Текст книги "А если это любовь?!..(СИ)"
Автор книги: Alexandrine Younger
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
Но посадили Володю за ограбление квартиры, а Тане было приказано его не ждать. Приказано самим арестантом, из-за которого будущая мать Лизы выплакала все глаза. То была напасть.
– Валька, Валь! Да что я делать без Генерала своего буду? – задыхаясь от рыданий спрашивала Татьяна у старшей сестры. – Куда мне? Другого не найду! Матери не сказать…
– Дурёха, и не вздумай проболтнуться! Про Генерала своего, нашла же кличку! – Валентине оставалось лишь вразумлять младшую сестру, возвращая её на грешную землю. – Мамка-то ничего не знала только из-за меня! Как тебе ещё говорить?
– Ничего ей не говори! Пусть думает, что в школе неладно. Не время ей за меня краснеть…
– Послушай меня, – Валентина, положив ладони на куцые плечи сестры, стала делать её внушение, – скоро в институт пойдешь, может, город сменишь! Жизнь другая начнётся, а там оглянуться не успеешь. Все будет лучше. Втемяшила же себе в голову уголовника этого проклятого!
– Валя, – ранимой Татьяне было сложно воспринимать действительность. Пройдет много времени, прежде чем она станет той самой женщиной, с которой Лиза так и не обретёт душевной близости, – не трави!
– Попомнишь мои слова, – уверенно сказала Пчёлкина, – а теперь сходи к умывальнику. Потом за книжки берись. Всё лучше, чем в слезах тонуть.
– Не утону…
Через полтора года крокодильи ручьи высохнут, а Татьяна выйдет замуж за сына второго секретаря ленинградского исполкома. Будто Золушка из небогатой московской семьи нашла заморского принца! Кто-то обвинял студентку юридического института в меркантильности, но Валентина верила – то была настоящая любовь, излечившая Татьяну от первых юношеских ран. И подарившая обожаемую Лизоньку…
Внешне дочь и мать почти не походили друг на друга. Татьяна была рыжая, с глубокими карими, почти черными цыганскими глазами, а Лиза – светленькая, бледнолицая, с голубоватыми зрачками и внимательным взглядом. Но нравом девочка пошла в мать; духом не упадёт, своего добьётся. Не получит желаемого с первого раза, так пойдет на второй и на третий. Борец!
Несмотря на трагическую гибель родителей, выбравших себе честный, но тернистый путь истинных служителей закона, пламени Лиза не боялась. Пчёлкина не попыталась переломить волю ребенка, воспитанного на других идеалах, сформированных Татьяной в раннем детстве.
Как и искоренить влияние молодой тётки Елены, сестры покойного Алексея. Эта женщина могла позволить себе советовать, находясь при хлебном месте, и своей активной энергией привлекала к себе молодежь. И поэтому не препятствовала частым поездкам Лизы и Вити в Ленинград. Если девчонка родилась в этом сыром и сером городе, то Витька мог увидеть другую жизнь. Не всем же жить в стесненных хрущевках!
Валентина Анатольевна лучше других понимала, что Витенька достоин самого лучшего, и однажды непременно того добьется, не забывая о близких.
Однако сегодня мать семейства беспокоит не треклятый Ленинград, и даже не армия, которая шагала за сыном по пятам. Магнитофон в девичьей комнате играл слишком долго и однообразно; так и соседи жаловаться начнут. Неделю Лиза ходит сама не своя: без всякого рвения собирается в школу, а придёт и закроется в спаленке. Выбирается из укрытия лишь когда зовут к столу или когда домой приходит Павел Викторович, порядком уставший с завода. На привычные вопросы об успеваемости отвечала, что без медали не уйдёт, но и с друзьями гулять не ходила.
Что-то отдаленное подсказывало Валентине, что дело всё в высоченном Космосе. Друг сына всегда был желанным гостем у Пчёлкиных, но чаще он стал захаживать, когда в их доме поселилась Лиза. Дети сдружились крепче, когда сорванец лишился матери; так уж вышло, что им легче было друг друга понять.
Валентина Анатольевна без стука входит в детскую комнату, поднимая с пола забытую заколку, видимо, выпавшую из прически Лизы. Школьница лежит на кровати, убрав подальше книги, прослушивая унылые мотивы магнитофона. Глаза опущены, а косы распустила; в золотистых локонах отражалось сентябрьское дневное солнце.
– Тёть, это ты? – Лиза нажимает на кнопку «стоп», замечая гостя в своей спальне. – Я тут…
– Ничего, я спросить тебя хотела, – женщина подпирает плечом косяк входной двери, выкрашенный в белый цвет, – не случилось ничего? На мухомора похожа, а не на мою Лизу!
– В общем и целом? – сравнение с ядовитым грибом нисколько не смущает Павлову, привыкшую, что в последние дни ей нередко достается от домочадцев за поникший вид.
– Да хоть мало-помалу!
– Сменку в школе посеяла, туфли новые были, завтра искать придется…
– И всего-то? – ответ не сильно удивил Пчёлкину. Вся в мать; Татьяна редко прямо отвечала на вопросы. – Может, меня в школу вызывают?
– Когда такое было?
– И то верно, краснела я там только за Витюшу…
– А я сочинения писала за этого Ви-тю-шу! И где его только носит…
– И только сейчас я узнаю про это, голубка ты моя!
– Ладно, зато он у нас школу закончил. Нормы ГТО сдал, значок получил. Большой человек!
– Так, что это я, – Пчёлкина решила сменить тему, и снова расспросить девочку о наболевшем. – Что же, значит, все спокойно? Ничего не тревожит?
– Не-а, завтра опять в школу, и дневник свой я на антресолях, как Витя, не прячу…
– Хорошо, Лизонька, так и быть, – напоследок говорит Пчёлкина, не прикрывая двери в комнатку Лизы, – но к чаю выходи, опять твоя Ёлка целую посылку с печеньями прислала. Как будто тут тебя не кормят!
– Лучше бы она сама себя прислала, – обижать свою молодую тётку даже на словах Лиза не позволяла, – когда ещё эти командировки!
Валентина без всякой подсказки знает, что неминуем тот миг, когда Лиза получит аттестат. И первым делом пойдет в железнодорожные кассы, чтобы купить плацкартный билет в Ленинград. Валентина сама заявила Елене, что не отдаст ей Лизочку, ведь у молодого партийного руководителя просто не хватит времени для воспитания подростка. Но, сколько волка не корми – все равно в лес смотрит…
И поэтому Пчёлкина миролюбиво отвечает племяннице:
– Тогда поторапливайся!
***
Погода непрозрачно намекает, что на улице буйствуют первые холодные осадки. Без зонта под открытым небосводом делать нечего. Из комнаты выходить совершенно нет желания, а особенно на занятия, потому что ритуал с перевоплощением в прилежную ученицу до жути надоел. Но Лиза старалась выглядеть безукоризненно. Тугие косы с безупречно белыми лентами и строгое форменное платье с черным фартуком всегда отличали её облик.
Рядом с Пчёлой, вечно прячущего себя в безразмерной мастерке и широких голубых джинсах, маленькая Павлова выглядела будущей чиновницей из какого-нибудь ответственного комитета. Классика, которая так шла к Лизе, совершенно не вписывалась в жизненные установки Вити, давно определившего, что он не ловит с неба звёзд. А вот от приумножения собственных заначек на земные блага Пчёла совсем не откажется.
В свои семнадцать он искал как можно больше способов заработать, чтобы облегчить и без того нелегкое существование родителей от получки к получке. Он не сын профессора астрофизики, а младшая сестра вряд-ли задумывалась о вопросах быта; и то было правильным, потому что на Лизу возлагались большие надежды. На родительских собраниях Валентине Анатольевне не приходилось краснеть за племянницу, Павел Викторович заставил похвальными листами Лизы весь сервант, а Елена Владимировна наверняка раздумывала об устройстве будущности единственной кровной родственницы.
Витя оранжерейным цветочком не вырос. Отец с матерью не питали иллюзий на счёт его характера и привычек, и желали лишь одного – чтобы берег себя.
Все удивлялись, как два разных подростка, Витя и Лиза, уживались под одной крышей.
Особенно Космос, заходивший на огонек чаще других друзей.
– Профессорша, мозгов много, куда деваться простому рабочему люду? Не, Пчёлу точно подменили, он не твой родственник, как бишь его… Подкидыш! Может, он как в песне, незаконнорожденный? – без стеснения заявлял Космос, чтобы Лиза смутилась, играя темными бровями. – А чего ты, этого тоже исключать нельзя! В семье не без урода. Вы, конечно, двоюродные, но все бывает.
– Дурак ты, Холмогоров, и не лечишься! – у Лизы свое мнение на поведение парня, который на ходу сочиняет шутки про «пчелиный улей», вечное соседство Лизы с братом и их несхожие черты. – И не называй меня «профессоршей»!
– Деловая, блин, нашлась, колбаска… – Холмогоров подкидывает косу Павловой выше, дергая за атласную белую ленту. – Ты не пошла со мной на дискач, когда я тебя звал! Бито, мы в расчёте, красивая!
– Потому что в прошлый раз ты там подрался, напомнить с кем? – девушка спешит отодвинуться от Коса, которому интереснее растрепать её волосы до состояния взрыва на макаронной фабрике. – Не благодари, мой генерал! То, как вы с Громом друг друга не уважаете и территорию делите, слышала вся улица… Чего вы цапаетесь?
– Да пошёл к чёрту твой долбанный Громов! – от упоминания злосчастной фамилии у Космоса заметно портится настроение. Он бы и сам не ответил себе на вопрос, почему сцепился со знакомым Лизы именно тогда, когда следовало бы промолчать на прозвище «чудище». Но такие закидоны от посторонних Кос не прощал, и отвечал обидчику радикальными методами. – Джинсовку надорвал из-за этого ползучего. А она заграничная, отец перед выпускным привёз!
– Кос, чего ты, как гад-оккупант на моей территории, разгалделся? – Пчёла взводится по взмаху волшебной палочки на шутки по свою душу, звучащие от профессорского сына. – Ты на Лизу не гони! Она в отличие от нас в школу ходит без прогулов, книжки умные читает, а ты её учить собрался. Сам-то ты чё в последний раз открывал? «Бурду» у Надьки взаймы, на моделей поглазеть?
– То, что я открывал, Пчёлкин, ты читать ещё не дорос, тебя цензура не пропустит, – Космос покрутил двумя фигами возле кислой мины Вити, намекая, какую книжку с картинками он читал не так давно, и что такое – не сыщешь простому советскому гражданину. А уж Лизе и вовсе знать нельзя, девочка мала для таких подробностей, чтобы при ней обсуждать. – А то ещё дубу дашь от переизбытка новой информации!
– Бля, Кос, не хорохорься! – Пчёлкин хотел было намекнуть, что он, в отличие от Холмогорова, куда лучше смыслит в запретной «Эммануэли» и в том, что там понаписали, но младшая сестра, смотрящая на них с нескрываемым любопытством, служила сдерживающими фактором. – Можно подумать, что тебе твои мажоры с Котельников ЭТУ книгу, насовсем отдали…
– Зато читал, знаю! – Космос только самодовольно фыркнул, разваливаясь всем своим ростом на диване. – И не ревнуй меня к мажорам, пчелиная задница. Не брошу я родные рожи!
– Мог бы и поделиться по-братски! – Вите оставалось кинуть последний камень в огород друга. – В самом деле, Космосила! Вот я тебя всегда в свои планы ввожу…
– Слушай, давай не будем конкретизировать кто и куда вводит, – Космос кивает головой сторону Лизы, отвлеченной чёрно-белой картинкой в телевизоре. – Соображаешь, Пчёл?
– Блять, сам виноват, дурак, – в отношениях с младшей сестрой Пчёла оставался архаичным старшим братом, пропустившим момент взросления сестры, – и больше тебя в этом понимаю, чтоб ты знал!
– Ребят, всё нормально? – Лизе не по нраву споры Вити и Космоса. – Не врите только, что запрещенку достали. Как будто я не знаю, что вы просто ничего не читаете! Кто вам восемьдесят рублей или больше на такое даст?
– Ты чего! Именно про всякую зацензуренную и говорим, я у одного чувака на последнем квартирнике откопал! Ну, прости, что тебя с Пчёлой тогда не взяли! Вдвоем с Филом пошли, – благополучно соврал Космос, а Витя чинно кивал головой, понимая, что в данном случае Космос прав, – а врага в лицо знать нужно, не мне тебе объяснять. Ты это запомни!
– Молчали бы уж, – Павлова впервые не замечает чертенят, бойко пляшущих в синих глазах Космоса, – это я всё выслушаю.
– Наш маленький секрет, Лизок! Считай, что на троих сообразили… – соглашается Кос, выуживая из кармана шоколадную конфету, которую вкладывает в прохладную ладошку подруги. – Бате не сдавай!
– Не скажу, – в руке Лизы её любимое лакомство в жёлтой обёртке – «Красная шапочка», – и не подумаю…
Но в пятнадцать лет не сильно думаешь о том, кем станешь, когда тебе перевалит за добрую половину тридцати. Помышляешь только о том, что нужно перетерпеть время кочующих пернатых созданий, спрятавшейся пожелтевшей травы, улетевших в никуда листьев и безнадежной, почти серой тоски, прилетевшей не с того угла.
Сестре Пчёлы тоже хочется стать птичкой, которая чистит пёрышки, готовясь к большому перелету. Старшекласснице надо забыть, что вносит сумятицу в её бедную голову, но почему-то в последнюю неделю этого совсем не получалось.
Повторилась в мире неизбежность…
Наверное, потому что… Листья желтеют?..
Разве в этом кто-то виноват,
Что с деревьев листья,
Что с деревьев листья улетели?
Нет же! Всё не бывает так, как у «Форума»…
И никаких листьев Павловой не жаль. И это несчастного сентября…
Поэтому Лиза решила не предпринимать никаких решительных действий по борьбе с осенней хандрой, и лежала, предоставив себя музыке и размышлениям. Девушка настроила «Тонику» на минорную волну, и в десятый раз заслушивала «Улетели листья…», погружаясь в пучину мотивов о разлуке и расставании. Это самая грустная песня, которую Лиза помнила, и которая каждым звуком заставляла ощутить надвигающуюся стужу.
После увиденного неделю назад суетливые мысли Павловой летали друг за другом в хаотичном вальсе, грозя перерасти в атомный взрыв, наступление которого необходимо оттянуть на неопределенное время. Ведь не бывает у людей таких быстрых изменений, и, если быть честной, Лиза сама не знала, на что обижена. А, может, не обижена вовсе…
Не жалей ты листья, не жалей,
А жалей…
Нет! Просто пусто…
Лиза ставила мелодию на повторное прослушивание многократно, не жалея ни себя, ни домашних, ни соседей. Смотрела небесными глазами в потолок, и чувствовала, как черной кошкой побирается ненужное воспоминание. Которое не следует принимать близко, усложняя молодую жизнь. Мама говорила, что о горестях не следует долго думать. Зачем терзаться прошлым, если возможности вернуть его не существует в природе? И все не так глобально. Просто задело, просто не по себе…
И кто дернул их с Филом пойти побегать на стадион, развевая вечернюю скуку воскресенья и радуясь бабьему лету? Если Валера ни дня не мог прожить без турников, то Лиза с трудом заставляла себя быть по-спортивному организованной. Пробегали почти полтора часа, и ближе к восьми поплелись домой, проклиная друзей за то, что не пошли с ними вместе.
Валерка никогда не бросал Лизу одну на улице. Поэтому в казармы решил отъехать от ближайшей к Пчёлкиным остановки, благо, его увал позволял делать такие отлучки. Воздух свободы не предвещал никаких неожиданностей. Шагая домой по почти пустынному парку, парочка уставших физкультурников продумывала план «икс» – заставить Космоса с Пчелой, а заодно и Саньку, увлеченного своей Мальвиной, пойти бегать на стадион вместе с ними. Но картина, представшая перед глазами Валеры и Лизы через минуту, ясно дала понять, что, по крайней мере, в ближайшее время, их план с грохотом падает в пропасть.
Космос, в последнюю неделю, отговаривавшийся от друзей неведомыми важными делами, встретился в парке совсем неожиданно. Тем более в такой компании; с первого взгляда, Лиза даже не поняла, что за девушка сидит на скамейке рядом с её другом. Холмогоров усердно очаровывал космическими миазмами Таньку Барминцеву, бывшую одноклассницу, и по совместительству бывшую «любовь» Пчёлкина, на которую тот позарился ещё в восьмом классе.
– Вот так встреча… – тихо прошептал Фил, подходя ближе к космической пропаже. – Пойдем сразу, задерживаться не будем, Лизк.
– Ага, счаз! – Лиза не ведала, что движет ею. Азарт? Спортивный интерес? Баловство? Или? – Мне теперь тоже интересно узнать, как выглядела эта полная занятость!
– Прости, что не предупредили!
– Будь проклята мужская солидарность.
– Лизка, забей!
– Друзья называется!
Танька гоготала над очередной шуткой профессорского сына, кокетливо постреливая глазами. Несомненно, возмужавший Космос куда притягательнее того шалопая, каким Холмогоров был в школе. Живя мечтой о том, что в ближайшем будущем его возьмут на работу в какой-нибудь недавно открывшийся бар, чинно посещавший курсы для барменов, Кос и выглядеть стал иначе. Стал редко носить любимые джинсы, и всему своему гардеробу предпочитал костюмы. Ему не грозила ни служба в армии, ни страх перед тем, что отец и на следующий год заставит строевым шагом шуровать в приемную комиссию МГУ.
Студентом физического, либо любого другого факультета, Космос по-прежнему себя не видел, и уперся в свое мнение рогами, не слыша дельных родительских советов.
В жизни Космоса, как и прежде, было много места для друзей, связь с которыми не затерялась после школы, как это бывает обычно. В том числе и для Лизы, с которой его неизменно связывали самые доверительные отношения. Но о Таньке, возникшей, словно из-под полы, Павлова не слышала ни слова.
Тем большим было её удивление, когда девица, при виде их с Филом, громко заверещала, вставая напротив Лизы. Единственная девушка в компании Космоса и Пчёлы, всегда казалась Барминцевой надоедливым балластом, и она просто не представляла, как можно общаться с нею на равных.
– Как же быстро растут чужие дети! Давно не виделись. Что, хвостик, уроки сделала? – Лиза юмора не поняла, как и любой шутки про то, что она слишком много времени проводит в мужской компании. – А я-то думала, кто идёт, жалом своим сверкает?!
– Вся в братца, – Павлова делает шаг назад, стараясь не смотреть на Космоса, – не хуже других знаю, что помнишь такого.
– Как же не знать? – шатенка, смущенная напоминанием о Пчёле, пытается не терять лица. Девчонка вздумала обижаться за брата? Вспомнила же!
– Мы видим, что ты хорошо знаешь, не просто так штанины в школе просиживала, – Валера не привык быть молчаливым статистом. Он единственный из компании понимал, что сдать новый секрет Космоса, рано или поздно, придётся. И что Лизе этот длинноногий секрет не понравится. – Кос, здорово! Чего трубку не берешь?
– А чё вы тут потеряли-то, родные? – Косу не хочется рассказывать, почему он здесь. По факту ничего он не должен выкладывать друзьям, которые и сами хороши – каждый занят своим. Но выходило не слишком удобно, потому что Барминцевой интересно задеть подругу Космоса, как назло оказавшуюся рядом. – Лиз, познакомься…
– Не напрягайся, Кос, – Павлова, улыбаясь во все тридцать два зуба, не показывала, что слова Таньки могли задеть её. – Видимо, ничего не теряем, да, Фил?
– Тоже верно, – Филатов потянул Лизавету за руку, лучше других понимая, что ситуация чревата конфликтом, – а ты, Космос, не пропадай! А то с собой позвать хотели…
– В следующий раз, ребята, зовите нас вдвоем, – забытая Таня подает голос, и Лиза, вытянувшая свою ладонь из медвежьей лапы Фила, спешит разбить её уверенность.
– Тут уж без тебя разберемся, – поправляя на плече рюкзак, сестра Пчёлы кивает Валере, и равнодушно бросает Космосу прощальные слова, – а ты бывай, генерал…
– Лиз… – Холмогоров бы рад оставить подругу, но Филатов махает на него рукой, показывая, что сделает только хуже. – Танюха, чего ты на неё начала? Ты соображаешь!
– Кос, в следующий раз, сам разбирайся! – произнес боксер вместо слов прощания, и побежал догонять сестру Пчёлы. – Лиза, подожди хоть…
– Шевели ластами, Валер!
– Иду я…
Чувство излишней уязвлённости не покинуло Лизу до сих пор, пусть после стычки с Барминцевой, она не стала устраивать для Фила жегловских допросов, зная, что Валера смягчит любые действия их общего друга. Возможно, Лиза не права. Ну, подумаешь, не поделился, Кос… вселенской радостью! В конце концов, это когда-то должно было произойти. Космос и парни стали самостоятельными в выборе, а Лиза лишь школьница, у которой на уме должны быть только задачки и формулы. На что она ещё жалуется?..
Разве в этом кто-то виноват,
Что с деревьев листья,
Что с деревьев листья улетели?
Улетели…
Магнитофон в несчетный раз повторял одно и то же. Лиза переключила песню, пытаясь больше не мучить ни себя, ни домашних. Закрывая глаза в попытке уснуть, утыкаясь лицом в согнутый локоть, старшеклассница рассчитывала, что увидит во сне яркое солнечное лето, но в место этого услышала звук падающего в кресло тела. При ближайшем рассмотрении тяжеловесный метеорит оказался Пчёлой, прикрывающим нос ладонью.
– Пчёлкин, ты офонарел? – Лиза недовольно вскакивает с кровати, но, видя, что брат задирает голову к потолку, сменяет гнев на милость. – Ты что? Опять подрался?
– А ты не шаришь? – со стоном говорит Витя, прикрывая нос платком. – Этот дебил твой… Твою мать, нахуй, нос мне сломал, смотри!
– Кто ещё? С дворовыми сцепился? Ты как пропустил-то?
– Дед Пихто! – раздраженно выпаливает парень, скалясь от боли. – Космос твой дурацкий, блять! Говорил ему, чтоб не лез к этой тёлке напомаженной! Все равно отобью, я её первым забил…
– Ровно сиди, потом расскажешь! Правда, блин, идиоты…
– Матери не говори!
– Можно подумать, что в первый раз.
Врач, осмотревший Пчёлу в поликлинике, с ехидным покашливанием поверил версии парня, который клялся, что неудачно упал, а не заслужил свой перелом без смещения в честной драке. Впрочем, происшествие с братом отрезвило Лизу, и жизнь полетела прежним вихрем.
Только Пчёлкин почти не выходил из дома, стесняясь распухшего носа.
========== Осень 86-го. Тень единственной любви ==========
На улице изрядно похолодало. Кос тайком позаимствовал отцовскую старую машину: друзья жили от него на приличном удалении, а до Западного Бирюлево на общественном транспорте добираться не хотелось. Ведь ему нужно в живую поговорить с Пчёлой, чтобы понять, что этот жук жив и проклинает его. А ещё нарушить вооруженный нейтралитет с его непоседливой сестрой.
Лиза волновала его куда больше, чем не заживающая лицевая конечность Пчёлкина. Например, потому что не решалась заговорить с ним первой. Или в силу того, что Космос отказывал себе в возможности обсуждать с Павловой то, чего ей знать нежелательно. Не мелет же Пчёла ей про своих баб, одно из которых, как по волшебному щелчку, оказалась и Танька Барминцева.
Не то, чтобы Кос сильно расстроился из-за потери шанса приятно скоротать время. Космос вообще не принимал подобные потери к себе серьезно, если видел в них способ удовлетворения интереса. И если, в конечном итоге, эти длинные ноги и заводной смех, оказывались добычей пчёлкинского животного магнетизма. Чтобы этому насекомому икалось!
Но Лизка и тут умудрилась возникнуть, как чёрт из табакерки, повздорив с Танькой у него на глазах, и всем своим недовольным видом показывая, что она думает о подобных его секретах. И не слишком приятно стало и Космосу, когда он увидел, что Павлова всегда находит себе помощников, которые могут также взять её за руку и отговаривать совершать несусветные глупости. Даже Фила! Боксер побежал за Лизой, когда та раздала Барминцевой на орехи, и с гордым видом ушла домой.
Фил… Фил, который и заставил всех друзей собраться в беседке, и первым заявился Кос, ожидая хоть кого-нибудь. Только бы не дождь…
– Подвинься, аэроплан! – смеющийся голос рассек одиночество Космоса, и, повернув голову, он увидел, как Лиза одним прыжком преодолевает пространство, садясь рядом с ним. – Не ожидал? Не Барминцева? Смотрите на него, разочаровался, бедняга!
– Ты такая вредина, Павлова! – Космос не успевает обрадоваться тому, что видит эту неугомонную рядом с собой. Лизка решилась добить его и без того негодное состояние. – Ведь ты все прекрасно знаешь!
– Знаю, знаю, – Лиза сильнее кутается в куртку, взятую из братского шкафа, и, оглушительно зевнув, продолжила мучить Холмогорова своей осведомленностью. – Пчёла триста раз рассказывал, как оно было. Проклинал тебя, обещал прибить…
– Ну? И что решила? – Космос думает, что Лизе совершенно не идет этот маскарад: бесформенная куртка, широкие штанины и кеды в три полоски. – Вырядилась, как шпана…
– Что, не нравится? – девушка растягивает розовые губы в довольной улыбке. – Вот и не ври мне теперь, что у тебя хороший вкус. Хотя, откуда там?
– Что скажешь-то мне?
– Оба дураки…
– Что я из тебя слова, как опер вытягиваю?
– Ну тебя, морда! – вильнув волосами, уложенными в аккуратный хвост, Лиза встает со скамьи, и прямо смотря на волевое лицо Космоса, миролюбиво произносит: – Еще немного, и я подумаю, что ты не рад меня видеть! Вот и иди, общайся с Пиявой!
– Нет, сейчас ты поймешь, как рад, алмазная! – внезапно для себя Лиза оказалась поднята вверх, и закинута на плечо Космоса вниз головой. Он удерживал её под коленками, а она пыталась ухватиться за его спину. – Попалась, зараза!
– Я не зараза! – ещё немного, и у сестры Пчёлы залетают звездочки перед глазами. – Чтоб ты знал, хлоркой пахну, сильнее, чем в бассейне. И я волосами пол подметаю!
– Уже и поиграться нельзя! Взрослая какая стала! – Космос осторожно опускает Лизу на ноги, и, присев обратно на скамью, приобнимает девушку, которая ещё не могла выровнять дыхания. – Какой ещё хлоркой?
– Мы с Пчёлой позавчера джинсы варили, – взбираясь на скамейку с ногами, и, прислоняя спину к плечу друга, отвечает Лиза. – Руки по локоть в «Белизне»…
– На хрена?
– Ничего ты не понимаешь, это мода…
– Ага, как сапожищи «Прощай, молодость»!
– Да ну тебя! – Лиза увидела друзей, идущих в нескольких метрах от них, и Пчёлу – в тех самых несчастных варёнках. – Глянь на Пчёлу, может, совсем передумает устраивать тебе страшную месть.
– Чего? Сам он гад, вот он кто!
– Я сама с тобой разберусь…
– И, пожалуйста, без третьих лиц!
– Обнаглел?
– Не-а, намекаю, как вести себя надо!
Лизе и самой есть, что предъявить старшему брату. Проветривать квартиру от въедливого запаха хлорки пришлось два дня, а самому Пчёлкину ровно столько же спать на скрипящей раскладушке в коридоре. Но временные неудобства не умаляли радости Вити, штаны которого смотрелись, как импортные.
Первый модник Западного Бирюлево вошёл в беседку, доказывая друзьям, что они должны последовать его примеру: одеться также пёстро и ярко, раскрашивая унылое время года. И это вопреки тому, что гадский Космос сломал ему нос. Хорошо, что кости быстро заживают.
– Ты фирмач теперь, Пчёл! Красотун! – заценив джинсовый шедевр, сказал Фил, устраиваясь на лавке удобнее. – Сам, говоришь, замачивал? Навонял же!
– Филыч, зато все ПТУшницы за этой псевдо «Монтаной» побегут, как тебе это? Первая задница на деревне… – Космосу, на плечо которого малогабаритным грузом опиралась притихшая Лиза, не понять, за каким чёртом Пчёле такие сложности. Сын академика не представлял, с каким трудом Пчёлкину достаются даже его затертые болгарские кеды. Или каких бешеных денег стоил для матери Саньки Белова костюм-тройка для выпускного вечера сына. Про трудности быта детдомовца-Фила говорить не приходилось. – Клянусь, что был бы главным зрителем этой комедии! И вот эту ленивую сестрище его с собой захватил бы, а то развалилась, мамзель, толку никакого нет…
– В следующий раз со мной будешь в очереди за «Белизной» стоять в универмаге, раз такой умный, Космос! – Лиза, непосредственно участвовавшая в «варке», отвешивает хохмящему Косу дружеский подзатыльник, и продолжает наблюдать за друзьями, используя плечо Космоса по назначению. Ей до сих пор кажется, что она слышит запах хлорки в комнате старшего брата, и получает от тётки приличный нагоняй за то, что могла бы и остановить местного модника. Отец семейства едва удержался от того, чтобы пойти спать в гараж, там хотя бы пахнет мазутом. – Вам бы ржать, как кони, а у нас в норе духан, как будто следы преступления заметаем! Или тараканов всю ночь травили… Гудрон и тот лучше пахнет.
– Пиздец, мальчики кровавые в глазах не мерещились? Ну-к, дай в глаза гляну, синица… – Кос пытается сдвинуть школьницу с места, но это не так-то просто, если Лиза не дает ему сделать лишних движений. – Лизк, чего ты?
– Пока нет, мой генерал, но ты опять усиленно нарываешься, – удобство двухметровой родной каланчи никогда не подлежало обсуждению, – все шансы имеешь. И вообще – ты здесь больше всех похож на мой удобный диван, так что смирись…
– Не усни, а то замёрзнешь, медовая, – спор с Пчёлкиным – как бельмо на глазу, но свою правоту Космос привык доказывать. В том числе и кулаками. – Вот нафига, Пчёл, материалы переводишь на свое жалко? Чтоб потом руки в масло, а штанины в мясо?
– Придурок, чтоб ты со своим накрахмаленным воротничком понимал, вечно запакованный ходишь! Молчал бы, а то за нос припомню! – Пчёлкин уверен в своей неотразимости. – Чё скажешь, Сань? Как у фирмы? Твою мать, ты-то не подведи! Один на колхоз стрелки переводит, другая – ноет, что навонял, как в компостной яме!
– А чё? Клёвые брюки! Кос, не бузи, а то, как трактор, ей Богу! Но я бы, блин, так долго валандаться не стал, – Сашка флегматично пожимал плечами, очевидно, не понимая, чем Пчёлу не устраивают обычные нормы бытия советского человека, – и так две комнаты, а тут ещё дышать нечем было бы…
– Просто Пчёла переборщил с модой, – Павлова больше не собиралась участвовать в авантюрах брата, в которых ей доставалась роль подручного, – что аж в глаза слепило…
– А Пчёлка Майя у нас теперь трудолюбивое насекомое, а не ленивый заебистый трутень, так что, Лизка, деваться некуда, а в Ленинград мы тебя не пустим! – Холмогоров не терял шанса добить Пчёлкина, к началу, заваливая его сестру едкими аргументами. – Сварит всех к чертям собачьим! Как петушка на палочке…
– Космос, аллё, может, варежку завалишь? – у Пчёлы чесались кулаки от неумелой критики друга, но ввязаться в бесполезную драку, чтобы испортить свою обнову? С несносным ловцом звезд? – Охреневший! Ты всё-таки словишь по ушам, чудище косматое…
От завязывания новой драки с Косом уязвленного Пчёлу удерживает только то, что его опередила Лиза. Потому что младшая сестра, резко сменив положение, бодалась с Космосом лбами, выпятив руки в боки. Весь воинственный вид голубоглазой говорил о том, что она настроена прожечь на Космосе дыру, буравя его своим цепким взглядом.
– Тебе бы только с девчонками спорить, Космосила! – Саша хлопнул по коленке ладонью, не удивляясь поведению треклятой парочки. – Опять Лизку обрабатывать взялся, Макаренко фигов!
– Адвокатша Пчёлкина, да? – Космос ощутимо выше и сильнее, и он нагнулся, чтобы Павлова не тянулась до него, как не в меру шкодливый ребенок до игрушки с верхней полки. Кос имеет все шансы просто закинуть Лизу на плечо и не мучиться, но борьба интереснее быстрого захвата. – Куда ты против меня? Кишка не тонка, алмазная?
