Текст книги "Подруга мента"

Автор книги: Алена Смирнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 7

Всю ночь мы с Измайловым перебрехивались, как голодные дворняги в полнолуние. Он говорил, что в среду в речной порт отправят женщину, работницу их ведомства. А я доказывала, что сама заварила кашу, сама и буду расхлебывать. Почему какая-то несчастная милиционерша должна из-за моей дурости маяться.

– Поля, увидев тебя однажды, забыть уже не удастся. Неизгладимое впечатление производишь, милая. Валентин Петрович не исключение, – бушевал Вик, у которого глаза горели надеждой посмотреть, как злодеи будут кромсать меня на мелкие кусочки.

– Он не слышал моего нормального голоса. Я одену парик и накрашусь. И вообще постараюсь походить на описание женщины, которые вымучила вахтерша.

– Ты неуправляема, непредсказуема, все, что с «не» начинается, то ты и есть.

– Это комплимент. Но опомнись, каким образом ты меня нейтрализуешь? Я давно мечтала прошвырнуться к воде, проводить последний теплоход.

– Свяжу, примотаю к стулу и запру.

– Копперфилд – младенец по сравнению со мной, вырвусь.

– Да, без присмотра ты наворотишь всякого.

Когда в шесть утра появился Сергей Балков, Измайлов был не в лучшей своей форме.

– О, Полина, мы опять работаем вместе, – улыбнулся Сергей.

– С чего ты взял, Сережа?

– А на Виктора Николаевича посмотрел.

Зрелище, которое являл собой бледный, лохматый и злющий-презлющий Измайлов, было обворожительным. Насладившись им, я сделала попытку упорхнуть:

– Вам, наверное, надо посекретничать, так что я к себе поднимусь.

– Стоять, – громыхнул Вик.

Потом накинул на зеркала души воспаленные веки и беззвучно зашевелил губами.

– Полковник-то до десяти считает, – шепнул Сергей.

– Не, до пятидесяти минимум.

– Ну и достала ты его.

– Я же не нарочно.

– Поленька, свари нам, пожалуйста, кофе и сделай, будь любезна, бутерброды, – отмедитировал Измайлов.

Балков уставился на него с уважением.

Но все-таки Вику до железного Феликса далеко. Бухая на стол в комнате тарелки, я обратилась к Сергею, как к коллеге:

– Борис проговорился, что тебя в шпионы перевели. Тоже заслали в банду, Шарапов?

При слове «тоже» Измайлов издал такой рык, что я бегом кинулась за кофейником. А, возвращаясь, услышала концовку его инструктажа:

– Понял, да? В общих чертах. У нее в голове с информацией химические реакции происходят. И что на выходе, одному дьяволу известно, и то, когда опыт уже поставлен.

Ой, Вик, ты обо мне в мистическом ключе рассуждаешь. Лестно.

– Поля, – мягко приступил к делу душевный Балков, – твое умение участвовать в чужих преступлениях…

– И организовывать свои, – не выдержал Измайлов.

Но Балков не успел отреагировать и завершил фразу так, как наметил:

– …достойно восхищения.

Секунд двадцать лейтенант с полковником перестреливались взглядами, наконец Балков смущенно продолжил:

– Меня никуда не засылали, просто прикомандировали к бригаде, которая уже не первый год возится с громким убийством. Вроде вышли на финишную прямую, а все опять застопорилось. Вот товарищ полковник и посоветовал обратиться к тебе. Ты якобы запоминаешь только то, что вредит следствию…

– За господином полковником особенно, – обиделась я.

– А потом, наоборот, оказывается очень важным, – вжался в кресло Балков.

– Я вам что, бесплатный осведомитель?

– Нет, Поленька, – перехватил мяч перепалки Измайлов, – мы дорого платим за твои выходки. В общем, четыре года назад группа бизнесменов собралась в загородном санатории «Дубрава», чтобы обсудить свои дела и договориться о принципах взаимодействия миром. Ребята безбрежно разрекламировали свою акцию в СМИ, но это их не спасло. Когда после совещаний все спустились в столовую на первом этаже, туда ворвались люди ли, нелюди ли, и перекосили из автоматов то, что претендовало на звание легальной гордости предпринимательства.

– У меня нет автомата. Валялся один под кроватью, но ты изъял.

– Поль, Юрьев в больнице, мне без Сергея не обойтись. Он и так уже подключился к нашему расследованию, завтра тебя будет сопровождать в речной порт.

– Меня? Полковник, много вы знаете женщин, продающихся за право поучаствовать в милицейской операции?

– Тебя, чертовка. А твое паршивое журналистское любопытство не вытравишь, как ни старайся. Все равно ведь книжку «Моя жизнь с полковником» нарисуешь. Ты дома обязана была слышать что-то о той истории. Выдай свободный поток сознания, а? Мы же не требуем, чтобы ты кого-нибудь пофамильно закладывала.

– Потребуйте, чего там.

– Поля…

– Все, что мне известно, было в газетах. Кроме… Не всех перекрошили в столовой. Один парень пытался бежать. Его нашли в лесу.

– Полина, этого нет в отчетах, – ахнул Балков.

– Откуда дровишки, детка? – встрепенулся Измайлов. – Кто упомянул об этом?

– Не помню. Не скажу. Я вообще за достоверность не ручаюсь. Слух, обыкновенный слух. И что через четыре года может изменить факт чьего-то одинокого порыва к жизни?

– Ничего, – уныло согласился Балков.

– Согласен, – признал Вик. – Наш канал сведений пересох, Сергей.

– Погодите, умники, а чего вы добивались?

– Ну, скажем, намека, почему твой муж возглавил обезглавленное дело, – равнодушно пояснил Измайлов.

– Ищейки неисправимые, – взорвалась я. – Его попросили об одолжении городу. Но не на сходняке, не облизывайтесь. А в этих, забыла, да, коридорах власти. Чуток реорганизовали полуразваленное запуганными, перегрызшимися, растаскиваемыми под разные крыши заместителями дело и передали мужу, чтобы собрал в кучу. И он собрал. В гору. По двадцать часов в сутки пахал. А что властные коридорщики еще до расстрела в санатории были акционерами, вернее, их дети-внуки – это для вас, надо полагать, не новость?

Измайлов с Балковым робко переглянулись.

– Поленька, а такие дровишки откуда? – не сдался Вик.

– Не муж за чаем откровенничал. Я журналист, и занималась этим, чтобы не терять квалификацию. И еще… Думаете, приятно подозревать отца своего ребенка в той же гнусности, что и вы?

– Извини, – потупился Балков.

– Сергей, я отзову тебя в родной отдел, – решил Вик. – Ее качеству можно доверять, когда речь идет о Севе. Мужики для галочки в колокольчик позвенели. И еще четыре года будут валандаться.

– Я вам так и докладывал, – с облегчением воскликнул Балков. И мне, сердечно, проникновенно: – Спасибо, Полина, будто из тюряги вызволила… Ладно, мне к семи тридцати воду в ступе толочь.

– Иди, постараюсь сегодня же вытащить, – напутствовал Вик.

Уже покидая комнату, Балков оглянулся:

– Товарищ полковник, а вы Валеру Крайнева к нам взяли? И Самойлов проглотил, и генерал?

– Вернись-ка, Сергей. Мне взять ни одной души не дадут, досокращались. Но фамилии знакомые.

– Конечно. Самойлов из наркоотдела избавлял-избавлял Валеру от привычки проявлять инициативу и методов работы «а-ля американский боевик», пока тот не ушел из органов. А сейчас гляжу, он возле подъезда в машине томится.

– Стоящий парень?

– Классный. Такой мертвяк вытягивал в свое время! Молва ходила, что спаниели ему в подметки не годятся по нюху.

– А правда, что эти длинноухие бедняги прикормлены наркотиками и разыскивают их, как наркоманы? – завелась я. – Общества охраны животных на вас нет, живодеры и супостаты.

Измайлов стерпел, не удостоил ответом;

– Он Полину охраняет по заданию супруга. Мы все о ней беспокоимся. Куда ж мы без нее, от скуки передохнем. Значит, на службе у бизнесменов инициативные кадры с псовыми замашками… Иди, Сергей. Там уже должен подъехать Воробьев, который обороняет нашу тихоню Полину от Крайнева. Если объегоришь бывшего талантливого мента, прокатись с Воробьевым, пока я дома.

Он вышел, следом за ним, молча, я. В пылу расследования Измайлов бывает бестактен. Он что, не мог задать мне те же вопросы без Сергея? Но наше пребывание в его квартире совпало, и полковник изволил не терять времени. Сухарь. Фанатик. Притворщик. «Моя девочка, моя женщина…» Пока мужа не уничтожит, похоже, не уймется. Его надо психиатру продемонстрировать. Хоть бы заглянул, отбывая на свою грязную, жестокую службу. Нет, наша вашим не уступит: убралась, не попрощавшись, и тоскуй себе, сколько влезет. Разлюбить бы его и втюриться в школьного учителя математики. Вот уж, наверное, с кем благодать. Я бы ему помогала проверять тетрадки… А почему нет? Золотая медаль, красный диплом…

Я не создана для долговременного злобствования. Через каких-нибудь три часа Измайлову были найдены все возможные и невозможные оправдания. И не ел-то он, и не спал, и торопился меня же выручить, и спешил за Бориса отомстить. А каким образом? Два убийства и похищение так хочется связать действующими лицами и исполнителями. Но не получается. Вик сам накаркал: «То, что не открылось по горячим следам, уже никогда не откроется». Остыли следы, остыли. И как бы ни ругал меня Вик, надо провоцировать всех подряд: Валентина Петровича, мужа Лизы, главного редактора, сотрудников Алексея Шевелева, его жену… Господи, жалко родственников, жалко, жалко, жалко. И с бывшим благоверным по-скотски вышло. Не его машина, не его люди наверняка. Может, они про него что-нибудь намеревались выпытать? Следили за ним до аэропорта, и после… Но тогда все меняется. Тогда все еще сильнее запутывается… Тогда… Его же предупредить нужно!

Однако в офисе мужа не случилось. А в коттедже трубку сняла, очевидно, его новейшая пассия. Ни секретарше, ни ей я даже не передала, чтобы он связался со мной. С бабами я не контачу по серьезным поводам. Вот с телохранителем стоит проконсультироваться. У этого не исключен дежурный номерок. Валерий Крайнев, Валерий Крайнев… Крайнев! Вымаранная из статьи фраза: «Крайнев остался крайним». Я себя потом за отсутствие вкуса неделю поедом ела. Не расходись, Полина, ты запросто могла все перепутать. Немедленно ныряй за компьютер, ищи старые материалы. Только не жди от удачи лишнего. Хотя какая там удача. Очередной повод стыдиться себя.

Валерий Крайнев, вчерашний мой сопровождающий, поздоровался, нахмурившись. Поделом мне, не буду бросаться глаголом «холуйствовать», как окурками. Не дождавшись от меня указаний, он разлепил неплохо очерченные губы:

– Куда ехать?

– В парк культуры и отдыха. Мы с вами должны были там встретиться еще два года назад.

– Никогда не назначал вам свиданий.

– Я вам назначала. Во-первых, меня зовут Полина. Вас Валерий.

– Благодарю, я не страдаю амнезией.

– Во-вторых, простите меня. Я тогда предала вас, как последняя мразь. Помните, мы договорились по телефону об интервью? Когда вас вышибли из милиции. Когда вы справедливости жаждали.

– А, так вы и есть та странная девочка, которая мне поверила?

– Валерий, если человек берет взятки, покрывает наркоторговцев, хранит героин, его судят. А вас просто убрали с работы. Вы позвонили в редакцию, мы договорились встретиться. Меня вам подсунули, потому что я как раз писала о наркоте. Я тогда разводилась с мужем и возвращалась в журналистику. В общем, я до сих пор не ведаю, откуда муж пронюхал о статье. Но он поставил мне условие: или я жгу все, что накарябала, или ребенок живет с ним. Он мотивировал это тем, что мать, которую не сегодня-завтра пристрелят, его сыну не подходит. И я не выполнила обещание, данное вам. В парке не была, материал не опубликовала, занялась рекламой.

– И мучились этим?

– Очень.

– Полина, мы в одинаковом положении Откровенность за откровенность: я ведь тоже не был в парке.

– Как это?

– Так. Накануне на огонек забрел приятель, предложил денежную работу частного охранника у крутого мужика. Убедил, что плетью обуха не перешибешь, что я подставлю всех, кто попытается мне помочь, плюс семью. А у меня за месяц до этого жена родила… И ты меня прости, Полина. Мне дали возможность уволиться по состоянию здоровья, без клейма.

– Слушай, Валера, а тебя ничего не настораживает? – Я тоже перешла на «ты».

– Разве можно было догадаться, что мой щедрый работодатель и твой грозный муж – один человек? Еще раз прости, я называю вещи своими именами.

– Ничего, я привыкла. А почему ты не спрашиваешь, как я тебя по фамилии вычислила? Мы ведь не виделись никогда.

– Серега Балков утром подходил, руку пожал. Сказал, что забегал к подруге, без похабщины. Балков чистый. А когда ты про парк начала…

Молиться на Балкова надо, не иначе. На всякий случай принял меры, чтобы человек мужа не догадался о полковнике у меня под боком. Измайлов его недооценивает.

– Отлично, Валера. Если без обид, тогда поворачивай назад.

– Поля, я таких рассеянных еще не встречал, – рассмеялся он. – Мы же с места не трогались.

Что мне было делать? Конечно, тоже смеяться.

– Как вы с напарником меняетесь?

– Я с шести утра до шести вечера, потом он. Ты с ним поаккуратнее, Поля.

– Учту, спасибо.

Дома, однако, мне стало не до смеха. Разобраться с муженьком превращалось из шаловливой мыслишки в навязчивую идею. Здорово он рассадил нас с Крайневым по разным клеткам. Дрессировщик. Я придумаю, как выяснить у тебя кое-что, прежний милый. Валеру не подставлю и Вика не подведу. Но все выясню, или я не я буду.

– Поленька, Поля, ну мало ли что я мог наговорить и наделать, – казнился Измайлов поздним вечером.

Я не оставила без профилактики холодностью его утренние прегрешения. Пусть прочувствует. Впрочем, еще минуты три и довольно, я не единственная его трудность.

– Поль, Юрьев оклемался. И сразу спросил про тебя.

Я бросилась на шею полковнику так лихо, что чуть не спровадила его к Борису в палату интенсивной терапии. Но ему понравилось. Удивительный человек. За непродолжительное время свел на нет все мои поучительные старания и выразил неусыпную готовность порепетировать встречу с Валентином Петровичем на набережной между причалами.

– Вик, сначала я тебе расскажу про Валеру.

– Про какого Валеру?

– Про Крайнева, охранника. Мы с ним сегодня по душам пообщались.

Измайлов попеременно хватался за голову, за сердце, опять за голову…

– Вик, ты чего?

– Я предупреждал Балкова, я просил не наделять тебя никакими сведениями. Все, забираю в управление, сажаю за свой стол, даю цветные карандаши, будешь рисовать.

– Измайлов, ты Балкова не приплетай, он тут ни при чем. Разве что я ему доверяю насчет того, кто плохой, кто хороший. Ты выслушай, потом буйствуй.

И я поведала Измайлову хронику моего морального падения. Только про то, что Валерий не приходил в парк, умолчала. Пусть Сергей Балков и дальше пожимает ему руку при встрече. А то ведь он, бессменный, может и не понять.

– Ох, Поленька, нарвешься ты когда-нибудь, – хмыкнул Измайлов. – Обеспечу-ка я тебя по блату отдельной камерой, детка.

– Вик, ты садист.

– Ты садистка, Поля.

Но ссориться был некогда. Измайлов так настойчиво терзал длинноволосый темный парик и «театральный» костюм, будто собирался их носить.

– Меня беспокоит несовпадение сроков, Поля. Муть какая-то. Ты однозначно вызвала его к девяти?

– Однозначно, милый.

– Ты осознаешь, что являешься приманкой, а действуем мы?

– Я осознаю, вы действуете.

– Ты не отколешь цирковой номер?

– Клянусь.

– Клянешься в чем?

– Не откалывать. Вик, давай я попрошу Крайнева поменяться завтра сменами со вторым парнем.

– Я тебе попрошу, я тебе поменяюсь. Не ставь на него, проиграешь. Мы еще не разобрались, чем он на самом деле был в милиции. А чем он стал под руководством твоего… Сообщишь охраннику, что поедешь в машине приятеля, а он, дескать, волен поступать как хочет. Балков везет тебя в речной порт, детка. Соглядатай же обязательно нарушит правила дорожного движения.

– Вик, он в состоянии не нарушить.

– Сказал нарушит, значит, нарушит. В порту избави тебя Бог приближаться к условленному месту. Покуришь со мной на скамейке.

– Там она есть?

– Проверяли. Ты по какому признаку выбирала ориентиры?

– Наугад.

– Жаль, что не могу выматерить тебя так же, как наши материли меня. Там же негде укрыться, кругом асфальт.

– Вик, а теплоход будет? Я с ума схожу, когда в темноте они отчаливают: огни, музыка, провожающие.

Измайлов вглядывался в меня, как в призрак. Сейчас перекрестится.

– Ты, родная, в гроб меня вгонишь. Теплоход был твоим первым и последним оправданием. Восьмой причал, половина десятого. Ты ничего не выясняла в справочной?

– Нет. Вик, это совпадение. Я не собиралась туда тащиться. Поиздевалась над Валентином Петровичем, только и всего.

– И надо мной тоже.

– Измайлов, я устала.

– Не хнычь. Облачайся в свое маскарадное одеяние.

– Я устала.

Потом я представила себе, как устал он. Бедняга, возится еще со мной.

– Будь по-твоему. Итак, мы не знакомы.

– А сеанс раздевания?

– А чистота эксперимента?

Измайлов вынужден был утихомириться. Когда я вышла из другой комнаты преображенная, он присвистнул и встал:

– Мы не знакомы, девушка. Но просто обязаны немедленно это исправить.

Глава 8

В среду я была тише воды, ниже травы. Измайлов выступал гоголем и не удержался от обобщений:

– Тебя надо чаще любить, Поленька. Таким ангелочком просыпаешься, что диву даюсь. Мы, мужчины, сами виноваты в трех четвертях женских безумств. Не тревожься, детка, вечером в порту все пройдет как по маслу.

– Твоя гарантия дорогого стоит, Вик. Кстати, ты не дашь мне фотороботы похитителей?

– Зачем? – насторожился полковник.

– Эх ты, профи. Усы и очки им фломастером намалюю! Юрьев вот-вот потребует к ответу, а я уже забыла, какие они из себя.

– Да, Борис будет с тобой строг. А мне бы полезно было выслушать вас обоих. Держи, готовься. Поля, я вчера не переусердствовал? Что-то ты меня не целуешь.

Будто ты меня целуешь, когда поглощен важным и служебным. Не сомневайся, Вик, кончится этот кошмар, я тебя тоже полюблю до ангелообразности. А пока довольствуйся малым.

– К которому часу мне собраться?

– К семи. Поля, не забудь, из подъезда ты выходишь в своем классическом виде. Переодеваешься по дороге. На скромность Балкова я рассчитываю. И не покидай своей крепости раньше, я на сегодня отзываю Воробьева.

– Само собой, милый.

– Прелесть девочка, взять бы отгул.

– Мы еще свое наверстаем, Вик.

– Ловлю на слове. Пока.

Сколько нервов нужно, чтобы выпроводить мужчину из дома? То не загонишь, то не выгонишь, нестабильные существа. Я собиралась, словно за мной гнались. И тут пробудилась трубка связи с охранником.

– Полина, – раздался измученный голос Крайнева, – мне необходимо с тобой поговорить.

– Мне тоже, Валера. Не поднимайся, я уже бегу.

От чего его избавляли-то? От инициативности и методов работы «а ля американский боевик»? Как мне подходил этот парень. Два сапога могли стать парой. Измайловская контора – поезд, движущийся по рельсам уголовного кодекса. А мы с Крайневым бывшие журналистка и милиционер. И нам больно оттого, что бывшие. «Не ставь на него, проиграешь», – предупреждал Вик. Нет, полковник, рулетка судьбы подсказок не приемлет, ставит играющий. У нас с Крайневым осталось одно дело на двоих. Годы миновали, но дела совести срока давности не имеют. Прости, Вик. Не люби я тебя, мне было бы проще признать, что деньги не без криминала делаются и что все, кто ими пользуется, вынуждены жить по их законам, изображая избранность. Да не избранность это, а экономическая необходимость. Какой любви пойдет на пользу, Вик, выгребание подноготной? Хуже бы ты ко мне относился, не зная, что я могу поступить так, как когда-то с Крайневым? И как ты будешь относиться к себе, расправившись с соперником под сурдинку борьбы с преступлением? А у нас с этим соперником сын. Вот будут у тебя свои дети, проникнешься, каково менять ребенка на порядочность. Впрочем, лучше не надо. Нечего разрыхляться, Полина. Решила – действуй. И я сиганула в машину Крайнева.

– Поехали, Поля?

– Да, на базар, на вокзал, все равно куда.

– Мне вчера погано было. Накатило прошлое и чуть не утопило. Я телик дома расколошматил.

– Как?

– Молотком. Жена сериал смотрела. Я их ненавижу. То, что там творят подростки и люди постарше, выдавая за ошибки юности, нас в детском саду отучали делать. Меня от их шуточек воротит, а она балдеет.

Э, нет, Крайнев, негоже на жен жаловаться. Слишком уж ты сейчас легкая добыча для любой разлучницы, согласившейся смотреть с тобой одну телевизионную программу.

– Валер, люди перед ящиком о чем только не думают. От «вон что выделывают, а про них кино снимают без осуждения» до «я бы так никогда не поступил». Потом, если бы всех в детском саду научили уму-разуму, подлецов бы меньше развелось. Может, сериальщики правдивее нас? Этакие акыны – что видят вокруг, то и поют.

– Может. Я не о них. Поля, встреться мы тогда с тобой в парке, изменилось бы что-нибудь?

– Вероятно, догнивали бы в могилах. Ты почти наверняка. Краски потускнели, Валера? А ведь тебя тогда не в угол загоняли, с края спихивали. Это Самойлов, да?

Кисти, лежащие на руле, крупно дрогнули.

– Ты и про него в курсе?

– Балков брякнул, что он тебе житья не давал. Хотя мой компьютер хранит еще кое-что. Например, материалы, раздаваемые пару лет назад вашим пресс-центром журналистам. Господин Самойлов так цветисто божился вычистить ряды своих сотрудников до блеска, что невольно закрадывались сомнения в его честности. Но ведь начал он, помнится, не с тебя?

– С друга. Тот не сломался. Выбросили из электрички, потравив вдосталь.

– Валера, объясни мне, почему Самойлову поверили? Ведь тебя ребята уважали, начальство поощряло. И вдруг оказалось, что ты идиот, который не в состоянии убрать героин из-под подушки.

– Ты не журналистка, ты хирург. Сразу оперируешь. Полина, тут ведь совпали две пакости. Я настоял на том, что крупная партия товара должна быть в определенном месте. А ее там не оказалось. Пока мы тосковали в засаде, ампулы – тысяча штук – уплыли в неведомом направлении. Так что и легальный повод был.

– Что люди друг с другом делают. Кстати, о молодежных сериалах. Мы когда-то выбрали одно. Теперь подросли, помыкались по жизни. Кто нам мешает выбрать другое?

– Будут мешать, Поля. Я справлялся о тебе у Игоря. Он сказал, что ты человек настоящий, только взбалмошная очень.

– Мне не у кого наводить о тебе справки. Балков считает приличным парнем, и ладно. Но ты прав. Если мы подросли, то кидаться очертя голову позволить себе не можем. Предлагаю подумать недельку, прикинуть свои перспективы. Нам надо выяснить, почему с нами так поступили и кто. Это моя позиция. Ты со своей повремени.

– Договорились. Ты меня будто под завалом разыскала, Поля.

– Ты мужчина, Валера. Тебе тяжелее придется. У меня к тебе еще два вопроса, разнокалиберных. Первый: тебе эти рыла не попадались?

– Фотороботы?

– Меня умыкнули в воскресенье и поколотили. Муж настаивал, чтобы я не обращалась в милицию.

– А ты к Сереге Балкову, да?

Сам-то ты со мной не откровенничаешь, Крайнев.

– Нет, но в редакции, где я рекламу как горе мыкаю, убили женщину. И нам раздали эти картинки. На них – мои похитители.

– Так вот почему я тебя охраняю. Серьезно ты попалась, Полина. Этих сукиных детей я не встречал. Но запомнил. Буду посматривать по сторонам.

– Спасибо. Второй вопрос…

Я подробно описала ему состояние мужа в аэропорту, не называя имен.

– Твой бывший, – мгновенно определил Крайнев. – Замечал за ним с ранья подобное. Наши треплются, мол, зажрался и чудит. Но я тебе по-другому оттрактую. Это какие-то опиаты, Поля. Нестандартного способа приема, согласен, но опиаты.

– Не кокаин?

– Нет. Кокаинисты агрессивны, а он, скорее, вяловат.

– Значит, довели деньжищи до потребности расслабиться?

– Похоже.

– Но почему утром, Валера?

– Наркотик, бывает, сам диктует человеку условия, Поля. А твой пока не наркоман, балуется. Но это опасно.

– Конечно. Как мыслишь, спец, он потребитель, торговец или сочетающий?

– Потребитель, ручаюсь. Не тебе в утешение. Он элементарно опоздал, Полина. Его на выстрел не подпустят к наркобизнесу. Там все уже схвачено. Чтобы протиснуться, нужна война.

– Спасибо.

– Отлегло?

– Спасибо, Валера. Я его славным парнем помню.

– Хочешь домой?

– Хочу, не хочу, пора.

Дорога бросалась под колеса, текли мимо окон городские кварталы, мы с Валерием Крайневым молчали. У меня внутри было тепло. Все могло оказаться не в счет, кроме его сочувственного «отлегло». И когда он вместо «до свидания» сказал: «Я тебе друг», я не стала медлить:

– Взаимно.

Слышал бы меня Измайлов.

Измайловскому плану я следовала с тщательностью нашкодившей феи. Балков, никогда не упускающий случая замолвить за меня словечко придирчивому полковнику, сделал это своеобразно:

– Виктор Николаевич, Полина сегодня смирная, будто подменили.

– Лучше поздно, чем никогда.

Ну, Вик, мог бы похвалить, не развалился бы. Мы втроем прогулочным шагом двинулись к отдаленной скамейке. Я даже не решилась попроситься поближе к слиянию волн и света, к трехпалубной плавучей хоромине, к толпе разминающихся иностранцев. Там было празднично и праздно, а мы устроились в темноте и скованности.

– Доставайте бутылку, мужики, – потребовала я соответствия стилю. – Самое то местечко, почти подворотня.

– О, трепыхаться начала, – хмыкнул Вик.

– Разряжается, – заступился за меня Сергей.

– Так-с, начнем пялиться на дам, – посоветовал нам вид досуга полковник.

– Проститутки сплошные, – определил Сергей.

– Я предложил пялиться, это бесплатно.

– А мне чем заняться? – потребовала к себе внимания я.

– Пялься на мужчин, – мученически вздохнул Вик. – За тем и привезли. Оторвись в кои-то веки

– Который час?

– Полина, ты неисправима. Без четверти девять Не боись, тебе же только подойти к нему. Ты не продешевила? Почему вымогала десять тысяч долларов, а не сто?

– Объясняю с кротостью, которая тает по-апрельски. Я вымогала то, что дороже баксов.

– Товарищ полковник, почему он нам дважды соврал?

– Представления не имею, Сергей. Скорее всего, он даже предположить не в силах, кто его потревожил. А вдруг да намерен прокатить крошку к себе, как Полину? В двадцать два прискачет, порыщет с нами и назад, пытать шантажистку каленым железом.

– Чушь, – содрогнувшись, принялась сопротивляться выдумкам Вика я. – Она даже теоретически не сунется к нему без группы поддержки.

– Полина, но ты-то изобразила дуру, которая сунется. Группа поддержки… Ты, детка, сама того не подозревая, схватила его по-женски за правильное место. С точки зрения мужчины, использующего тебя как приманку, ты несла дичь. Но с точки зрения дилетантки, размечтавшейся поживиться, возможно, надеющейся на свою неотразимость, выдала то, что нужно. Такая способна лишь велеть подружке позвонить в милицию, если не вернется, например, в половине одиннадцатого. И то ради пущего накала страстей, а не безопасности. Милиция же с десяти в обществе законопослушного Валентина Петровича ищет шантажистку. И почему подружке было сказано, что свидание в девять, никто не знает. Девицу так легко якобы изнасиловать и убить в окрестностях порта. Не добраться ей сюда.

– Ты все-таки склонен подозревать его в худшем?

– Я моделирую худшее. Он ввязался в игру, он лгал. Ему же невдомек, что это ты развлекаешься.

– Вик, мне не пора еще навестить причал?

– Пятнадцать минут десятого. Балков, работайте тут с Воробьевым, как обговаривали. Позвонишь, когда освободишься. Полина, детка, вставай. Поехали домой. По дороге купим вина, ты заслужила.

– Товарищ полковник, – ошалело прошептал Сергей.

– Измайлов, ты что? – эхом вторила я.

– Послал Бог помощничков. Чем вы следите за обстановкой? Парень с кинокамерой уже стал запечатлевать причалы.

– Может, с телестудии? Может, иностранец с теплохода?

– И в кустах хоронится? Ах, Валентин Петрович, ах, бестия. Обставил он тебя, Поля. Решил поискать знакомых или дрыгающихся в ожидании незнакомых на пленке. Молодец. Девица, если надо, еще позвонит, еще позовет.

– Вик, – осенило меня, – проскачу-ка я вполоборота, прикрывшись космами. Так хочется быть снятой.

– Чего тебе захотелось, милая? Какой быть?

– Ну, полковник…

Измайлов задумался. Закурил. Сухо бросил:

– Нет.

Потом повернулся к Балкову:

– И рта не открывай. Идея отменная, сулит кое-что интересное, но Полиной я рисковать не буду.

– Я сама собой рискну.

Хватка у полковника, как у медведя. И вскрикнуть нельзя, чтобы не привлекать оператора. Я закусила губу, будто удила.

– Мне, детка, неприятно делать тебе больно, – склонился к моему лицу нежнейший альтруист Измайлов. – Но ты оформлена под женщину из редакции. Последствия непредсказуемы, пока мы не выясним о ней хоть что-нибудь. Одно дело, мы бы тебя подстраховали, словно специально за час до встречи начали обследовать порт и проверять документы. Другое – бесконтрольный просмотр кассеты.

– Это верно, – переметнулся на сторону старшего по званию Балков, видимо, чтобы тот не успел меня раздавить.

– Пусти, иначе я задохнусь.

– Обещаешь не дурить?

– Обещаю.

Измайлов обнял меня за плечи и повлек прочь. Из репродукторов грянула музыка, теплоход отчаливал, я глотала слезы.

Когда-то, у меня еще Севы не было, приятель мужа из бизнесменов устроил презентацию своей фирмы на теплоходе. Тоже погибал распятый между августом и октябрем сентябрь, тоже теплый и какой-то робкий. Таких навороченных, ухоженных, благовоспитанных дам мне ни до, ни после того раута не доводилось наблюдать.

– Твои друзья в Гарварде себе жен подбирают? – теребила я мужа.

Он отшучивался:

– Подбирают там, где валяются.

В конце концов меня его юмор утомил. Мы до рассвета тянули шампанское, танцевали, танцевали, тянули шампанское… Я стала валиться с ног. Муж отвел меня в каюту, но не успели мы раздеться, с палубы донесся отчаянный визг. Он пытался меня удержать, я вырвалась и остолбенела. Перепившиеся господа швыряли неперсидских княжон за борт прямо в вечерних нарядах и туфлях. Девчонки, барахтаясь, удерживались на воде, а потом неуклюже пускались за теплоходом вплавь. Команда в хохоте не уступала гостям. Муж, конечно, послабее Измайлова, но тоже изрядно намял мне бока, когда волок обратно.

– Эт-то что такое? – заорала я.

– Часть программы, – спокойно ответил он, будто люди мороженое ели.

– И как тебе удалось преодолеть искушение и не искупать меня в холодной воде?

– Поленька, ты бредишь? Кто же женам такие ванны устраивает? Они, законные, уже выполнили свой супружеский долг и почивают.

Только тут я прозрела.

– Эти… Которыми кидаются…

– Проститутки, детка. Трудятся.

– Но они же утонут.

– Нет. Во-первых, баксы – стимул к выживанию. Во-вторых, скоро спустят лодку, соберут, отпоят коньяком и приступят к заключительному акту. Поля, ты наивная до предела. До беспредела. Хотя… Для тебя шлюхи тоже женщины и люди. Начиталась про Соню Мармеладову.

– А не страдай я бессонницей, выполни свой супружеский долг и отрубись, ты бы принял участие в мероприятии?

– Нет, милая, – сказал он с сожалением. – Ты ведь, разбуди тебя шум, еще не умеешь поворачиваться к стенке, закрываться подушкой… Ты бы, наверное, к капитану побежала с воплем: «Погром на корабле»!

– Других уже натаскали в этой науке?