Текст книги "А если это любовь?!..(СИ)"
Автор книги: Alexandrine Younger
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
Она её просто подождет, и в провожатые к ним набиваться не стоит.
***
Кос, давно покинувший гараж Пчёлкина, где тот в очередной раз что-то мастерил, битый час высиживал на детской площадке. И скажите спасибо, что не раздавил своей массой старые железные качели.
Время клонилось ближе к девяти, а ни дома, ни вместе с братом Лизы не было. Ведь если честно, то Космос и сам не знал, чего это на него нашло в кинотеатре, куда она, разумеется, имела право пойти. Не за ручку же её в шестнадцать лет водить, не маленькая, но… весенние месяцы, мать его, творили с ним что-то неладное, попробуй, блин, объясни, «кто виноват» и «что делать»?
Может быть, предок был прав, и следовало поступать, на чертов ученый физфак, чтобы не мотаться без дела, и направить, в общем-то, светлую голову в полезное для общественных дел русло?! Нет, уж, выкусите. Добрый пятак сидения на одном месте ровно теперь явно не его стезя, как бы папаша не надеялся. И в баре, где он подрабатывал уже не первый месяц, неплохо-то и платили.
Наверное, все эти Таньки, Светки и Юльки, даже вчерашняя Боровицкая, давно на одно лицо, и, потеряв им счет, Космос не видит надобности скрывать разочарование…
Принимать бесхитростное явление, что сошедшая с перрона Лиза, с красными от московской зимы щеками, блестящими глазами, стала, очевидно, не подругой… а очень уж волнующей его скудное воображение…
Кем?
Нет, смешно же, ёлки-палки! Ведь когда-то давно, еще в школе, они с пацанами условились: сестра Пчёлы – тема запретная. И ни Валерка, ни Белый грани не переступали, совершенно ровно общаясь с красивой голубоглазой блондинкой. Вот уж кто был для Лизки старшими братьями в истинном смысле этого слова. Пчёла, как ни крути, сходил за брата-близнеца, дурного и ленивого.
Нет, ну Санька, конечно, разок тоже нарушил золотое правило, но получил снежком в морду, на этом успокоившись. Дело было год с лишним назад.
А Кос… Кос не умел быть таким ровным, хоть и упорно не признавал этого за собой, и в частом общении с Павловой никакого криминала не видел. Сам оказался в ловушке, которую и выстроил первым, допуская к себе. Бесновался в своей принципиальности, и в перерывах выкидывал всякие оборванные цветочки от негодных Громовых (положа руку на сердце, терпеть не мог этого попугая с незапамятных времен).
Как-то стремительно бежало время, не давая шанса подумать, а что, чёрт возьми, происходит? И куда ведут его эти неподвластные мысли? Пора что-то решить для себя?
Ну нет… не сегодня.
***
И почему-то Лиза его ждала. Этого долговязого парня, на плечи которого можно было забраться, ощущая себя малым непутевым ребенком. И совсем не удивилась, что Косматый, зачем-то усевшись на детские железные качели, оказался у них во дворе. Странно, что не покуривал, или хотя бы не держал сигарету за ухом, как часто делал. И почему один?
– Явилась? – почти крокодилья улыбка, сминающая на пути к настроению Павловой любые преграды, ломает барьер отчуждения.
– Не запылилась, генерал, – место на старых качелях уступлено ей, и Лиза удобно восседает на них, устремив свой вопросительный взгляд на Космоса, стоявшего перед ней, словно скала. – Всё же решил до дома проводить?
– Как дошла?
– Заботливый ты все-таки, морда…
– Прости, что поздно, родная!
– Кос, что у тебя за способность появляться там, где не надо?
– Только не надо кривляться, и изображать пияву, – Лиза не понаслышке знала, какие отношения сложились у младшего Холмогорова с мачехой. И пиява – вполне ласковое наименования сущности этой дамочки из Сызрани.
– Я не собиралась, – златокудрая бойко спрыгнула с качелей, отряхнув темно-синие джинсы, закрученные снизу. – Знаешь, что я забыла тебе сказать вечером?
– Валяй! – вальяжно интересуется Космос, когда девушка приближается к нему, и тянет за ладонь, усаживая на лавку.
– Балда – это ты, – заключает Лиза, задев кулачком плечо парня, – со всеми вытекающими!
– Ну, мать, это не дело! – Кос разводит руками, показывая, что не согласен с этой позицией в любом случае. – Всего-то лишь обеспокоился!
– Ага, в «Октябрь» больше не пойду, пальцем показывать будут! – и в самом деле, весь киносеанс озиралась – как бы с последнего ряда не прилетело. – И как там Москалькова, ноги на своих каблуках не переломала?
Холмогоров, несколько секунд не находя нужного ответа, выпалил:
– Ты не сравнивай! Нефиг было убегать! Ты на другом конце города шатайся, а Пчёла потом с меня секир башка?
– Опять… ты всё валишь на Пчёлу! – и Лиза даже не подозревала, к чему это однажды приведет.
– Да ни разу!
– Тогда… – Лиза вспоминает, как устала, и прижимается лбом к плечу Коса, закрыв глаза, и, забыв, что хотела сказать.
– Чего ты ещё придумала?
– Может, просто молча посидим?
– Я думал, ты будешь со слезами просить прощения.
– Нет, амиго, не дождешься, – она ничего не желает менять, раздумывать, ставить по своим местам, и ей совершенно плевать, что их связывает. И как это все называется. Пусть, сильная рука так близко, что все-таки… Нет, она не боится. И больше не будет укорять его за то, в чем права не имеет. – Смотри, какое небо синее!
– Лиса Алиса!
– Полегче, Базилио!
– Всё-таки посмотришь на меня или нет? – рокот космодрома не заставляет себя дожидаться.
– Ты слишком удобный, чтобы я сейчас поднималась.
– Зараза, – говорит он, скорее, мягко и непритязательно, обнимая златовласку за плечи, – зараза ты, Павлова!
– Хуже…
Лиза прекрасно знала, что её не будут ругать за запоздалое возвращение домой.
========== Лето 87-го. Спор ==========
Квартира профессора Холмогорова встретила непривычной тишиной, но этот факт играл на руку. Ведь по обыкновению в гостиной гремел телевизор, который часами смотрела Надежда. Это явление несказанно бесило Космоса, который не признавал за мачехой умственных способностей, не питая к ней ни единого доброго чувства. Женщина платила пасынку той же монетой, не забывая неодобрительно относится к компании его друзей.
За спиной она неоднократно выставляла Космоса в невыгодном свете. Кос знал, что ничего не сделает с устоявшейся погодой в доме. Потому что отец не видит дальше собственного носа, а мнение жены для академика важнее, чем неуклюжие оправдания потомка за поздние возвращения домой.
Друзья Космоса не снискали уважения Надежды, и Лиза научилась безэмоционально реагировать на новую жительницу квартиры на Ленинском проспекте.
Обычно Надежда, не здороваясь, окидывала с Косом недовольным взглядом, цинично чеканя единственную фразу:
– Опять судейскую дочуру привёл!
Космос взглядом заставлял Лизу прошмыгнуть в свою комнату, и, показывая мачехе средний палец, выражал однозначное отношение к её нескромной персоне.
– Каждый день, сука, варежку свою разевает, стерва крашенная!
– Кос, забей, для нее в аду подготовлен отдельный котёл. Когда твой папа дома, то она молчит. И он нам даже в кабинете дает посидеть, пластинки покрутить. Мы три дня не виделись, я не о пияве говорить хочу!
– Партизанка долбанная, а не Надька! Не бойся! Старик тебя уважает, в обиду не даст, а я тоже. И не думай о пияве, брось мне! – Космос вручает подруге очередную редкую кассету, которую она давно хотела достать, но не знала, как дело делается. – Вот это тебе, Пчёлка, пользуйся! Коммерс пытался плакат этого, с хаером черным пихнуть, но ты лучше мою фотку повесь на стену, мне приятно будет. За токингов…
– Космик, ты самый лучший во вселенной! – кассета с записями Томаса Андерса и Дитера Болена попадает в руки Лизы, и девушка, недолго покручивая пластик в руках, откладывает трофей, чтобы чмокнуть друга в щеку и повиснуть на шее. – Правда, самый-самый. Я у Пчёлы просила это полгода, а он копил на невидимые «Жигули».
– Заладила опять песню! Давай, докажи теперь, что я круче всех! – сварливо начинает Космос, но ему приятно, что в ответ на подарки он видит небывалую радость на лице Лизы. Ведь её улыбка засияла на лице благодаря ему. Громов, нахер, выкуси! – Пофиг, разрешаю не вешать, но прикольно же? У твоих фиф-одноклассниц такого нет?
– Обломаются! – Лиза отрывается от парня, чтобы с высоты пятого этажа сталинки полюбоваться на оживленную столицу, но Космос задерживает её ладонь в своей, и золотоволосая сдается, решив дать обещание. – Окей, мой верный друг! Твоя фотка, как транспарант. Над моей кроватью! С паспорта подойдет? У тебя там рожа такая хмурая, прямо Пчёлу после гулянок вытрезвлять.
– Трындец, – Космос не мог похвастаться тем, что фотография в паспорте пригодно отражает его инопланетную внешность, – я же там после пьянки! Глаза еле открывались…
– Зато такого красавчика не украдут, – Лиза знала, куда следует бить, – а я, мой генерал, все свое ношу с собой, ещё тебя вместо Ильича на демонстрацию припру. Не дам похитить будущее советской космонавтики!
– Такого придурка не сопрут? Только, чё красть-то у вас? Разве что…
– Что? – в детстве Лизу, как и других детей её возраста пугали бабайкой, которая украдёт за плохое поведение или очередную каверзу, которую они сочинили совместно с Витей. Но ставки повысились, и Кос, едва щёлкнув девушку по аккуратному носику, заверил в том, что дело пахнет не кражей, а похищением.
– Тебя! – для Холмогорова это прописная истина, но Лиза крутит пальцем у левого виска, и заливается громким смехом, наплевав на то, что её услышит бестолковая Надька. – Чё ты ржёшь-то, неугомонная? А вдруг?
– Покажи мне этого счастливца, Космос! – Лиза заранее жалеет неудавшегося товарища Саахова, которому вздумается с ней связаться. – Скажешь тоже…
– А я чего в зеркале уже не отражаюсь? – можно сказать, что сегодня Космос тоже украл сестру Пчёлкина. Вообще-то Павлова собиралась решать домашнее задание по физике, но как-то не сложилось. Потому что Кос оказался проворнее, и умолял избавить его от скуки, отправившись с ним на променад. А о физике он ей что-нибудь расскажет, ведь все-таки сам чуть не угодил на физфак. – Два один! В мою, заметь, копилочку.
– Боевая ничья, Космос Юрьевич, – Лиза не хочет показывать, что смущена его ответом, – а насчёт краж поговорим потом, мне бы лучше кассету покрутить.
– Но я бы смотрелся лучше, чем плакат с Джексоном в твоей комнате!
– Ты неисправим!
– К тому же Пчёлкин, что б его, грёбанный расист, у тебя под боком! Ему песни Джексона никогда не нравились…
– Танцевать надо просто под них уметь.
– Я тебе показывал же, что разучил тут, – Космос усаживает подругу в кресло, и, уверив её в своем мастерстве жестом руки, продемонстрировал лунную походку по паркету, пока не врезался пятой точкой в стену. – Етить колотить! Неудачный номер, но ты поняла короче, это так делается.
– В твоих талантах, Космос, я не сомневалась никогда!
– Я стараюсь!
Пока Пчёлкин с видом заумного знатока изучал копию огромного полотна с красноречивыми формами купальщиц, то Лиза занялась поисками труднодоступного. И этим чёртовым кладом была совесть Космоса, который искал ключи от старой отцовской машины. Не то, чтобы Лиза не доверяла другу, который не путал педали тормоза и газа, мучая поддержанные «Жигули» с пятнадцати лет, но железно знала одно…
«Дядя Юра» для нее и «папка» для Космоса – две совершенно разные личности. И Косу достанется за то, что он взял автомобиль родителя без разрешения.
– Космос, а ты уверен, что это удачная идея?
– Поедем, красотка, кататься, – Холмогоров, найдя трофей в шкафу на верхней полке, напевает незатейливую песенку, – лови, алмазная!
– Сцепление бросаю, но фиг тебе, а не ключики!
Голубоглазая прячет ключи от машины в карман, не спеша возвращать их временному владельцу. Она посмотрелась в большое трюмо в коридоре, чтобы подтянуть лямки новенького джинсового комбинезона, привезенного Ёлкой из Болгарии, куда та ездила в служебную командировку.
Последние служили отличным средством для пополнения гардероба Лизы настолько, что кислотное платье, не подошедшее по размеру, осело в благодарных руках Лены Елисеевой безвозмездно. Мать семейства Пчёлкиных отругала Лизу за подобную расточительность, но Лиза не приняла слова Валентины Анатольевны близко.
К слову, собственное отражение в зеркале очень обрадовало девушку. И не только её…
– Деловая нашлась, – Кос ныряет ладонью в большой карман на груди девушки, и сразу обнаруживает там свою пропажу, – а если будешь себя вести хорошо, то порулить дам. Заслужила за хорошие оценки!
– Космос Юрьевич, не расслабляйтесь, – Лиза решает, что путь до улицы проделает на спине друга, обхватив руками его крепкие плечи, – а то всякие рыжие и их подружки руль у вас выхватят. Будете мне на них жаловаться!
– Мне ни рыжие, ни насекомые всякие не нужны, – сын профессора астрофизики за четыре годы дружбы с Павловой привык, что служит для нее не только службой спасения и книгой жалоб, но и большой веткой. – Мне надо блондинку с глазами-тормозами!
– Неприкрытая космическая лесть, – решив, что мучения дождутся Космоса после третьей рюмки за столом на армейских проводах Саши Белова, Лиза спрыгивает на пол, и вспоминает про брата. – Пчёла там уснул? Или на почве своего плоскостопия перенервничал, может, не надо ему сегодня наливать?
– Хер бы вам всем, у меня слух собачий! – Витя всё это время подслушивал, лежа с закрытыми глазами на небольшом кресле в гостиной, зная, что перед хорошим сабантуем надо выспаться. В любой позе.
– Пчёл, ты моргаешь, видим, вставай, – Космос, смотря на часы, понимает, что они точно опаздывают, и Белый опять будет галдеть про то, что свалил бы в армейку раньше, чем их драндулет причалит во дворе его дома, – хорош на голые задницы таращиться, эстет!
– Кос, бля, ты ни хрена не понимаешь, а ещё сын академика, – лениво поднимающийся с кресла Пчёла, медленно тащит себя в коридор, – чтоб ты знал, Косматый, это купальщицы.
– Ботаника строить будешь вечером, когда тебе в тачке места не хватит…
– Пчёл, я на коленочках больше не поеду, задолбалась биться головой о крышу! Вали в багажник, кабанчик!
– Лизк, мы именно туда его и киданём, но без пива, чтобы там не думал выебываться, – картинка свернувшегося калачиком Пчёлы, трясущегося в багажнике, вызывала у Коса закономерный конский ржач, – номер-люкс почти будет…
– Гоблины, чё сразу в багажник? Блять, Лизка, я с тобой больше в «Пьяницу» играть не стану! Это ж было твое охренительное желание…
– Братик, ты сам мне проиграл!
– Долги отдаю.
– Ладно, Пчёлы, хватит бодаться, как два барана, – Космос, подгоняющий друзей, пытается сделать Вите и Лизе внушение: – Так, кислыми мордами никому настроение не портим, там, у тёть Тани на всех слез хватит. С Белым куражимся, шутим, а Ленку подбодрите, что вернется, что и не такое бывает, а тут всего-то два года!
– Кос, ты прям психолог, – Витя готов согласиться, но ему, скорее, смешно от таких цитат великого Холмогорова, – лечишь…
– Лизка, ну ты-то меня хотя бы поняла? – надеясь достучаться до Павловой, Кос внимательно смотрит в голубоватые девичьи глаза, которые всегда выдавали Лизу с головой.
– Поняла, но ребята, – девушка вздыхает, понимая, что может испытывать Елисеева, парень которой уже через день будет отрабатывать строевую походку, – а я бы на её месте оказаться не хотела. И без Сашки будет тоскливо, Филу одному вас разнимать.
– Не волнуйся, родная, армия мне не светит, – в миг потерявший серьезность Холмогоров, подмигивает Лизе, и после получает подзатыльник от Пчёлы, который не в нужный час включает «подругу дней его суровых», – блять, Арина Родионовна, и ты тут, забыл…
– В самом деле, Кос, не напоминай! – бравый тон Космоса и его смех вызывали у Лизы противоречивое чувство. Нет спокойствия, только странное ощущение абсолютного погружения в бездонную космическую пучину. Не сейчас. – Думаешь, что Сашке сейчас легко?
– Не плачь, девчоночка! – связи отца, как и ожидалось, помогли Холмогорову-младшему не испытывать в будущем тяготы армейского быта. И поэтому друзья детства его ещё потерпят. – Белый отслужит – сержантом вернётся, нам нос утрёт с Пчёлкиным. Довольна?
– Кос, харе! – побледневшие щеки сестры красноречиво говорят Вите о том, что его младшенькая близко к сердцу принимает любые темы, касающиеся долгих разлук, армий и… чёрт его дери, Космоса. Эти двое когда-нибудь доведут бедного Пчёлкина до белого колена, так и сопьется на фоне вечных издевательств, но ближе них, Фила и Сани у Пчёлы никого и никогда не будет. – Едрит, опоздаем, правда!
Лиза старается не думать о том, чтобы было с ними, окажись она на месте Ленки Елисеевой. За два года может произойти, что душе угодно, но Павлова ясно видела, что произойдет в перспективе ближайших лет. Такой же путь, как и она, проделывали тысячи советских абитуриентов, которые уезжали из родных городов.
Во-первых, ни Космос, ни Пчёла никуда не денутся. Ей не придется переживать, что брата или друга могут отправить в Афган. Во-вторых, её дорога предельно кристальна и понятна. Окончив школу, она уедет в Ленинград, и станет студенткой юридического факультета, как они давно загадывали вместе с Ёлкой. На каникулы она будет приезжать к Пчёлкиным, к своим ребятам и также действовать на нервы несносному Космодрому, но ничего экстраординарного с ними не ожидалось.
Шутки Космоса, как всегда, били по ней рикошетом, и вызывали неуместные переживания, которые имели свойство захлестывать Лизу с головой и без спасательного круга. Она не думала осуждать его за негативное отношение к срочной службе и любому строгому руководству. Павлова и сама радовалась больше всех, когда узнала, что Юрий Ростиславович, после решительного отказа Космоса продолжать образование все-таки устроил так, чтобы армейская служба не встала на пути его сына. И поэтому пантомима «Лиза Павлова плачется по рядовому Холмогорову» никак не входила в планы дочери судьи.
– Ок, ты хотя бы скажи, что там с Громовым в киноху ходить не станешь, будешь шить носки! И мне, и этому рыжему, – говорит Кос, закрывая железную дверь на ключ, стараясь не смотреть на Лизу, перед которой ему таки стало неловко. Но он по-прежнему нёс ахинею, зная, что брат и сестра наверняка его пришибут, если так и дальше будет продолжаться. – Я прав?
– Дебил… – Павлова разочарованно вспоминает, что звездный час Славки Громова родная космическая махина сорвала, и пока он не наговорил лишнего, тянет Космоса к лифту, вслед за Пчёлкиным. – Если будешь плохо себя вести, то пожалуюсь Филу, раз мы с Витькой для тебя не в авторитете!
– Поддал, что ли, уже? – придерживающий лифт Пчёла смирился с тем, что к Белому они опоздают, и теперь просто наблюдал, как два дракона пытаются друг друга не спалить.
– Я тебе поддам сейчас поджопник, если не утихомиришься!
– Я вам обоим добавлю… – опережая Космоса, Лиза заходит в лифт и нажимает нужную кнопку.
– Ну и вечерок сегодня будет! – с предвкушением произносит Пчёлкин, забывший, что его собирались прокатить в багажнике.
– Ещё бы Белый его на всю жизнь не запомнил…
– Ага, если с утра вообще что-то вспомнит!
Май вселял в юные головы беспечность и ветер. Они долго не увидят Сашку, меняющего мирное существование на смену портянок под команды ротного, но что такое два года для тех, кто дружит с самого детства? Но троицу, вприпрыжку передвигающуюся по улице, не могло это волновать…
***
Татьяна Николаевна Белова проплакала все глаза не только из-за резки репчатого лука. Причина её слёз находилась в соседней комнате и задорно хохотала на каждую новую шутку сына профессора Холмогорова, и, похоже, совсем не задумывалась, что ждет вчерашнего школьника Сашу Белова в погранвойсках. Будь её воля, Татьяна приложила бы все усилия, чтобы единственный сын получил военный билет и остался при ней. Но куда там?
Саша упорно гнул свою линию, убеждая мать, что армия обязательная ступень его жизни, уж если с первого раза не удалось стать студентом-геологом. Несмотря на свою привязанность к Лене Елисеевой, симпатичной девочке из параллельного класса, Саня и не думал юлить, скрываясь от срочной службы.
Нужно сделать все по уму: честно отдать долг родине, два года активно меняя портянки, а после… И жениться, и дружить, и работать, и учиться. Всё пойдет своим чередом. Любимая девушка обязательно его дождётся, как и обещала, когда её пальчик украсил тонкий золотой ободок кольца. Татьяна Николаевна искренне хотела полагать, что первая любовь в жизни Саши не обернется разочарованием, а временные трудности с поступлением в институт пройдут, как только сын отслужит положенные два года на границе. Ничего с ним не сделается!
Размышлять об армейском будущем сына не выходит, потому что Витя Пчёлкин в добровольном порыве душе решившийся помочь матери друга, нечаянно разбил хрустальную салатницу. Кухня Беловых в считанные секунды оказалась усыпана осколками хрусталя, а Витя, готовясь выслушивать нотацию о своих кривых клешнях, сразу решил отбрехаться от греха подальше:
– Тёть Тань, уберу, не маленький! Достану такую же, в универсаме есть человек!
– Говорила же, Витя, что управлюсь! И пошел бы к ребятам, они без тебя заскучали.
– Не каждый день друг в армию уходит. Будет там после отбоя вспоминать, как здорово, что где-то в Москве есть Витя Пчёлкин!
– Что ж мой Сашка без тебя там, на службе делать будет? Где такого помощника найдет?
– А я ему письма писать буду, плакаться, на Космоса жаловаться!
Татьяна Николаевна хотела, было, сказать, что таким взрослым ребятам, Космосу и Вите, нечего вести себя, как два детсадовца, но Валера Филатов, по праву, самый рассудительный среди приятелей её сына, метко прерывает Пчёлкина:
– Ты б лучше так колбасу ровно резал, как сейчас стелешь, – увесистая ладонь Валеры ложится на хиловатое плечо Пчёлы, призывая к порядку. – Придёт тёть Катя, и как пендаля тебе даст! Она тебе не врач с медкомиссии, для неё твое плоскостопие – плешь комариная. Ать-два, нектарник ты наш. Может, вовсе у тебя там и нет никакого плоскостопия?
– Обижаешь, Фильк! Ты там в своей спортроте совсем диким стал, про человеческие недуги совсем забываешь, блин.
– Поблинкай тут, Пчёлкин! И, тёть Тань, там всё накрыто почти, вы не суетитесь…
– Валера, спасибо тебе, шёл бы, правда, к Саньке да ребята! Помощники вы мои…
– И да, тёть Тань, там две помощницы в зале развлекаются. За Сашкиного лебедя не отвечаю, там на два года разлетаются, а та, которую я привёл… – в нужный момент Пчёла вспоминает о младшей сестре. – А кстати, Тео, а сестра моя, в какую нору спряталась?
– Лизка-то? Как в какую, другие варианты есть? В тёмную и непролазную дырень.
– Дурью маются, неугомонные, – по отношению Лизе Витя выступал нянькой-неудочкой, которому строгая мамочка наказала следить за своей улучшенной копией женского пола. – Ладно, перебьются.
– Сам знал, а чего тогда спрашиваешь, братец на побегушках?
– Чтобы не прогадать, когда домой отправлять, а то… – Пчёлкин понизил интонации голоса, пользуясь случаем, ведь мама Белого полезла в холодильник за заранее наструганным «салатом с крабами», – твою… Фил, она же меня одна ночь не допрет, разные…
– Весовые категории? – высокая и стройная Лиза, прыткая и ловкая, к сожалению, никак не могла бы выдержать крепкого и слаженного кабанчика, каким был её старший брат, – а ты, Пчёл, не бухай так отчаянно, целее будешь!
– Не дури, Теофило, я посмотрю на тебя часа через три! – за столом у Беловых спиртного, как на комсомольской безалкогольной свадьбе, что не могло устраивать Пчёлу. Курилка знал, где можно достать ещё, и поможет ему в этом деле Космос.
– Ну, Витя, зачем домой? Лиза уже совсем большая, как и вы, – миролюбиво отмечает Татьяна Николаевна, вручая Пчёлкину в руки хрустальную вазу с салатом, – и пусть с вами погуляет…
Двоюродная сестра Пчёлкина внушала Татьяне Николаевне доверие, как и Валера Филатов, степенный и мудрый не по годам. В отличие от балагура Космоса и смешливого Вити Лиза подкупала Белову своим серьезным отношением к учёбе и дружелюбностью к брату и друзьям. Жаль, что причинная связь этой схожести крылась в раннем сиротстве, наложившего на Лизу тягостный отпечаток. Пусть отсутствие родителей хоть как-то компенсировалось присутствием в жизни девочки теплоты и внимания со стороны немногочисленной родни.
Но для Беловой до сих пор загадка: как два совершенно разных подростка, Витя и Лиза, с неодинаковыми устремлениями и характерами, уживались под одной крышей? На сиротку Лизу, появившуюся среди мальчиков четыре года назад, смотреть было больно: зрачки строгие, почти волчьи, будто хочет огрызнуться или высказать непотребное. Избалованный Витя олицетворял другую картинку: вечно хохмящий сорвиголова, не умеющий сидеть на месте.
Суетливое время совершило с маленькой Павловой перемену, превращая тихого подростка с израненными руками в красивую запоминающуюся девушку, которая не терялась в обществе четырех парней. Но всякий раз Татьяна Николаевна вспоминала потерянный взгляд, брошенный на Сашку, который с таким воодушевлением знакомил мать и сестру друга, что не заметил, как расстраивал струны души недавно осиротевшей Лизы.
Впрочем, зачем вспоминать о чужих пролитых слезах в такой день? Молодежь в зале и не думала огорчаться, потому что музыка из приёмника звучала всё громче и громче…
И пока Валера и Витя хлопотали на кухне, стремясь не нарушать уединения Ленки и Сашки, притихших в большом кресле, то Космос с Лизой дурачились и вытанцовывали не совсем изящные пируэты под «Электроклуб», не пытаясь быть пластичными. Лизка корчила парню физиономии, отодвигаясь от него при каждом движении, а Кос то и дело притягивал её ближе, строя ответную гримасу и не замечая, как Сашка и Ленка вышли на лоджию, топить свою тоску, пока что в рамках фильма «Алёшкина любовь». Робко и по-пионерски.
А Космос не испытывал душевных мук от возможности вынужденного расставания с родными пенатами и близкими людьми. Возможность загреметь в Афган, чего ещё год назад страшился отец, заставляя Космоса подать документы на физический факультет МГУ, больше не могла стать угрозой.
Здесь и сейчас Космоса занимает шестнадцатилетняя сестра Пчёлкина. Она танцует, прыгает, невольно заставляя Холмогорова глазеть на свою подтянутую фигурку в джинсовом комбинезоне. Лиза кружит вокруг Коса, и ему кажется, что голова скоро взорвется от таких танцевальных позиций. Улетит в неведомые дали, и прихватит с собой неугомонную Павлову, чтобы не скучала на земных широтах. К тому же…
Космос пытался не бесплодно лупиться на более чем симпатичную девушку. Которой интересно львиную долю времени, проведенную с друзьями брата, отдавать именно ему, и которую он… Не мог сравнить с кем-то. И вовсе не потому что в последнее время она занимает его мысли, потому что часто проводит время вместе с ним и Пчёлкиным. Эта маленькая тучка может и обдать теплым дождем, как сейчас, когда весела и праздна; а могла и разразиться громом и бросить молнию, как час назад, в момент, когда Космос вздумал пошутить, что уйдет в армию, и пантомима «Лиза Павлова плачется по рядовому Холмогорову» воплотиться в реальность.
С недавних пор Холмогорову действительно кажется, что Лиза, милая и забавная, теряет признанные свойства, по которым Космос определяет своих друзей, верных и неизменных. Подобные размышления настигали Коса, когда на пути их дружбы возникали ссоры, в которых был замешан кто-то третий. Лиза, как правило, обижалась на него, по несколько дней не разговаривая, а он, выдерживая оборону первые дня три, шёл мириться первым. Куда несли их привередливые кони, оба предпочитали не задумываться, а жизнь шла своим чередом…
– Ты замуж за не-е-е-е-го не выходи, – подпел Космос магнитофону, заигрывая с девушкой, изображая страшный крик, и, крепко сжимая плечики, прикрытые тканью рубашки в клетку, – ты замуж за него-о-о-о…
– Да не пойду! – девушка поднимает его ладони, продолжаясь за них держаться. – Сколько раз ты ещё эту песню пропоешь? Мне уже надоело слушать одно и то же…
– Ровно столько, сколько в киноху Славиком гонять будешь, а ведь тебе говорят – не знайся со всякими ментярами, – перепалка из-за одноклассника Лизы – Славы Громова, случившаяся ещё в апреле, все ещё стоит в глазах Космоса надоедливым воспоминанием. Он из-за нее чуть цветами по мордасам не получил, хотя потом же и сам этот худородный веник выкинул. – В «Октябрь» больше не пойду, ага! Так тебе все и поверили, Пчёлкина! Разве братец тебе не говорил, что всяким отребьем по улицам не шастать?
– Со Славиком, прикопался же, – Лиза скривила лицо, переключая песню на лирическую. Как по заказу. Ленка и так слишком странно косилась на них две минуты назад, до тех пор пока не увела Белова на лоджию. Ну, подумаешь, что они с Космосом… танцуют. Они постоянно вместе, и нет в этом чего-то необычного. – Придумай уже что-то прикольное, Кос!
– Да хоть с секретарем ЦК! – Космосу немного наплевать, что праздник, в общем-то, не его. И грустный праздник. Два года друга не увидит! Сейчас его волнует спор с Лизой, и он докажет, что прав. – Цветочки, лавочки! Он клинья тащит к тебе!
– За что ты так его не любишь, Кос? – сказала Лиза, вспоминая, что Лена требовала зарубежной попсы. – Подумаешь, пару раз плечами на дискотеке потолкались!
– Ну не пару, – Кос понимал, за что они с Громовым обоюдно не возлюбили друг друга. Слава отговаривал Лизу от общения с Космосом, а он вставлял ответные палки в колеса. Лишь бы Громов не болтал лишнего, и не рассказывал Лизке то, чего быть не могло.
– Космос, а кто с тобой тягается вообще? Я танцевать хочу, настроение не порть, окей? Сдам дяде Юре, может, ещё попробует воспитать…
– Дотанцуешься сейчас, – Космос наклоняется к светловолосой спорщице, утыкаясь в шею упрямым лбом. – Попалась, которая кусалась!
– А если в самой деле укушу до боевой раны? – небольшой кулак Лизы безуспешно бьет Космоса по лопатке, и свобода все-таки идет в нужные руки. – Будешь потом на меня Пчёле жаловаться.
– У тебя против меня кишка тонка, говорил же, – отпустив источник своего азарта на несколько сантиметров, Кос заранее знает, что теперь просто так не забудет её слова.
– Не хвастай раньше времени. Спорнём, что ты больше не будешь пасти меня у всяких кинох, учить уму разуму вместе с Витькой, а я не буду…
– Называть меня «космическим чудовищем» для разнообразия?
– Только этим вечером!
– Тогда, малая, слушай мое условие…
– Чего, Косик, в длинный носик целовать?
– Если сама предложила целоваться, то я против ничего не имею.
– Иди ты лесом, Кос!
– Струсила?
– Ничего не струсила! Не хочешь быть чудовищем, тогда… Я не хочу быть заразой, неугомонной и прочим зоопарком, которым ты меня называешь. Ясно?
– Забились, алмазная!
– Ладонь мою пусти, я на кухню сходить хотела, сколько можно тут хренью страдать?
– Моя хата с краю, свалю к Пчёле!
– Чё Пчёла-то сразу блин? – присутствие Пчёлкина дает Лизе право на бегство от одного бастиона к другому. Спина брата служит мнимой ширмой. Стреляя лазурными зрачками в сторону хитрющей физиономии Холмогорова, Лиза не вспоминает, что не загадала своему спорщику мзду за проигранное пари. И её отвлекли. – Мать, какого фига, тебя все равно видно?
