Текст книги "Изабелла (СИ)"
Автор книги: Алёна Вэльская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
– О, я была бы очень рада, только будет ли это удобным?
– Определенно будет, только пообещайте, что никогда не станете называть меня Изи, – пошутила я.
– А Беллой можно? – робко спросила она.
– Можно, Лиззи, – широко улыбнулась я. – Как получилось, что в таком юном возрасте на тебя взвалили такую ответственность?
– У нас была экономка, но она уволилась. Александру через год предстояло ехать за женой, и мы решили, что временно обязанности хозяйки буду исполнять я.
***
Первую неделю мы с Лиззи обходили дом с ревизией. Совсем юной девушке не хватало опыта и знаний, поэтому многие комнаты, несмотря на ее старания и честную работу прислуги, оказались запущены. Вместе мы составили план по ремонту и обновлению родового имения Нортенов, прикинули, сколько на это уйдет времени и денег. Я понятия не имела, каков достаток мужа, но Лиззи уверенно сказала, что для их бюджета – это сущие пустяки. Лорд Александр подтвердил ее слова, бегло просмотрев предоставленную ему смету и выдав необходимую сумму денег.
Параллельно вместе с золовкой мы занимались и моим гардеробом. Я с удовольствием забыла про ужасные серые и коричневые платья дурнушки Изи из прошлого и выбирала только яркие оттенки и достаточно смелые фасоны. Чем ярче я становилась, подчеркивая свою внешность, которую больше не нужно было прятать под слоем уродующих меня зелий и грубых тканей, тем более разительные перемены проходили с лордом Александром и лордом Ирвином.
Если муж почти не общался со мной, не считая совместных трапез, то лорд Ирвин как раз очень серьезно подошел к своим обязанностям телохранителя и буквально следовал за нами с Лиззи по пятам. Он был неизменно вежлив и корректен, никаких границ не переступая, и я не видела причин, по которым его можно было бы прогнать. Да мне и не хотелось: он был хорошим собеседником и приятным мужчиной, который не стеснялся говорить мне комплименты. Знаю, звучит это очень глупо, но после вынужденного нахождения в тени Бэль мне было приятно, что хоть кто-то обращает на меня внимание.
Поведение же мужа ставило меня в тупик. Он не стремился заявить на меня права именно как муж, был вечно занят, уделяя мне времени не больше, чем того требовала необходимость. Причин такого равнодушия ко мне я понять не могла совершенно, тем более после его слов о моих надеждах, которые он собирается оправдать, и горячих взглядов, что он бросал на меня после перемен в моей внешности. Он вообще оказался человеком настроения: то шутил, будто состязаясь с лордом Ирвином в остроумии, то был мрачен и нелюдим, вымещая свой гнев на Лиззи, которая стоически это терпела – видимо, привыкла. Наблюдать со стороны эти вспышки гнева было неприятно, и я впервые задумалась: а не променяла ли я одного благородного урода на другого?
О прежнем поклоннике, к слову, мне написала Бэль. Вместе с пересылкой моего прежнего тряпья от тетушки пришло и ее письмо, как всегда, легкомысленное и себялюбивое. Правда, на этот раз в нем проскальзывали нотки недовольства мною, и причины как раз крылись в навязчивом лорде Итане.
"Дорогая Изи, – писала она, – мама шлет тебе привет. Вовсю идет подготовка к моей свадьбе. Тони – просто душка, ни шагу от меня не отходит, насколько позволяют приличия и бдительность матушки, но я уже знаю, что целуется он просто превосходно. Правда, его маменька (та еще мегера!) не выглядит слишком довольной, но кто ее спрашивает.
Кстати, почти сразу после твоего отъезда к нам приехал лорд Итан Донго и, представь себе, затребовал тебя в жены! Когда он узнал о твоем браке, он готов был рвать на себе волосы, так ты его зацепила, хотя я понятия не имею чем. Он остался погостить у нас неделю, а после уехал, оставив тебе записку. По его личной просьбе (сама понимаешь!), я отправляю ее тебе со своим письмом, которое, собственно, для этого и пишу".
Как это в духе Бэль: несмотря ни на что, все равно – о себе. В короткой записке размашистым почерком было выведено всего пару предложений, которые наконец-то помогли мне справиться со страхом:
"Дорогая Белла, после стольких месяцев исканий я нашел тебя, чтобы потерять навсегда. Каюсь, я еще тешил себя мыслью сделать тебя вдовой, послав вдогонку отряд наемников. Он ожидаемо не вернулся назад – я был в таком отчаянии, что даже не сразу понял, что ты вышла за оборотня. Остается только пожелать тебе счастья и попробовать не сойти с ума в мире, где ты принадлежишь другому".
Записку я сожгла. Красивые слова меня не прельщали, тем более за ними не было больше ничего, кроме такого же эгоизма, как у моей сестры. Если бы лорд Итан по-настоящему меня любил, а не жаждал обладать, точно вещью, то он попросту сделал бы мне предложение. Он же предпочел наброситься, точно зверь, оправдывая это тем, что я будто бы своей красотой отравила его разум. Что ж, еще с одним призраком прошлого покончено, и слава богам.
Вещи, присланные дорогой тетушкой, оказались очень кстати: я загорелась идеей вырастить собственный сад с нужными для самых разных зелий растениями. Во время ревизии на первом этаже дома обнаружилась чудеснейшая заброшенная оранжерея, и я поняла, что удача наконец-то повернулась ко мне лицом. Получив разрешение от мужа, которому, кажется, вовсе было на меня плевать, я занялась ее восстановлением. Слонявшийся без дела лорд Ирвин, которому в доме не от кого было меня охранять, вызвался мне помочь. После того, как вся грязь была выметена слугами, мы с ним вместе расставляли горшки и все необходимое для будущего ведьминого сада. За специальной декоративной ширмой спряталась небольшая кухня – для приготовления отваров и зелий.
Не один раз пришлось нам вместе выезжать в город для закупки всех нужных вещей в будущий сад под крышей дома, и Лиззи, увы, не всегда могла составить нам компанию, так как в это время присматривала за шедшим в доме ремонтом. За время этих поездок мы сдружились с лордом Ирвином, насколько вообще возможна дружба между мужчиной и женщиной, и перешли на ты. Произошло это так легко и естественно, что я удивилась сама себе: до переезда в Приграничье у меня совсем не было не то что близких друзей – даже знакомых, а тут, гляди-ка!
Наше сближение не укрылось от лорда Александра, который за те три недели, что мы провели под одной крышей, не сделал ни одной попытки остаться со мной наедине. Как-то в очередной раз наблюдая нашу болтовню за ужином, он оборвал историю, что начал рассказывать Ирвин, мрачным упреком:
– Не слишком ли много времени ты проводишь с моей женой, Ирвин?
Повисло напряженное молчание. Даже вечно апатичный Дэмиан оторвался от тарелки и внимательно ожидал ответа брата. Ирвин побледнел, с силой сжал вилку – так, что она погнулась в его руках. Лорд Александр выглядел не менее злым и раздраженным, но его злость ни в какое сравнение не шла с моей, вызванной несправедливым замечанием.
– Лорд Ирвин проводит со мной ровно столько времени, сколько вас не бывает рядом, лорд Александр, – холодно сказала я, и только глухой не расслышал бы в моем голосе ответного упрека.
Ни проронив больше ни слова, я вышла из-за стола и закрылась в своих покоях. Последовавшие за этой размолвкой несколько дней были поистине тяжелыми. Муж и Ирвин не разговаривали друг с другом, я не обращала внимания на мужа, а Лиззи металась между нами, не зная, чью сторону принять.
Не чувствуя себя ни в чем виноватой, я занималась привычными делами. Мы совершили с Ирвином несколько поездок верхом в лес, дабы я могла собрать нужные мне травы. Пару раз пришлось выбираться в город, так как многие растения следовало сажать семенами, которые в лесу, понятное дело, найти было нельзя.
Во время одной из таких поездок между нами состоялся весьма примечательный разговор.
– Ты знаешь, Белла, я ведь прекрасно понимаю Александра, – сказал он мне, когда мы возвращались домой после удачного сбора трав.
– И в чем же? – холодно спросила я. Настроение стремительно скатывалось вниз.
– Не сердись, – миролюбиво попросил он. – Просто, если бы у меня была такая же красивая жена, я бы тоже ее ко всем ревновал.
– И также мало проводил бы с ней времени? – ехидно уточнила я.
– Это вряд ли, – согласился он. – Но ты не руби с плеча, дай ему собраться с силами.
– Неужели лорд Александр боится собственную жену?
– Он боится отказа, как и все.
– Знаешь, Ирвин, под лежачий камень вода не течет. Извини, но я больше не хочу об этом говорить.
Передал ли он мои слова мужу или же он сам устал от нашей ссоры, но следующим вечером, когда я возилась со своими растениями в оранжерее, он пришел мириться. Видно было, что каждое слово дается ему непросто, но вел он себя поистине мужественно.
– Простите, леди Изабелла, я был не прав.
Интересно, он вообще раньше когда-нибудь извинялся? С моей стороны было бы глупо придираться к его не слишком учтивым словам, поэтому я улыбнулась и сказала:
– Давайте просто все забудем.
Он протянул мне руку:
– Пойдемте немного прогуляемся, я расскажу вам одну семейную тайну.
Я отряхнула платье и оперлась на руку мужа. Он повел меня в галерею на первом этаже. Мы остановились перед большим портретом очень красивой брюнетки с живыми глазами, чья улыбка, должно быть, сводила мужчин с ума.
– Это моя мама, леди Эмилия Нортен. Она вышла замуж за моего отца по договору. Отец ее очень любил, во всем потакал ее капризам; когда же родился я, он и вовсе обезумел от счастья. Рождение детей у оборотней – настоящее событие, потому как больше двух детей в семье рождается очень редко. Наверное, так природа оберегает людей от нашего опасного вида. Но моя мама быстро остыла к мужу, уж не знаю, почему. Никак не могу понять, чего ей не хватало. Она отдала свое сердце моему дяде, младшему брату отца. Долгое время он ничего не знал о них, пока я, будучи подростком, случайно не застал их вдвоем. Я был так потрясен, что тут же рассказал все отцу. Был страшный скандал, мать умоляла дать ей развод, но отец отказался. Дядю отослали в дальний гарнизон, тогда как раз шли стычки с кочевниками. Мать была сама не своя от горя, а потом оказалось, что она беременна, и не от моего отца, ясное дело. Через семь месяцев пришло известие о смерти Роберта, и у матери начались преждевременные роды. Родилась Элизабет, а мать умерла. Отец стал тенью себя и пережил ее всего на несколько лет.
Он замолчал, продолжая глазами гипнотизировать красавицу на портрете. Я тихонько тронула его за рукав, привлекая к себе внимание.
– Мне очень жаль, что так произошло, лорд Александр.
– Вы знаете, почему я вам это рассказываю? – отрешенно спросил он, никак не реагируя на мои слова. Я упорно молчала, не желая отвечать, тогда он продолжил сам. – Потому что вы очень на нее похожи. Вы безумно красивы. За какой-то месяц вы принесли уют в мой дом, думаете, я не заметил? Вы подружились с Лиззи, а ей как раз не хватало наставницы и старшей подруги. Вы были так отчаянно смелы во время нашего похода, что даже ни будь вы такой красавицей, я бы не смог вас не заметить!
– Вы боитесь повторить судьбу отца? – задала я вопрос, когда он высказал то, что так его тревожило. – Но мы ведь с вами совсем другие люди, лорд Александр. Если вы будете избегать меня, то вероятность такого же исхода гораздо выше, чем, скажем, если вы начнете хотя бы разговаривать со мной.
– Так у меня есть шанс? – он повернулся и взял меня за руку.
– Разумеется, – улыбнулась я.
Он аккуратно притянул меня к себе и, положив руку на талию, чтобы я никуда не убежала, поцеловал. Легко и невесомо, боясь спугнуть, обнажив те чувства, что у него, несомненно, ко мне были.
***
С этого момента наши отношения стали постепенно налаживаться. Лорд Александр больше не избегал меня и, несмотря на свою занятость, старался как можно времени проводить вместе. У нас даже появилась своя традиция: после ужина мы сидели в гостиной, соединяющей наши покои, и пили чай. Частенько чаепития затягивались на несколько часов, и потихоньку мы стали узнавать друг друга лучше.
Мы были, пожалуй, совсем разными: любили разные книги, по-разному смотрели на многие вещи и редко в чем были согласны полностью. В этом была своя особая прелесть, потому что постоянное единение во всем – несусветная глупость для наивных дурочек. Я видела, как он тянется ко мне, даже не стараясь скрыть своих чувств. Наброшенная на плечи шаль, когда я ежусь от холода; неизменные цветы в общей гостиной; робкие прикосновения и нежные поцелуи. Иногда меня до дрожи пугала та страсть, что таилась на самом дне его глаз, потому что я не верила, что настоящая женщина из плоти и крови могла быть ее настоящей причиной. Он упорно возводил меня на недостижимый пьедестал, словно поклоняясь древнему божеству, и это вызывало во мне страх, потому что падать с такой высоты будет больно.
Второй месяц моего замужества подходил к концу, а вместе с ним заканчивалось и лето, а наши отношения с Александром двигались вперед убийственно медленно. Единственное, чего мне удалось добиться, так это интимного "ты" без надоевших "лордов" и "леди". Наверное, в любое другое время мне бы льстила эта неспешность, тем более по первоначальной моей задумке никаких отношений между мной и лордом не предполагалось вовсе, но случилось кое-что, что заставило меня поторопить события.
Мы были на званом ужине у нашего соседа – лорда Эдгара, с которым муж был особенно дружен, когда я почувствовала себя плохо. Вот я стою и разговариваю с женой лорда Эдгара, а через мгновение меня накрывает с головой удушливая мгла. Бокал вина падает из ослабевших рук, и красные капли на паркете выглядят точно кровь. Звон разбившегося хрусталя заставляет всех на секунду замереть. Я подношу руку к лицу, с удивлением замечаю на ней настоящую кровь и теряю сознание.
После этого Александр привез к нам лучшего лекаря, но тот только развел руками: я была совершенно здорова. Обморок списали на перенапряжение, и все потихоньку забылось. Забылось до тех пор, пока обмороки не стали случаться все чаще и чаще, а мне все труднее и труднее становилось приходить в себя.
Месяц изматывающей слабости чуть не свел меня в могилу. Александр не отходил от меня, приводя все новых и новых лекарей, но те твердили в один голос, что я ничем не больна. Мне становилось то лучше, то хуже, и до меня, наконец, дошло, в чем дело, когда Лиззи, сидевшая у моей постели, вскользь упомянула о подарке, который готовит на мой день рождения муж.
Вот оно! Как и все гениальное, лежало у меня буквально под носом, а я не замечала очевидного. У каждой ведьмы есть порог максимальной силы, который приходит по достижении определенного возраста. Чем слабее ведьма, тем раньше он наступает, и наоборот. У сильной ведьмы дар формируется годами, настаиваясь, как самое сложное зелье. Моя слабость – явный признак того, что это время для меня наступило: в конце зимы мне должно было исполниться двадцать два. Таким образом, сила моего дара остановилась на золотой середине: не слишком могущественна, но и посредственностью не назовешь.
Загвоздка состояла в том, что завершить инициацию могла только женщина во всех смыслах этого слова. Если бы мы уже спали с мужем, то я бы сейчас чувствовала прилив сил, но этот благородный лорд не спешил, приручая меня к себе слишком медленно, что и стало, в конечном счете, причиной моего теперешнего состояния.
Убедив мужа в том, что все происходящее – просто следствие женской слабости, я добилась того, что меня под конвоем отпустили в оранжерею. Это стоило мне двух истерик и бесчисленных поцелуев. Сваренное по бабушкиному рецепту зелье помогло на время заморозить дар. Обычно ведьмы принимали его перед визитом инквизиции, что позволяло избежать костра, но мне нужны были силы, чтобы соблазнить мужа и пройти наконец инициацию.
Опыта в этом деле у меня не было совершенно, но я решилась положиться на женскую интуицию. Конечно, я могла бы просто подойти и попросить прямо, – не думаю, что Александр бы мне отказал, но это как-то низко, учитывая его чувства.
Вряд ли из меня получилась слишком хорошая соблазнительница – скорее муж просто уже дольше не мог терпеть, поэтому первый же шаг с моей стороны был встречен как следует. Мы сидели в гостиной, соединяющей наши покои, и пили чай. Я чувствовала, что выбранное мной платье отлично вписывается в план, потому что взгляд мужа то и дело застревал в чересчур глубоком декольте. Я сама много улыбалась, кокетливо стреляла глазками, закусывала губу и услужливо подставляла под мужнины взгляды это вульгарное платье, – в общем и целом, откровенно предлагала себя, но муж не желал по непонятным причинам сдаваться легко и быстренько от меня сбежал.
Пришлось приступать ко второму плану, ключевым пунктом которого была аналогичная платью ночная сорочка – слишком откровенная, чтобы я надела ее добровольно. Облачившись в нее, я распустила волосы и улеглась читать. Дождавшись глубокой ночи, я ринулась в бой с нерасторопностью собственного мужа, которая могла стоить мне жизни. Погасив свет, я побежала в гостиную, к двери в спальню мужа и отчаянно начала колотить в нее. Послышались тяжелые шаги, и на пороге показался сам Александр, щурившийся спросонья.
– Белла? Что случилось?
– Алекс, мне приснился такой дурной сон, и я больше не могу уснуть! Можно я полежу у тебя? – и наивно-испуганный взгляд, который я тренировала перед зеркалом.
Муж наконец-то проснулся и разглядел треклятую сорочку, которая, подозреваю, стала весомым аргументом в мою пользу.
– Проходи, – хрипло сказал он, пропуская меня в свою спальню, тонувшую в полумраке, лишь слегка разбавляемым пробивающимся сквозь не плотно задёрнутые шторы лунным светом.
– Что тебе приснилось? – спросил он, когда я скромно уселась на краешек его громадной кровати.
– Костер, – передернула плечами я, вспомнив один из самых страшных кошмаров своей жизни.
Он присел рядом и нежно погладил меня по щеке, точно кошку.
– Знаешь, Белла, а я ведь тоже горю. Давно горю, ты не замечаешь? – и, не дав мне опомниться, начал целовать.
У меня мелькнула мысль: "Неужели в этом виновата я?" Мелькнула – и пропала. Я сосредоточилась на мужниных поцелуях и прикосновениях, прислушиваясь к себе. Он целовал жарко и нежно и сначала никуда не спешил. Во мне уже начала рождаться не понятная еще для меня ответная волна, но тут Александр поднял тончайшую сорочку и прошептал: "Прости, я больше не могу сдерживаться".
Весь трепет предвкушения был сметен волной резкой боли. Мне казалось, что меня разрывают надвое, но муж не прекратил своего движения, не обращая внимания на мои слезы. Он глухо стонал, прикрыв глаза от удовольствия, а я просто смотрела в потолок, ожидая окончания этой пытки.
Он дернулся в последний раз и затих с блаженным выражением лица. Я свернулась в клубочек на большой кровати, чтобы хоть как-то унять боль. Он обнимал меня и гладил по голове.
– Белла, в первый раз женщинам всегда больно, но потом тебе понравится, я обещаю!
Этого обещания он, увы, не смог сдержать. Все последующие ночи, которые я теперь точно по расписанию, проводила в объятиях мужа, были похожи на первую, исключая разве что ту боль, что я испытала вначале. Александр старался, но ему не хватало терпения, чтобы чуть подольше меня приласкать – он спешил переходить к главному. Видя, что он искренне огорчается из-за моей холодности, я начала ему слегка подыгрывать. Закушенная якобы от страсти губа, едва различимые стоны, царапины на его спине и плечах, – и он доволен.
К сожалению, мне не у кого было спросить совета, поэтому я вынуждена была принять эту сторону жизни как еще один пункт из списка супружеских обязанностей. Мой дар пришел в норму, я стала полноценной ведьмой, так что жаловаться было не на что.
Мой двадцать второй день рождения прошел в тихом семейном кругу. По моей просьбе, которую Александр с удовольствием удовлетворил, никаких пышных торжеств и заодно гостей не было. Правда, подарки я все равно получила: любовный роман от Лиззи и цветы от братьев Грин.
Муж сделал мне подарок еще с утра, как только я проснулась. Золотая подвеска в виде волка, инкрустированного изумрудами, – своеобразный знак принадлежности к семье оборотней.
– Спасибо, он прекрасен, – искренне поблагодарила я, любуясь переливом камней.
– Наденешь сейчас? – небрежно спросил он, и я инстинктивно сжала подаренный бабушкой кулон – маленькую жемчужину в форме слезы, которую никогда не снимала.
Я расстегнула цепочку и сменила подвеску, видя, как хочет этого муж. Память о бабушке всегда со мной, в моем сердце, а Александр – вот он, рядом, живой, и ссориться с ним из-за такого пустяка мне не хотелось.
***
Жизнь медленно текла своим чередом, или зимой время всегда идет по-особенному лениво? Так или иначе, я привыкла к своей роли хозяйки родового поместья Нортен. Только к самому Александру я так и не смогла привыкнуть. Мне окончательно стало ясно, что у нас нет ничего общего, а споры быстро надоели и наскучили, превратившись в досадную рутину.
Сестре мужа исполнилось на исходе зимы шестнадцать. Лиззи как раз вошла в эту удивительную пору девичества, когда все великие истории любви примеряются на себя, а из множества книжных принцев выбирается единственный. Судя по ее взглядам и заливающимся румянцем щекам, роль живого принца была отведена Ирвину, который вряд ли об этом подозревал. Лиззи стала постепенно от меня отдаляться, очевидно, посчитав меня соперницей в борьбе за сердце старшего лорда Грина. Меня это забавляло, и не более того. Стыдно признаться, но я даже немного радовалась, так как теперь у меня появилось гораздо больше времени на одиночество с книгой или вышивкой.
Мир вокруг меня сложился, став привычным и родным, и это заблуждение сыграло со мной злую шутку. Слишком мало внимания я уделяла мелочам, забыв, что из этого и строится жизнь. Напоминание вышло горьким и запомнилось навсегда.
Постепенно отношения между мной и мужем на фоне болезненной привязанности Лиззи к Ирвину менялись. Для Александра жизненно важным было получить от меня ответное признание в любви, но я упорно молчала. Почему не солгала – не знаю. Наверное, потому что обещала ему не лгать, а обещания надо сдерживать. Или потому что просто не могла переступить через себя. Он стал подозрительным и раздражался, придираясь к каждому моему шагу, каждому слову. Мы перестали выезжать в гости, а затем перестали их принимать. Учитывая мою нелюбовь к шумным компаниям и нежелание играть в светскость, когда есть дела поважнее, я только обрадовалась, совсем не посчитав это каким-то наказанием. Ирвина все чаще отправляли по каким-то туманным поручениям. Порой он отсутствовал по несколько дней, а возвращался разбитым и усталым. Я волновалась и не в силах была это волнение скрыть. Да и не к чему было – так мне казалось. До чего же наивной я была.
Начав спать с мужем, я позаботилась о том, чтобы не забеременеть слишком рано, и принимала специальную настойку. В одну из длительных отлучек Ирвина несколько ингредиентов закончились, и мне пришлось положиться на судьбу, так как мужу некогда было сопровождать меня в лес, а посылать кого-либо еще он попросту не захотел.
Что бывает, когда перестаешь пить противозачаточную настойку и регулярно спишь с мужем? Природа взяла свое, и через два месяца я оказалась беременной. Александра в это время не было дома – он пропадал с ревизиями в принадлежащих ему деревнях, и я надеялась, что после возвращения эта новость его несколько смягчит, но случилось то, что случилось.
Он вернулся как раз к ужину. Я дурно себя чувствовала и даже спуститься не могла: кружилась голова, а от запахов мутило. Лиззи обещала, что встретит Александра сама и передаст ему мою просьбу зайти.
Его не было так долго, что я, намаявшись, уснула в кресле у камина в нашей общей гостиной.
– Так-то ты меня ждешь, дорогая жена! Даже на ужин не спустилась! – язвительным голосом разбудил меня муж.
Я резко вынырнула из омута сна и, протерев глаза, села ровнее. Спина затекла, поясницу тянуло. Откровенно несправедливый выпад Александра меня разозлил, но я решила смягчить ситуацию и не раздувать пожар.
– Прости, дорогой, мне было плохо, и я решила дождаться тебя здесь. Как твоя поездка?
– Удачно, – буркнул он, развалившись в соседнем кресле.
– У меня для тебя есть новость, – я встала и подошла к нему, с улыбкой сцепив руки перед собой.
– Какая же?
– Я беременна. – Реакции не последовало, и я попробовала сказать по-другому. – Алекс, ты скоро станешь папой.
Он резко вскочил и, оказавшись около меня, с силой схватил меня за плечи:
– Что ты сказала?
– Я беременна, ты скоро станешь папой, – послушно повторила я. – Отпусти, ты делаешь мне больно.
– Это я делаю тебе больно? Я? – взревел он и отступил, брезгливо сбросив руки.
Я судорожно обняла себя за плечи и осторожно спросила:
– Ты разве не рад? Ты же говорил, что хочешь детей.
Он посмотрел на меня совершенно безумным взглядом и вышел вон, напоследок хлопнув дверью. Сначала я растерялась, а потом разозлилась. Неужели, он думает, что я за ним побегу? Вот еще! Я сменила платье на ночую сорочку и легла, моментально заснув.
Проснулась я от того, что что-то горячее капнуло мне на плечо. Открыв глаза, увидела стоящего над постелью мужа, держащего в руках свечку. Он как-то странно пошатывался, что, вероятно, и стало причиной моего ожога и пробуждения. Он поставил свечу на тумбочку и скрылся во мраке комнаты.
– Алекс, ты почему еще не спишь? – сонно спросила я.
– Скажи, а кто отец этого ребенка?
Остатки сна мигом слетели с меня. Откинув одеяло, я встала и подошла к нему почти вплотную.
– Разумеется, ты. Твои сомнения оскорбительны.
– Оскорбительны? – переспросил он, и я отчетливо почувствовала, что он пьян.
– Давай мы продолжим этот разговор утром, – мирно предложила я и развернулась, чтобы снова улечься в манящую теплую постель.
– Не смей поворачиваться ко мне спиной! – закричал Александр и, больно схватив за косу, дернул на себя. Запутавшись в подоле сорочки, я упала перед ним на колени.
Он наклонился ко мне и заставил поднять голову, схватив за подбородок.
– Я ненавижу тебя, Белла, за то, что ты сделала со мной. Думаешь, легко любить тебя и не находить в тебе никакого отклика? Такая красивая и такая ледяная. Я вижу, как ты смотришь на Ирвина и как он смотрит на тебя. Думаешь, я не понимаю, что между вами происходит? Скажи мне, это его ребенка ты так отчаянно выдаешь за своего?
– Алекс, я никогда тебе изменяла, и этот ребенок твой, – сказала я мягко, скрывая страх в голосе. Хищникам нельзя показывать свой страх, а я отчаянно боялась и не знала, что делать.
– Ты такая же шлюха, как и моя мать, Белла, – с горечью сказал он, отпустив наконец-то мой подбородок. – Но я выбью из тебя эту дурь!
Он замахнулся и ударил меня по щеке. Я вскрикнула, и этот крик только раззадорил его. Он снова схватил меня за косу и выволок на середину комнаты.
– Кричи, Белла, кричи, тебе все равно никто не поможет, – и начался самый страшный кошмар в моей жизни.
Он бил со всей силы ногами, издевательски хохоча. Я кричала и умоляла остановиться, пока не поздно, но он только смеялся и приговаривал, что научит шлюху вести себя достойно. Лицо, руки, ноги, живот, – он бил, точно зная, как сделать больнее. Этого ему показалось мало, и в ход пошел ремень с тяжелой пряжкой. Когда это занятие ему наскучило, он снял штаны и лег сверху, вколачивая в меня свою звериную ярость самым надежным способом. Я хрипела и сопротивлялась из последних сил, но что могла противопоставить огромному и сильному мужчине хрупкая девушка? Я даже не могла применить свой дар, потому что во время беременности он засыпал, дабы колдовские чары не повредили ребенку.
Закончив свое дело, Алекс молча встал, застегнул штаны и вышел, оставив меня на полу спальни в луже собственной крови. Сознание медленно уплывало, и я отчетливо поняла, что умру, если сейчас мне никто не поможет. Собрав остатки сил, я встала на четвереньки и поползла в коридор, чтобы позвать на помощь Лиззи, – почему-то мне казалось это лучшей идеей. Я упорно ползла, переставляя руки и ноги и оставляя за собой кровавый след, но жизнь покидала меня слишком быстро. Я смогла только открыть дверь в коридор и потеряла сознание.
***
Не знаю, сколько я там пролежала, – мне казалось, что целую вечность. Ни одной клеточки своего тела я не чувствовала, плавая в холодной и липкой пустоте. Сознание решило жить отдельно от изломанного тела, и я видела себя, как будто со стороны. Жалкая и разбитая вдребезги кукла в длинной ночной сорочке, бывшей когда-то белой, которая сейчас была заляпана в крови и местами порвана. Потом появились другие действующие лица. Вот вышла из своей комнаты Лиззи и, увидев куклу в неестественной позе, громко вскрикнула, зажав рот руками. Она стремглав кинулась вниз, и через минуту на сцене появился еще один герой – Ирвин. Он аккуратно поднял почти бездыханное тело и унес его куда-то. Тишина, темнота и могильный холод.
Вспышки неясного света, чужие далекие голоса и снова ничего. Меня перемалывало так, что болела каждая клеточка тела. Я молила о смерти, потому что больше терпеть не могла. А затем все прошло. Отпустило. Я не видела ни света, ни теней, не чувствовала ничего. Но, увы, это была не смерть.
Открыв глаза, я поняла, что жива и даже могу шевелить губами, а еще хочу пить. Это слово с трудом прохрипели мои потрескавшиеся губы. Я не надеялась, что кто-то услышит, но мне тут же протянули кружку и помогли сделать пару глотков, придержав за шею. Голова кружилась, во рту воцарился противный металлический привкус крови.
– Белла, это я, Ирвин. Ничего не бойся, спи, я буду рядом.
Я поверила и уснула. В следующий раз меня разбудили голоса. Александр требовал впустить его ко мне. Неужели кто-то может ему в чем-то отказать?
– Нет! – категорично сказал, конечно, Ирвин. – Ты и так уже сделал все, что мог.
– Ты не понимаешь, я должен попросить прощения, – как заведенный, повторял одно и то же Алекс, и Ирвин просто взорвался, даже не стараясь понизить голоса.
– За что? За то, что избил и изнасиловал ее?! Как можно просто попросить за это прощения?
– Я думал, что она изменяет мне с тобой! Думаешь, я хотел воспитывать твоего ребенка?
– Ты идиот, Алекс, самый настоящий. Сам додумался или подсказал кто?
