Текст книги "Тигр. Тигр!"
Автор книги: Альфред Бестер
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 65 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]
ВСЕ ЛИЦА, НАХОДЯЩИЕСЯ НА СЛУЖБЕ У ФОРМАЙЛА С ЦЕРЕСА ИЛИ СВЯЗАННЫЕ С НИМ ИНЫМ ОБРАЗОМ, ДОЛЖНЫ БЫТЬ ЗАДЕРЖАНЫ И ПОДВЕРГНУТЫ ДОПРОСУ. Й-Й. ЦЕНТРАЛЬНАЯ РАЗВЕДКА.
ВСЕМ СЛУЖАЩИМ КОМПАНИИ В СЛУЧАЕ ПОЯВЛЕНИЯ НЕКОЕГО ФОРМАЙЛА С ЦЕРЕСА НЕМЕДЛЕННО ДОКЛАДЫВАТЬ МЕСТНОМУ МИСТЕРУ ПРЕСТО. ПРЕСТЕЙН.
ВСЕМ КУРЬЕРАМ. ОСТАВИТЬ ТЕКУЩУЮ РАБОТУ И ЯВИТЬСЯ ДЛЯ ПОЛУЧЕНИЯ ЗАДАНИЯ ПО ДЕЛУ ФОЙЛА. ДАГЕНХЕМ.
ПОД ПРЕДЛОГОМ ВОЕННОГО ПОЛОЖЕНИЯ ПРЕКРАТИТЬ ВСЕ БАНКОВСКИЕ ОПЕРАЦИИ. ЦЕЛЬ – ОТРЕЗАТЬ ФОЙЛА ОТ ДЕНЕЖНЫХ ВКЛАДОВ. Й-Й. ЦЕНТРАЛЬНАЯ РАЗВЕДКА.
КАЖДОЕ ЛИЦО, НАВОДЯЩЕЕ СПРАВКИ О К/К «ВОРГА», ДОСТАВЛЯТЬ В ЗАМОК ПРЕСТЕЙНА ДЛЯ ПРОВЕРКИ. ПРЕСТЕЙН.
ВСЕ ПОРТЫ ВНУТРЕННИХ ПЛАНЕТ ПРИВЕСТИ В СОСТОЯНИЕ ГОТОВНОСТИ К ПРИБЫТИЮ ФОРМАЙЛА С ЦЕРЕСА. КАРАНТИННЫМ И ТАМОЖЕННЫМ СЛУЖБАМ КОНТРОЛИРОВАТЬ ПОСАДКИ БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ. Й-Й. ЦЕНТРАЛЬНАЯ РАЗВЕДКА.
СОБОР СВЯТОГО ПАТРИКА ОБЫСКАТЬ. ВЕСТИ КРУГЛОСУТОЧНОЕ НАБЛЮДЕНИЕ. ДАГЕНХЕМ.
УСТАНОВИТЬ ПО АРХИВНЫМ ДОКУМЕНТАМ ФАМИЛИИ ОФИЦЕРОВ И РЯДОВОГО СОСТАВА К/К «ВОРГА» С ЦЕЛЬЮ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ СЛЕДУЮЩЕГО ХОДА ФОЙЛА. ПРЕСТЕЙН.
КОМИТЕТУ ПО ВОЕННЫМ ПРЕСТУПЛЕНИЯМ СОСТАВИТЬ СПИСОК ВРАГОВ НАРОДА, НАЧИНАЯ С ФОЙЛА. Й-Й. ЦЕНТРАЛЬНАЯ РАЗВЕДКА
1 000 000 КР. ЗА ИНФОРМАЦИЮ, ВЕДУЩУЮ К ЗАДЕРЖАНИЮ ФОРМАЙЛА С ЦЕРЕСА, ОН ЖЕ ГУЛЛИ ФОЙЛ, НЫНЕ НАХОДЯЩЕГОСЯ НА ТЕРРИТОРИИ ВНУТРЕННИХ ПЛАНЕТ. КРАЙНЕ ВАЖНО! СРОЧНО! ОПАСНО!
И после двухсотлетней колонизации нехватка воздуха на Марсе была столь резкой, что там до сих пор действовал Закон Р – Л – Закон Растительности – Линча. Повредить или уничтожить любое растение, жизненно необходимое для превращения богатой двуокисью углерода атмосферы Марса в кислородную, считалось тягчайшим преступлением. Предупреждения типа «ПО ГАЗОНАМ НЕ ХОДИТЬ» были излишни. Любой человек, сошедший с дорожки, был бы немедленно пристрелен. Женщину, сорвавшую цветок, убили бы без пощады. Два столетия кислородного голодания породили месть за беззащитную зелень, поднятую почти до уровня святыни.
Фойл вспоминал все это, торопливо шагая по середине старой дороги, ведущей к Сен-Мишелю. Прямо с аэродрома Сиртис он джантировал на площадку Сен-Мишель, в начало дорога, четверть мили тянущейся среди зеленых полей. Остаток пути ему предстояло пройти пешком.
Как и оригинальный Мон-Сен-Мишель на побережье Франции, марсианский Сен-Мишель был величественным готическим собором со множеством шпилей и контрфорсов. Он стоял на холме и стремительно взвивался в небо. Океанские волны окружали Сен-Мишель на Земле; зеленые волны травы окружали Сен-Мишель на Марсе. Оба были крепостями: Мон-Сен-Мишель – крепостью веры, до того, как организованную религию запретили, марсианский Сен-Мишель – крепостью телепатии. Там жил единственный полный телепат Марса Зигурд Магсмэн.
– Итак, Зигурда Магсмэна защищают, – речитативом повторял Фойл полуистерично, полублагоговейно, – во-первых, правительство Солнечной системы; во-вторых, военное положение; в-третьих, Дагенхем – Престейн и Ко; в-четвертых, сама крепость; в-пятых, охрана, слуги и обожатели седобородого мудреца, прекрасно всем нам известного Зигурда Магсмэна, продающего свои поразительный способности за поразительную цену… – Фойл зашелся смехом и еле отдышался. – Но существует кое-что шестое: ахиллесова пята Зигурда Магсмэна. Я знаю ее, потому что заплатил 1 000 000 Кр. Зигурду III… или IV?
Он прошел внешний лабиринт Сен-Мишеля по фальшивым документам и чуть не поддался искушению обманом или силой добиться аудиенции с самим Соломоном. Однако время поджимало. Враги обложили его, как медведя, и стягивали кольцо все туже. Вместо этого он ускорился и нашел скромный домик в обнесенном стенами саду. С тусклыми окнами и соломенной крышей, домик по ошибке можно было принять за конюшню. Фойл проскользнул внутрь.
Домик был детской. Три милые няни безжизненно сидели в качалках, сжимая в застывших руках вязанье. Фойл молниеносным пятном сделал им по уколу и замедлился. Он посмотрел на древнего, древнего младенца; высохшего, сморщенного ребенка, сидящего на полу рядом с моделью электрической железной дороги.
– Здравствуй, Зигурд, – сказал Фойл.
Младенец заплакал.
– Плакса! Чего ты ревещь? Не бойся, я тебя не обижу.
– Ты плохой человек, с плохим лицом.
– Я твой друг, Зигурд.
– Нет, ты хочешь, чтобы я делал б-бяку.
– Я твой друг. Я все знаю о тех больших дядях, которые выдают себя за тебя – но молчу. Прочитай мои мысли и убедись.
– Ты хочешь обидеть его.
– Кого?
– Капитана. Скл… Скол… – Он не сумел выговорить и заплакал еще горше. – Уходи. Ты плохой. У тебя в голове вред, горящие люди и…
– Иди ко мне, Зигурд.
– Нет! НЯНЯ! НЯНЯ-А-А!
– Заткнись, ублюдок! – Фойл схватил семидесятилетнего младенца и встряхнул его. – Ты испытаешь кое-что новое для себя, Зигурд. В первый раз тебя заставят сделать что-нибудь силой. Понимаешь?
Дряхлый ребенок прочел его мысли и завопил.
– Заткнись! Сейчас мы отправимся в Колонию Склотски. Будь паинькой и веди себя хорошо, делай все, что я тебе скажу. Тогда я верну тебя назад целым и невредимым и дам леденец… или чем там они тебя подкупают. Не будешь слушаться – я из тебя дух вышибу.
– Нет, не вышибешь… не вышибешь. Я – Зигурд Магсмэн. Зигурд-телепат. Ты не посмеешь.
– Сынок, я – Гулли Фойл, Враг Номер Один. Лишь шаг отделяет меня от заветной цели… Я рискую шеей, потому что ты мне нужен для сведения счетов с одной сволочью… Сынок, я Гулли Фойл. Нет такой веши, которую я не посмею сделать.
Телепат стал излучать ужас с такой силой, что по марсианскому Сен-Мишелю заревели сирены. Фойл крепко ухватил древнего младенца, ускорился и вынес его из крепости. Затем он джантировал.
СРОЧНО! СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. ПОХИЩЕН ЗИГУРД МАГСМЭН. ПОХИТИТЕЛЬ ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО ГУЛЛИ ФОЙЛ, ОН ЖЕ ФОРМАЙЛ С ЦЕРЕСА, ВРАГ НОМЕР ОДИН. МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ ОРИЕНТИРОВОЧНО УСТАНОВЛЕНО. ПОДНЯТЬ БРИГАДУ КОММАНДОС. СРОЧНО. СРОЧНО.
Члены древней секты Склотски веровали, что корнем всего зла является секс, и безжалостно искореняли зло самокастрированием. Современные Склотски, веруя, что корнем зла являются ощущения, практиковали еще более зверский обряд. Вступив в Колонию Склотски и заплатив за эту привилегию целое состояние, вновь посвященные с великой радостью подвергались операции, отделявшей органы чувств от нервной системы, и вели существование, лишенные слуха, зрения, речи, обоняния, осязания и вкусовых ощущений.
Новичкам, впервые вошедшим в монастырь, показывали уютные кельи. Подразумевалось, что здесь, любовно ухоженные, они проведут остаток дней своих в созерцательном раздумье. В действительности несчастных загоняли в катакомбы и кормили раз в сутки. Двадцать три часа из двадцати четырех они сидели в темноте на сырых каменных плитах, забытые, заброшенные, никому не нужные.
– Живые трупы, – пробормотал Фойл.
Он замедлился, опустил Зигурда Магсмэна и активизировал сетчатку глаз до излучения света, пытаясь разглядеть что-нибудь в утробном мраке. Наверху была ночь. Здесь, в катакомбах, царила вечная ночь. Зигурд Магсмэн распространял такой ужас и муку, что Фойлу пришлось снова его встряхнуть.
– Тихо! – прошипел он. – Этих мертвецов ты не поднимешь. Найди мне Линдси Джойса.
– Они все больны… все больны… в головах будто черви, и болезнь, и…
– О господи, мне ли не знать это… Давай скорее, надо заканчивать. Нам предстоит еще кое-что похуже.
Они пробирались по извивающимся коридорам катакомб. По стенам, от пола до потолка, тянулись каменные полки. Склотски, бледные, как слизни, немые, как трупы, неподвижные, как будды, наполняли каверны смердением разлагающейся плоти. Телепатическое дитя всхлипывало и стонало. Фойл стальной хваткой держал его за воротник; Фойл стальной хваткой держал след.
– Джонсо, Райт, Киили, Графф, Настро, Андервуд… Боже, их здесь тысячи… – Фойл читал бронзовые таблички, прикрепленные к полкам. – Ищи, Зигурд. Ищи мне Линдси Джойса. Мы будем блуждать тут без конца. Кон, Брейди, Регаль, Винсент… Что за?..
Фойл отпрянул. Одна из кошмарно-белых фигур задела его рукой. Она покачивалась и корчилась. Телепатические волны ужаса и муки, излучаемые Зигурдом Магсмэном, достигли Склотски и пытали.
– Прекрати! – рявкнул Фойл. – Найди Линдси Джойса, и мы уберемся отсюда. Ищи его.
– Дальше вниз, – всхлипнул Зигурд. – Прямо вниз. Семь, восемь, девять полок… Я хочу домой. Мне плохо. Я…
Фойл сорвался с места и побежал по проходу, волоча Зигурда за собой. Потом он увидел табличку: «ЛИНДСИ ДЖОЙС. БУГАНВИЛЬ. ВЕНЕРА».
Это был его враг, виновник его смерти и смерти шестисот невинных людей с Каллисто. Это был враг, о котором он мечтал и к которому рвался долгие месяцы. Это был враг, которому он подготовил мучительную агонию в левой каюте яхты. Это был «Ворга». Это была женщина.
Фойла как громом поразило. В дни ханжеского пуританства, в дни, когда женщины ходили в парандже, многие наряжались мужчинами и так вступали в жизнь, иначе для них закрытую… Но он никогда не слышал о женщине в космическом флоте, женщине-капитане…
– Это?! – яростно вскричал он. – Это Линдси Джойс?! Линдси Джойс с «Ворги»? Спроси ее!
– Я не знаю, что такое «Ворга».
– Спрашивай!
– Но я… Она была… Она командовала.
– Капитан?
– Я не люблю, что у нее внутри. Там темно и плохо. Мне больно. Я хочу домой.
– Спрашивай. Она была капитаном «Ворги»?
– Да. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не заставляй меня больше. Там мрак. Там боль. Я не люблю ее.
– Скажи ей, что я тот, кого она не подобрала шестнадцатого сентября 2336 года. Скажи ей, что я наконец пришел свести счеты. Скажи ей, что я собираюсь отквитаться.
– Н-не понимаю. Не понимаю.
– Скажи ей, что я собираюсь убить ее, медленно и мучительно. Скажи, что у меня на яхте есть каюта… точно такая, как инструментальный шкаф на «Номаде», где я гнил шесть месяцев… где по ее приказу я был брошен издыхать. Скажи, что она будет гнить и издыхать, как я. Скажи! – Фойл неистово затряс сморщенное дитя. – Заставь ее почувствовать это. Неужели она уйдет, превратившись в Склотски?! Скажи, что я убью ее насмерть! Прочти мои мысли и скажи ей!!
– Она н-не… Она не отдавала этого приказа.
– Что?!
– Не могу понять.
– Она не приказывала меня бросить?
– Я боюсь…
– Спрашивай, тварь, или я разорву тебя на части! Что она имеет в виду?
Дитя рыдало. Женщина корчилась. Фойл кипел.
– Ну! Давай же! О господи, почему единственный телепат на Марсе – ребенок?! Зигурд! Зигурд, послушай меня. Спроси: приказывала ли она выбросить беженцев?
– Нет. Нет!
– Нет – не приказывала, или нет – ты не будешь спрашивать?
– Она не приказывала.
– Приказывала она пройти мимо «Номада»?
– Там холодно, темно и страшно. О, пожалуйста! НЯНЯ-А-А! Я хочу домой. Хочу домой.
– Она приказывала пройти мимо «Номада»?
– Нет.
– Не приказывала?
– Нет. Отведи меня домой.
– Спроси у нее, кто отдал этот приказ.
– Я хочу к няне.
– Спроси, кто ей приказал. Она была капитаном корабля. Кто мог командовать ей? Спрашивай!
– Я хочу к няне.
– Спрашивай!
– Нет. Нет. Нет. Я боюсь. Она больная. Она черная и страшная. Она плохая. Я не понимаю ее. Я хочу к няне. Я хочу домой.
Дитя вскрикивало и тряслось. Фойл орал. Эхо гремело. Фойл в ярости шагнул к ребенку, и тут глаза его ослепил яркий свет. Катакомбы были освещены Горящим Человеком. Перед Фойлом возник его собственный образ – лицо искажено в кошмарной маске, одежда в огне, пылающие глаза прикованы к бьющемуся в конвульсиях Склотски – Линдси Джойс.
Горящий Человек открыл свой тигриный зев. Раздался скрежещущий звук, как охваченный пламенем смех.
– Ей больно. – Горящий Человек сморщился. – Слишком ярко, – прохрипел он. – Меньше света.
Фойл шагнул вперед. Горящий Человек страдальчески зажал уши руками.
– Слишком громко! – закричал он. – Не двигайся так громко!
– Ты мой ангел-хранитель?
– Не слепи меня! Тссс! – Внезапно он опять рассмеялся. – Послушай ее. Она кричит. Она ползает на коленях. Она молит о пощаде. Она не хочет подыхать. Она не хочет боли. Послушай ее.
Фойл дрожал.
– Она говорит, кто отдал приказ. Неужели ты не слышишь? Слушай своими глазами. – Горящий Человек вытянул указующий перст. – Она говорит – Оливия.
– Что?!
– Она говорит – Оливия. Оливия Престейн. Оливия Престейн. Оливия Престейн.
Горящий Человек исчез. В катакомбах снова воцарилась тьма.
Фойла закружил вихрь калейдоскопических огней и какофония звуков. Он пошатнулся и судорожно глотнул ртом воздух.
– Чертовджант… – пробормотал он. – Оливия. Нет. Нет. Не может быть. Оливия.
Фойл почувствовал чью-то руку.
– Джиз?! – хрипло каркнул он.
За его пальцы держался плачущий Зигурд Магсмэн. Он взял ребенка на руки.
– Мне больно, – скулил Зигурд.
– Мне тоже больно, сынок.
– Хочу домой.
Так, все еще держа младенца на руках, Фойл побрел по катакомбам.
– Живые трупы, – выдавил он. А потом: – И я среди них.
Он нашел каменные ступени, ведущие из глубины наверх, в монастырь, и стал карабкаться, вкушая смерть и отчаяние. Перед ним забрезжил свет, и на какой-то миг он подумал, что уже рассвело. Потом он понял, что монастырь ярко освещен прожекторами. Донеслось грохотанье сапог и невнятная скороговорка команд. Фойл остановился и собрал все свои силы.
– Зигурд, – прошептал он. – Кто там?
– Солдатики, – ответило дитя.
– Солдаты? Какие солдаты?
– Коммандос. – Сморщенное лицо Зигурда просветлело. – Они пришли за мной. Забрать меня домой к няне. Я ЗДЕСЬ! Я ЗДЕСЬ!
Телепатический вопль вызвал крики наверху. Фойл ускорился и молнией выскочил на свет, на зеленый дворик с арками. В центре дворика стоял огромный ливанский кедр. Дорожки кишели солдатами. Фойл оказался лицом к лицу с соперником, который ему не уступал. Через миг после того, как размытое пятно скользнуло у выхода из катакомб, коммандос ускорились. Они были на равных.
Но Фойл держал ребенка; использование оружия исключалось. Прижимая Зигурда к груди, как бегун по пересеченной местности, он, виляя, помчался через двор монастыря. Никто не посмел остановить его – лобовое столкновение на пятикратном ускорении несло мгновенную гибель обоим. Объективно этот головокружительный бросок казался зигзагом молнии.
Фойл перебежал дворик, пронесся через лабиринт и выскочил на общественную джант-площадку за главными воротами. Там он замедлился и джантировал на аэродром, в четверти мили от монастыря. Взлетное поле сверкало огнями и кишело коммандос. Все антигравитационные шахты занимали военные корабли. Его собственная яхта была под охраной.
Через пятую долю секунды после появления Фойла в аэропорту туда джантировали преследователи из монастыря. Фойл затравленно озирался. Он был окружен бригадой коммандос – все под ускорением, все великолепно обученные и смертельно опасные. Перед ними он был беспомощен. У него не оставалось ни одного шанса.
И тут вмешались Внешние Спутники. Ровно через неделю после уничтожительного рейда на Землю они нанесли удар по Марсу.
Снова ракеты пришлись на рассветный квадрат. Снова вспыхнули и заиграли перехватывающие лучи, и небеса содрогнулись от детонаций. На горизонте вспухли зловещие смерчи огня, и задрожала земля. Но была еще одна страшная особенность, ибо наверху вспыхнула Новая, заливая ночную сторону планеты мертвенно-слспящим светом. Рой ядерных боеголовок ударил по крошечному спутнику Марса, Фобосу, и в мгновение ока испарил его.
Смятение, охватившее коммандос, предоставило Фойлу тот единственный шанс. Он снова ускорился и напролом бросился к яхте. Перед люком остановился и молниеносно оценил нерешительность охраны. Какую-то долю секунды они колебались, не зная, выполнять ли задачу или реагировать на новую обстановку. Фойл швырнул застывшее тело Зигурда Магсмэна в воздух, охранники инстинктивно кинулись ловить его, а Фойл рванулся в яхту и захлопнул за собой люк.
Все еще под ускорением, ни на миг не останавливаясь и не проверяя, есть ли кто-нибудь на борту, он ворвался в рубку, ударил по тумблеру взлета, откинув его до предела, и яхта взмыла по антигравитационному лучу с десятикратным ускорением. Фойл не успел привязаться к креслу. Действие десятикратной тяги на его беззащитное тело было чудовищным.
Сокрушительная сила вырвала его из кресла. Его ускоренным чувствам казалось, что задняя стенка рубки приближается со скоростью сомнамбулы. Он выбросил обе руки, ладонями вперед. Неотвратимая сила развела руки в стороны и вжала его в стену, сперва мягко, потом все сильнее и сильнее, пока лицо, челюсть, грудь и тело не распластались на металле.
Нарастающее давление стало невыносимым. Фойл попытался нащупать языком выключатель во рту, но сокрушительная сила, медленно размазывающая его по стене, парализовала чугунное тело. Череда взрывов – так низко по звуковому диапазону, что они казались едва уловимым урчанием, – сказала ему, что Бригада Коммандос обстреливает его с Марса. Когда яхта, раздирая верхние слои атмосферы, выскочила в иссиня-черную ночь открытого космоса, он завизжал, как летучая мышь, и визжал до тех пор, пока милосердное сознание не покинуло его.
Глава7Фойл очнулся в темноте. Он был замедлен, но полное истощение свидетельствовало: в бессознательном состоянии он находился под ускорением. Либо иссякла батарея, либо… Он по миллиметру продвинул руку к спине. Батарея исчезла. Ее удалили.
Фойл стал ощупываться дрожащими пальцами. Он лежал в постели. Его окружал гул вентиляторов и кондиционеров, пощелкивание и жужжание сервомеханизмов. Он находился на корабле. К постели его привязывали ремни. Корабль был в свободном падении.
Фойл отстегнул ремни, оттолкнулся локтями и взмыл в воздух. Он парил в темноте, тщетно надеясь нашарить выключатель или кнопку вызова. Его руки наткнулись на графин с рельефными буквами на стекле. Он прочитал их кончиками пальцев. ВОРГА. Ворга.
Он закричал. Дверь каюты открылась. Из светлого помещения с роскошной обстановкой выплыла фигура.
– На этот раз мы тебя подобрали, – сказала Оливия Престейн.
– Оливия?
– Да.
– Значит, это правда?
– Да, Гулли.
Фойл заплакал.
– Ты очень слаб. Ложись.
Она выплыла с ним в соседнее помещение и уложила его в шезлонг, пристегнув ремни. Шезлонг еще хранил тепло ее тела.
– Ты был в таком состоянии шесть дней. Мы не думали, что ты выживещь. Тебя покинули все силы, прежде чем хирург нашел эту батарею на спине.
– Где она? – выдавил Фойл.
– Бери в любой момент. Не волнуйся, дорогой.
Он пристально посмотрел на Оливию. Его Снежная Дева-возлюбленная Принцесса… белая шелковая кожа, слепые коралловые глаза, тонкие коралловые губы… Она коснулась его влажных щек надушенным платком.
– Я люблю тебя, – сказал он.
– Тсс. Знаю, Гулли.
– Ты знаешь обо мне все. Давно?
– Я знала, что Гулли Фойл – мой враг, с самого начала. Но до нашей встречи я не догадывалась, что он – Формайл. Ах, если б я только знала раньше… Сколько было бы спасено…
– Ты знала и смеялась надо мной?
– Нет.
– Была радом и давилась смехом.
– Была рядом и любила тебя. Не перебивай, дай мне сказать. Я стараюсь быть рациональной, а это нелегко. – На мраморное лицо пал румянец. – Я не играю с тобой. Я… выдала тебя своему отцу. Да. И через час поняла, что совершила ошибку – я люблю тебя. Теперь мне приходится расплачиваться. Тебе незачем знать.
– Ты рассчитываешь, что я поверю?
– Зачем тогда здесь я? – Она слегка задрожала. – Почему я последовала за тобой? Эта кошмарная бомбежка… еще пару минут, и ты был бы мертв, если бы мы тебя не подобрали. От твоей яхты ничего не осталось.
– Где мы сейчас?
– Какая разница?
– Я тяну время.
– Время? Для чего?
– Чтобы собраться с силами.
– Мы на орбите вокруг Земли.
– Как вы нашли меня?
– Я знала, что тебе нужна Линдси Джойс, и взяла один из отцовских кораблей. Это снова оказался «Ворга».
– Ему известно?
– Ничего ему не известно. У меня своя жизнь.
Фойл не мог отвести от нее глаз, и в то же время ему было больно смотреть на нее. Он жаждал и ненавидел… жаждал изменить содеянное и ненавидел правду за то, что она такова. Он осознал, что гладит ее платок дрожащими пальцами.
– Я люблю тебя, Оливия.
– Я люблю тебя, Гулли, враг мой.
– Ради бога! – взорвался он. – Почему ты это сделала?
– Что?! Ты требуешь извинения?! – хлестнула она.
– Я требую объяснения.
– От меня ты его не услышишь.
– «Кровь и деньги» – сказал твой отец. И он прав. О-о… Дрянь! Дрянь! Дрянь!
– Кровь и деньги – да; и не стыжусь!
– Я тону, Оливия. Кинь мне хоть тростинку…
– Тогда тони. Меня не спасал никто. Нет, нет… Все не так… не так… Подожди, мой милый. Подожди. – Она взяла себя в руки и заговорила спокойно и очень нежно: – Я могу солгать, Гулли, любимый, и заставить тебя поверить, но я буду честной. Объяснение очень простое. У меня есть своя личная жизнь. У всех есть. И у тебя…
– Какая же жизнь у тебя?
– Ничем не отличающаяся от твоей… от любой другой. Я лгу, я обманываю, я уничтожаю… как все мы. Я преступник… как все мы.
– Зачем? Ради денег? Тебе не нужны деньги.
– Нет.
– Ради власти… могущества?
– Нет.
– Тогда зачем?
Оливия глубоко вздохнула, как будто признание мучило ее страшно.
– Ради ненависти… чтобы отомстить.
– За что?
– За мою слепоту, – проговорила она низким голосом. – За беспомощность… Меня следовало убить в колыбели. Известно ли тебе, что такое быть слепой… воспринимать жизнь из вторых рук? Быть зависимой, искалеченной, бессильной… «Если ты слепа, пускай они будут еще более слепы. Если ты беспомощна, раздави их. Отплати им… всем им».
– Оливия, ты безумна.
– А ты?
– Я люблю чудовище.
– Мы оба чудовища.
– Нет!
– Нет? Ты не чудовище?! – Она вспыхнула. – Что же ты делал, если не мстил, подобно мне, всему миру? Что такое твоя месть, если не сведение счетов с невезением? Кто не назовет тебя безумным зверем? Говорю тебе, мы пара, Гулли. Мы не могли не полюбить друг друга.
Правда сказанных слов ошеломила его. Он примерил на себя пелену ее откровения, и она подошла, облегая туже, чем тигриная маска, вытатуированная на его лице.
– «Мерзкий, извращенный, отвратительный негодяй! – произнес он. – Зверь! Хуже зверя!» Это правда. Я ничем не лучше тебя. Хуже. Но богу известно, я не убивал шестьсот человек.
– Ты убиваешь шесть миллионов.
– Что?
– Возможно, больше. У тебя есть что-то, необходимое им для окончания войны.
– Ты имеешь в виду ПирЕ?
– Да.
– Что за миротворец эти двадцать фунтов чуда?
– Не знаю. Знаю лишь, что он им нужен отчаянно. Но мне все равно. Да, сейчас я честна. Мне все равно. Пускай гибнут миллионы! Для нас это не имеет значения. Потому что мы стоим выше, Гулли. Мы стоим выше и сами творим мир. Мы сильны.
– Мы прокляты.
– Мы освящены. Мы нашли друг друга. – Внезапно Оливия рассмеялась и протянула руки. – Я спорю, когда нет нужды говорить. Приди ко мне, любимый… Где бы ты ни был, приди ко мне.
Он сперва слегка коснулся ее, потом обнял, сжал, стал яростно целовать… И тут же выпустил.
– Что, Гулли, милый мой?
– Я больше не ребенок, – устало проговорил он. – Я научился понимать, что нет ничего простого. Простых ответов не бывает. Можно любить и презирать. И ты заставляешь меня презирать себя.
– Нет, дорогой.
– Всю свою жизнь я был тигром. Я выдрессировал себя… дал себе образование… сам тянул за свои тигриные полосы, отращивал все более мощные лапы и острые клыки… становясь все более быстрым и смертоносным.
– Ты и есть такой. Ты такой. Самый смертоносный.
– Нет. Нет. Я зашел чересчур далеко. Я миновал простоту. Превратился в мыслящее существо. Я смотрю на себя твоими слепыми глазами, любовь моя, которую я презираю, и вижу – тигр исчез.
– Тигру некуда деться. Ты обложен, Гулли, – Дагенхемом, разведкой, моим отцом, всем светом.
– Знаю.
– Но со мной ты в безопасности. Мы оба в безопасности. Им никогда не придет в голову искать тебя рядом со мной. Мы можем вместе жить, вместе драться, вместе уничтожать их…
– Нет. Только не вместе.
– Ты что?! – вновь вспыхнула она. – Все еще охотишься за мной? Дело в этом? Ты еще жаждешь мести? Ну так мсти. Вот я. Ну же!..
– Нет. С этим покончено.
– А, я знаю, что тебя беспокоит. – Она мгновенно стала опять ласковой. – Твое лицо. Ты стыдишься своего тигриного лика; но я люблю его. Ты горишь так ярко! Ты горишь сквозь слепоту. Поверь мне…
– Боже, что за пара кошмарных чудовищ!
– Что с тобой случилось? – потребовала Оливия. Она отпрянула, сверкая незрячими глазами. – Где человек, который стоял возле меня во время рейда? Где бесстыжий дикарь, который…
– Пропал, Оливия. Ты потеряла его. Мы оба потеряли его.
– Гулли!
– Да-да.
– Но почему?! Что я сделала?
– Ты не понимаешь.
– Где ты? – Она потянулась, коснулась его и приникла. – Послушай меня, милый. Ты устал. Ты обессилен. Вот и все. Ничего не пропало. – Слова лились из нее бессвязным потоком. – Ты прав. Конечно, прав. Мы были плохими, отвратительными. Но сейчас все позади. Ничего не потеряно. Мы были испорчены, потому что были одиноки и несчастны. Но мы нашли друг друга и можем спастись. Будь моей любовью. Всегда. Вечно. Я так долго ждала тебя, ждала, надеялась и молилась…
– Нет. Ты лжешь, Оливия, и знаешь это.
– Ради бога, Гулли!
– Опускай «Воргу», Оливия.
– Вниз?
– Да.
– Что ты собираешься делать? Ты сошел с ума. Они же гонятся за тобой по пятам… ловят тебя… ждут, пока ты угодишь им в лапы. Что ты собираешься делать?
– Думаешь, мне просто?.. Я все еще одержим, и мне не вырваться из плена. Но теперь в седле иная страсть, и шпоры жгут, черт их подери. Жгут невыносимо.
Фойл подавил ярость и совладал с собой. Он взял ее руки и поцеловал в ладони.
– Все кончено, Оливия, – тихо произнес он. – Но я люблю тебя. Всегда. Вечно.
– Подытожим, – мрачно сказал Дагенхем. – В ночь, когда мы нашли Фойла, нас бомбили. Мы потеряли его на Луне, а обнаружили через неделю на Марсе. Нас опять бомбили. Мы опять его потеряли. Прошла еще неделя. Предстоит очередная бомбежка. Венеры? Луны? Снова Земли? Кто знает. Ясно одно: еще один рейд без возмездия, и нам конец.
Дагенхем скользнул взглядом вокруг стола. Золото и слоновая кость убранства Звездного Зала замка Престейна еще больше подчеркивали напряженность его лица, напряженность лиц всех троих присутствующих. Йанг-Йовил тревожно нахмурился. Престейн крепко сжал тонкие губы.
– И еще одно нам известно, – продолжал Дагенхем. – Мы не можем нанести ответный удар без ПирЕ и не можем найти ПирЕ без Фойла.
– Я давал указание, – вмешался Престейн, – не упоминать ПирЕ публично.
– Во-первых, это не простая публика, – резко ответил Дагенхем. – Это общий фонд информации. Во-вторых, сейчас нам не до прав на собственность. Обсуждается вопрос выживания, и здесь у всех равные права… Да, Джиз?
Джизбелла Маккуин джантировала в Звездный Зал, полная решимости и ярости.
– До сих пор никаких следов Фойла.
– Собор под наблюдением?
– Да.
– Доклад Бригады Коммандос с Марса?
– Не пришел.
– Это мое дело, и совершенно секретное, – мягко заметил Йанг-Йовил.
– У вас так же мало секретов от меня, как у меня от вас, – безжалостно усмехнулся Дагенхем. – Постарайся опередить Разведку с этим докладом, Джиз. Иди.
Она исчезла.
– Кстати, о правах, – проворковал Йанг-Йовил. – Центральная Разведка гарантирует Престейну полную оплату его прав на ПирЕ.
– Что ты с ним нянчишься, Йовил?
– Наше совещание записывается, – холодно указал Престейн. – Предложение капитана зарегистрировано. – Он повернул свое застывшее лицо к Дагенхему. – Вы у меня на службе, мистер Дагенхем. Пожалуйста, оставьте все ваши замечания мне.
– И вашей собственности? – с убийственной улыбкой осведомился Дагенхем. – Вы и ваша проклятая собственность… Мы на грани уничтожения – ради вашей собственности. Я не преувеличиваю. Если этой войне не положить конец, то больше уже войн не будет.
– Мы всегда можем сдаться, – заметил Престейн.
– Нет, – сказал Йанг-Йовил. – Этот вариант уже обсуждался и был отклонен в Штаб-квартире. Нам известны дальнейшие планы Внешних Спутников; они включают тотальную эксплуатацию Внутренних Планет. Нас просто-напросто выпотрошат, а потом выкинут за ненадобностью. Сдаться – все равно что погибнуть.
– Но не для Престейна, – добавил Дагенхем.
– Скажем… за исключением присутствующих, – изящно поправил Йанг-Йовил.
– Ну, Престейн, – нетерпеливо потребовал Дагенхем. – Мы ждем.
– Прошу прощения, сэр?
– Выкладывайте все о ПирЕ. У меня есть идея, как выманить Фойла, но для этого необходимо знать все факты.
– Нет, – сказал Престейн.
– Что «нет»?
– Я принял решение не спешить с выдачей информации о ПирЕ.
– Боже всемогущий, Престейн! Вы спятили? Сейчас не время ломаться.
– Все очень просто, Дагенхем, – заметил Йанг-Йовил. – Мое сообщение указало Престейну, как улучшить свое положение. Вне всякого сомнения, он намеревается предложить эти сведения врагу в обмен на… имущественные выгоды.
– Неужели ничто не может вас тронуть? – презрительно бросил Престейну Дагенхем. – Неужели в вас ничего не осталось, кроме собственности?.. Уйди, Джиз, все пропало.
Джизбелла снова джантировал а в Звездный Зал.
– Доклад бригады Коммандос, – сказала она. – Мы знаем, что случилось с Фойлом. Он у Престейна.
– Что?!
Дагенхем и Йанг-Йовил вскочили на ноги.
– Он покинул Марс на частной яхте, был сбит и подобран престейновской «Воргой».
– Будь ты проклят, Престейн! – вскричал Дагенхем. – Так вот почему…
– Подождите, – приказал Йанг-Йовил. – Он впервые это слышит, Дагенхем. Посмотрите на него.
Красивое лицо Престейна посерело, как пепел. Он попытался встать и тяжело свалился назад, в кресло.
– Оливия, – прохрипел он. – С ним, с этим подонком…
– Престейн!
– Моя дочь, джентльмены, некоторое… некоторое время занималась определенной деятельностью. Семейный порок. Кровь и… Я закрывал глаза… Почти убедил себя, что ошибаюсь. Я… Но Фойл! Грязь! Мерзость! Его надо уничтожить!
Голос Престейна перешел в визг и сорвался. Его голова неестественно запрокинулась назад, как у повешенного, тело забилось в конвульсиях.
– Какого…
– Эпилепсия… – коротко бросил Йанг-Йовил. – Подайте ложку, мисс Маккуин. Живо.
Он вытащил Престейна из кресла, уложил на полу и засунул ложку между зубами, чтобы уберечь язык. Приступ прошел так же внезапно, как и начался. Дрожь прекратилась. Престейн открыл глаза.
– Petit mal, – пробормотал Йанг-Йовил, убирая ложку. – еще некоторое время он будет не в себе.
Неожиданно Престейн заговорил слабым монотонным голосом:
– ПирЕ – пирофорный сплав. Пирофор – это металл, который испускает искры, когда его скоблят или трут. ПирЕ испускает энергию, отсюда «Е» – символ энергии. ПирЕ – твердый раствор трансплутониевых изотопов. Его открыватель был убежден, что получил эквивалент первичного протовещества, давшего начало Вселенной.
– О боже! – воскликнула Джизбелла.
Дагенхем жестом прервал ее и склонился над Престейном.
– Как подвести его к критической массе? Каким образом высвобождается энергия?
– Как создавалась энергия в начале времен, – бесстрастно произнес Престейн. – Через Волю и Идею.
