Текст книги "Подруга мента"

Автор книги: Алена Смирнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– Я тебе потом список составлю, чтобы американские фильмы всуе не упоминала.

Мы с Игорем друг друга стоим. Не отличаем уравновешенного от сумасшедшего. «Упоминать американские фильмы всуе»… Я этого не переварю.

– Благодарствую. Беспорядочные просмотры меня угнетают.

– Пойдем по халупам, Поля. Труба зовет.

Слуховые галлюцинации? Только этого не хватало.

– Пойдем, Валера. Я устала.

Мы стремительно рассосались по укрытиям. Крайнев обеспокоил меня до острого приступа бессонницы, который, впрочем, скоро отступил.

Глава 15

Завтрак начинался в девять. До него я успела пробежаться и посетить доктора. Вчерашние спортсмены выкладывались на поляне под рык тренера, оснащенного по всем правилам свистком и секундомером.

– Девушка, присоединяйтесь, – крикнули мне, трусящей мимо.

– Нет, ребята, я от таких нагрузок загнусь. А вы кто по виду исповедуемого спорта?

– Шахматисты, – заржали они.

– Заткнитесь, кобели, – прекратил нашу беседу их редковласый наставник. И мне: – Гуляй, милочка, не мешай мальчикам ползти к медалям.

– Вашим тракторам помешаешь, – обиделась я.

– Они у меня бэтээры, – тоненько хихикнул физкультурный гуру и объявил такое упражнение, что я ускорилась и не оглянулась. Задатков гестаповки во мне не было.

К врачу я ворвалась последней, минут за десять до конца приема. Вернее, по случаю заезда приему предстояло длиться целый день, но с перерывами на «покушать – покурить». Заявленная в табличке на двери кабинета терапевт Серова Ольга Михайловна предстала передо мной в виде молодого бородача с маленькими аккуратными кистями ленивых рук.

– Доброе утро, Ольга Михайловна.

– Иван Витальевич, с вашего позволения.

– Охотно позволяю.

Иван Витальевич измерил мне давление и истыкал стетоскопом. Видимо, последователем Гиппократа овладело пресловутое чувство глубокого удовлетворения под пульсацию сердца пациентки, поэтому он расслабленно спросил, на что я жалуюсь.

Надо было оправдывать Измайловские выдумки.

– Тошнит иногда.

– Перед месячными?

– После коньяка.

– А кто вам поставил «гастрит»?

«Один милицейский полковник», – чуть не призналась я, но по размышлении решила Измайлова так бездарно не закладывать.

– Участковый врач. Я ей сказала, что могу есть гвозди, а она мне: «Это гастрит».

– Сглазить пыталась, – улыбнулся Иван Витальевич. – Но «Боржоми» вам не повредит.

Измайлов мне «Нарзан» обещал. Все-таки он не специалист.

– Нельзя ли еще душ Шарко, какие-нибудь успокаивающие ванны, массаж и фитококтейль?

– Разумеется, можно.

– Иван Витальевич, вроде санаторий профильный, а тут и потенциальные чемпионы, и я, и кто угодно.

– В нынешние времена о профиле мы и не заикаемся. Заполняемость – наш Бог. Ведь удобно, удобно же, пригород, на дорогу тратиться не надо, медицинские услуги высокопрофессиональные, питание калорийное.

– Кстати, док, в смысле последнего, – пригорюнилась я.

– Назначу общий стол, как в ресторане. Доводить здравоохранение до подобного состояния преступно. Мы спим и видим, чтобы нас кто-нибудь купил под частную лечебницу. Сделал бы ремонт, поставил современную мебель. Тут физиотерапия мощнейшая. И персонал золотой.

Усомниться я не осмелилась.

В столовой, продемонстрировав санаторную книжку золотнику из персонала, я подсела к ерзавшему в одиночестве Крайневу. Когда мне принесли морковно-яблочный салат, яйца и молоко, Валерий углубился в созерцание сечки-размазни и жидкого чая перед собой. Потом ожил от возмущения:

– Расистское учреждение? Или по какому признаку они делят нас на достойных определенной пиши?

– Ты у врача был?

– Зачем?

– Чтобы кормили. Плюс процедуры, хоть общеукрепляющие. Нужно пользоваться моментом. Кстати, я с вечера сыта бутербродами. Ешь все.

Уговаривать его не пришлось. Просторный светлый зал постепенно заполнялся. Спортсмены заняли пять столиков в углу, дедушки и бабушки – восемь поближе к раздаче.

– Поль, – облупливая яйцо, полюбопытствовал Крайнев, – что такое УВОВ и ИВОВ?

– О чем ты?

– О картонках.

А, к вазам с астрами на столах стариков были прикреплены листы с аббревиатурой.

– Участники и инвалиды Великой Отечественной войны.

– Понял. Это что, клеймо?

– Наверное, путевки льготные в межсезонье. Бывает ведь, спонсоры покупают. И знаешь, по-моему, они гордятся своими четырьмя буквами.

Валерий не успел ответить. Напротив него возникла плотная рыжая девица с хорошенькой, но сердитой мордочкой. А визави со мной – приятный розовощекий парень лет двадцати восьми.

– Здравствуйте, я Инна.

– Салют, я Паша.

Пришлось и нам с Крайневым представиться.

– Простите, вы вместе? – проявила нескромность Инна.

– По отдельности. А вы? – не уступила я.

– Тоже.

Мой вариант Инну взволновал и взбодрил. Типичная охотница за мужчинами. Такие признают лишь одиноких женщин и стремятся подружиться с сестрой по тусклой доле во что бы то ни стало. Вик, забери меня отсюда, я погорячилась, когда рвалась в эту юдоль слез.

– Как славно, что ты есть, Поля, – задушевно звякнула голоском Инна. – Мы ровесницы, а кругом пенсы.

Чего я и опасалась. Во-первых, тебе лет тридцать, не примазывайся. Во-вторых, вошедших последними двух дам слегка за сорок и пятерых ребят-кабанчиков цветущего возраста равнять с пенсионерами не стоило.

– Публика разношерстная, – заметила я.

– Держу пари, что компания мужчин сбежала от жен попить и покартежничать, – подхватила Инна.

Крайнев с Пашей скривились, испытав взаимопонимание.

– Поля, тебя врач осматривал? – не отставала Инна.

Липучка, как от такой отделаться?

– Да. Симпатичный парень, обходительный.

Инна втянула живот и опустила глаза. Пошли Бог очередь к дипломированному знахарю после завтрака. Похоже, Паша пересядет от нас.

– Ты в какой комнате обосновался, Валера?

– В пятнадцатой.

– Сосед!

Нет, не пересядет.

– Девочки, – продемонстрировал правильность моей трактовки происходящего Паша, – мы вам в обед пришлем тех мадамочек, а? Тянет в мужской коллектив.

– Они не согласятся, – остудила я его пыл. – Им суп вкуснее покажется рядом с парнишкой.

– Я попробую, – самодовольно заявил строптивец. – Не может быть, чтобы не уговорил.

– Да ради Бога, мы за вас не держимся.

Ничего себе! Инна лягнула меня под столом так, что я ойкнула. Надо спасаться. И, простившись до следующей трапезы, я пулей вылетела из столовой.

Массажист в «Березовой роще» относился к категории суперкласс. Ради его рук, вправляющих позвонки, месящих застойную плоть и более всего напоминающих обтянутые бархатом тугие пружины, можно было вытерпеть продавленный матрас моей лежанки и удобства в конце коридора. Вик не стал бы беспечнее от того, что я договорилась о дополнительном двухнедельном курсе за свой счет. В виртуозе присутствовали решительность и жестокость скульптора.

– Здесь уберем, а сюда добавьте нагрузки. И получите такие спину и бедра, что всего остального для достижения самых смелых целей вам не понадобится.

Это была речь ваятеля. Пятидесятилетнего циника со своеобразным юмором. Мужчины типа Измайлова, только в гораздо более грубом варианте. Постоянно, а не эпизодически злого. Притягательная личность, да, Полина? Нет, слишком резок. Слишком «со стороны» смотрит, оценивает, говорит, живет. Разминание чужих жиров, верно, способствует. Однако после его массажа я провалялась пластом полчаса. А потом почувствовала потребность и способность парить. Талант. Гений. Стоило сюда притащиться, стоило.

До обеда я свою комнату не покидала, читала. Оказывается, книги мне заменил телевизор, а я и не заметила. Ладно, здесь оторвусь. Не спускаться же в холл к общему для всех экрану. Мама мне рассказывала, что ее посиделки такого рода не смущают. Она помнит, как собирались у друзей, первыми приобретших ящик, наслаждаться фигурным катанием.

– Тебе дико?

– Отнюдь. Мы так же к видеомагнитофону подтягивались.

– Есть точки соприкосновения у поколений, – заключила мама и приникла к зеркалу в тщательных поисках морщин.

Вечером Вик встретит их в аэропорту. Что, собственно, я делаю в санатории? Разбираюсь, кто и зачем приехал? Но в горизонтальном положении с романом на подушке это вряд ли удастся. Не хочу в разведку. Позже. После. Потом.

Обедали мы в прежнем составе.

– Ты права, Полина, бабенки вцепились в стулья возле мужичка намертво, – признал свое поражение Паша.

– Разве мы с Полей нарушаем ваше пищеварение? – ломанулась в кокетство принарядившаяся Инна.

– Нет, как можно, – покорился Паша с видом «была не была».

Всем четверым подали одинаковые блюда, что делало размашистый реверанс нашему здоровью. Обещанного врачом ресторана не получилось, но если употреблять произведения здешней поварихи осторожно и по чуть-чуть, то надежда на жизнь сохранялась. Впрочем, дурью маялась только я, остальные уминали за обе щеки. Приятель моей юности, учась в МИМО, имел завидную летнюю практику – переводил на международном конгрессе. За десять дней работы он и его сокурсники безобразно растолстели.

– Вы там из принципа обжираетесь, псевдоаристократы? – допытывалась я.

– Именно. Вылизываем посуду, чтобы официантам не доставалось. Видела бы ты их ряхи!

Против здешних официанток я камня за пазухой не держала, но гуляш предпочла бы скормить Валере. Только как это воспримут остальные?

– Мы со вчерашнего дня привыкли перераспределять кухонные блага, не удивляйтесь, – сказала я и метнула Крайневу второе.

Паша завистливо вздохнул. Инна наклонилась ко мне: «Потрясающе задумано. Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок». Валерий замялся, но сосед его выручил:

– Ешь. Не ты, так эти жирнозадые по домам растащат.

Все дающие чаевые недолюбливают берущих, даже теоретически берущих. Поветрие.

– Чем ты сейчас займешься? – бесповоротно расположилась ко мне Инна.

– Сном, – отрезала я. – Хронически не высыпаюсь. Наверное, через недельку пройдет. Надремлюсь за все одиннадцать месяцев без отпуска.

– А мы с мужиками пульку распишем, – сообщил Паша.

– Поль, ты спи, а я у тебя тихонечко посижу, можно? – заканючила Инна. – Со мной в комнате две такие вредные бабули обитают.

Лучше смерть.

– Ребята уже отчитываются перед нами про преферанс, а ты ушами хлопаешь. Иди с ними до своей комнаты, не упускай случая, – влепила я ей шепотком по мозгам.

Подлым шепотком, но как иначе от нее отбрыкаться?

– Я буду вязать, решено, – воскликнула Инна. – Я неплохо этим подрабатываю. Наша трикотажка открылась недавно, а клиенток уже полно.

– «Снежинка»? – дернул меня черт за язык.

– Мы встречались? – просияла Инна.

Нет, труженица. У меня в машинку вставлена бумага с рекламой крохотной фирмы. Насколько я раскусила вашу руководительницу, ты там не обогатишься. Ей на себя слишком много нужно. А на «того парня», который все организовал, еще больше.

– Вряд ли. Вывеска попадалась.

– Тебе на заказ вещь не требуется?

Это выход. Я заплачу, Инна. Твори и отвяжись.

– Джемпер. Нет, платье. Обтягивающее, до пола. Знаешь сказку – Элиза и ее братья-лебеди…

– С картинкой?

Смерть в два раза лучше.

– Никаких картинок. Она плела из крапивы. Строго, отчаянно и благородно. Любовь цвета жгучей подзаборной поросли. Справишься ?

– Завтра же поеду за шерстью в город. И надо шефиню предупредить.

– Ты что, дура? Тебе индивидуально поручают. Неужели делиться собралась, довольствоваться процентом? – накинулся на Инну Паша.

А я и забыла, что мы еще в столовой и ребята с нами. Инна восторженно благодарила Пашу за дельный совет.

– Утром облазим местные торговые точки, – обреченно пообещала я. – Куплю пряжу и вперед рассчитаюсь за работу. Конечно, если ты берешь, а не дерешь.

– Поля, перестань. Лицевыми петлями, ни узора, ни рисунка… Примерки в любое время… За неделю тебя одену.

За неделю?! Если повезет с нитками, то цена бросовая. Но зачем мне три платья?

– Ты не спеши, Инна. Мы сюда отдохнуть и поразвлечься заглянули. Не к сроку же обнова.

– Я очень обязательная, – взыграла в Инне профессиональная гордость.

– Обязуйся по-дружески – медленно, но с душой, – пожалел меня Крайнев. – Девочки, нас скоро тряпкой сметут, мы задерживаемся и людей задерживаем. Пошли отсюда.

Пошли… Я, например, побежала.

– Если лежать на холодной земле, легко застудить почки.

Я запрокинула голову и увидела в ближайших кустах русую бороду доктора. Пришлось срочно ощутить себя великой Гретой Гарбо, произнесшей: «Я хочу быть одна». Затем стимульнуться строками Евтушенко: «А мы не умерли от скромности и умирать не собираемся». И, наконец, встать и приветливо улыбнуться:

– Будете ругать за игнорирование тихого часа, док?

– Нет. Но сиеста в некоторых странах…

– Там жарко. С полудня до заката разумнее не шляться по улицам.

– Курите?

Он протянул мне пачку «Мальборо».

– Спасибо, у меня свои почти такие же.

– Облегченные?

– Хрен редьки не слаще, полагаете? Иван Витальевич, табак и впрямь так страшен, как его малюют?

– Страшнее гораздо. Правда, правда. Я задымил в четырнадцать, а в восемнадцать, перед армией, бросил. Отслужил, поступил в медицинский, поучился пару лет и однажды на занятиях по социальной гигиене был посвящен в то, что горожанин ежесуточно пылесосит легкими количество мерзости, тождественное четырнадцати пачкам сигарет. А разрастись город еще на квартал с заводом, и было бы пятнадцать. Я траванулся вновь, но уже с почти чистой совестью.

– Как мы нынче именуемся, доктор? Легальными токсикоманами?

– Да. Но поневоле токсикоманят все, от младенца до старца.

– А здоровый образ жизни существует?

– Где-нибудь в тайге, в горах. Сейчас можно говорить только о том, вводил ли ты в организм яд добровольно. Ни о чем другом.

– Мы вводили.

– Вводим. Перестаем вводить. Побродим?

– Я слышала, у вас тут экологически чистую водицу добывают?

– На планете с экологически чистым напряженка. Но забор покажу.

– Какой забор?

– Мы принимались за второй корпус. Не удалось. И тут нашлись какие-то люди, сделали анализ воды из ключа, она оказалась питьевой. Завезли оборудование, качают, очищают, обогащают, разливают, продают. Конечно, построили здание, конечно, отгородились. Но без того, что они нам платят, мы бы давно закрылись.

Гидом Иван Витальевич был никудышным. Впрочем, и вести меня было некуда. Запущенный, переполненный валежником лес, растрескавшиеся бетонные плиты дорожек, обломки бордюров клумб. Разорение. Советская усадьба после буржуазной революции.

– Здесь когда-то была прачечная, тут – зеленый театр, там – склад. А позади санатория металлическую сетку натянули недавно, года три назад. Некогда наша территория смыкалась с детским оздоровительным лагерем. Мы и не ведали, где. И вдруг новоявленные господа отрезали кусок землицы впритык. У них тоже все по-разному. Коммерсанты, которые водой занимаются, просили, договаривались, горы подписей собрали. Эти же оттяпали, и жаловаться не моги. Клуб какой-то образовали. В гольф играют, денди притворяются. И нам, как подачку-услугу, которая их самих и обогащает… Видите два коттеджа сразу за калиткой? С восьми до восьми она не заперта, чтобы наши отдыхающие могли сгонять в бакалею и галантерею. Но дальше по асфальту не пустят, частное владение. А ведь домики-то принадлежали санаторию. Для сановных пациентов, чего теперь скрывать. Отошли вместе с землей. И нет управы.

– Массажист у вас уникальный, – попробовала я отвлечь его.

– Обработал? Когда-то политиков на четвереньки из положения лежа за сеанс ставил. Потом то ли спился, то ли притомился. Он сейчас замещает тетю Машу, она в отпуске. Ваш маэстро по сравнению с ней – школяр. Серьезно. Мария Львовна владеет экстрасенсорикой. Прикоснется без нажима, и больной лишается недугов и комплексов.

– Она, наверное, не молода, сил на контакт не хватает.

– Не молода, угадали. Но весьма мускулиста.

Молодчина, Мария Львовна. Превратила свою репутацию в розгу, которой долго будут сечь любого чужака, претендующего на ее место. Но на массажном столе я предпочитаю прикосновения с нажимом. А комплексы вообще сродни невинности: лишать и лишаться их следует по взаимной любви, хорошо подумав. Иван Витальевич поблагодарил за прогулку и запросился на обед. Я отпустила его без сожаления, побаиваюсь голодных врачей.

Скудные недра магазинчиков содержали пряжу, апельсиновый сок и абрикосы. На прочие товары я внимания не обратила. Вернулась в комнату, потом с четырех до пяти тешилась процедурами под предводительством смуглой неразговорчивой жрицы водолечебницы, посочиняла, привела себя в цивилизованный вид и спустилась к ужину. Инна расстроилась из-за того, что я посетила магазины без нее, но тут же увязалась за Пашей и Валерием, которые, услышав мой отчет о наличии спиртного на прилавке, размечтались во что бы то ни стало успеть до закрытия и отметить свое знакомство. Все, кроме пенсионеров и спортсменов, поели изумительно быстро. Потом возникла обычная неприятность. Молодежь потребовала ключи от подвала, чтобы погонять шары по сукну, а дежурная медичка отказала:

– Они у сестры-хозяйки. Внизу материальные ценности – белье, посуда. Завтра общее собрание, с главврачом и обсудите.

Перспектива тягучего, склеивающего желания запретами вечера народ рассердила. Женщины включили телевизор в холле и заявили, что предпочитают сериалы футболу. Мужчины возроптали, но под натиском бабушек отступили к лестнице. Где их и окликнула веселая официантка:

– Эй, мальчики, помогите котел снять.

Пять мальчиков выступили на подмогу и больше с футболом не приставали.

Глава 16

Неделя проклячилась, и я вынуждена была спросить у Крайнева:

– Валера, если мы ничего не раскопаем, должны будем вернуть благотворительной организации деньги за путевки?

Он испросил разрешения поухаживать за мной, иначе под бдительным оком Инны нам и словом перемолвиться не удалось бы.

– Шиш этой организации. Но хоть что-нибудь мы раскопали, Поля?

– Угу. Частный клуб превратил ближайшую деревушку в резервацию. Чтобы добраться до автобуса, местным теперь приходится делать полуторакилометровый крюк по бездорожью. Но они не бунтуют. Потому что у всех есть работа в санатории, на заводике по розливу воды и, конечно, у бар. Сволочи богатые, да? Никакой жалости к людям.

– Сволочи. Ты зачем развелась с мужем? – вручил мне неправдоподобно багряную ветку Крайнев.

– Это относится к делу? – попыталась пресечь его фамильярность я.

– Так его земелька за сеткой, напарница. Кстати, я с Игорем общался. Твой поправляется.

– Дай Бог, – пробормотала я.

Обходит ФСБ Измайлова. Он со мной связи не поддерживает, отдал все на откуп Игорю и Валерию. И Крайнев служит верой и правдой.

– У меня кухонные девушки сигареты стреляли. Мы помянули расстрел бизнесменов. Видишь сосну, одна в березняк затесалась? Это сейчас она на стороне господ. Возле нее единственного вырвавшегося парня убили.

– Положим, левее гораздо, – буркнул Крайнев. И уже в полный голос возвестил: – Ты – натура романтическая. Хочешь, чтобы хоть кто-нибудь спасся. Хеппи-энд предпочитаешь.

– Валера, откуда тебе доподлинно известно про «левее»? – не стала темнить я. – Даже не по себе как-то.

– Почему доподлинно?

– Потому.

– А я думал, ты спрячешь глаза, перестанешь мне доверять и начнешь за мной следить, – рассмеялся Крайнев. – Массовое убийство – здешняя легенда, Поля. Сотрудники санатория сами ищут повод поведать ее и показать достопримечательные места. Шофер грузовика раскурочил мою пачку сигарет, да еще и заложил по одной табачной дозе за каждое ухо, пока леденил кровь воспоминаниями. А вообще-то жизнь отдыхающих кипит возле забора шевелевской фирмы. Не замечала?

– Излюбленное место променада, согласна. Только старики там не отмечаются. Может, я запуталась во временах, Валера, но меня поражает праведность обитателей этой лечебницы.

– Нет, деды на грудь берут нормально. Пятерка из строительной бригады не надирается по убеждениям, дескать, на водяру можно спустить последнюю копейку, а они не отказались бы глянуть на южное небо в алмазах. Похоже, они друг друга контролируют. Выбрали пепси, хотя иногда гудят с официантками, живые же люди. У спортсменов режим и тренер – тюремщик по призванию. Мы с Пашей как раздавили в субботу бутылку, так больше и не прикладывались. Потребности не испытываем.

– Он скоро Инне сдастся?

– Она твоя подруга, тебе видней.

Тут из-за угла показались обсуждаемые личности.

– Скоро, – хором заключили мы с Крайневым.

Наверное, они то же самое подумали про нас. Иначе с чего бы четырем физиономиям приобретать одинаково ханжеское выражение?

– Девочки, – приобнял нас с Инной Паша, – а не выпить ли нам сегодня вечером шампанского?

– Полина как раз проклинала трезвые будни, – хохотнул Крайнев.

– И ты растерялся, сосед?

Договорились гульнуть в их комнате в восемь вечера. И разбрелись. В сотый раз повторяю, голова у меня варит хуже, чем кастрюля санаторской поварихи. Однако я очень чувствительна к чужим телесам. Уже предвкушая расслабон, Паша должен был расслабиться. Но Монблан его бицепса так надавил мне шею… По Вику знаю, мужчины относятся к откровениям такого рода двояко. Либо как к заигрыванию, либо как к непристойности. Поэтому предупреждать Крайнева об опасности я пока не стала. Но насторожилась.

Попойка с танцами имела сходство с основной темой, на которую сочиняют вариации. Инна, правда, стремительно перебирала.

– По-моему, он нарочно ее накачивает, – шепнул мне Крайнев.

– Пьяную я ее с ним не оставлю. Поможешь, напарник?

И тут подтвердилось, что мужчина и женщина – суть «две большие разницы».

– Не лезь в чужой интим, – посоветовал Валерий. – К тебе я ночевать не попрошусь, не волнуйся. Но заклинаю, не вмешивайся. В койку люди идут разными путями.

Отповедь, достойная похвал. Если бы не готовые крушить ручонки кавалера Паши, когда он утром предлагал шампанское… Надо было выводить Крайнева из себя.

– Думаешь, секрет, где ты заляжешь? У дежурной медсестры Верочки.

– Проницательная, наблюдательная, умная Полина. Ну и что?

– Ничего. Но Инна не твой пропуск в рай супружеской измены. Пожалуйста, уйди отсюда со мной, якобы ко мне, я не стесняюсь. Только Инку транспортируем по адресу.

– Это шантаж?

– Условие.

– Не будем спешить, ладно? Инна постарше тебя, ее мнение тоже гирька на весах.

Дальше начались вариации. Паша неожиданно заснул в ботинках поперек своей кровати. Инна запросилась ко мне в гости, да так жалобно:

– Поля, я вам с Валериком не помешаю. Приму чашечку кофе и уйду. Пусть уж он побродит где-нибудь минут десять.

Я покраснела. Крайнев торжествовал.

– Ты не стесняйся, как обещала, – вперил он в меня бедовый взгляд. – А ты, Инна, прояви такт. Не заставляй шляться до потери потенции.

Двинуть бы ему по морде, да нельзя, конспирация.

– Если так скоро может перехотеться, лучше укладывайся здесь. Вон Паша честно храпит.

Вязальщица схватила нас за локти:

– Не лайтесь, я все понимаю, я не задержу.

Померещилось мне с бешенства? Паша собрал губы в бутон, чтобы не улыбнуться. Ох, мужик, если ты совсем Инночкой не задет, то…

– Вставай, Паш, и раздобудь еще шипучки, – затрясла я его.

Инна с Крайневым еле меня оторвали. Хайям говорил, что у пьяных и влюбленных есть свой ангел-хранитель. Не новость, люди подшофе реже получают увечья, потому что расслаблены, релаксированы полностью. Но Паша, черт побери, был полностью собран. Спасибо Измайлову за науку. Я как-то вычитала, что женщине время от времени надо баловать мужчину нехитрым трюком: притвориться после вечеринки невменяемой и позволить делать с собой, что угодно. Подчеркиваю, притвориться. Там дальше тест прилагался, и его «что угодно» строго оценивалось баллами. Так вот, Вик раскусил меня за минуту.

– Так не интересно, Поля, ты дурачишься. У тебя мышцы жестковаты для пропойцы.

– И часто ты пользуешься дамскими слабостями?

– Я твои журналы просматриваю, милая.

Итак, Паша притворялся. Зачем он затевал вечеринку? Когда Инна сообщила, что вынуждена отлучиться в туалет и соответственно отлучилась, я прильнула к Крайневу вполне реалистично. Ты для Инны старался? Теперь не отбивайся, поработаем на Пашу.

– Вернешься и выдворишь Инну, понял? Приставай ко мне, как хочешь, только чтобы с ее подачи твой приятель поверил, что ты занят до рассвета, – тихо спланировала я дальнейшее.

– Налакалась? Когда успела? – громко испугался Крайнев.

Не дождешься. Я сжала губы, потому что Валера не удержался и попытался целоваться. А Паша-то как доволен: образовал щели между веками и наблюдает.

– Я хочу побыть с тобой, Лерик, – проорала я.

Еще не оттягивали тебе ребра указательными пальцами при таких признаниях, Крайнев? Чтобы учел разницу между «на самом деле» и «понарошку». Мой незадачливый напарник возмущенно выволок меня в коридор.

– Мать, у тебя крыша поехала?

– Валера, умоляю, после медсестры Веры не ходи в свою комнату. Паша трезв и будто на битву собрался. А Инна неизвестно кто.

– Хорошо, но если нет Веры?

– Тогда кинжал посередине двуспальной кровати у меня.

– Полина, ты психопатка.

Слышала. Сколько вас таких, психически здравых, в дерьме очнулось. Бывший муж до сих пор латку к черепу приращивает.

– Крайнев, Крайнев, как хочешь ругайся, только поверь. Ты мудрый, рассудительный, не лезь на рожон. Разберемся сначала. По-моему, Паша добивается именно твоего отсутствия. Давай подыграем ему.

– Чушь порешь.

Инна выпорхнула из уборной, но проникнуть обратно к Паше не порывалась. А я ее в нимфоманках числила.

– Не паникуй, – велел Валерий и тряхнул меня, будто надеялся сломать.

Он проводил нас с Инной с третьего этажа на второй до моего пристанища и захлопнул дверь с другой, наполнившейся загадками стороны. Инну развезло до непереносимости. Неправдоподобно развезло. Сара Бернар?

– Платье вяжется? – осторожно спросила я.

– Верх подола, – доложила Инна и незатейливо пала на спину.

Не будем унижать бессмертную Сару такими сравнениями.

– Поля, я потеряла девственность при модных обстоятельствах, – вполне членораздельно разоткровенничалась Инна.

Ладно, современные обстоятельства коротки, потерплю.

– Была жара, я поймала машину, чтобы добраться домой с пляжа. А тогда, помнишь, «Жигули» у молодого, значит, крез.

– Истфилфак? – дала себе вдохнуть я.

– Он самый. Ты тоже наша, универская?

– Ваша.

– Нас остановили у развилки. С пистолетом. Спросили: «Кого везешь»? Водила меня спас, ответив: «Жену».

– Ты расчувствовалась и отдалась на следующей развилке, так?

– Если бы. Они открыли все двери и сунули в проемы рыла: «Жена? Тогда трахни-ка ее, не убудет».

– Это чернуха из мультфильма для совершеннолетних, Инна?

– Это мой кошмар. Он взял меня на заднем сиденье, было больно, но я не смела пикнуть. Нас отпустили, похлопав, как в провинциальном театре. Он довез меня, куда подряжался. И попросил: «Не плачь, не отчаивайся, надо жить».

– Но потом-то нашел?

– Ты говна не хлебала. Конечно, нет.

Этого не хлебала, Бог миловал. Но очень хочется взять автомат, найти подонков и перестрелять.

– Как ты в себя пришла, Инночка?

– Сдала анализы на СПИД и возблагодарила Всевышнего. Знаешь, забеременей я тогда, оставила бы ребенка.

– Но парень трус.

– Надо было лезть не на меня, а на пушку?

– Прости, я дебилка. Инна, ты постоянно носишь парик. Сними, а.

И она сняла. Кого я собиралась лицезреть? Жену Шевелева или главного редактора? Любовницу мужа? Нет, эту бритоголовую женщину я раньше не подозревала в существовании.

– Ты хотела меня обидеть, Поля?

– Что ты, ни в коем случае. Я хотела предложить тебе вот этот каштановый заменитель. Последняя модель. Не отличишь от шевелюры.

– Дорогой?

– Дарю сердечно. Носи и забывайся.

– Я ведь волосатая от рождения, – улыбнулась Инна. – Мои дедушка и папа были дипломатами в Китае. У нас с сестрой разница – двадцать лет. Она родилась там, совершенно лысой, ни бровей, ни ресниц. А я тут, обычная. Мама мне косы отрастила, а она однажды ночью отстригла их. И так рыдала… Так жутко рыдала…

– Инна, вырасти свои волосы и ври, что это парик. Теперь она не усомнится.

– Сегодня вырастить?

– Чего ты добиваешься?

– Паши. Твой Валера устал уже ждать. Накрась меня, Поля. Все, я не косая, готова соблазнять. И он наверняка в форме.

Таким не отказывают. Таких в свое одевают. Когда я выпустила Инну в коридор, она могла покорить кого захочет. И случайного встречного тоже. Крайнев пренебрег нашей договоренностью. Наверное, нежился с Верой. Я немного поработала и легла спать. В одиннадцать меня подбросил над постелью настойчивый стук в дверь.

В первое мгновение я оплакала свою двойку – сарафан и пиджак. Натуральный шелк нельзя рвать на ремни для домотканого половика, если его носили меньше пяти-шести сезонов. Мой прослужил всего два. Но Инна выглядела трупно, и я плюнула на одолженный костюм.

– Изнасиловал?

Учитывая обстоятельства, предположить ничего глупее никому бы не удалось. У меня отсутствует воображение. Напрочь.

– Поля, ты можешь решить, что он меня не пожелал, и я сохраняю лицо. Но правда маразматичнее.

Похоже…

– Инна, как ты выражаешься, не пожелать тебя было нереально. Что стряслось?

– А где Валера?

– Представления не имею. Он и не думал возвращаться.

– У вас тоже сорвалось. В комнате его нет. И Паши тоже. Никого нет.

Оказалось, выйдя от меня, Инна обнаружила берлогу своего милого запертой. Она стучалась, посылала в замочную скважину звуковые сигналы – безрезультатно. Но сдаваться сногсшибательная Инна не собиралась. Все комнаты в санатории выходили окнами на одну сторону и опоясывались балконами, разделенными низкими перегородками. Крайние в ряду были снабжены люками и лесенками на нижний этаж и на землю. Инна зашла к себе, отведала комплиментов пораженных соседок, а когда те отправились в гости к какой-то Клаве, выбралась на балкон. Теперь она знала про обитателей много неинтересного. Две дамы слушали радио и читали в своих постелях, старики развлекались кто картишками, кто водкой, старушки сплетнями и чаем, спортсмены спали. У Паши и Валерия горел свет. Все было так, как мы оставили, только хозяева исчезли. Полагая, что Крайнев со мной, Инна мерзла в ожидании Паши. Когда ей это надоело, спустилась на балконы второго этажа. Она не смутилась, сообщая мне, что понаблюдала, как я курю и печатаю. Сделав из моей одетости вывод об отсутствии Валеры, Инна взяла все барьеры вдоль комнат. В пяти одноместных электричество ребята тоже не экономили. И тоже отсутствовали. Дальше был номер тренера, который что-то писал за столом, и два номера его подопечных, которые дрыхли. Инна не поленилась снова забраться на Пашин балкон, но картина заброшенности и покинутости к лучшему не изменилась. Неугомонная акробатка сгоняла на первый этаж, потыкалась в закрытые кабинеты, заглянула в столовую и лишь после этого приволоклась ко мне.

Так, почему мой костюм в предсмертном состоянии, ясно. То, что Инна тронутая, а Паша притворялся, сбивая с панталыку и ее, очевидно. Надо следить за шторами, вдруг она повадится подглядывать. Неужели Крайнев заодно с этими липовыми строителями? Куда они все делись? Надо избавляться от Инны. Срочно.