и не знала, радует она ее или вызывает отвращение неизменностью каждодневной безысходности.

“Все это прекрасно и мило, – подумала она, – но насколько же печально и грустно для безденежных отца с дочкой”.

Девушка вздрогнула при мысли о возможных бедах, но потом, с вызовом пожав плечами, решила: “Все равно и в самом безысходном положении что-нибудь да придумаю”.

Но полной уверенности в этом у нее не было.

Мария спустилась вниз, надела купальный костюм и через минуту уже плескалась в парном, покрытом легкой рябью море. И все же до чего это было ужасно: бездарно проходил еще один день в ее жизни, как перед этим пробежали сотни других, бесследно исчезнувших в пучине времени, подобно брошенным в океан камушкам.

Мысленным взором она окинула шлейф тянувшейся позади череды дней, освещенных все тем же великолепием солнца. Каждый из них в отдельности прошел в общем не так уж и плохо, но в сумме они порождали неясную тревогу, поскольку жизнь явно протекала бестолково.

И она – в который уже раз! – собралась было принять какое-нибудь важное решение, которое круто изменило бы ее серое существование, как вдруг заметила появившуюся на палубе стоявшей метрах в тридцати от них яхты Сильвию Хаскинс, которая махала ей рукой.

Мария подплыла к соседнему судну и без особого желания поднялась на борт. Она ненавидела Генри Хаскинса, ее мужа, и поэтому испытала большое облегчение после того, как Сильвия выложила все волнующие ее новости:

– Генри ушел на совещание, посвященное крупному медицинскому открытию. Затем, как он сказал, мы должны будем отплыть на один из близлежащих островов и лично ознакомиться с чем-то или с кем-то, я так и не поняла, на ком оно было успешно применено.

Мария в ответ вежливо изобразила:

– О!

Ее представление о Генри Хаскинсе весьма отличалось от того, которое, как мнилось его жене, она должна была бы иметь. Этот атлетически сложенный мужчина отличался, по его же собственным словам, невозмутимостью и, уверенный в своей неотразимости, неоднократно пытался приставать к Марии. Он отказался от своих недвусмысленных заигрываний только после того, как однажды натолкнулся на острие кинжала, убедительно сверкнувшего в ее ни на секунду не дрогнувшей руке.

В отличие от своего мужа Сильвия была милой, добросердечной, дружелюбной, но несколько нескладной особой. Генри не раз с гордостью расхваливал ее достоинства.

Для Марии сама мысль о том, что кто-то, возможно, нашел способ продлить жизнь Генри, была непереносимой. Но в данный момент слова Сильвии заинтересовали ее с той точки зрения, что Генри участвовал в важном совещании. Учитывая размеры городишка, было очевидно, что он присутствовал на той же самой встрече, что и ее отец. Она сообщила об этом Сильвии.

Та воскликнула:

– Ну, слава Богу, значит, это не выдумки Генри. Я слышала, что туда намеревались пойти также Педди, старикан Грейсон, чета Хейнцов, Джимми Батт и еще по меньшей мере два-три человека.

“И этот старый хрыч Райхер, – подумала про себя Мария. – О боже!”

– А вот и ваш отец, – неожиданно прервала ее раздумья Сильвия.

Капитан Ледерль, увидев свою дочь, остановился. Он с видимым воодушевлением потер руки.

– Мария, – радостно провозгласил он, – быстренько наведи порядок в моей каюте. Сегодня вечером господин Райхер прибудет к нам на борт, а завтра рано утром мы отчаливаем на Эскоу-Айленд.

Она тут же спрыгнула в море и вскоре уже шла по своему судну по направлению к капитанскому кубрику. Обернувшись к идущему вслед за ней отцу, она увидела, что оживленного выражения на его лице как не бывало.

– Все, что я говорил, предназначалось только для ушей Сильвии, – пояснил он. – А так все гораздо проще: нас наняли как перевозчиков.

Она не проронила ни слова, но отец, очевидно, расценил это как упрек в свой адрес, потому что тут же начал оправдываться:

– А что мне оставалось делать, дорогая моя? Не мог же я упустить даже такую, пусть плохонькую, возможность!

– Расскажи мне, что там происходило, – попросила она.

– Какой-то хмырь разливался соловьем, что нашел метод омоложения, и все это старичье воспрянуло духом. Я сделал вид, что и сам не прочь поиметь что-нибудь с этого, и, по правде говоря, верю в это.

В сущности, для него это был хоть какой-то, но все же успех. Из обломков своих планов Джордж спасал сейчас самое ценное – контакты. Что получится из того, что у них в гостях переночует Райхер, пока было совершенно неясно. Но важно, что он будет здесь.

– Снаряжение для подводного плавания возьмем? – самым естественным тоном спросила Мария.

– Само собой, – отозвался отец.

Казалось, она обрадовалась этому.