Текст книги "А если это любовь?!..(СИ)"
Автор книги: Alexandrine Younger
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
– Ахтунг! Там тёть Катя пришла, молочка принесла! – вошедший в гостиную Фил, крутил в руках бутылку «Советского», принесенного родственницей Беловых. – Саню позовите с Лёнкой, пора уже.
– А мы и без вашего приглашения уже приперлись, да, Ленка? – Саша, наряженный в синюю рубашку и брюки со стрелками, полон праздничного энтузиазма. Лена, пахнущая не только духами «Наташа», но и обилием лака для волос «Прелесть», одергивает молодого человека за лацкан рубашки, очевидно, не разделяя его азарта к празднику. – Ле-е-е-на, хорош! Нельзя покуражиться?
– Не понимаешь ничего ты, Сашка, я ведь без тебя на два года остаюсь! – у Елисеевой собственные взгляды на здравый авантюризм Саньки. Два года казались непролазной ямой, в которой её согреют лишь воспоминания и письма о любви.
– Скажи ещё, что любой прокурор брякнет, блин, это срок! Ленок, – увещевает Белов, становясь на короткий миг похожим на свою степенную мать, – куда я денусь? Чумкой, что ли, заболею? А ты? На Марс улетишь?
– Ладно, хватит спорить, ты прав! Чумкой никто не заболеет, а на Марсе меня укачает, – Лена предпочитает согласиться, смиренно кивая головой. – Лиза, пойдем, у тёти Кати, наверное, сумки. Секрет расскажу заодно!
– Елисеева, смеешься? Какие ей секреты, она ж Пчёле пожалуется! – в гостиной снова раздался голос Космоса. – Да, Лиза? – но Павлова, лихо спихнув громогласную каланчу в кресло, согласилась помочь приятельнице:
– Не волнуйся, Ленк, я сохраню. В отличие от некоторых… У меня рот закрывается! Ребят, мы придём скоро! – не став отвечать другу на колкость, и, помня, что в этот вечер просто не имеет права ему проиграть, Лиза тянет Елисееву в сторону кухни. – Говорила же, Лен, это платье тебе больше идет, чем мне.
– Льстишь, выросла бы ещё для такого платья, – Лена, довольная приобретением, которая сестра Пчёлы отдала ей сразу и задаром, все ещё не может понять, как заграничная шмотка может оказаться не по размеру и не по вкусу, – но спасибо, Лизок, выручила!
– Я не жадная.
Кос, медленно поднимая локти с деревянных подлокотников, без устали смеется. Сегодня он точно не даст спуску этой мелкой спорщице. Спрятаться за братцем не получится, но Пчёла неутешительно крутит пальцем у виска, делясь опасениями:
– Ну, болванище…
– Ладно, Пчёлка Майя, за то со мной весело и задорно!
– А кто, едрид, сомневается, что ты клоун?
– Между прочим, это серьезная профессия, Пчёла, а за твою любовь к дегустации вин тебе не заплатят.
– Иди в жопу, я больше к тебе в бар не припрусь, раз так!
– Тем больше выручки, а то налей ему каждый раз, в убыток…
– Брейк, братья, а то кому-то и в глаз! – Фила бы практически не доставали нескончаемые притирки Пчёлы с Космосом, если бы не обреченный взгляд Сани, который и так лишался их компании на два года.
– Ну, раз в глаз, Пчёл, не пидарас! – наступая, как танк, Кос не знал пощады к Пчёлкину.
– Словишь, Кос!
– Не сегодня!
Белов, хлопая Космоса и Пчёлу по плечам, нисколько не сомневается, что и через два года увидит друзей в качестве сплоченной ватаги.
За столько лет, проведенных то за одной партой, то локтем к локтю в драке, они и вправду сроднились больше, чем родные по крови люди.
========== Лето 87-го. Верные друзья ==========
Ребята находились на вершине айсберга, воспеваемого в фильме с бравыми мушкетерами. Ещё немного, и за столом звучно и невпопад зальется песня «когда твой друг в крови…» или «не плачь, девчоночка», но состояние парней говорило о том, что до этого, как минимум, часа два. Да и не при старших Беловых показывать истинные физиономии.
Но лучшие друзья скандировали Александру залихватские фразы:
– Санёк, давай сразу, бац и до дна! – Пчёла размахивал рюмкой прямо перед носом будущего пограничника, пока не получил лёгкий воспитательный подзатыльник от Катерины. Но, сморщив физиономию, как мухомор, Витя отвечать на жест не стал, продолжая свою шарманку. – Быром, чтоб за ушами трещало, солдатня!
– Куда, в меня, блин, сейчас не взлезет, – Белов бесполезно отмахивался, понимая, что от друзей с их горе-советами никуда не денется, – и ты, Пчелиный глаз, воду не мути! А то от всей солдатни та-а-а-к напою…
– Глянь, Пчёл, он ещё слово «сейчас» выговаривает, на те, умный какой, – Валера пытался держаться, помня о своём распорядке. – Дело – труба! Кос, у тебя лучше разливать получается, не спи!
– Белый, не дрейфь, зато будет чё вспоминать два года.
– Тебе правильно говорят, Саня! Опустошай, где ещё такой щедроты два года-то, нафиг, найдешь?
– Космос, да налей ты ему до краёв, – Катерина Николаевна одобряет жесты друзей племянника, представляя, с какой светлой грустью Сашка будет вспоминать будни на гражданке, – всё, вырос, сегодня можно!
– Катя! – слабые попытки Татьяны Николаевны воздействовать на боевую Катерину практически не имели успеха. Если уж Катя вздумала поощрять замыслы единственного племянника. – Куда ему? Завтра ж вставать…
– Что, Катя? – выпрямив дородные плечи, отвечает женщина. – В первый раз племянника в армию провожаю! Тоже хочется, чтобы ему там гладко жилось.
– Ладно, брат, за тебя! – поток многочисленных реплик прервал Валера, зная, что суть проводов и пожеланий состоит лишь в этих четырех словах, которые бальзамом проистекали по венам Саши.
– Ура, ура-а-а, ур-а-а-а-а-а!
Грустные проводы друга, начинавшиеся для Лизы глупым спором с Космосом, приобретали мажорные обороты, будто бы завтра Сашка не уходит в армию. Она лишь поднимала граненый стакан с газировкой, когда требовалось чокнуться (Ленка снова дразнила приятельницу за то, что водку здесь ей не дадут и понюхать). Смотря на родные лица, Павлова и не решалась вставить свои неуклюжие слова, нарушая культуру мужского товарищества.
Тем более Космос не давал ей повода назвать себя не иначе, как по имени, растолковывая Белому премудрости нелегкой жизни. Спор она не проиграет, выдержка имеется, а про «целоваться» этот балабол точно пошутил. Хватит в этой компании одних Ромео и Джульетты, которых разлучает недобрый товарищ военком.
– Вернешься, пограничник, заживем… Таких дел наворотим, тут тебе зуб даю! – Космос дружеским жестом похлопывал Саню по плечу, обещая, что армия не разделит их родственные души. – Будешь там пока на стреме стоять, и чтобы ни одна собака шахидская через границу бегать не вздумала!
– Загуляем сразу, эт точно… – мечтательно прикинул Пчёлкин, заметно хмелея от рюмки «Арарата». – Только ты Космосина, твою налево, не тряси его так, как будет на перекладине висеть?
– Ему физические нагрузки полезны, Пчёл, не кипишуй, – растрясти друга Саньку Космос не мог и при всем желании, а если бы и начал, то кататься им по линолеуму этой квартирки, исполняя роль пылесборника.
– Ой, дядька, ты не заливай про физические нагрузки, это ж по моей части, – разрешать противоречия Космоса и Пчёлы, как всегда, вызвался Филатов, и золотая середина, высказанная боксером, устраивала обе спорящие стороны. – Сань, ты там лучше о хорошем думай! Про дом, что вернёшься, и всё рядком пойдет, и мы там вместе будем.
– Ну, ладно, братья, как будто теперь-то не живем! Путем всё будет, поступлю, женюсь, – Саша уверен в том, что его путь расписан, как по нотам. – Ленка, а с этим-то не будешь споришь? Видишь, свидетелей уйма!
– А ты закусывай, милый, – Елисеева убрала руку Космоса с поджарых плеч своего парня, зная, что сама хочет обнять Сашку. Они уже не малые дети – не забавляются и не спорят друг с другом, как Лиза и Космос; не распыляются на других, как Витя, которому тесно в штанах при виде каждой мало-мальски симпатичной мордахи. Но расставание в два года не на шутку пугало Лену, и поэтому она старалась не отрываться от своего Белова. – И куда мне с тобой спорить сегодня?
– Солдатик, ты слушай нас! А то два года без голоса разума в виде Космоса Юрьевича, – Космос не желал терять роли старшего наставника в этой безумной и сложной жизни, но настроение позволяло ему добродушно захватить всех в свои космические лапы, – да и без этих подпевок…
– Лучше на тётку локаторы направь, Саня, – негромкий стук по столу перебивает красноречие младшего Холмогорова, – я всякой ереси не скажу. Но лучше орден принеси, мать порадуй, а то сидит, нос повесила! Меня заодно, старую.
– Катя, ну хватит тебе! Ордена, медали, главное, чтоб без трудностей ему там было! – обрывает её растроганная старшая сестра. – А то и граница рядом…
– Никого не обижу, ма… – за громкими голосами друзей детства и родственницы, Саша почти не слышит себя, еле улавливая полувздохи матери. Лена немного развеселилась под общее оживление, но её нежная ладонь, тонкая и мягкая, держится за его локоть, и неохотно отпускает, когда Сашка тянет руку на другой край стола, чокнуться с Катериной или Филом. – Правда, Ленок?
– Знаю, Сашка, – произносит Лена без колкостей, уверяя молодого человека в искренности, – и ты прав, как скала.
Девушка убеждается, что два года превратятся для нее в тяжелое испытание. Что может произойти с ними за это время, куда занесёт нелегкая? Наверное, она сильно преувеличивает свои опасения. Ведь дембель, рано или поздно, настанет, годы без Саши покажутся невозвратимым прошлым. Кошмарным сном, который нужно немедленно забыть.
– Всё, Санька, в оцепление попал уже, влип, – тихо и настороженно бурчит под нос Космос, напоминая себе, что он-то под каблук самой длинноногой девчонки из параллельного класса точно не угодит.
Чего он там не видел? Зачем ему головная боль в лице первой герлы из класса, за которой вьются недобрые и мутные слушки? Не его это история, куда-то попадать, чтобы все смеялись с того, насколько Космос Холмогоров погряз по уши в делах любовных. Если только одна неугомонная Пчёлкина не вспомнит, что он ей, при случае чего, должен будет. Потеряет самоуверенность и нарушит правила игры, вспоминая, что Космос изначально ставил на её слабость.
– Завидовать молча надо, а у Саши планы замечательные, – Лиза, сидящая под боком Холмогорова, всё отчетливо слышит, и решается первой заговорить с Космосом, в адрес которого от нее не поступало ни единого упрёка уже в течение целого часа. И доброго слова тоже. – Учиться, Космос, и ещё раз учиться! Я здорово придумала, правда?
– Лизка, это ты скоммуниздила у дедушки Ленина, вот чё ты звездишь? – Пчёла тоже решил блеснуть знаниями, которые неизменно десять лет вбивал в свою рыжую голову. Однако не слишком удачно, потому что Лиза только насмешливо повела бровью на бесплодные попытки её воспитать. Ей даже не пришлось отвечать за себя, потому что Космос не дал ей этого шанса:
– Теперь понятно, под какого кепаря ты косишь, Пчеловод! – Космос только махнул рукой на внезапно помудревшего друга (нет, таких чудес не бывает, и после третьей рюмки), и решил сам разобраться со своей заговорившей головной болью. – Ладно, только не надо на меня руками махать! Трактор, бля… – тише добавил Кос, отворачиваясь от рыжего.
– Признаю, авторство не моё, – в голосе Лизы – полная невозмутимость, и, наступив под столом брату на ногу, она показывает ему, что он снова не туда лезет. И она не маленькая девочка, чтобы в её разговоры вмешивались… Пусть даже в такие шуточные, как с временным обладателем чёрных жигулей. – Ну, Кос, что скажешь?
– Война план покажет, красивая, кто учиться будет, а кто чем полезным займётся, – и Космос должен признаться, что называя сестру Вити Пчёлкина неоригинальным именем прилагательным, он не лукавил. – Чего, спорим дальше? Держишься?
В отличие от Ленки, яркой и местами вычурной, как игрушка на новогодней ёлке, в Лизе не было шанса найти сравнение с кем-то или чем-то. Строгие большие глаза и копна золотистых волос могли принадлежать только ей, пусть в силу возраста Павлова может и не понимать, какой эффект производит на окружающих.
Она не подчеркивает свою привлекательность, надевая такое же цветастое платье, как Елисеева. Пока она учится в школе, ей вообще нет дела до дефицитной косметики, которую Пчёла доставал для своего бесчисленного гарема. На Лизу Павлову просто хотелось смотреть, если уж она снова рядом и в приветливом настроении. Голубые зрачки внимательно глядели, как пузырьки лимонада играют в граненом стакане, но Кос знал, что Лиза обращается к нему, и ждёт его ответа, а не дурных бородатых замечаний брата.
– Так уж и красивая? – школьница давно привыкла, что к ней часто обращаются не по имени, но задать вопрос, почему Космос так часто использует комплиментарное слово, раньше не решалась. – Не волнуйся, держусь… Ещё петушком кукарекать будешь, если услышу «зараза». Понял, да? Ты не настолько меня взбесил, чтобы я не придумала тебе наказание.
– Значит, вспомнила? – теперь и Космос был уверен в том, что он не проиграет. Потому что изображать птицу он не собирался, чтобы позориться на всю Ивановскую. – А я уж думал…
– Если красивая, значит, без мозгов обойдемся?
– Я такую херню тебе не говорил.
– Что ты только мне не говоришь, Космос!
– Когда я тебе врал?
– А когда я тебе не верила?
– Баста, мелк… То есть, всё, закончили, а вот ещё посмотрим, кто и как будет вечером свистеть, – Космос сам легко ударил себя по губам, пытаясь не проиграть спор, ведь Лиза не забыла загадать ему желание, причем не самое приятное. Нет, этим вечером он точно не проиграет. – «Золотой ключик» будешь?
– Чувствую себя Мальвиной, ведь вы же с Пчёлой мне другое понюхать не разрешаете.
– Ладно, главное, чтоб Санька не приуныл, – шикнул Кос, наклоняясь к девушке, и, задевая её по носу. Ответная реакция ждать себя не заставила, и отфыркиваясь, Павлова с трудом убирает захват, не позволяющий ей дышать. – Чего скажешь? Птичку жалко?
– Скажу, что ты любую драму превратишь в фарс! – когда девичьи ладони оказываются прижатыми одной рукой Космоса, у светловолосой нет сил вырваться. Лиза опускается на стуле, и глядя на то, как Белый на короткие секунды философски вздыхает, ожидая скорую разлуку с домом и Ленкой, понимает, что ничем не может помочь. Их почти детские игры с Космосом могут только расстроить и Елисееву, и Сашку. – Ладно, Кос, давай вести себя, как нормальные люди. Для разнообразия!
– А мы претендуем на нормальных? – до сознания Холмогорова доходит, что имеет в виду Лиза, которая присмирела, глядя на виновника проводов. – Блин, ну так и скажи…
– Врубись, сам сморозь что-нибудь хорошее, а не шипи мне на ухо, как уж! – Лиза подталкивает друга за плечо, видя его минутную рассеянность, и шепчет в космическое ухо: – Кос… Фил с Пчёлой сейчас запоют, пиши, пропало! Нужно валить… На улицу…
– Ну, а к чему все ведётся? Пчела уж всех предупредил, зелень готовить.
– Жги! Толкни речь какую-нибудь…
– Я снова самый умный?
– И красивый, как Аполлон, – белокурая подмигивает сыну академика, жестом изящных пальцев поправляя его растрепавшийся хохолок на затылке, не желающий лежать ровно. Она и не думает обижаться: разговор с Ленкой сделал своё дело. Показывая простенькое золотое колечко, подаренное Сашкой, Елисеева делилась переживаниями, и Лиза, уверяя её в том, что расстояние ничего не изменит, окрепла в мысли, что переживала бы не меньше, отпуская на службу брата, или же… Холмогоров умел заставить поволноваться за себя! – Чёрт, Кос, выручи друзей!
– Не бойся, всё в ажуре, – он согласился с ней, и, постукивая вилкой по стакану с водой, потребовал секунды внимания. – Родные и близкие, я ненадолго! Пять сек, тройка лихих слов для нашего виновника собрания!
– Все, победил! – Пчёла выставляет ладони вперед, приготовляясь слушать Космоса. – Дорвался, курилка…
– Пчеловод, да уймись ты…
– Говори, Космос!
– Вот что я вам сказать хочу, и тебе, брат! – в голосе Коса отражалась полная серьезность. Павловой нравится это замечать, как и просто отыскивать хорошие черты в человеке, который близок к ней, как никто. – Ты там только не очкуй! Не сразу, но всё рядком будет, как у нас и водится, мне соврать не дадут, – вставая во главе стола рядом с виновником торжества, Космос приподнял наполненную рюмку, желая чокнуться с Сашей. – Мы-то так, на гражданке своё ловить будем. Я с Пчёлой – сам знаешь, не пойдем теперь портянки менять, Фил – на виду, а ты – всех нас уделал. Потому что силен, не пасуешь. Короче, за тебя, Санька! Так и быть, прослежу за всеми, чтоб не чахли, а за тёть Таней и Ленкой особенно. Поможем, чем сможем, а ты служи, не думай… До дна!..
– Золотые слова! – Лизе, довольной и умиротворённой, осталось только присоединиться к поздравлениям, тем более в её шестнадцать за столом уже не принято молчать.
– Ни пуха!
– Да уж к черту, Санёк!
– Не дождетесь!..
========== Лето 87-го. Кружит голову… ==========
Комментарий к Лето 87-го. Кружит голову…
OST:
– Электроклуб – Ты замуж за него не выходи
До «шестерки» Космоса, припаркованной возле детской площадки, народ несся на перегонки. Аттракцион в виде поддатого водилы не смущал: прав на управление транспортным средством больше ни у кого не было, да и с машиной, при всех многочисленных шуточках, Кос обращался лучше всех. Холмогоров-младший никому не даст усомниться, что он гонщик «Формулы один», и в нужный момент не спутает, где и какая педаль. Не напутал же он ни на выпускной, ни на новый год, как вести целую пьяную кавалькаду по улочкам столицы.
Право сложиться калачиком в багажнике досталось Пчёле, которого эта перспектива больше не пугала – приключения ждали уже за первым поворотом. Лиза, юркнув перед Ленкой в самый последний момент, плюхнулась на переднее сиденье, и, сделав лисью морду в ответ на елисеевские восклицания, продолжила наблюдать, как Пчёла пытается уместиться в багажнике.
Как оказалось, брату Лизы понравилась поездка по московским ухабам без света, и почти без нормального воздуха.
– Ощущения, бля, новые! – проорал взбудораженный Пчёла, когда на Ленинских горах багажник открыли, и первым, что он увидел было двухголовое чудище в лице Лизки и Коса. – Ёпт твою мать, я б ещё полез. А чё? Приехали.
– Ага, блять, в лес за орехами, Пчёл, – Белов, усевшийся на широких перилах вместе с Леной по одну руку, и с гитарой в другой, глазами искал бутылки, которые всю дорогу заботливо держал на руках, как младенца, Фил. – Налейте ему, что-ли? Позеленеет, кто тащить будет, Лизка?
– Оно и понятно, если б не поддал, не стал, – Фил, ни за какие бы грехи не полез в грязный багажник, но вид Пчёлы, с помятым от неудобного лежания лицом, вызывал сущий ржач до припадка, – и как не блеванул? Кос? Ты хоть скажи!
– Не надейся, Белов, успеем до поезда, если ты потащишь эту тушу до его комнаты, – помогая брату подняться, Лиза не замечает, что компания увеличилась в размерах – где-то неподалеку Космосу уже зазывал очередных знакомых выпить за друга Саньку, Белый махал руками, а Лена едва успевала изворачиваться. – Всё, до утра домой не попадём!
– Ебать, ни хрена вы не понимаете, это романтика… – Пчёла, умещая себя на широких перилах, достаёт из карманов потёртых джинс полупустую пачку сигарет, и затягивается, стоит появиться перед носом спичке, заботливо протянутой призывником. – Молодца, солдат, не даёшь подохнуть!
– Так, дети мои, харе тут разводить, я снова в деле, – вновь возникший Кос, с открытой бутылкой портвейна, торжественно вручил её Саше. – Чё, выпьем снова, пацаны? Пчёлка Майя же надыбала добра.
– А у тебя, Косище, варианты есть? – расслабленный Белов, находившийся под градусом алкогольных напитков и громкого смеха друзей, уже не пытался контролировать себя, и смело покорялся тем, кто был рядом. – Фила, на, держи гитару, щас буду к прыжкам готовиться.
– А пить, кто будет, Пушкин? – заглотив из горла бутылки портвейна, Космос облокотился на парапет, пытаясь на ходу придумать пожелания другу. – Не, Сань, не пойдет!
– Ну, тогда за чё дёрнем?
– За то, чтоб всё было, – провозгласил хмельной Пчёла, и в унисон ему головами задергали знакомые парни с района, которых они с Космосом и ребятами знали ещё со школы, – и нам…
– Да чтоб нам за это ничего не было!
– Дык, точняк, Космос!
– Ой, Сашка! – повизгивание Ленки разрушает однородность поздравлений, но девушке лишь важно, что парень ещё сильнее притягивает её к себе, так, чтобы не вырвалась и не убежала.
– Ленка, живём! – стакан за стаканом с завидной регулярностью обжигали горло Белова, а он пытался лишь забыть, что завтра не увидит родные лица. И свою Лену, Леночку…
И пока Пчёла начинал заливать «там, где клён шумит…», Белый мог заметить, что не он один здесь положил шоколадный глаз на хорошую девочку со светлыми волосами и глазами-блюдцами. Правда, совсем другую девочку. А старший брат Лизы не обращал внимания, как Космос, восседающий на капоте черных жигулей, держит в руке не только початую бутыль бормотухи. Его рука едва заметно спускалась от плеча Лизы и ниже, но голубоглазая, смеющаяся над кривящим рожи Филом, космических поползновений не отводила.
– А потом поедет Сашка наш границу сторожить в-о-о-от от таких абреков! Вот с такими кулаками, с два моих, – Валера выставлял перед лицом Коса мясистые кулачины, но сын академика только бодался в них лбом, не сдерживая смеха, рвущегося из горла по инерции.
– Ну, чё, Саня, сигать будешь с трамплина?
– Погодите, я на лыжах хочу…
– Какой, бля, на лыжах, так любой дурачина смогёт!
– Коньки тащите… Размер сорок один!
– Тут Рыжему ближе всех!
– Замётано!
– Подождите, ему подготовиться надо…
– А пока давайте ещё…
– Наливай, Пчёл…
– До дна!
Чувствуя, что Кос, как истинный огнедышащий дракон, уже извергает горячее дыхание, Лиза ощущает, что парни… Налакались всего того, что обеспечит им завтра головную боль. Но Лизе не понять состояния ребят даже после тех малых глотков, которые удалось урвать из-под несопротивляющихся крыльев Пчёлы.
Павловой гораздо спокойнее с Филом и Космосом, и никакие Рыжий и Гамлет, подкатившие к месту встречи, не подмигивают ей, будто привычно. Да потому что… Чёрт, эта зараза и здесь не дала шагу ступить! Лиза слишком поздно замечает, что практически обнимается с Холмогоровым, и такими темпами она проиграет спор не по своей воле.
Пока Сашка примерял коньки, которые принес кто-то из пацанов, Лиза решила временно оставить компанию. Они все равно не остановятся, пока не кончится последняя на сегодня бутылка «Жигулевского», а Павлова хотела оставить себе ясную голову. Подмигнув Елисеевой, порядком уставшей от опьяневшего Сашки, Лиза жестом показала ей на пустынную дорожку, где они могли бы пройтись в тишине и впервые за вечер спокойно поговорить.
Лена, несмотря на буйство праздника, не теряла грусти в серых глазах. Удалые тосты за Саньку не могли принести Ленке облегчения. Сашка не мог или не хотел этого понимать. Или просто не пытался задуматься о том, что ждет Ленку в следующие два года без него, веселясь и пьянствуя.
– Пусти, Кос, не пропаду… – Космос почти поплавал в облаках, находясь между Лизой и Валерой, который удерживали его от падения на асфальт. – Фила, ты поддержи его.
– А куда ты, голубоглазая? Тебе, чё, не налили?
– Я и не просила! Скоро вернусь.
– Событие пропускаете, Санёк же счаз трюк делать будет!
– Сове-е-е-е-тский ц-и-и-ирк… Умеет делать чудеса-а-а-а-а-а, – громкое завывание Вити венчает Сашкин замысел, и Лиза отчётливо видит, что Белов уже встал на коньках, несильно покачиваясь. Встал и через несколько секунд грохнулся, и Лена с Пчёлой еле поднимают его, усаживая обратно на перила, – ну, мля… Санёк, поднимайся! Ебать, ты тяжелый… Рыжий, ты коньки уноси, на хрен, в сторону, от греха!
– На дерево… – трубит Белов, и падение его нисколько не останавливает, – на дерево, бля, полезу!
– Нахуя, гнездо вить, что ли?
– Разберемся, Пчёлкин! Ленка, слышь, это для тебя!
В минуту Саша обещает Лене, что полезет на дерево, чтобы вырезать там её имя, но Ленка, отмахнувшись от собственного парня, решает отойти на несколько метров, чтобы остудить без и того горячую голову…
– Мы Белого с дерева ловить пойдем, ай-да, Лизк, с нами… – Космос делает последнюю попытку остановить сестру Пчёлкина, но она отбивает протянутую к ней ладонь Фила, и прыгает с капота на землю. – Ну тебя, бля, я думал, что всё, к подвигам готова, а ты всё про спор свой галимый!
– Веселись, родимый, – Лиза порывисто обнимает большую фигуру Холмогорова, чтобы он унялся, и следом оставляет его в компании друзей, без разбора мешающих водку и пиво.
– Девчонки, возвращайтесь только… – слышит Павлова в спину, когда настигает заметно сдавшую Ленку, которая уже не могла заставить прекратить Белова не пить, но продолжала думать, что сулит ей ожидание. Или все же испытание на прочность?
– Что ты? Пацанов наших в стельку не видела? Или ты опять… Лен, выдохни… – спрятав слегка озябшие ладони в карманы комбинезона, Лиза медленно зашагала рядом с Леной, наслаждаясь запахом этого вчера. Где-то в нескольких метрах он пах дешёвой выпивкой, папиросами и угаром, но не здесь, под большим вязом.– Лена! Ну мы же с тобой остаёмся. Образуется всё. Писать тебе будет, хоть каждый день! Это же Белов! Если уж ты его зацепила, будет с тобой… Я знаю его уже четыре года, не подводил ни разу… Поверь!
– Я не знаю, почему… – девушка не дрожит голосом, но, скорее, раздражается из-за несправедливости. – Почему? Почему когда все складывается так классно, что-то возникает, не даёт продохнуть… И бац, и пока… Вот, Пчёлка, понимаешь… Теперь и Сашка, расстояния… Армия! Два года, Лиз. Поверь, это многое решает, особенно, в наше время. Он там… А мне только письма. И не сгинуть!
– Лен, ну… Не раскисай! Расстояние решаемо, преодолимо… – для Лизы в самом деле нет понятия расстояния. Однажды в нежном возрасте осознав, что нет выхода только когда в деревянный ящик с телом вбивают гвозди, армия Сашки не кажется ей ахиллесовой пятой. – А пока в институт поступишь, ну или в техникум. С работой сладишь. Сколько миллионов наших ровесниц ждут, не жалуются!
– Давай, расскажи мне про жён декабристов, Саня тоже пытался! Вот только я – не они.
– И Белый прав!
– Все-то у тебя правильно, Лизка… – Лена понимает, что ей трудно достучаться до ясного мира Павловой. Большеглазая мечтательница Лиза смотрит на неё с какой-то неведомой, чистой и светлой планеты, а в мире Лены Елисеевой… Увы, не все так разукрашено в пестрые тона. Так бывает, когда думаешь сначала не о том, как счастливо заживешь с парнем через два года, а как удачно подзаработать, и, не оставив у разбитого корыта мать, страдающую от привычки отца, переросшую в зависимость. – Но сама поразмысли, как бы ты…
– Что? – не трудно догадаться, что для Лены Лиза Павлова – ребенок, несмотря на разделяющие их два года разницы. Лена не думает, что Лизе бывает больно и страшно. Такого просто не может быть, однако памятник родителям Лизы на Смоленском кладбище в Ленинграде говорит обратное. Ленкины опасения кажутся Павловой пустыми и преодолимыми. – Говори, мне интересно!
– Без раздолбая своего, на целых года два! Не кому будет тебя на руках носить, за нос щипать, смотреть глазами преданного щенка. Только письма, звонки иногда, одни обещания, что когда-нибудь вы заживете… – и Павлова дернула тонким плечом, ощущая, что Ленка бьёт по больному. – Брат уйдет служить, то свыкнешься, а твой лучший, как ты говоришь, друг… Перетерпишь? Куда плакаться будешь? Кому все это надо?
– С чего взяла, что стану плакаться? Забоюсь расстояния? Что… Ты… Знаешь… – Павловой не приятно, когда кто-то заикается о том, что она вовсе неравнодушна к лучшему другу. Нарушает ту грань, за которую она никого не пускает. Не пустит и Лену, которую сама вызывала на разговор.– Перетерпела бы, раз так… – коротко произносит Лиза. В конце концов, и ей когда-нибудь нужно будет покинуть Москву, чтобы учиться в родном городе. И это когда-нибудь наступало через год.
– А пока молчишь, делаешь вид, что все тебе по плечу. Витаешь в облаках, как бабочка. Красивая, цветастая. Все смотрят, думают, откуда такая взялась, в такой-то компании! – спокойнее добавила Лена, которой и вправду немного обидно. Космосу не грозит участь Сашки Белова. И при нём своя судейская дочка, пусть сиротка; подобранная, как специально, будто бы кто-то сверху что-то там решает. И у всех все слаженно, но только… Не у Лены Елисеевой. – Не кипятись, Лизка, вижу же. Ведь я сама такая была, но понимаю, что, рано или поздно, парни перестают играть в друзей… И у тебя будет целое доказательство! Даю срок в год, не больше… Оценишь по достоинству!
– Откуда ты знаешь? – никто не мог решать за Лизу, если дело касалось близкого ей человека. – Как решу, так и будет. И мы не о том начали.
– Ума много не надо.
– И что с того?
– Пока время есть, – Лена кинула свой сероватый взор в сторону парней, – говори, что накопилось. Подойди, обними и признайся. Как в первый и последний раз! А там… Гори огнём…
– Лена… – разубедить Елисееву в том, в чем не получалось разуверить большую часть знакомых, Павлова не собиралась. У Лизы просто есть человек, с которым она может молчать и плакать, дурачиться и веселиться. В котором она знает не только всеобщего любимца и балагура, и… Ей не хочется нарушать ту грань дружбы, в которую она поверила, стоило ей оказаться в компании друзей брата. – Тебе легче?
– Какой там? – Ленка внимательно смотрит на наручные часы, напоминая себе о времени. Пусть золотое кольцо на её безымянном пальце хочет сказать другое. Но оставаться среди веселья невыносимо.
– Уже уходишь?
– Сашке не до меня! Скажи, что домой пошла, поймет.
– Не страшно одной?
– Волков бояться, в лес не ходить, – пока метро не закрыто, Лена успевала без приключений добраться до дома, ведь обещала матери, что приедет до одиннадцати, – ладно, увидимся! Саша поймет. Завтра на вокзал прибегу…
– До скорого! – шепчет Лиза в темноту весеннего вечера, стоя одна посреди пыльной тропинки.
Лиза обещала себе, что разговор с Ленкой, останется только между ними, в тени усталого вечера. Елисеевой легче было отвести тему не на себя, продолжая настаивать, что никто не жил на её месте! И тем более Лена не думала о том, что породила в Павловой дым осадков, которые роняли сомнения в правильности происходящего.
А что если Елисеева права? Такими друзьями не бывают парень и девушка!
Нет, к чёрту. Не сейчас!
Но знакомые заплетающиеся голоса напоминают, что сегодня вечером, несмотря на чужой праздник, Лиза не одна. И вообще, её выследили. Пасли, как овечку. Не слишком внимательно, были и другие важные дела, но два оболтуса здесь. И если в Космосе Лиза уверена на все сто процентов, то разбитной Валера – та ещё новость!
– Вот ты… Куда, бля, пропала-то! И… блин… одна… Смотрите на нее! Мелкие и неугомонные заразы растут в большие!
– Кос, чё ты? Ну, нафига, дурак, лекцию читать, Пчёла ж сказал, просто забрать… Лизка, не бей этого аристократа!
– Как ты меня обозвал? Попался!
