Текст книги "Яблочный Остров (СИ)"

Автор книги: Алёна Яблочкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Глава 4. Бабник Яблочного Острова

14 августа 20** года, 08:00

За завтраком царило неловкое молчание.

Кэйлин успела представить мне новоявленного родственника, но пока пребывала в блаженном неведении относительно нашего ночного знакомства с Девином и, очевидно, недоумевала, почему мы с ним постоянно косимся друг на друга. В глазах мужчины прыгали черти.

– Стелла, ещё молочка..? – предложил он, пододвигая в мою сторону коричневый глиняный кувшинчик.

Я метнула на него недовольный взгляд, но от молока отказываться не стала и сладко улыбнулась:

– Конечно. Вы так добры.

Серые глаза Девина с плутоватыми рыжими искорками блеснули, и он слегка приподнял свою кружку с кофе, словно слегка салютуя игре слов.

К слову, при свете дня он оказался весьма симпатичным малым. В жилистой стройной фигуре ощущалась неторопливая выносливость прирожденного фермера, а копна волнистых рыжеватых волос – довольно длинных для мужчины и забранных в небрежный хвост на затылке, – придавала узкому обветренному лицу своеобразное очарование. Даже трёхдневная щетина его не портила.

– А что у тебя с рукой? – участливо поинтересовалась  Кэйлин.

Я посмотрела на обмотанную носовым платком кисть.

– А, это твой кошмарик...э-э... то есть кошарик расстарался ночью.

– Ой, – расстроилась девушка. – Сильно поцарапал? Сейчас я аптечку принесу!

– Да всё в порядке, не надо...

Но Кэйлин уже сорвалась с места, и топоток её легких ножек затих где-то в глубине дома. Девин чуть кашлянул, и я перевела на него настороженный взгляд.

– Да не парься ты, Стелла, – вдруг рассмеялся фермер, бессовестно мне тыкая. – Лучше расскажи, откуда такая страсть к молоку?

– Я просто хотела пить.

– Ночью я на секунду даже подумал, что нас наконец почтила леди из зелёных холмов, – с самым серьезным видом заявил он. – Но ушки-то у тебя не острые, верно?

Ну что за эдеагус* тут творится, а? Взрослый мужик, а ребячится, как малыш Деклан.

– Девин, – набрав в грудь побольше воздуха, начала я. – Вы...

– Ты.

– Э... а?

– Ко мне можно на ты, – пояснил Девин. – Не такой уж я и старый, м?..

Он со мной флиртует, сообразила я. Теперь понятно, почему Кэйлин так отреагировала, когда я вслух выражала опасения по поводу гостеприимства её дяди. Видно, бабник он жуткий.

– Ладно, как скажешь. Девин, давай отложим шутки в сторону. Тут у вас все постоянно говорят об сказочных существах так, словно это что-то реальное. Это какой-то местный ирландский прикол?

Девин потянулся за кофейником. Его лицо потеряло серьезность и снова лукаво ухмылялось мне сквозь прозрачное облачко горячей кофейной дымки, струйками вылетающей из-под крышки.

– Нет, ты точно не леди из холмов. Они такие вопросы не задают.

– А какие задают? – машинально спросила я.

– Загадочные задают. Фейри очень любят загадки. И задавать, и разгадывать...

Не знаю, к чему бы привел в итоге этот дико странный для меня разговор, если бы не вернулась Кэйлин с аптечкой. Следом за ней важно шествовало Чудовище, поблескивая хитрыми зелёными глазищами.

– ...нехороший ты, разве можно так с гостями обращаться?.. – вполголоса распекала его девушка. В её голосе звучала любовно-хозяйская снисходительность.

Девин расхохотался.

– Baeg mona**, кто же так виновника отчитывает? Эдак он решит, что его хвалят и решит, что набрасываться на каждого гостя во сне – признак хорошего тона.

– А что ты предлагаешь? – съехидничала Кэйлин. – Отпинать его ногами?

– Ну... намордник и кардинальный маникюр, пожалуй, помогли бы вернуть его на стезю адекватных домашних питомцев.

– Ах ты... Sionnach***!

Слушая шутливую перепалку родственников, я расслабилась и незаметно для себя начала улыбаться. Заметив это, Девин немедленно переключился на меня и промурлыкал:

– У тебя дивная улыбка, Стелла.

– А у тебя дивное чувство юмора, – не замедлила я вернуть ему комплимент ироническим тоном.

Занимаясь моей царапиной, Кэйлин подмигнула мне и очень тихо, чтобы дядя не услышал, пробормотала по нос:

– Amháin-amháin****!

Я тупо уставилась на неё.

– Э?

– Потом, – одними губами ответила девушка.

Девин оторвался от намазывания сливочным маслом хлебца и подозрительно посмотрел на нас. С обработкой царапины Кэйлин уже заканчивала, поэтому я поспешно сказала:

– Спасибо за гостеприимство. Мне пора.

– Вижу, что пора – ёрзаешь, как уж на сковородке, – заметил Девин. – Так и быть, организую тебе такси. Минут через десять.

Я приятно поразилась.

– Тут есть такси?

– Есть, – хихикнула Кэйлин. – Девин, отвези её прямо к Тьерблэгам. Сегодня выходной, но боюсь, что они наверное всё равно рискнут поставить на уши мистера Снука и его помощника.

– А кто это такие?

– Наша доблестная гарда в полном составе!

– А-а, полиция... – дошло до меня, и я вскочила с места, сбив аптечку Кэйлин на пол. – Только полиции мне не хватало!

Перед крыльцом, куда я пулей вылетела из дома, пока еще никого не было. В ясном небе не было ни облачка, и цепочка гор прекрасно в каемке темного леса прекрасно просматривалась за полями и лугами. Из хлева неподалеку изредка доносилось мирное ржание лошадей, слышалось тихое позвякивание.

В нервном нетерпении я принялась вышагивать туда-сюда по верхней ступеньке, пока не заметила краем глаза какое-то движение. Подняла глаза... и оторопела.

Из-за угла хлева, словно заправский извозчик девятнадцатого века, выруливал Девин на грубо сколоченной скрипучей повозке, которую философски смиренно тягал большой серый ослик с длинными ушами.

– Такси подано! – с громогласным пафосом объявил весельчак-фермер, улыбаясь до ушей.

Я молча взирала на него с открытым ртом, пока хихиканье Кэйлин за спиной не привело меня в чувство. Так вот о каком местном такси шла речь! Действительно, откуда здесь взяться легковому такси, если с транспортировкой автомобилей через море тут напряг?

За ночь моя одежда, мокрая после купания под мельнице, успела высохнуть и имела весьма неприглядный вид и вряд ли пара пятен могла заставить ее выглядеть еще хуже, но я по привычке всё равно внимательно осмотрела в поисках грязи сиденье рядом с Девином. Тот возвел глаза к небу.

– Садись давай, чистоплюй.

– Ты всегда такой фамильярный? – проворчала я, вскарабкавшись-таки на повозку, и помахала Кэйлин свободной рукой.

– С девушками нельзя разводить церемонии, а с красивыми тем более, – Девин наставительно поднял палец, трогая ослика с места легким движением вожжей. – Они от этого слишком много думают, а это вредно.

– А ты такой знаток девушек?

– Самый что ни на есть, – скромно согласился Девин.

Дорога до моего временного пристанища заняла ни много ни мало – час. Как ни странно, мой спутник вел себя совсем ненавязчиво и большей частью молчал, если не считать несколько вопросов о целях моего приезда и ничего не значащие замечания о скорости ленивого осла, понукать которого было бесполезно. Казалось, у того в мозгу встроена лимитирующая программа «Скорость не больше десяти километров в час».

Медленно проплывшая мимо старая заброшенная мельница заставила сердце тревожно ёкнуть, хотя при дневном свете она казалась совсем маленькой и безобидной. Обычная развалюха, доживающая свой век под разрушительным воздействием не терпящей ничего искусственного природы.

– Слушай, Девин, – нерешительно проговорила я. – А что это не так с этой мельницей?

Девин мельком глянул на мрачное строение и поморщился.

– Да всё не так. О проклятых местах слышала?

– Ну...

– Это оно и есть. Лет пятьдесят назад жил тут старый Муйлнеор с семьей. Жадный был или глупый, точно не знаю, но с водяным у него не сложилось. Раздраконил он его сильно, и на семью несчастья посыпались. Сначала мельница часто вставать стала, механизмы ломались, потом плотину прорвало...

– А потом люди погибать начали? – догадалась я.

– Точно. На старшего сына обрушилась тяжелая балка, сам мельник смертельно заболел, а остальные сыновья разъехались кто куда.

Я задумчиво кивнула и заметила:

– Что ж, вполне в духе «баек из склепа». А что, охотников до мельничного дела так и не нашлось? Такая денежная ниша пустует, эх...

– Какая ты меркантильная, – хмыкнул Девин. – Нет, никто больше на эту мельницу так и не позарился. Дураков нет – кому охота от обиженного фейри проблем огребать? – и добавил замогильным голосом: – А призрак Муйлнеора до сих пор бродит по мельнице и стонет, пытаясь запустить колесо...

При этих словах спутник резко наклонился ко мне и завыл. Вздрогнув, я отшатнулась.

– Да ну тебя!

Дальше мы ехали молча, причем я хмуро игнорировала его редкие попытки продолжить беседу. Ненавижу, когда мои нервы испытывают на прочность выходками, вроде той, что только что проделал этот псих.

Когда мы достигли городской ратуши, наша скромная повозка почему-то начала привлекать повышенное внимание прохожих. Было их, правда, не очень-то много, но каждый, словно сговорившись, замирал на месте соляным столбом и упорно таращился, провожая нас внимательным взглядом.

Не понимая, что за фигня происходит с местными, я осмотрела себя, Девина, повозку и даже флегматичного осла, но ничего сверхнеобычного не обнаружила. Конечно, по сравнению с моим замызганным нарядом Девин смотрелся героем, однако я вполне соответствовала сельской местности. Осёл так вообще ничем не отличался от чертовой дюжины ослов, встреченной мною за все мои двадцать девять лет. Может быть, у меня что-то не так с физиономией?

Эта мысль серьезно меня обеспокоила, и я повернулась к спутнику. К кому, как не к местному фермеру, обращаться за растолковыванием местных понятий о приличном и неприличном виде?

– Девин...

– О! Ты снова со мной разговариваешь? – насмешливо заулыбался тот. – Я просто счастлив...

– Проехали и забыли, – нетерпеливо перебила я его. – Лучше скажи, я на твой вкус достаточно хорошо выгляжу?

Кажется, я вторично умудрилась озадачить весёлого дядюшку Кэйлин. Он моргнул и медленно повторил, словно не вполне веря своим ушам:

– Достаточно ли хорошо ты выглядишь на мой вкус..?

– Да-да. Ну так что?

– Стелла, – торжественно провозгласил он. – На мой вкус ты выглядишь просто очаровательно. Восхитительно! И вообще в лёгкой растрепанности и помятой одежде есть некий шарм, который так и призывает... гм... так сказать, помять и растрепать ещё сильнее... Но должен заметить, что не ожидал от тебя такой инициативности. Не слишком ли мы спешим?

Теперь уже опешила я. Мысленно отмотав наш разговор в обратную сторону, я пересмотрела свой вопрос заново и быстро перестала тупить. М-да, отменную двусмысленность выдал мой дурацкий язык!.. Вцепившись себе в волосы, я застонала от досады.

– Девин, я не в том смысле спрашиваю!! Ты не заметил, на нас люди пялятся как-то странно?

Фермер состроил разочарованную гримасу.

– А ты не только меркантильная, но еще и обломщица. Так ты пойдешь со мной на свидание или побежишь?

– Девин!

– Спокойно, детка. Может, им просто интересно? Симпатичная дамочка с большой земли...

Интересно? Ну-ну. С таким интересом пялятся только на что-то вроде бородавки на носу или растекшейся туши под глазами.

Белокаменный домик вырос за поворотом раньше, чем я успела озвучить свою мысль, и Девин натянул вожжи. Осёл остановился не сразу, заинтересованный торчащей из-за оградки одной из любимых фрезий миссис Тьерблэг, и предпочел с затихающей скоростью добрести до цветка. Понюхав бутон, животное в раздумьи постригло ушами воздух, а затем так же задумчиво откусило его.

Видимо, на фрезии миссис Тьерблэг покушались слишком часто и это выработало у неё привычку постоянно следить за улицей из окон, поскольку мгновением спустя она собственной персоной выскочила из дома, потрясая маленьким кулаком и восклицая:

– Чтоб тебя, Девин Муррей, немедленно убери своего мерзкого осла от моих фрезий, а не то я задам тебе жару почище, чем у черта на сковородке!

Заметив меня, миссис Тьерблэг резко остановилась.

– Доброе утро, Лиша, – поздоровалась я. – Прошу прощения, что не предупредила вас о своем отсутствии вчера. Обстоятельства неудачно сложились.

– Хвала небесам! А мы-то переживали, всю округу на ноги подняли. Случилось ли чего?.. – женщина от избытка чувств всплеснула руками и без перехода рявкнула: – Девин Муррей, я сказала – немедля убери своего осла!

Ухмыльнувшись, фермер развернул неповоротливую повозку.

– Безоблачного дня вам и вашим цветочкам, Лиша! Стелла, а о свидании ты всё-таки подумай, – и развязно подмигнув, он даже сигнал для своей скотины – резкое причмокивание, – превратил в звук, полный двусмысленности.

Ослик тяжко вздохнул и двинулся в сторону порта Салэн-Суль. Так и не решив, что проще –  возмущаться нахальными замашками старшего Мюррея или смеяться над ними, – я покачала головой и проводила повозку задумчивым взглядом, пока она не скрылась за углом школы. Что-то подсказывало мне, что Девин из тех счастливчиков, которых женщины принимают со всеми плюсами и минусами, таким как есть. Просто за то, что он обладает некой своеобразной особенностью заставить каждую особь женского пола встряхнуться, взбеситься-рассмеяться, а затем, как ни странно, почувствовать себя особенной и очень-очень живой. По сути, парень-то  является эдакой ходячей дозой дофамина, адреналина, серотонина... а то и самого эндорфина!

– Стелла, милочка, – проворковала миссис Тьерблег, заботливо потянув меня за рукав в сторону дверей дома, – в каком же вы виде!  Идемте, вам непременно нужно привести себя в порядок, а потом вы расскажете, что с вами произошло...

Я покорно поплелась за ней и пробормотала:

– Да я и сейчас могу рассказать. Знаете старую мельницу?..

Миссис Тьерблэг остановилась на пороге, как вкопанная, и медленно обернулась.

– Кто ж её не знает...

– Ну так я решила взглянуть на неё поближе и по глупости внутрь сунулась. А там доски гнилые... В-общем, провалилась и чуть не утонула...

– Матерь Божья! – заорала миссис Тьерблэг, выпучив глаза.

Обалдев от такой реакции, я заморгала и осторожно отступила от хозяйки на крохотный шажок.

– Ох уж эти туристы! – запричитала она. – Стелла, милочка, знаете, как вам повезло, что в живых остались?

– В смысле?

– Каждый год одно и то же! Приезжают любопытные туристы, бродят повсюду, а потом одного-двоих находят ниже по течению от старой мельницы проклятого Муйлнеора... Как же ты выбралась?

– Ну не знаю... побарахталась и выплыла. Правда, мне показалось, что меня что-то за ноги хватало, – призналась я и решила поделиться соображениями по этому  поводу: –  Думаю, это был большой сом. Говорят, они как раз в таких глубоких омутах вымахивают до грандиозных размеров!

– Сом? – с сомнением переспросила миссис Тьерблэг.

– Ну да. Правда, Кэйлин Муррей... ах да, забыла упомянуть, Кэйлин я в деревушке неподалеку встретила, и она была со мной. Вы же её знаете?.. Так вот, Кэйлин намекает, что во всех странностях на острове всегда замешаны эльфы, привидения и прочие сказочные персонажи.  А Девин мне местную байку про проклятье мельницы рассказал... – поведала я и нерешительно добавила: – Кажется, у вас на острове все в это проклятье верят..?

Хозяйка наградила меня снисходительным взглядом.

– Милочка, вы рассуждаете, как все приезжие из больших городов. То, что вы считаете байками, мы наблюдаем из года в год... Матушка моя, благослови Господь её душу, лично была знакома с несчастным Муйлнеором и рассказывала о нём не раз в канун Дня Всех Святых. Жалела его ужасно и всегда свечку за упокой ему перед иконкой ставила.

– Простите, – пробормотала я. – Просто всё это при свете дня звучит так странно...

– К этому быстро привыкают, – «утешила» меня миссис Тьерблэг. – Главное не соваться в проклятые места, не поминать добрый народец ни всуе, ни по делу и вовремя причащаться! А то есть у нас тут... приверженцы старой веры. В церковь только из пустого любопытства захаживают, и то по праздникам... – поколебавшись, она заявила свистящим шёпотом: – Не к худу сказано, семья Муррей как раз из таковых! Держите с ними ухо востро, милочка!

– Вы о чём?

– О негоднике Девине, конечно! Безбожник он редкостный, прости Господи. О маленькой Кэйли, бедняжке, больше и позаботиться-то некому.

Пока я переваривала информацию, из дома выскочила темноволосая девчонка с длинной толстой косичкой и, резко затормозив, устремила на меня весёлые карие глаза. Она была до того худенькой, что казалось, будто её вот-вот снесет порывом ветра. Я смутно вспомнила, что это сестра Деклана, но имя припомнить не могла, как ни напрягала память.

– Здрасте! – выпалила худышка. – Мама, значит, можно всем давать отбой?

Миссис Тьерблэг проворно развернулась.

– Да, Орли, давай быстренько пробегись по домам, но сильно не задерживайся! Нам надо еще успеть обед приготовить! – Кивнув, девчушка юркнула за калитку, только пятки сверкнули, а хозяйка потянула меня в дом, на ходу комментируя: – Вчерась, как вы не вернулись, мы всю улицу оповестили, чтобы были начеку и сразу смекнули, ежели вас встретят. Приметы дали и всё, как полагается...

Постигнув новое откровение, я еле вписалась в дверь, но косяк всё же больно задела плечом. Так вот почему люди на улице так на меня таращились!.. Тоже мне, розыск сарафанного радио.

Оказавшись в своей комнате, я сняла рубашку, от белизны которой остались одни воспоминания, и задумалась, есть ли шанс отстирать её здесь по-настоящему. Хорошо хоть, не надо беспокоиться о черных брючках и пиджаке, только вытряхнуть из карманов и швов прилипшую ряску да тину.

Впрочем, от проблем со стиркой меня избавила неугомонная миссис Тьерблэг. Она настояла на том, чтобы я отдохнула перед обедом, и конфисковала ворох грязной одежды, оставив меня стоять посреди комнаты в одном нижнем белье и размышлять над проблемой гардероба.

Пожалуй, белое стоит вообще исключить на всё время моего пребывания здесь. Проблема, однако, заключалась в том, что почти весь мой гардероб состоял из черно-белого. Было процентов двадцать серого разных оттенков и всего одно платье травяного цвета в комплекте с маленькой летней шляпкой той це цветовой гаммы.

Вынув из чемодана аккуратные стопочки одежды, я отложила упомянутое платье и головной убор в сторону. Когда-то они у меня были самыми любимыми, но я давно уже не надевала ничего подобного, а избавиться от комплекта рука не поднималась.

В детстве и вообще лет до двадцати пяти я обожала зелёный цвет...

Моя старшая сестра Лера – психолог по образованию, – всегда говорила, что это признак психологического благополучия, что и неудивительно. Хоть мы с ней и росли в неполной семье, носить статус «папиных дочек» можно было только с гордостью и любовью. Детство у нас прошло ровно, спокойно: я никогда не провоцировала сознательных конфликтов с окружающими и не понимала тех, кто это делает. Впрочем, на бытовой стороне моей жизни взросление под крылом отца сказалось не самым лучшим образом. Нормальная женская хозяйственность в моем характере отсутствовала напрочь.

После школы я поступила по обмену на учебу в Дублинский университет, на факультет журналистики, и закончила его, уже будучи внештатным сотрудником «Irish Herald». Карьера у меня там сложилась неплохо в силу философского здравомыслия, умеренной коммуникабельности и неожиданно проклюнувшейся находчивости.

А вот с личной жизнью не повезло.

Замужем я была лишь однажды –  урожденный дублинец с греческими корнями (и по совместительству мой однокурсник) вскружил мне голову так, что я не смогла потом вспомнить, как оказалась сначала в его постели, а затем в брачной регистратуре.

Развод произошел в более прозаичных обстоятельствах – не находя в собственной квартире даже таких малостей, как свежевыстиранные носки и тарелочки домашнего супа (я наивно полагала, будто мужчина и после свадьбы станет обслуживать себя сам), муж нашел утешение и женскую заботу в объятиях свеженькой студентки из пригорода Дублина. Студентка готовила супы с виртуозностью Ксавьера Матье, а носки стирала со скоростью Bosch WLX.

Тогда-то я и перешла в другую цветовую гамму...

Ох, ну зачем эти дурацкие воспоминания лезут в голову?! Как будто мне больше заняться нечем, кроме как беспомощно ныть над старым рухнувшим миром прекрасного зелёного цвета!

Усилием воли отогнав подступивший к горлу горький комок, я запихала платье в дальний угол старинного скрипучего шкафа и принялась раскладывать остальные вещи.

В итоге выбор пал на серую водолазку, чуть расклешенную чёрную юбочку до колен и черную безрукавку на молнии с капюшоном. Безрукавка мне нравилась особенно – она была из мягкого плюша и наощупь была пушистой, как мех на кошачьем животике.

Покрутившись перед зеркалом в деревянной раме, я поняла, что нравлюсь себе. И, абсолютно удовлетворенная внешним видом, решила записать события минувшего дня в свой ежедневник.  Обычно я прятала его под матрасом, но поскольку находилась в чужом доме, то позавчерашним вечером, помнится,  сунула его на дно чемодана, опасаясь, что миссис Тьерблэг начнет перетряхивать постель и случайно его обнаружит.

Однако в чемодане дневника не было. Только блокнотик с энтомологическими заметками и многочисленными рисунками бабочек – одно из моих давних увлечений.

– Какого эдеагуса?! – разгневалась я и тут же вспомнила, что точно так же недавно пропали мои джинсы.

Миссис Тьерблэг и старой бабке на чердаке подобными глупостями даже в голову заниматься не придет. Мистер Тьерблэг вообще без комментариев. Орли... ну, вряд ли, у нее нет мотивов меня дразнить... Нет, это точно проказник Деклан, больше некому!

С гневной целеустремленностью ворвавшись на кухню, где миссис Тьерблэг помешивала что-то в булькающей кастрюльке, я мысленно призвала себя к спокойствию и очень ровным голосом осведомилась:

– Лиша, вы не подскажете, где найти Деклана?

Пухлая физиономия хозяйки вмиг приобрела подозрительное выражение.

– Что опять натворил этот негодник?

Да уж, чуйка у неё, как у цербера. Если мальчишка тут ни при чем, то получится, что я его втравливаю в неприятности незаслуженно...

– Пока ничего, – я постаралась выдать самую искреннюю улыбку, какую позволяли мои средненькие актерские способности. – Хочу попросить его проводить меня после обеда к доктору Бойко... Дорогу забыла.

За спиной послышались медленные шаркающие шаги, и в кухню степенно вошла маленькая миниатюрная старушка – настоящий божий одуванчик в пуховой шали. Только вот взглядом этого одуванчика можно было асфальтобетон плющить, вместо асфальтоукладчика. На вид ей было лет сто, не меньше.

– Э-э... доброго дня, – кашлянула я.

Божий одуванчик сурово посмотрел сквозь меня и молча уселся в кресло во главе стола. Миссис Тьерблэг напряженно заулыбалась.

– Стелла, милочка, это бабушка Гормла. Мы уже рассказывали ей о вас, но так и не успели познакомить. Вы не переживайте, она у нас добрая, просто не любит на английском разговаривать... признает только гэлик.

Словно в подтверждение слов младшей миссис Тьерблэг, та хрипло каркнула в мою сторону:

– Fáilte, – и помолчав, буркнула, обращаясь к первой: – Tá súil agam go bhfuil sé – nach Béarla-bean?.. Doirt tae*****.

От угрюмых, даже каких-то угрожающих интонаций «доброй» старушки у меня резко пересохло в горле, и внезапно я почувствовала острое желание выпить. Причем не алкоголя и даже не воды, а снова... молока.

Я снова откашлялась.

– К сожалению, гэлик мне незнаком. И... э-э... можно, я из холодильника молока возьму?

– Конечно-конечно, только пейте осторожно, оно очень холодное... – предупредила миссис Тьерблэг. – Бабушка Гормла интересуется, не англичанка ли вы, но я ей еще утром говорила, что не бывает таких фамилий у англичан. – Тут она помялась и сама с жарким любопытством заядлой сплетницы спросила: – Заморские корни, наверное?

– Русские, – согласилась я, – с разной примесью российских народностей. Родина у меня многонациональная.

Миссис Тьерблэг заметно обрадовалась:

– Я же говорила! Нету у англичан таких фамилий, и всё тут! – и победно посмотрела на одуванчика, который перестал морозить кухню и взглянул на меня с неким подобием интереса.  – А что это за примеси там у вас?

– Вам прямо все перечислить? Ну, кроме русских и чувашей, где-то глубоко в корнях есть украинцы, татары, мордва, удмурты, марийцы... Для полного комплекта народностей в крови не хватает только осетинов, башкиров, чеченцев, ингушей, армян, якутов и бурятов.

– Ого! – восхитилась миссис Тьерблэг. – Как всё намешалось-то, почище чем в самогонке моего деда! Предки у вас были не промах, милочка.

Я пожала плечами и улыбнулась.

– В России эти национальности очень условны, почти все считают себя русскими. Знаете, как у нас говорят? Русский – это характерное состояние души и любовь к родине, а не генетический код. Даже ирландцы могут быть русскими в душе, сами того не подозревая.

Старуха вдруг рассмеялась резким лающим смехом и пару раз хлопнула сморщенными ладошками. Звук был, словно пару мух мухобойкой прихлопнули. Я как раз достала молоко из холодильника и от неожиданности выронила бутылку, чтобы еле-еле перехватить ее у пола и утереть холодную испарину испуга, выступившую у меня на лбу.

Ну, Одуванчик, чтоб тебя... внуки всегда радовали неожиданно!

– Бабушка Гормла уважает русских, – пояснила Лиша. – Во время второй мировой войны муж её, Эйдан Тьерблэг, отправился добровольцем в британскую армию... Хвала Небесам, вернулся домой живым, хоть и с контузией. Вот он много чего понарассказывал после возвращения, страсть как интересно было слушать. Столько всего про русских знал... Полный паб, бывало, собирался каждую пятницу, чтобы послушать его истории... Милочка, вы ведь помните, как тогда дела обстояли?

К своему стыду, в вопросах истории без целенаправленной подготовки я была ужасно безграмотной. Вот если бы кто попросил меня перечислить редчайшие виды бабочек Евразии, тогда другое дело.

– По правде говоря, всё, что касается других стран, вообще не помню.

– Ах, молодежь-молодежь, – снисходительно посетовала миссис Тьерблэг. – Ну так я напомню...

И вот так, между разговором и делом потихоньку накрывая на стол, для меня устроили, так сказать, персональные исторические экспресс-курсы.

Итак, для меня оказалось открытием, что Ирландия не участвовала во Второй Мировой Войне, которую мне, (как представителю народа, потерявшего за тот период самое большое количество сограждан, по сравнению с другими странами) привычнее было называть Великой Отечественной, или еще короче ВОВ.

Ирландия сохранила нейтралитет, но, каким бы парадоксальным не казалось это решение на первый взгляд, при всплывании дальнейших фактов оно становилось понятным. С точки зрения самосохранения государства, конечно. Экономика слабенькая, армия крошечная да еще и укомплектованная в основном голым патриотизмом, соседи-англичане веками гномили и вконец раздраконили, да и защиты от них никакой не дождешься, если Дублин вдруг начнут бомбить, по примеру Белфаста.

Словом, тогдашний ирландский премьер-министр Эймон де Валера – пламенный националист, – сообразил, что открытая поддержка союзников чревата для его бедной горячо любимой малышки Эринн катастрофическим разгромом, сильно поругался с Черчиллем (впрочем, это было у них ежедневным ритуалом) и решил держать нейтралитет. Неофициальная поддержка, конечно, имела место быть. Кроме того, ирландцы вступали добровольцами в ряды британской армии, в их числе оказался и старый Эйдан Тьерблэг.

Однако, победа для этих добровольцев оказалась не такой радостной, как для официальных победителей. По возвращении их объявили дезертирами, лишили пенсий, пособий и запретили работать в государственных учреждениях, так что первые пятнадцать лет семье Тьерблэг пришлось сильно бедствовать.

Но, к счастью, на Иланна-Улэ местные к ветеранам войны относились с сочувствием и поддерживали друг друга, как могли. Иронизируя, они говорили вечерами за пинтой пива в пабе: «Мы тоже умеем держать нейтралитет, чтоб его черти драли!»

А не так давно, ирландский парламент вообще принес официальные извинения всем ветеранам и реабилитировал их.

Русскими Эйдан Тьерблэг начал восхищаться после того, как попал в плен и по распределению был отправлен в один из немецких концлагерей – Гросс-Розен, неподалеку от одноименного села в Польше. Эйдану очень и очень повезло, поскольку там он оказался всего лишь за три месяца до февраля 1945 года и не успел получить столько моральных и физических потрясений, которые сломали многих его сокамерников.

– Старый Эйдан сказывал, в тех лагерях было безумное количество людей, которые называли себя русскими, даже если они при этом выглядели, как настоящие азиаты. Потому-то бабушка Гормла и рассмеялась, – миссис Тьерблэг послала над обеденным столом улыбку в мою сторону и продолжила: – Эйдан всё восхищался, до чего они были самоотверженные, живучие, точно кошки с девятью жизнями, и ко всему подходили с вечными шуточками. По поводу и без повода поминали родину... и называли её всегда так по-семейному, ласково, как будто не о стране говорили, а о матушке из плоти и крови... А уж когда Гросс-Розен освободили, так Эйдан побратался со многими на прощание. А еще он говаривал, что ирландцы и русские духом, словно братья-близнецы...

Лиша рассказывала так экспрессивно, что заинтересовалась даже её дочка Орли, бессовестно проигнорировашая просьбу матери помочь с готовкой и бочком проскользнувшая на местечко рядом с бабушкой Орли, которая, видимо, служила ей время от времени надежным прикрытием от матери.

Деклан вошел следом за ней и удивленно-радостно покосился на меня. Впрочем, он тут же прикинулся, что ему нет никакого дела до присутствующих и со скучающим видом принялся возить ложкой в тарелке с похлебкой.

Я любила Россию и Ирландию почти одинаково. Почти – потому что нельзя одинаково любить прекрасные сочные яблоки и сказки, ведь они радуют разные стороны человеческого бытия. Сказки питают волшебством душу, а яблоки – тело. И это хорошо.

Слушая миссис Тьерблэг, я так увлеклась, что запивала волнение молоком прямо из бутылки, пока та внезапно не опустела. А затем у меня сильно запершило в горле.

– Мам, она всё молоко выдула из холодильника, – наябедничал Деклан.

Не в силах терпеть, я раскашлялась, пытаясь при этом высказать мальчишке взглядом всё, что я думаю о его поведении. Тот фыркнул.

– Э-э, да вы никак простыли! – спохватилась миссис Тьерблэг.

– Ерунда, – выдавила я в перерыве между кашлем. – Всё равно мне надо сходить к доктору Бойко, вот и с простудой разберемся.

– Деклан! – немедленно скомандовала мать. – Заканчивай со своими снастями и проводи Стеллу к доктору.

– Ну ма-а-ам, – возмутился подросток. – Мне к завтрашнему утру закончить надо!

– Тогда одна нога здесь, другая там, вот и закончишь, как вернешься от доктора!

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~