Текст книги "Американская фантастика. Том 9"

Автор книги: Альфред Бестер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

– Они просто отправляются к себе домой, – высказался полковник Диммок.

– Я хочу, чтобы служба безопасности проверила это, – приказал Карпентер. – Выяснить обстоятельства домашней жизни и все связи каждого из этих двадцати четырех исчезающих больных. А теперь… относительно наших дальнейших действий в палате-Т. У полковника Диммока имеется план.

– Мы ставим в палате-Т шесть дополнительных коек, – изложил свой план Эдсель Диммок. – И помещаем туда шесть наших специалистов, чтобы они вели наблюдение.

– Вот что, господа, – резюмировал Карпентер. – Это величайшее потенциальное оружие в истории войн. Представьте-ка себе телепортацию армии за вражеские линии! Мы можем выиграть войну за Американскую Мечту в один день, если овладеем секретом этих помраченных умов. И мы должны им овладеть!

Специалисты лезли из кожи, разведка добывала сведения, служба безопасности вела тщательную проверку. Шесть закаленных и отточенных орудий, разместившись в палате-Т Сент-Олбанского госпиталя, все ближе и ближе знакомились с исчезающими пациентами, которые все реже и реже появлялись там. Напряжение возрастало.

Служба безопасности сообщила, что ни одного случая необычного появления людей на территории Америки за последний год не наблюдалось. Разведка сообщила, что не замечено, чтобы противник сталкивался с аналогичными осложнениями у своих больных.

Карпентер кипел.

– Совсем новая область. И у нас нет в этой области специалистов. Нам нужны новые орудия. – Он щелкнул переключателем. – Подать мне университет!

Ему дали Йельский университет.

– Мне нужны специалисты по парапсихологии. Подготовьте их, – приказал Карпентер.

И в университете тут же ввели три обязательных курса – по Чудотворству, Сверхчувственному восприятию и Телекинезу.

Первый просвет забрезжил, когда одному эксперту из палаты-Т потребовалась помощь другого эксперта. И не кого-нибудь, а гранильщика.

– За каким чертом? – поинтересовался Карпентер.

– Он поймал обрывок разговора о драгоценном камне, – пояснил полковник Диммок. – И не может сам разобраться. Он же специалист по кадрам.

– А иначе и быть не может, – одобрительно заметил Карпентер. – Свое дело для каждого, и каждый для своего дела. – Он щелкнул переключателем. – Подать мне гранильщика.

Специалист по гранильному делу получил увольнительную из арсенала и явился к генералу, где его попросили уточнить, что это за алмаз «Джим Брэди». Сделать этого он не смог.

– Попробуем с другого бока, – сказал Карпентер и щелкнул переключателем. – Подать мне семантика.

Семантик покинул свой стол в департаменте Военной пропаганды, но так и не понял, что стоит за словами «Джим Брэди». Для него это было просто имя. Не больше. И он предложил обратиться к специалисту по генеалогии.

Специалист по генеалогии получил на один день освобождение от службы в Комитете по неамериканским предкам, но ничего не смог сказать о Джиме Брэди, кроме того, что это имя было распространено широко в Америке лет пятьсот назад, и, в свою очередь, предложил обратиться к археологу.

Археолог был извлечен из Картографической службы Частей вторжения и тут же установил, что это за Джим Брэди Алмаз. Им оказалось историческое лицо, известное в городе Малый-Старый-Нью-Йорк в период между губернатором Питером Стивесантом и губернатором Фьорелло Ла Гардиа.

– Господи! – изумился Карпентер. – Столько веков назад! Откуда этот Натан Райли такое выкопал? Вот что, подключитесь-ка к экспертам в палате-Т.

Археолог довел дело до конца, проверил свои данные и представил отчет. Карпентер прочитал его и тут же устроил экстренное совещание всех своих специалистов.

– Господа, – объявил он, – палата-Т – это нечто большее, нежели телепортация. Шоковые больные проделывают нечто более невероятное… более внушительное. Они перемещаются во времени.

Все растерянно зашушукались. Карпентер энергично кивнул.

– Да, да, господа. Это путешествие во времени. И прежде чем я буду продолжать, просмотрите вот эти отчеты.

Все участники совещания уткнулись в размноженные для них материалы. Рядовой первого класса Натан Райли… исчезает в Нью-Йорк начала XX века; мастер сержант Лела Мэчен… отправляется в Рим первого века нашей эры; капрал второго класса Джордж Хэнмер… путешествует в Англию XIX века. И остальные из двадцати четырех пациентов, спасаясь от безумия и ужасов современной войны, скрываются из XXII века в Венецию дожей, на Ямайку времен пиратов, в Китай династии Ханей, в Норвегию Эрика Рыжеволосого, в самые разные места земного шара и самые разные века.

– Мне нет нужды указывать на колоссальное значение этого открытия, – продолжал генерал Карпентер. – Представьте, как это скажется на ходе войны, если мы сможем посылать армию на неделю или год назад. Мы сможем выиграть войну до ее начала. Мы сможем защитить от варварства нашу Мечту… поэзию и красоту и замечательную культуру Америки… даже не подвергая их опасности.

Присутствующие попытались представить себе победоносное сражение, выигранное еще до его начала.

– Положение осложняется тем, что эти люди из палаты-Т невменяемы. Они могут знать, но могут и не знать, как они все это проделывают, беда только в том, что они не в состоянии войти в общение с экспертами, которые могли бы овладеть методом этого чуда. Придется искать ключ самим. Эти люди не могут нам помочь.

Закаленные и отточенные орудия беспомощно переглянулись.

– Нам нужны эксперты, – сказал генерал Карпентер.

Присутствующие облегченно вздохнули, обретя под ногами привычную почву.

– Нам нужен специалист по церебральной механике, кибернетик, психоневропатолог, анатом, археолог и перворазрядный историк. Они отправятся в эту палату и не выйдут оттуда, пока не сделают свое дело: пока не разберутся в технике путешествия во времени.

Первую пятерку экспертов легко удалось раздобыть в разных военных департаментах. Вся Америка была сплошным набором закаленных и отточенных специалистов. Труднее оказалось найти перворазрядного историка. Наконец федеральная каторжная тюрьма, также работающая для нужд армии, выявила доктора Брэдли Скрима, приговоренного к двадцати годам каторжных работ. Доктор Скрим, довольно язвительный и колючий субъект, руководил кафедрой истории философии в Западном университете, пока не выложил все, что он думает о войне за Американскую Мечту. За это он и получил свои двадцать лет.

Скрим был настроен все так же вызывающе, но его удалось втянуть в игру, заинтриговав проблемой палаты-Т.

– Но я же не эксперт, – огрызнулся он. – В этой невежественной стране сплошных экспертов я последняя стрекоза среди полчищ муравьев…

Карпентер щелкнул переключателем.

– Энтомолога!

– Ни к чему. Я объясню. Вы – гнездо муравьев – работаете, трудитесь и специализируетесь. А для чего?

– Чтобы сохранить Американскую Мечту, – с жаром ответил Карпентер. – Мы воюем за поэзию, культуру, образование и Непреходящие Ценности.

– Словом, за то, чтобы сохранить меня, – сказал Скрим. – Ведь этому я посвятил всю свою жизнь. А что вы сделали со мной? Бросили в тюрьму.

– Вас обвинили в симпатиях к противнику, в антивоенных настроениях.

– Меня обвинили в том, что я верю в Американскую Мечту. Говоря иными словами, в том, что у меня своя голова на плечах.

Таким же неуживчивым Скрим оставался и в палате-Т. Он провел там ночь, насладился трехразовым хорошим питанием, прочитал все отчеты, затем отшвырнул их и начал кричать, чтобы его выпустили.

– Свое дело для каждого, и каждый для своего дела, – сказал ему полковник Диммок. – Вы не выйдете, пока не докопаетесь до секрета путешествия во времени.

– Никакого здесь секрета для меня нет.

– Они путешествуют во времени?

– И да, и нет.

– Ответ должен быть только однозначным. Вы уклоняетесь от…

– Вот что, – устало прервал его Скрим, – вы специалист в какой области?

– Психотерапия.

– Тогда вы ни черта не поймете в том, что я скажу. Это же философская проблема. Я заявляю, что здесь нет секрета, которым могла бы воспользоваться армия. И вообще им не может воспользоваться какая-либо группа. Этим секретом может овладеть только личность.

– Я вас не понимаю.

– А я и не надеялся, что поймете. Отведите меня к Карпентеру.

Скрима отвели к генералу, и он злорадно усмехнулся в лицо Карпентеру – рыжий дьявол, тощий от недоедания.

– Мне нужно десять минут, – сказал Скрим. – Можете вы на это время оторваться от вашего ящика с инструментами?

Карпентер кивнул.

– Так вот, слушайте внимательно. Сейчас я дам вам ключи от чего-то столь грандиозного, необычайного и нового, что вам понадобится вся ваша смекалка!

Карпентер выжидающе взглянул на него.

– Натан Райли уходил в начало двадцатого века. Там он жил своей излюбленной мечтой. Он игрок высокого полета. Он зашибает деньги, делая ставки на то, что ему известно заранее. Он ставит на то, что на выборах пройдет Эйзенхауэр. Он ставит на то, что профессиональный боксер по имени Марчиано побьет Ла Старца. Он вкладывает деньги в автомобильную компанию Генри Форда. Вот они, ключи. Вам это что-нибудь говорит?

– Без социолога-аналитика – ничего, – ответил Карпентер и потянулся к переключателю.

– Не беспокойтесь, я объясню. Только вот вам еще несколько ключей. Лела Мэчен, например, скрывается в Римскую империю, где живет как роковая женщина. Каждый мужчина влюблен в нее. Юлий Цезарь, Брут, весь Двадцатый легион, человек по имени Бен Гур. Улавливаете нелепицу?

– Нет.

– Да она еще ко всему курит сигареты.

– Ну и что? – спросил Карпентер, помолчав.

– Продолжаю. Джордж Хэнмер убегает в Англию девятнадцатого века, где он член парламента, друг Гладстона, Каннинга и Дизраэли. Последний везет его в своем «роллс-ройсе». Вы знаете, что такое «роллс-ройс»?

– Нет.

– Это марка автомобиля.

– Да?

– Вам все еще непонятно?

– Нет.

Скрим в возбуждении заметался по комнате.

– Карпентер, это открытие куда грандиознее телепортации или путешествия во времени. Это может спасти человечество.

– Что же может быть грандиознее путешествия во времени, Скрим?

– Так вот, Карпентер, слушайте. Эйзенхауэр баллотировался в президенты не ранее середины двадцатого века. Натан Райли не мог одновременно быть другом Джима Брэди Алмаза и в то же время ставить на Эйзенхауэра… Брэди умер за четверть века до того, как Айк стал президентом. Марчиано побил Ла Старца через пятьдесят лет после того, как Генри Форд основал свою автомобильную компанию. Путешествие во времени Натана Райли полно подобных анахронизмов.

Карпентер ошеломленно хлопал глазами.

– Лела Мэчен не могла взять Бен Гура в любовники. Бен Гур никогда не бывал в Риме. Его вообще не было. Это персонаж романа и кинофильма. Она не могла курить. Тогда не было табака. Понятно? Опять анахронизмы. Дизраэли не мог усадить Джорджа Хэнмера в свой «роллс-ройс», потому что автомобилей при жизни Дизраэли не было.

– Черт знает, что вы говорите! – воскликнул Карпентер. – Выходит, все они врали?

– Нет. Не забывайте, что они не нуждаются во сне. Им не нужна пища. Они не лгут. Они возвращаются вспять во времени по-настоящему. И там едят и спят.

– Но вы же только что сказали, что их истории несостоятельны. Что они полны анахронизмов.

– Потому что они отправляются в придуманное ими время. Натан Райли имеет свое собственное представление о том, как выглядела Америка начала двадцатого века. Эта картина ошибочна и полна анахронизмов, потому что он не ученый. Но для него она реальна. Он может жить там. Точно так же и с остальными.

Карпентер выпучил глаза.

– Эту концепцию почти невозможно осознать. Эти люди открыли, как превращать мечту в реальность. Они знают, как проникнуть в мир воплотившейся мечты. Они могут жить там. Господи, вот она ваша Американская Мечта, Карпентер. Это чудо, бессмертие, почти божественный акт творения… Этим непременно нужно овладеть. Это необходимо изучить. Об этом надо сказать всему миру.

– И вы можете это сделать, Скрим?

– Нет, не могу. Я историк. Я не творческая натура. И мне это не под силу. Вам нужен поэт… От воплощения мечты на бумаге или холсте, должно быть, не так уж трудно шагнуть к воплощению в действительность.

– Поэт?! Вы это серьезно?

– Конечно, серьезно. А вы знаете, что такое поэт? Вы пять лет вдалбливали нам, что эта война ведется ради спасения поэтов.

– Перестаньте паясничать, Скрим. Я…

– Пошлите в палату-Т поэта. Он изучит, как они это делают. Только поэту это под силу. Поэт уже наполовину живет в мечте. А уж от него научатся и ваши психологи и анатомы. Они смогут научить нас. Поэт – необходимое звено между больными и вашими специалистами.

– Мне кажется, вы правы, Скрим.

– Тогда не теряйте времени, Карпентер. Пациенты из палаты-Т все реже и реже возвращаются в этот мир. Мы должны овладеть секретом, пока они не исчезли навсегда. Пошлите в палату-Т поэта.

Карпентер щелкнул переключателем.

– Найдите мне поэта.

И он все сидел и ждал, ждал, ждал… А Америка лихорадочно перебирала свои двести девяносто миллионов закаленных и отточенных инструментов, эти орудия для защиты Американской Мечты о красоте, поэзии и Истинных Ценностях в Жизни. Сидел и ждал, пока среди них найдут поэта. Ждал, не понимая, почему так затянулось ожидание, не понимая, почему Брэдли Скрим покатывается от хохота над этим последним, воистину роковым исчезновением.

Звездочка светлая, звездочка ранняя

Мужчине, сидевшему за рулем, было тридцать восемь лет. В его коротко остриженных волосах блестела преждевременная седина. Высокий, худощавый, слабосильный, он обладал двумя сомнительными преимуществами: образованностью и чувством юмора. Он был одержим какой-то идеей. Вооружен телефонной книгой. И обречен.

Свернув на Пост-авеню, он остановил машину у дома № 17. Заглянул в телефонную книгу, потом вылез из машины и вошел в подъезд. Окинув взглядом почтовые ящики, он взбежал по лестнице к квартире 2-ф. Нажал на кнопку звонка и в ожидании, пока ему откроют, вынул черный блокнотик и великолепный серебряный карандаш с четырьмя цветными грифелями.

Дверь отворилась.

– Добрый вечер! Миссис Бьюкенен, если не ошибаюсь? – обратился он к даме средних лет с ничем не примечательной наружностью.

Дама кивнула.

– Моя фамилия Фостер. Я из научно-исследовательского института. Мы занимаемся проверкой слухов относительно летающих блюдец. Я вас не задержу.

Мистер Фостер протиснулся в прихожую. Он побывал уже в стольких квартирах, что почти машинально двигался в нужном направлении. Быстро пройдя по прихожей, он вошел в гостиную, с улыбкой повернулся к миссис Бьюкенен, раскрыл блокнотик на чистой странице и нацелился карандашом.

– Вы видели когда-нибудь летающее блюдце, миссис Бьюкенен?

– Нет. И вообще это чушь. Мне…

– А ваши дети видели их? У вас ведь есть дети?

– Есть. Но…

– Сколько?

– Двое. Только никаких летающих блюдец…

– Они посещают школу?

– Что?!

– Школу, – нетерпеливо повторил мистер Фостер. – Ходят они в школу?

– Моему сыну двадцать восемь лет, – ответила миссис Бьюкенен. – А дочери – двадцать четыре. Они окончили школу задолго до…

– Понятно. Сын, очевидно, уже женат, а дочь замужем?

– Нет. Еще нет. А вот насчет летающих блюдец вам, ученым, следовало бы…

– Мы так и делаем, – перебил ее мистер Фостер. Он что-то поспешно нацарапал в блокноте, затем захлопнул его и сунул вместе с карандашом в карман.

– Очень вам благодарен, миссис Бьюкенен, – проговорил он и повернулся к выходу.

На улице мистер Фостер снова вошел в машину, открыл телефонную книгу и, отыскав там нужную фамилию, вычеркнул ее. Затем он занялся следующей по списку фамилией и, хорошенько запомнив адрес, двинулся в путь. На сей раз он отправился на Форт Джордж-авеню и остановил машину против дома № 800. Он вошел в дом и поднялся на лифте на четвертый этаж. Нажал на кнопку звонка у квартиры 4-г и в ожидании, пока ему откроют, вытащил из кармана черный блокнотик и великолепный карандаш.

Дверь отворилась.

– Добрый вечер! Мистер Бьюкенен, если не ошибаюсь? – обратился Фостер к мужчине свирепого вида.

– А вам-то что? – ответствовал тот.

– Моя фамилия Дэвис, – представился мистер Фостер. – Я из союза радиовещательных корпораций. Мы составляем сейчас список людей, удостоившихся премии. Вы разрешите мне войти? Я вас не задержу…

Мистер Фостер-Дэвис протиснулся в прихожую и через несколько мгновений уже беседовал в гостиной с мистером Бьюкененом и его рыжеволосой женой.

– Вы когда-нибудь получали премии на радио или телевидении?

– Никогда, – запальчиво ответил мистер Бьюкенен. – Такой возможности нам ни разу не представилось. Кому угодно, только не нам.

– Все эти холодильники и деньги, – заговорила миссис Бьюкенен. – И поездки в Париж на самолете и…

– Именно поэтому мы и составляем данный список, – перебил ее мистер Фостер-Дэвис. – А из ваших родственников тоже никто не получал премий?

– Да разве их возможно получить? Там ведь все заранее…

– А ваши дети?

– У нас нет детей.

– Понятно. Большое спасибо. – Мистер Фостер-Дэвис совершил уже известную нам манипуляцию с карандашом и блокнотом и спрятал их в карман. Ловко отделавшись от разгневанных Бьюкененов, он вернулся к своей машине, вычеркнул еще одну фамилию, внимательно прочел адрес, стоящий возле следующей, и отправился в путь.

Он подъехал к дому № 1215 по улице Ист-68. Это был красивый особняк, сложенный из темного песчаника. Дверь отворила горничная в накрахмаленном переднике и наколке.

– Добрый вечер, – поздоровался он. – Мистер Бьюкенен дома?

– А кто его спрашивает?

– Моя фамилия Хук, – ответил мистер Фостер-Дэвис. – Я веду опрос по поручению Бюро Усовершенствования Деловых Взаимоотношений.

Горничная скрылась, затем вновь возникла и проводила мистера Фостера-Дэвиса-Хука в маленькую библиотеку, где стоял, держа в руках чашку и блюдечко из лиможского фарфора, решительного вида джентльмен в смокинге. На полках поблескивали корешками дорогие книги. В камине пылал настоящий огонь.

– Мистер Хук?

– Да, сэр, – ответил обреченный. На сей раз он обошелся без блокнотика. – Я вас не задержу, мистер Бьюкенен… Всего несколько вопросов.

– Я возлагаю огромные надежды на Бюро Усовершенствования, – провозгласил мистер Бьюкенен. – Наш главный оплот против вторжения…

– Благодарю вас, сэр, – прервал его мистер Фостер-Дэвис-Хук. Случалось ли вам когда-нибудь терпеть материальный ущерб в результате мошеннических проделок какого-либо бизнесмена?

– Такие попытки предпринимались, но безуспешно.

– А ваши дети?.. У вас ведь есть дети?

– Мой сын еще, пожалуй, слишком юн, чтобы стать жертвой подобных покушений.

– Сколько же ему лет, мистер Бьюкенен?

– Десять.

– Может быть, в школе, сэр? Ведь существуют жулики, специализирующиеся по школам.

– В школе, где учится мой сын, это исключено.

– А какую школу он посещает, сэр?

– Заведение Германсона.

– Одна из лучших наших школ. Посещал он когда-нибудь обычную городскую?

– Никогда.

Обреченный вытащил карандаш и блокнотик. Сейчас ему и в самом деле надо было кое-что записать.

– А других детей у вас нет, мистер Бьюкенен?

– Дочь семнадцати лет.

Мистер Фостер-Дэвис-Хук задумался, начал было писать, но передумал и закрыл блокнот. Вежливо поблагодарив хозяина, он удалился, прежде чем тот успел спросить у него удостоверение личности. Горничная выпустила его из дому, он торопливо сбежал с крыльца, открыл дверцу автомобиля, вошел, и в ту же секунду сокрушительный удар по голове сбил его с ног.

Когда обреченный пришел в себя, ему показалось, что он с похмелья. Он уже собирался было потащиться в ванную, когда осознал, что валяется на стуле, словно костюм, приготовленный для чистки. Он раскрыл глаза, и у него возникло ощущение, что он попал в подводный грот. Тогда он отчаянно заморгал, и вода схлынула.

Он находился в маленькой адвокатской конторе. Прямо перед ним стоял плечистый человек, похожий на расстригу Санта-Клауса. В стороне, на краешке стола, сидел, беспечно болтая ногами, тощий юноша со впалыми щеками и близко посаженными глазами.

– Вы меня слышите? – осведомился плечистый.

Обреченный промычал нечто утвердительное.

– А говорить вы можете?

Он снова замычал.

– А ну-ка полотенце, Джо! – весело произнес плечистый.

Тощий юноша слез со стола и, подойдя к стоявшему в углу умывальнику, намочил в воде полотенце. Потом встряхнул его, неторопливо подошел к стулу и вдруг, словно охваченный звериной яростью, наотмашь хлестнул по лицу избитого человека.

– Бога ради! – вскрикнул мистер Фостер-Дэвис-Хук.

– Вот так-то лучше, – сказал здоровяк. – Моя фамилия Герод. Уолтер Герод, адвокат. – Он подошел к столу, на котором лежали вещи, вынутые из карманов обреченного, взял в руки бумажник и показал его владельцу. – Ваша фамилия Варбек. Марион Перкин Варбек. Верно?

Тот уставился на бумажник, потом на Уолтера Герода, адвоката, и только после этого ответил на вопрос:

– Вы правы, моя фамилия Варбек. Впрочем, посторонним людям я никогда не представляюсь как Марион.

Новый удар мокрым полотенцем по лицу, и мистер Варбек навзничь рухнул на стул.

– Довольно, Джо, – проговорил Герод. – Прошу не повторять впредь до особого распоряжения. – Затем он обратился к Варбеку: – Что это вас так заинтересовали Бьюкенены? – Он подождал ответа и приветливо продолжал: – Джо вас выслеживал. Вы обрабатывали в среднем по пять Бьюкененов за вечер. Всего тридцать. Куда вы целите?

– Да что это за дьявольщина наконец? – возмутился Варбек. – Какое право вы имели похищать меня и допрашивать таким образом? Если вы полагаете, что можно…

– Джо, – светским тоном прервал его Герод, – еще разок, пожалуйста.

Новый удар обрушился на Варбека. И тут от боли и бессильной ярости он разрыдался.

Герод небрежно вертел в руках бумажник.

– Судя по документам, вы учитель, директор школы. До сих пор я считал, что учителя чтят законы. Каким образом вы ввязались в этот рэкет с наследством?

– В какой рэкет? – слабым голосом спросил Варбек.

– С наследством, – терпеливо повторил Герод. – Дело наследников Бьюкенена. Как вы действовали? Вели переговоры лично?

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – воскликнул Варбек. Он выпрямился на стуле и указал на тощего юнца: – И прекратите, пожалуйста, ваши штучки с полотенцем.

– Я попрошу меня не учить, – злобно отрезал Герод. – Я буду делать все, что мне заблагорассудится. Я не потерплю, чтобы кто-то наступал мне на пятки. Это дело дает мне семьдесят пять тысяч в год, и в нахлебниках я не нуждаюсь.

Наступило долгое, напряженное молчание, но обреченный не понимал, чего от него ждут. Наконец он заговорил.

– Я человек образованный, – произнес он, медленно подбирая слова, – но в моем образовании есть пробелы. Спроси вы меня о Галилее или хоть о поэтах-роялистах, и я бы не ударил в грязь лицом. Однако то, что вас интересует, явно относится к пробелам. Здесь я бессилен. Слишком много неизвестных.

– Мою фамилию вы уже знаете, – ответил Герод. – А это Джо Давенпорт, – добавил он, указывая на тощего юношу.

Варбек покачал головой.

– Неизвестный в математическом смысле. Величина «икс». Система уравнений. Не забывайте, я человек образованный.

– О господи! – испуганно выдохнул Джо. – Он, кажется, и вправду чтит законы?

Герод пытливо вглядывался в обреченного.

– Сейчас я сам выложу все по порядку, – сказал он. – История эта очень давнишняя. В общем дело обстоит так: ходят слухи, что Джеймс Бьюкенен…

– Пятнадцатый президент Соединенных Штатов?

– Он самый. Ходят слухи, что он умер, не оставив завещания, а наследники так и не объявились. Было это в 1868 году. Сейчас благодаря начислениям сложных процентов его состояние стоит уже миллионы. Улавливаете?

Варбек кивнул.

– Я человек образованный, – пробормотал он.

– Каждый, кто носит фамилию Бьюкенен, мог бы претендовать на этот куш. Я разослал великое множество писем. Сообщил, что есть надежда оказаться в числе наследников. Желательно ли им, чтобы я навел справки и отстаивал их права на долю в наследстве? Все, что от них потребуется в настоящее время, это выплачивать мне ежегодно небольшую сумму. Большинство клюнуло. Шлют мне деньги со всех концов страны. И вдруг вы…

– Одну минутку! – перебил его Варбек. – Я уже догадался. Вы обнаружили, что я посещаю людей, носящих это имя, и решили, что я тоже хочу ввязаться в ваш рэкет? Примазаться… как это говорится?.. примазаться к тому же куску?

– Ну да, – сердито сказал Герод, – а что, разве не так?

– Великий боже! – вскричал Варбек. – Мог ли я ожидать чего-либо подобного? Я! Благодарю тебя, о господи! Благодарю. И никогда не устану благодарить. – Сияя от удовольствия, он повернулся к Джо. – Дайте-ка полотенце, Джо, – сказал он. – Нет, просто перебросьте. Мне надо вытереть лицо. – Он поймал на лету полотенце и с блаженной улыбкой принялся обтирать свое вспотевшее лицо.

– Ну, так как же, – снова заговорил Герод, – угадал я?..

– Нет, не угадали. У меня нет намерения примазываться к вашему куску. Но я вам очень благодарен за ошибку. Можете не сомневаться. Вы и не представляете себе, как лестно для учителя быть принятым за вора.

Он поднялся с кресла и направился к столу, где лежал его бумажник и остальное имущество.

– Минутку! – рявкнул Герод.

Тощий юноша ринулся и Варбеку и схватил его за руку, словно клещами.

– Да бросьте вы, – вспылил обреченный, – вы ведь сами видите, что все это дурацкая ошибка.

– Вот я вам покажу сейчас ошибку, вот я вам покажу сейчас дурацкую, – угрожающе заговорил Герод. – Делайте то, что вам велят.

– Ах, так! – Варбек высвободил руку и хлестнул Джо полотенцем по глазам. Затем он прошмыгнул к столу, схватил пресс-папье и запустил его в оконное стекло. Зазвенели осколки.

– Джо! – взвизгнул Герод.

Не теряя времени, Варбек сгреб телефон и набрал номер полицейского отделения. Одновременна он извлек зажигалку, высек огонь и бросил ее в мусорную корзину. В телефонной трубке послышался голос дежурного.

– Пришлите сюда полисмена! – крикнул Варбек и ударом ноги отшвырнул пылающую корзину в середину комнаты.

– Джо! – надрывался Герод, затаптывая горящую бумагу.

Варбек усмехнулся. Он поставил телефон на место. Из трубки неслись пронзительные крики. Варбек прикрыл ее рукой.

– Договоримся? – осведомился он.

– Сукин ты сын! – рявкнул Джо и, отняв, наконец, кулаки от глаз, ринулся к Варбеку.

– Отставить! – крикнул Герод. – Этот псих вызвал фараонов. Оказывается, он все же чтит закон.

И, обращаясь к Варбеку, он жалобно добавил:

– Ну, будет вам. Пожалуйста. Мы на все согласны. Только, бога ради, отмените этот вызов.

Обреченный поднес к губам трубку.

– Говорит М.П. Варбек, – сказал он. – Я только что консультировался со своим адвокатом, как вдруг какой-то идиот с гипертрофированным чувством юмора влетел в контору и позвонил вам по этому телефону. Вы можете позвонить сюда и убедиться, что это так.

Он положил трубку, рассовал по карманам свое имущество и подмигнул Героду. Зазвонил телефон. Варбек взял трубку, уверил дежурного, что все в порядке, и снова положил ее. Затем, выйдя из-за стола, он протянул Джо ключи от своего автомобиля.

– Ступайте к машине, – распорядился он. – Я уж не знаю, куда вы там ее загнали. Откройте отделение дня перчаток, достаньте оттуда конверт и принесите сюда.

– Пошел ты к черту! – огрызнулся Джо. Глаза его все еще слезились.

– Делайте то, что вам велено, – властно сказал Варбек.

– Погодите-ка, Варбек, – вмешался Герод. – Что это вы еще затеяли? Я обещал вам, что мы сделаем по-вашему, но все же…

– Я собираюсь объяснить вам, почему я заинтересовался Бьюкененами, – ответил Варбек. – И я намерен заключить с вами союз. Вы и Джо очень подходящие партнеры для того, чтобы помочь мне разыскать того единственного Бьюкенена, которого ищу я. Моему Бьюкенену всего десять лет, но он стоит сотни ваших вымышленных капиталов.

Герод вытаращил на него глаза.

Варбек вложил ключи в руку Джо.

– Ступайте, Джо, и принесите нам конверт, – сказал он, – а заодно распорядитесь, чтобы послали за стекольщиком.

Обреченный положил конверт на колено и бережно его разгладил.

– Директор школы, – начал он свой рассказ, – должен следить за всеми классами. Он наблюдает за процессом учебы, отмечает успехи, выявляет наболевшие вопросы и так далее. При этом он действует совершенно наугад. Точнее, объектом наблюдения служат школьники, взятые на выборку. У меня в школе девятьсот учеников. Не могу же я наблюдать каждого в отдельности.

Герод кивнул. Физиономия Джо выражала полнейшее недоумение.

– В прошлом месяце, просматривая работы учеников пятого класса, – продолжал Варбек, – я наткнулся на поразительный документ. – Он открыл конверт и извлек из него несколько листиков линованной бумаги, исписанных каракулями и усеянных кляксами. – Это сочинение написал ученик пятого класса Стюарт Бьюкенен. Ему сейчас лет десять или около того. Сочинение называется «Мои каникулы». Прочтите его, и вы сразу поймете, почему я разыскиваю Стюарта Бьюкенена.

Он перебросил сочинение Героду. Тот вытащил очки в роговой оправе и укрепил их на своем пухлом носу. Джо Давенпорт встал сзади патрона, заглядывая ему через плечо.

«МОИ КОНИКУЛЫ

Стюарта Бьюкенена

Этим летам я навистил своих друззей. У меня четверо друззей и все они очень харошие. Вапервых Томми, который жевет в диревне и занимается астрономией. Томми сам построил сибе теллескоп из стикла шереной в 6 дюймов и сам поставил его. Он смотрит на звезды каждую ноч и давал мне смотреть даже когда шол проливной дощ…»

– Что это за дьявольщина? – возмутился Герод.

– Читайте дальше, – ответил Варбек.

– «…дощ. Мы видели звезды патомушто Томми пре делал к концу теллескопа одну штуку, которая вы совуется как пражжектар, такшто видно чириз дощ и все».

– Кончили уже об астрономе? – спросил Варбек.

– До меня что-то не доходит…

– Сейчас объясню. Томми не нравилось, что приходится дожидаться безоблачных ночей. Тогда он изобрел нечто, способное проникать через облака и атмосферу… что-то вроде вакуумной трубки и может теперь пользоваться своим телескопом в любую погоду. Рассеивающий луч – вот что он изобрел.

– Чушь несусветная!

– В том-то и дело, что не чушь. Но читайте дальше.

– «Патом я паехал к Анне Марии и жил у нее целую ниделю. Там было очень весело, такак Анна Мария зделала бабоминялку, марков и шпенат она тоже берет…». Ничего не пойму, что это еще за «бабоминялка»?

– Бобоменялка – от слова «бобы». Стюарт не силен в правописании. «Марков» – это морковь, а «шпенат» – шпинат.

– «…шпенат и марков она тоже берет. Кагда ее мама заставляет нас есть их, Анна Мария нажемает накнопку и с наруже они вточности как были, а в нутри привращаются в перог. Вишьневый и зимлиничный. Я спросил Анну Марию как, и она сказала, что при помошчи Енхве».

– Ничего не понимаю…

– А ведь все очень просто. Анна Мария не любит овощей. Но так как она не менее изобретательна, чем астроном Томми, то изготовила «бабоминялку». И превращает себе бобы в «перог». «Вишьневый и зимлиничный». Пироги она любит. Так же, как Стюарт.