Текст книги "Пожиратель тени"

Автор книги: Альфред Аттанасио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

Страж плавал в море боли. За пределами сна боль была светом, и он бы от этого страдания стал бы ярче. Сейчас, дрожа от холода, Азофель ощутил, что темнеет. Но страха он не чувствовал. Он знал, что так будет, и сам захотел этого. С гномами покончено. Даппи Хоб стал меньше, чем был. И от этих мыслей боль получала смысл, как и говорил кобольд.

«Я», находящееся в центре страдания, вспыхнуло последними остатками лучезарности – тем, что оставалось от сознания. Еще несколько мгновений – и усталость избавит от боли. А пока его изувеченное тело будет гореть на расплавленном асфальте, радуясь боли, радуясь последним мгновениям жизни – он ради любви какого-то сна отдал все, весь свой свет тьме.

Сквозь сумрачные тучи в конце дороги ударила молния и, колыхаясь, стала приближаться. Из грома вышел Даппи Хоб. От его приближения замерзли уцелевшие окна машины, сотрясенное взрывом стекло разлетелось матовыми градинами. Наступив каблуком на горло Азофелю, Даппи Хоб вывернул меч змея из его тела.

– Прекрати! – вскрикнул Рик Старый, пытаясь встать. Джиоти толкнула его обратно на сиденье и отвела глаза, чтобы не видеть, как Даппи Хоб поднял обеими руками меч над головой, обратив острие на одинокое пульсирующее сердце. Ослепительная вспышка стерла лицо кобольда, а когда сияние исчезло и черты его лица вернулись, в больших глазах горели кусочки солнца.

Бройдо безутешно завыл.

Луч холодного огня тронул эльфа промеж глаз, и он свернулся, заснув на заднем сиденье. Джиоти стала трясти его, пока глаза у эльфа не встали на место. Оглушенный, ничего не соображающий Бройдо простонал, будто просыпаясь от кошмара:

– Азофель убит!

Пораженная ужасом Джиоти сидела, отвернувшись от дымящегося огня за машиной. В зеркале заднего вида отражался клочок дороги, где упал Азофель, асфальт, расплавленный по контурам его тела, обожженные пламенем края, и пепел там, где он только что лежал – белая клумба раздавленных алмазов, – и почерневшая палка вместо меча

В зеркале было видно, как извивающийся демон танцует вокруг испепеленного тела, из-под клобука как у кобры светилась ухмылка и торчали шилоподобные зубы. Но когда Джиоти решилась глянуть через плечо, она увидела Даппи Хоба в обличье черноглазого юноши, пляшущего под шкурой Котяры.

– Теперь и ты это видишь, – шепнул Рик Старый – Даппи Хоб – демон!

– А Азофель погиб! – Бройдо стучал зубами от страха. – И меч змея сгорел! Мы безоружны.

– У нас есть Ожерелье. – Исполненный безумной надежды взгляд Джиоти метался между эльфом и кобольдом. – Бройдо, ты говорил, что Ожерелье спасло твой клан.

– Оно разрушило чары демона Тивела! – вспомнил Бройдо, оживляясь.

– Но я не Тивел. – Голос Даппи Хоба потряс автомобиль, и со скрипом разорвалась сталь крыши. – Я создал Ожерелье Душ.

Рик стоял на пассажирском сиденье, и вихрь взметнул его в небо. С душой младенца в руках Даппи Хобу незачем было больше скрывать свою суть. Человеческая маскировка сползла с него как змеиная кожа, и на Темном Берегу жарко запылал эфирный дьявол.

Холод Бездны сгустил эфирную форму дьявола в горгулью с крыльями из красных молний, и он парил в небе, держа в когтях Рика Старого. Под ним разлетались длинные ленты грозовых облаков, растворялись на холмах, как испачканное крошево яичной скорлупы.

Обезумев от горя, кобольд попытался сорвать с себя Ожерелье Душ и прекратить жалкое свое существование, раз

Даппи Хоб победил. Но морщинистый коготь остановил его руки. Голосом, похожим на хруст битого стекла, демон объявил:

– Ты пойдешь со мной в сад безымянной владычицы. Ты будешь говорить с ней от моего имени, пока я буду надежно держать душу младенца в Ожерелье. Она может попытаться вырвать эту душу из моих рук, но это не выйдет, пока я держу хоть один кристалл. Ей придется отдать мне свой сон и сделать меня богом. Когда же власть будет принадлежать мне и вся вселенная подчинится моим приказам, я освобожу душу младенца из Ожерелья, и он вновь зашевелится в ее чреве.

Рик схватился за хрусталь Ожерелья.

– Душа младенца – здесь? – Потрясение от этой вести смыло страх оттого, что он висит над кривизной холодного мира в когтях демона. – Все это время – все это время! – душа младенца была в моих руках! Я заплатил за нее жизнью, когда эта проклятая стрела проткнула мое тело! И прямо тогда могла закончиться моя миссия!

– Миссия? – Молниеподобное лицо демона вспыхнуло жарче. – Воровство! Ты украл мой уловитель душ!

– Не тебе, демон, говорить о воровстве! – выкрикнул Рик в змеиное лицо. – Это ты украл душу младенца!

– Да, украл, – согласился торжествующий демон. – Когда мои гномы взбунтовались и бросили меня в Бездну, я использовал оставшуюся силу, чтобы поместить Ожерелье Душ в Лабиринт Нежити. Там я мог направлять его издали, медленно, тщательно, тысячи земных лет подряд, собирая свет Извечной Звезды и поглощая постепенно душу младенца. И вот она моя! – Когтистая лапа Даппи Хоба сомкнулась на Ожерелье, и он поднялся выше, в индиговое небо. – И ты в моей власти – власти, накопленной за два миллиона дней ради одного этого дня, этого мига победы. Ты будешь повиноваться мне – выбора у тебя нет.

С ревом океанского прибоя вспыхнула сверху молния, и демон ударился в стену звезд с такой силой, что уронил кобольда. Рик полетел, кувыркаясь, над лазурным краем атмосферы. В уголке неба в брызгах крошечных звезд висела вязкая, гниющая луна.

Даппи Хоб подхватил падающего кобольда и поставил вертикально в фиолетовом сиянии над скользящим следом.

– Ты заперт на Темном Берегу! – истерически рассмеялся Рик, обезумев от ужаса.

– Нет-нет! Погоди-ка… дай мне подумать. А, мы не можем перелететь Бездну, когда Ожерелье не целое. – Острые когти демона подняли одинокую призму, содержавшую душу Лары. – Я должен присоединить эту призму к остальным, и тогда мы улетим с Темного Берега.

Рик сомкнул искривленные руки на Ожерелье.

– У тебя нет силы соединить призмы, – сказал он с вызовом.

– Силы! – проворчал демон. – Силы у меня больше, чем я могу использовать. Для соединения Ожерелья нужно нечто большее, чем сила. Если бы ведьма не убила моего слугу Синего Типу, я бы позвал его для этой тонкой работы. А так придется действовать самому. Жди здесь.

Даппи Хоб нырнул сквозь ветер и исчез в морозных слоях облаков. Рик Старый взял Ожерелье обеими руками и вздрогнул при мысли о том, что носит на себе душу младенца, что чуть не сбросил тот самый трофей, за которым гонялся, и эта мысль наполнила его болью. Он огляделся, куда бы спрятаться в этой взъерошенной тьме.

Даппи Хоб вернулся, держа в когтистой лапе Джиоти, а в другой – Бройдо. Чешуйчатый хвост обвился вокруг ног Рика и сдернул его вниз с пути к луне.

– У нас еще много работы, – произнес демон, беря Бройдо за руку и подводя сквозь стеклянную крышу неба в сторону солнца. – Будешь раздувать мехи, эльф.

Кафедральными ярусами висели ионизированные слои полярного сияния, обволакивая невидимые силовые линии магнитного поля планеты. Широкие, как горизонты, светящиеся занавесы колыхались в солнечном ветре. Даппи Хоб приковал к ним Бройдо кандалами боли. По команде демона эльф побежал по границе мира, и волшебство понесло его гигантскими шагами в сотни лиг длиной. Он перелетал на другой край планеты, увлекая за собой исполинские полотна плазмы, и возвращался обратно, раздувая небесные огни порывами сине-фиолетового пламени.

– А твоя задача, маркграфиня, собирать молнии от пламени мехов и складывать.

Даппи Хоб поставил Джиоти в электрический ветер, разгоняемый хлещущими занавесами плазмы, и курчавые волосы маркграфини поднялись дыбом в электрическом поле.

– А ты, – Даппи Хоб ткнул в Рика огненным пальцем, – стой на месте. Пошевелишься – испепелю, а эльф будет вместо тебя вести переговоры с владычицей.

Кобольд стоял неподвижно у черной стены пространства и видел, как надрываются его друзья. Бройдо уже блестел испариной, напрягаясь изо всех сил и таская взад-вперед за собой по скользкой крыше неба огромные полотна света. Когда он падал, звезды разлетались там, где он ехал юзом, и Бройдо вскакивал, кривясь от боли.

Джиоти тоже двигалась поспешно, зная, что любая задержка влечет за собой страдание. Она запускала руки в облака синего огня, который добывал Бройдо из полярного сияния, и вытаскивала их, зажимая в кулаках извивающиеся угрями молнии. С раскрасневшегося лица капал искристый пот, когда раскаленные до синевы пучки молний она складывала друг к другу противоположно заряженными концами. Когда все молнии сходились в одну раскаленную цепь, с другого края мира снова прибегал Бройдо с очередным парусом пойманной энергии.

Даппи Хоб обернул сплетенную Джиоти электрическую сеть вокруг плеча Рика Старого, соединив искрящиеся концы с гранями хрустальных призм. Эта работа требовала от него полного внимания, и на внушающем ужас обличье выросли стебельчатые глаза краба. Они вращались, высматривая молнии.

– Быстрее, эльф! Шевелись! Мне нужна еще энергия, чтобы открыть Ожерелье, а потом понадобится еще, чтобы закрыть его. Маркграфиня, быстрее! Если Ожерелье будет открыто слишком долго, душа младенца погибнет – ас ним и все миры этого сна.

Бройдо и Джиоти торопились изо всех сил. Эльф бросался юзом через все небо, рассыпая искры и крики боли, но с каждым разом зачерпывая все больше энергии из солнечного ветра. Джиоти появлялась с охапками шипящих молний, с волдырями на лице и шее от ожогов огненных змей.

Их неимоверными усилиями демон собрал достаточно энергии, чтобы открыть золотой витой шнур и надеть на него одиночную призму. Ожерелье Душ стало тяжелее на плечах Рика, и собравшийся заряд Чарма успокоил орущий ужас, звучащий в нем с той минуты, когда он узнал, что душа младенца все время была у него.

Потом кобольд услышал далекую музыку – темную песню души Лары. Она доносилась из кристалла, который когда-то был у Лары, и усиливалась другими призмами.

Даппи Хоб тоже услышал ее – и не только услышал. Призрак Лары объединился с энергией, отобранной у всех душ, что были пойманы этими кристаллами за тысячи лет. Лишенная силы на Темном Берегу, Лара утонула в кристалле.

Она воссоединилась с тенями, блуждающими в сферических коридорах Ожерелья, бессмысленно витала среди них просто как одна из погибших душ – пока не поняла, чем разум отделяет ее от прочих. Она была ведьмой с Темного Берега. Она знала, как танцем добывать силу.

С тех пор как в зимнем парке от нее увели Котяру, она танцевала, останавливаясь лишь тогда, когда внимание демона обращалось на нее. Этот танец собирал скудную энергию погибших душ, оживляя их разорванные воспоминания о пленении и рабстве. Когда Даппи Хоб присоединил камень Лары к остальным камням Ожерелья, гнев всех душ во всех кристаллах зазвенел яростным хором.

Под ударом этого гнева демон отшатнулся, стебельчатые глаза болезненно втянулись.

Увидев демона с разинутым от боли ртом, кобольд загорелся жаждой убийства. Он взялся за древко стрелы и, преодолевая муку, которую даже Чарм не мог заглушить, вырвал его из груди. С криком, разорвавшим воздух, Рик ударил зазубренным наконечником в брюхо демона.

Вместо крови из Даппи Хоба хлынула струя огня. Из-под паутинных пальцев, ухватившихся за стрелу, вырвались языки пламени. С удивлением, которого не могла заглушить даже злоба, демон глянул на Рика, потом свернулся, пытаясь унять поток огненного ихора, капающего из раны подобно клочьям лавы. Застигнутый врасплох призраком ведьмы, Даппи Хоб ослабил хватку, отпуская кобольда, и стрела вошла глубже. Если вырвать ее, жизненная сила истечет с огнем. Если оставить, яд стрелы убьет его.

«Ожерелье Душ!» – кричала в нем боль, и он лихорадочно рвался к нему, чтобы исцелиться.

Рик поскользнулся на стеклянном куполе, пытаясь убежать, и демон, очнувшийся от муки, схватил когтями Ожерелье. Но в этих когтях уже не было силы, и даже высохшие руки кобольда смогли удержать Ожерелье Душ.

Ослепленный болью, Даппи Хоб пытался нащупать Рика, подобно бессильной старухе. Каждая частица его существа горела злобой: так близко была душа младенца, которая дала бы ему бессмертие – так оно близко, – и он так смертельно слаб, что не может его схватить. Он поймал кобольда руками, покрытыми змеиной кожей, и оба они рухнули, сплетенные мечущимися руками и ногами.

Кандалы Бройдо исчезли в тот миг, когда Рик ударил демона стрелой, и они с Джиоти бросились на помощь, впопыхах спотыкаясь, но не успели – демон и кобольд покатились вниз по небу, подобно метеору, расплескивая астральную кровь, и грохочущие молнии обозначали их светящийся путь.

Джиоти схватила Бройдо за руку и потянула за собой, вниз по небу, вдоль сверкающей траектории, пробившей облака. В грозовой толще они летели наугад, потом туман резко потемнел, и Джиоти с Бройдо врезались в мокрую стену пещеры. Ревел прибой, потрясая самый воздух.

Перед входом в пещеру небо над Габагалусом заливали алые сумерки. Гороподобные волны вставали из темного моря и ударялись о мысы, взбиваясь пеной, оседающей на равнины кресс-салатовых и сусловых полей. На уступе, над бурным ночным морем боролись Рик Старый и Даппи Хоб, и фосфоресцирующие выбросы пены обозначали силуэты бешено дерущихся тел. Грохотали утесы, пена взлетала за ними как побелевшее от ярости лицо великана.

Схватив Рика за руки, Джиоти и Бройдо вырвали его из объятий вцепившегося демона. Кобольд пнул Даппи Хоба ногой, и тот полетел спиной вперед над пропастью, в кипящие волны. Жалобный крик демона утонул в воющем урагане тонущего континента.

9. ВОЗВРАЩЕНИЕ В САД

Рик Старый, Бройдо и Джиоти уходили в туннель Чарма, а волны уже заливали пещеру в Габагалусе. При слабом свете Ожерелья Душ они вышли сквозь густой мрак к каменной полке, куда не доставал неумолчный шум океана. Там рану кобольда осмотрели и увидели, что она открыта, но не кровоточит.

– Кости дракона! – воскликнул Рик. – Я ни боли, ни слабости не чувствую. Уже давно можно было бы вынуть эту проклятую стрелу!

– Слава всем богам, что ты этого не сделал! – Бройдо с чувством стиснул плечо кобольда. – И правильнее было бы теперь сказать «благословенную стрелу».

– Не стрела помешала Даппи Хобу забрать Ожерелье Душ. – Рик оглядел своих друзей, хотя они были еле видны в темноте. – Это ведьма Лара. Она подняла души Ожерелья против демона. Они застали его врасплох и уменьшили его силу.

– А ты видишь Лару в этих кристаллах?

– И Рииса Моргана, – добавила Джиоти, преодолев страх перед этим вопросом. – Демон сорвал с него метки зверя, но мы не видели его тела. Он жив?

Кобольд поднял сияющие призмы к внимательным лицам друзей. Из сверкающих граней на них глядела Лара, и ниспадающие волосы обрамляли тело, чистое от ран. Зимнее солнце просвечивало сквозь ее прозрачные контуры, и виден был заснеженный парк, купы серых деревьев, крошечные бегуны, люди с собаками, а среди них по велосипедной дорожке шел светловолосый человек в рясе с обернутыми в картон ногами.

– Это Риис! – Голос Джиоти погас в туннеле Чарма, не породив эха. – Он идет по парку на Темном Берегу!

Лара шла рядом с ним, и белые одежды ее развевались в призрачном ветре. Чары Даппи Хоба рухнули, и Риис очнулся. Непонимающим взглядом глядел он на зажатый в руке доллар, который подал ему какой-то прохожий на пути от Трибеки.

– Молодой хозяин…

Риис увидел рядом с собой Лару, и по ее смуглому лицу расплылась безмятежная улыбка. Она исчезла из виду и дальше, на гаревой дорожке появилась ее тень – собольи волосы и смуглая кожа под вуалями света. И снова она дрогнула и растворилась вдали, маня его из-за кучи поблескивающих темных валунов.

Лара скрылась в трещине между камнями, поросшими замерзшей травой. Он неверным шагом пошел за ней, обнимая себя руками от беспощадного холода. Озираясь по сторонам, боясь увидеть гномов или какой-то другой знак присутствия Даппи Хоба, он втиснулся между камнями, где исчез призрак ведьмы. Ему пришлось отвернуть голову в сторону и выдохнуть воздух, чтобы пролезть в щель.

Холодный синий день раскинулся между хрустальными пиками ледяных гор. Припав к земле от неожиданности, Риис оглянулся. Парк серых деревьев, бегуны, собачники, горизонт Манхэттена – все это исчезло и сменилось горной страной обрывов с морозными прожилками. А высоко над головой, в лазурном небе, блестел глянцевый диск Неморы.

– Пути Чарма к Темному Берегу есть повсюду. – Призрак Лары висел перед ним, бледный как вода. – Даппи Хоб создал их в изгнании. Иногда люди забредают в них и попадают на Ирт.

– Лара, а где Даппи Хоб? – Риис глядел сквозь нее на трещины в склоне, откуда он появился, и боялся, что сейчас оттуда полезут гномы. – Душа младенца в опасности!

– Душе младенца ничего не грозит. – Черные волосы Лары разметались по лицу небрежным ветром, которого Риис не ощущал. – Твои друзья тебе это объяснят, они уже близко. Но я не могу остаться. Я привела тебя сюда, на Календарь Очей, на самый высокий пик Ирта, чтобы быть ближе к Извечной Звезде, к Чарму, который мне нужен, чтобы говорить с тобой в этот последний раз.

Риис протянул руку в ее пустоту и ничего не ощутил, только радость оттого, что видит ее невредимой, и грусть, что она исчезает.

– Не уходи, скажи мне, что случилось!

– У меня нет времени. – Она показала рукой в небо, в серебристо-белое пламя Извечной Звезды. – Сила Даппи Хоба разрушена, и я ухожу туда. Мы свободны от него, и я возвращаюсь туда, где мне надлежит быть, в Начало, в свет творения.

Риис протянул к ней руки:

– Останься со мной!

– Я и так пробыла здесь слишком долго. – Несуществующей рукой она тронула его печальное лицо. – Я призрак, молодой хозяин. Но я – призрак, который жил снова, и изменил жизнь живых. Теперь мне легче перенести смерть.

– И ты воистину свободна, Лара? – Волхв испытующе всмотрелся в глаза молодой ведьмы и увидел там звезды радости. – Даппи Хоб больше не имеет над тобой власти?

– Все, что осталось от скреплявших нас с ним нитей – узор магических знаков у тебя на коже. – Призрачная ведьма двумя пальцами коснулась пентаграмм на груди Рииса, где сходились ключицы. – Это центральная эмблема. Сломай эти звезды, и твоя связь с почитателем дьявола кончится. Но и твоей волшебной силе на Светлых Мирах придет конец.

Риис не колебался. Подобрав плоский кусок кремня, он полоснул его краем по магическим звездам. Кровь потекла по груди, воздух стал холоднее. Лишенное магической силы тело задрожало.

– Теперь и ты свободен, молодой хозяин. – Лара улыбнулась шире, хотя контуры ее стали таять. – Для тебя начинается новая жизнь – а для меня открывается нечто большее.

– Лара! – крикнул Риис пустоте, где только что растаяла ведьма, и холод встряхнул его, прервав видение. Долгую минуту смотрел Риис туда, где она была, и его дрожащие ладони держали свет дня и тающий пар его собственного дыхания. Потом то, что говорила Лара, сложилось в картину, и Риис, опустив руки, прищурился на Извечную Звезду. Бездонное счастье открылось в нем глубже, чем холодный морозный воздух и жаркая боль от разрезов на теле. Лара действительно улыбалась. Ее страдание закончилось.

Риис побрел к скале, ища тепла в туннеле Чарма, через который он пришел с Темного Берега. Звук его имени вылетел из трещины, неся радость, смешанную с раскатами эха, и почти сразу оттуда вырвалась Джиоти. Они обнялись на леденящем морозе, онемевшие от нахлынувших чувств.

Из туннеля показались Рик Старый и Бройдо, прикрывая ладонями глаза от сияния Извечной Звезды. Схватив влюбленных за руки, они втащили их в трещину стены. И там, в теплом дневном свете, выслушали рассказы друг друга.

– А где Бульдог? – спросил Риис, когда все всё рассказали.

– На Темном Берегу. – Рик поднял к свету Ожерелье Душ, и Чарм сложил радуги в изображение Бульдога. Он сидел на солнышке среди исполинских кедров, и рядом с ним находились мохнатые двуногие, угощавшие его кедровыми орехами.

– Когда мы увидели, что ему ничего не грозит, мы решили следовать за Ожерельем Душ к тебе, сюда, на Календарь Очей.

– А кто эти создания рядом с ним? – Риис склонил голову и смотрел, как Бульдог жует орехи, жестами выражая удовольствие.

– Мы у тебя хотели спросить, – сказал Бройдо. – Ты же у нас с Темного Берега.

– Слыхал я про снежных людей… – Риис с удивлением смотрел, как лесные гоминиды шлепают себя по бурой шерсти, передразнивая Бульдога, а тот разражается лающим смехом и чуть ли не давится орехами. – Надо его оттуда забрать.

– В свое время, – пообещала Джиоти, – доминионы проведут тщательное исследование всех путей Даппи Хоба на Темный Берег. И мы заберем Бульдога, пока он не успеет слишком подружиться с туземцами. А сейчас, Рик Старый, ты должен вернуть душу младенца его матери. Если подождешь, пока мы запасемся снаряжением для Чарма, мы тебя будем сопровождать.

Рик покачал лысой головой:

– Гномов больше нет, и путь передо мной свободен.

– Слишком важное дело, чтобы идти хоть на малейший риск, – возразил Риис. – Погоди, пока мы запасемся амулетами и чармострелами, и тогда мы тебя подстрахуем на пути к безымянной владычице.

– Пока что к нам был благосклонен слепой бог Случай, – сказал Бройдо, весело блестя глазами. – Но я не слеп, и этот кобольд тоже, и мы видели в камнях Лес Призраков. В лесах, где живет мой клан, гномов нет. И нигде нет. Азофель уничтожил их всех.

– На гребне под этим склоном есть монастырь, – сказал кобольд, наклоняя призму, чтобы его спутники увидели склон горы. – Братство Колдунов охотно примет вас, маркграфиня. И пока вы расскажете им, что произошло, а они вас экипируют, я уже давно пройду Край Мира и буду в саду. Идите вдвоем, и поспешите, пока еще есть какое-то тепло этого дня, а то Извечная Звезда закатится и ночь застанет вас без Чарма на склоне.

Джиоти хотела возразить, но день уже темнел, и не могло быть и речи о том, чтобы идти за кобольдом и эльфом, не имея Чарма. Друзья обнялись на прощание, вместе погружаясь в мягкую яркость Ожерелья Душ. Чарм наполнил их покоем, и они расстались, унося каждый долю этой безмятежности.

Страх вернулся только потом. Скользя вниз по склону, когда Чарм покидал их, лишенных амулетов, они все сильнее тревожились за Ожерелье Душ и заключенную в нем жизнь младенца.

– Откуда нам знать, что душа младенца вернулась? – нервничал Риис. – Сон этих миров может кончиться в любой момент. А у меня больше нет волшебной силы, нет способа нас спасти.

Джиоти остановилась на каменном выступе, откуда открывался вид на одинокие купола монастыря, и взяла Рииса за руку.

– Риис, мы теперь просто люди. И надо жить в той неопределенности, в которой всегда живут люди. Но в этом незнании мы хотя бы можем жить вместе.

– Да еще и с Чармом, – поддержал ее Риис, чувствуя, как от холода немеет лицо и конечности. – Через амулет будущее всегда смотрится светлее.

Они оба рассмеялись вопреки страху и холоду, от которого страх только становился сильнее, и пошли вниз по каменной тропе, рука об руку, с радостью в сердцах.

Кобольд и эльф смотрели на них с порога чармового туннеля, пока люди не скрылись из глаз. Тогда они вернулись в пещеру и пошли, куда вели их образы в лучистых кристаллах – изумрудный блеск Леса Призраков становился все ярче при продвижении эльфа и кобольда по темным туннелям. Хруст шагов по песку и журчание капель уступили место щебету птиц и верещанию обезьян, и вскоре путники вышли наружу среди ало-жемчужных грибов и рощ деревьев с извивающимися ветвями.

– Дома! – закричал Бройдо.

– Тише, спрутообезьян накличешь! – прикрикнул кобольд, изо всех сил хмурясь, но сам разразился смехом. – Мы завершили полный круг, эльф.

Из полых деревьев высыпали зеленоволосые эльфы, привлеченные возгласом Бройдо. Вскоре оживленная толпа собралась в роще, сгрудившись вокруг соплеменника, вернувшегося из долгих странствий, и глазея на Ожерелье Душ, когда-то избавившее весь клан от проклятия демона Тивела.

Когда прибыла Смидди Tea, карнавал уже был в разгаре. Тыквенные фонари висели на сучьях, пиршественные доски трещали на подставках под тяжестью чаш с медовыми ягодами, орехами, жареными кореньями, тушеным мясом и синим вином. Иссиня-черное лицо Смидди Tea сияло под волнами зеленых волос, изборожденное морщинами, но свободное от язв, изгрызших некогда плоть.

Рик не остался на праздник. Он задержался у эльфов лишь столько времени, сколько нужно было, чтобы восславить храбрость их соплеменника Бройдо. Потом весь клан проводил Рика по изумрудным аллеям леса туда, куда вели его образы в кристаллах Ожерелья Душ. Впереди шли дозорные, чтобы не наткнуться на спрутообезьян или быкоящеров, но эти звери не попались на дороге.

А Рик знал, что препятствий больше не будет. Ожерелье Душ жужжало на плечах магией более великой, чем Чарм, и потому кобольд не удивился, когда кристаллы привели его на сумеречную прогалину среди нависающих черных деревьев, а там оказалась плетенная из лиан лестница, свисающая из темного зенита.

Бройдо стиснул плечи друга, и неясная печаль легла на его лицо, когда он поглядел вверх, в темноту, где исчезала лестница.

– Я пойду впереди.

– Нет, Бройдо. – Рик протянул перекрещенные руки ладонями вверх, и когда Бройдо сжал их эльфийским жестом, кобольд сказал: – Круг завершен. В сад я должен пойти один. Таково ее желание.

И кобольд, не оглядываясь, полез по лестнице. Лианы расплетались за ним, и когда он исчез в темной высоте, там, где только что была лестница, раскачивались всего лишь воздушные корешки.

Рик Старый вылез из древнего колодца возле сада. Спустившись по скособоченным камням и железным скрепам, выкованным в виде магических иероглифов, кобольд быстро побежал под грудами светлячков, по краю сада, увешанному росистой паутиной с ониксовыми панцирями жуков.

– День почти кончился, – произнесла Владычица Сада. – Я уже думала, что придется будить отца ребенка.

Она ждала кобольда в каменном бассейне под вьющимися стеблями ломоноса и ниспадавшими желтыми и белыми розами, под которым кружили золотые пчелы, захмелевшие от нектара. Порой их гудение заглушало и прорывавшуюся далекую музыку, приносимую вечерним ветром.

– Владычица, я вернул душу твоего младенца. – Кобольд подтянулся к краю мраморного бассейна и обеими руками поднял хрустальные призмы. – Демон из Горнего Воздуха запер душу младенца в этих кристаллах.

– Я видела, что ты пережил в моем сне. – Женщина лежала на спине в бассейне сада, протирая сонные глаза. – Брось Ожерелье в воду.

Рик на миг, на свой последний миг заколебался, но вспомнил, где он. Ослушаться Владычицы Сада – это к добру не приведет. Он снял цепь наговорных камней, ожидая немедленной кончины от своей смертельной раны. Но боли не было, даже когда он выпустил Ожерелье и оно скользнуло в воду с тихим плеском.

Спокойное лицо владычицы озарилось улыбкой:

– Ребенок шевелится!

Рик Старый приподнялся на цыпочках, улыбаясь высохшим лицом:

– Значит, миры спасены!

– Они – погремушка для моего ребенка, – сказала владычица, улыбаясь. – Мой сон научит этого малыша состраданию и великим порывам сердца. Нет, я еще не буду кончать этот сон.

– Благодарю, благодарю тебя, великая владычица! – Рик Старый поклонился, почти взлетая от облегчения. И только одна печаль омрачала радость завершенного приключения. С надеждой посмотрел он на счастливую женщину, нянчащую свой раздутый живот. – Есть только одно, что глубоко огорчает меня, владычица. Азофель…

– Погиб, я это знаю. ^ – Величественный взгляд женщины грустно опустился долу. – Здесь, во дворце, я чувствую его потерю. Хотя сон мой и стал сильнее от света, который он принес в жертву.

– Именно так, госпожа. – Кобольд с мольбой шагнул вперед. – Это твой сон. Разве ты не можешь в этом сновидении вернуть Азофеля к жизни?

Лежащая глянула сквозь чернильные пряди, оторвавшись от радостного созерцания чрева, где ребенок зашевелился снова. И в голосе ее была грусть.

– Нет, Рик Старый. Не так сильна моя магия, чтобы оживить Лучезарного. Азофель погиб. Он отдал себя, чтобы жило мое дитя, и всегда он будет чтим в нашей памяти.

Рик опустил лысую голову и попятился прочь.

– Хочешь еще что-нибудь сказать, старик? – спросил ее голос.

– Ничего, госпожа. – Он встал на колени, чтобы спуститься с края бассейна. – Я рад за твоего ребенка. Рад за тебя – и за все миры.

– Тогда следуй за своей радостью прочь, кобольд, и вернись в миры. – Женщина лежала в бассейне, волосы ее разлились в воде как кровь. – Азофеля больше нет, но свет его нельзя уничтожить. Он слился с моим сном и дал мне силу кое-что чуть-чуть подправить. Надеюсь, тебе это будет приятно.

Рик не стал докучать безымянной владычице вопросами. Ее ребенок ожил. Миры спасены. Не чуя от радости ног, он побежал по булыжникам, усыпанным золотом листьев, прижимая руку к груди, ища рану от стрелы, но раны уже не было.

Цветы и листья потускнели под косыми тенями наступающей ночи. Вечерний пурпур окрасил фиолетовое небо, выцветая в ультратоны невидимости, и в непроницаемой черной пустоте не мерцала ни одна звезда, не плыла луна, лишь тянулась глубина безбрежной тьмы. Над этими чуждыми пределами спала и видела сны иная жизнь, бегущая от всякого света, отец дитяти, даже во сне творящий искаженные, изуродованные, злые формы тьмы, приближающиеся из ночи. Даппи Хоб был такой тенью Безымянного во сне женщины. Что теперь стало с этой тенью, когда демон повержен?

Кобольд, спеша и спотыкаясь в папоротниках и цветах, добежал, запыхавшись, до края древнего колодца. Не глядя по сторонам, он взбежал по скособоченным камням, удивляясь собственной бодрости. По лестнице он спустился в морозный и светлый синий день.

Сплетенные лианы сбросили его на гребень снежной дюны. Он споткнулся, упал на ледяное поле и завертелся над своим отражением. Ветер смел со льда весь снег, и Рик Старый видел себя явственно. Вьющиеся рыжие густые волосы, лицо без морщин, если не считать озабоченной складки между красивыми серыми глазами – грусть по Азофелю и пугающие мысли о тьме, которая сопровождала его спуск из ночного сада.

– Папа! – пискнул из утреннего тумана детский голосок. – А я тебя нашла, нашла! Теперь моя очередь прятаться.

Рик Старый взметнулся, вставая на колени. Он узнал этот детский голосок с мокрым пришепетыванием. Амара, его младшая дочь, умершая много лет назад…

Девочка с бледным лицом, с хрупкими плечами и русыми косичками летела по льду к нему в руки.

– Я тебя нашла!

Рик Молодой схватил девочку и в изумлении поглядел на нее из самой глубины сердца. Смотрел изо всех сил, пока не увидел сквозь страх и надежду, что она настоящая – и что действительно начинается новая жизнь.