Текст книги "Яблочный Остров (СИ)"

Автор книги: Алёна Яблочкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава 3. Ведьмы, водяные и другие глюки

13 августа 20** года, 14:34

Кругом были лужи, которую пресытившаяся влагой земля впитывала лениво и неохотно. Я шла, старательно обходя их, и с тоской поглядывала свои любимые ботинки в налипших комьях грязи. От асфальта тут осталось только одно название. Спуск на другую сторону обрыва по размокшей дороге был трудным для ушибленного колена, и на входе в безлюдную на первый взгляд деревушку я уже сильно хромала.

Самый первый домишко зарос мхом, чертополохом и какими-то вьющимися кустарными растениями настолько, что в нем не сразу опознавалось жилье. Я приблизилась к нему опасливо, как к неизвестному зверю, чьи вкусовые предпочтения теоретически балансируют между вегетарианскими и плотоядными.

После дождя в деревне было так тихо, будто все разом вымерли.

– Э-эй... – фальцетом позвала я и, откашлявшись, повторила потвёрже: – Эй! Хозяева, есть кто дома?

Где-то за домом коротко заржала лошадь, потом скрипнули ставни на окне. Кащейски бледное лицо в складках глубоких морщин устремило на меня не слишком дружелюбный взгляд и молча ткнуло в мою сторону указательным пальцем, причём палец так и завис в воздухе. Я запоздало вспомнила, что у некоторых ирландцев принято так здороваться, и поспешила повторить её жест.

Старуха убрала свой палец, и ощущение внутреннего дискомфорта несколько ослабело.

– Добрый день, – громко сказала я, полагая, что собеседница глуховата. – Скажите, в каком доме живёт семья Мёрфи?

– An mac Dian Cécht shliocht ar Murphy*****, – проскрипело в ответ.

– А?.. Я не понимаю гэлик, мэм...

Сложность взаимопонимания вызвала у старухи сильное раздражение. Она поманила меня к себе всё тем же острым, напоминающим заточенный карандаш, пальцем. Преисполнившись любопытства, я с трудом пробралась сквозь преграду вьюнов – как раз вовремя, чтобы узреть странное зрелище.

Из окна вылетела короткая веревочная лесенка и провисла до земли, а затем экстравагантная хозяйка заросшего домика полезла наружу ногами вперёд. Я натурально обалдела и кинулась поддерживать чокнутую (мало ли, а вдруг промахнется мимо верёвочной ступеньки и поломает хрупкие старческие косточки?), но помощь была отвергнута со всей суровостью.

Странное место. Двери тут что, уже не в моде?..

Объяснение (такое же дикое, как и всё остальное тут) нашлось сразу же: дверь отсутствовала. То есть она была, конечно, но жадные вьюны спеленали крыльцо так густо и мощно, что, считай, ее не было вовсе. Не дом, а сердце джунглей, в которых дорогу надо прорубать острым мачете!

Старушка для своих лет спустилась вниз весьма резво, оправила длинную юбку в сизо-зелёный горошек и провозгласила на исковерканном английском:

– Сядь, девица, негоже усталые ноги томить в моём саду.

«Что это за сад такой, где один чертополох да камни?» – хотелось мне спросить, но вместо этого я огляделась в поисках лавок-скамеек.

Острый палец указал на шаткую конструкцию под буйно разросшимся терновником. В ней смутно узнавалась обыкновенная раскладушка, скрытая ворохом опавших листьев.

– Благодарю, я лучше постою.

– Сядь, глупая, сказано тебе, – тон хозяйки приобрёл властные нотки. – Калич Тистл меня называют. О Мёрфи говорить буду я для тебя.

– Я вся внимание! – оживилась я.

Спорить стало нецелесообразно. Я смахнула сухие листья, скрутившиеся по краям хрупкими завитушками. Едва присев, я сразу провалилась в самую середину сильно растянутого полотна раскладушки, и колени взметнулись до уровня плеч.

– Род Мёрфи – благословенный род. В поколении всяком из века в век детей у них нарождается множество... Но мир металла – лукавый страшный зверь, обратившийся ныне хворью, пожирающей здоровье всех Мёрфи, молодых и старых! – выдав эту пламенную тираду, старуха замолчала.

Я почувствовала настоятельную необходимость сказать что-нибудь в тон, но фантазия отсырела после недавнего ливня.

– Да-да... А доктор всё еще тут, не знаете?

– Диан Кехт в целительстве велик, но и ревнив, – неизвестно к чему сообщила старуха. – Передай его сыну, что одно дитя всё равно покинет этот мир.

«Так, понятно. Местная язычница. Она мне еще о друидах расскажет...» – я при всей своей религиозной толерантности сейчас совершенно не была готова слушать очередные ирландские байки.

– Угу, всенепременно передам, – буркнула я и добавила на родном русском: – Как только – так сразу.

Внезапно раскладушка подо мной сложилась с металлическим скрипом. Меня и мой визг запечатало с обеих сторон в весьма неудобном положении. Минут пять я отчаянно дрыгала ногами, выбираясь из капкана под отрывистый хохот Калич Тистл, а когда освободилась – старухи рядом не было. Возможно, взобралась обратно в своё окошко по лесенке, которая тоже испарилась вместе с хозяйкой. Вот уж воистину неисповедимы пути языческой логики!

Крайне сконфуженная произошедшим, я вернулась на дорогу. Свет как-то незаметно померк, день потускнел и стал сумерками, хотя бессмысленная болтовня, казалось, съела не так уж много времени. Закапал мелкий дождик, но после дневного потопа он был ерундой, не стоящей беспокойства.

Бойко наверняка уже свинтил обратно в Бла-Шнэхтэ, а у меня на сегодня больше нет сил гоняться за ним. Есть-то как хочется...

С каждым шагом ботинки казались мне всё тяжелее и тяжелее. да и колено умоляло о небольшой передышке. Сидение на самосхлопывающейся раскладушке я за отдых принципиально не считала.

И, как назло, вокруг ни одного видимого жителя деревушки!

Неподалеку с философской покорностью гнило несколько трухлявых брёвен, что для ирландских островов было зрелищем редким – деревья тут ценились на вес золота, а на строительство пускался вездесущий камень. Я потащила туда своё ноющее тело, но и на сей раз передышку мне обломали.

Из противоположного дома выскочила экспрессивная девичья фигурка и замерла посреди улицы. Плечи её затряслись.

«Приехали! Плач Дейрдре, часть первая», – подумала я.

19:00

– Этого не может быть!.. – в сотый раз недоверчиво повторила я, шагая по размокшей дороге. – Так не бывает... должно быть, у меня просто сильно отстали часы, а с этими капризами погоды фиг поймешь, день или вечер. Мистика какая-то.

Рядом со мной шла моя новая знакомая – Кэйлин Муррей. Эта чем-то расстроенная юная островитянка, которая промелькнула накануне у Тьерблэгов, на осторожные расспросы о Бойко любезно предложила составить мне компанию и по дороге поделилась вожделенными новостями о новом докторе. Между делом Кэйлин сообщила, что он уже ушел – время-то позднее.

И тут внезапно выяснилось, что вместо ожидаемого полудня уже семь часов вечера, а местная старуха – не то плод моего воображения, не то, как наивно уверяла Кэйлин, представительница волшебного народца фэйри, которых на острове Иланна-Улэ видимо-невидимо.

От сырости и ветра я чувствовала себя простывшей, в горле слегка першило. Взять бы Бойко за шкирку прямо сейчас... У меня ведь уже целых две темы для дотошного разговора! Ушиб и ОРЗ.

«Странный остров, и жители тут чудные, – подумала я, покосившись на спутницу. – Хотя Кэй-то простительно верить в сказки, она девчонка еще совсем.»

Кэйлин поймала мой взгляд и дипломатично улыбнулась. Глаза девушки стали ясными и блестящими, а про недавние слезы напоминал лишь покрасневший кончик носа.

– А откуда же, по-твоему, взялась Ведьма Чертополоха?

– Кто-кто?

– Так ее имя переводится с гэлика. Cailleach Thistle.

– Ну... – я запнулась, обдумывая подходящее объяснение. – Наверняка это была какая-нибудь бродяжка. Или маразматичка, из психушки или дома престарелых сбежавшая.

– Вообще-то у нас здесь нет ни того, ни другого.

Из полумрака проступили стены какого-то строения с несимметричными очертаниями и безумными углами. Большой деревянный круг с расходящимися, как лучи, перекладинами... темная впадина неподвижного омута... Кэйлин замедлила шаг и слегка склонила голову, словно уважительно приветствуя кого-то.

– Что ты делаешь?

– С мельником здороваюсь...

– А ты думаешь, он днем и ночью ждет, когда ты пройдешь мимо, и сидит у окна с прибором ночного видения? – развеселилась я.

Кэйлин промолчала, придавая всей этой ситуации флёр привлекательной загадки. Неуемное любопытство подстегивало разгадать её, шепча в оба уха: "Куй железо, пока горячо... "

Я прищурилась на мельницу, но с такого расстояния разглядеть что-либо можно было бы только, будучи филином с глазами-плошками.

– Давай навестим твоего мельника, – бросила я через плечо уже на ходу. – Ему тут наверняка дико скучно, раз он целыми днями тебя в окна высматривает. Порадуем старика, а?..

Кэйлин крикнула мне в спину что-то неразборчиво-протестующее, но я так энергично направилась в ту сторону, что в считанные секунды была уже на полпути ко входу. В другое время вид покосившейся двери насторожил бы меня, но в переутомлении событиями странного ирландского дня об осторожности как-то подзабылось.

– Хэй! – прокричала я в гулкую темноту. – Кто-нибудь дома? Принимайте гостей!..

То ли мельник был негостеприимен, то ли дрых уже давно, как сурок. Однако... Я прислушалась. В глубине мельницы раздавались шорохи, скрипы, мелькнул огонек («...наверное свечи зажигают по старинке...» – подумала я), а в лицо вдруг сильно потянуло сырым ветерком с запахом прелых листьев и тины. От сквозняка с легким скрипом дверь провалилась внутрь.

Я решила, что Кэйлин меня догонит, шагнула внутрь, жалея, что у меня с собой нет фонарика... и мои ноги нащупали только пустоту. По мельнице заметалось эхо дикого вопля.

Я полетела вниз.

В первый момент мне показалось, что я провалилась в колодец, страшный и тёмный. В нос и рот хлынула холодная вода с привкусом тины. Я ослепла, оглохла и чувствовала себя парализованной от ужаса.

Первые проблески разумных мыслей вернулись к мне, когда нога задела вязкое дно, да еще и критически не хватало живого кислорода: «Плыть наверх, скорее, скорее! Мне нужен воздух..!»

Вода, взбаламученная падением, закрутила мое тело в неумолимом сальто-мортале. Наступила полнейшая дезориентация, и было неясно, где верх, а где низ. Подобной паники я не испытывала со времен глубокого детства. Беспорядочно замолотив воду всеми имеющимися конечностями, я ринулась в неизвестность сквозь толщу воды и ударилась головой о твёрдую деревянную поверхность, скользкую от облепивших ее водорослей и речных ракушек. Перед зажмуренными глазами замелькали огневые точки, сопутствующие легкому сотрясению мозга, и меня качнуло обратной волной назад. В отчаянной попытке я поползла, цепляясь за столб, туда, где интуитивно ощущался скорее верх, чем низ. Легкие уже жгло от недостатка кислорода, когда всей кожей лица ощутилась иная стихия, драгоценная и животворная.

Содрогаясь от судорожного кашля, я обхватила спасительный столб обеими руками. Как теперь отсюда выбраться?!.

Где-то над головой тьма казалась чуточку светлее... проблеск размером с крохотное серое пятнышко. Должно быть, это пролом в дощатом полу, через который она свалилась. Что-то плеснуло за спиной – неестественно громко, – и я замерла.

«Рыба, – подумала я. – Или большая жаба решила убраться подальше от шума, который я тут устроила».

Но звук был намного громче, чем могли издать рыба или жаба.

Я вновь услышала его, на этот раз спереди, и стиснула деревянный столб так, что, казалось, сломаются пальцы. Рыба ли, земноводное ли это..? Ни то, ни другое не могло дышать, да еще и так глубоко!

Я вслушивалась в тьму, трясясь от страха.

Пахнуло массой тяжелого прелого запаха, каким воняют залежавшиеся морепродукты, и раздался новый звук, напоминающий хриплый смешок.

– Кто здесь? – дрожащим голосом крикнула я. – Есть здесь кто-нибудь?!.

В ответ тишина, в которой гулко пронеслось эхо ее голоса. Откуда-то сверху капала вода. Нет, что-то здесь не так. Я растерянно повертела головой, тщетно выискивая невидимые ориентиры, а затем рискнула отлепиться от столба и поплыть в направлении, противоположном источнику непонятного звука.

Метров через пятья снова нащупала что-то огромное деревянное, округло уходящее вверх и вниз, но это «что-то» не было незыблемо неподвижным, как столб. Оно влажно скрипнуло и качнулось.

Мельничное колесо!

Ну хоть что-то прояснилось. Я набрала воздуха в грудь и нырнула, рассчитывая преодолеть преграду к свободе прямым путем. Что-то более холодное, чем водоросли и сама вода, коснулось моей лодыжки. Я нетерпеливо дернула ногой, стараясь отпихнуть от себя неизвестную пакость, но та словно прилипла. С каждым новым рывком путы становились всё настойчивей и крепче.

От ужаса и отвращения я хотела завопить, забыв, что нахожусь под водой, и сознание подернулось мутной дымкой. В полузабытье руки скользили по гниющему дереву колеса, скребли ногтями его поверхность, собирая ил и мелкие ракушки... в ушах шумело и булькало, в водной темноте вокруг нее кружились росчерки неясных фигур...

«Я умираю... – с ощущением тупого удивления подумала я. – Теперь я знаю, каково это – умирать...»

Надвигалось что-то неведомое, что-то... огромное, необъятное... сердце заколотилось в груди с неистовой силой, словно готовясь выпрыгнуть вслед за душой...

... и вдруг ноги стали свободными.

Откуда-то снизу меня обволокло ледяной струей живого течения и повлекло наверх. Я смутно чувствовала, как моё тело, повинуясь каким-то внутренним рефлексам, сложилось в позу эмбриона, а шея заныла под тяжестью поникшей головы... а потом я резко пришла в себя от опалившего ноздри воздуха.

Изо рта с надрывным кашлем хлынула вода.

– Б-боже... – прохрипела я.

Каким-то чудом под ногами нашлось вязкое дно, которого мгновением раньше и в помине не было. Выпрямив подкашивающиеся колени, я долго и жадно дышала с запрокинутой к ночному небу головой. Жизнь! Как она желанна...

Мельничное колесо поскрипывало тихо и насмешливо. Я попятилась к берегу, машинально отряхиваясь от водорослей, и надтреснутым голосом позвала:

– Кэ-э-эйлин...

В карманах пиджачка было полно ила. При выворачивании ткани оттуда выскочила пара крохотных лягушат и брызнула наутек, заставив меня слабо вздрогнуть – на большее мои потрясенные нервы уже были не способны. В спину дул ровный ветер, приподнимая мокрые сосульки волос над ушами и оставляя привкус морской соли на губах. Мимолетное, будничное мгновение, как-то дико диссонирующее с только что пережитым смертным ужасом.

– Кэ-э...кхэ... кхэ-э-эй...лин... – голос перехватывало так, будто я несколько часов подряд горланила песни в караоке, закидываясь холодным «Гиннесом».

Кэйлин не отозвалась, зато в тёмном омуте что-то булькнуло и стихло. Что это? Или... кто?.. Развивать мысли в этом направлении становилось чревато для психики, и я решительно задвинула их в дальние углы подсознания. Технология «я-подумаю-об-этом-завтра» Скарлетт О`Хара была актуальна сегодня, как никогда.

Пробираясь по спутанной траве на дрожащих ногах, я услышала прерывистый возглас Кэйлин – какая-то тарабарщина на гэлике, – и до того обрадовалась, что ринулась на голос и сразу же растянулась, пропахав носом мокрые от росы сердечки клевера.

– Кэйлин! Это ты! Слава богу... Я тут такое пере...

– Ты! – моя маленькая спутница-островитянка вдруг выросла из травы и ткнула в меня пальцем. Глаза горели праведным гневом. – Никогда больше так не делай!

Я выплюнула застрявший в зубах стебелек и воззрилась на девушку, медленно моргнув один раз. После вынужденного купания я чувствовала себя изрядно заторможенной, будто выходила из длительного анабиоза. К носу прилип молодой трилистник.

– Э-э... что?.. – я скосила глаза и попыталась его сдуть.

Кэйлин длинно выдохнула, как бы успокаивая себя.

– Нельзя вот так просто вламываться в заброшенные места! Особенно на эту мельницу.

– Да... тут ты права. Знаешь, мне почудилось в какой-то момент, что...

Кэйлин молча ожидала продолжения, но я замялась. Мне не хотелось озвучивать пережитые страхи. Это безумие. И самый странный день в моей жизни, несомненно!

– Теперь ты понимаешь..? – с нажимом прошептала Кэйлин.

Мы помолчали, прислушиваясь к завыванию ветра в стенах старой мельницы. Мокрая одежда совершенно не защищала от холода, и в какой-то момент я подскочила от раздавшегося в ушах лязганья, чтобы секундой позже сообразить, что звук производят мои собственные зубы. Озноб охватил всё тело, как пожар, если пожар способен быть ледяным.

– Ой, да ты же вся дрожишь! – спохватилась Кэйлин, быстро сменив выражение трагической тревоги на дружеское участие. – Пойдем ко мне домой!

– Т-тьерблэги б-будут б-беспокоиться...

– Здоровье важнее, не считаешь? И до фермы ближе, чем до Бла-Шнэхтэ.

– Я считаю... – начала я и поперхнулась, когда от мельничного омута вкрадчиво донеслась новая серия бульканья.

– М-м?

Идти в темноте и одиночестве до города, когда вокруг творится всякая чертовщина? Увольте.

– Хотя да, ты абсолютно права, – я нервно огляделась по сторонам. – Здоровье – жизненно необходимая штука.

Кэйлин вывела нас лесной дорожкой к высокому холму, с которого открывался восхитительный обзор на алеющие закатным пламенем горы в дымке серебристого тумана. Жаль, что я не могла в полной мере отдать панораме должное и лишь старалась лязгать зубами не так слышно. К тому же, кажется, у меня начинался насморк – из носа нещадно текло.

Ферма Кэйлин показалась мне очень живописной. И конечно же, при входе стояло неизменное для сельской Ирландии блюдечко с угощением для волшебного народца.

– А твой дядя точно не будет возражать моему присутствию? – еще раз поинтересовалась я.

– Да нет – Кэйлин как-то странно хмыкнула. – Я думаю, он даже будет... хм.. рад.

Звучало это довольно двусмысленно, но прежде, чем я успела раскрыть рот, Кэйлин открыла дверь со словами:

– Добро пожаловать на ферму Ан Шан Над. Чувствуй себя как дома, раздевайся.  Ванная налево, за лестницей, там можешь взять полотенце, я сейчас поставлю нам чай, – и юная хозяюшка унеслась на кухню.

Я улыбнулась ей вслед и, обхватив себя руками, побрела в указанную сторону.

Однако, так просто злоключения этого странного дня отвязаться от меня не могли. Выходя из ванной, я ощутила, что под ногой внезапно оказалось что-то длинное и пушистое.

– Ой!

Отшатнувшись, я спиной врезалась в стенной шкаф. Раздался ультразвуковой мявк. Большой меховой комок, в полумраке смахивающий на медвежонка, явно не ожидал, что его не только не заметят, но еще и наступят на хвост.

Придя в себя, я с опаской заглянула на кухню. С притолоки на меня  воинственно светили зеленые фары глаз.

– Это... что было?

Кэйлин быстро подлетела к мне и усадила в кресло.

– Прости! Это Чудовище. Или Монстр. Наш сторожевой кот.

Это был... кот? А может, маленький тигр? Или кототигр.

 – Кис-кис, – попыталась умаслить его я.

Чудовище встопорщило усы и презрительно отвернулось. Кэйлин хмыкнула.

– Он не терпит фамильярностей от гостей. Нужно время.

Ну-ну. Нетрудно догадаться, что фамильярностей от гостей, отдавивших ему одну из самых ценных частей тела, тигрокошак не терпит в особенности. И хорошо, если его месть ограничится покушением только на обувь... Я решила не вдаваться в трудные нюансы своих взаимоотношений с котом Кэйлин для обоюдного спокойствия.

Маленькая хозяйка фермы порхала по кухне, как мотылек, и уследить за ней с каждой минутой становилось всё сложнее.

– Ой, ты спишь?.. – голос Кэйлин раздался совсем рядом.

– А..?

Разлепить чугунные веки удалось только через пару мгновений. Я кое-как проморгалась и увидела перед носом бутерброд устрашающих размеров – два мягких ломтя пшеничного хлеба, показывающих мне щедрый язык сыра и зелени между собой.

– Это всё мне?!

– Ну да, – удивилась Кэйлин. – А что, тебе мало?

Её удивление стало понятно, когда я сообразила, что фактически лежу на столе, пристроив щеку на локоть, а бутерброд завис в дюйме от моего лица. Оттого-то он и казался великанским при вполне себе скромных размерах.

– М-м... нет, думаю, мне хватит, – я придвинула к себе извергающую пар кружку чая. – Кэй, ты извини, но я просто с ног валюсь.

– Ничего! Как перекусишь, я тебя провожу в комнату для гостей. Это на втором этаже.

– Отлично! – Бутерброд в два прикуса уменьшился наполовину, и я постаралась не подавиться, глотая его. – А то в голове такая каша... но есть надежда, что если уложить в постель все глюки, которых я сегодня нахваталась, то к утру им найдется логическое объяснение.

Кэйлин покачала темной головой, отчего волосы в свете лампы заиграли красноватыми бликами. В глазах кота, смотрящего из тьмы потолка, горели искры точно такого же цвета.

– Логика на этом острове работает не так, как ты привыкла. Поверь мне.

14 августа 20** года, 03:00

 Влажный ветерок из приоткрытого окна по нежной спирали холодил плечо, с которого сползло одеяло. Я зарылась лицом в подушку. Мне снилось, что...

   ... опостыло раскрашенное черным, серым и белым пространство прорезалось в узнаваемые очертания старого полуразрушенного замка. Я отчаянно карабкалась вверх по башенным ступеням, спотыкаясь в спешке и обдирая ладони о грубый камень, потому что... просто потому что так было надо. Я знала, меня ждут – долго и безнадежно. Где-то за стенами башни трижды пробили часы, когда в просвете смотровой площадки мигнула половинка растущей луны. У бойницы шевельнулась тень – маленький мальчик девяти-десяти лет с серыми потеками на бледном лице.

– Эй, малыш! Что стряслось?

Взгляд исподлобья, судорожный вздох.

– Ну что же ты молчишь?

Детские волосы пушились меж пальцев, как одуванчики, когда я прикоснулась к мальчику. Я опустилась на колени, заглянула в его лицо... и в шоке поняла, что серые потеки – это кровь.

– Помочь тебе?

Мальчик вскинул глаза – внезапно карие в этом мире серо-бело-черного цвета, – и ответил недетски уверенным голосом:

– Себе сначала помоги.

Детская шевелюра под рукой проросла колючей шкурой ежа и впилась в кожу сотней острых иголок...

– Ой! – я резко села в постели, перехватывая левой рукой адски ноющую правую, и увидела исчезающий в приоткрытой двери мохнатый, как у гигантской белки, хвост.

Месть оскорбленного кота была осуществлена под покровом ночи, как я и предполагала.

Кровоточащая рука запачкала на груди длинную футболку, любезно предоставленную Кэйлин. Сон по-прежнему отягощал мои веки, но мне со страшной силой захотелось пить. Чего-нибудь густого, насыщенного белком... Откуда взялся сушняк? Я ж выпила перед сном чуть ли не пинту чая!..

Чертыхаясь (а точнее, по привычке обращаясь к наиболее страннозвучащим представителям флоры и фауны), я обмотала кисть носовым платком и потащилась через г-образный коридор вниз по лестнице.  Конечно, жажда возникала во мне посреди ночи довольно часто, однако впервые это касалось определенного рода жидкости, помимо воды.

– Молоко, молочко-о-о... – бормотала я себе под нос, потирая переносицу, чтобы глаза не слипались.

Мысль разбудить Кэйлин мелькнула и исчезла. Как бы ни мало я знала юную островитянку, я резонно предполагала, что за поиски "чего-нибудь попить" на чужой кухне на меня не слишком рассердятся.

Нащупанная впотьмах дверца холодильника распахнулась, осветив своим нутром половину кухни. С неизъяснимо глубоким чувством разочарования я обнаружила, что молока на полках нет и в помине. Возможно, среди ирландских фермеров принято хранить его в других местах, типа подпола или лабаза...

Но наглости отправиться на прочесывание всего дома у меня не нашлось.

В холле что-то легонько стукнуло. Зловредный кошак куролесит?.. В любом случае пора убираться восвояси в гостевую комнату. Утром я попрошу Кэйлин молока, ведь не для красоты же тут коров держат?

Я с обидой оглянулась на холодильник и вышла в коридор. Из холла ощутимо тянуло сквозняком – входная дверь была приоткрыта. Тут уж на Чудовище грешить было смешно. А впрочем...

На всякий случай я выглянула наружу.

Прохладный ночной воздух хранил тишину, в которую очень естественно вплетались будничные звуки домашнего скота: вот корова шумно вздохнула, пережевывая зелёную жвачку, а вот и лошадь фыркнула ей в унисон... умиротворенно квохтали где-то в курятнике сонные куры... И ночная бабочка с тихим шорохом трепетала над позабытой чашкой на верхней ступеньке крыльца. Радуясь приятному чувству гармонии, я присела рядом с чашкой и машинально заглянула внутрь. Там белело что-то до самых краев.

Молоко!!!

В следующее мгновение я в каком-то странном помутнении рассудка схватила чашку и в три глотка выпила ее содержимое. Застигнутая врасплох бабочка словно заразилась ее безумием и принялась нарезать вокруг моей головы бешеные круги, треугольники, параллелепипеды и фигуры куда более странной геометрии.

– Отстань! – обозлилась я, стирая молочные усы замотанной в носовой платок кистью. Потом смущенно посмотрела на пустую чашку.

Матамата бахромчастая!* Кажется, я только что покусилась на святая святых и лишила дивный народец его угощения!.. Ну или, как минимум, местных зверьков.

– Эй...

Я вздрогнула и, чуть помедлив, обернулась. На пороге застыл с приоткрытым ртом мужчина – Девин Муррэй, надо полагать, – и обалдело пялился на меня.

– Эй, мне показалось или вы только что выпили молоко из этой грязной чашки??.

Сказать, что я была смущена – это не сказать ничего. Хотелось бы мне быть способной отмотать сей пикантный эпизод назад или стирать чужую память универсальным ластиком. За неимением ни того, ни другого, я затолкала смущение куда подальше и с деланным хладнокровием ответила:

– Ну выпила. Чашки на то и существуют, чтобы из них молоко пили.

– Так она же на полу стояла, – заметил предполагаемый Девин Муррей.

– И что с того? Может, это у вас, ирландцев, так принято – угощать гостей половыми... чашками.

Мужчина поперхнулся – не то заготовленной репликой, не то удивленным смешком, – и физиономия его начала расплываться в медленной, как у Чеширского кота, ухмылке.

– Доброй ночи! – бросила я и поспешила удалиться в спальню для гостей, чувствуя, как взгляд Девина буравит мне спину.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

* Матамата бахромчастая (Chelusfimbriatus) – самая уродливая черепаха в мире, обитающая в болотах Бразилии и Гаяни, а также в некоторых местностях Амазонки, Перу, Венесуэлы и Тринидада. Животное имеет очень эксцентрический вид, с плоским панцирем от 45 см и больше, покрыто бородавками, выпуклостями, гребнями.